Текст книги "Ведьма с Лайм-стрит"

Воздушный поцелуй из мира иного

Прошлым вечером присутствовали четверо членов комиссии; контроль был безупречен; все феномены наблюдались ясно.

Др. Ле Рой Крэндон в письме Дойлу об эксперименте «В мире науки»

Когда Малкольм Берд стоял вне круга и смотрел, как медиум располагается в своей черной кабинке, открытой с передней стороны, он ощущал настороженность, исходящую от группы, все еще винившей его за произошедшее в прошлом ноябре, когда в комнату для сеансов проникла враждебная сущность. Берд думал о том, не повторится ли на этот раз то же самое? Марджери явно могла поразить своих друзей и привести в замешательство нескольких психологов из университета; она могла впечатлить нескольких европейских экспертов, в основном преклонного возраста; но когда дело дошло до сеансов в присутствии представителей «В мире науки», не начнутся ли вновь сеансы-пустышки, за которые она будет винить какую-нибудь чертовщину?

Одиннадцатого апреля, вскоре после того как в комнате погас свет, Берд получил ответ на этот вопрос. Демонстрация началась с трубного свиста призрака – подобного звука Берд никогда в жизни еще не слышал. Впоследствии он узнал, что Уолтер передавал свистом различной тональности мириады разных эмоций – удовольствие, скорбь, удивление, скуку, гнев. Различным тоном свиста он приветствовал каждого присутствующего, а затухающая нота сообщала о его уходе. Вместо свиста Уолтер в последнее время оповещал о появлении отдаленным йодлем, но сегодня он прибыл с шумом – свистя под аккомпанемент неистового саксофона из фонографа.

Берд сразу почувствовал другую энергетику по сравнению со своим прошлым визитом в Бостон осенью, так что он надеялся наконец увидеть эффекты, о которых читал в сообщениях из Гарварда, Франции и Англии. Получение доказательства полного явления духа было святым Граалем, поисками которого были заняты ученые из Британского общества психических исследований; и со времени своего возвращения из Европы доктор Крэндон намеревался увидеть, как Марджери создаст эктоплазменную форму – призрака, столь же видимого, сколь хорошо был слышен Уолтер. Берду сообщили, что Уолтер помогал сестре развить свои силы именно для этого феномена. Первым шагом, по словам призрака, были призрачные огни, которые он материализовывал. Уолтер попросил присутствующих не паниковать, когда яркие огоньки принялись плясать вокруг них; вместо этого он призывал их смеяться:

– Мы можем приходить по астральным вибрациям от вашего смеха.

Хотя обычно сеансы с Уолтером сопровождались шутками, появление огней вызвало трепет: одни были подобны туману, другие возникали в форме шаров, ромбов, прямоугольников или трилистника. Некоторые участники рассказывали о светящейся волне, напоминающей языки пламени, изображенные в стиле кубизма. С появлением этих огней был достигнут «несомненный прогресс в продвижении к материализации». Хотя такие проявления легко фальсифицировать, как сразу же указали исследователи, никто не поймал Марджери или кого-либо из круга за руку с электрическим фонариком и ни один фокусник за столом не схватил светящуюся в воздухе фигуру, чтобы обнаружить, что это материальный объект, покрытый фосфоресцирующей краской.

На самом деле то, что Берд видел той ночью и в последующие годы, поразило его до глубины души. На протяжении часа наблюдались огоньки «разнообразной яркости, размера и формы», сопровождаемые холодным ветром, достаточно сильным, чтобы всколыхнуть занавески; в другое время вспышки сопровождал стук или свист. Как ни странно, но не все присутствующие могли видеть огни – по крайней мере, не одновременно, – так что Берд задался вопросом: не способны ли некоторые видеть проявления медиумической силы Марджери лучше других.

Следом за появлением огней начались движения стола – такие же, как медиум демонстрировала в Европе. Три раза (Марджери при этом контролировали) стол кренился набок и возвращался в первоначальное положение. Затем он поднялся на две ножки, как собака, выпрашивающая галету за выполнение трюка. Наигравшись, Уолтер принялся «собирать энергию» с присутствующих, аккумулируя ее внутри кабинки медиума. Ощущались призрачные касания; Макдугалла похлопали по голове, коснулись колена. Несколько минут спустя кабинка Марджери затряслась. Теперь, когда занавески кабинки развевались, а сама конструкция зашаталась, Берду пришлось встать на четвереньки, чтобы помочь Макдугаллу и Рою контролировать медиума. В столь неподобающей позе он смог удержать ее руки, но, к его удивлению, что-то хватало и тянуло его за волосы. Доктор Робак, чьей задачей было следить, чтобы никто скрытно не ходил по комнате, подтвердил, что позади Берда никого нет. Либо медиум воспользовалась зубами, либо это было делом рук Уолтера.

Но у Берда было мало времени, чтобы в полной мере осознать произошедшее, поскольку в этот момент случилось кое-что куда более удивительное. Уолтер, видимо, схватился за светящийся шест кабинки медиума, и тот с чудовищным грохотом оторвался и обрушился на стол. Хотя Берд испугался, видя, что край шеста остановился всего в паре сантиметров от груди экстрасенса, дальше все стало еще зрелищнее. Появилась летучая мышь Сьюзи – сфера света с сияющими крыльями. Существо пролетело над столом, шлепнулось на него и принялось поводить крыльями. Уолтер поставил шест под углом – один край на кабинке, второй на столе, – и светящаяся астральная мышь стала карабкаться по нему вверх и вниз. Когда мышь исчезла, невидимый брат Марджери начал вращать шест – медленно, точно гипнотизируя присутствующих движениями полкового барабанщика, только вместо палочки у него был шест.

Следующий сеанс оказался не менее захватывающим. На этот раз шест проманеврировал сквозь лабиринт рук и ног участников. Маршрут был настолько сложным, что с точки зрения Берда такого эффекта можно было добиться либо благодаря нескольким соучастникам, либо благодаря возможности развоплощать материю. Одно он знал наверняка: шест держала не Марджери, потому что ее руки и ноги в этот момент контролировали исследователи. И Берд не понимал, кто бы мог содействовать возможному мошенничеству медиума. Во время экспериментов как в Гарварде, так и в редакции «В мире науки» за дверью демонстрационной комнаты оставался наблюдатель – обычно это был ассистент Макдугалла, – который должен был предотвратить постороннее присутствие в комнате. Чтобы убедиться в том, что никто из участников не жульничает, Робак следил за ними, тихо расхаживая по темной комнате. «Присутствие такого наблюдателя, который в любой момент может оказаться в любом месте, сломит решимость любого коварного мошенника», – говорил Берд.

Как и во время поездки по Европе, в доме на Лайм-стрит считали, что редактор «В мире науки» позитивно влияет на энергетику сеанса, и он был одним из немногих исследователей, нравившихся духу. Однажды во время сеанса Марджери пара участников начала шептаться, и Берд пришикнул на них, издав звук «тц-тц», который Уолтер, видимо, принял за поцелуй. Весь оставшийся вечер и потом на других сеансах Уолтер имитировал звук поцелуя всякий раз, когда упоминалось имя Берда. Когда Берд присутствовал на сеансах, Уолтер не забывал послать ему воздушный поцелуй из мира иного.

Комиссия рассматривала Марджери как многообещающего кандидата, чьи сверхъестественные способности – если они действительно наличествуют – необходимо развивать и постепенно изучать. Поскольку Уильям Макдугалл был как членом комиссии «В мире науки», так и главой собственной группы, также проводившей исследование способностей Мины, его группа из Гарварда участвовала в работе под эгидой редакции журнала – так, доктора Робака сделали временным членом комиссии, правда, только с правом совещательного голоса. Исследователи договорились, что Марджери проведет ряд демонстрационных сеансов в присутствии отдельных членов комиссии, прежде чем Берд соберет кворум для окончательной оценки ее способностей – если таковая необходимость вообще возникнет. На сеансах также разрешили присутствовать членам клуба «Абак», хотя и ненадолго. Предполагалось, что Мина должна научиться черпать энергию у спиритического круга, состоящего исключительно из профессиональных исследователей.

Берд, как организатор соревнования, в полной мере воспользовался предложением Крэндонов поселить у них в доме любых представителей «В мире науки» или членов комиссии, которые пожелали бы остаться на Лайм-стрит. Он рассматривал гостеприимство Марджери и щедрость доктора как доказательство того, что Крэндоны заинтересованы в исследованиях, а не награде. После сеансов участники часто отправлялись куда-нибудь в ресторан поужинать, и Берд заметил, что доктор Крэндон всегда оплачивает общий счет. Марк Ричардсон, один из ближайших друзей Роя, по этому поводу сказал, что, хотя сам довольно часто столовался у Крэндонов, ему почти никогда не удавалось пригласить медиума отужинать у его семьи в Ньютоне. Мина часто принимала гостей, но сама в гости не ходила – она была хозяйкой этого оккультного салона, недоступной музой своего общества.

С апреля до конца августа Берд восемь раз ездил в Бостон. Иногда он приезжал с женой Кэтрин (Уолтер называл ее «леди Берд»), и та помогала Марджери готовиться к сеансу; иногда – с Остином Лескарбура, сотрудником Берда по редакции, вкладывавшим душу в разоблачение шарлатанов; иногда – с Хиуордом Каррингтоном. «Да уж, я протоптал дорожку между Вестфилдом и Бостоном, так много раз следуя по этому маршруту в 1924 году», – отмечал редактор. Той весной и летом Берд в целом провел пятьдесят семь дней и ночей в доме номер десять по Лайм-стрит – он и сам признавал, что из-за этих поездок несколько запустил остальные редакционные обязанности.

В те времена доктор Крэндон состоял в активной переписке с сэром Артуром Конан Дойлом, который «оставил глубокие борозды в духовных пашнях нашей страны и заронил в них семя, чтобы пожать урожай медиумизма». Марджери, которую Дойл называл «средоточием надежд Америки», считалась сладчайшим плодом того урожая. Но доктор Крэндон думал, что теперь все зависит от решения «В мире науки», «этого журнала, зиждущегося на материализме и холодной науке». Как только комиссия признает подлинность паранормальных явлений, «вся эта отрасль исследований сразу приобретет определенный оттенок респектабельности – по крайней мере, в глазах идиотов, которых так много среди представителей среднего класса».

Сэр Артур и Рой также обсуждали свою разницу во мнении об организаторе соревнования экстрасенсов. Малкольм Берд разочаровал своего прежнего наставника в вопросах астрального мира, поскольку позволял себе резкие высказывания при разоблачении всех медиумов, которые до того демонстрировали свои способности в Вулворте. А вот доктор Крэндон в письме сэру Артуру отмечал, что, невзирая на эту несдержанность редактора в высказываниях, его «впечатления от Берда куда благоприятнее ваших». Хотя Берду по-прежнему нравилось поднимать шумиху, Рой считал его «не только журналистом, но еще и ученым – наполовину, по крайней мере».

Когда сэр Артур был в возрасте Берда, он создал до крайности невозмутимого литературного персонажа по имени Шерлок Холмс. Но при этом угрюмый сыщик с Бейкер-стрит не выносил серости будней и спасался от повседневности в мире опиума. Берд в чем-то напоминал его, и в оккультных приключениях редактора, за которыми пристально следил Дойл, была такая же двойственность, как и у Холмса: Берд считал, что остается совершенно бесстрастным при виде всех паранормальных явлений, но при этом его влекло на сеансы Крэндонов, как наркомана к дозе. Хотя редактор и не поддерживал гипотезу о существовании духов, уже через пять спиритических сеансов с Марджери он заявил, что она обладает подлинными телепатическими способностями.

Во время одного из экспериментов «В мире науки» Берд и Каррингтон зажимали ладонями рты Роя и Мины, и Берд признал, что впервые в жизни его бросило в холод от ужаса, когда Уолтер позвал его из противоположного конца комнаты, где не могли находиться соучастники в афере Крэндонов, ведь там сидела лишь пара респектабельных супругов из Бикон-Хилл. Берду казались жестокой шуткой и проделки Уолтера с Робаком: призрак насылал на обычно столь уравновешенного немецкого психолога Сьюзи, и та пугала Абрахама, ползая по его волосам и щекоча цветами, которые приносила в лапках. Его впечатлили и более сложные действия Уолтера. Так, однажды призрак материализовал под потолком лепесток розы, и тот медленно опустился на стол для сеансов рядом с ладонью Берда, легонько коснувшись его щеки. И редактор едва сдержал смех, когда Уолтер принялся сквернословить на спиритическом сеансе, на который пришли несколько священников.

– Это так говорят в четвертом измерении, Уолтер? – спросил один пастор.

– Некоторые из тех вещей, которые вы считаете священными, тут на самом деле вызывают смех, – ответил Уолтер.

На другом сеансе призрак заявил, что и ученые заблуждаются.

– Таким, как вы, лучше ограничиться подсчетом листиков на яблоне, – заявил он.

На демонстрационном сеансе той весной доктор Крэндон оставил на столике рупор со своей яхты, надеясь использовать его в качестве трубы для спиритических сеансов. Дух поднял эту трубу со стола и по очереди надел ее на голову каждому ученому в кругу – «шутовской колпак» для «проклятых дураков», которых прислали изучать его. Светящийся рупор затем с «потрясающей скоростью» взмыл к потолку и устремился к кабинке медиума, где принялся биться о занавеси – точь-в-точь как птица, пытающаяся вырваться из клетки.

Наверное, Марджери внутри чувствовала себя так же. Ее дом осаждали исследователи паранормальных явлений, и ей приходилось выступать перед всеми этими людьми. Нагрузка стала сказываться: к концу апреля перед очередным назначенным сеансом медиум страдала от сильных головных болей, тошноты и рвоты. «Мы все пытались убедить ее, что встречу с исследователями из журнала “В мире науки” лучше отменить, – писал Берд, – но она считала, что это важное научное событие, и настаивала, что если позволит болезни помешать ей, то дискредитирует себя в глазах членов комиссии». Ее брат-призрак не разделял решимости сестренки. Явив себя, он сказал, что «малышка» обессилена, а остальные участники сеанса не дают ему необходимую энергию.

Сеанс продолжался, но ничего особенного не происходило. Участники то сидели в темноте, то включали красную лампу, и вдруг Марджери выбежала из комнаты, сказав, что ее тошнит. Вырвав, она вернулась, но вскоре отозвали доктора Крэндона (такое иногда случалось): его пациенту требовалось срочно удалить аппендицит. Берд предложил прервать сеанс, но Уолтер попросил их задержаться. Доктор Макдугалл сжимал ступни Марджери мертвой хваткой, а ассистенты с двух сторон от медиума держали ее руки. Женщина слабо постанывала. Вскоре Берд почувствовал, как стол начинает приподниматься – давление, казалось, исходило из самой его структуры. Редактор пытался противостоять этой силе, но в какой-то момент ослабил сопротивление, и стол вдруг перевернулся, разбросав по полу рупор, укулеле, на котором Уолтеру нравилось играть, и приборы исследователей – инструменты, весы, диктофон. Берд подумал, что, учитывая болезненное состояние медиума, демонстрация способностей вышла достаточно впечатляющей.

Поймайте ее, если сумеете

За десять лет до того, как Гудини сделал подобные трюки частью своего репертуара, Хиуорд Каррингтон в Лицейском театре на Бродвее продемонстрировал методы подделки медиумических способностей. В зрительном зале кроме прочей публики находилось двадцать три журналиста. «Мистер Каррингтон – очаровательнейший из всех лекторов, выступавших на Бродвее в этом сезоне, – воспевали его в «Трибьюн», – обаятельная улыбка, сияющие волосы, точно сотканные из лунного света, грациозная фигура, бархатный голос… Он стоял на сцене среди черепов и костей». Среди этих пугающих декораций исследователь превозносил смерть, имитируя впечатляющее «шоу ужасов» – с летающими тамбуринами, материализующимися астральными руками, проявляющимися на грифельной дощечке посланиями и фосфоресцирующими формами. После выступления тем вечером жена Каррингтона, игравшая на рояле Грига, когда приходило время подниматься и опускаться занавесу, сказала одному журналисту: «Мистер Каррингтон – очень противоречивый человек. Он один из наиболее здравомыслящих людей, кого я знаю, но при этом обожает черепа. Иногда я думаю, что ему легко заморочить кому-то голову, настолько просто ему удается вводить людей в заблуждение».

Хорошие манеры и внешность ее мужа могут быть обманчивы, намекнула Хелен Каррингтон, как обманчив облик афериста-медиума, набросившего на себя муслин и изображающего призрака. Не становясь ни на чью сторону, Каррингтон был одним из самых упрямых членов комиссии «В мире науки», и Гудини рассматривал его как своего конкурента. Каррингтону едва исполнилось сорок два года, да и выглядел он намного моложе – все благодаря занятиям йогой, как он утверждал. Но поскольку он начал заниматься исследованием паранормальных явлений еще в возрасте девятнадцати лет, у него было больше опыта охоты на привидений, чем у остальных членов комиссии. В газетах писали, что он представляет Американское общество психических исследований, поскольку одно время Каррингтон занимал там важную должность. Его наставником в этом Обществе был Джеймс Харви Гислоп, прославившийся своей новаторской деятельностью в качестве президента американского филиала Общества: он занимал эту должность двадцать лет, пока не перенес инсульт, из-за которого оказался парализован. После этого должность президента Общества получил доктор Макдугалл. Но Гислоп был человеком резким и уволил Каррингтона, когда узнал, что его штатный исследователь в рабочее время вместо выполнения своих непосредственных обязанностей пишет книги о тайнах Востока, вегетарианстве и очищении организма при помощи фруктовых соков. Кроме того, отношения Каррингтона с Американским обществом психических исследований окончательно испортились, когда он привез в Нью-Йорк Эвсапию Палладино.

Доктор Гислоп не одобрял шумихи, поднявшейся вокруг сеансов этого одиозного медиума, поскольку он считал Эвсапию аферисткой и истеричкой. В какой-то момент Палладино действительно поймали на мошенничестве: ее разоблачение стало возможным благодаря команде профессоров Колумбийского университета. Ученые использовали метод, придуманный друзьями Гудини – Джозефом Ринном и У. Дж. Дэвисом, пытавшимися вывести мошенников-медиумов на чистую воду. После этого случая недовольный Гислоп написал бывшему протеже письмо, суть которого сводилась к фразе: «Я же тебе говорил, Хиуорд». Каррингтон считал, что инцидент в Колумбийском университете несправедливо раздула пресса; однако была ли на самом деле Эвсапия подлинным медиумом или наглой аферисткой, больше ни за одного экстрасенса он не поручался.

Каррингтон был частым гостем на Лайм-стрит: он приезжал к Крэндонам шесть раз и в целом пробыл там сорок четыре дня весной и летом 1924 года. Во время одного из визитов его сопровождал фокусник Фред Китинг, вспомогательный член комиссии «В мире науки».

До первого сеанса на Лайм-стрит Каррингтон прочитал все записи о медиумизме Мины и счел их недостоверными: неужели кабинка духов с Марджери внутри действительно проехала по всей комнате для спиритических сеансов, движимая какой-то невидимой силой? Каррингтон подозревал, что, хотя доктор Крэндон и доктор Ричардсон заявляли о своей приверженности научному подходу, в этих записях они позволяли себе определенную долю преувеличения. Но во время первых сеансов, на которых присутствовали только члены комиссии, он стал свидетелем таких же феноменов. Пока Каррингтон держал Марджери за одну руку и обе лодыжки, кабинка тряслась, «как мышь, попавшая в зубы коту», как выразился Берд. На другом сеансе, пока Каррингтон и Берд контролировали экстрасенса, «кабинку носило по всему помещению, приподнимало, толкало, и в конце концов она полностью заблокировала дверь демонстрационной комнаты». Берда волокло по полу, но каким-то чудом ему удавалось удерживать и медиума, и ее мужа. Стоя за дверью, секретарь Макдугалла крикнул, что кабинку выбросило в коридор, и после этого левый шест сломала «огромная сила». Когда явление завершилось, участники сеанса включили свет, извлекли из-под обломков кабинки ошалевшего Берда и обнаружили там Марджери – спокойную и свежую, как цветочек.

«В демонстрационной комнате я никогда не слышал, чтобы она запыхалась», – писал Берд. Осмотр сломанной кабинки показал, что болты, удерживавшие шест, выдернули, а не выкрутили. Доктор Макдугалл, не поверивший своим глазам, предположил, что какой-то мужчина с молотком прокрался в комнату и выбил эти болты. Оскорбленный этим обвинением, Рой заявил, что злоумышленник, должно быть, был «черным карликом, прятавшимся в камине». Гипотеза Макдугалла стала частым поводом для шуток Марджери, после этого постоянно напоминавшей ассистенту за дверью, чтобы тот оставался настороже – вдруг появится ее сообщник в черном одеянии и с молотком? «Мужик с молотком» – это выражение использовали даже члены комиссии, заводя разговор о возможном пособнике Марджери в том случае, если она действительно была шарлатанкой.

Изюминкой сеансов миссис Крэндон было перемещение объектов без видимой причины. Все, что не было закреплено каким-то образом, могло двигаться по полу или летать во время сеанса под звуки призрачной музыки, усиливавшей эффект. В каком бы настроении ни пребывал Уолтер, злился он или читал сентиментальные стихи, от фонографа доносились его любимые песни. Эта привычка сопровождать сеанс музыкой установилась еще во время пребывания Крэндонов в Европе, хотя Уолтер предпочитал популярные песни, в отличие от традиционных песнопений на сеансах. И постоянная игра фонографа – вернее, тот факт, что устройство включалось самопроизвольно, – была еще одной загадкой, ставившей в тупик членов комиссии.

Иногда Уолтер восклицал: «Джон, а ну-ка прекрати!» Эти слова были верным знаком того, что астральные шалуны, мертвые сыновья Ричардсонов, опять игрались с «виктролой». Мальчишкам, похоже, нравилось замедлять или ускорять музыку, а то и вовсе прерывать ее. Каррингтон не мог объяснить, как такое возможно. Иногда он или Фред Китинг стоял рядом с фонографом с фонариком, проверяя, не подошел ли кто, но эффекты с изменением ритма музыки не прекращались – якобы этим управлял Уолтер. Остин Лескарбура, эксперт в вопросах электроприборов, разобрал устройство и заявил, что устранил проблему. На следующем сеансе зазвучал обычный джаз, но Уолтер сказал, что музыка дает ему необходимую энергию, и при этих его словах музыка опять ускорилась. Исследователи вызвали представителей фирмы-производителя этого фонографа. Те осмотрели аппарат и заявили, что устройство в полном порядке.

– Но едва ли гарантия распространяется на случаи воздействия эктоплазмой, – пошутила Мина.

Той же ночью мелодия саксофона, доносившаяся от фонографа, замедлилась настолько, что начала походить на вой демона, для доктора Крэндона же то была волшебная музыка.

Одним из членов комиссии был Дэниэл Комсток, когда-то преподававший физику в Массачусетском технологическом институте. Он недавно подключился к исследованию способностей Марджери и сразу попросил специалистов осмотреть фонограф в его лаборатории. Поковырявшись в «виктроле», инженеры-электрики из его лаборатории дали «полную гарантию качества». Невзирая на их заверения, устройство тем вечером отключилось, потом включилось, но тут же замедлилось, еще и начало перегреваться. После этого Комсток и его ассистент Уилл Конант тайно заменили мотор фонографа. Но уже на следующем сеансе звук замедлился на симфонии Венсана д’Энди «Сувенир» – любимой мелодии Уолтера. Комсток и Лескарбура попытались обнаружить источник перебоев с электричеством, поскольку музыка затихала, когда угасали астральные огоньки, и, напротив, ускорялась, когда они разгорались ярче. Как написал в отчете Каррингтон, «в результате обследования проводки в доме не было выявлено никаких неполадок, которыми можно было бы объяснить эти аномалии».

Не смог разгадать тайну и фокусник. Фред Китинг, популярный иллюзионист, признал, что у него нет никаких объяснений тому, как кабинка медиума могла проехать по комнате, а затем развалиться. Чтобы устроить такое, нужна прочная проволока – но где она? И где сообщники, которые тащили бы кабинку? Впечатлили его и астральные огни, пролетавшие по демонстрационной комнате, как кометы, когда Уолтер призывал их.

– Иллюзионист пришел посмеяться, – сказал доктор Крэндон, – а остался молиться.

Когда Марджери проявляла наилучшие свои способности (или наихудшие, смотря как к этому относиться), вообще могло случиться все что угодно. На сеансе одиннадцатого июня световые эффекты стали зрелищными, как на шоу ужасов. Разбив очередную кабинку медиума, «Душечка моя Психея – так называл жену доктор Крэндон – вышла из комнаты, чтобы поправить прическу и одежду». Секретарь Макдугалла увидел, как женщина, испугавшись, выбежала из гардеробной: она заметила какое-то свечение, тянувшееся от левой бретельки нижней рубашки к груди. Марджери попросила его позвать Каррингтона, но тот увидел уже что-то другое – светящееся, но постепенно меркнущее пятно на ее правом плече. Они сразу вернулись в комнату для сеансов и показали это странное пятно экспертам. Стоя в лунном свете у эркерного окна, Маржери сняла платье, и исследователи – Берд, Каррингтон, Китинг, Комсток и Макдугалл – по очереди осмотрели эти два пятна света, осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до кожи и нижней рубашки медиума. На пальцах у них не осталось никаких следов, а значит, это была не краска из сульфида цинка. И если Марджери мошенничала, зачем ей привлекать внимание Каррингтона к этим светящимся пятнам, которые могли бы служить доказательством ее обмана? Доктор Крэндон ошеломленно сел за стол для сеансов, глядя, как в комнате то тускнеет, то загорается свет. А потом произошло нечто, взбудоражившее исследователей еще сильнее, чем разрушение кабинки. Послышался шепот:

– Доброй ночи. – И призрак расхохотался.

– Казалось, он стоит прямо перед нами, – вспоминал потом Берд.

– О господи, это же Уолтер! – воскликнул Макдугалл.

В этот момент – было около двух часов ночи – свечение на коже Марджери погасло, осталась крошечная мерцающая точка размером не больше веснушки.

Эксперименты на Лайм-стрит почти всегда проходили ночью. «Мы ложились спать под утро и просыпались около полудня», – писал Мунну Берд. Поскольку в течение недели доктор Крэндон днем ходил на работу, Марджери оставалась с исследователями одна. Ей нравилось проводить время в их компании. После общения с занудливыми преподавателями Гарвардского университета приезд трех членов комиссии из Нью-Йорка – Берда, Китинга и Каррингтона – стал для нее глотком свежего воздуха. Китинг радовал ее фокусами, Берд – веселил, так как обладал чувством юмора, а Каррингтон – «Кэрри», как называл его Уолтер, – поразил обаянием.

Худощавый Каррингтон с явственным английским акцентом напоминал Китти Браун какого-то трагического персонажа викторианской новеллы. Он очаровал всех жен клуба «Абак», и за ужином каждая хотела сидеть рядом с ним. Общаясь с ним, Марджери и ее круг узнали о многих причудах своего гостя. Он не употреблял спиртное, питался в основном сырыми фруктами и орехами и неделями сидел на фруктовых соках, отказываясь от любой другой еды. Каррингтон утверждал, что медиуму нужно поддерживать здоровье своей нервной системы, и потому уговаривал Марджери пить меньше алкоголя. Она соглашалась, но тут же забывала о его словах.

Как и Берд, Каррингтон, в сущности, подружился с Крэндонами. Они оба хотели добиться истины и выяснить, подлинны ли способности Марджери. Члены комиссии, остававшиеся ночевать на Лайм-стрит, могли обыскать любую комнату, которую им только вздумается, и спокойно следили за повседневной жизнью медиума. Берд никогда не встречал экстрасенса, который был бы настолько открытым в вопросах исследования, приглашая ученых в свой дом – по сути, в свою жизнь. Видимо, миссис Крэндон нечего было скрывать.

– Поймайте ее, если сумеете, – сказал как-то доктор Крэндон.

Но, невзирая на долгие месяцы попыток, Уильяму Макдугаллу так и не удалось поймать медиума на мошенничестве. Впрочем, психолог в присутствии медиума не стеснялся высказывать версии о том, что предметы во время ее сеансов перемещались при помощи веревки, а разрушение ее кабинки произошло из-за проникновения в комнату постороннего, который молотком прицельно выбил болты из шеста в темноте. Одним из базовых принципов состязания «В мире науки» был тезис о том, что нельзя обвинять экстрасенса без весомых доказательств. Несмотря на это, доктор Макдугалл, не моргнув и глазом, высказывал все свои подозрения. Но разозлить Марджери оказалось не так-то просто. Она простила своего недоброжелателя за скандал в его кабинете и во время сеансов по-дружески подтрунивала над ним, остроумно отвечая на его обвинения.

Однажды вечером исследователи вдруг услышали какой-то странный звук – будто кто-то волок цепи по полу. Доктору Крэндону подумалось, что нечто подобное слышал, должно быть, Эбинейзер Скрудж из повести Диккенса, когда к нему явился дух Марли. Марджери дернулась, но Макдугалл счел ее движение попыткой ослабить хватку исследователя, о чем и заявил. Экстрасенс ответила, что ее должны контролировать, а не душить и она не станет оправдываться за то, как реагирует ее нервная система. Но, кроме этой мелкой перебранки, Крэндоны заметили, что Макдугалл уже высказывал меньше подозрений. После очередного удивительного феномена исследователь даже сказал Марджери: «Если это повторится, я покину этот дом совсем другим человеком». И явление повторилось. Итак, доктор Крэндон думал, не изменит ли доктор своего отношения к сеансам, как Скрудж изменил отношение к Рождеству, когда дух Марли переубедил его.