Текст книги "Ведьма с Лайм-стрит"

Белая голубка

 
Она следит игру теней
В прозрачном зеркале: пред ней
В извечной смене лет и дней
Проходит череда людей[45]45
  Цитата из поэмы «Леди Шалотт» приведена в переводе С. Лихачевой.


[Закрыть].
 

Альфред, лорд Теннисон

Появление злого духа, которого Берд занес в дом в Бикон-Хилл, точно инфекцию, считалось временной проблемой в развитии медиумических способностей Мины Крэндон. Но даже если бы Мине удалось избавиться от этого наваждения, Рой понимал, сколько сложностей вызовут исследования «В мире науки». Крэндоны только что пережили конфликт с Макдугаллом и не собирались участвовать в соревновании Берда. Несмотря на это, они хотели бы сотрудничать с другими учеными. В декабре, когда Рою наконец удалось взять отпуск и на время оставить медицинскую практику, они с Миной планировали поехать в Англию и Францию, где им предстояло проводить спиритические сеансы под наблюдением авторитетных европейских исследователей. «Соответственно, оставалось мало времени, чтобы наладить благожелательные отношения жильцов Лайм-стрит с местными учеными после того злополучного конфликта», – писал Берд. Гарри Гельсон в очередной раз попытался исследовать медиумические способности Мины: на этот раз ей предстояло проводить сеанс из затемненной спиритической кабинки в лаборатории кафедры психологии. Гельсон подготовил все к началу сеанса и оставил Мину наедине с клубом «Абак», чтобы она привыкла к новому окружению в Гарвадском университете.

Сеанс начался с многообещающего столовращения, но Уолтер сообщил присутствующим, что сейчас не он контролирует медиума. Когда кто-то из зала по глупости упомянул Берда, дух разозлился и Уолтер подал сигнал о том, что следует немедленно разорвать спиритический круг. Сеанс закончился. Тем вечером звон колоколов в Мемориальной церкви Гарвардского университета не отразился эхом в астрале. Несколько дней спустя сеансы возобновились у Роя дома. Хотя злобный дух ушел, на сеансах миссис Крэндон все ограничивалось только общением с Уолтером. Затем, двадцать пятого ноября, Уолтер пообещал устроить кое-что потрясающее.

Он сказал, что заставит живую голубку пройти сквозь стены дома на Лайм-стрит. Если это сработает, то такое проявление способностей станет очередным ударом по скептикам. Этот вид перемещения, «медиумический апорт», как его называли исследователи, часто подделывали, но некоторые ученые считали, что подлинный медиум в силах материализовывать предметы или даже живых существ прямо из астрала. Те, кто верил в апорт, считали, что животные и предметы вначале дематериализовывались, проходили сквозь пустоты между молекулами стены или двери, а затем вновь облекались материей, появляясь на столе для спиритических сеансов. По сути, апорт был медиумическим эквивалентом фокуса Гудини с прохождением сквозь стену. Раньше миссис Крэндон никогда не делала ничего подобного. Когда Уолтер объявил, что попробует произвести апорт, клуб «Абак» пришел в восторг. Кто-то из участников предложил материализовать на столике котенка, и все захихикали. Китти Браун же спросила, не может ли Уолтер материализовать младенца из четвертого измерения.

Но на следующий вечер участникам сеанса стало не до смеха – на столе, точно соткавшись из воздуха, появилась живая голубка.

– Подружка для Птички, – пробормотал Уолтер.

Голубка сидела на краю стола, неестественно спокойная и неподвижная. На следующий день исследователи опросили владельцев всех зоомагазинов в округе, узнавая, не покупала ли у них недавно одна блондинка голубку. Но, судя по всему, в зоомагазинах миссис Крэндон не появлялась.

Китти взяла птичку себе. Малкольм Берд, увидев голубку, написал, что то было самое спокойное создание из всех, которые он только видел. Птица прожила у Китти около полугода, а затем однажды утром вдруг умерла. Мина, утешая подругу, предположила, что то была почтовая голубка и ей нужно было вернуться домой. Похоронив птицу на заднем дворике, они пожелали ей счастливого возращения к Уолтеру.

Sensationnel[46]46
  Потрясающе (фр.).


[Закрыть]

Удивительнейший проводник. Весь Лондон завидует бостонцам, ведь у них есть она.

Сэр Артур Конан Дойл

Сэр Артур отчетливо помнил то мгновение: словно переместившись из иного, куда более веселого мира, женщина в черной бархатной накидке проходит во вращающуюся дверь и, взмахивая флажками, пускается в пляс по холлу отеля. Кингсли уже был мертв. Женщина танцевала медленный вальс. Когда постояльцы отеля, отдыхавшие в холле, завопили от радости, женщина ушла. Война закончилась. И вот прошло пять лет с тех пор, как та женщина танцевала здесь свой вальс победы. Сэр Артур стоял в том же холле. Он еще не познакомился с Крэндонами, но, когда они вошли в отель «Гросвенор», сразу узнал их. Супруги заметили Дойла, и Мина весело помахала ему. Никто так и не назвал своего имени, когда сэр Артур поприветствовал медиума, которого так долго ждал.

Крэндоны прибыли в Европу неделю назад. Сойдя с борта «Олимпика», они первым делом отправились в Париж – мировой центр изучения паранормальных явлений, город, где способности медиумов исследовали такие ученые, как лауреат Нобелевской премии по медицине Шарль Рише, астроном Камиль Фламмарион и доктор Гюстав Желе, продемонстрировавший в Институте метапсихики свои драгоценные образцы, зарисовки и фотографии эктоплазмы. Многие, кто побывал в институте Желе, включая Берда, были потрясены его доказательствами существования неуловимого вещества, которое все исследователи паранормального пытались обнаружить и изучить. Рой считал, что его главная задача во Франции – это увидеть коллекцию Желе. Да, ему с супругой нравилось пить вино в ресторанах, обедать в отеле «Дю Буа» и прогуливаться по парижским бульварам. Но в основном Крэндоны проводили отпуск в затемненных комнатах для спиритических сеансов.

Миссис Крэндон еще никогда не подвергалась такому контролю, как на ее сеансе восьмого декабря 1923 года, проходившем под наблюдением месье Рише и Желе. Во время сеанса французские ученые сидели с ней внутри кабинки, удерживали ее руки и лодыжки и опустили головы ей на плечи, чтобы убедиться в том, что она не имитирует голос Уолтера. Когда призрак появился и процитировал один из своих любимых скабрезных стишков, Рише и Желе не удалось заметить никаких признаков мошенничества со стороны Мины. Несколько минут спустя он пустил столик для сеансов в пляс, а затем залевитировал его, включив музыкальную шкатулку. Комнату заливал ярчайший красный свет, но ученые не увидели ничего подозрительного. Коллеги доктора Желе аплодировали при виде этого феномена. Они кричали «bien» и «encore»[47]47
  «Хорошо» и «еще» (фр.).


[Закрыть], словно миссис Крэндон была Жозефиной Бейкер спиритисткого толка. Когда явления, связанные со столом, завершились, от кабинки медиума раздались громкие щелчки, а затем вся конструкция повалилась на ученых и медиума, сидевших внутри. Мина навсегда запомнила, как Желе – пару месяцев спустя он погиб в авиакатастрофе – смотрит на обломки ее кабинки и кричит: «Sensationnel!»

Когда Мина была еще ребенком, доктор Ле Рой Крэндон приехал в Англию и впервые занял должность хирурга, устроившись на работу в Больницу Гая и Св. Томаса Бекета в Лондоне. Двадцать пять лет спустя доктор вернулся в Европу со своей третьей женой, надеясь найти здесь ученых, которые объяснили бы то, что не сумели обосновать гарвардские психологи. У Крэндона сложилось впечатление, что все центры парапсихологических исследований выглядят одинаково – изысканные малоэтажные резиденции с белым фасадом и длинными коридорами, украшенными портретами первых охотников на привидений. В Лондоне Крэндоны в первую очередь отправились в Британский институт парапсихологических исследований. То было детище Джеймса Хьюита Маккензи – того самого парапсихолога, который считал, что Гудини действительно проходит сквозь кирпичные стены и стекло водяной камеры пыток. Маккензи и его жена были спиритуалистами и не столь сурово контролировали подопытных медиумов, как ученые Британского общества психических исследований. Если бы миссис Крэндон была хитроумной мошенницей, то она вполне могла бы воспользоваться отсутствием контроля, чтобы провернуть трюк-другой в институте Маккензи. Но, кроме пары слабых щелчков и свиста, ее первый сеанс, проведенный в присутствии Маккензи, оказался пустышкой.

Затем Крэндоны отправились в Общество психических исследований – организацию, когда-то среди прочих аферистов разоблачившую и Эвсапию Палладино, мошенницу, которой удалось обвести вокруг пальца ученых в Италии и Франции. Совсем недавно Эрик Дингуолл и его команда молодых дознавателей Общества разрушили чары Евы К., королевы эктоплазмы: в присутствии Гудини единственной жидкостью в ее рту оставалась слюна. Именно Дингуолл, любитель фокусов и куратор коллекции средневековой эротики, теперь исследовал способности Мины во время ее первого сеанса в Обществе психических исследований. Среди участников сеанса был и виконт Эверард Филдинг – уважаемый ученый и любитель магии. Как потом выяснил Малкольм Берд, исследователи использовали столик «с подвохом» – в столик для спиритических сеансов встроили ящик, который мгновенно бы упал на пол, если бы к столу притронулись. Тем не менее за время сеанса миссис Крэндон заставила столик взлететь и повиснуть в воздухе шесть раз. По просьбе Дингуолла она даже залевитировала его дважды при ярком белом свете. Никто из участников раньше не видел ничего подобного: вопреки привычной традиции, медиум продолжала левитировать стол, даже когда в комнате включили верхний свет. Тем вечером Мина вернулась к Маккензи еще на один сеанс в институте, и Уолтер пустил в пляс пятикилограммовый столик, а еще поднял его при включенном белом свете. Из фонографа доносился джаз. Маккензи и его супруга утверждали, что способности Мины к левитации предметов беспрецедентны. Как они, так и Дингуолл, были рады приезду бостонского медиума.

Весть о ее триумфе произвела впечатление и на ученого, который изначально вдохновил доктора Крэндона на эксперименты. Вскоре сэр Оливер Лодж стал говорить коллегам, отправлявшимся в США, что в Америке непременно нужно увидеть Ниагарский водопад и миссис Крэндон. По слухам, она была наделена редким магнетизмом. Двенадцатого декабря Мина проводила сеанс в Парапсихологическом центре им. Уильяма Томаса Стеда. На сеансе присутствовала Ада Дин – астральный фотограф, запечатлевшая чудо у мемориала Кенотаф. На каждом снимке были видны эктоплазматические сущности, окружающие медиума. В одном из призраков Мина узнала брата – светлые курчавые волосы, изогнутые губы, шрам над левой бровью, куда его когда-то лягнула лошадь. «Да, это был Уолтер», – впоследствии подтвердила мать Мины в Бостоне. Все это обнадежило сэра Артура, организовавшего большинство демонстрационных сеансов миссис Крэндон в Европе. Знаменитый автор детективов поддерживал Мину, наставлял ее и следил за развитием ее способностей, пусть и издалека.

Все дороги мира спиритуализма – как в случае с Гудини, Бердом, а теперь и Крэндонами – вели к сэру Артуру. В его номере в «Гросвеноре» Мина провела последний сеанс в Англии. Она сидела в кабинке медиума, закрытая плотными занавесями с трех сторон, будто священник, готовый принять исповедь трех человек, собравшихся в комнате. Руки и ноги Мина вытянула за пределы кабинки, опустив ладони на квадратный столик для сеансов, а ступни положив на колени сэру Артуру, чтобы он контролировал ее движения. Медиум сразу погрузилась в транс. Музыки не было, но шум расположенной неподалеку станции метро напоминал об Уолтере, всю жизнь проработавшем на железной дороге. Тем вечером он появился быстро и зрелищно. Он поднял стол на рекордную высоту, и, когда доктор Крэндон включил свет, никто не смог определить, что удерживало стол в воздухе. Когда в комнате вновь воцарился полумрак, призрак свистнул над ухом у сэра Артура, за спиной леди Дойл и у двери, будто собирался выйти из комнаты. Но он не ушел. Внезапно кабинка Мины задрожала и одна из занавесей упала ей на голову. Хоть Уолтер не упустил возможности вогнать викторианскую пару в краску своими шуточками, он оставил у ног Джин цветок – знак своего восхищения этой леди.

Во время визита в «Гросвенор», как за ужином, так и на сеансе, миссис Крэндон произвела приятное впечатление на Дойла. И в отношении способностей, и манерой общения (едва ли кто-то мог заподозрить, что Мина выросла в сельской местности) она очень отличалась от других медиумов, которых встречал Дойл. Эта женщина принадлежала к другому социальному классу. Ее муж был уважаемым хирургом, она же – обворожительной светской дамой, впрочем, невзирая на принадлежность к бостонской элите, оба казались людьми скромными. Миссис Крэндон сказала, что не она управляет проявлениями, за которые ее так хвалят, в частности, совсем не она апортировала птицу из астрала во время того знаменитого сеанса. И напротив, ее контроль духов был непостоянным и слабым. «Уолтер любит крепкое словцо и даже не пытается притворяться возвышенной натурой», – писал Дойл. Впрочем, даже дух-сквернослов мог стать объектом исследования, и сэр Артур полагал, что миссис Крэндон и Уолтер отлично подходят для участия в соревновании журнала «В мире науки». Как сэр Артур и опасался, скептическое отношение некоторых участников комиссии ослабляло волю многих чувствительных медиумов. Но он слышал от Берда, как миссис Крэндон повела себя в противостоянии с Макдугаллом – с каким изяществом и юмором она отринула его обвинения. Да, Дойл был уверен, что Мина – уникальный медиум, экстрасенс с характером. И ее мертвый брат, этот могущественный дух, хранил ее. Сэр Артур предполагал, что врагам спиритизма и разоблачителям медиумов запугать миссис Крэндон будет не так уж просто.

Мальчик-медиум

Мальчик-медиум ставит экспертов в тупик. Комиссия утверждает, что феномены, проявляющиеся на сеансах итальянского экстрасенса, могут быть подлинными.

Нью-Йорк Таймс

У Эвсапии Палладино, знаменитого медиума предвоенных времен, было то, чем не могли похвастать недавно разоблаченные аферисты, – поддержка уважаемых ученых, таких как Каррингтон, Лодж и Шарль Рише. Исследователи утверждали, что эта грубая, полная женщина с яростным и пронзительным взглядом, эта крестьянка из деревушки под Неаполем может при помощи неведомой силы перемещать мебель по комнате. Уставившись на стол для сеансов, она заставляла его сдвинуться к ней или подняться в воздух. Сидя на стуле, она якобы левитировала себя в воздух, пока участники сеанса удерживали ее. Она поднимала руку – и в стороне слышались громкие удары, будто кто-то бил по дереву тяжелым молотом. Бытовала даже шутка: мол, когда экстрасенс выпустила порыв холодного ветра из «третьего глаза» на лбу, Каррингтона – он не отличался физической крепостью – едва не унесло.

Уверенный в том, что синьора Палладино готова к большой сцене, Каррингтон осенью 1909 года привез ее в Америку для турне. Ходили слухи, что в результате ее широко разрекламированных выступлений сам Каррингтон немало обогатился. Он заключил контракт с журналом «Макклюрс» об эксклюзивной публикации статей и получал за каждый сеанс Эвсапии по двести пятьдесят долларов. К сожалению, во время путешествия из Старого Света в Новый ее астральный канал то ли исказился, то ли закрылся. К концу провальных гастролей в Нью-Йорке газеты называли ее «наглой аферисткой». Ее разочарованные сторонники все еще утверждали, что, хоть Палладино и склонна мошенничать, когда у нее ничего не получается, в Европе она демонстрировала беспрецедентные способности. Но Эвсапия уже утратила статус наиболее многообещающего с точки зрения парапсихологических исследований медиума. Она умерла вскоре после окончания войны, но ходили слухи, что ее дух вселялся в медиума, который якобы унаследовал ее силы.

Газеты называли его Мальчик-медиум, но комиссия «В мире науки» знала, что его настоящее имя Нино Пекораро. Бледный мускулистый двадцатичетырехлетний парень был иммигрантом из Неаполя. Его врач обнаружил у юноши дар, когда Нино работал продавцом в аптеке. Доктор Ансельмо Пеккио провел два года, помогая Пекораро развить экстрасенсорные способности. Именно он представил Мальчика-медиума комиссии Мунна.

Берду показалось, что доктора Пеккио влечет к экстрасенсам, как магнатов к хористкам. Когда Каррингтон привез Эвсапию Палладино в Америку, Пеккио устраивал для нее сеансы в отеле «Тереза» в Гарлеме. Сейчас же в номере итальянского доктора гостей развлекал Мальчик-медиум. Впрочем, ему требовалось намного больше заботы, чем покойной синьоре Палладино. Юноша страдал от кошмаров, и, по слухам, у его кровати роились призраки. По словам доктора Пеккио, Нино пытался выпрыгнуть из окна всякий раз, когда его пугали мертвецы.

Впервые Пекораро привлек внимание исследователей паранормальных явлений в 1922 году, когда провел сеанс для сэра Артура в Вашингтоне. Среди участников сеанса были Каррингтон и одна итальянская молодая девушка по имени Аида, в ужасе косившаяся на дверь и готовая сбежать при первом появлении призрака. К вящему испугу Аиды, вскоре после того как в комнате погасили верхний свет, из кабинки медиума, где Пекораро привязали к стулу, ударил холодный порыв ветра, и через несколько минут раздался зычный рык призрака:

– Аида! Аида!

Этот рев оказался настолько внезапным, что, по словам Дойла, «все вскочили на ноги от неожиданности». Из кабинки вылетели детали одежды Пекораро: манишка, пояс, смятая рубашка – и упали на столик для сеансов. Затем призрак приказал Аиде войти в кабинку.

– Нет-нет-нет! – завопила напуганная девушка.

Хотя тем вечером больше не случилось ничего примечательного, медиум показался Дойлу достаточно перспективным, и потому сэр Артур рекомендовал Малкольму Берду присмотреться к нему. Ко времени соревнования экстрасенсов Пекораро уже провел демонстрационные сеансы для Уолтера Принса в помещении Американского общества психических исследований, но Принса его способности не особенно впечатлили. Итак, двое из трех участников комиссии в Нью-Йорке были знакомы с третьим официальным кандидатом на получение награды Мунна.

Доктор Пеккио специально обучал Мальчика-медиума призывать дух Эвсапии Палладино, чтобы он мог продолжать ее дело. Хотя в реальной жизни Нино с трудом справлялся с призраками, он хотел продемонстрировать американскому исследовательскому комитету неопровержимые доказательства своей экстрасенсорной силы. Обычно его сеансы напоминали старые добрые цирковые шоу – с «астральной» музыкой и летающими по комнате музыкальными инструментами. Поскольку Пекораро славился именно такими проявлениями медиумизма, члены комиссии отнеслись к нему куда строже, чем к предыдущим кандидатам. К стулу Мальчика-медиума не стали подсоединять скрытые датчики, позволившие разоблачить Джорджа Валентайна. Отказавшись от скомпрометированной Гудини технологии, члены комиссии обездвижили Пекораро, точно опасного преступника или умелого иллюзиониста, известного своими трюками побегов. На юношу надели рубашку с пришитыми к манжетам плотными рукавицами и попросили опустить обе ладони на противоположные локти – как в смирительной рубашке. Затем Каррингтон перемотал ему запястья и предплечья проволокой, а торс и ноги опутал длинной веревкой, в нескольких местах привязав ее к стулу и надежно закрепив хитроумными узлами. Невзирая на ситуацию, юноша казался настолько спокойным, что Берд дал ему прозвище «любитель покера».

Стоический Пекораро, не знавший английского, с куда большим удовольствием общался с мертвыми, чем с членами комиссии. Когда он погрузился в транс, с присутствующими заговорила Палладино – доктор Пеккио переводил ее слова с итальянского, выступая посредником между медиумом и комиссией. Доктор предупредил собравшихся, что Палладино была коварным духом. Впрочем, и при жизни она вела себя не иначе. Так, однажды во время сеанса она украла у него из бумажника тридцать пять долларов. С тех пор дух возвращал ему деньги, апортируя долларовые купюры на столик для сеансов.

– Наши кошельки в опасности? – спросил журналист «Таймс».

– Безусловно, – ответил доктор Пеккио и рассказал, что складывает купюры, апортированные Палладино, в свою записную книжку, где вел подсчеты того, сколько еще ему должен вороватый дух.

«Безусловно», – подумал и Берд, уверенный, что кандидат нацелился не на кошельки журналистов, а на куда более крупную сумму, обещанную Орсоном Мунном.

В отличие от предыдущих кандидатов Мальчик-медиум произвел на комиссию благоприятное впечатление. Едва погас верхний свет, как Пекораро начал сеанс. В комнате присутствовали нью-йоркские члены комиссии, сотрудники редакции, освещающий тему соревнования журналист «Таймс», доктор Пеккио и три уважаемых манхэттенских врача, изучавших этот случай. В кабинке медиума были разложены музыкальные инструменты, до которых юноша не мог бы дотянуться, поскольку был связан. Но сразу после начала сеанса послышался звон колокольчиков и звуки тамбурина, свистка и трубы для духов. Какофония усиливалась, казалось, все музыкальные инструменты играют одновременно. Пятнадцать минут спустя все утихло, и Эвсапия призвала участников сеанса спеть что-нибудь. Затем послышались какие-то щелчки и отдельные ноты. Сеанс завершился грохотом… и визгом. В кабинке исследователи обнаружили впавшего в истерику Пекораро, все еще привязанного к упавшему стулу. Из носа у юноши шла кровь. Члены комиссии поспешно освободили медиума, чтобы доктор Пеккио мог осмотреть своего раненого подопечного.

На следующем сеансе – на этот раз при полном отсутствии света – инструменты разложили на столике вне кабинки. И вновь раздалось их звучание. Колокольчик упал к ногам Берда. Стол резко повернулся, и часть присутствующих увидели, как вне кабинки медиума формируется светящаяся рука. Послышался хриплый голос Эвсапии: дух заявил, что сейчас материализуется полностью, но духи часто обещали то, с чем потом не справлялись медиумы. Сеанс завершился привычной отговоркой духов в таких ситуациях: Эвсапия пожаловалась, что в комнате царит враждебная атмосфера, поэтому ее энергетика искажается. Хотя она не назвала виновника, все знали, что дух имеет в виду Уолтера Принса – тот открыто выражал свои сомнения в ее способностях, и это оскорбило ее. Впрочем, дальнейшие события полностью оправдали Принса. Напоследок Эвсапия сказала, что медиум волновался и пута мешали ему, и, как потом установили эксперты, в этих словах была доля истины. Пекораро был связан в конце сеанса, он явно отчаянно пытался высвободиться. Рукавицы порвались, на них были следы от укусов, будто их жевала собака. С точки зрения Принса, юноша вполне мог бы освободиться, судя по их состоянию. Но если так, то почему на музыкальных инструментах не осталось отпечатков пальцев? Этот вопрос не давал покоя Берду. Представлялся небезынтересным и тот факт, что на сеансах Пекораро действительно впадал в транс. Пока он был без сознания, врачи втыкали иголки ему в икры, и он никак не реагировал. Когда врач приподнял веко медиума и посветил фонариком, зрачок не сузился.

– Мы считаем этого кандидата достойным внимания, – заявил прессе Берд, – и полагаем, что медиум не прибегал к осознанной попытке мошенничества.

Нино напоминал какого-то персонажа из рассказов Эдгара Аллана По: его мучил необъяснимый ужас. На совещаниях в редакции «В мире науки» выдвигались гипотезы о том, что Пекораро прибегал к самогипнозу либо стал жертвой гипноза доктора Пеккио – человека с сомнительной репутацией.

Но через некоторое время эксперты сошлись во мнении, что Пекораро – намеренно или нет – устраивает для них шоу призраков. Когда ассистент Берда пришивал рукавицы Нино к манжетам, то чуть не задохнулся от чесночной вони, исходившей изо рта медиума. А когда потом послышался рев трубы для сеансов, некоторые участники почувствовали тот же запах, что могло служить доказательством мошенничества: духи, а не Пекораро, должны были общаться с участниками при помощи этой трубы, и Берд сомневался, что присутствующие уловили запах «астрального чеснока». Другим доказательством мог служить тот факт, что после сеансов пута экстрасенса всегда были немного ослаблены. Берд никогда не сталкивался с медиумом, которому требовалось бы столько времени, чтобы выйти из транса и позволить исследователям осмотреть кабинку. Принс полагал, что это время нужно Пекораро, чтобы восстановить пута, из которых он выбрался. Тем не менее медиум проявлял свои способности в условиях жесткого контроля, и экспертам пока что не удалось остановить его. В «Таймс» Пекораро называли «самым многообещающим кандидатом на данный момент». Вследствие этого Орсон Мунн решил вызвать своего эксперта по побегам. Гудини выступал в городе Литл-Рок, столице штата Арканзас, когда получил телеграмму с просьбой срочно приехать в Нью-Йорк. Вначале Гудини разозлился на Берда: почему редактор не удосужился сообщить ему, что новый экстрасенс проводит демонстрационные сеансы для комиссии? Вот что происходит, когда его исключают из процесса исследования: комиссия зашла в тупик! «Он мошенничает, но ненамеренно? – посмеивался Гарри. – Нельзя выпутаться откуда-то, оставаясь без сознания!» И хотя все билеты уже были раскуплены, Гудини решил отменить выступления и приехать в Нью-Йорк. Наконец-то у него появится возможность – или так он себе это представлял – сделать свой вклад в это соревнование. Он спасет журнал от кошмарного позора! Пекораро, как никто из предыдущих кандидатов, напоминал Гудини дни его цирковой юности. Он полагал, что медиум проворачивает трюк братьев Дейвенпорт – фокус, который он и сам когда-то использовал в своих выступлениях. Сидя в поезде, который несся по прериям, Гудини вспоминал бродячий цирк доктора Хилла. Он представлял себе Пекораро на сцене и крики зазывалы: «Спешите видеть, спешите видеть! Приходите посмотреть на удивительного Мальчика-медиума! Всего за десять центов, жалких десять центов, десятую часть доллара, две пятицентовых монетки, вы можете увидеть чудо-мальчика из Италии, великого толкователя оккультного! Заходите в шатер Пекораро!» Да, последний кандидат Берда был иллюзионистом, мастером побега. А ничто не могло так разозлить Гудини, как наглец, посягнувший на его территорию и притом утверждавший, что обладает сверхъестественными способностями!

Прибытие Гудини в редакцию «В мире науки» стало неожиданностью почти для всех. Но на лице Пекораро, этого «любителя покера», не отразилось и тени страха оттого, что теперь на его сеансах будет присутствовать новый эксперт. Гудини был впечатлен телосложением Нино: по его словам, благодаря широким плечам и сильным мышцам груди этот медиум был в отличной физической форме, требовавшейся для проведения трюков с побегами. Все поведение Гудини точно говорило итальянскому медиуму: «Тебе не заполучить эту награду!»

Вечером восемнадцатого декабря началось, как назвал это Уолтер Принс, великое противостояние двух мастеров побега. Когда Гудини подключился к процессу, доктор Принс сразу понял – как и все восемнадцать других участников сеанса, – что Гарри был мастером своего дела, Эйнштейном в науке обмана! По распоряжению Гудини на руки Нино надели перчатки, плотно затянули их на запястьях, а затем пришили их к его рубашке, руки продели в рукава пиджака, надетого задом наперед, поверх перчаток надели рукавицы и уже их пришили к рукавам пиджака, пиджак пришили к брюкам и напоследок затянули воротник на жилистой шее кандидата. В процессе Гудини пытался избавить медиума от лишнего неудобства, но, если Нино и чувствовал, что пута ему жмут, он не жаловался. Он просто смотрел прямо перед собой – казалось, он уже загипнотизирован мастером побега.

Но великий Гудини только разогревался. Он сказал аудитории, что они не должны ограничивать кандидата в перемещении тем же способом, что и раньше, потому что «даже начинающий фокусник выпутается из шестидесяти ярдов веревки». Рассказав, почему избыточная длина веревки дает мастеру побега пространство для маневра, Гудини связал Нино десятком коротких обрезков веревки, создав целый лабиринт петель на теле кандидата, а затем закрепил их морскими узлами, позволявшими еще привязать Пекораро к стулу. Потом стул закрепили на полу в кабинке медиума при помощи металлической ленты и проволоки и зафиксировали его местоположение восковой печатью. Прошло около полутора часов, прежде чем Пекораро подготовили к демонстрации так, чтобы это удовлетворило Гудини. Берд потрясенно рассматривал это произведение искусства. Он сам всегда пытался обеспечить комфорт кандидатов и потакал их прихотям – вспомнить хотя бы сад для Цветочного Медиума! – но при этом ему не казалось, что Гудини обращается с Мальчиком-медиумом слишком сурово. Нет, условия были справедливыми, поскольку комиссия должна была удостовериться в том, что Нино не мошенничает. Да и в любом случае, что там какая-то веревка для человека, который умеет покидать свое тело? Завершив приготовления, Гудини сказал, что не гарантирует невозможность для медиума выбраться из пут, зато гарантирует, что второй раз он уже себя так не свяжет.

Участники сеанса взялись за руки, и вскоре из кабинки медиума донесся хриплый голос Эвсапии Палладино. Хотя вначале дух, контролировавший Нино, не выражал враждебности по отношению к Гудини, обстановка в демонстрационной комнате оставалась напряженной. Раньше Палладино пребывала на сеансах в добром расположении духа. Она не ныла, не бранилась по-итальянски и не проявляла иных свойственных ей при жизни нелицеприятных привычек. В прошлые разы она, казалось, была рада встрече со своим давнишним исследователем Каррингтоном, повторяя, что если раньше она контролировала силу в качестве медиума, то теперь делает это из мира иного. Как Гудини и предполагал, призрак, столь активный во время предыдущих демонстраций, на этот раз ограничился одной болтовней. Эвсапия похвалила Гарри за то, в какие пута он заточил медиума, и заявила, что проявит свои силы, невзирая на все попытки ее остановить. Но сеанс оказался пустышкой. Когда Палладино попросила участников спеть что-нибудь, не заиграл ни один музыкальный инструмент. Через час сеанса Эвсапия сумела вызвать только пару слабых щелчков.

Разочарованный дух пожаловался, мол, Гудини привязал Нино к стулу, как Иисуса привязывали к кресту. Разозленный таким сравнением, иллюзионист едва сдержался – Берду пришлось схватить его за руку, чтобы Гарри не бросился в кабинку медиума. Впоследствии доктор Пеккио тоже выразил свои возражения против методов Гудини. По его словам, медиуму было больно, поскольку веревки мешали здоровому кровообращению в его теле.

– Они передавили его тело, только если он попытался освободиться! – выпалил Гудини.