Текст книги "Виндера. Однажды будет ветер"

«Я знаю, что это такое!.. В столице… есть… пекарня… ресторан… Называется… “Пироги… на ножках”».

Рина недоуменно уставилась на последнюю фразу.

– Пироги на ножках? Дедушка Натан, вы серьезно? Это самое странное название из всех, что я слышала.

«Вполне серьезно, – ответил дневник. – Это хорошая новость, но есть и плохая… Похоже, пришло время… рассказать тебе, зачем нужно… зеркало».

Глава 8
Собиратели тел

Спустя некоторое время Рина была уже в поезде и читала, закрыв окно и кутаясь в плед. Натан не стал объяснять ей все сам и проявил запись, похожую на газетную статью из-за убористого почерка.

«По теме Собирашек тут полный хаос, и раз уж у меня выдалась свободная минутка, я решила рассказать тебе, мой последователь, все, что знаю об этих созданиях. Будь добр, читай внимательно: если пропустишь что-то важное, пока будешь копаться в вопросе Собирашек, то наверняка умрешь. УМРЕШЬ, понятно? Уж извини, я конкретная».

– Что-то мне это уже не нравится, – похолодела Рина.

На этот раз она читала вслух, и не по себе стало сразу всем.

«Предыдущие Виндеры каких только названий этим штукам не давали! Одно другого ужаснее, поэтому читать их желательно, сидя на горшке, чтобы штанишки не запачкать от страха. Я лично называю их миленько – Собирашками. Должно же у них быть хоть что-то миленькое, а?

Они появились из-за кудесников. А если точнее – из кудесников. После того, как Вертушку запустили, кудесники тоже попали под проклятье. Кто-то стал вещью, кто-то домом, ну и так далее. Но если простой народ это проглотил, то кудесники по большей части не смогли. Получается, что магов упаковала в их собственные изделия чужая магия. Они, конечно же, оскорбились и попытались ей противостоять. Но как бы не так! Чем больше магии они в это вкладывали, тем хуже все становилось. Большинство бедняг просто помешались на идее освободиться. Натурально сошли с ума.

Самые сильные кудесники все-таки смогли выйти за пределы домов и вещей, но не в своих телах (потому что проклятье никуда не делось) и не в своем уме (потому что эксперименты с магией их не пощадили).

Как бы тебе объяснить попонятнее… Вещи, которые находятся внутри дома, не могут выйти за пределы этого дома. Ну то есть душа в виде вещи из дома выйти не может. Но некоторые кудесники решили этот вопрос ценой своего здравомыслия и вырвались на свободу, создав себе подобия тел из разных предметов. С тех пор они собирают все подряд и то, что им нравится, прикрепляют к себе с помощью магии. Поэтому я и называю их Собирашками.

Чем сильнее кудесник, тем больше предметов он может на себе нести. Это как червяки-коллекционеры, знаешь, и у каждого из них свои пристрастия. Кто-то охотится на стекляшки, кто-то на ветки. Но есть у них и кое-что общее – все они поголовно будут охотиться на тебя.

Их одержимость никуда не делась, потому что они так и не стали настоящими людьми. Эти безумцы жаждут вернуть себе человеческие тела и бросаются на все, что их напоминает, поэтому избегай памятников, манекенов, масок и тому подобного. Даже картин и плакатов с изображениями людей. И ни за что не попадайся Собирашке на глаза. Представляешь, какой ажиотаж может у нее вызвать твое живое тельце на двух ножках? Эта тварь тебя на кусочки разорвет от восторга. Буквально. Не хочу пугать, но случаи были. А еще избегай ветра, особенно цветного. Собирашки давно приметили, что мы, Странники, следуем за ветром, и чаще всего за серебристым, которому доверяем. Эти твари используют ветер как ориентир, так что избегай его, если не хочешь стать частью их коллекции.

А теперь самое интересное. Что делать, если ты все-таки попался. Для начала не паникуй, это не всегда смертельно. Я вот только что попалась, но все еще жива. Пишу это в укрытии, пока где-то рядом рыщет Собирашка. Мне надо выждать время, пока она уползет. Увы, тварюшка попалась маленькая, всего метра полтора, и поэтому быстрая, а еще у нее не такая короткая память, как у гигантов: им приходится контролировать много вещей, и это здорово сужает внимание.

Я больше люблю середнячков. От них укрываться легче, потому что они движутся медленнее: стараются не потерять свое барахло. А вот гиганты – это уже чистый ужас. Они крушат все на своем пути. Они могут ломать крыши и стены домов, пытаясь добраться до тебя. Это жуткие твари, но и видно их издалека, так что, надеюсь, ты не попадешься.

Я и мои удачливые (читай выжившие) предшественники пока нашли только один способ отпугивать сбрендивших кудесников – зеркала и зеркальные поверхности. Собирашки хотят быть людьми и когда видят свое отражение, далекое от человеческого, впадают в истерику и убегают прочь. Поэтому всегда носи с собой зеркальце – им можно легко отпугнуть мелочь. От более крупных прячься за блестящим железом, витринами или чем-то подобным. И будь осторожен: твой щит могут попытаться разбить. Крупных зеркал в городах я не встречала уже давно, поэтому лучший вариант – бежать. Бежать и прятаться. И молиться, чтобы ветер-предатель тебя не выдал. Такое, увы, тоже бывало.

Если удалось оторваться и спрятаться, сиди тихо и не высовывайся минут пятнадцать. Собирашка как глупая рыбеха, которая попалась на крючок и сорвалась с него, а через пару минут попалась снова. Она быстро забудет о том, что искала тебя, и продолжит спокойно “пастись”. Я сейчас жду как раз такого момента. Только помни, что от мелких надо прятаться подольше.

А пока я жду, расскажу тебе о том, где эти животинки водятся. На дорогах или в лесах-полях их почти нет. В такие дебри Собирашку может заманить только серебристый ветер. Обычно они “пасутся” в городах. И чем город ближе к столице, тем их больше. Ну, это очевидно: самые сильные кудесники всегда кучковались рядом с королем.

Еще важный момент – в местах скопления Собирашек старайся передвигаться по темноте, всегда оставайся в тени. Собирашки глухие, и обоняние у них не работает, но они каким-то образом видят. Поэтому лично я стараюсь заходить в города только по ночам, двигаюсь по узким проулкам, где нет фонарей, и по возможности маскируюсь.

На этом у меня все. Я бы еще подробностей добавила, но моя Собирашка уже откочевала на другую улицу. Пора выбираться».

Рина закончила читать и громко сглотнула. Даже под теплым пледом ее била дрожь.

– Почему вы мне это сразу не рассказали, дедушка Натан?! Это же очень важно! А если бы я попалась? Я бы не понимала, что делать! Почему вы не предупредили меня в первый же день? Разве вы не должны меня защищать?

«Я должен… защищать… в том числе и… твою… психику, – пояснил дневник. – Ты… не была готова… узнать это… И не было такой необходимости, потому что… на юге Собирашек нет… Они на севере… куда мы сейчас едем».

– А почему их нет на юге?

«Потому что Проводники вывели их… из твоей… зоны… прежде чем ты проснулась».

– Значит, мы сейчас едем прямо в логово Собирашек?! – похолодела Рина. – Их больше всего в столице, а мы едем как раз в столицу! Может, лучше Проводника туда отправим, и он сам проверит эти «Пироги на ножках»?

«Подсказки всегда связаны с людьми, которые их хранят… – возразил Натан. – Проводник… не сможет… поговорить с ними… за тебя… Но он может помочь проверить место, на которое… они укажут… Собирашки… пока не главная наша проблема… Впереди долгий путь… Эта железная дорога обрывается в лесу, она не доведет нас прямиком до… столицы… Постарайся… хорошенько отдохнуть… пока есть время».

После таких новостей Рине было совсем не до отдыха. Она уснула только на рассвете, изможденная тревогой, и проспала тот момент, когда поезд остановился. Клим тихо дзинькнул, чтобы разбудить ее, и Рина подскочила от этого звука как ошпаренная, на секунду почувствовав, что не может дышать: воспоминания о Кантонах все еще были яркими.

– Доброе утро, – пробормотала она, хотя утро совсем не казалось ей добрым.

За окном стоял безмолвный березовый лес. Большая часть деревьев уже окрасилась в оттенки желтого, и лес выглядел подсвеченным изнутри. Небо между кронами тоже было золотистым, и, глядя на него, Рина почувствовала странный укол ностальгии по чему-то знакомому, чего не могла вспомнить.

Она умылась, скромно позавтракала, экономя еду и, попрощавшись с машинистом, вышла из вагона. Было прохладно и свежо, сильно пахло прелыми листьями и грибами. Деревья иногда шелестели, но не от ветра, а из-за птиц, которые шумно перепархивали с ветки на ветку. Где-то невдалеке стучал дятел. Похрустывали под ногами сброшенные березами сухие веточки. Лес был сквозной и светлый, но Рина не видела, где он заканчивается, потому что с обеих сторон дорогу окружали пологие склоны, и поезд стоял как будто в ковше. Рельсы впереди то появлялись из-под лиственного ковра, то исчезали в нем. По бокам от железной дороги валялись гнилые балки, и прямо между шпалами росли молодые деревья.

– Ничего, – пропыхтела Рина, помогая Климу спуститься. – На пути героев всегда встречаются чудища. Это, конечно, жутко, но без них победа покажется мне слишком пресной. У нас тут почти история о принце, который искал сердце королевства, украденное чудовищем. Только вместо принца – я, вместо камня – кнопка Ветродуя, а вместо чудища – Собирашка.

«Ага», – согласился Клим, аккуратно лавируя между корней, чтобы корзина лишний раз не подпрыгивала.

Рина шла пешком, потому что велосипеду и без того было трудно. От железной дороги осталось одно название, и порой приходилось помогать Климу перебираться через поваленные деревья. Некоторые сгнили до такой степени, что колеса увязали в трухе, проминая стволы до середины, и это заставляло колеса буксовать.

– Хорошо, что Собирашки не водятся в чаще, – сказала Рина, на всякий случай держа наготове свисток. – И хорошо, что они глухие.

Она приготовилась к чему угодно, но самыми опасными хищниками на их пути были здоровенные желтые муравьи, которые деловито растаскивали по кусочкам дохлую ящерицу. Еще Рина заметила косуль на зеленом пятачке посреди леса, которые тут же ускакали прочь, взбивая копытами листья.

Когда лес кончился, рельсы стали целее, и вскоре Рина даже смогла ехать по ним на Климе. Вначале она боялась, но велосипед был словно канатоходец, который всю жизнь ездил исключительно по таким вот узким местам.

Рина иногда слезала с него и шла по рельсам сама или прыгала со шпалы на шпалу, чтобы размяться. Пейзаж вокруг не менялся: дикие поля с высокой выгоревшей травой, заросли лопухов и колючек с пушистыми белыми цветами, тонкие, блестящие на солнце паутинки и десятки заброшенных мельниц вдалеке.

Слева от дороги вился белый торговый тракт, нырявший к деревушкам, мимо которых шла железная дорога, но на него Рина и Клим не сходили – по рельсам было быстрее, и к тому же Натан советовал избегать любых селений, пока это возможно.

Так, в дороге, прошел целый день, а на ночь Рина устроила привал в пустой, явно мертвой мельнице, насквозь просвеченной вечерним солнцем. Здесь пахло прелым сеном и сосной, полы верхних уровней почти полностью обвалились вместе с оборудованием, дерево наполовину сгнило, двери и ставни давно упали со ржавых петель. Но каким-то чудом снаружи сохранилась рама, которая позволяла поворачивать крышу мельницы в любую сторону по направлению ветра. Рина с опаской оглядела огромные зубчатые передачи, шестерни и шкивы, горизонтальный вал для привода станков наверху и сказала:

– Ну, в целом выглядит сносно. Думаю, можно тут заночевать.

Распугав ящериц и кузнечиков, она оттащила в сторону то, что осталось от половиц, вырвала сорняки и приготовила место для костра. Сухая трава горела прекрасно, а дров внутри мельницы было столько, что хоть до зимы топи, поэтому костер получился знатный. Дым поднимался к потолку, и часть его выходила наружу сквозь дыры в крыше, а другая – в верхние окна.

Рина поужинала сухарями и парой яблок и прилегла прямо на землю рядом с костром. У нее болела голова от недосыпа, и даже тревога на этот раз не смогла прогнать сонливость. Перед глазами так и крутились мельницы, и в момент, когда Рина почти уснула, ей на ум пришла мысль, заставившая мгновенно взбодриться.

– Дедушка Натан! – подскочила она. – Вы говорили, что Странник может снова стать вещью или домом после того, как отыщет кнопку. А кто-нибудь пытался вселиться в Ветродуй и запустить его изнутри безо всяких кнопок?

«Это невозможно, – отрезал дневник. – Принц Аскар предусмотрел такой вариант и предупредил о нем Странников в одной из своих подсказок… Если ты станешь частью Ветродуя, то сойдешь с ума и ни за что не вспомнишь, что… собиралась сделать… Это любимое развлечение принца Аскара – сводить людей с ума. Все кругом сходят с ума из-за него. От заточения, от одиночества, от попыток повлиять магией на магию, от безнадеги… Рядом с Ветродуем даже находиться опасно, потому что он заколдован и меняет сознание. Его лопасти – зеркала, в которые нельзя смотреть дольше трех секунд, иначе они тебя зачаруют. В отражении ты увидишь прекрасный мир, который как будто переходит в реальность. Первые Странники, попавшиеся в ловушку Ветродуя, чаще всего падали в пропасть со скалы, не понимая, куда идут на самом деле».

– Об этом вы мне тоже не собирались рассказывать до поры до времени? – проворчала Рина, слишком уставшая, чтобы сердиться. – Ну вообще-то я и не думала, что все будет так уж легко в самом конце. Доброй всем ночи. Надеюсь, Собирашки не примут наш дым за серебристый ветер…

Она уютно устроилась возле огня и тут же уснула.

Наутро они продолжили путь и таким манером пробирались к столице почти неделю. Рина даже поймала себя на мысли, что происходящее ей нравится. Это было похоже на обычную жизнь – долгие прогулки на природе, любование городами издалека, приятное молчание с Климом, порой лишенное всяких мыслей.

Бабушкина еда скоро закончилась, но на пути то и дело встречались старые огороды, где все еще росла кукуруза и даже картошка. Рина запекала их на костре, а воду брала из рек, родников и колодцев, которые находила по карте.

На седьмой день, ближе к полудню, они добрались до столицы Хайзе – Дитромея. Рина бывала тут минимум пару раз в год: в здешних картинных галереях регулярно проходили папины выставки, и тут жила бабушка Вельма.

Дитромей называли еще Лимонным городом за его веселенькие желтые кровли, на фоне которых, как незабудки среди лютиков, голубели крыши дворца. Они были такого сочного королевского цвета, что почти сливались с небом в ясные дни – не чета поместьям глав округов и градоправителей с их бледной лазурью.

Сейчас Дитромей было абсолютно не узнать. Казалось, что он сплошь состоит из мертвых домов. Почти все они выглядели покореженными, в стенах зияли огромные бреши, городская стена и вовсе превратилась в руины. Сколько бы Рина ни пыталась, голубых крыш дворца разглядеть не могла – то ли из-за того, что над Дитромеем нависли низкие тучи с белесыми брюхами, готовыми во-вот порваться и разразиться даже не дождем, а снегом или градом, то ли из-за того, что резиденция короля была сильно разрушена.

Пасмурные сумерки сделали столицу тусклой и мрачной. Один за другим на улицах зажигались фонари, но свет их был призрачным, потому что солнце не могло пробиться сквозь облака весь день, и некому было включить питание от электричества.

Рина рассматривала город, стоя в отдалении, на холме, и не могла произнести ни слова.

– Это кошмар какой-то, – наконец сказала она. – Собирашки тут камня на камне не оставили. Как люди будут жить здесь, когда проснутся? Я думала, дела везде обстоят примерно так же, как на юге, но столица теперь – просто груда мусора. И большинство улиц наверняка завалено, что толку тогда от маршрута, который я запомнила? Да и сохранился ли вообще тот ресторан?

«Скоро стемнеет, – заметил Натан. – Сегодня пасмурно, луны не будет видно… Постарайся не упустить этот шанс».

«Я встревожена! Очень-очень встревожена!» – заявила мама. И на этот раз переживала не только она одна. Даже стоически спокойный папа сделал несколько кругов влево.

– Да не волнуйтесь вы так, – постаралась приободрить их Рина. – Я же удачливая, так что мне опять повезет. Конечно, сухой из воды я не вылезу – это уже проверено, но живой из города выберусь точно.

Пока сумерки не уступили место ночи, Рина оставалась на холме и внимательно разглядывала Дитромей, жалея, что в наборе Странника нет бинокля. Заметить Собирашек оказалось не так-то просто. Натан сказал, что они, как правило, передвигаются ползком, и куда проще определить их местонахождение по звукам, нежели увидеть.

– Бр-р-р, холодно стало, – Рина, обняла себя за плечи и попрыгала на месте. – Если и дальше буду тут стоять, совсем замерзну, так что пойдемте. Пока доберемся, как раз стемнеет окончательно.

Она достала зеркальце и сжала его в руке, пытаясь унять дрожь. Казалось, что внутренности заледенели от страха, но в глубине души Рина, и правда, верила, что ей повезет. Один или два удачных случая – это, возможно, совпадение. Но больше четырех – точно судьба.

– Тебе лучше остаться тут, Клим. Город сильно разрушен, там наверняка полно битого стекла, гвоздей и всяких осколков. Мы будем двигаться по темноте, а без своего фонарика ты не увидишь дорогу. Поэтому лучше подожди меня здесь.

«Ну уж нет!»

– Ты же знаешь, что я права!

«Нет!»

На этот раз никакие доводы не помогли Рине убедить велосипед дождаться ее на холме, и она сдалась – вынужденно, но не без облегчения.

– Ладно, твоя взяла, но корзину оставим тут, чтобы не утяжеляла, потом вернемся за ней. И я на тебе не поеду. Так меньше шансов повредить колеса, если ты наткнешься на что-то острое. Будем ориентироваться вон на ту башню, видишь? Это городская библиотека. Булочная должна быть в проулке рядом с ней. И помни, Клим, нужно избегать фонарей и очень быстро передвигаться по освещенным участкам.

«Да помню я», – звякнул велосипед.

В его ответе Рине померещилось недовольство.

«Ему не нравится, что девчонка им командует, – хмыкнула она про себя. – Ох уж эти мальчишки, им бы только геройствовать. Уж извини, Клим, но из нас двоих воин – я, и это моя битва с чудищем».

Рина и сама не заметила, в какой момент азарт подмешался к страху и начал расти вместе с ним.

Это случилось, когда она вошла вслед за Климом в дом его бабушки? Или когда постучалась в квартиру Юлии? Или когда выступила перед Кантонами за ужином? Или когда убедила горожан своей речью? Как бы то ни было, удачи одна за другой укладывали доски на подвесной мост над пропастью страхов, и вот уже Рина уверенно шла по нему к городской стене. Но шаг ее стал не таким твердым, когда она увидела в многослойной каменной кладке дыру величиной с зев пещеры.

«Какого размера Собирашка могла такое сделать?»

За проломом и гущей ветвей была видна освещенная окраина города, полная битого шифера, остовов стен и кирпичей.

– Ну и свалка, – прошептала Рина, раздвинув ветки кустарника и нервно озираясь по сторонам. – Думаю, нам нужен вон тот проулок. Да погоди ты, Клим, не торопись!

Улочка, на которую Рине предстояло попасть, была темной: кудесничьи фонари ставили только на основных улицах, а между домами обычно вешали маленькие светильники или гирлянды, которые сейчас не работали. Натан предупредил, что Собирашки редко бывают на окраинах города, где ничего особо интересного для них нет, но Рина никак не могла собраться с духом, чтобы выйти из укрытия. Она не видела Собирашек, но точно слышала их: кругом было полно подозрительных шорохов, и вдалеке что-то отчетливо грохотало. Это напоминало звуки стройки или завода. Рине резко стало жарко, даже ладони вспотели. Еще минуту назад готовая свернуть горы, она вдруг почувствовала, что не может сдвинуться с места.

– С-слушай, Клим, а ты ведь мастер в прокладывании маршрута. Ты мгновенно находишь дорогу в любых завалах. Сможешь быстро меня провести?

«Конечно!» – взбодрился велосипед.

– Тогда ты вперед, а я за тобой.

Аккуратно лавируя между разбитыми горшками, грудами кирпичей и поломанной черепицей, Клим поехал к темному проулку. Рина выскользнула из кустов и побежала за ним, почти не глядя под ноги от страха, и очень зря. На полпути к спасительной темноте она запнулась о железный штырь, торчавший из куска бетона, и шлепнулась руками в крошево мелких камней и шифера. К счастью, оба колена угодили в траву, проросшую прямо посреди улицы.

Рина выдала беззвучное «ох!», тут же подскочила и побежала вслед за велосипедом.

– Первый блин немножко комом, – выдохнула она, прижавшись спиной к воняющей плесенью сырой кладке. – Ты видел на той улице Собирашек?

«Нет», – ответил велосипед.

– Повезло, как обычно, – постаралась успокоить себя Рина. – Но их тут полно, точно тебе говорю. Шумят со всех сторон. Так, ладно. – Она постаралась восстановить дыхание. – Теперь нам нужен третий поворот направо. Только аккуратнее, помни, что нельзя включать свет. И не уезжай далеко от меня.

В проулке было тихо, не считая хруста под ногами, и в этой тишине Рина отчетливо слышала, как над ее головой закрываются ставни домов. Горожане поняли, что она здесь. И если в Эрге все ликовали при виде Странницы, то на севере она была символом разрушения. Рина даже боялась, как бы ей не скинули на голову цветочный горшок или кирпич, но никто ничего не скидывал, наверное, люди все-таки хотели освободиться.

Следующая улочка, длинная и прямая, выходила на освещенный проспект, где была почти та же картина, что и на окраине: разрушенные дома, развороченный памятник, всюду обломки, осколки, битые стекла и камни, между которыми как ни в чем не бывало зеленела почти весенняя от дождей трава.

– Притормози, Клим, – шепнула Рина, выпуская изо рта облачка пара. – Надо хорошенько все осмотреть.

На самом деле ей нужно было собраться с духом. На подвесном мосту закончились доски, и дальше предстояло шагать над пропастью, создавая их на ходу. Рина затаила дыхание и услышала тихий шелест, постукивание и писк позади себя. Волосы у нее встали дыбом.

«Так, спокойно, это мышь, – подумала она, с трудом не срываясь в панику. – Собирашки большие, а это что-то маленькое, и оно пищит. Это мышь или крыса. Или дикий кот. Их тут полно развелось».

Клим выдал очень тихое «дзинь», как бы говоря, что уже просмотрел дорогу, и это прозвучало для Рины как сигнальный свисток. Она бросилась вперед с таким энтузиазмом, что едва не обогнала велосипед.

Дома в очередном проулке были выше тех, что на окраинах, и нависали над головой темными скалами. Под ногами слабо шуршали волглые листья, нападавшие то ли с деревьев, а то ли со стен, увитых лозами хмеля. Рина не могла избавиться от чувства преследования. Она была уверена, что не только ее ноги и колеса Клима издают это шуршание, но боялась замереть и прислушаться.

«Это крысы, – убеждала она себя, до посинения пальцев сжимая зеркало, бесполезное в темноте. – Или коты».

В прореху между тучами выглянула полная луна. Рина в удивлении уставилась на нее, подумав, что наверху все-таки есть ветер, раз облака движутся. И тут что-то вцепилось ей в ногу и принялось быстро карабкаться наверх. Это что-то странно пищало. Оно было холодным, мокрым и гладким, как новорожденный крысеныш, упавший в лужу, но гораздо больше обычной крысы. Рина чувствовала все это, потому что закатала штанины, боясь намочить их в мокрой после дождя траве. Она заторможенно опустила голову и, увидев то, что вцепилось ей в щиколотку, завопила так, что сама чуть не оглохла.

Это была Собирашка. Маленькая уродливая Собирашка, состоявшая из фарфоровой кукольной головы в черных трещинах с волосами, вывалянными в грязи и листьях, громоздившейся на нескольких сцепленных между собой туловищах резиновых пупсов. К ним словно на невидимом клею крепилось не меньше десятка рук и ног разных размеров, с помощью которых Собирашка карабкалась на Рину, пялясь на нее черными провалами глазниц.

Это длилось всего секунду, прежде чем Рина отшвырнула ее и сломя голову бросилась прочь.

Кукольная гусеница резво скакала следом, пища, фарфоровые веки то опускались, то поднимались, и казалось, что Собирашка моргает. Она стремительно догоняла Рину, и та окончательно ударилась в панику и понеслась вперед со всех ног, не разбирая дороги.

– Быстрее, Клим! Быстрее!

Рина больше не думала о том, что ей нужно двигаться по маршруту. Не думала о том, что впереди могут быть другие Собирашки. Гораздо больше и опаснее этой. Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме жуткой кукольной гусеницы, громыхавшей позади сцепленными магией туловищами.

Клим не мог вразумить Рину, как ни пытался. Ее надо было остановить, встряхнуть. Может быть, даже залепить ей пощечину, чтобы привести в чувство, но велосипед не мог этого сделать, и Рина бежала, сколько могла, с трудом различая в свете луны препятствия.

Она остановилась только возле освещенной площади и только потому, что увидела там здоровенную Собирашку размером с многоэтажный дом. Голову ей заменял рыцарский шлем с открытым, как клюв, забралом, а тело состояло из уймы металлических деталей. Чего там только не было: ведра, корытца, мотки проволоки, колеса, мельничные лопасти, ломы и не меньше дюжины статуй древних монархов, которые раньше красовались на стенах дворца.

В тот момент, когда Рина увидела ее, Собирашка была занята тем, что отламывала острые пики ограждения с крыши Газетного дома и пыталась закрепить их в своем распахнутом клюве вместо зубов. Скрежет при этом стоял страшенный. Все тело чудища лязгало, скрипело и звенело так, что закладывало уши.

Рина прильнула к стене, восстанавливая дыхание, и только тут поняла, что Клима рядом нет. Она заозиралась по сторонам. Куда он делся? Неужели он ее потерял, пока задерживал кукольную Собирашку? Или не смог проехать где-то и застрял?

– Клим! – хрипло позвала она. – Клим, я здесь!

Кричать во весь голос было страшно, хотя Рина знала, что Собирашки ее не слышат, и мгновение назад вопила так, что даже осипла. Она полезла в сумку за бутылкой с водой, но тут из темноты на нее снова уставилось чудовищное треснутое лицо с провалами глаз. Рина отшатнулась и невольно вышла из сумрака в разбавленную фонарями тень. Кукольная Собирашка, здорово потрепанная Климом, но все еще ловкая и быстрая, тут же разглядела ее и бросилась вперед со скоростью борзой.

Инстинкты окончательно взяли верх над разумом. Рина рванула прямо на площадь, в лапы гигантской зубастой твари, и осознала это, лишь когда громадная Собирашка, отвлекшись от вонзания новых клыков в свой клюв, нависла над ней, щетинясь металлической тушей.

Увидев гиганта, кукольная Собирашка трусливо юркнула обратно в проулок, а металлическая потянулась к Рине рукой в латной перчатке. Не очень быстро. Вполне можно было убежать, но из всех возможных реакций на опасность у Рины снова сработала «замри».

Ей казалось, что время застыло. В голове не было мыслей. Оторванная от статуи конечность, на фоне которой Рина выглядела как крохотная статуэтка балерины из шкатулки в руке обычного человека, постепенно удлинялась, вытягивая из туловища металлические кишки. Она почти коснулась Рины, и тут сквозь забивший уши стопорящий страх прорвался бешеный звон Клима.

«Беги, дурочка! Беги!»

Велосипед выскочил перед ней, и металлическая рука Собирашки жадно схватила его вместо Рины. Клим вывернул фонарик так, что тот почти сломался, и стал светить им прямо в акулий клюв чудища. Наверное, пытаясь отвлечь его, ослепить.

А в это время огромные руки сминали велосипедную раму и лопали колеса.

– Не трогай его! – завопила Рина. – Не смей! Не трогай! Отпусти!

Она все еще сжимала в руке зеркальце, но какой от него толк в битве с такой громадиной? Она его даже не увидит. И тут в ногу снова вцепилась кукольная Собирашка. Видно, она боялась большую, но как только та отвлеклась – напала опять. Она была все такая же шустрая и уродливая, но в этот раз Рина не испугалась. Теперь ее захватил не страх, а отчаяние. Клима ломали у нее на глазах, а она ничего не могла с этим сделать. Она схватила кукольную Собирашку за волосы и ткнула ее безглазым лицом прямо в зеркало.

– Смотри! Смотри, какая ты страшная! Посмотри на себя! Ты не человек! Ты просто уродливая кукла!

Из зеркала на Собирашку уставилась треснутая грязная голова. Одно веко было опущено, второе поднято. Собирашка, изворачивалась всем телом, пища резиновыми туловищами, и когда Рина с отвращением отшвырнула ее, побежала прочь, теряя на ходу кукольные руки.

Это длилось всего пару секунд, но они показались Рине вечностью.

«Беги! Да беги же ты!» – все еще вопил изломанный Клим.

Собирашка смяла его в комок и пыталась выхватить фонарик, но ее пальцы были слишком большими для этого.

– Прости! – крикнула Рина сквозь слезы. – Я тебя спасу, Клим! Я тебя обязательно спасу! – И побежала в темноту очередного проулка.

Дверь в первом же доме распахнулась, и Рина без раздумий ввалилась внутрь. На нее набросили то ли старый матрац, то ли одеяло. Оно пахло нечистотами и сыростью. Рина забилась в угол, укрытая этим волглым щитом, и сквозь дыры в нем оглядела место, в котором оказалась.

Дом, впустивший ее, был разрушен почти до основания. В крыше зиял такой пролом, что сквозь него было видно, как Собирашка наконец отсоединила фонарик от Клима и водрузила его себе на лоб, а потом проглотила велосипед. Закинула, как тефтелю, в свой акулий клюв.

Рина смотрела на это, зажав себе рот трясущимися руками, и внутри у нее все кричало. Вопило так, что, казалось, лопнут уши. Это из-за нее. Все случилось из-за нее. И нечем тут оправдаться.