Текст книги "Ведьма с Лайм-стрит"

Темная сторона Страны лета

В роскошном доме Гудини в западной части Гарлема творилась настоящая магия. Великий Гудини готов был продемонстрировать гостям говорящий чайник, который зловещим призрачным шепотом отвечал на любой вопрос. В логове волшебника хранились разнообразнейшие сокровища: в продолговатом холле красовались некогда могущественные волшебные палочки знаменитых ныне покойных фокусников, бронзовый знак Общества американских фокусников, который когда-то украсит его могилу, и статуэтка Сары Бернар. По его словам, великая актриса однажды просила его вернуть ей ампутированную ногу – настолько она была уверена в сверхъестественных способностях Гудини. Гости дома 278 по 113-й улице словно прощались с миром обыденного, попадая сюда. Да, семья Гудини умела поддерживать атмосферу загадочности!

Из всех комнат наиболее волшебной Гудини считал ту, где, по его словам, он проводил по пять месяцев в году, работая над статьями и изобретениями, тесную комнатку на верхнем этаже, которую называл своим любимым местом на земле, – библиотеку.

Гудини гордился своей библиотекой: она нисколько не напоминала комнаты нуворишей, столь восхищавшие гостей великого Гэтсби, комнаты, где книги служили лишь украшением. Не считая объемного собрания работ по спиритуализму, у Гудини была одна из лучших в мире частных коллекций, посвященных театральному искусству. Хотя коллекция и не была упорядочена, она включала ценные вещи, принадлежавшие безумному актеру Джону Уилксу Буту, убийце Линкольна, и его брату, тоже актеру, Эдвину Буту, которого во снах и на спиритических сеансах преследовали духи мертвых. Гудини надеялся, что однажды его коллекция превзойдет сокровищницу Роберта Голда Шоу, известного коллекционера из Гарварда и заядлого сноба. Ему нравилось принимать в библиотеке людей, подобных мистеру Шоу. Его коллекция говорила, что он не был обычным неотесанным виртуозом из гетто: Гудини был не меньшим эрудитом, чем любой напыщенный сноб из высшего общества.

Но Гудини никогда не показывал ни Шоу, ни кому-либо другому из своих гостей единственную вещь, которую, как было оговорено, в случае его смерти нельзя было продавать ни за какие деньги, – альбом с не имеющими особой ценности мрачными набросками, принадлежавшими перу не добившегося успеха викторианского художника Чарльза Дойла. По словам сэра Артура, его отец связывался со сверхъестественными существами, которых рисовал. Если так, то трагическая судьба Чарльза, которую семья Дойл хранила в тайне, обусловлена как раз тем, что он слишком часто общался с веселыми призраками – по крайней мере, так думал Гудини.

В душе Короля наручников жили собственные демоны; чтобы выдумать ловушки, из которых он высвобождался во время своих выступлений, требовалось воображение, которому позавидовал бы сам Эдгар Аллан По. В библиотеке Гудини содержались ужасные экспонаты. В конверте в ящике стола, некогда принадлежавшем По, он держал фотографии китайских пленных, мужчин и женщин, насаженных на кол. Гудини мог лишь гадать, смогли ли их астральные тела выскользнуть наружу, чтобы избежать пытки. Он не афишировал, что его завораживало зло, творимое обществом: погромы, преступления и безумие… Как и герои его фильмов, он мечтал однажды избавить человечество от нависшей над всеми страшной угрозы. Именно для этого он в последнее время собирал материал для своей новой книги «Иллюзионист среди духов» – его исследование темной стороны Страны лета.

Окруженный стопками драгоценных книг, возвышавшимися над ним в кабинете, Гудини напоминал скорее ученого, чем героического мастера побегов с афиш кинотеатров. С презрением он прочитал статью о том, как великий Говард Терстон, которого некоторые считали фокусником более выдающимся, чем сам Гудини, только что перешел в лагерь спиритуалистов. «В ходе последней серии испытаний, – сообщал Терстон, – я несколько раз был потрясен неоспоримым проявлением весьма определенной силы сверхъестественного характера, которая, казалось, пыталась передать какое-то сообщение мне или через меня».

В отличие от своего соперника, Гудини не боялся духов, ни добрых, ни злых, но демонизировал медиумов-мошенников. Соответственно, он собирал – как оружие, которое можно было использовать в его кампании против оккультистов, – газетные вырезки о трагедиях и преступлениях, связанных с духами. На столе, принадлежавшем По, были разложены статьи самого тревожного содержания из его арсенала.

В происшествии с «радиотелефонным спиритуализмом» мистер Роберт Хоз из Чикаго перерезал себе запястья, пребывая под влиянием бесплотного голоса на волнах эфира. В Сан-Франциско мистер Джон Кронин отправил двоих своих сыновей в астрал при помощи своего револьвера после того, как дух его покойной жены попросил его отпустить к ней детей. В Бруклине Тур Вигелиус, трудолюбивый молодой химик, работал над книгой под названием «Потустороннее» и полагал, что может попадать в астрал, вдыхая хлороформ. Одно из его исследовательских путешествий закончилось трагически: он отправился слишком далеко. «Отправился По Ту Сторону за материалом для книги и не вернулся», – писали в газете «Ворлд».

В обиталище чародея были вещи, которые привели бы сэра Артура Конан Дойла в ужас, – сообщения о том, что его последний тур по Америке принес не только восторг репортеров и аплодисменты приверженцев Американского объединения матерей Золотой звезды. Неужели сэр Артур описал мир иной слишком ярко? Некоторые люди торопились попасть в Страну лета, и Гудини думал, что Дойл подталкивает их к этому. Пресса начала связывать спиритуализм со страшными преступлениями – самоубийствами и убийствами детей.

В Ньюарке жила женщина по имени Мод Фенчер, которая верила в то, что из мира духов сможет помочь своему мужу обрести лучшее будущее. Миссис Фенчер не хотела лишать матери своего двухлетнего сына – и вот, через три дня после выступления Дойла в Карнеги-холле, она отравила его лизолом. Затем новообращенная спиритуалистка сама приняла дозу и через два дня умерла в больнице. Заголовок в газете гласил: «Она могла бы процитировать сэра Артура».

– Будь проклят спиритуализм! – кричал репортерам ее муж.

Дойл объяснил, что миссис Фенчер не поняла идеи спиритуализма. После этого случая он в каждой своей лекции выступал против самоубийства. Дойл убеждал слушателей, что нельзя идти в потусторонний мир короткой дорогой. Гудини тем временем собирал сообщения о других, не менее трагических случаях.

Миссис Эдит Миллер Басби отравилась газом в своем доме в Атлантик-Сити и, что казалось особенно ужасным, забрала с собой в мир иной трех дочерей, одетых по такому случаю в нарядные платья. Она оставила записку, в которой говорилось, что она «не материалистического склада человек», а также цитировалось:

 
Ведь если чужд душе презренный тлен
И ей дано цвести средь райских стен,
То не позор, не срам ли для нее,
Смирясь, терпеть земной темницы плен?[33]33
  Рубаи Омара Хайяма приведено в переводе О. Румера.


[Закрыть]
 

В коллекцию фокусника также входил случай мистера Шермана Лайта из Омахи, штат Небраска, «библиотека которого полнилась трудами сэра Конан Дойла и других авторитетных экспертов в области спиритуализма». Согласно статье, которая была у Гудини, Лайт, скорбящий о своей недавно почившей жене, столь жаждал спиритического рая, что в отчаянии заставил сына выпить ядовитый эликсир, после чего и сам сделал смертельный глоток. Когда на следующий день по улицам проезжала похоронная процессия с двумя гробами, сосед Лайта, тоже недавно обращенный в религию спиритических сеансов, засунул себе в рот ствол дробовика, чтобы тоже попасть в мир, где воссоединяются потерявшие друг друга возлюбленные и сироты вновь обретают матерей.

Лица в небе

 
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли[34]34
  Цитата приведена в переводе Б. Пастернака.


[Закрыть]
 

Гамлет

Миссионер, вернувшийся на «Олимпике», не мог, как говорится, войти дважды в одну и ту же реку. Он чувствовал, что со времен его последнего визита Манхэттен изменился: его авеню были изъедены рытвинами; Центральный парк стал грязнее; нью-йоркцев больше интересовали звуки саксофона и биржевые сводки. Он и сам был уж не тот, что прежде. Пресса обратила внимание на «едва заметные перемены в облике сэра Артура с тех пор, как он приезжал с лекционным туром год назад. Мечтательное выражение затуманило пристальные некогда глаза – слишком часто вглядывается он в таинственное запределье. Прошлой ночью, прохаживаясь по комнате особняка Билтмор, высокий, взъерошенный, с раскрасневшимися щеками и чуть тронутыми сединой волосами сэр Артур казался отстраненным, погруженным в собственные мысли, и этот образ контрастировал с его внушительным обликом и дружелюбной манерой общения».

Во время прошлого тура сэр Артур говорил о контакте с призраками четко, в стиле Шерлока Холмса. В этот раз его выступление в Карнеги-холле напоминало речь проповедника.

– Видение посетило меня, – говорил он, прикрыв глаза и поднеся руку ко лбу. – Видение спиритуализма, проявляющегося из мглы сомнений и критики.

По его словам, взлет спиритуализма должен был совпасть с закатом церкви, которая более не подходит современным людям.

– Как иначе могло случиться, что десять миллионов людей отправились на бойню? Остановила ли какая-либо сила морали эту войну? Нет, христианство мертво, – объявил он.

По его словам, движение, объединяющее веру и науку, должно сильнее всего проявиться в стране, в которой – благодаря сестрам Фокс – оно зародилось. Он назвал эту новую секту Церковь Америки.

Для рекламы своей миссии он продемонстрировал, как он сказал, «величайшую астральную фотографию из когда-либо сделанных». В Карнеги-холле он показал диапозитив, на котором была запечатлена группа людей со склоненными непокрытыми головами, собравшимися у военного мемориала Кенотаф на улице Уайтхолл в Лондоне. Эти люди пришли отдать дань уважения павшим на войне. Дойл направил указку на небольшую группу людей, отделенную от остальных скорбящих столпом света, который, по его утверждению, являлся эктоплазмой. Этими людьми были медиумы, присутствующие в толпе в День перемирия. Фотограф духов Ада Дин запечатлела манифестацию, потребовавшую совместных усилий этих экстрасенсов.

Демонстрация следующей фотографии мгновенно изменила настроение аудитории. Сэр Артур направил указку на небо над мемориалом. Там были видны десятки бесплотных лиц: некоторые расплывчатые, другие настолько четкие, что могли быть узнаны любимыми, и на всех лицах застыло «решительное выражение людей, погибших в бою», как писала «Трибьюн». «Что-то в этой фотографии и в тех условиях, при которых она была показана, казалось настолько зловещим, странным, сверхъестественным, что она впечатлила даже зубоскалов».

Изображение воскресших солдат на фотоснимке миссис Ады Дин оказалось невыносимо для некоторых людей из аудитории. Даже сэра Артура, казалось, ошеломили испуганные вскрики и аханье в зале.

– Разве вы не видите их? Разве вы не видите духов? – истерически выла женщина с задних рядов.

Сэр Артур остановил выступление, пока леди Дойл не успокоила ее. Рыдающая женщина сказала Джин, что отреагировала так не на фотографию, а на присутствие чего-то неземного в атмосфере зала.

– Вокруг сэра Артура, – заявила она, – вились призраки. Призраки героев, павших на войне.

После демонстрации Дойлом его доказательств журналист «Геральд» попросил Хиуорда Каррингтона прокомментировать подлинность лиц, проявившихся над военным мемориалом. «В мире науки» учредила приз не только за доказательство подлинности экстрасенсорных феноменов, но и за лучшую фотографию духов, и Аде Дин было предложено побороться за награду Мунна. Так уж вышло, что немногие исследователи паранормального были столь же знакомы с английскими медиумами, чьи фотокамеры запечатлевали то, чего не видел глаз. Прошлым летом Каррингтон присутствовал на спиритическом сеансе миссис Дин в ее квартире в Лондоне. Предполагалось, что на этом сеансе она запечатлеет духов на снимке. Разоблачитель аферистов из Лили Дейл принял «все возможные меры предосторожности и обследовал все», в том числе и специальную «астральную» фотокамеру. «Я взял свои собственные помеченные пластины, вынул их из фотоаппарата и сам проявил их». На этих снимках не обнаружилось призраков. Но на фотографии, для которой он сам позировал миссис Дин, у правого плеча Каррингтона, которого некоторые тоже считали экстрасенсом, проявилось свечение. К его изумлению, это подобие «эфирной вспышки» на снимке напомнило Каррингтону то, о чем он думал во время сеанса.

Во время той же поездки он присутствовал и на спиритическом сеансе другого астрального фотографа, Уильяма Хоупа, и на снимках проявилось светящееся лицо женщины, склонившейся на Каррингтоном, – его незримый астральный соглядатай.

Но, невзирая на случившееся, Каррингтон с подозрением относился к снимкам со Дня перемирия, продемонстрированным сэром Артуром. Хиуорд не отрицал того факта, что в мире могут существовать подлинные астральные фотографии, но считал, что большинство так называемых астральных снимков были подделками. Как и другим членам комиссии «В мире науки», Каррингтону не нравилось, что журналисты сравнивают его взгляды с убеждениями Дойла. Ему хотелось, чтобы его считали серьезным ученым. Через несколько дней после выступления сэра Артура в Карнеги-холле Каррингтон прочитал лекцию в небольшом театре неподалеку – правда, послушать его собралось куда меньше людей, чем выступление Дойла.

– Мир иной, мир ментальный, где мы сами порождаем наше окружение, – торжественно начал он свое выступление.

«Сны» – так звучала тема его лекции. Удивительные образы, которые каждое сознание создает ночью.

В Нью-Йорке Джин выступила по радио с проповедью спиритуализма. Ее речь слушали пятьсот тысяч американцев. Затем Дойлы отправились в лекционный тур. Они собирались заехать в Кливленд, Сент-Луис, Чикаго и города западного побережья, ведь туда они не добрались в 1922 году. Берд присоединился к ним в Огайо, чтобы проверить способности Ады Бессинет, но та по-прежнему отказывалась приезжать на Манхэттен для участия в соревновании. Как бы то ни было, всякий раз, когда организатор соревнования «В мире науки» публиковал статью с положительным отзывом о том или ином экстрасенсе, «это было еще одним шагом к победе в этой нелегкой битве, – утверждал сэр Артур. – Никто не осмелится назвать меня легковерным дураком, когда мои выводы подтверждает такой человек, как Берд». В этом смысле астральная фотография стоила тысячи слов. Кроме снимка у мемориала Кенотаф в День перемирия на каждой лекции сэр Артур демонстрировал фотографию Берда, равнодушно глядящего в камеру и не подозревающего о нависшей над ним бестелесной сущности.

В банкетном зале гостиницы в Кливленде, где остановились Дойлы, какие-то малоизвестные музыканты играли регтайм. Пары вяло танцевали, шаркая ногами, как зомби, а зрители обступали их со всех сторон. Платья девушек измялись и пропитались потом. Лодыжки распухли. Танцоры останавливались лишь на мгновение, чтобы промыть покрасневшие глаза. Сэру Артуру объяснили, что участники соревнования танцуют вот так уже больше суток. Впечатленный их упорством, Дойл все же ощутил в происходящем какое-то отчаяние и безысходность. Вернувшись в свой номер, он рассказал жене об увиденном. Сомнительное развлечение, согласились они. Но жутковатое зрелище манило сэра Артура, и на следующий вечер он опять спустился в банкетный зал. Те же пары двигались по полу, шаг за шагом, точно какие-то машины, да и толпа, казалось, была та же. Женщины опустили головы на грудь партнеров. Похоже, они спали. Но их ноги продолжали двигаться. Сэр Артур ушел еще до завершения танцевального состязания. Впоследствии он узнал, что соревнование продолжалось более семидесяти часов. Одна участница потеряла сознание. Две женщины, участвовавшие в подобном состязании в соседнем городке, сошли с ума и умерли. И все ради какой-то жалкой награды.

Южные Скалистые горы едва ли были тем местом, где можно было водрузить флаг спиритуализма, но сэру Артуру всегда нравились высокогорья. «Неразгаданные тайны поджидают нас здесь за каждым поворотом», – говорил он. Так уж сложилось, что в этих же местах оказался и величайший мистификатор века. Пути Дойла и Гудини пересеклись в Денвере, «городе на мильной высоте», где оба намеревались провести свои выступления. И на каждый сеанс трюков великого Гудини в театре «Орфей» приходилась лекция сэра Артура в театре Огдена, посвященная жизни после смерти. Но в столице штата Колорадо, возникшей на месте старого шахтерского городка, не нашлось места противостоянию двух великих умов. Хоть в прессе Гудини и Дойл очутились по разные стороны баррикад, в личном общении они сохраняли дружеские отношения. Довольные восстановлением былой дружбы, Гарри и Дойлы (Бесс тогда снова болела) покатались на автомобиле по горной дороге и устроили пикник в тени зеленых ясеней. Тем вечером Бесс стало лучше и она отправилась послушать лекцию сэра Артура о «доказательствах бессмертия». Она восхищенно внимала его словам, очарованно смотрела на астральные снимки и охала при виде каждого призрака. После лекции миссис Гудини сказала сэру Артуру, что он говорил с таким жаром, что она опасается, как бы он не «выгорел», еще не добравшись до Западного побережья.

Гарри же сам выступал тем вечером, но был рад услышать от жены, что, хоть сэр Артур и собрал довольно много слушателей на свою лекцию, не все билеты были выкуплены. Гудини говорил, что Дойл как продавец чудес, упаковывающий свой товар в жаркие речи и заумные словечки. Тем не менее иллюзионист считал, что его собственные выступления блекнут в сравнении с неизбывной славой писателя.

– Дойл – важная историческая личность, и его слово у многих на устах, – признавался он Бесс. – На самом деле он куда известнее меня.

Сэр Артур провел около сотни лекций за сорок дней во время своего тура 1923 года. В Солт-Лейк-Сити, пытаясь обратить мормонов Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, Дойл пошатнулся, и – как и предсказывала Бесс – едва не потерял сознание. Мормоны, которых он столь остроумно описал в своей повести «Этюд в багровых тонах», возликовали, когда сэр Артур пришел в себя и предъявил им спиритические доказательства – в отличие от золотых листов Джозефа Смита, они были доступны каждому.

Далее он отправился в Лос-Анджелес – город, куда европейские писатели приезжали продавать душу. Но сэр Артур не планировал предлагать здешним продюсерам создать сценарий фильма о Шерлоке Холмсе. Как он заявил журналистам, спиритуализм куда важнее, чем большевизм или кинематограф. Дойл называл спиритуализм «величайшим открытием, совершенным в Америке». Киностудии он все-таки посетил – побывал там на экскурсии. Любуясь декорациями, изображавшими поле боя времен Первой мировой войны – вывороченные с корнем деревья и окопы, – он был потрясен тем, насколько точно на съемочной площадке воссоздали некогда увиденное им во Франции. Роскошные декорации киностудий напоминали параллельные миры, оживающие на кинопленке.

Вскоре после отъезда из Калифорнии и тура по провинции Нижняя Канада сэр Артур получил письмо от доктора Ле Роя Крэндона. После первых экспериментов со спиритическими сеансами на Лайм-стрит Рой обратился к Дойлу за советом: как развить медиумические способности жены? В ответ сэр Артур предупредил его о том, что на сеансах они могут случайно привлечь злых духов – «нежелательные астральные элементы» – и эти духи могут навредить медиуму, если не все участники сеанса будут «верующими спиритуалистами». Дойл советовал доктору Крэндону позаботиться о «защите», которая уберегла бы миссис Крэндон от враждебного воздействия.

«Наш небольшой круг участников теперь полностью состоит из верующих спиритуалистов, – писал ему доктор в июле, – и я полагаю, что в качестве предложенной вами защиты выступает брат медиума». Доктор Крэндон заверил Дойла, что после смерти, как и при жизни, Уолтер присматривал за младшей сестренкой. «Неужели вы думаете, будто я допущу, чтобы с ней что-то случилось?» – обещал старший брат. Новообращенный спиритуалист хотел пригласить сэра Артура на встречу с Уолтером. Сможет ли эксперт из Англии прибыть в Бостон?

К сожалению, до Новой Англии Дойл так и не доехал, но между ним и доктором Крэндоном завязалась оживленная переписка. Доктор Крэндон по воспитанию был старым добрым бостонцем, а сэр Артур всегда уважал таких людей. Вскоре надежды найти великого медиума он возлагал уже не на Гудини, а на миссис Крэндон. Дойлы опять рассорились с иллюзионистом: Гудини сказал одному журналисту в Окленде, что сэр Артур стал жертвой мошенничества одного известного афериста.

Для сэра Артура это интервью было ударом ниже пояса: Гудини описывал случай, чуть не испортивший предыдущий лекционный тур Дойла. Весной 1922 года Дойлы посетили сеанс известного медиума миссис Томпсон из Первой спиритуалистической церкви. На сеансе также присутствовал ее муж, священник этой церкви.

Через три дня после сеанса с Дойлами супружескую пару арестовали за мошенничество. Тогда сэр Артур заявил, что сразу, еще во время того спиритического сеанса, распознал в Томпсонах обманщиков: он понял, что призрака, выдававшего себя за его мать и говорившего с ирландским акцентом, на самом деле играла миссис Томпсон, облаченная в полупрозрачное белое одеяние. Но сэра Артура ждало огромное унижение – в газете «Грэфик» напечатали фотографию, на которой Дойл стоит на коленях и целует белоснежную руку мошенницы, которую он принял за свою мать.