Текст книги "Виндера. Однажды будет ветер"

– Мам, у нас осталась мазь для ушибов?

– Ты опять стукнулась или натерла?

– Я… – Рина посмотрела на свои ноги и увидела ярко-красный ботинок, какого у нее никогда раньше не было. Левая ступня оказалась босой, из нее текла алая кровь.

И тут Рину пронзило воспоминанием: Собирашка, скала, обрыв. Рина судорожно задышала и, когда подняла глаза, увидела вместо холмов скальное плато, по которому прямо на нее бежала грохочущая толпа.

– Мамочки!

Рина бросилась к железному ящику. Кнопка вошла в него легко, стоило только немного ее покрутить, чтобы состыковать детали. Рина вставила цилиндрик до щелчка и нажала в центр кнопки, чтобы запустить механизм.

– Давай же! Быстрее! – молила она, в панике оглядываясь на Собирашек.

Седьмая лопасть все никак не выходила. Ни после второго нажатия, ни после третьего. Собирашки уже почти нагнали Рину. Ждать было больше нельзя, и она из последних сил похромала к Ветродую, стараясь смотреть себе под ноги.

Она не успевала. Она не могла успеть с такой ногой.

Собирашки были совсем близко.

Секунда, и в Рину вцепилось сразу несколько грязных клешней. Она завизжала и упала на колени, закрыв голову руками.

– Я не хочу умирать! Не хочу умирать! Только не сейчас, пожалуйста! Все же почти закончилось!

И Ветродуй услышал ее мольбу.

Нет, он не выпустил седьмую лопасть, и ветровое колесо не закрутилось в обратную сторону. Просто когда Рина упала на колени и вся сжалась в комок, Собирашки увидели за ней, в зеркальном крыле, свои отражения.

Грязные клешни тотчас отпустили Рину, она услышала громкий шум и возню. Обернулась и увидела, что кудесники бегут прочь. Огромное зеркало так напугало их, что они сбивали друг друга и один за другим в истерии падали прямо в пропасть. За минуту на плато не осталось ни одной Собирашки.

Рина зарыдала от облегчения, размазывая слезы и грязь по лицу. Колени болели, нога пульсировала, царапины и синяки на теле жгло, сердце билось так неистово, что в груди все пылало. Но Рина была жива. Она была жива, и все закончилось хорошо. Почти закончилось.

– Я сейчас! – сказала она часам, вытащив их из сумки вместе с дневником и дав себе немного отдышаться. – Погодите еще чуть-чуть! Я, наверное, кнопку неправильно вставила.

Дохромав до стального короба, Рина попробовала вынуть цилиндрик, но тот сидел в своем отверстии как влитой. И, судя по тому, как были вставлены другие, Рина все сделала правильно.

– Заело, что ли?

Она еще раз нажала в центр кнопки. Та послушно ушла в глубину, но опять ничего не произошло.

– Ну давай же! – крикнула Рина. – Что с тобой не так? Работай!

Она заколотила по кнопке кулаком, и вдруг раздался щелчок. Рина вздрогнула и с надеждой посмотрела на Ветродуй.

В самом центре вала, там, где соединялись лопасти, появилось круглое окошко, и оттуда вынырнуло что-то блестящее, по форме похожее… нет, не на седьмое крыло, а на громкоговоритель.

Услышав кашель из него, Рина испуганно отпрянула, упершись спиной в ящик.

– Запись, запись, – сказал хрипловатый голос. – Записывает? Ага, пошла запись. Что ж, приветствую тебя, последний из Странников!.. – Речь прервалась смехом. – Извини-извини, посмейся со мной, потому что это все очень смешно. Такой забавный момент! Все бы отдал, чтобы увидеть сейчас твое лицо.

– Принц Аскар? – шокировано выдохнула Рина.

– Если ты слушаешь это, значит, моя последняя шутка удалась. Невозможно не смеяться, думая о том, что вы целых два века верили в тот бред, который я повесил вам на уши, а?

Передай привет моему папаше, Странник! Передай ему привет и скажи, что я был прав! Он всегда считал меня бесполезным и никчемным. Поэтому я дал ему возможность выбирать Виндеров самому, и он целых двести лет пробуждал лучших из лучших в попытке снять проклятье, созданное таким никчемным мной.

Ты, наверное, один из этих его героев, да? Счастлив, что дошел до конца? О, ты вправе гордиться собой! Вы все можете собой гордиться! На это ушло всего два столетия и пара десятков избранных умников, часть из которых уже давно в мире ином. Такой уж я никчемный, что поделать! Всего двести лет заставлял вас мучиться. На большее таланта у меня не хватило.

Но у меня есть сюрприз! Не мог же я совсем вас разочаровать и обойтись без вишенки на торте! Так вот, передай моему папаше последний подарочек от меня!

На самом деле это проклятье было необратимым с самого начала, – речь снова прервалась смехом. – Ветродуй никогда не запустится в обратную сторону! Это невозможно! Механизм был рассчитан только на один единственный запуск! Вот почему, сколько бы вы ни пытались – а я знаю, что вы пытались! – сделать свои варианты кнопок или починить Ветродуй своими силами, у вас ничего не получалось.

Но есть и хорошая новость! Ваши муки не будут вечными, как бы я этого ни хотел! Даже у самого мощного проклятья, увы, есть срок годности. Мое будет работать ровно двести лет, а когда это время иссякнет, нет, вы не останетесь навечно в своих домах! Вы получите свободу! Абсолютную свободу!

Дело в том, что мое проклятье скрепляет воедино три позиции – вещь или дом, душу и тело. Когда оно перестанет действовать, все три ипостаси разделятся. Вещи – отдельно, тела – отдельно, а души полетят себе в мир иной! Если он, конечно, есть. Этот ваш светлый мир, куда мне ни за что не попасть, – принц Аскар снова рассмеялся. – Пощекочи меня мельничное колесо, до чего же вы все смешные и жалкие! Честное слово, даже думать об этом без слез не могу!

Он продолжал говорить, но Рина его уже не слушала. Она тихонько сползла по ящику на сухую траву и, судорожно дыша, смотрела в пространство перед собой. Ее всю трясло от боли, холода и ужаса.

Голос принца затих, запись выключилась, граммофон вернулся обратно в свою выемку.

– Нет, – прошептала Рина. – Быть такого не может. Просто не может такого быть! Нет!

Она встала и снова яростно нажала на кнопку. Раз, другой, третий. Но даже десятый не сработал. Все было бесполезно.

– Нет! – крикнула Рина, согнувшись пополам, и со всей дури заколотила по ящику. – Нет! Нет! Нет!

Она похромала к Ветродую и стала толкать зеркальную лопасть против часовой стрелки.

– Давай же!

Мокрая от крови нога скользила по камням и сухой траве. Боковина крыла впивалась в кожу до боли.

– Давай! – рычала Рина сквозь зубы. – Работай, чтоб тебя! Работай! Давай, двигайся! София! Проводники! Помогите мне! Помогите его запустить!

Через минуту поднялся ветер такой силы, что Рину буквально вжало в лопасть. Она ухватилась за нее обеими руками, чтобы не сдуло, и, крича, пыталась толкать. Все тело тряслось от напряжения, но ни эти усилия, ни попытки Проводников не смогли сдвинуть крыло даже на миллиметр. Оно стояло на месте, словно впаянное в воздух под собой, и Рина даже проверила – нет ли под ним прозрачного держателя, как в тех скульптурах со стеклянными трубками. Но ладонь свободно прошла под лопастью.

Тогда Рина сползла на землю и заревела, колотя по гладкому металлу кулаком.

– Работай, мерзкая ты штуковина! Ты должна работать! Я же вставила последнюю кнопку! Я нашла ее! Ты должна работать!

Но Ветродуй не двигался. Проводники, поняв, что ничего не выходит, утихли, чтобы не привлекать к Рине Собирашек.

Она выла, сидя на земле и вцепившись обеими руками в гладкую холодную лопасть. Ветровое колесо не работало. Ничего не двигалось. И в голове все еще звучал мерзкий смех принца Аскара.

– Дедушка Натан, – наконец всхлипнула Рина, подняв голову.

Она кое-как подползла к дневнику и взяла его трясущимися от слабости руками.

– Дедушка Натан, что нам теперь делать? Вы же все слышали, да? Если я напишу ученым, они что-нибудь придумают, правда?

«Боюсь… даже они тут бессильны… – ответил дневник спустя минуту молчания. – Похоже, принц Аскар планировал это с самого начала… Предыдущие Виндеры… предполагали, что конструкция Ветродуя может не иметь седьмую лопасть… Но верить в это было бы слишком жестоко, поэтому мы просто шагали вперед с надеждой…»

– А теперь куда шагать? – спросила Рина, глотая слезы. – Вы хотите сказать, что все было зря? Все это было зря? Вы серьезно?

«Это и мне тяжело принять, – признался дневник. – Я… почти два века… шел в пустоту… И вел… в пустоту… других».

Рина надломлено рассмеялась. Потом ее невеселый смех перешел в рыдания, а позже в крик.

– Это неправда! – вопила она. – Все не может вот так закончиться! Так не бывает! Так не должно быть!

Она снова попыталась сдвинуть крыло Ветродуя и снова сползла с него в полном бессилии. В лопасти все еще отражалась Букашка, папа писал пейзаж, а мама с Альбертом накрывали на стол.

Рина с трудом отвела от них взгляд и посмотрела на часы.

– Простите, – выдавила она. – Простите, я не смогла… Не смогла вас вытащить… Мне так жаль, простите, мне так жаль!

Она не видела, что говорили ей стрелки, потому что весь циферблат был залит слезами и засыпан пылью, поднятой недавним ветром.

– Я никогда вас больше не обниму-у-у-у…

Рина прижала часы к груди и зашлась рыданиями, а когда сил совсем не осталось, свернулась калачиком на траве и затихла. Ей хотелось снова стать часами и уснуть, чтобы этот кошмар закончился. Но она все еще отказывалась верить в свой провал и поэтому просто лежала, придавленная словами принца Аскара.

Наверное, так прошла бы целая ночь, если бы не раны на теле. Сильнее всего пульсировала и горела нога, а еще возле Ветродуя было слишком холодно.

Рина кое-как встала, отошла к краю плато и села, выставив перед собой больную стопу. Рана оказалась небольшой, но порез обильно кровоточил. Пришлось подтянуть к себе сумку и, прощупав боковые карманы, достать флакон с настойкой.

– Клим никогда не вернется домой, – всхлипнула Рина. – Бабушка его не дождется.

Не жалея себя, она обработала рану и перевязала лоскутом, оторванным от собственной майки. Потом снова прощупала все целые карманы куртки. Нашла в одном горсть ранеток, собранных по пути к Крестолю, и раздраженно выбросила их.

– Ненавижу эту горькую пародию на яблоки. Я хочу попробовать твои яблоки, Альберт… И хочу увидеть твой будущий дом. И папину выставку в Эрге. И мамино выступление. Неужели этого всего никогда не будет?..

Альберт был в полной ярости от такой перспективы. Мама плакала. Папа стоял на месте, не зная, что сказать.

Внизу, у подножия скальной гряды, бестолково толклись Собирашки. Дрались друг с другом за разбросанный кругом хлам, позабыв о Рине. Их неведению в этот момент оставалось только позавидовать.

У Рины уже не было сил плакать и злиться, и она долго в полном молчании сидела на краю плато, ежась от холода. Алое солнце почти коснулось неподвижного травяного моря. Наверху все было тихо и спокойно, и Рина чувствовала себя так, словно опять оказалась на вокзале.

– Значит, я так и буду сидеть в этом зале вечного ожидания, хотя боролась за билет до крови. Вот он, у меня в руках, но поезд никогда не приедет. Я никогда не доберусь до цели, ради которой столько страдала.

Это вызвало новую волну ярости и слез.

– Знаю, глупо себя жалеть в такой момент, – всхлипнула Рина, – но мне… Мне так обидно, что все это было зря. Я правда верила, что могу всех спасти, я рисковала собой столько раз, а все оказалось напрасно…

Она спрятала лицо в ладонях и еще долго не могла произнести ни слова.

– Я думала, что за трудностями всегда ждет награда. Что, если ты правда стараешься и преодолеваешь все препятствия на пути к цели, то точно победишь… Все не должно было закончиться так бессмысленно. Просто не могло… Но оно закончилось именно так. И мне до жути обидно…

Рина подняла дневник и положила его на колени.

– Даже не представляю, каково вам, дедушка Натан. Я была Странницей всего три недели, а вы так много лет… Но даже после этих трех недель мне так плохо и больно… Я же так старалась, я не отступала, не давала себе поблажек, я все сделала до конца… Но в итоге так и останусь пустым местом… Не будет никакой награды, никакого праздничного торта в конце не будет… Почему со мной всегда так? Вы же мудрый человек, объясните мне, почему? Когда другие стараются изо всех сил, они побеждают, а я нет. Я что, правда такая никчемная?

Дневник долго молчал, подбирая слова, а потом ответил:

«Ты вовсе не… никчемная… Рина… Ты очень сильная… И все не так плохо на самом деле… В некоторой степени… ты уже получила свою награду». – Да уж, – всхлипнула Рина. – Мне повезло вернуться в человеческое тело и пострадать в нем пару лишних месяцев. Прямо в лотерею выиграла!

Слезы собирались на кончике носа и падали на страницы, но не впитывались в них, словно бумага была сделана из гусиных перьев.

«Ты… ведь хотела, чтобы… тебя… признали, – заметил Натан. – Ты хотела добиться чего-то значимого… и показать всем, на что ты способна… Ты хотела… стать великой… и запечатлеть себя в истории…»

– Так очевидно, да? – усмехнулась Рина. – Какая ж я жалкая… Но я правда хотела хоть раз отличиться. Хоть раз побыть особенной. Я горела этой мыслью, как огонек на фитиле, и верила, что если доберусь до конца, то превращусь в мощный фейерверк. Но в итоге оказалось, что фитиль был оборван… А я – просто пшик…

«Не надо драматизировать, – возразил Натан. – Просто ты… искала свою… награду… не в том месте… Я думаю… все это время… ты хотела… чтобы другие люди… помогли тебе… признать… саму себя… Ты желала… чтобы они… восхищались… тобой… потому что сама не могла поверить в то, что… ты чего-то стоишь… Но ты можешь получить… собственное… признание… в любой момент… Это и есть твоя награда… Не стоит завершать все на трагической ноте… в угоду принцу Аскару… Давай… лишим его этого удовольствия».

Рина кисло улыбнулась.

– Шутник вы, дедушка Натан. Хотите сказать, что я должна гордиться собой? Я бы с удовольствием. Я бы себя просто обожала, но посмотрите мне за спину! Я ничего не добилась. Я не запустила Ветродуй. Люди так и останутся вещами и домами, и через два месяца мы все исчезнем. Результата нет, понимаете? Может, я и молодец, что старалась, но результата нет.

«Для этого не нужен… внешний… результат, – возразил Натан. – Достаточно внутренних перемен… Если бы прежняя… Рина… та, какой ты была до запуска Ветродуя, встретила себя нынешнюю и узнала обо всем, что ты сделала за последнее время, что бы она подумала о тебе?.. Разве она не восхищалась бы тобой? Разве не гордилась бы твоими успехами? Разве не удивилась бы тому, на что ты оказалась способна? Разве она обесценила бы твой труд только из-за того, что ты не достигла цели, хотя сделала все, что от тебя зависело, и не отступала до самого конца?»

Судя по окончанию фразы, кто-то из предыдущих Виндер задавался тем же вопросом.

– Так вот чего на самом деле хотел принц Аскар, – осознала Рина. – Чтобы мы все почувствовали себя никчемными. Не только я. Все предыдущие Странники, да и вообще почти все жители Эрге так или иначе пытались бороться с его проклятьем. И теперь они все узнают, что это было бесполезно.

«Давай… не позволим ему… сделать наши… последние дни… наполненными отчаянием», – предложил Натан.

– Думаете, не стоит говорить людям правду? – вздохнула Рина. – Оставим им надежду?

«Не знаю, как будет лучше, но отчаиваться точно нельзя».

– Вот теперь вы и правда похожи на мудрого старца, – улыбнулась Рина. – Иногда вы вели себя довольно странно, и я не могла относиться к вам… ну… с должным уважением. Простите меня за это. И за то, что я вела себя, как последняя дура. Надо было все-таки написать тогда ученым. Они могли придумать более безопасный вариант, а я захотела погеройствовать…

«Думаю, теперь я могу… сказать тебе правду насчет меня», – признался Натан, но Рина этого не заметила, глубоко уйдя в свои мысли.

«Действительно, интересно, что бы подумала обо всем этом прежняя я, если бы, например, мы встретились в тот момент, когда Альберт спросил, что я буду делать, если меня выберут Странницей?»

Почему-то первым делом Рине вспомнилась иллюзия в крыле Ветродуя. В ней все выглядело прежним – Букашка, родители, Альберт. Все было прямо как в прошлой жизни, такой желанной, безопасной и безоблачной. И только одна деталь явно выпадала из этой идиллической картины – сама Рина. В отражении она не была прежней собой. Это была новая Рина. И она очень удивила бы прежнюю себя тем, на что оказалась способна.

От этого осознания Рина вдруг ощутила внутри себя необычный покой. Как будто что-то давно развинтившееся, какой-то непослушный болтик встал в свою выемку, и весь механизм заработал слаженно. Больше ничто не дребезжало, действуя на нервы и постоянно напоминая о поломке.

Собственный Ветродуй Рины только что получил свою последнюю кнопку и заработал. Теперь все было так, как и должно было быть, и Рина ощутила себя на своем месте. Где-то там, в глубине души, открылась дверь, за которой ее всегда любила и ждала она сама. Теперь Рина была дома. И, пожалуй, ради одного этого момента стоило пройти весь путь. Для того, чтобы просто прийти домой.

– Кажется, я поняла ваши слова, – сказала Рина после долгого молчания и продолжила смотреть на закат.

У нее в голове зарождались новые мысли. И теперь, когда принятие сделало озеро сознания гладким и тихим, из его глубины одна за другой выплывали зацепки, идеи, воспоминания. Поднимались и медленно складывались в решение. А потом словно что-то щелкнуло, и глаза Рины расширились.

Она посидела еще с минуту, медленно дыша животом. Потом встряхнулась, словно бы решилась на что-то, и посмотрела на часы.

«Я горжусь тобой, моя девочка», – улыбалась мама.

«Ты умница, Рина», – вторил ей папа.

Альберт тоже улыбался, и это было так неожиданно, что сложно было представить, какие слова он хотел сказать.

Рина быстро вытерла слезы и сняла часы с запястья со словами:

– Подождите меня немного, ладно? Мне нужно еще кое-что сделать, прежде чем я к вам присоединюсь.

Она бережно опустила семью в целый карман сумки и отнесла ее в сторону, оставив себе только дневник.

«Ты… что-то задумала?…» – с тревогой спросил Натан.

– Да, и мне нужен листок, одолжите? Только у меня нет линейки, ничего, если неровно оторву? Но бумага отделилась сама собой, стоило только чуть-чуть потянуть за уголок. Рина аккуратно написала письмо и сложила из него затейливый дельтаплан. Этому ее научил Альберт, когда увлекался журналами по бумажным поделкам.

– София! Вы еще здесь?

Серебристый ветер тотчас явился к Рине.

– Можете передать это королю? А он пускай передаст ученым.

Дважды просить не пришлось. Дельтаплан взмыл в воздух и вскоре стал крохотной черной точкой на фоне алого солнца.

– Надеюсь, мы еще увидимся, София, – шепнула Рина. – Спасибо тебе за все.

«Все-таки решила… рассказать королю… о последнем… подарке?»

– Дедушка Натан, не разговаривайте пока, ладно? Мне надо кое-что записать внутри вас.

Рина убрала волосы за уши и принялась выводить послание. Медленно и вдумчиво, чтобы легко было разобрать слова.

«Даже думать нельзя о таких глупостях! – зашелестел дневник, стоило ей закончить. – Особенно на горячую голову… постой… послушай меня».

– Я все понимаю, – тихо сказала Рина. – Я понимаю, чем это мне грозит. Но это не спонтанное решение, наоборот, очень трезвое. Это не такая же глупость, как торнадо. Я хочу попробовать это не ради признания или чтобы войти в историю. Даже если ничего не выйдет, я не пожалею. Я просто хочу сделать все возможное, и я сделаю. Потому что это правильно. Потому что я могу. Надеюсь, мы еще встретимся, когда станем людьми.

«Погоди… постой».

– Нет, иначе я испугаюсь и передумаю!

Она положила дневник на сумку, и тот продолжил бурно шелестеть страницами, привлекая ее внимание, но Рина больше не смотрела на него. Она встала и, обогнув ящик, подошла к Ветродую, в котором все еще отражался прежний счастливый мир. Там дул ветер, и Альберт бегал по холму, запуская бумажного змея, а папа с мамой, укрывшись одним пледом, смотрели на закат, попивая какао. Всего секунду Рина позволила себе полюбоваться иллюзией, а потом закрыла глаза и медленно пошла вперед.

По всему телу опять прокатилась волна холода, а за ней волна жара и снова холода. Кожа покрылась мурашками. Рину била мелкая дрожь. Проводники, видимо, решив, что она хочет снова попытаться сдвинуть колесо, тоже пришли в движение, и Рина вновь оказалась в объятиях воздушного потока.

Стоя с закрытыми глазами, она ярко чувствовала щекочущие пряди волос на щеках и то, как ветер треплет ее одежду. Явственно слышала шелест травы и шум сосновых крон. Воздух пах вечерней росой и сеном после дождя. И это был такой сладкий и живой запах, что у Рины защекотало в носу. Она выставила руку перед собой и, сделав еще несколько шагов, прикоснулась пальцами к гладкой стальной пластине. Крыло было ледяным, и вторая волна мурашек, перекрывая первую, пробежалась от кончиков пальцев до ступней.

– Проводники, послушайте меня. Я сейчас скажу вам очень важную вещь. Пожалуйста, выполните мою последнюю просьбу, ладно?

Проговорив ее, Рина положила на крыло вторую ладонь и приблизилась к нему всем телом. Ее пальцы слегка дрожали, но лицо было спокойным. Дорожки слез быстро подсыхали на ветру. Рина глубоко вздохнула. Набрала в грудь воздуха и произнесла:

– Я, Семнадцатая Странница Катрина, хочу закончить свою миссию и передать эту роль новому Страннику. Я выбираю вещью, в которую хочу вселиться, этот Ветродуй.

В голове сильно загудело. Казалось, что кончики пальцев стали кусочками льда. Стукни ими по металлу, и они разобьются.

«Чем дольше, тем страшнее», – напомнила себе Рина и легонько подалась вперед.

Жесткий металл промялся под ее ладонями, как теплый пластилин, а в глубине и вовсе стал мягче пуха. Чем дальше внутрь – тем меньше сопротивления. И вот уже впереди только воздух.

«Давай, ты справишься. Ты сильная. Сильнее, чем думаешь».

Рина сделала шаг вперед и слилась с огромным крылом Ветродуя.

После нее остались только книга и ветер.

В ту же секунду, когда исчезла Семнадцатая Странница, дневник резко замер и так и остался лежать распахнутым. Его страницы безжизненно опустились, словно из них вынули душу. Проводники тоже стихли, превратившись в неподвижный воздух. Даже солнце, казалось, остановило свой путь на небосводе.

Весь мир замер в ожидании Ветра…