Текст книги "Ведьма с Лайм-стрит"
Автор книги: Дэвид Джаэр
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)
Все взоры устремлены на Бостон
– Дитя родилось. Рука, – провозгласил Уолтер.
После сеанса доктор Крэндон столь благоговейно говорил о материализации, будто это он сам породил эти проявления и выделял телеплазму.
«Да уж, без его влияния на Марджери тут не обошлось», – полагал Гудини, но он был единственным членом комиссии, ставшим персоной нон грата на Лайм-стрит, и потому не мог коснуться липкой руки Уолтера или засвидетельствовать выделение эктоплазмы. И поскольку коллеги тоже подвергли его остракизму (и даже отказывались предоставлять ему отчеты о сеансах), Гудини обратился к частным сыщикам, журналистам и друзьям Крэндонов за информацией.
Многое ему рассказал Куинси Килби – финансовый директор Бостонского театра, историк по образованию и знакомый Крэндонов. Когда псевдоним Марджери впервые появился в газетах, именно Килби рассказал Гудини о ее настоящем имени. За несколько месяцев до разоблачительной статьи в «Геральд» о прошлом Марджери Килби подозревал, что Мина на самом деле не принадлежит высшему обществу. Он был уверен, что она никогда не обучалась в престижном женском колледже. Ее выдавал едва заметный сельский акцент и особая грубоватость, проявлявшаяся после пары стаканов виски с содовой. Да и руки у нее не были нежными, как у истинной леди, и Кирби чувствовал, что она не побоится их замарать. Даже ее эктоплазма была не прозрачным легким веществом, как ожидалось, хотя Дингуоллу все равно хотелось продемонстрировать публике эту загадочную субстанцию.
«Меня уже ничто не удивляет в Марджери, – писал Гудини Килби. – Женщина, готовая вытащить мертвого брата из могилы и порочить его память на людях, только чтобы добиться славы, ни перед чем не остановится». Сколь бы очаровательной она ни казалась и каким бы образованным ни был круг ее друзей, Гудини считал, что что-то злое происходит на Лайм-стрит. Учитывая влияние ее покровителей и настроения ее последователей, Гарри полагал, что Марджери плетет против него какой-то коварный заговор. «Я только что получил письма с предупреждением о том, что готовятся сделать со мной Марджери и спиритуалисты», – говорил он Килби. Гудини опасался, что все дело его жизни пойдет прахом, если он вдруг умрет, а Марджери продолжит проявлять свои способности. Даже провокационный цикл статей Гудини, намекал Король побега, не раскрывал всех мрачных подробностей их противостояния. Гарри не хотел, чтобы его версия событий была утрачена или искажена после его смерти медиумами, утверждавшими, что они связались с его душой в астрале. «Я запишу все, что случилось со мной в Бостоне, чтобы правда была когда-то явлена миру», – писал Гудини своему другу Шоу, коллекционеру из Гарварда.
В сфере медиумических исследований, где значение имела и загробная жизнь, Гудини предполагал, что его позиция может стать главенствующей и после его смерти. Поэтому он снял фотостатические копии со всех документов, касавшихся исследования способностей Марджери, в том числе и отклоненной статьи Берда о медиуме, в которой говорилось, что журнал вручит миссис Крэндон награду за победу в соревновании. Эти копии он послал своему брату Хардину – «на тот случай, если со мной что-то произойдет».
Сейчас же его больше всего тревожило предстоящее выступление Крэндонов в Джордан-холле. Девятнадцатого января, за двенадцать дней до публичного сеанса Марджери, Гудини три раза написал Килби, уговаривая того выдать информацию о «ее новых проявлениях способностей». Неопределенность тяготила его. Гудини был уверен, что его соперница арендовала зал в Джордан-холле с одной-единственной целью – унизить его. Даже его главный сценический конкурент Терстон Великий никогда не предпринял бы ничего подобного. Когда Гудини столь неожиданно показал зрителям фотографию, на которой был запечатлен миг смерти Уолтера в железнодорожной катастрофе, зал пришел в восторг. Но если Марджери призовет своего мертвого брата из посмертия, явит его голос и материализует его дух, а затем Уолтер провернет несколько своих жутковатых фокусов, это явно произведет куда большее впечатление на публику.
Собственно, в Джордан-холле в последний день января собрались только избранные. Хотя Гудини собирал залы в три тысячи человек, а тут их явно было меньше, Марджери все же взбудоражила бостонское общество, как отметил Стюарт Гриском. За полчаса до начала представления в зале почти не осталось свободных мест – только пара на балконе первого яруса. Тем не менее на представление не имела доступа широкая публика: в приглашении отказали представителям желтой прессы и даже паре журналистов более серьезных изданий. В основном все присутствующие были на стороне Крэндонов. Случился даже небольшой конфуз с приглашениями: доктора Макдугалла, которому предстояло выступать конферансье на сегодняшнем вечере, не пускали в зал, пока он не предъявил свои документы. По замыслу Роя, процессу не должны были помешать никакие противники Марджери, все эти Гудини и Джозефы Ринны этого мира. Но Крэндоны пригласили всех бостонских членов Американского общества психических исследований, сотрудников медицинских факультетов университетов Тафтса и Гарварда и практически весь преподавательский состав Массачусетского технологического института. Судя по количеству людей в зале, все эти приглашения были приняты. Но куда же подевались Крэндоны?
Вечер начался со вступительной речи Макдугалла. Доктор выразил благодарность Эрику Дингуоллу за приезд в Америку для изучения способностей Марджери и заверил, что Бостон «всегда был надежным пристанищем для всего нового, источником новых религий, вероисповеданий, методов исцеления, новых чудес». И вот в этом городе появилась Марджери, и теперь «все взоры обращены на Бостон». Гриском же перевел взгляд на Эрика Дингуолла, ожидая, когда дознаватель Общества психических исследований возьмет слово.
– Дингуолл – самый высококвалифицированный специалист в мире для того, чтобы разобраться в способностях Марджери, – провозгласил Макдугалл.
Да, сегодня был день Дингуолла, а не знаменитого медиума. Накануне Гриском удивил Гудини приятными новостями: Крэндоны не собирались посещать собственное представление. Марджери испугалась. Или же Крэндоны решили, что сыграют на руку Гудини, если попытаются опровергнуть его обвинения во время публичного сеанса.
– Они сказали, что собираются дискредитировать меня, когда медиум представит свои способности полному залу зрителей, а в итоге все свелось к жалкой лекции Дингуолла! – ликовал Гудини.
И Дингуолл действительно прочитал лекцию: по версии «Геральд», английский исследователь ярко и подробно описал паранормальные явления, свидетелем которых он стал на Лайм-стрит. Говорил он и о возмутительном обращении Гудини и его коллег с Марджери. К ужасу Макдугалла, Дингуолл обвинил «В мире науки» в создании «дурной репутации» парапсихологическим исследованиям в целом и в отношении к сеансам Марджери как к «бурлеску или варьете». Да, он винил в сложившейся ситуации в первую очередь иллюзиониста, чье «искусство побега не менее велико, чем его невежество в вопросах научных изысканий». Но Дингуолл ставил под сомнение компетентность всех членов комиссии, присутствовавших на сеансах в «Чарльзгейте». Он не понимал, почему ситуация с подброшенной складной линейкой не разрешилась простейшим способом: можно ведь было просто снять с нее отпечатки пальцев! Также он посоветовал Марджери ехать в Лондон, где ее способности будут исследовать в более доброжелательной атмосфере и с использованием куда более современного оборудования. Британское общество психических исследований куда менее раздроблено и не ищет славы, как комиссия Орсона Мунна.
Потом он попросил приглушить свет, будто публике и впрямь предстояло увидеть духов этим вечером. Как и на лекциях сэра Артура, Эрик планировал представить фотографии, доказывавшие его точку зрения. Но, в отличие от снимков Дойла, тут были представлены «не смутные и туманные образы, а прочные физические объекты, странные, открывшиеся взгляду и представшие перед камерой фотографа». Очевидно, эти объекты были порождены телом Марджери, и ее эктоплазма, с точки зрения Грискома, выглядела слишком уж странно, чтобы оказаться подделкой. Но без демонстрационного сеанса сегодняшнее выступление не привело к желаемому результату. Педантичному Дингуоллу не хватало ораторского мастерства сэра Артура. Когда он отвечал на вопросы, его голос был едва слышен.
– Говорите громче! – крикнула женщина, сидевшая рядом с Грискомом. Исследователь вышел вперед на сцене, встал под свет софитов и с явным усилием повысил голос. Но Грискому показалось, что он все еще говорит слишком тихо. К тому же предполагалось, что он представит дело Марджери куда большей аудитории, чем этот зал, набитый сторонниками медиума.
Судя по тому, что прочел Уолтер Принс в газетах, представление Дингуолла, невзирая на холодный и отстраненный тон ученого, было едва скрываемым восхвалением Марджери, еще одной жемчужиной в ожерелье ее славы. Гудини ежедневно поливал ее грязью перед тысячами людей со сцены «Ипподрома», а Дингуолл защищал Марджери перед зрительным залом, где собралась элита общества – и это событие получило широкую огласку в прессе. На этот раз спасителем Марджери был представитель Общества психических исследований, и Принс раздумывал, как вовремя появлялись в жизни Мины ее сторонники, ведь с тех самых пор, как проявились ее способности, и Дойл, и Берд, и Каррингтон становились на ее защиту именно тогда, когда это было необходимо. Отвечая на обвинения Гудини, Берд, «восхвалявший ее обаяние и силу воли», превозносил способности Марджери в своих выступлениях по всей стране. В отличие от других медиумов, ей удавалось сделать своими защитниками и циничных журналистов, и опытных фокусников, и образованных ученых. «И в этом была какая-то магия», – шутил Принс, хотя едва ли на такие рыцарские поступки таких разных людей могли подтолкнуть мужчины-медиумы или дамы со столь отталкивающей внешностью, как у Палладино.
К этому времени доктор Крэндон предполагал, что способности Марджери признают подлинными Эрик Дингуолл и Британское общество психических исследований – организация, считавшаяся куда влиятельнее столь небрежно собранной комиссии «В мире науки». Комиссия проверяла Марджери уже больше года, и Крэндоны устали от их постоянных скандалов и обсуждений – по крайней мере, так Рой заявил Принсу. Переключившись на исследование Дингуолла, доктор обращался с Принсом и экспертами из Нью-Йорка как с отвергнутыми любовниками. Из группы Принса теперь только Макдугаллу разрешали исследовать способности Марджери. Когда Принс написал Рою, пытаясь организовать очередное заседание комиссии, доктор ответил, что занят работой с Дингуоллом до четырнадцатого февраля, когда дознавателю Общества предстояло вернуться в Лондон. Более того, он сказал Принсу, что если комиссия не опровергнет высказывания Гудини и не отстранит иллюзиониста от дальнейшей работы по этому вопросу, то Марджери больше не собирается проводить сеансы для комиссии.
Но какие бы чудеса ни проявляла Марджери перед Макдугаллом и Дингуоллом, не похоже было, что этой зимой состоится еще хоть один демонстрационный сеанс для комиссии «В мире науки». Мунн решил, что нет смысла откладывать решение по Марджери, раз Крэндоны отказываются сотрудничать, а также учитывая то, что остался всего один член комиссии, Макдугалл, так и не высказавший своего мнения о медиуме. Даже сейчас психолог считал, что требуется больше времени на исследование ее способностей. Но по просьбе Принса Макдугалл все-таки согласился вынести свой вердикт. Итак, получение награды зависело от одного-единственного члена комиссии, который относился к Марджери настолько хорошо, что выступил ведущим на ее представлении в Джордан-холле.
Три недели назад Макдугалл дал высокую оценку ее способностям в письме к Рою: «Удивительный и выдающийся случай медиумизма». Он был первым членом комиссии, исследовавшим феномен Марджери, и его слово станет последним при вынесении окончательного решения.
Неожиданная боль
Статья, напечатанная в «Бостон Геральд», шокировала миссис Крэндон. «Знаменитое дело Марджери закрыто – так утверждает комиссия по исследованию паранормальных явлений, созданная журналом “В мире науки”». Никто из комиссии не потрудился даже позвонить ей, чтобы сообщить о решении. Тем не менее двенадцатого февраля 1925 года комиссия вынесла решение не в пользу Марджери. В статье писали, что медиум не смогла убедить четырех судей из пяти в том, что ее способности подлинны. Бостонскому медиуму не вручат награду Мунна, и журнал «В мире науки» больше не будет исследовать ее способности. В конце ее кандидатуру отвергли столь же категорично, как и других медиумов. Поскольку трое членов комиссии не проводили сеансов с Марджери с тех пор, как приняли решение, по этому поводу высказались только двое: Принс и Макдугалл заявили, что «не наблюдали никаких явлений, которых невозможно было бы добиться естественным образом».
Принс в отдельном заявлении для прессы упомянул, что условия проведения сеансов, на которых настаивали Крэндоны, были «подозрительными и приводили к неловкости». И если вначале Макдугалл высказывался куда мягче, то в конце интервью он заявил, что медиумические способности Марджери были злой шуткой Роя, направленной на высмеивание легковерных ученых. Вскоре после выхода этой статьи Марджери пришлось перенести операцию на гайморовой полости, где ей пришлось «терпеть мучения от игл и острых ножей». Но поскольку ей нравился Макдугалл, его заявление принесло ей «…самую неожиданную боль». «Не знаю, действительно ли он верит в то, что говорит», – писала она Дингуоллу. Изложение результатов исследований возмутило Крэндонов. В своем заявлении Принс говорил о необычном сеансе один на один с медиумом: мол, он подозревал, что на самом деле она нажала вовсе не на кнопку звонка, лежавшего у него на коленях. Принс полагал, что Марджери пронесла с собой в комнату другой звонок: и тогда, и на других сеансах она прятала его под одеждой, а на кнопку нажимала коленями. Макдугалл зашел еще дальше, излагая предполагаемые методы Марджери. В его заявлении, опубликованном в «Бостон Транскрипт», а потом и в журнале «В мире науки», он предполагал, что Марджери скрывала поддельные эктоплазматические руки в «анатомическом отверстии ее тела». В частном разговоре он высказал мысль о том, что доктор Крэндон хирургически увеличил «место для хранения подобных вещей в теле Марджери»[74]74
Однажды он даже предположил, что доктор Крэндон поместил во влагалище Марджери какое-то охлаждающее приспособление, чтобы ее «эктоплазма» оставалась холодной. (Примеч. авт.)
[Закрыть]. Итак, сводилась ли проблема к тому, что Мина спит с исследователями, как утверждал Гудини, или же доктор Крэндон помещает поддельную эктоплазму в ее влагалище, подозрения некоторых членов комиссии были очевидны: Мина Крэндон – недостойная доверия женщина.
Масса, которую выделяло ее тело, была липкой и неприятной; с точки зрения Макдугалла, она пахла как содержимое лавки мясника. Подозревая, что «телеплазма» сделана из органов животных, Макдугалл отнес снимки двум своим коллегам по Гарварду, физиологу и зоологу, и оба подтвердили, что эта масса содержит элемент, напоминающий хрящи трахеи какого-то животного. Макдугалл также полагал, что «руки Уолтера» были сделаны из «легкого какого-то зверя». Он утверждал, что доктор Крэндон придавал мясу из лавки нужную форму, используя хирургические инструменты, а затем помещал получившееся во влагалище Марджери. Эктоплазматические эффекты, приводившие в восторг Дингуолла, и снимки, поразившие воображение почтенных профессоров в Джордан-холле, и стали причиной того, что Уильям Макдугалл изменил свое мнение о Марджери.
Он признавал, что многие проявления ее способностей все еще оставались для него загадкой, но в целом чем пристальнее был контроль за медиумом, тем меньше было проявлений сверхъестественного. «Эктоплазма много двигается, причем удивительнейшим образом», но это происходило только тогда, когда доктор Крэндон контролировал правую руку медиума и был выключен свет. Макдугалл отрицал научную ценность Уолтера: в отчетах говорилось, что голос призрака доносится из разных мест комнаты, но сам Макдугалл утверждал, что, с его точки зрения, голос всегда доносился от медиума.
Это его заявление очень отличалось от высказываний двухнедельной давности, когда Макдугалл расхваливал медиумические способности Марджери. Профессор прислал письмо Рою с извинениями по этому поводу: «Я слишком подчеркивал свой непредубежденный взгляд на этот феномен». Также он публично попросил прощения за то, что выступил ведущим на демонстрации в Джордан-холле. Обдумав случившееся, он понял, что странно было организовывать лекцию в защиту медиума, а потом отрицать подлинность ее способностей, но, по словам Макдугалла, он поступил так, чтобы поддержать Дингуолла. По его выводам, медиумизм Марджери, сколь бы удивительны ни были проявления на сеансе, являлся «необычным случаем расщепления личности», изучать который должны психиатры, а не парапсихологи.
Официально Марджери оставалась спокойна.
– Это решение ничуть меня не тревожит, – сказала она журналисту одной бостонской газеты. – И я могу с уверенностью заявить, что я не разочарована и не сожалею об этом исследовании… Все остальное вам скажет мой муж. Именно он будет вести переговоры с прессой.
Но в частных разговорах Мина признавала, что очень огорчена.
– Надо ли говорить, что я пала духом, – поделилась она с Дингуоллом. – Удар Макдугалла словно испепелил во мне всю доброту.
Вся жизненная сила Марджери, как физическая, так и духовная, долгие месяцы была направлена на достижение одной-единственной цели – признание ее способностей комиссией. Даже если она была мошенницей, как настаивал Гудини, отказ со стороны членов комиссии, прославивших ее, стал для нее потрясением. Марджери была королевой парапсихологических исследований, и Малкольм Берд усадил ее на трон. В своих отчетах он все еще восхвалял экстрасенсорные способности Марджери, в то время как Макдугалл утверждал, что она шарлатанка, гениальная иллюзионистка и ложный мессия спиритуалистов. И хотя поддержка Хиуорда Каррингтона не ослабела, но два ученых, готовых, с точки зрения Роя, перейти Рубикон, отвернулись от Марджери – как Комсток, так и Макдугалл.
Однако, как и в случае с ящиком Пандоры, легче было открыть дело Марджери, чем закрыть его. Даже астральный голос усомнился в правильности выводов комиссии.
– Макдугалл просто не смог изменить свой взгляд на мир – непросто пересмотреть философию всей своей жизни, – сказал Уолтер на сеансе. – Передайте ему, что моя сестренка носит в себе небольшую морозильную камеру, кузнечные меха для имитации звуков, шесть коровьих легких и куски говяжьего мяса на кости. Ах да, и еще она постоянно жует печень. И как только все это в нее помещается?
В Бостонском городском клубе Малкольм Берд продемонстрировал копии протоколов сеансов, подписанные Макдугаллом. Эти протоколы опровергали заявление психолога о том, что Марджери не проявляла своих способностей при должном уровне контроля и при красном свете.
– Боюсь, память подводит Макдугалла, – заявил Берд.
Впрочем, к этому моменту Рой уже возлагал все свои надежды на британских исследователей. Он передал это дело Дингуоллу, «дознавателю центрального отделения Общества психических исследований, которое может стать для нас высшим апелляционным судом». Рой полагал, что Дингуолл «войдет в историю исследований паранормальных явлений» благодаря своему сотрудничеству с Марджери. В своей неподражаемой манере Мина тоже не скупилась на лесть. «Никогда мы еще ни по кому так не скучали в этом доме, – писала она Дингуоллу. – Вы самый главный, самый лучший исследователь в мире, и мне не хватает вашей веселой улыбки». По словам Марджери, никто не мог сравниться с этим ученым, который начал исследовать ее эктоплазму и сменил ограничивающие ее методы контроля на светящиеся ленты, ставшие неизменным атрибутом Мины на сеансах.
Удивительно, но после завершения этого важнейшего для соревнования дела Орсон Мунн сказал, что ищет нового кандидата. В передовице «Таймс» его идею назвали «тщетной». «В мире науки» никогда не сумеет найти другого кандидата с такой репутацией, как Марджери. «Она образованна, никогда не брала денег за сеансы, и у нее нет никаких связей с медиумами или фокусниками, которые могли бы обучить ее соответствующим трюкам». Миссис Крэндон была единственным кандидатом, чьи способности могли бы оказаться подлинными. Тем не менее после долгих месяцев исследований и разбирательств комиссия постановила, что ни одно из проявлений ее способностей не было по сути своей паранормальным. «Марджери, – писали в “Таймс”, – могла бы выиграть эту награду куда меньшими усилиями». Общественность сочла вердикт «неудовлетворительным», учитывая, сколько времени и денег затратили эксперты.
Но критики Марджери считали, что результат того стоил: с их точки зрения, наука одержала значительную победу. Для них возрождение оккультизма символизировало конец эпохи рационализма, начавшейся не так давно, когда такие ученые, как Ньютон и Декарт, демистифицировали законы природы. Тем не менее не все считали разоблачения медиумов признаком прогресса. В «Балтимор Сан» писали, что если бы способности миссис Крэндон были признаны подлинными, то награда ознаменовала бы открытие, «превосходящее все чудеса науки и способное произвести подлинную революцию в представлениях о жизни, куда более значимое, чем все удивительнейшие процессы нашего мира». Однако «давно лелеемая надежда человеческая» осталась «невоплощенной, и имя Марджери из Бостона пополнило долгий список шарлатанов».
Но вскоре стало понятно, что карьеру Марджери-экстрасенса рано считать разрушенной, как и рано возвещать о кончине спиритуалистического движения. Среди руководства Американского общества психических исследований нашлись люди, верившие в медиумические способности Марджери, и вердикт «В мире науки» разделил всех ученых, занимавшихся изучением парапсихологических явлений, по принципу отношения к Марджери. Раскол начался с понижения в должности Уолтера Принса, когда Фредерик Эдвардс, президент Общества, обвинил его в предубежденном и недостойном отношении к расследованию дела Марджери.
Спиритуалист и священник из Детройта Эдвардс не мог работать с такими исследователями, как Принс и Макдугалл, явно выражавшими скептическое отношение к его религии[75]75
Когда Макдугалл был президентом Американского общества психических исследований, он пытался привлечь в организацию ученых с конвенциональными методами работы. Совет организации противился этому и в итоге сместил Макдугалла, в 1923 году заменив его Эдвардсом. (Примеч. авт.)
[Закрыть]. Поэтому когда Эдвардс, объединившись с Марком Ричардсоном и другими сторонниками Марджери, победил в борьбе за контроль над этой организацией, Общество наняло нового исследователя физических проявлений медиумизма. К ужасу Принса, его прежнюю должность занял Малкольм Берд: «человек, чьи журналистские методы вызывали отвращение у остальных членов комиссии “В мире науки”, стал официальным дознавателем Американского общества психических исследований, самым уважаемым «охотником на привидений» в Америке.
«Организация, которая должна была разгадывать тайны паранормальных явлений, теперь была в кармане у доктора Крэндона», – предупреждал Принс. После этого и сам Принс, и Гудини с Макдугаллом вышли из Американского общества психических исследований. Пожилой ученый сразу же сформировал новую организацию – Бостонское общество психических исследований и собрал в Бостоне ученых, отрицавших медиумические способности Марджери. Тем временем Берд, влекомый страстью к Марджери, вернулся на Лайм-стрит, невзирая на письмо от сестры Роя Лоры. Лора писала, что Мина на грани нервного срыва: «Миссис К. дошла до предела нервного истощения, и если исследователи не оставят ее в покое на некоторое время, то сами спилят сук, на котором сидят. Она угрожает, что вообще не будет проводить сеансы. Чтобы избежать этого, я посоветовала бы вам, если уж вы отправитесь в Бостон, остановиться в гостинице и не встречаться с ней».
Отмахнувшись от предупреждений Лоры, Берд остановился у Крэндонов и присутствовал на сеансах Марджери. Ему показалось, что медиум в отличной форме, и только раз на сеансе возникло затруднение. Стоял апрель, сеанс только начинался, и вдруг раздался встревоженный голос Уолтера:
– Доброй ночи, мне нужно уходить отсюда, и поскорее!
Через мгновение Берд и остальные участники сеанса почувствовали, как содрогается пол под их ногами. В Бостоне началось очередное землетрясение.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
