Текст книги "Ведьма с Лайм-стрит"
Автор книги: Дэвид Джаэр
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)
Самый безумный путь
Проходя мимо залитых светом газовых фонарей лужаек и домов в стиле восемнадцатого – начала девятнадцатого веков, журналист вдруг понял, что район Крэндонов мало изменился со времен знаменитых процессов над ведьмами. «Этот дом, – писал о жилище Марджери на Лайм-стрит, – находится совсем недалеко от места в Центральном парке, где колониальные власти строили виселицы и вешали ведьм. Я не понимаю, как призрак мог проделать путь до дома Марджери, не пробудив по дороге духов охотников на ведьм, чтивших Священное Писание и сжегших на кострах не одного медиума».
Этим журналистом был Джон Т. Флинн. Он не походил на обычного жадного до сенсаций газетчика – никакой двухдневной щетины или помятой шляпы. Мистер Флинн был подлинным джентльменом и считал, что общественности стоит беспокоиться не из-за каких-то ведьмовских шабашей, а из-за создания профсоюзов. Кроме того, если Марджери и была колдуньей, то доброй и мудрой, ведь в ее библиотеке были работы таких философов, как Дэвид Юм, Генри Торо и Ральф Эмерсон. Вскоре став любимым репортером Крэндонов, Флинн написал длинную хвалебную статью о Марджери для журнала «Кольеровский еженедельник» под названием «ВЕДЬМА С БИКОН-ХИЛЛ». Именно Флинну Марджери дала самое подробное в своей жизни интервью. «Похоже, ей нравилось отвечать на мои вопросы, – писал он, – и рассказывать мне о своих недоброжелателях».
Ее главным врагом оставался Гарри Гудини, связавший ее имя с черной магией. Своей дурной репутацией Марджери была обязана ставшим популярными лекциям Гудини, посвященным ее разоблачению, но иллюзионист считал, что Марджери не утратит своей власти над умами человеческими, пока не будут приведены весомые доказательства ее шарлатанства. Когда комиссия «В мире науки» отказала медиуму в награде, но не разоблачила ее как мошенницу (на чем настаивал Гудини), ажиотаж по поводу Марджери так и не прошел. Несколько месяцев спустя, во время Международного конгресса спиритуалистов в Париже, чуть не поднялся уличный бунт, когда тысячи горожан попытались пробиться на лекцию Дойла, где должны были демонстрироваться снимки ее эктоплазмы: арендованный зал оказался слишком мал, чтобы вместить всех желающих, и завязалась драка. В Лондоне Дингуолл продолжал восхвалять Марджери как «наиболее выдающегося медиума современности». Тем временем в Бостоне вскоре после отъезда Дингуолла собралась новая группа ученых, решивших изучать способности Мины Крэндон. «Странно было видеть эту агонию ментальной, а быть может, и моральной революции в столь интеллектуальной среде, как Гарвардский университет, и все из-за одной женщины», – писал Роберт Тилльярд, австралийский энтомолог, сочувствовавший делу Марджери. Гарри Гудини был одним из тех, кто подписал петицию на имя ректора Гарвардского университета Абботта Лоуэлла. Целью петиции было запрещение дальнейших исследований способностей Марджери в этом «прекрасном заведении». В мае главный противник медиума вновь напомнил всем о Марджери, приехав в Бостон со своим разоблачающим медиумов шоу. Удивительно, но после выступления Гудини в Оперном театре по городу поползли слухи о том, что призрак Уолтера пытался помешать представлению: металлические шарики посыпались с балкона возле оркестровой ямы, ранив и испугав нескольких зрителей. Шарики явно сбросили намеренно, поэтому на следующем представлении «в зале присутствовали сорок полицейских в гражданском, пытавшихся обнаружить злоумышленника», писал доктор Крэндон Дингуоллу. И вновь шарики полетели в зал, но хулигана так и не поймали. Репортер информационного агентства «Ассошиэйтед Пресс» позвонил Марджери и предупредил, что «полиция готова прийти к выводу о виновности духов».
– Неужели они действительно думают, что это я виновата в случившемся? – охнула она.
Ведьм больше не винили в солнечных затмениях, землетрясениях и таких загадочных ситуациях, как в Оперном театре. Но вскоре Марджери предстояло кое-что куда хуже охоты на ведьм, как она не уставала повторять. Близились новые эксперименты гарвардских ученых. Решение по ее делу никого не устраивало, и даже Уолтер Принс, сомневавшийся в ее сверхъестественных способностях, признавал, что Мина – уникальный медиум.
– Марджери, – говорил он Дингуоллу, – развила в себе потрясающие способности, но мы должны примириться с тем фактом, что в нашем мире встречаются потрясающие люди и даже гении – а я не исключаю возможности того, что она гений.
А вот лучшая подруга Мины и ее спутница по верховым прогулкам Китти Браун не видела в Мине изощренного коварства:
– Если бы они знали, какая ты на самом деле глупышка, то не обвиняли бы тебя в злодейских замыслах.
В интервью «Кольеровскому еженедельнику» Мина Крэндон упомянула об их с Китти визите к медиуму, объединившему ее с мертвым братом. Господи, неужели прошло всего три года с тех пор, когда они с Китти отправились прогуляться верхом и пережили свое первое приключение, связанное с экстрасенсами? Три года – и теперь Мина обладала необычайным даром, но в то же время ее репутация оказалась запятнана, и она хотела это исправить.
– Вы спрашиваете, каково это – быть ведьмой, – сказала Марджери Джону Флинну. – Знаете, именно так меня бы назвали в Бостоне сто пятьдесят лет назад. И меня притащили бы в Верховный суд, а потом казнили бы за сговор с Дьяволом. Теперь же ко мне присылают гарвардских профессоров, чтобы изучать мои способности. В этом вопросе чувствуется определенный прогресс, не так ли?
Не возводя свои способности в ранг духовных переживаний, Мина назвала их «жутковатыми». Так, она вспоминала, как однажды пошла с приятельницей по Бикон-Хилл в кафе неподалеку и столик вдруг начал покачиваться и подпрыгивать. Раздраженная дама позвала официантку и принялась возмущаться, требуя компенсации за такой негодный столик, а Мина убежала оттуда, чтобы не признавать свою вину в случившемся.
Она не могла объяснить подобные явления, но, с ее точки зрения, не могли объяснить их и так называемые эксперты – мрачные и напыщенные исследователи, показавшиеся ей «узко мыслящими и поверхностными». Большинство ученых, ставивших над ней эксперименты, «понятия не имели, как заниматься исследованием паранормальных явлений, даже не знали, с какой стороны подойти к этому вопросу.
– Я тоже не знаю… – признавала она, – но они кажутся мне совсем беспомощными».
– Все? – уточнил Флинн.
Нет, не все. Марджери вспомнила, как один молодой, но опытный исследователь (вероятно, имелся в виду Каррингтон) как-то сказал ей: «Дорогая моя Психея, знаете ли вы, что случится с вами? Вы сойдете с ума, причем довольно быстро».
– Не очень-то приятная перспектива! – воскликнула Марджери. Но она не боялась. Мина понимала, что провести такое исследование «невозможно без недоразумений и боли». Она наделась, что, невзирая на все кривотолки и споры на почве религии, серьезные люди, пытающиеся найти свой путь во тьме, получат нужные им доказательства.
– Как я чувствую себя после всего? – подытожила она. – Что ж, теперь я стала куда серьезнее. Иногда я смотрю на свою виолончель, стоящую в углу гостиной. Как давно я не играла на ней! Почему-то я уже не испытываю такого веселья, как раньше, когда я всегда готова была пуститься в пляс.
Больше ни строки
И вы не слушайте своих пророков, и своих гадателей, и своих сновидцев, и своих волшебников, и своих звездочетов.
Книга пророка Иеремии [27:9]
Уолтер явился в комнату для сеансов и сразу начал петь, постукивая рупором по столу в такт:
В гостиной Гудини темноволосая женщина с длинным тонким носом – судя по ее виду, она могла бы оказаться какой-нибудь продавщицей или билетершей в театре «Ипподром» – сидела с закрытыми глазами, слушая странное клацанье, раздававшееся то прямо у нее над ухом, то где-то в глубине комнаты. Гудини просто постукивал двумя монетками у ее уха и на самом деле не передвигал их по комнате. Он хотел симулировать условия сеанса и показать ей, как воображение участника влияет на восприятие того или иного явления. С этого началось обучение Роуз Макенберг как сыщицы в «секретной службе Гудини», как он называл своих помощников. Это была небольшая, но, казалось, вездесущая организация, действовавшая против медиумов-мошенников.
А Гудини, наш Гудини, больше ни строки.
Хвастунишка наш Гудини больше ни строки.
Дописался – выпадает ручка из руки,
Потому-то наш Гудини больше ни строки.
– Иногда я задумываюсь, – сказал Гудини в интервью для одного еврейского журнала, – вдруг я действительно реинкарнация какого-то древнего волхва? Волшебство никогда не казалось мне чем-то непонятным.
Как сэр Артур считал своим подлинным призванием спиритуализм, а не написание детективных рассказов, так и Гудини полагал, что потомки запомнят его за его крестовый поход против медиумов-аферистов. Газеты и журналы, отражавшие настроения в обществе, похоже, поддерживали это его устремление. «Быть может, Гудини не просто так развернул свою деятельность в ключевой для развития спиритуализма момент, и самой судьбой ему уготована важная роль в этом вопросе», – писал Эдмунд Уилсон из журнала «Новая республика». По его мнению, «в комиссии ученых, в которую входит и Гудини, именно Гудини оказывается подлинным ученым».
Удивительно, какое влияние обрел иллюзионист. Когда великий Гудини каждый день презентовал свою разоблачающую медиумов программу в двух нью-йоркских заведениях, от бруклинского театра имени Эдварда Олби к «Ипподрому» на Манхэттене его сопровождали полицейские на мотоциклах, останавливавшие и перенаправлявшие другие машины. Этот кортеж словно свидетельствовал о том, что Гудини несет народу важное послание, а вовсе не пытается использовать споры вокруг Марджери для личного обогащения и славы, как утверждали его противники. Эти привилегии Гудини возмутили не только медиумов, но и конкурентов Гудини по сценической деятельности. «Каждый иллюзионист в этой стране хотел бы, чтобы Гудини не справился со своей задачей эксперта в рамках состязания “В мире науки”», – писал Роберт Гайсель, фокусник из Огайо и разоблачитель медиумов. И если верить духам, крах его надежд был предопределен судьбой.
– Черное будущее ожидает Гудини, – шептал призрак, левитируя трубу для спиритических сеансов.
– Гудини обречен, обречен, обречен, – предупреждал дух, общавшийся с Джин Дойл.
А Гудини, наш Гудини, взял и замолчал.
И надеемся, надолго взял и замолчал.
А дедуля наш Макдугалл сильно заскучал,
Потому что плут Гудини взял и замолчал.
Технически соревнование «В мире науки» еще не завершилось. В поисках нового кандидата Гарри Гудини приехал в Филадельфию, чтобы проверить женщину по имени Сара Мурер – блондинку с модной стрижкой боб-каре, «довольно умную», но любившую поболтать перед демонстрацией своих способностей, за которые, как она надеялась, журнал вручит ей награду. Она утверждала, что может останавливать часы, но при этом в ней не было и намека на загадочность Марджери. Медиум просто брала часы в руки и трясла их, пока они не переставали тикать. Еще одним ее талантом были предсказания будущего, касавшиеся рыбалки.
– Вы поймаете три рыбы, одна из них – камбала, – заявила она Гудини, который вообще никогда не рыбачил.
Затем она опустила ладони на его голову и сказала, что исцелила его от близорукости, хотя Гудини не жаловался на проблемы со зрением.
– Эта дамочка – просто сумасшедшая, – отчитался Гудини перед Орсоном Мунном. Так уж сложилось, что Сара Мурер была последним медиумом, которого он проверял для журнала «В мире науки».
А Гудини, наш Гудини, больше ни гугу.
Болтунишка наш Гудини больше ни гугу.
Репортеры желтой прессы вылетят в трубу,
Ведь отныне наш Гудини больше ни гугу.
– Любой, кто долго работал с медиумами, становился подвержен галлюцинациям, – уверял Гудини.
Как-то, засидевшись допоздна в кабинете, он полушутя сказал, что ему видятся какие-то смутные образы и слышатся чьи-то голоса. Поглощенный изучением ведовства и экстрасенсорных способностей, он и сам ступил на «путь в Аэндор». К этому времени он уже не занимался съемками фильмов и в последний раз сталкивался с миром кинематографа, когда организовывал показ в Америке шведского фильма «Ведьма». И писал он теперь только на эту тему. «Сейчас занимаюсь написанием антиспиритуалистической статьи, много работаю с Библией и пытаюсь показать Аэндорскую ведьму в новом свете», – говорил он друзьям и коллегам.
Хотя Гудини уже устал от всех этих теологических споров, он был уверен, что Библия и христианское духовенство помогут ему в его борьбе. Как библейский царь Саул, он пытался избавить страну от еретиков-некромантов, все еще надеясь найти подлинного медиума, его собственную Аэндорскую ведьму, и сделать то, что он осуждал все это время. Невзирая на все его стычки со спиритуалистами, Гудини до сих пор утверждал, что ищет возможность контакта с духами умерших. «Мамочка, я опять ничего не услышал», – говорил он на могиле матери после очередного сеанса, принесшего ему лишь разочарование.
Дописался – выпадает ручка из руки,
Потому-то наш Гудини больше ни строки.
И даже если на самом деле города Америки вовсе не страдали от медиумов-преступников в той мере, как утверждал Гудини, его крестовый поход привел к стремлению общества предотвратить надвигающуюся угрозу. Кто бы ни скрывался в подполье – будь то члены радикальной политической группировки в духе анархистов или участники религиозных культов вроде спиритуалистов, разворачивавших свою деятельность в бедных кварталах, многие опасались, что движение, зародившееся в низших слоях общества, скажется и на городских элитах. «ОРГАНИЗОВАННАЯ ГУДИНИ ОХОТА НА ВЕДЬМ ПОЗВОЛЯЕТ ВЫЯВИТЬ ДОБРЫХ ГОРОЖАН», – гласил один из заголовков.
И хотя Гудини усматривал тяжкие преступления в тех случаях, которые по закону считались «мелким административным правонарушением» (так квалифицировались случаи мелкого мошенничества), ему действительно удалось обратить внимание полиции на эту проблему и организовать множество арестов. Меняя наряды и роли, Гудини проникал на сеансы мошенников-медиумов, и те боялись его как огня. Достаточно было слухов о том, что Гудини прибыл в город, чтобы все местные медиумы временно приостановили свою деятельность. Кроме того, Гудини проводил семинары в Нью-Йоркской полицейской академии, обучая будущих полицейских, «как распознать медиума-афериста». На этих семинарах он говорил, что самым изворотливым медиумом в его практике оказалась Марджери, «которая заработала бы пять миллионов долларов, если бы я не разоблачил ее».
Он, казалось, готов был зайти невероятно далеко в своих попытках прекратить деятельность как Марджери, так и других медиумов – в частности, он даже подал петицию президенту Кулиджу с просьбой поддержать постановление, запрещающее гадания и медиумические практики на законодательном уровне. Гудини удалось достать финансовую документацию старого спиритуалистического журнала «Лучезарный стяг», и он проанализировал все их записи, налоговые декларации, банковские вклады и список меценатов, финансировавших журнал. Он хотел понять, как действуют его враги. И хотя Гудини так и не нашел доказательств финансовых злоупотреблений этого уже прекратившего свое существование журнала, он всю эту информацию вынес на суд общественности. Раздобыл Гудини и компромат куда серьезнее – в частности, копию «списка простофиль», которым медиумы-аферисты делились друг с другом. В этом списке содержалась подробная информация о людях, часто посещавших спиритические сеансы. В ответ противники начали называть Гудини алкоголиком, наркоманом, развратником, проплаченным агентом католической церкви, а то и вовсе Антихристом. «Чего они только обо мне ни говорят», – писал Гудини. Американским медиумам он казался «врагом у ворот», варваром, призывавшим к разрушению страны духов, и если ему удастся уничтожить Страну лета, то останутся только могильные камни.
«Готовлюсь к новому гастрольному туру и новому сражению со спиритуалистами», – писал Гудини одному другу. Обычно он посылал членов своей «секретной службы», включавшей его юную племянницу Джулию Савьер и девушек из его сценической труппы, к медиумам в городе, в котором собирался выступать. Эти женщины играли роль простушек, которых легко обвести вокруг пальца мошеннику. Лучшим «агентом» Гудини была Роуз Макенберг – впоследствии она посвятит двадцать лет своей жизни разоблачению медиумов-аферистов в городах США. Еще до работы с Гудини Роуз была опытным частным детективом. Она специализировалась на проблемах азартных игр, шантажа и даже убийств, но считала мошенников, наживавшихся на скорби тех, кто потерял близких, «худшими преступниками Америки». Пряча проницательный взгляд за стеклами очков в роговой оправе в стиле Бастера Китона, она называла себя Оливией Бриджит Ман (О. Б. Ман), выступая то в роли ревнивой женушки, то истеричной школьной учительницы, то работницы с фабрики, то наивной служанки, то провинциальной вдовы. По поручению Гудини она расследовала дела около трехсот медиумов и всякий раз звала иллюзиониста для разоблачения, когда выявляла в их деятельности мошенничество.
Его любимая личина была настолько убедительна – отчаявшийся старик, потерявший дочь или жену, – что ни один медиум не заподозрил в безобидном простофиле своего заклятого врага. Притворяясь «друзьями старика», на сеансах присутствовали репортеры, полицейские или сотрудники прокуратуры, которые приступали к выполнению своих должностных обязанностей сразу после того, как Гудини разоблачал аферистов, обманывавших своих клиентов. Поднявшаяся из-за всего этого шумиха привела к облавам на аферистов – чего и добивался Гудини. В Кливленде после одного из разоблачений были арестованы двадцать два медиума-мошенника. «ЛЕКЦИИ ГУДИНИ ЗАСТАВЛЯЮТ МЕДИУМОВ ЗАЛЕЧЬ НА ДНО» – такие заголовки сплошь и рядом мелькали в газетах.
Репортеры желтой прессы вылетят в трубу,
Ведь отныне наш Гудини больше ни гугу.
Но изобличитель медиумов-аферистов использовал не всю компрометирующую информацию, которую раздобывала для него Макенберг. Невзирая на все случаи «сексуальных домогательств», с которыми сыщица сталкивалась на сеансах, и историю с попыткой соблазнения Гудини со стороны Марджери, Гарри предпочитал не выносить на общественное обсуждение разврат, свойственный, как полагали многие, этому царству теней. «Одной из приманок для заблудших душ служит свободная любовь, – говорил один бостонский пастор. – И единственное, что христиане могут сказать по поводу спиритуализма, это: “Изыди, Сатана!”»
Роуз часто выдавала себя на сеансах за спиритуалистическую священницу, и однажды ей пришлось пройти через «исцеление очищением», предполагавшее передачу «надлежащей энергетики». «Энергетику» мужчина-медиум передавал, опустив ладони ей на грудь и на ягодицу. После этого случая Гудини настоятельно советовал ей брать с собой на сеансы револьвер. «Женщинам небезопасно находиться на сеансах», – вторил ему Роберт Гайсель, который сталкивался и с более серьезными нарушениями на спиритических сеансах. Так, в Чикаго один мужчина-медиум брал по двадцать пять долларов с участницы, якобы наделяя девушек и молодых женщин экстрасенсорными способностями в рамках церемонии, предполагавшей оральный секс участниц с медиумом и глотание его спермы. «Именно так девушка получала “чудесную силу”», – писал Гайсель. По его словам, медиумы-мошенники были «куда хуже животных».
Но большинство аферистов, с которыми сталкивался Гудини, были скорее заинтересованы в выманивании у жертв денег, а не в сексуальных домогательствах. Тем не менее ни один из них не мог сравниться в ловкости с Марджери, как считал Гарри. На одном сеансе знаменитый профессиональный медиум якобы призвал дух утонувшего родственника одного из участников сеанса. Было слышно, как утопающий кричит: «Помогите!» В этот момент Гудини включил свой верный фонарик – и оказалось, что экстрасенс дует в стакан с водой через соломинку.
В качестве маскировки Гудини предпочитал накладные седые усы и всклокоченный парик. Всякий раз, когда медиум что-то говорил, он подносил руку к уху, изображая впавшего в старческое слабоумие простака, которого любой аферист сумеет обмануть. Однажды он явился в таком наряде на сеанс Джорджа Реннера, кливлендского сорокалетнего медиума с незапятнанной репутацией. Когда свет погас, «простак» прополз по полу и измазал ламповой сажей все инструменты, с которыми якобы должны были взаимодействовать духи. Когда чуть позже из трубы для спиритических сеансов донеслись голоса призраков и гитара взмыла в воздух, Гудини включил фонарик – и оказалось, что медиум весь перемазался в саже. «Мистер Реннер, – объявил Гарри, – вы мошенник».
В каждом городе, куда приезжал Гудини, ему удавалось доказать, что в рупоры на сеансах говорят сами медиумы, а вовсе не духи, и это руки экстрасенса, а не какая-то астральная сила поднимают в воздух музыкальные инструменты. На сеансе в Гарлеме он включил фонарик как раз в тот момент, когда миссис Сесилия Кук, популярный в городе медиум, поднесла к губам рупор, и оказалось, что якобы призванные ею духи по прозвищу Подснежник, Вождь и Синеглазка тут ни при чем.
– Что это?! – закричала миссис Кук. – Что это?!
– Кто этот старик?! – зашумели ее поклонники.
– Убивают! Убивают! – завопила она, и участники сеанса испугались, что ей причинит вред свет, упавший на ее эктоплазму.
– Я Гудини! – объявил «старик», воздевая свою трость, когда спиритуалисты бросились на него. Но их остановили полицейские, сидевшие в зале в гражданском. Так миссис Кук была арестована. Давая показания в суде против таких оккультистов, как миссис Кук, Гудини заявил: «Я приготовил все цитаты из Библии, изобличающие ведьм и их духов-покровителей, и, когда адвокат защиты бросался цитатами в их пользу, у меня всегда находилась цитата против». Иллюзионист словно объявил личный крестовый поход против медиумов. На сцене в Уорчестере он достал длинный список банковских переводов шарлатанских «церквей», который в рамках расследований мошенничества медиумов раздобыла Роуз Макенберг.
– Я изгнал этих аферистов из Калифорнии и намерен избавить от них Массачусетс! – пообещал он.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
