Текст книги "Дайте место гневу Божию (Грань)"
Автор книги: Далия Трускиновская
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
– Но ведь для кого-то они там висят? – не унимался Гошка.
– Не для кого-то, а для чего-то, – поправил Нартов. – Вроде символа, Яружный, есть такое слово – символ.
– Да нет же, для кого-то, они же настоящие! Там и лезвия, и рукояти, я разглядел! Разок бы хоть подержаться! – в Гошкином голосе было совершенно запредельное отчаяние. Мечи-то – вселенского значения, к ним только архангелы прикасаться могут, а тут – простой летеха размечтался…
– Отец Иоанн говорил: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам», – напомнил Валевский.
– А как просить-то? – Гошка был в растерянности. – Так прямо встать и сказать: Господи, дай нам эти два меча?
– Да ладно вам. Вот если бы мечи, да если бы еще базуки! – Марчук уже начал злиться. – Вторая отдельная загробная бригада, гипотезы – отставить.
– Витька, а ты когда-нибудь в церкви был? – спросил Нартов, – Не в той, у отца Иоанна, а вообще… тогда?..
– Был, – сразу вспомнил Марчук. – Супругу сопровождал на крестины. Да что ты, в самом деле, как старая бабка? И ты, Лешка, туда же! Ну, нет у нас мечей – так что же теперь, помереть и не жить?
– Для нас это определение особенно актуально, – уныло напомнил Валевский.
Мужчины еще недолго препирались – Нартов (Нартов!) упрекал бригаду, что ни одно рыло не удосужилось вызубрить хотя бы «Отче наш», Валевский призывал положиться на вдохновение, а Марчук в азарте противоречия договорился уже и до атеизма. Как оно обычно с мужчинами случается, они от спора сразу и решительно перешли к анекдотам…
Я стояла под березой, ожидая, пока им это занятие надоест. Гошка подошел сзади.
– Ведь где-то там они есть, – сказал парень, поднимая голову к небу. – Висят себе и сигнала ждут, ну, не сигнала, ну, молитвы… А зачем они там висят, если не для кого-то?
– Это не у меня, это у Даниилов или у отца Иоанна спрашивать надо.
– Господи! – воскликнул вдруг Гошка, кинулся вперед и замер у края обрыва. – Ну, Господи! Тебе-то они зачем?! Ты же ими махаться не станешь! А нам для дела нужны, Господи, для дела же нужны!..
Он стоял там, где стоять было уже невозможно, тоненький, кудлатый, мальчишка – и только, а трое заматеревших мужиков повернулись недовольно, и Марчук приказал не галдеть и не блажить в таком странном месте.
Гошка мотнул головой и огрызнулся в том смысле, что это место и не для травли анекдотов предназначается. Поэтому он не видел самого интересного. А я видела.
Сперва показалось – два глаза на меня с неба уставились, два бело-голубых и приближающихся глаза. Потом осенило – не человеческие! Кошачьи! С вертикальными зрачками. Тут и Гошка, повернувшись, увидел это чудо.
– Господи Иисусе! – воскликнул он, и тут оба меча аккуратно вошли остриями в землю у его ног и застыли, словно два металлических растения.
Гладиус с его тяжелым, толстым и широким клинком углубился всего на ладонь, зато второй меч, с изгибом, полотно клинка имел тонкое и даже с отломанным кончиком въехал в почву по крайней мере на две ладони. Обе рукояти оказались почти вровень.
– Вы-мо-лил?!. – севшим голосом спросил Валевский.
– Я не знаю! – принялся оправдываться Гошка. – Они сами! Сами – оттуда!
– И что же мы с ними теперь делать будем? – строго осведомился Марчук. – Вот так прямо возьмем и пойдем рубить? А ты вообще подумал – имеешь ты право эти мечи просить, или сперва должен обратиться к старшему в бригаде?
Нартов, который, как всегда, просто обязан быть самым умным и самым решительным, первый подошел к мечам поближе и, присев на корточки, тронул пальцем рукоять гладиуса.
– Ничего, холодная…
– Ну и что дальше? Выпросили на свою голову! – Марчук уставился на евангельские мечи более чем недоброжелательно. – Раз нам их дали – значит, нужно идти воевать, что ли?! С нечистью, что ли?! Рубить в капусту?!
– Сам не блажи! – одернул его Валевский. – Раз дали – значит, будет какое-то распоряжение…
– Ребята, а вы хоть поняли, что этот молельщик натворил? Наша вторая отдельная загробная кому подчиняется? Она подчиняется Рагуилу. А он через голову Рагуила и даже через голову Михаила к кому обратился?!. – Марчук, осознав нарушение субординации, был близок к панике; впрочем, к панике умеренной, не выходящей из разумных пределов, потому что и в земной жизни у него наверняка похожие ситуации случались.
– Вот черт! – Нартов первым сообразил, о чем речь.
– Не поминай, как это… всуе, – одернул его Валевский. – Ну, Георгий, удружил…
– Откуда я знал! – оправдывался Гошка. – То у Него просишь, просишь, и никакого результата! А то – бац, и свалились!..
– А что ты раньше просил? К зарплате прибавку? Чтобы дело закрыли? Ну там с бабой чтобы пособил? – Валевский очень четко определил прежний круг Гошкиных интересов. – Ты о мечах хоть раз просил?
– Откуда я знал, что они вообще существуют?!.
– Еще как существуют… – Нартов набрался мужества и взял гладиус как положено, сперва – изучая ладонью рукоять, потом, когда изгибы уже были совмещены, – цепко. Он выпрямился. Гладиус легко вышел из земли и развернулся острием вверх. Нартов перекрестил воздух перед собой, пробуя, насколько по руке тяжесть и отцентровано ли оружие.
– Годится! – удовлетворенно сказал он. – Ого!
В воздухе остался висеть косой белый крест. И пока он таял, а длилось это минуты полторы, мужчины смотрели на него, приоткрыв рты.
– Это же, наверно, и слово написать можно? – догадался Гошка и потянулся ко второму мечу.
– Я те напишу слово! – Марчук повернулся к Нартову, чтобы и ему сказать что-нибудь приятное, но не решился. Гошка тут был молодой, а Нартов – ровня, к тому же не просто ровня, а с норовом.
– А ты что скажешь? – Валевский повернулся ко мне.
– Наконец хоть кто-то вспомнил! Ну, что тут можно сказать? – Я посмотрела на вооруженного Нартова, адресуя афоризм ему лично: – Спроси совета у женщины и сделай наоборот!
– Да ладно тебе! – Марчук усмехнулся. – Говори!
– Я думаю, нам ни в коем случае не следует консультироваться с Даниилом.
Валевский и Марчук расхохотались.
– С которым?
– Их же дюжина!
– С самым старшим, – подумав, решила я. – С тем, кто сам, возможно, видел эти мечи… А если ничего не подскажет – ну, тогда каяться…
– Перед Михаилом? – уточнил Марчук.
– Перед Рагуилом. Архангел Варахиил этим заниматься не станет, он все больше по праведникам, Михаил – главный, он просто снимет нас с задания, и точка, а Рагуил должен понять…
А вот говорить про задание мне, наверно, не следовало.
– А что он должен понять?! – Нартов, как всегда, впал в ярость мгновенно. – Что мы оказались в безвыходной ситуации? Что проклятая Управа поставила совершенно непробиваемую защиту? Что ее киллеры предпочитают стреляться – лишь бы к нам в руки не попасть? Что эта сволочь с ТОЙ стороны сама к нам вязалась – а мы даже ее уболтать не сумели?!?
Засвистела, зашуршала трава – кто-то бежал к нам через луг. Очень издалека бежал – мы долго молчали, прежде чем он появился и встал перед Марчуком, шумно дыша во всю глотку.
Это был наш Даниил, новоокрещенный.
– Ну, так и знал! – воскликнул он. – Стоило вас на минуту оставить! Вы ничего попроще придумать не могли?
Он показал на второй меч, кавалерийский, который все еще торчал из земли.
– Да вот и сами не рады, – ответил Марчук. – Как их теперь обратно спровадить? А все он! Откуда ты только такой взялся на наши головы?!
Этот вопрос Гошке задавали далеко не впервые, и он ответил точно так же, как привык, жестяным голосом и вытянувшись в этакую издевательскую струнку:
– Из Онежского района села Мудьюга!
Леший его знает, было ли в природе такое непотребное село. Но Гошку и на самом деле взяли из какого-то заштатного городишки.
– Нашел время паясничать! – вызверился на него Марчук, который сам же и натаскал его на залихватский ответ.
– А чего их спроваживать? – спросил Нартов, любуясь гладиусом. – Я вот думаю – пока их не хватились, надо бы хоть какую вылазку сделать.
– Языка, что ли, взять? – задумчиво произнес Валевский.
– Да Намтара же можно привести! – догадался Гошка и кинулся к рукояти кавалерийского меча, но Марчук успел ухватить его за плечо:
– Куда-а-а?!
– Язык – это идея… – Нартов оскалился и негромко засмеялся. – С особенным, с извращенным удовольствием!
Я без комментариев поняла – он хочет вытащить оттуда Намтара и приволочь за шиворот, под жалобные вопли о гарантиях.
– Ага-а-а… – в тон ему протянул Даниил и, не успели мы опомниться, выдернул из земли второй меч.
– Ты что, спятил? – изумился Марчук.
– Он без меня там таких дров наломает, что все воинство небесное придется по тревоге поднимать, – объяснил Даниил, улыбаясь точно так же, как Нартов, а именно – скалясь и показывая полный комплект зубов.
И наступила от этой дикой улыбочки тишина…
Нартов и Даниил молча смотрели на клинки и так дышали, словно задыхались от наслаждения. Если бы кто попытался отнять у них сейчас оружие – убили бы на месте.
– Ребята, вы же и фехтовать толком не умеете, – морщась, напомнил Валевский. – У вас же не только карты – кроков нет. Вы же ни хрена про ТУ сторону не знаете!
– Они знают, – Нартов подбородком указал на гладиус. – Они столько наверху провисели, что знают всю тамошнюю географию лучше нас.
– Пропадете ни за грош! Еще и мечи погубите! – по-командирски предупредил Марчук.
– Эти мечи не так-то просто погубить, – напомнил Даниил. – Ну, что, составляем план кампании?
– Я в этой авантюре не участвую! – заорал Марчук. – Я просто запрещаю вам – слышите, запрещаю! – что-то делать с этими мечами!
– А кто ты, собственно, такой? – с совершенно детским интересом спросил Нартов. – Откуда ты тут вообще взялся? Какое ты имеешь отношение к этим мечам? Яружный – тот хоть сдуру их вымолил. А ты?
Марчук загнул такое, чего эти березки вместе с лавочкой от сотворения мира не слыхивали.
– Не аргумент, – заметил Валевский. – Ох, не аргумент.
– Нет тут никаких аргументов, – я глубоко вздохнула. – Ребята, вы подумайте – ведь если мечи дались им в руки – значит, так надо? Они же могли обратно на седьмое небо улететь – а не улетают же!
– Им тоже боя хочется, – с уже знакомой тоской произнес Гошка.
– А, может, бой и не потребуется. Может, Намтар поблизости слоняется? – предположил Валевский. – Видит, что тут такая орда ошивается и вопит – вот и не показывается.
– Логично, – сразу согласился Марчук, которому совершенно не хотелось никаких эскапад с евангелическими мечами. – Я бы на его месте тоже не показался. Вот что сделаем – оставим тут око Божье, оно вроде с этом бесом как-то научилось разговаривать.
То, что Марчук именовал меня в среднем роде, было не слишком приятно, однако и не слишком обидно: око, оно и в грамматике око.
– Давайте-ка уберемся отсюда все, – продолжал Валевский. – око Божье останется на лавочке, и Даниил останется, только пусть меч куда-нибудь спрячет. А мы прочь пойдем. Тебя, Нартов, это тоже касается. Сунь меч туда, откуда взял, и пошли. Дадим Намтару шанс…
Новоря это, он развернулся к Нартову и даже сделал к нему два шага. Шаги оказались убедительные – Нартов, не говоря ни слова, воткнул меч в землю и первым направился к тропинке. Его обогнал Марчук, желавший всем показать, кто в доме главный. Предпоследним ступил на тропинку Гошка, а за ним уж – Валевский.
Но Валевский тут же обернулся и, беззвучно смеясь, прищурил левый глаз.
Он подмигнул нам так лихо, что я едва вслух не ахнула. Очевидно, точно так же он полминуты назад подмигивал Нартову. Умница Валевский уводил Марчука и Гошку, уходил и сам, чтобы присмотреть за ними, а в том, что Нартов вскоре появится, я не сомневалась!
Нужно было спешить.
– Какой там жуткий мрак, – сказал Даниил.
– А знаешь, у меня есть фонарик, – этот фонарик действительно никогда не покидал моего рюкзака. В моем районе всякие приключения с электричеством случались, а дороги и тротуары ремонтировали по круглым датам: в 1970 году, в 1980 году, в 1990 году, в 2000 году…
– С Гранью вот какая штука, – торопливо говорил он, пока я копалась в рюкзачке. – Возможно что-то вроде разреза, как делают с нашей стороны… Но этот разрез сразу затягивается – обратной дороги, выходит, нет. Так что кому-то придется стоять и держать дырку. Это будешь ты.
– Ну, подержу, а как? Руками?
– Откуда я знаю! Может, и руками, упрешься в края и будешь их распихивать.
– Долго?
– Спроси чего полегче!
Фонарик подвернулся наконец под мои пальцы, я достала его и тут же услышала быстрые шаги.
Подбежал Нартов, выдернул из земли гладиус и тревожно обернулся.
– Валевский его держит. Ну, пошли, благословясь, что ли?
В левую руку я сунула ему фонарик.
– Никуда не уходи, – сказал Даниил. – Это важнее, чем кажется. Если в Грани есть дырка – то это большая опасность. Пока ты здесь – ты на себе держишь Грань. Ты собой закрываешь прорыв в Грани, понятно?
– Чего уж тут непонятного…
Нартов сделал было шаг ко мне – ради прощального объятия, но даже не прикоснулся. И то – кто же обнимает женщину, имея в правой руке гладиус, а в левой – электрический фонарь?
Он только посмотрел. Душой он был уже не со мной, душой он был в бою, но губами, приоткрывшимся ртом, коротким вздохом – со мной! Незримый и бесплотный поцелуй повис между нами в воздухе, заняв собой немалое пространство и заставив Даниила резко отвернуться.
– Ну!.. – негромко воскликнул Даниил.
– Ага, – ответил Нартов.
Они одновременно, плечом к плечу и направив вперед мечи, шагнули на смутную Намтарову тропинку.
– Будь ты неладна! – воскликнул Даниил.
– Точно – поползла… – Нартов невольно отступил. – После сегодняшнего, что ли?
Острия мечей уперлись во что-то плотное, и возникли два продолговатых серых пятна. Они быстро разрастались и наконец соприкоснулись боками.
– Так это и есть Грань? – удивилась я.
– Сопротивляется, зараза! – Нартов, как всегда, внезапно разозлился, но на сей раз объектом злости был он сам. Выдернув из пятна гладиус, он замахнулся и рубанул сплеча.
– Есть! – завопил Даниил.
Они крошили Грань в капусту, и белые, медленно тающие кресты висели в воздухе, и сыпались наземь серые ошметки.
Образовалась немалая дыра, которую Нартов еще подрубил снизу, чтобы удобнее входить.
– С Богом! – Даниил ринулся туда первым.
Я заглянула – не беспросветный мрак был за Гранью, не пейзаж Дантова ада, а примерно такой же луг с травами, как и с нашей стороны, точно так же тропинка, едва намеченная, терялась в высоких зарослях. Зеркальное отражение – вот что это было такое. Однако ТАМ я не заметила березок. Я обернулась – с теми, что росли у белой скамьи, ничего не сделалось, но пейзаж с ночной рекой сморщился, словно был намалеван на плохо натянутой ткани и гулял от сквозняка.
– Ах ты!.. – воскликнула я, и не просто так: белые кресты гасли, а дыра съеживалась. Оставалось только одно – шагнуть в эту жуткую дыру и встать, словно оседлав Грань, правая нога – на ИХ стороне, левая – вроде бы на НАШЕЙ.
То, что разделяло нас, было не просто плотным – а еще имело объем. Я смогла прислониться к разорванной Грани, как прислонялась к высокому поручню в автобусе, зажав его между лопатками. Устроившись поудобнее, я наконец посмотрела вслед Нартову и Даниилу.
Я не увидела их – а только две тоненькие светлые полоски, два поднятых меча где-то вдали. потом и они исчезли.
Мужчины ушли, а я осталась.
Мне предстояло ожидание. И только оно.
Сперва я, подпирая спиной Грань, развлекалась тем, что вспоминала и негромко себе самой читала стихи. Потом даже запела. Вокал у меня таков, что только над каким-нибудь безлюдным Стиксом голосить. Но, с одной стороны, нужно же чем-то развлекаться, а с другой – здесь на редкость странные законы пространства, может, Нартов с Даниилом слушают меня, улыбаются и знают, что я – на месте и держу Грань?
Трава за спиной зашуршала. Я обернулась, готовая завопить. Даже не сразу поняла, что тот, кто приближался, сопя, шел по НАШЕЙ тропинке. Потом явился силуэт – Луна светила мужчине в спину, и я сперва подумала было, что это Марчук, потом поняла ошибку – Марчук был высок, но отнюдь не толст, и никакого серебряного нимба отродясь не носил.
Через две секунды и с нимбом все было ясно – пришедший просто был лыс, а лысину обрамляли тонкие, нестриженые, дыбом торчащие волосы. Луна подшутила надо мной, припудрив их светящимся серебром.
– А где Золотов? – без всяких предисловий спросил этот грузный мужчина.
– Нет тут никакого Золотова, – с той же степенью любезности ответила я.
– Куда же он подевался?
– Понятия не имею.
Мужчина без спроса сел на белую скамейку. Он был в пиджаке, помнившем пятидесятые годы, в огромных деревенских резиновых сапогах, знавших дорогу и в свиной хлев, и на огород, и при этом в тренировочных штанах из плотного трикотажа.
– Он ничего мне не передавал?
– Я вообще впервые эту фамилию слышу.
– Странно. Он сказал – когда созреешь, приходи, заберу. Давно, правда, сказал. Я пришел – его нет! Что за катавасия?
Тут я даже хмыкать не стала. В его возрасте каждый сам отвечает за свои катавасии. Но он упорно не желал молчать.
– Мы так не договаривались, – на манер обиженного дитяти произнес он. – Я все бросил, козу к соседям отвел, и что же – возвращаться? Да никуда я не вернусь, буду вот сидеть и его ждать… Значит, не было его? Но это еще ничего не доказывает. Я сделаю ему посыл – должен словить и прийти. У меня до сих пор мощный посыл. Вот сейчас я его позову… позвал… Я за это время понял все, о чем он мне говорил, и это пошло мне на пользу. Все морковку сажали, как только почва оттаяла, а я – чуть ли не в июне. А как ковырнули гряды – что у меня, что у них одной величины! Я вот им еще сюрприз устрою – в заряженной воде семена буду проращивать.
Тетерев – поняла я, – тетерев покруче нашего Марчука!
И тут же – кто, когда и зачем толковал мне про морковкины семена?
Это было совсем недавно, совсем недавно… Что за огородник мне подвернулся, почему я терпеливо слушала эти ботанические рассуждения?
Наконец память проснулась. Это был Намтар. А рядом со мной сидел, выходит, Иванушка-дурачок.
До сих пор я представляла себе этого персонажа по красивой картинке из детской книжки. И уж никак не лысым мужчиной под пятьдесят, прирожденным тетеревом. Зло меня взяло – где же он, окаянный, раньше болтался?! Приди он чуть пораньше – и не возникло бы необходимости идти за Намтаром! Он бы сам все прекрасно рассказал, всю историю с установлением справедливости в отдельно взятом конфликте, даже не дожидаясь вопросов, а просто повинуясь течению собственной мысли, переходящей с темы на тему и просто обязанной в конце концов добраться и до этого загадочного дела.
Вот интересно, еще подумала я, как бы Нартов допрашивал тетерева? Ведь тетерев бубнит вовсе не то, о чем его спрашивают, а то, что он сам себе почему-то хочет сообщить вслух! Это была бы настоящая битва гигантов!
– Это не Золотов идет? – прислушавшись, спросил тетерев. – Нет, не Золотов. Тут кто-то водится. Ко мне на огород однажды медведица с медвежонком приходила. Утром смотрю – следы с пятками. Сперва не понял, потом вижу – ого! Когда ж этот гражданин с пятками себе педикюр в последний раз делал?! А потом мне сосед рассказал, что действительно их на опушке видели, медведицу с медвежонком.
Молчать, главное – молчать, твердила я тебе. Вопросов он все равно не услышит. А, может, еще и обидится, что перебиваю. Если что – буду себе руками рот зажимать.
– Я думал, он обрадуется, сразу прибежит. А он прячется, – мой тетерев опять высказал обиду. – Вы ведь тоже Золотова ждете?
И замолчал.
До меня не сразу дошло, что как раз на этот вопрос он ждет ответа. Естественно, он забыл, что я никакого Золотова знать не знаю. Такое уж у него устройство мозгов, подумала я, но это и неплохо…
– Его самого.
Главное было – ответить покороче. Чтобы это лысое чудо опять завело бессвязный монолог.
– Вот и хорошо. Дождемся. Вы, наверно, по тому же вопросу. Ну так вот – я твердо решил. Ведь он доказал, что справедливость есть! А другие что доказали? Я, знаете ли, кандидат наук, меня словами не проймешь, мне нужен эксперимент с результатами. И я на все готов ради эксперимента! Знаете, есть люди с определенными способностями? Ну так вот – у меня эти способности действительно есть, я проверил. И я хочу, чтобы от них наконец всем была польза!
Только не спрашивать, умоляла я себя, только не спрашивать!
– Я не понимал, зачем мне это дано, – сказал тетерев, растирая огромной ладонью лысину. – Я не понимал, что я с этим должен делать! То есть – сперва не понимал. Один раз я пошел в церковь и спросил священника. Священник был какой-то чересчур современный – посоветовал обратиться к врачу. А когда врачу говоришь про голос в голове и картинки перед глазами, то слышишь от него всего одно слово – шизофрения. Это я и сам себе мог сказать перед зеркалом… Но я и потом хотел, чтобы все было по-божески! Я к батюшке Василию исповедоваться ходил. Он мне чуть не запретил опыты… Я с молитвой сажал и поливал! Я все хотел сделать через молитву! Но кто мне скажет – куда подевалась моя молитва?!?
Редкие рыжеватые волосы встали вокруг лысины дыбом.
– Если то, что происходит со мной, – высшая справедливость, так дайте мне лучше что-нибудь другое! – загрохотал он. – У меня ребенка отняли! А теперь пытаются мне объяснить, что все было правильно! Дурак я был, когда от Золотова сбежал! Я ничего не сделал – я наказал! Я так наказал, что он всю жизнь помнить будет! Дурак был, что испугался! Я ведь на самом деле чего испугался?! Я, кретин, идиот, полудурок, скотина безмозглая, испугался своей собственной силы!
Я пока ничего не понимала и молила Бога послать мне терпения.
– Око за око и зуб за зуб! – провозгласил тетерев. – У него-то мальчишка жив остался! Золотов соврал – он сказал, что мальчишка сам в петлю полезет! Хрена с два он полез! То, что Золотов с ним сперва нянчился, было правильно. Мальчишка-то он неплохой… Но потом нужно было подтолкнуть его к петле! А Золотов все пустил на самотек! Я знаю, я потом наводил справки – он са-мо-уст-ра-нил-ся! Он не довел это дело до конца! Мольчишка ему верил, Золотов сказал бы – лезь в петлю, он бы и полез! Мне самому нужно было это сделать – он ведь и мне верил… Посмотрел бы я тогда на эту суку Богуша!
Про мальчика толковал и Намтар – неужели про того самого?
– Золотов правильно говорил – отпусти на свободу свои способности! Пока я возился с мальчишкой – я мно-о-ого про себя узнал! Просто я растерялся… Как-то все слишком грубо получилось… – тетерев помолчал и опять принялся заводить себя. – Я им всем показал, кто тут русский Давид Копперфильд! Я им Копперфильд, а не Герка Богуш! Я часы на Спасской башне остановить могу, я! Иду я потом по городу, вижу эти идиотские афиши «Русский Копперфильд – Герман Богуш» – и понимаю, что зря я оттуда сбежал! Надо было все увидеть до конца!
Фамилию «Богуш» я уже слышала от Намтара – проболтался, бедолага. А, может, и не проболтался. Может, с расчетом – покопайте-ка в этом направлении, а я вовсе ни при чем… А насчет «русского Копперфильда» газеты вроде бы писали – стоило посадить на сцену жюри из профессоров, как маг и кудесник оказался бессильнее младенца. Вот оно что, оказывается, творилось за кулисами…
Я пока еще не могла связать между собой все эти разноцветные ниточки. Не только потому, что ниточек было много, но и потому, что мой тетерев все бубнил и бубнил, я же не могла растроить внимание – связывать ниточки, вылавливать из монолога ценные детали и еще всей душой сопровождать Нартова с Даниилом…
– Ну, где же его черти носят? – обиженно спросил тетерев. – Я же пришел все-таки! Я ему больше нужен, чем он мне!
И забубнил снова, совершенно забыв, что все это он уже один раз говорил и повторяет теми же самыми словами.
– А почему бы вам самому за ним не сходить? – спросила я. Мне нужно было совсем немного тишины, чтобы разобрать и увязать между собой ниточки!
– Куда?
– Туда!
– А он точно там?
Тетерев не знал, что перед ним – щель в Грани, но испугался.
– А где ж ему еще быть?
Тетерев совсем было собрался с духом, но тут меня словно электричеством пронизало, и он шарахнулся.
На ТОЙ стороне, за высоким кустарником, или что там громоздилось во мраке, грянуло и на небе обозначились черные вспышки, зеленоватые по краям.
Нартов и Даниил вступили в бой!
С кем? За что? Прорвутся ли?..
Прав был Нартов, утверждая, что звук здесь распространяется весьма причудливо. Я услышала такой визг, будто нечисть подвернулась под мой собственный каблук, и тут же увиела белый косой крест – то ли Даниил, то ли Нартов кого-то рассек, и не просто так, а вместе с кустарником. Черные, с рыжеватыми проблесками клочья взмыли в небо – и рухнули вниз, но до земли, видать, не долетели – рассыпались в прах и снова взмыли, повисли облаком над полем боя.
– Да это же черные посылы! – воскликнул тетерев. – Ну, проклятья!
Два угловатых клубка, слепленных из прямых белых линий, появились вдали – Нартов и Даниил, окруженные крестами. Они словно стояли на пузе огромного черного осьминога, который норовил достать их щупальцами, но не мог – кресты не позволяли.
– Намтар! Намтар! – услышала я голос Даниила. – Мы пришли за тобой!
– Отдайте Намтара – и мы уберемся! – яростно пообещал Нартов.
То, что атаковало их, имело немалую силу – они отступали. Два белых угловатых клубка были все ближе. Я уже не держала Грань лопатками – я стояла, распихивая прорыв руками, а тетерев из-за моего плеча вглядывался во мрак, освещенный Нартовым и Даниилом, как будто их, опутанных мерцающими полосками, кто-то подвесил вместо лампочек во враждебном темном пространстве.
И я услышала еще один знакомый голос.
– Уходите! Уходите отсюда! – вопил Намтар. – Да уходите же! Вас выпустят! Отступайте! Отступайте!
Не знаю, откуда он взялся, – но пришел, как умел, на помощь Нартову и Даниилу. Он был где-то в стороне, он боялся белых крестов, но непостижимым образом он и молчать не мог!
– Намтар! Где ты, Намтар?! – закричала я, и тут из-за моей спины, сверху, ударил в место сражения длинный белый луч. Надо было обернуться и посмотреть, кто это вмешался в разборку, но, успев подумать это, я сразу увидела Намтара. Он подобрался к бойцам совсем близко и махал им руками, отступая в сторону прорыва.
– Золотов?! Золотов, это я, Буханцев! Я пришел, забери меня отсюда! – заорал тетерев прямо мне в ухо. И более того – отпихнув меня, он полез в дырку, споткнулся о нижний край, чуть не грохнулся и не просто вошел, а влетел на ТУ сторону.
Я загляделась на то, как он барахтается в траве, и пропустила важный миг. А когда снова увидела поле боя – поняла, почему так отчаянно орал и скакал Намтар.
Секунду назад обратный путь на НАШУ сторону был еще свободен. Сейчас же его заступила как из-под земли возникшая команда нечисти. Возглавлял ее белобрысый карлик со страшненькой мордочкой. Я видела его в профиль и точно знаю – у людей таких профилей не бывает. Он был вдавлен чуть ли не до затылка, а из провала торчал курносый носишко, наводя на мысль, что все картинки с горбоносым Мефистофелем – чистейшей воды вранье.
Луч лег на траву и сжег ее, образовалась белая дорожка в ладонь шириной.
К ней нечисть не подступалась, но по обе стороны дорожки изготовилась к бою и заслонила от меня бедолагу Намтара.
– Золотов! Я тут! – продолжал голосить тетерев.
Хищный карлик, вооруженный черным ядром, вроде гранаты времен Северной войны, резко повернулся к нему.
– Я тебя знаю, ты – Буханцев! – донеслось до меня. – Скурвился твой Золотов! С ним еще будет разборка! А ты ко мне иди! Я все это дело под себя взял!
– Какое дело?!
– С русским Копперфильдом! Да иди же ты сюда, не бойся! У нас тебе ничего не угрожает!
Два существа – от охранников из солидной фирмы, в стандартных черных пиджачках, не отличить, и даже бейджики на лацканах, кажется, мелькнули – подхватили тетерева под руки и утащили с опасного места, куда через минуту должны были прийти отступающие Даниил и Нартов.
– Свои мы, свои! – слышала я. – Свои! Легион справедливости!
И тут же мой тетерев вместе с легионерами растворился во мраке – только я его и видела…
Что-то произошло – то ли со мной, то ли с равниной, после того, как уволокли тетерева. Или я воспарила, или равнина ушла вниз, – но теперь я видела то, что там творилось, сверху, словно из окна второго этажа.
Белый луч, посланный неведомо кем в помощь бойцам, уперся в какую-то кочку у самых ног Намтара. И дальше не пошел!
– Намтар! Скорее! – завопила я. – Намтар, миленький! Сюда!
– Беги! Да беги же ты! – кричал Нартов.
– Ты успеешь! – добавил Даниил.
Оба, плечом к плечу, устремились вперед – и, оказавшись рядом с Намтаром, расступились. Он кинулся между бойцами, за ним полетело черное, чернее некуда, косматое, змеиноголовое проклятие и было отброшено одновременным ударом двух мечей снизу вверх и наискосок. А под ноги Намтару легла узкая белая дорожка. Он окаменел, не в силах сделать хоть шаг.
– Ну? Долго ты там торчать собираешься!?.. – прорычал Нартов.
– Ступай с Богом! – приказал Даниил.
Но Намтар окаменел, подняв голову и прислушиваясь. Точно! Доносился издалека мужской голос, отчетливо и быстро выпевавший молитвенные слова. Стояла где-то далеко церковь на холме, и один-единственный молодой священник стоял сейчас даже не перед царскими вратами – перед одним-единственным, в боковом приделе висящим образом, и молился, молился за тех, кто на Грани, хотя и не было в древних словах этого названия… молился и звал, молился и звал…
Намтар шагнул на подобную полупрозрачному лучу дорожку. Он сделал шаг, и другой, и третий. Нартов и Даниил, отбиваясь, пятились. И казалось, что нет ни неуверенных шагов Намтара вперед, ни одновременных шагов обоих бойцов назад, мужчины так и оставались на этой дорожке спиной к спине.
– Скорее! Скорее! – закричала я. – Мы любим тебя, Намтар! Поэтому и пришли за тобой! Ты что, еще не понял? И я тебя люблю, и Нартов, и Даниил! Мы все про тебя знаем – и про тебя, и про мальчика! Мы знаем, что ты натворил! Но мы не судим тебя, слышишь?
И протянула руки – как будто это могло помочь…
До Грани оставалось еще так далеко! Проход, который я охраняла, был так узок! Если бы я шагнула с него туда, во мрак, стена бы сомкнулась за мной. Я не была в этом уверена, просто я так чувствовала. Но стоять в бездействии я не могла – там бились насмерть за какого-то мелкого зловредного демона Даниил и Нартов, того гляди, непонятная и страшная сила отрежет путь к отступлению, порвав или исказив белый луч. Вот я и шагнула вперед, руками держась за края дыры, – возможно, от страха утратив всякое соображение. Я сделала два шага, и третий, и четвертый, ощущая руками упругие края, и поняла, что просто перебираю ногами на одном месте, и, подобно белке в колесе, от безмерного отчаяния перешла на бег.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.