Текст книги "Виндера. Однажды будет ветер"

Глава 6
Зал вечного ожидания

От ликования горожан Рина сбежала на площадь: там было не так шумно, потому что дома находились в некотором отдалении, а еще всюду стояли удобные лавочки, некоторые даже почти чистые. Солнце опять пекло во всю мощь, но Рина догадалась взять с собой зонтик, и под ним было вполне терпимо. Она уселась возле нерабочего фонтана, на дне которого цвели поздние одуванчики, и повертела в руках свой трофей. Это была самая обычная почтовая открытка с изображением театра или городской ратуши.

Рина осмотрела ее со всех сторон в надежде найти название города, но его нигде не было.

– Мам, это же театр? – спросила она, показав открытку часам.

«Да-да!» – подтвердила мама.

– А ты знаешь, в каком городе он находится?

«Конечно, знаю, милая!»

Рина аж подпрыгнула на скамейке от радости и заколотила ногами по брусчатке.

– Вот же везет! Ну правда, везет просто до невозможности! Этот театр мог находиться где угодно, и мне бы пришлось искать его по всему Хайзе, если бы ты не знала! Так, теперь скажи мне его название, ладно? Я буду медленно диктовать тебе буквы алфавита, а ты, когда я дойду до нужной, делай шажок вперед.

«Договорились».

Город назывался Уверхольм, и Рина помнила его смутно, хотя мама сказала, что они там когда-то бывали.

– Кажется, он далеко отсюда… Пап, это где-то на севере?

«Не совсем», – поколебалась часовая стрелка. – Тогда на северо-западе? Или на северо-востоке?

Угадав со второго раза, Рина достала карту и монокль, а дальше с папиной помощью выбрала нужный округ. После этого ей не составило труда найти Уверхольм среди красных точек: он был довольно крупным городом.

– Так далеко! – неприятно поразилась Рина, проследив глазами путь до новой цели. – Дедушка Натан предупреждал, что подсказки находятся на большом расстоянии друг от друга, но я не думала, что настолько… Если пешком идти, наверное, целый месяц уйдет… Надеюсь, туда можно доехать на поезде.

Следующие пару минут Рина внимательно изучала железнодорожные пути, ведущие из Эрге, и наконец с облегчением выдохнула:

– Ура! Туда можно добраться на поезде! Надо поехать на вокзал и проверить тот состав, который мы видели.

«Отлично!» – бодро дзинькнул Клим.

Мама и папа тоже обрадовались и вразнобой нарисовали дуги-улыбки. Альберт закрутился вправо, показывая, что страшно взволнован.

– Только я передохну минутку, ладно? – попросила Рина. – Кажется, у меня нервное истощение. Столько всего произошло со вчерашнего дня…

Еще недавно Рина была взбудоражена и ликовала, а до этого была вне себя от ярости, а еще раньше была напугана до смерти. После такой лавины эмоций она вдруг почувствовала себя чудовищно усталой и разбитой.

Рина устроилась на скамейке под зонтом и закрыла глаза, изо всех сил сопротивляясь мысли о том, что нужно ехать на вокзал, а там, возможно, ждет еще одна опасность. Город стих, словно пожалел ее, и сквозь полудрему Рина услышала далекий звон колокольчика. Она успела испугаться, что Клим куда-то уехал и попал в передрягу, поэтому испуганно подскочила, уронив зонт. Но Клим стоял рядом, а звенел тот самый, или похожий на него, серебристый велосипед-почтальон. Только обезьянки на сиденье в этот раз не было, а в передней корзине вместо ящика для писем, из которого появлялись пастилки, лежала коробка, полная круглых, уже чуть подтаявших кусочков льда, похожих на стеклянные бусины. В них было воткнуто мороженое.

– Это фруктовый лед? – не поверила своим глазам Рина, вынув наугад клубничный в шуршащей розовой обертке. – Да как же он сохранился до сих пор? В городе ведь нет электричества!

Велосипед не двигался, наверное, ждал, пока Рина возьмет еще.

– Спасибо! Мне одной штучки хватит, боюсь горло застудить.

Услышав это, почтальон повернулся к ней другой стороной, и Рина увидела, что во второй корзине лежит дождевик из тонкой, но плотной черной ткани.

– Ого! – Рина тут же примерила его к себе. – Это намного лучше любого зонта! Вам, наверное, весь город пришлось проехать, чтобы его найти. Спасибо! И горожанам спасибо огромное! Передайте от меня, пожалуйста.

Велосипед, звякнув, уехал, а Рина осталась сидеть на скамейке, блаженно поедая мороженое. Теперь жара перестала казаться такой уж невыносимой. Рот заполнил клубничный вкус, небо заполнили облака, мысли заполнил покой.

«Жизнь – прекрасная штука, – подумала Рина. – Особенно в перерывах между тем, как тебя пытаются убить».

Только тут она вспомнила, что со вчерашнего вечера так и не поговорила толком с семьей.

– Вы, наверное, испугались, да? – обратилась она к часам.

Впервые на памяти Рины стрелочная семья была единодушна. Все ответили утвердительно, даже Альберт не стал кривляться.

– Ужасно было, – вздохнула Рина, обсасывая палочку. – Но мне, и правда, везет! Я все еще жива-здорова и нашла подсказку. Наверное, мой талант в том, чтобы легко выпутываться из неприятностей. Значит, и в будущем все будет хорошо, так что сильно не переживайте.

Сожалея о том, что не взяла добавку, Рина сунула палочку в урну и нехотя вылезла из-под зонта. – Нам пора, Клим. Лучше хорошенько осмотреть вокзал, пока солнце еще высоко и все хорошо видно. Вечером я туда зайти не рискну.

«Садись», – тут же подкатил к ней велосипед.

Почти всю дорогу они ехали с ветерком: Клим спускался к северной окраине Эрге, где за чередой двухэтажек и небольшой площадью с уличными ларьками стояло увенчанное стеклянным куполом здание в три этажа. По цвету стен сразу было видно, что их сложили из кудесничьих кирпичей: обычные были белого, серого, оранжевого, блекло-желтого или песочного оттенка. Должно быть, строительство такого огромного здания из укрепленного магией материала заставило город выпотрошить все карманы. Поэтому на позолоте каркаса сэкономили. Она обсыпалась, истерлась и была слишком пыльной, загаженной птицами и сухими лозами, чтобы производить хоть какое-то впечатление.

Клим остановился на разумно безопасном расстоянии от вокзала. В наступившей тишине Рина различила шум реки за городской стеной. Откуда-то ярко пахло апельсинами, но идти на их поиски смысла не было: аллергия на цитрусы – мерзкая вещь.

– Почему-то я уверена, что там все спят, – сказала Рина, прикрывая глаза от солнца ладонью, чтобы рассмотреть вокзал.

Его окна были огромными, но такими грязными, что вряд ли пропускали внутрь много света, да и в целом вид у здания был неряшливый. Неподалеку разрослась гигантская яблоня с крупными красными яблоками. Они уже поспели, и часть обсыпалась, а другая висела, поклеванная птицами, и над ранками жужжали осы.

– Думаю, яблоки сладкие, – сделала вывод Рина. – Надо набрать в дорогу, а то неизвестно, когда мы теперь разживемся едой. Бабушкину картошку придется сегодня же съесть, пока не пропала от жары.

Встав на велосипед и держась одной рукой за ветку, Рина набрала полную сумку яблок. Они были такие крупные, что едва умещались в ладони, и, если потереть матовый бок о ткань, под ним открывался алый глянец кожуры, и яблоки казались натертыми воском.

– Только глянь, Альберт! – восхитилась Рина, показывая самое крупное часам. – Кажется, лучший сорт для твоей коллекции нашла я! Назовешь его в мою честь?

– Еще чего! – завредничал Альберт.

– Узнаю своего братца, – хмыкнула Рина и еле сдержалась, чтобы не сказать: «Но если я все-таки умру, а ты выживешь, назови, ладно?»

Как ни крути, эта жуткая мысль никуда не уходила и пульсировала в голове все сильнее с каждым шагом, приближающим Рину к вокзалу.

– Если учитывать, что Ветродуй запустили ночью, народу там должно быть мало, – постаралась она успокоить себя и остальных.

Судя по карте Эрге, станция находилась в самом здании, так что обходить его не было толку. Рина поднялась ко входу по ступенькам главной лестницы, а Клим въехал по пандусам для тележек и чемоданов. Парадные двери были выкованы из металла, покрытого густой вишневой эмалью, на котором находилось невообразимое количество цветов, кораблей и птиц с облезшей позолотой.

– Доброе утро! – поздоровалась Рина, но двери не распахнулись.

Тогда она осторожно прикоснулась к массивной ручке, готовая в любую секунду отпрыгнуть и дать деру, но все было по-прежнему тихо и мертво. Только слегка шуршали под ногами листья, нападавшие с дерева, названия которого Рина не знала. Она немного потопталась на месте и выдохнула:

– Так, ладно. Чем дольше тяну, тем страшнее.

И потянула тяжелую створку на себя. Та распахнулась на удивление легко и без скрипа, открывая взору огромный зал ожидания с двумя лестницами, ведущими на второй и третий ярус. Вслед за Риной внутрь вошло гулкое эхо и тихо прошелестел по вековой пыли Клим.

– Здравствуйте! – на всякий случай еще раз поздоровалась Рина, но ей опять никто не ответил.

Южная стена здания почти сплошь состояла из стекол, но свет был мутный, рассеянный, как в пасмурный зимний день на далеком севере, когда не поймешь, полдень сейчас или уже темнеет, и кажется, что вечер наступил с утра. Посреди зала свисали на длинной цепи огромные, размером с мельничное колесо, часы с темно-красным циферблатом и россыпью завитушек. Они не работали, и стрелки почти не были видны за толстым слоем налета. На потолке во все стороны расходились хитросплетенные арки каркасов, державших прозрачный купол. Они напоминали металлические деревья со стеклянными кронами.

– Архитектор точно любил красный цвет, – тихо сказала Рина, оглядывая алые узоры на стенах, бордовые кабинки для продажи билетов, лавки с газетами и ларьки из красного дерева, а еще кресла в зале ожидания, обитые карминовым бархатом. Ну то есть это раньше он был карминовым. Теперь его цвет папа назвал бы «вишня в сахарной пудре». Из-за пыли все здесь было словно присыпанное крахмалом или мукой. Красные, в тон мозаике под ногами, ботинки Рины поднимали с пола облачка и тоже становились блеклыми на глазах. Мириады пылинок витали в воздухе, щекоча нос и заставляя то и дело чихать.

– И правда, спят, – прошептала Рина, оглядев зал.

– Спят-пят-ят, – тихо повторило эхо.

Людей, судя по вещам, было мало. На подлокотниках пары кресел лежали дамские перчатки и сумочки. Местами, на большом расстоянии друг от друга, стояли одинокие чемоданы. На полу валялись свертки, погрызенные мышами. Наверняка в них когда-то была еда.

Рина медленно шла вдоль рядов сидений, разглядывая багаж ночных пассажиров, для которых так и не прозвучало объявление из громкоговорителей, и ей было по-настоящему жутко, хотя нигде ничего не оживало. Наверное, как раз поэтому.

– Они так и не доехали, – сказала Рина, остановившись. – Это зал вечного ожидания… Их кто-то ждал дома или в гостях, а они не смогли доехать.

Застряли тут и ничего не смогли с этим сделать, поэтому просто сдались и уснули. Это ужасно. Застрять вот так, понимая, что ты ничего не сможешь изменить и никогда не доберешься до цели по причинам, которые от тебя не зависят…

Шаги замерли, стих шелест колес, умолкло эхо, и вместе с тишиной Рину окутал необъяснимый страх. Ей показалось, что она уже никогда не выйдет из этого сонного царства, если проведет здесь еще хоть секунду.

– Так, надо найти выход на платформу, – быстро сказала она.

Таблички с указанием путей были, увы, не кудесничьими, а самыми обыкновенными. Они давно проржавели, и Рина не смогла прочитать надписи. – Я думаю, эти лестницы ведут на платформу. Поезду нужно проехать по мосту над рекой, когда он выезжает из города, а этот мост довольно высокий, значит, и платформа расположена высоко.

И тут, словно в подтверждение ее словам, откуда-то сверху раздался гудок.

– Точно, он там! – воскликнула Рина и прибавила шагу.

Платформа оказалась даже не на втором, а на третьем ярусе, но, к счастью, велосипед поднимать вручную не пришлось.

– Благословенные пандусы, да? – улыбнулась Рина Климу, ехавшему справа от нее.

Наверху стеклянные деревья смыкались в потолок, который поддерживал ряд относительно небольших, по сравнению с основными, колонн. Вдоль широкой платформы выстроились в ряд магазинчики с вкусными названиями: «Пышки и пончики», «Горячие напитки», «Сладкая вата». Рина вспомнила, как они всей семьей заходили порой на такие вокзалы, чтобы купить карту города, когда приезжали в новое место. Это была давняя папина традиция.

«Здесь всегда атмосфера путешествий и движения! – весело говорил он. – Новые лица, новые улицы. Это заставляет творческую мельницу внутри меня вырабатывать уйму энергии!»

Обычно спокойный папа, увидев вокзал, превращался в восторженного мальчишку, и маме приходилось за ним следить, потому что его эксцентричность проявляла себя во всей красе. Он покупал целую стопку местных газет и брошюр с достопримечательностями, а потом вел всех в кафетерий, или они покупали по огромному кулю вкусностей и уминали прямо на ходу хрустящие булки, рогалики с кремом и политые глазурью пончики, запивая их лимонадом и хохоча. Бабушка Вельма, увидев это, упала бы в обморок.

«Есть не за столом, а на ходу, да еще и руками, да еще и смеяться! Какой кошмар!» – очень похоже передразнивала ее мама.

Теплые воспоминания потоком хлынули в голову, и Рине, которая никогда не любила толпы, неожиданно захотелось оказаться среди людей. Чтобы все куда-то ехали, тащили чемоданы, спотыкались друг об друга и извинялись. Чтобы непослушные дети носились по перрону, рискуя забежать за желтую линию. Чтобы продавцы в магазинчиках громко зазывали покупателей, словно не понимая, что потрясающий аромат их еды – гораздо более мощная реклама.

Рина любила тишину ночных вокзалов, но только в мире, где на людей можно было наткнуться на каждом шагу. Здесь она впервые почувствовала себя настолько одинокой, что готова была бежать обниматься со статуей железнодорожного работника у лестницы.

На перроне ее ждал поезд: темно-зеленый с оранжевыми полосами. У него было целых пятнадцать пассажирских вагонов, и в каждом Рину ждали распахнутые двери, но она не спешила заходить. Сперва она подошла к кабине машиниста и крикнула:

– Здравствуйте! Мне нужно в Уверхольм! Вы сможете отвезти меня туда?

– Ту-у-у, – то ли согласился, то ли возразил поезд.

Рина хотела задать ему уточняющий вопрос, но тут у нее над головой из золотых колокольчиков громкоговорителя прогремел и заполнил все здание приятный женский голос:

«Поезд номер пятьсот восемь, следующий по маршруту Эрге-Уверхольм, отбывает с пятой платформы в десять часов ровно».

Волосы на затылке у Рины опустились не сразу. – Д-думаешь, это была запись? – спросила она Клима.

Велосипед не знал, и Рина стала оглядываться в поисках часов.

– Надо понять, сколько сейчас времени. Я внизу не рассмотрела циферблат, но, если время объявлено, значит, тут где-то есть работающие часы. Эх, жалко, что вы в этом деле бесполезны, – вздохнула она, посмотрев на родителей и Альберта.

На удивление, стрелки стояли неподвижно, как солдаты у входа в королевскую опочивальню, и только тонкая секундная – ну точно горделивый мальчишка-паж с ночным горшком для его величества – степенно шагала по кругу. Сейчас дедушкины часы выглядели совсем как обычные и показывали без четверти десять.

– Так вы знаете время? – удивилась Рина и тут в отражении стекла над циферблатом увидела, что прямо над ней висят часы вроде тех, что в главном зале, но миниатюрные. Они работали и тоже показывали без четверти десять.

– Так вот где вы подсмотрели! Клим, у нас есть четверть часа, помоги мне, ладно? Я хочу проверить, есть ли тут пустые вагоны. Поезд – не дом, так что, если на нем кто-то и едет, эти люди не могут управлять всем, что находится внутри, только теми вещами, в которые вселились. И они, скорее всего, спят. Значит, если ничего не задеть и найти пустой вагон, ехать будет безопасно. Давай я заберусь на тебя и буду заглядывать в окна. А ты очень медленно поезжай вдоль вагонов, ладно?

«Дзинь».

Велосипед подъехал вплотную к поезду, Рина встала на раму и уперлась руками в прохладный металл корпуса.

– Погоди, не двигайся. Тут все окна пыльные, ничего не видно.

Рина протерла стекло рукавом, но оно осталось грязным с внутренней стороны. Ничего разглядеть не вышло.

– Ладно. Делать нечего. Будем смотреть изнутри.

Затащить велосипед наверх оказалось трудной задачей. Пришлось сначала отсоединить и поднять корзину, а потом уже самого Клима.

Разобравшись с этим, Рина тихонько отворила дверь тамбура и увидела самый обычный вагон с деревянными скамейками, в котором можно было перевозить животных. Это она поняла по клеткам, в которых обычно держали кур, собачьим ошейникам и кошачьим переноскам. На минуту Рину охватил ужас от мысли, что животные оказались в плену вагона, но ни одного скелетика между скамейками и чемоданами она не увидела, птичьи клетки были открыты, как и котомки, в которых везли зверьков. Видимо, хозяева постарались, чтобы их питомцы были, по крайней мере, свободны.

Рина шла к тамбуру, осторожно переступая через сумки, порой стоявшие прямо в проходе, и помогая Климу перебраться через них так, чтобы самой ничего не задеть.

– Похоже, все тут спят, – прошептала она. – На вещах толстый слой пыли, и сразу видно, что они давно никуда не сдвигались со своего места. Пойдем дальше, Клим. Тут почти все сиденья заняты. Это потому, что в такие вагоны билеты дешевле всего. Нам надо двигаться к голове поезда, там вагоны подороже. В них обычно больше свободных мест и кресла с мягкой обивкой. Если повезет, можно найти сразу три в ряд. Это уже почти кровать. А если совсем повезет, можем отыскать пустое купе.

Миновав еще несколько тамбуров, Рина оказалась в вагоне с красивыми резными панелями и светильниками в виде цветов. Здесь стояли кресла с изумрудной обивкой, и вещей было совсем немного, но Рина, подумав, отправилась дальше. Прошла через ресторан и вагон для бесед, где скамьи стояли напротив друг друга, чтобы люди могли общаться, не заглядывая себе через плечо. Оттуда вошла в вагон-купе и в первом же коридорчике отыскала дверь, которая вела в совершенно пустую комнатку, где не было ни чемоданов, ни одежды на вешалках.

– Погоди, Клим, пока не заезжай, – предупредила она. – Тут тесновато, надо сначала опустить сиденье и разложить вещи.

Полка грохнулась, сорвавшись с рычажка, и Рина закашляла.

– Ужас какой!

Она с трудом сдвинула окно и стала вытряхивать все, что могла: полотенца, подушки, пледы. Они пахли старой тканью, и это было немного похоже на запах в доме бабушки Клима.

– Заезжай, а я пока схожу проверю туалет, – сказала Рина, беря с собой полотенце. – Надеюсь, меня там не ждет оживший унитаз.

К счастью, в ближайшем туалете никто не застрял в зловещий час. Наверное, все в это время спали. Не ожил умывальник, и зеркало не попыталось прихлопнуть Рину по голове, когда она склонилась над краном. Вода сперва текла ржавая и пахла железом, но потом пошла вполне себе нормальная.

Рина торопливо умылась, намочила полотенце и протерла им сначала себя, а потом все поверхности в купе, включая успевшего запылиться Клима. К тому времени, как она закончила, поезд без всякого объявления тронулся и начал медленно набирать скорость.

– Ну вот мы и едем, – сказала Рина, глядя в окно.

За ним еще некоторое время мелькали стальные колонны и магазинчики, а потом поезд вырвался в открытое пространство, и в окно стал задувать горячий встречный воздух. С высоты открывался прекрасный вид на выгоревшие до пшеничного цвета поля и леса, еще не тронутые желтизной. Под мостом бушевала знакомая речка, и только когда поезд проехал по нему, Рина выдохнула окончательно. – Я боялась, что мост нас не выдержит, – призналась она.

В равномерном движении и стуке колес было столько умиротворения, что усталость навалилась с тройной силой. Рина заставила себя доесть картошку и сыр и пробормотала:

– Клим, я посплю, ладно?

«Конечно», – ответил велосипед.

Рина легла, ничем не укрываясь, потому что поезд быстро нагревался на солнце, и мгновенно уснула под стук колес.

На все купе пахло спелыми яблоками, в лицо дул теплый воздух, и это напомнило Рине прошлое лето, когда она залезла на крышу Букашки, огороженную бортиками, чтобы почитать при хорошем свете, пока дорога ровная и не пыльная.

– Жаре-ень! – проныл, открыв люк, вспотевший Альберт.

– Эй, мы же договорились! – тут же взъелась на него Рина. – На ближайший час крыша моя!

– А яблочко хочешь? – шкодливо улыбнулся брат, протягивая ей кепку, полную сочных спелых яблок.

– Ты их опять из чужого сада украл и теперь используешь как взятку? – фыркнула Рина.

– Тише ты! – шикнул Альберт, закрывая люк. – Мне бы и так дали, просто мы остановились только на пять минут, чтобы продукты купить. Я за такое время не успел бы подружиться с хозяевами, чтобы они меня угостили. Но зато я делаю великое дело! Я распространяю их наследие. Вот, смотри. Этого сорта в справочнике нет, я его назову «Майская заря». – Он показал Рине блокнот, в котором уже успел запечатлеть новый трофей.

Рисунок был еще не готов, но яблоки выглядели даже очень натурально.

– Эх, завидую я тебе, – невольно вздохнула Рина.

– А то! – расплылся в улыбке Альберт. – Рисую я отлично, не то, что некоторые.

– Да я не этому. – Рина закрыла книгу и захрустела яблоком. – Ты еще такой мелкий, а у тебя уже есть цель на всю жизнь. Ты знаешь, чем займешься.

Альберт ответил не сразу. Наверное, задумался: надо обидеться или загордиться.

– Ну вообще-то в этом тоже есть минусы, – сказал он неожиданно честно и без всяких кривляний. – Шутишь? – удивилась Рина.

– Не-а, – Альберт надкусил яблоко и помахал людям, работавшим в поле. Они помахали ему в ответ.

– Ну, договаривай, раз начал.

Рина была уверена, что сейчас братец ляпнет что-нибудь бредовое, мол, минус в том, что плюсов слишком много, но он задумчиво сказал:

– Минус в том, что все может не получиться, понимаешь? – И посмотрел на нее очень серьезно. – Я уже всему миру разболтал, что у меня будет самый большой и роскошный сад во всем Хайзе. И эта мысль, она меня, можно сказать, грызет. Я ем с ней, сплю с ней. И мне страшно, что это может не получиться. Не могу представить, что тогда со мной будет. Я этим живу, понимаешь? Жи-ву. Так что это я тебе завидую, сестрица. И не закатывай глаза! Я серьезно.

– И чему же ты завидуешь? – саркастично спросила Рина. – Что у меня ни талантов, ни целей, и я целыми днями только читаю книжки?

– Да вот именно! – воскликнул Альберт. – Ты не можешь провалиться, потому что у тебя нет ничего грандиозного в планах. Ты свободна! А еще тебя все устраивает в нашей жизни… Я бы лучше не имел никакой цели и талантов и просто жил, как ты… Ну, это я иногда так думаю. Вообще-то редко, не хочу, знаешь ли, быть неудачником.

Рину его слова не задели. Она почувствовала, что Альберт открылся ей как-то слишком сильно и теперь пытается прикрыться колкостями.

– А что тебя не устраивает в нашей жизни? – спросила она так же серьезно.

– Да все! – горестно выдал Альберт. – Ну, почти все. Каждый раз срываемся с места и едем куда-то. Нет, мне нравятся путешествия. Нравится Букашка. Нравится яблоки собирать. Мне все это нравится, но я не такой помешанный на этом, как родители. И не такой, как ты. Твои друзья всегда с тобой. – Он кивнул на книги. – И никто тебе особо не нужен. Тебе и так хорошо. А я так не могу. Я только успею подружиться с кем-нибудь, и мы тут же уезжаем! А возвращаться нам некуда. У нас нет настоящего дома, нет своих комнат и, самое главное, нет сада!

– Так ты не хочешь путешествовать?

– Я хочу, но не круглый год… И я ненавижу проводить зиму в гостиницах. Мне так нравилось жить зимой у деда с ба… Хочу побыстрее вырасти и построить свой особняк, а вокруг него разбить сад! Как у деда был, но только намного больше. И еще хочу, чтобы в доме была огромная гостиная, и туда можно было звать в гости хоть половину города! И чтобы мы все там жили…

– Что, даже я? – не сдержала улыбку Рина.

Альберт смутился и пробормотал:

– Ну, так и быть, я выделю в своем огромном доме комнату для моей сестрицы-старой девы, раз уж тебя замуж никто не возьмет.

Рина рассмеялась и взъерошила рыжие волосы брата.

– Ну, раз ты собрался меня содержать, тебе придется научиться выращивать золотые яблоки! Потому что я затребую у тебя огромную библиотеку! Есть у меня такая мечта, – сказала она, запрокинув голову и глядя в ясное небо. – Но вообще ты прав, мне и тут нравится. Хорошо быть дома. А дом – это там, где тебе хорошо.