Текст книги "Ведьма с Лайм-стрит"

Исход еще не определен

ЭСПЕРТЫ ПО ПАРАНОРМАЛЬНЫМ ЯВЛЕНИЯМ НЕ МОГУТ ПРИЙТИ К ЕДИНОМУ МНЕНИЮ О СЕАНСАХ МАРДЖЕРИ

Нью-Йорк Ивнинг Пост

ИСПЫТАНИЕ МАРДЖЕРИ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

На медиуме не отразился скандал, разгоревшийся между Гудини и Бердом и вызвавший отставку последнего.

Бостон Пост

Существует две точки зрения о том, что произошло на сеансах в «Чарльзгейте»: одна – Гудини, другая – доктора Крэндона, и это неудивительно. Некоторые бульварные газеты писали, что после этих сеансов Крэндоны впали в уныние, но, по словам Роя, клуб «Абак» ликовал, собравшись на Лайм-стрит вечером после последней стычки Марджери с Гудини. На сеансе появился Уолтер, поприветствовав всех развеселым свистом. Его встретили «перечислением его великолепных достижений за последние три вечера, ведь именно они дискредитировали Гудини в глазах комиссии». В этом разговоре Уолтер поведал, что, хотя ящик Гудини и починили, союзник фокусника, Принс – чья честность никогда не подвергалась сомнению – был повинен скорее в глупости, чем в злом умысле. Призрак настолько смешно пародировал брюзжание доктора Принса, что рассмеялся даже Алек Кросс, обычно остававшийся совершенно серьезным на сеансах, как бы Уолтер ни шутил.

Но атмосфера в комнате переменилась, когда Уолтер заявил, что «прикончит» Гудини, если тот солжет на сцене. Кроме того, призрак объяснил, почему Гудини так эмоционально отреагировал, когда его обвинили в попытке подбросить Марджери изобличающую улику. По словам Уолтера, родители Гарри еще не поженились, когда он родился, и потому он явился в этот мир ублюдком – и покинет его столь же позорно, как и родился.

Весь остаток сеанса Уолтер и его друзья обсуждали, как призрак разоблачил коварство Гудини. Но затем один из участников спросил, где же был дух прошлой ночью, когда в «Чарльзгейте» проходил демонстрационный сеанс? Уолтер ответил, что присматривал за сестренкой, но не проявил себя, поскольку она не могла выделять эктоплазму.

На следующий день доктор Крэндон разослал письма о случившемся заинтересованным людям в Бостоне, Нью-Йорке и Лондоне. Прочитав о недостойном поведении Гудини, эти люди пришли в ужас, и многие решили поддержать экстрасенса. «Безусловно, комиссия такого не допустит, – жаловался Берду сэр Артур, – и защитит эту самоотверженную леди от попыток оскорбить ее честь. Уверен, история найдет подробное освещение в прессе. Да, предстоит полное разоблачение – но не медиума». Каррингтон тоже был возмущен до глубины души. «Я еще никогда в жизни не слышал ничего подобного! – писал он доктору Крэндону. – И многое бы отдал, чтобы присутствовать на сеансе, когда Гудини разрыдался!»

Столь горячая поддержка растрогала доктора Крэндона – он даже сказал сэру Оливеру Лоджу, что его восхищение Дойлом «переходит в искреннюю любовь». Как и просил Уолтер, Крэндоны готовились к новым демонстрационным сеансам, ведь, очевидно, исследование способностей Марджери еще не завершилось.

Малкольм Берд, который всегда пытался найти физическое объяснение паранормальных явлений, предположил, что плотные стенки дубовой коробки Гудини привели к временной блокировке астрального потока. Но поскольку Марджери не оправдала хвалебных речей Берда, журналу «В мире науки» и его редактору предстояло оправдываться. Хотя предполагалось, что будут новые статьи о кандидате, в сентябре номер журнала впервые за двадцать шесть месяцев вышел без каких-либо заметок о паранормальных явлениях. В редакционной колонке Берд объяснил, почему из этого номера изъяли уже готовую новую статью о Марджери: мол, двое экспертов (Гудини и Принс) угрожали выйти из состава комиссии, если журнал продолжит публиковать данные об их работе до вынесения комиссией окончательного решения. С высокомерием ученого Берд обвинил желтую прессу в возникновении данного недоразумения и конфликта между членами комиссии. В то же время владелец журнала Мунн, словно чтобы опровергнуть слухи об отстранении Берда от организации соревнования, объявил о его повышении в должности – от ответственного редактора до заведующего редакцией «В мире науки».

В каком-то смысле Берд был прав: описание событий в газетах было чрезмерно эмоциональным, да и заголовки казались кричащими. Вскоре выяснилось, что все в комиссии, кроме Гудини, не готовы отказаться от исследования способностей медиума, которая «потрясла мир науки». Ее слабость в демонстрации способностей в «Чарльзгейте» не предвещала негативного решения комиссии – в сущности, проблема была в самой комиссии. «Весь Бостон и Нью-Йорк полнятся слухами об ужасном скандале в комиссии», – писали теперь в газетах. И, к неудовольствию Гудини, это означало, что «У МАРДЖЕРИ ДО СИХ ПОР ЕСТЬ ШАНС». Чтобы доказать свою правоту, кандидатка наконец согласилась поговорить с журналистами, выйдя из тени. Через два дня после того, как Гудини якобы заставил ее мертвого брата исчезнуть и отправил ее саму на свалку, уже переполнившуюся разоблаченными медиумами, Марджери представила широкой общественности свое видение ситуации.

– Испытание было несправедливым, – заявила она журналисту «Бостон Тревелер». – Так, Гарри Гудини сам признал, что астральные эманации не могут пройти сквозь столь плотную деревянную панель.

Как Берд и Дойл, Марджери утверждала, что ящик Гудини блокировал астральный поток. И с каждым ее интервью новые заголовки начинали нисхождение из эфира: «МАРДЖЕРИ ВЫСМЕИВАЕТ ЗАЯВЛЕНИЕ ГУДИНИ. Медиум опровергает его слова о том, что контроль за проявлением ее способностей был ненадлежащим».

– Это неправда, на каждом из сотни сеансов контроль был идеальным.

Марджери сочла, что хватит ей молчать, ожидая, что Берд и остальные защитят ее.

– Я глубоко уважаю мистера Берда, – сказала Мина в интервью «Бостон Геральд». – Он джентльмен, и он мой друг. Но по крайней мере один член комиссии вел себя вовсе не как джентльмен.

Изображение несчастного медиума, заточенного в ящик Гудини, заставило многих сочувствовать ей. Одна бостонская газета написала, что Король наручников «всегда противился вниманию прессы к миссис Крэндон». Но после этих событий внимание лишь усилилось. «Я честно пытаюсь сдержать свое обещание и хранить молчание, – писал Принсу Гудини. – Но вы должны позволить мне защищаться, прошу вас». Принс передал эту жалобу Мунну, предупредив издателя о том, что Берд и доктор Крэндон провоцируют Гудини. «Складывается крайне несправедливая ситуация: противники позволяют себе критику в его адрес, в то время как сам Гудини вынужден воздерживаться от комментариев по этому поводу еще по меньшей мере две недели».

Газета «Хартфорд Курант» выпустила передовицу, посвященную дискуссии о Марджери. В этой статье, называвшейся «ПОИСК ОТВЕТА НА ИЗВЕЧНЫЙ ВОПРОС», предлагался непредубежденный взгляд на последние события: «Представляется очевидным, что вопрос еще не решен», и существует две точки зрения на медиумизм Марджери. Те, кто верил в загробную жизнь, утверждали, что ничто не поколебало их доверия к медиуму, в то время как люди, отрицавшие возможность загробной жизни, называли Марджери мошенницей. «И вновь нам предстоит увидеть противостояние, исход которого еще не определен».

Две недели спустя о Крэндонах писали в газетах уже не в связи со спиритическими сеансами. В полдень восьмого сентября Алека Кросса, милого и вечно встревоженного английского ветерана войны, работавшего у Роя секретарем и библиотекарем, обнаружили без сознания на крыльце одного из домов на Бример-стрит – всего в паре десятков шагов от дома Крэндонов. На голове у пострадавшего была глубокая рана неизвестного происхождения. Алек умер в карете скорой помощи, не доехав до больницы. Человек был смертельно ранен – возможно, кто-то ударил его дубинкой, – и это произошло в районе Бикон-Хилл. История была настолько необычной для этого респектабельного квартала, что на Лайм-стрит опять съехались журналисты.

Доктор Крэндон поведал полиции и газетчикам историю покойного англичанина – о том, как тот путешествовал по миру и тридцать лет служил Британской короне в таможенном управлении. Тем не менее на сеансах он казался таким слабонервным, что сложно было представить себе его героическое прошлое[64]64
  На Лайм-стрит Алек Кросс принял участие в 198 сеансах. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. Он явно был привязан к Марджери, испытывая к ней что-то вроде детской влюбленности. Ее медиумизм изменил его жизнь. Недавно от Кросса ушла жена – на момент его смерти она была в Канаде.

Кроме историй о путешествиях Алека Рой рассказал полиции, что Кросс в его присутствии пережил несколько сердечных приступов. Доктор считал, что такой же приступ случился с ним днем, Алек упал, ударился головой, и его шатнуло к двери дома на Бриммер-стрит.

Но была в этой истории одна странная неувязка: как раз в то время, когда Алек скончался, в полицию поступил анонимный звонок с сообщением об автомобильной аварии неподалеку от места, где обнаружили тело Кросса. Полиция предполагала, что Кросса могла сбить машина, но свидетелей аварии не нашлось, и дело объявили закрытым.

Тем вечером Крэндоны устроили очередной сеанс. Едва появившись, Уолтер сказал:

– Сегодня вы все очень серьезны.

– Уолтер, я потерял близкого друга, – ответил Рой. – Завтра нужно будет произнести речь на его похоронах. Что мне сказать?

Вскоре Уолтер прошептал очередной свой стих, и в янтарном свете Рой записал слова призрака.

 
Сон, что кажется бесконечным,
Смертью у вас называется.
Душа отныне свободна навек –
Смерть рожденьем у нас считается.
Она свободна от всяких пут,
Времени и пространства.
А глупые люди слезы льют…
Бессмертие – это прекрасно.
 

На следующий день Рой прочитал стих Уолтера на похоронах. Алека кремировали. На церемонию собрались члены клуба «Абак» и жильцы из дома Алека в пригороде Бостона.

 
Странник милый, прощай и прости.
Мы только на миг расстались.
Покойся с миром в конце пути,
Живые с живыми остались.
Твои поступки, твои мечты –
Ничто не прошло напрасно.
Это не смерть, как думал ты.
Бессмертие – это прекрасно[65]65
  Перевод Н. Реутовой.


[Закрыть].
 

Тем вечером клуб «Абак» собрался, чтобы вступить в контакт с Алеком. Уолтер с неудовольствием обнаружил, что присутствующие все еще скорбят об утрате. Он сказал, что любую смерть следует праздновать, ведь она подобна рождению, это «повышение», а не трагедия. Но призрак не мог передать ободряющее сообщение от Алека: по его словам, Кросс «еще некоторое время будет бредить».

Две проповеди

Пастор, нет здесь арф, нет белых одеяний.

Уолтер

ГУДИНИ ПРИЕХАЛ В ДЕНВЕР, ЧТОБЫ НЕ ПОЗВОЛИТЬ ПРОСТОДУШНЫМ СОЙТИ С УМА ОТ «ПРИЗРАКОВ»

Денвер Пост

Медиуму стоит доверять ровно настолько, насколько ты доверяешь участникам ее сеанса, и кажется весьма странным, как отметил Гудини, что «наиболее удивительные способности проявлялись», когда за контроль сеанса отвечали Берд и Каррингтон. Но как только за контроль взялся он сам, мертвые перестали говорить. Как действующий член комиссии и рьяный приверженец Марджери, Каррингтон не позволял Гудини произвести полное разоблачение медиума.

Соответственно, иллюзионист вознамерился исключить его из комиссии. Гудини утверждал, что доктор Хиуорд Каррингтон, пришедший в этот мир под именем Хьюберт Лавингтон, был самозванцем во всем – мол, ни его звание, ни имя, ни научная репутация не соответствует истине. Защитник Марджери, по его словам, был «слепцом», третьесортным фокусником, закрывавшим глаза на мошенничество. Автор множества книг об оккультных феноменах, Каррингтон расхваливал многих медиумов, поскольку хвалебные книги продавались лучше, чем книги-разоблачения, как произошло с трудом Гудини «Иллюзионист среди духов».

Гудини обвинил Каррингтона в покупке ученой степени в фиктивном университете в Айове и компрометировании исследования «В мире науки» своекорыстными отношениями с Крэндонами: мол, доктор Крэндон предлагал Каррингтону деньги на открытие собственного института изучения паранормальных явлений, что стало бы воплощением извечной мечты Хиуорда, Марджери же соблазняла его совсем иначе… Но Уолтер Принс полностью доверял Каррингтону, ведь тот когда-то занимал его теперешнюю должность в Американском обществе психических исследований. К тому же, у него не было полномочий удовлетворить прошение Гудини и убрать Каррингтона из комиссии. Это мог сделать только Орсон Мунн, а владелец журнала «В мире науки» не собирался исключать из процесса исследования еще одного сторонника медиума. Таким образом, расследование дела Марджери зашло в тупик: оно оказалось, как выразился Принс, «в коматозном состоянии», при этом остальные члены комиссии сидели на баррикаде, разделявшей Гудини и Каррингтона.

«МОГУТ ЛИ МЕРТВЫЕ ГОВОРИТЬ С ЖИВЫМИ?» Той осенью Гудини планировал гастроли по западным штатам Америки и в рамках выступлений обещал ответить на этот животрепещущий вопрос. Он хотел, чтобы комиссия приняла решение до начала его тура, поскольку так он мог бы включить разоблачение Марджери в свою программу. К его огорчению, этого не произошло. Принс обещал общественности дальнейшее исследование и «открывал этот вопрос de novo[66]66
  Вновь (лат.).


[Закрыть]».

«ВОЗВРАЩАЮТСЯ ЛИ ДУХИ? ГУДИНИ ГОВОРИТ “НЕТ” И ГОТОВ ЭТО ДОКАЗАТЬ». За неделю до Хэллоуина Гудини прибыл в Денвер и на этот раз предостерегал людей о новом возрождении суеверий.

– Я пытаюсь остановить этот наплыв спиритизма, – заявил он прессе, – чтобы люди не сходили с ума от призраков, привидений, волшебных существ и потусторонних голосов.

Великий Гудини верил в посмертие и ничего не имел против религии сэра Артура Конан Дойла, о чем заявил напрямую. Но духи не возвращаются, чтобы выстукивать послания ножками стола, писать что-то на табличках и левитировать абажуры в темных гостиных.

– Дойл и сэр Оливер Лодж, как и иные великие мужи, погружают народ в пучины безумия, поскольку обманываются своей верой в то, что мертвые говорят с живыми.

Хотя мертвые, как знал Гудини, не взывают к нам из-за Стикса, но из-за мира духов поднялась настоящая шумиха. На следующий вечер, когда Гудини демонстрировал публике, как именно медиумы обманывают своих клиентов, начался «настоящий бедлам[67]67
  Бедлам – психиатрическая лечебница в Англии, имя стало нарицательным.


[Закрыть]», как писали в газете «Денвер Пост». Бывшая участница соревнования «В мире науки» встала и бросила Гудини вызов: преподобная Джози Стюарт заявила, что следовала за ним по всей стране. Когда она и ее муж начали возражать против антиспиритуалистской проповеди Гудини, он перед всем зрительным залом предложил им подняться на сцену и «передать мне послание из загробного мира». Ничуть не смутившись, преподобная предложила ему «решить этот вопрос» на следующий день, когда публика будет подходящей. В зрительном зале раздались возгласы:

– Мы хотим сейчас!

– Она не может сейчас подняться на сцену! – истошно заорал ее муж. – Она себя плохо чувствует!

Нисколько не сопереживая нарушительнице спокойствия, Гудини заявил, что не стал бы перечить женщине без крайней необходимости, но преподобная Джози Стюарт – преступница.

– Вы осужденная преступница, и я это знаю! – Его голос дрожал от праведного гнева, когда Гудини указал на документы, которые, по его словам, доказывали ее вину. – Более того, вы безбожница. Вы не можете отрицать, что не верите в Бога.

Он вытащил на сцену все необходимое для спиритического сеанса оборудование: таблички, кабинку медиума, столик – и, испепеляя Стюарт негодующим взглядом, предложил предоставить их медиуму, если та готова выйти к нему и призвать своих духов. Преподобная повторила, что готова принять его вызов только следующим вечером. И вновь толпа потребовала сделать это сейчас. После этого побежденная парочка уселась.

– Я думаю, этот факт сам по себе служит разоблачением Стюартов, – заявил Гудини. – Они сами не верят в свои способности.

Пока Гудини агитировал против шарлатанов, Марджери продолжала свои демонстрационные сеансы в Бостоне. Той осенью Принс присутствовал на сеансах четыре раза, Макдугалл вернулся в круг, а Берд, хотя больше и не представлял комиссию, несколько раз приезжал на Бикон-Хилл. Поскольку их график работы не совпадал, да и сами они не очень-то ладили друг с другом, исследователи не присутствовали на сеансах вместе. Не придя к консенсусу касательно Марджери, они посещали ее демонстрационные сеансы по одному, надеясь самостоятельно принять решение по ее вопросу, и Берд был крайне недоволен таким положением вещей.

– Эта комиссия мертва и сама того не знает, – заявил он, обвиняя в разногласиях комиссии своего преемника Принса.

Сам же Принс все еще не мог объяснить, как Марджери удается запускать звонок, до которого она никак не могла дотянуться. Он хотел увидеть, как она делает это, причем при дневном свете и в отсутствие ее мужа. Но его требование провести сеанс при свете лишь огорчило доктора Крэндона: «Вы пишете так, будто я ее импресарио, который может устроить представление в любое время и в любых условиях. Но это не так». Столкнувшись с таким упрямством исследователя, Рой поставил под сомнение его мотивы и компетентность. Как врач, он считал, что у Принса проявляются «симптомы старческого слабоумия». К тому же, Принс страдал от гипертонии (с систолическим давлением свыше 200 мм рт. ст.), и Уолтер считал, что жить ему осталось не больше года – такой же срок жизни призрак отмерял и Гудини.

Но если у Крэндонов и были проблемы с Принсом, то отношения с Макдугаллом явно наладились. В канун Хэллоуина Марджери провела сеанс для британского психолога, Роя и любопытствующего священника епископальной церкви Элвуда Уорчестера, который верил в доктрины религиозного движения «Новое мышление», исцеление верой, самовнушение и психоанализ и каким-то образом увязывал все это с христианством. Доктор Уорчестер связал лодыжки Марджери, а затем привязал ее к Макдугаллу для более тщательного контроля. К его изумлению, фонограф заиграл, как только выключился свет, и через пару минут зазвонил и звонок.

Рой включил красную лампу. Потрясенный священник пронес звонок по всей комнате, но звон не прекращался. Его можно было остановить по команде, а потом запустить опять. На этот раз Уорчестер увидел какую-то искорку на контактах внутри устройства и предположил, что звонок срабатывает благодаря некоей невидимой силе, а не мошенничеству.

С тех пор сфера метафизических интересов Уорчестера расширилась и он увлекся исследованием паранормальных явлений. Но Рою в первую очередь хотелось переубедить скептического Макдугалла и заставить психолога поверить в медиума, в которой он когда-то сомневался. И теперь доктор Крэндон торжествовал. «Я думаю, нам удалось уговорить Макдугалла», – писал он сэру Артуру. Теперь, когда Каррингтон был убежден, а Комсток и Макдугалл склонялись к позитивному вердикту, Марджери удалось завоевать доверие большей части комиссии. Доктор Крэндон полагал, что «мы уже всего в шаге от серьезной победы», если Макдугалл согласится голосовать за Марджери.

«Я не оспариваю тот факт, что эксперимент со звонком достаточно убедителен, но не могу сказать, что увиденное убедило меня в сверхъестественной природе происходящего, – писал психолог Рою. – Возможно, моя обстоятельность кажется вам чрезмерной, но вы должны помнить, что все это – мой Рубикон». И этот Рубикон он еще не готов был перейти, хотя звонок звенел всю осень. А это означало, что Гудини снова нужно вернуться в Бостон.

Медиум, отдавшая свою жизнь – буквально, как потом высказался Марк Ричардсон, – на исследование паранормальных явлений, не придерживала свой дар только для круга друзей и исследователей. «Почти каждый вечер дом на Лайм-стрит становился Меккой для паломников со всего света», – вспоминал Ричардсон.

Два раза в неделю Марджери официально принимала гостей, чьи имена брала из огромного списка желающих. Эти люди не были ни друзьями Крэндонов, ни учеными. К Марджери приходили священнослужители разных конфессий, юристы, инженеры, бизнесмены, механики и школьные учителя. В отличие от ученых, эти люди искали духовного просветления. Каждый гость хотел не только посмотреть на физические проявления дара Марджери, но и «приносил с собой целый список своих вопросов о жизни земной и загробной».

«Но их надежда на ответы сразу же развеивалась», – писал Ричардсон. Многие участники верили, что Уолтер – действительно какая-то потусторонняя сущность, но этот призрак не любил описывать загробный мир. Он объяснял это тем, что человеческий язык не способен передать понятия из его измерения. Ни одно существо из астрала не могло описать свой мир так, чтобы это поняли живые. «Уолтер мало что рассказал нам об особенностях мира иного», – признавал Ричардсон.

Уолтер лишь сказал, что после смерти пребывал в некоем похожем на сон состоянии, вспоминая, что происходило с ним при жизни. Он пришел в себя после смерти и обнаружил, что обрел новые чувства и способности, а также выяснил, что ощущает связь со своими близкими, которые все еще были живы. Он постарался объяснить участникам сеансов, что в загробном мире нет ни ангелов, ни арф, ни золотых городов, зато пребывание там невыразимо приятно.

– Ваше физическое восприятие столь же ограничено и примитивно, как зрение лягушки, упавшей в колодец, – говорил он.

Даже мистики не подозревают, каково это, когда «рвется серебряная нить». Но главное, смерти не нужно бояться. Медиумы, заглядывавшие за грань в трансе, не хотели возвращаться. Да и самому Уолтеру было очень трудно приходить в земной мир, но он не мог бросить свою сестренку одну, пока она полностью не разовьет свой дар. Уолтер был сигналом, Марджери – передатчиком, но «нужны правильные условия, чтобы сигнал можно было уловить. А если вы не можете поймать волну, не станете же вы выбрасывать радио, верно?»

Иногда Марджери передавала сообщения от какого-то постороннего духа, который блокировал сигнал Уолтера. На одном сеансе в октябре доктор Крэндон даже испугался – над полом рядом с кабинкой медиума раздалось какое-то ужасное рычание. Через пару минут Уолтер слабо просвистел. Он сказал, что слаб сегодня и мало что сможет сделать. Он провернул трюк со звонком, но тот вышел не очень удачным, и, учитывая, что шансы на какие-то еще проявления силы Марджери были невысоки, доктор Уорчестер вступил в дискуссию с призраком. Священник хотел узнать, как происходит переход в мир иной.

Уолтер ответил, что описаний загробной жизни столько же, сколько призраков.

– Но как это ощущали вы? – настаивал Уорчестер.

По словам Уолтера, покинув тело, он вначале не ощутил отличий от земного плана. Он словно проснулся в какой-то странной гостинице после сна о том, что он лежит в гробу, а рядом плачут мать и сестры. Он знал, что мертв, но не был готов покинуть близких.

– Вы были рады понять, что после смерти остались живы? – спросил священник.

– Нет, – ответил Уолтер. – Я был первым из моей семьи, кто перешел на эту сторону.

Марджери вздрогнула, словно просыпаясь от транса. Тем временем Уолтер рассказывал, что вначале «тосковал по дому» и ему было «одиноко». Он хотел прожить свою жизнь на земле, как другие люди. Переход в мир иной нелегко дается тем, кто умирает внезапно, объяснил он. Люди со смертельными заболеваниями, сами того не осознавая, колеблются между нашим миром и потусторонним, оказываясь то тут, то там. Но Уолтер не был готов покидать физический план и потому не ушел. Доктор Уорчестер поинтересовался, как он видит участников сеанса? Так, как видел родных, хоронивших его? По словам Уолтера, он скорее чувствовал их присутствие, чем видел их, и в любом случае мир вещный казался ему нереальным, как образы на экране в кино. В потустороннем мире все земные желания представляются абсурдными, поэтому его сестренка так часто смеется на сеансах.

– На что же стоит обращать внимание в нашем плане? – спросил Уорчестер.

– На ваши мысли, – ответил призрак. Мысли «вещны», как он выразился. – Ищите мысли, ведь мысль есть вещь, и эта вещь пребудет навечно.

Рой, согнувшись в свете красной лампы, усердно записывал слова Уолтера, и вдруг призрак его шурина рассмеялся, видя, с какой скоростью доктор Крэндон стенографирует сеанс:

– Мы специально привезли в астрал шариковых ручек на десять тысяч долларов, чтобы Рой не скучал, когда попадет сюда.

Участники рассмеялись, а затем Уолтер пожелал им спокойной ночи – его проповедь завершилась. Он ушел, и его сестра вернулась к ним.