Текст книги "Лунное очарование"

Глава 8

Йен сидел в каюте, одновременно служившей гостиной, и рассеянно смотрел в пространство. Ужин уже давно закончился, и все разошлись, а он все вертел в руках бокал с недопитым бренди. На душе у него было муторно – как ни старался он забыть подробности недавнего разговора, они никак не выходили из головы.

Разумеется, он ни в чем не виноват, поскольку сдержал данное слово и не стал рассказывать мегере-тетушке, что ее племянница ходила на Лой Кратонг, пока та сама не передала ему извращенную версию происшедшего. И уж конечно, не он распустил сплетню о том, что они с Эсме любовники. Но отчего же тогда перед его глазами снова и снова вставал образ перепуганной девушки, уверявшей, что, если отец и тетка узнают о ее походе на праздник, случится нечто ужасное? Впрочем, поход этот и ее вымышленный роман е ним еще «цветочки». А вот связь с Раштоном…

Йен пытался уверить себя, что ему нет никакого дела до Эсме и до предстоящей свадьбы – в конце концов, до Майклза она уже была с Раштоном и, возможно, с другими. Или… Неужели все это чьи-то выдумки? Как утверждает Годфри, раньше Эсме не имела репутации гулящей девицы, да и Гарольд был немало удивлен, услышав все эти рассказы… Может быть, истории о похождениях дочери Монтроуза так же ложны, как и сплетня о его романе с ней, и кто-то распространяет эти вымыслы с некоей тайной целью?

Но кому подобное могло понадобиться и зачем? Ведь девчонка всего лишь дочка учителя: ни положения в обществе, ни большого приданого…

Но даже если все эти рассказы и правда, все равно ее жаль: стать женой нелюбимого человека, к тому же годящегося ей в отцы, только ради того, чтобы спасти свою репутацию, – незавидная, ужасная судьба… Правда, Майклза Йен почти не знал, но мог себе представить, о чем, вернее, о ком идет речь. Как может Джеймс Монтроуз, которого Йен видел всего один раз и который сразу ему понравился, так поступать со своей дочерью? Или во время их встречи Монтроуз просто не показал своего истинного лица?

А что, если девчонка на самом деле мечтает выйти за этого Майклза, хотя и клялась, что ненавидит его? В конце концов, брак с торговцем сулил ей богатство и возможность вырваться из-под всевидящего ока тюремщицы-тетки…

Но в этот вариант Йену верилось с трудом. Скорее всего Гарольд прав – Эсме не такая девушка, чтобы согласиться за деньги продать свою молодость. Впрочем, Кэролайн ведь он тоже не сразу раскусил, а дочь учителя, должно быть, еще лучшая актриса. Такие женщины способны разыграть любую невинность, чтобы добиться своего…

Перед глазами Йена снова встал образ той Эсме, которая танцевала с ним на балу. Каким неподдельным ужасом были полны ее глаза, когда он упрашивал ее о поцелуе! Йен хотел ее. Черт побери, он хочет ее и сейчас – хочет дотронуться до этих густых черных как ночь волое, распустить их, чтобы они каскадом легли по плечам… Ему вдруг вспомнились полные, чувственные, манящие губы Эсме. Может ли неискушенная девственница обладать такими? Раньше, во всяком случае, невинные девочки его не привлекали – от них слишком пахло чопорностью, и к тому же рядом всегда оказывалась пуританка-мамаша, бдительно следившая, чтобы кто-либо, не дай Бог, не покусился на невинность ее сокровища. Вот почему от молоденьких девочек Йен старался держаться подальше и, особенно после горького опыта с Кэролайн, предпочитал дам постарше.

И все-таки вряд ли Эсме – девственница. Ум у нее, может быть, и неразвитый, детский, но тело… Тело Эсме действовало на чувства Йена еще сильнее, чем тело Кэролайн. Как ни пытался он не думать о ней, перед ним снова вставал образ юной девушки, кружившейся по бальному залу в объятиях этого мерзкого торговца…

Пальцы Йена так сильно сжали ножку бокала, что чуть не раздавили ее. Черт бы побрал пошляка Годфри! Зачем ему вообще понадобилось упоминать о Майклзе? И как теперь избавиться от видений, в которых мерзкие старческие руки ласкают прелестное юное тело…

– Нет! – Йен яростно швырнул бокал об стену, а затем начал подниматься из-за стола. В этот момент он был готов развернуть пароход, чтобы вернуться в Бангкок и убедить отца Эсме не выдавать ее замуж столь поспешно.

Внезапно он усмехнулся. И что же делать потом? Жениться на ней и этим поставить крест на своей карьере? Эсме, как и Кэролайн, совершенно не умеет сдерживать своих эмоций, а для жены дипломата это одно из главных условий.

Впрочем, кроме практических возражений против этого брака, есть еще и личные аргументы… Жениться на женщине, известной всему свету как особа легкого поведения? Совершенно исключено! Это было бы повторением истории с Кэролайн…

Впрочем, подумал Йен, что Бог ни делает, все к лучшему. Пусть Эсме выходит замуж за торгаша. Правда, с ее извращенной логикой она, чего доброго, обвинит во всех своих несчастьях именно его, Йена, и, уж конечно, не захочет встречаться с ним, когда он вернется. Что ж, тем скорее он сможет ее забыть…

Еще некоторое время Йен пытался уверить себя в этом, сидя в одиночестве за столом с недопитой бутылкой бренди, пока наконец под утро не забылся неровным, тревожным сном.

– Черт побери, Чен, в последний раз спрашиваю – куда ты дел эти чертовы письма?

– Поищите на столе, сэр! – Китаец едва успел увернуться от тяжелой руки посла.

– Я уже сто раз все перерыл! – Йен в бешенстве поддел кучу бумаг, лежавших на столе, и они разлетелись по всей каюте.

Чен никак не мог понять, что вдруг нашло сегодня на лорда Уинтропа, зато он отлично знал: когда посол в таком состоянии, лучше не попадаться ему под руку, В конце концов Уинтроп обнаружит пропажу, и чем позднее это произойдет, тем больше шансов, что бешенство его успеет остыть.

Чен впервые встречался со столь сильным противником – раньше ему приходилось работать с простаками, которых ничего не стоило обвести вокруг пальца. Собирать информацию для Майклза было одно удовольствие. До сих пор Чена никто не раскусил, поскольку он всегда умело сваливал вину на других, подбрасывая им какое-нибудь вещественное доказательство. Впрочем, на этот раз его заранее предупредили, что лорд Уинтроп отнюдь не лыком шит. Пожалуй, решил Чен, это будет его последним заданием – уж больно велик риск. Закончить дело и скрыться куда-нибудь, в ту же Францию к примеру, пока британцы, не успели его раскусить, – вот единственное, чего ему теперь хотелось.

То, что Майклзу вдруг пришло в голову жениться на этой мисс Монтроуз, Чену оказалось отнюдь не на руку. Впрочем, если план удастся, ему не о чем будет беспокоиться: когда ее возьмут в оборот, девчонка вряд ли проболтается. Хотя – кто знает…

Чен еще раз покосился на посла: тот был настолько взбешен, что чуть не начал крушить, все вокруг. Нет, пора, пора завязывать с этим рисковым бизнесом и подыскивать себе занятие поспокойнее.

– А зачем вам понадобились эти письма, сэр? – спросил Чен, рассчитывая потянуть время. – Вы ведь уже читали их и одобрили…

– Да, но мне нужно еще раз кое-что проверить. – Посол достал из кармана ключ.

Чен изо всех сил пытался сохранить самообладание в то время, как Йен открывал сейф и доставал оттуда кожаный пакет с бумагами. Пакет действительно выглядел подозрительно тонким.

Вытряхнув бумаги на стол, Йен яростно стал рыться в них.

– И это все? А где остальные? – проворчал он, обращаясь не столько к Чену, сколько к самому себе.

– Не знаю, сэр. Ключ от сейфа есть только у вас.

– Да, но не для кого не секрет, где я храню его. Все видели, как я открываю сейф, – и ты, и Гарольд, и Годфри, и даже Лек…

– Вы хотите сказать, что кто-то из нас украл письма?

– А что еще, по-твоему, я должен предположить? Что я сам это сделал? Не с ума же я сошел, в конце концов! – Йен яростно захлопнул сейф. – Кто-то стащил и их, и карты…

– Тогда обыщите каюты, сэр, в конце концов, на нашем пароходе их не так много. Карты большие, спрятать такие нелегко…

«Ищи, ищи, – подумал про себя китаец, – бумаги твои давно уже в надежном месте…»

Чен действительно сработал на славу. Никто не заподозрит его – ведь подкупил команду, чтобы они остановились в этом месте, совсем другой человек. Сбегать ночью в деревню на берегу, где Чена ждал его агент, оказалось и вовсе несложно, так что сейчас документы уже находились за сто миль, отсюда…

Лорд Уинтроп продолжал что-то ворчать себе под нос.

– Что вы сказали, сэр? – угодливо переспросил Чен.

– Ты прав – придётся обыскать каюты. Но как я объясню это команде и пассажирам? Если они невиновны – а я уверен, что так и есть, – это их оскорбит… Особенно разозлится Годфри – он очень обидчив. Скорее всего, пока мы вчера беспечно ужинали, кто-то с берега пробрался на наш пароход…

– Но как это возможно – вокруг сплошные джунгли…

– Не такие уж и сплошные. В этом месте останавливаются многие суда, к тому же незадолго перед тем, как остановиться, мы проплыли мимо деревни…

«Черт побери этого неугомонного посла, заметил-таки чертову деревню!»

Чен поморщился.

– Честно говоря, – неуверенно произнес он, – я был тогда занят – вы же сами попросили меня разобраться с письмами…

– Да, разумеется, – Уинтроп с досадой ударил кулаком по столу, – я, конечно, сам виноват – впредь нужно быть внимательнее.

– Давайте сделаем так, сэр: я отвлеку пассажиров и экипаж, а вы тем временем произведете обыск.

– Чем же ты их отвлечешь?

– Ну, предложу сыграть в покер или что-нибудь в этом роде. Все соберутся на одном пароходе, а вы тем временем обыщете другой.

– А как быть с Леком? – нахмурился Уинтроп.

– Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю.

Посол задумчиво почесал подбородок.

– Не уверен, – проговорил он, – что мне нравится твой план, но выбора все равно нет. Черт побери эти карты! Разумеется, у меня есть другие, но не столь точные. Впрочем, главное – письма: если они попадут в чужие руки, то это конец!

– Мы найдем их, сэр, и тогда найдем вора.

– Хотелось бы надеяться! Ладно, теперь иди… – Йен устало махнул рукой.

Покидая каюту, Чен мысленно поздравил себя. Ему удалось украсть бумаги, и главное – посол его не заподозрил. Теперь ему оставалось лишь ждать.

Йен с откровенным любопытством смотрел вслед китайцу. Итак, игра началась! Интересно, украдет Чен из сейфа еще что-нибудь или побоится? Он невольно усмехнулся, представив, как взбесится напарник Чена, когда убедится, что документы не представляют никакой ценности – именно поэтому они были положены в сейф демонстративно, на глазах у всех.

Чему достались лишь старые письма, в которых не содержалось никакой секретной информации, и карты редко используемых торговых путей северного Сиама.

Теперь Йену необходимо было понять, даст ли что-нибудь обыск обоих пароходов. До сих пор Чен, как правило, удачно скрывал украденное; при этом какую-нибудь малозначительную бумагу он подбрасывал кому-нибудь из сотрудников, чтобы отвести от себя подозрения. Фокус ему удавался до тех пор, пока некоторые детали смерти одного из подозреваемых не позволили британцам усомниться в том, что они имеют дело с самоубийством. К тому же ни один из обвиняемых, проходивших по аналогичным делам, до сих пор не извлек из краж секретных документов никакой выгоды, и никаких тайных связей этих людей с французами выявить не удалось. Именно эти странные обстоятельства заставили следователей по-новому взглянуть на уже закрытые дела… Поначалу количество подозреваемых исчислялось сотнями, но тщательное расследование сократило их число до трех, а теперь и до одного – китайца Чена.

Мало кто знал, что, кроме официальной миссии, с которой он отправлялся в Чингмэй, у посла Уинтропа была еще и вторая, тайная – поймать с поличным французского шпиона, а если удастся, то и его напарника, переправлявшего похищенные документы французам. Именно поэтому Йен в конце концов решил подыграть Чену и заняться обыском.

Оставшаяся часть дня пролетела незаметно. Все это время посол разбирался в своих бумагах, пытаясь выяснить, что же именно пропало. Затем ему пришлось улаживать незначительную перебранку, возникшую между членами команды. Глядя на бойко разговаривающего на двух языках Лека, Йен снова задумался о том, что где-то он уже видел этого парня – не зря же что-то в поведении, сиамца показалось ему знакомым. Но как ни напрягал он память, вспомнить что-либо более отчетливо ему так и не удалось, и в конце концов он бросил это занятие.

Наконец подошло время ужина. Пока Чен отвлекал всех игрой в карты, Йен решил начать поиски, тем более что Лек тоже присоединился к игре. Поначалу парнишка отнекивался, говоря, что не умеет играть, но Чен был настойчив, и в конце концов сиамец уступил.

Чувствуя себя чуть ли не вором, посол вошел в каюту переводчика, закрылся изнутри на крючок и, вооружившись небольшим фонарем, приступил к осмотру.

Начать он решил с сумки сиамца, и первое, что обнаружил в ней, – черепаховый гребень. Подивившись, откуда у парня-сироты из приюта такой роскошный гребень, Йен извлек из сумки новый предмет – кедровую шкатулку, на крышке которой был вырезан изящный орнамент в виде переплетающихся ирисов. Открыв ее, он обнаружил несколько монет, кое-какие женские украшения и мужской носовой платок. Каково же было его удивление, когда, порывшись в сумке, он извлек оттуда женское платье европейского покроя и нижнюю юбку! Откуда у Лека все эти вещи и зачем они ему?

Не успел Йен подивиться этой загадке, как обнаружил новую – женский саронг. Рассмотрев его, он заметил, что ткань порвана на плече в том месте, где ее скрепляла заколка.

И вдруг Йена словно что-то обожгло – он внезапно вспомнил, где уже видел саронг и эту заколку. Снова открыв шкатулку, он извлек оттуда платок. Так и есть – платок действительно принадлежал ему!

Он был поражен, и одновременно все вдруг встало на свои места – темные очки Лека, то, что он все время опускал глаза, общаясь с окружающими, и даже то, что жесты переводчика показались ему странно знакомыми… Вот тебе и мальчишка из приюта! А он еще проворочался вчера всю ночь с боку на бок, думая об этой девушке…

Черт побери, ну и хитра же бестия! А он-то еще сомневался, виновна ли Эсме во всем, о чем вчера так живо рассказывал Годфри… Разумеется, виновна, и не только в этом – с такой-то способностью к перевоплощениям! Целых два дня дочь учителя ловко дурачила его, а сама, видно, смеялась за его спиной. Что ж, ладно; но хорошо смеется тот, кто смеется последним…

Пальцы Йена инстинктивно сжали тонкую ткань саронга. Коварная красотка наверняка все продумала. Если Йен все-таки узнает, кто она такая, то отошлет ее обратно к отцу: тот будет зол на него не меньше, чем на нее, и заставит Йена жениться на ней. Наверняка папаша не поверит, что его чадо само проникло на пароход, а не было похищено.

Что ж, решил Йен, если план ее именно таков, то все равно этот номер у нее не пройдет – он не женится на малолетней шлюшке, какие бы интриги она ни плела, чтобы заполучить его в свои сети.

Чем больше Йен думал об этом деле, тем сильнее его душила злоба. И он еще сожалел вчера вечером, что бедняжке придется выйти замуж за мерзкого купца! Так ей и надо – не век же ей плести свои сети, заманивая в них ни в чем не повинных мужчин… Эх, был бы он ее отцом – задал бы упрямице хорошего ремня!

Когда первый приступ горячечной злобы прошел, гнев Йена уступив место холодному раздражению. Ремня он задавать ей не будет – есть способ и получше, чтобы отомстить этой пташке за все ее проделки.

Сунув платок в карман, Йен привел остальное содержимое шкатулки в изначальное состояние. Покидая каюту, он не без удовлетворения отметил, что дружная компания, должно быть, все еще режется в карты в гостиной, ибо на палубе никого не было видно, и второй пароход тоже не светился огнями.

Тщательно обыскав остальные каюты, Йен ничего заслуживающею внимания не выявил. Иного он и не ожидал – Чен, конечно же, позаботился о том, чтобы не оставить никаких улик. Впрочем, ему сейчас было не до Чена – злость на Эсме мешала послу сосредоточиться на чем бы то ни было еще, и в конце концов он, решив найти хоть какой-то выход своей досаде, направился в гостиную.

– Чен, можно тебя на минутку? – холодно произнес он.

– Ну как, сэр, нашли что-нибудь? – спросил китаец после того, как закрыл за собой дверь каюты. Йен отрицательно покачал головой.

– Тогда, возможно, бумаги и в самом деле уже покинули корабль?

– Возможно, но, черт побери, Чен, они мне нужны прямо сейчас! Пароход я уже обыскал – теперь придется обыскивать людей.

В глазах китайца мелькнул испуг, но он тут же поспешил взять себя в руки.

– Вы уверены, что это правильный шаг, сэр? Не стоит показывать вору, что вы обнаружили пропажу, – это может его спугнуть. Лучше подождать пару дней, и тогда уж…

– Я сам знаю, что мне делать! Начнем с переводчика. Будьте любезны, пригласите его сюда!

– Слушаюсь, сэр. – Послушно кивнув, китаец удалился.

«Ну погоди же, Эсме Монтроуз! – Молодой человек усмехнулся про себя. – Ты еще не знаешь, каково связываться с лордом. Йеном Уинтропом!»

Глава 9

С замирающим сердцем Эсме переступила порог уже знакомой каюты. Что понадобилось его сиятельству на этот раз?

Посол стоял в углу, боком к вошедшей, и в свете лампы она могла разглядеть лишь его силуэт.

– Оставь нас, – приказал он Чену.

Секретарь тут же удалился, но лорд Уинтроп не спешил начинать разговор – казалось, он был полностью погружен в чтение какой-то бумаги, лежавшей перед ним. Впрочем, Эсме не покидало чувство, что он притворяется занятым, а на самом деле пристально наблюдает за ней. Уж не разгадал ли посол ее загадку? Готовясь к побегу, Эсме наивно полагала, что ей придется общаться с ним не каждый день, но, как оказалось, она просчиталась. От того, что ей все время приходилось гнусавить, нос Эсме начал довольно сильно болеть, а от одной мысли о том, что их каюты разделяет всего лишь тонкая стена, ее бросало в дрожь.

И вообще ей до чертиков надоело жить в постоянном страхе. Одно дело – продумывать все в теории, и совсем другое – осуществлять столь дерзкий план на практике. Перед ней уже возникла масса непредвиденных проблем, а то, что, даже все узнав, лорд Уинтроп вряд ли сделает ей что-нибудь плохое, казалось теперь слабым утешением.

Зачем она понадобилась ему на этот раз? Снова в качестве переводчика? Но, кроме них двоих, в каюте никого не было… И почему он молчит, не задает никаких вопросов?

Наконец Уинтроп поднял взгляд… Эсме стало трудно дышать.

– Лек, – начал он, – из моей каюты исчезли кое-какие географические карты и важные бумаги. Скажи, вчера, когда ты был у меня, эти бумаги лежали на столе?

Эсме вздрогнула от неожиданности и тут же опустила глаза, чтобы посол не смог прочесть отразившийся в них ужас. Не хватало еще, чтобы ее заподозрили в воровстве!

– Я не обратил внимания, сэр. – Было заметно, что каждое слово давалось ей с трудом.

– Что ж, может быть, и так. Тогда позволь еще один вопрос. Как мне известно, ты много лет прожил во французском иезуитском приюте и наверняка говоришь по-французски так же бегло, как и по-английски… Может быть, ты связан с французами гораздо ближе, чем рассказывал мне?

Посол подошел к ней вплотную и скрестил руки на груди; при этом Эсме показалось, что она сейчас умрет от страха.

– Я не обманывал вас, сэр, – тихо проговорила она. – Французы плохо со мной обращались, поэтому я счастлив, что смог предложить свои услуги вам. – Эсме по крайней мере не лгала в одном: отцы-иезуиты действительно были известны чрезмерно строгим отношением к воспитанникам.

– Ты хочешь сказать, что не испытываешь благодарности к своим покровителям? К тем, благодаря кому ты не остался умирать от голода на улице?

Эсме молчала.

– Отвечай, я тебя спрашиваю!

– Разумеется, я благодарен им, сэр, но все равно они могли бы обращаться со мной помягче!

– И об отце Джозефе ты того же мнения?

Эсме снова замялась. Какого отца Джозефа он имеет в виду? Она несколько раз посещала иезуитский колледж, но не помнила никого, кто бы носил это имя. Впрочем, в последний раз она была там недели три или четыре назад – может быть, с тех пор в колледже появился кто-то новый?

От страха Эсме плохо соображала. Ей действительно что-то говорили о прибытии в их город нового священника – но, кажется, иезуитского, а не баптистского…

– Лек?

– Отец Джозеф, должен признать, в отличие от остальных был со мной довольно добр…

– Правда? А если я скажу, что никакого отца Джозефа в приюте никогда не было?

Эсме почувствовала прилив злости. Уинтроп явно хочет заманить ее в какую-то ловушку! Решив, что лучшая защита – нападение, она в упор посмотрела на посла:

– Тогда почему вы о нем спрашиваете, хозяин?

На мгновение в глазах Уинтропа мелькнул опасный огонек. Впрочем, скорее всего ей это только показалось: во всяком случае, в следующее мгновение лицо его снова стало отрешенно-суровым.

Йен наклонился к ней вплотную, и Эсме заметила, как напряглись его мускулы, словно он едва удерживал себя, чтобы не дать волю рукам.

– Лек, эти бумаги очень хотели бы заполучить французы. Признавайся, сколько они заплатили тебе? Тысячу? Две?

– Я не шпион, сэр! – От волнения Эсме заговорила своим обычным голосом. – Посудите сами – разве настоящий шпион пришел бы к вам из французского приюта? Он, я думаю, как мог скрывал бы свою близость к французам!

– Возможно, возможно… – Уинтроп смерил ее взглядом, от которого у Эсме чуть не подогнулись колени… Ей вдруг захотелось признаться этому человеку во всем и сдаться на его милость. Но, вспомнив, сколько неприятностей уже принес ей лорд Уинтроп, она гордо вскинула голову.

– Почему вы подозреваете меня, сэр? – спросила она. – Потому что я сиамец?

Уинтроп пожал плечами:

– Чен тоже в первую очередь заподозрил тебя – из всех, кто находится на этом пароходе, ты один связан с французами!

– И еще я самый бесправный из всех, сэр, поэтому вы и решили во всем обвинить меня!

– Послушай, Лек, – Йен стоял так близко к ней, что почти дышал ей в лицо, – это моя обязанность – проверить всех, и то, что ты пытаешься хитрить, лишь дает мне еще большее основание для подозрений. Теперь я должен обыскать тебя. Если ты не шпион, то, конечно, не будешь возражать. Раздевайся!

Эсме показалось, что сердце ее остановилось. Неужели Уинтроп знает? Еще за завтраком он вел себя как обычно, но с тех пор она с ним не общалась. Откуда он мог все узнать за столь короткое время?

– Вы не посмеете, сэр! – Голос Эсме задрожал.

– Почему же? Я твой хозяин, Лек, и могу приказать тебе все, что угодно. В данный момент мне угодно обыскать тебя. Ну же!

Никогда еще Эсме не чувствовала себя такой несчастной. Будь проклят тот час, когда ей пришло в голову переодеться мальчишкой!

– Я не буду раздеваться, сэр! Сперва предъявите доказательства, что бумаги украл я! – Эсме не знала, что еще сказать, чтобы заставить Уинтропа отказаться от его затеи.

– Что ж, – ледяным голосом ответил посол, – не хочешь раздеваться – я сам тебя раздену!

Эсме похолодела. Что, если он и впрямь посмеет прикоснуться к ней? Да она скорее умрет, чем позволит ему это! К счастью, Уинтроп не мог видеть выражения ее лица, так как в этот момент попытался зайти к ней за спину.

– Вы не посмеете, сэр! – уже не так уверенно повторила она.

– Неужели ты предпочитаешь отчитываться перед полицией? – Посол усмехнулся. – Что ж, я могу тебе это устроить! Не лучше ли сразу во всем признаться, Лек?

Похоже, шансов выкрутиться у нее и впрямь не осталось, подумала Эсме, да и сколько можно, в конце концов, продолжать эту игру? Но что ожидает ее, если она признается? А вдруг Уинтропу придет в голову, что она переоделась Леком как раз для того, чтобы проникнуть на пароход с шпионской целью? Что он с ней тогда сделает – сдаст полиции или расправится на месте?

– Лек, я жду! – Тон посла недвусмысленно говорил о том, что он и не думает шутить.

– У вас нет никакого права обыскивать меня!

– В таком случае, может быть, тебе будет интересно узнать, что я уже посмел обыскать твою каюту? Бумаг, правда, я там не нашел, так что придется тебе, дружочек, раздеваться…

От страха в голове Эсме все смешалось, и весь смысл слов Уинтропа дошел до нее не сразу. Но уже в следующий момент она с ужасом поняла, что он, собственно, имеет в виду. Наверняка среди вещей «Лека» он обнаружил и женское платье…

– Вы все знали! – прошептала она. – Вы догадывались с самого начала!

Пальцы Йена, уже начавшие развязывать ленту, скреплявшую косичку «Лека», вдруг остановились.

– Что я знал? – Одна его рука теребила косичку, другая легла ей на плечо.

– И вам не стыдно? – Эсме резко повернулась к нему. – Вы ведь все поняли с самого начала!

Глаза Йена округлились.

– Честно говоря, – нехотя признался он, – я раскусил тебя не раньше, чем обыскал твою комнату.

– И что вы там искали? Признавайтесь: у вас действительно пропали какие-то бумаги или вы все это придумали нарочно?

– То, что документы пропали, – чистая правда, как и то, что я по-прежнему собираюсь обыскать тебя.

– Вы не верите мне на слово? – Эсме на всякий случай поспешила встать с другой стороны стола.

Лицо Уинтропа покраснело от злости. Облокотившись на стол, он с яростью произнес:

– Поверить тебе? Поверить на слово девице, которая по части хитрости самому дьяволу даст сто очков вперед? Что за игру ты затеяла на этот раз? – Йен грохнул кулаком по столу так, что стол зашатался.

– И это говорит человек, который даже не знает, что такое честь! Кто обещал никому не рассказывать, что я ходила на Лой Кратонг? Ваша забава, сэр, стоила мне моего доброго имени, вы виной тому, что меня выдают замуж за этого мерзкого купца, из-за чего я была вынуждена бежать из дома… И вы еще смеете обвинять в чем-то меня!

Йен застыл на месте.

– Я ничего никому не рассказывал! – обескураженно пробормотал он.

– Если не вы, то кто же тогда?

– Кто? Да твои ненаглядные сиамские подружки! Нашла кому доверять! Во всем Бангкоке не осталось ни одного базара, где бы они не растрепали эту сплетню. Неудивительно, что история стала тут же известна служанке Харриет Бингэм, а от Харриет – твоей тетке. А вот я – Бог свидетель – свое слово сдержал!

– Почему я должна вам верить? – Эсме впилась в него глазами.

Йен лишь пожал плечами:

– Единственное, что я сделал, – это ответил твоей тетке Мириам на ее вопросы. Дело в том, что к тому времени рассказ о твоих подвигах уже успел обрасти самыми немыслимыми подробностями – вроде того, что ты и твои подружки якобы добровольно ходили ублажать моряков на пристани, а когда там появился я, решили заодно ублажить и меня. Мириам спросила меня, так ли это, и я, понятно, рассказал, как все было на самом деле. Она, разумеется, не поверила, но это уже ваше с ней дело, а моя совесть тут полностью чиста!

Эсме недоверчиво уставилась на посла. Неужели лорд Уинтроп говорит правду и предатель на самом деле не он, а Ламун и Мей? Не случайно, когда Эсме сказала им, что Мириам все известно, сестры переглянулись с виноватым видом! Эсме знала, что подружки любят посплетничать; да и сама она грешным делом иногда находила удовольствие в этом…

В голове Эсме вдруг мелькнула новая мысль, заставившая ее похолодеть. А вдруг подруги уже успели всем рассказать, что сейчас дочь. Джеймса Монтроуза, переодевшись парнем, плывет на пароходе лорда Уинтропа? Если это так, то Майклз, возможно, следует за ней по пятам… Да нет же, попыталась она уверить себя, подруги не могут так разболтаться – как-никак она взяла с них клятву на могиле своей матери; а духи, как считают сиамцы, клятвопреступлений не прощают…

Уинтроп задумчиво посмотрел на нее.

– Помнишь, – сурово проговорил он, – в ту ночь, когда мы встретились на пристани, я предупреждал тебя? И как оказалось, не зря. Я и сам тогда не мог представить, какие последствия может иметь этот рискованный поход на праздник…

От этих его слов Эсме разозлилась еще сильнее.

– Положим, – сказала она, – о моем походе на праздник всем стало известно от Ламун и Мей. Но о том, что мы с вами целовались на балу, они знать не могут. Об этом вы, я надеюсь, Мириам не рассказывали?

– Я что, в самом деле похож на самоубийцу? – усмехнулся посол. – Будь уверена – об этом твоя Мириам уж точно ничего не узнает.

– В том-то и дело, что знает!

– Каким это образом? – искренне удивился он.

– Самым простым – она нашла у меня ваш платок. Впрочем, и без платка она бы все равно что-нибудь заподозрила – не слепая же, видела, поди, как на балу мы вдруг куда-то исчезли… Уж наверняка Мириам обратила на это внимание – в последнее время она только и делает, что следит за каждым моим шагом… Тем более от нее не укрылось, где я была и с кем. Разумеется, богатое воображение тети мигом дорисовало соответствующие подробности, и теперь весь город судачит э том, что мы с вами предавались любовным утехам прямо на балу!

Глаза Йена сверкнули холодным огнем.

– Вот как? – сказал он. – Стало быть, во всем виноват я – не позаботился как следует, чтобы наше исчезновение осталось незамеченным! Что ж, может быть, в этом есть моя вина… Что замолчала, красавица? Продолжай! В чем ты еще меня обвинишь? Может быть, стать любовницей Раштона тебя заставил тоже я?

Эсме чуть не задохнулась от обиды.

– Вы… вы… – залепетала она. – Вы хотите сказать, что верите в эту мерзкую сплетню?

На лице Йена не дрогнул ни один мускул.

– Впрочем, – Эсме улыбнулась, – чего еще от вас можно ожидать? Вы ведь, кажется, с самого начала приняли меня за проститутку?

Неожиданно Йен сгреб ее медвежьей хваткой и прижал к стене, а взгляд его, казалось, пронзил Эсме насквозь.

– Ты, конечно, предпочитаешь, чтобы вместо этого я верил в твои сказки? Верил, что ты несчастная невинная овечка? Актриса ты и впрямь неплохая, но мой тебе совет – лги, да знай меру, иначе сама не заметишь, как перегнешь палку. Кто тебе тогда поверит? Невинным девственницам, красавица, незачем, переодевшись, проникать на чужие пароходы!

– Мне нет дела до того, верите вы или нет! – Эсме отчаянно пыталась вырваться. – Хотите, считайте меня проституткой, хотите – шпионом…

– Спасибо за напоминание! – Йен насмешливо посмотрел на нее. – А то я уже успел забыть, что собирался тебя обыскать… Теперь уж я точно тебя раздену – мне очень любопытно, каким образом тебе удалось замаскировать свои женские формы. Впрочем, один способ избежать позора у тебя есть – признаться, что весь этот маскарад затеян тобою с одной целью – принудить меня жениться на тебе, чтобы прикрыть все твои грехи. Ну же, сознавайся!

Прижатая к стене, Эсме чувствовала, себя совершенно беззащитной. И все же выудить у нее признание в том, чего она на самом деле даже не предполагала, ему не удастся!

Эсме гордо вскинула голову и резким движением стряхнула руки Йена со своих плеч.

– Что ж, – с вызовом проговорила она, – обыщите меня, если хотите, вы ведь все равно не откажетесь от этой затеи, сэр! Но оговорить себя вы меня все равно не заставите! – Черные глаза пристально посмотрели в небесно-голубые глаза Йена, и он невольно отвел взгляд, тем более что упрямство ловкой красотки начало выводить его из себя.