Текст книги "Летописи Белогорья. Ведун. Книга 1"

Трактирный люд испуганно охнул, сразу же утратив всякий задор и кураж, а некоторые так сразу вспомнили о своих семьях и срочных делах, не терпящих отлагательств. Ведь одно дело – почесать кулаки, других посмотреть, себя показать да опосля махача за доброй чаркой замириться, вспоминая с легкой улыбкой на разбитых устах недавнюю свару, и уж совсем другое – это кровавое хладнокровное членовредительство или жестокое расчетливое смертоубийство. Вот и поостыли мастеровые да вчерашние оратаи, не привыкшие к мертвечине, к тошнотворному сладостному запаху крови да холодной ярости сражений.

– Господин, не надо городской стражи! Сами управимся, – услышал Серый спокойный голос хозяина таверны за своей спиной. – Вы не беспокойтесь, уважаемый. Вот, извольте присесть, ваш столик уже готов. Выпейте вина, откушайте фруктов.

Азарт боя схлынул, но кровь еще гуляла по жилам, и в горле у Полоза изрядно пересохло. Он не глядя, залпом выпил предложенный ему бокал и не спеша вернулся в свой уютный уголок. Дюжие слуги быстро убрали все последствия недавней свары, и харчевня вновь наполнилась неспешным шелестом беседы и глухим стуком глиняных кружек. Словно бы ничего и не было.

Тут и принес к нему ящер на своем липком хвосте этого самого купца. Невзрачный подошел бочком, представился, поблагодарил Серого неизвестно за что, посетовал, что его вместе с товаром заперли в порту, заказал кувшин вина. И, как обычно бывает в таких случаях, между скучающими товарищами по несчастью завязался досужий разговор.

Вообще-то Полоз старался избегать новых знакомств и пустопорожних бесед – сказывалось природная осторожность и недоверие ко всему, что движется; да и орденская выучка заставляла всегда и со всеми держать себя настороже. Но этот новый знакомец смог как-то сразу расположить к себе старого вояку и сумел втереться к нему в доверие. К тому же, он ни о чем не расспрашивал, а только сам все болтал без умолку. Серый в предвкушении длинных и скучных рассуждений о товарообороте, ценах и видах на прибыль поначалу даже заскучал и уже совсем, было, приготовился, сославшись на неотложные дела, ретироваться при первой же подходящей возможности, как вдруг пустопорожний разговор неожиданно повернулся в интересное для него русло.

До этого момента воевода просто сидел, пил дармовое вино и слушал мягкий и какой-то по-особому певучий голос рассказчика, скучая в ожидании паузы в бесконечном монологе словоохотливого купца. Но собеседник, вопреки всем ожиданиям Полоза, повел разговор не о товарах и прибылях, а о тех местах, в которых ему приходилось бывать по своим торговым делам, о народах, населяющих эти земли, об их обычаях и нравах. А поскольку торговлю свою он, как выяснилось, вел в основном с Беловодьем, то и сказки его были об этих Змеем забытых краях. Когда-то давным-давно Полоз готовился идти походом на эти края, и поэтому при первом же упоминании о Белой горе он весь сразу же собрался, протрезвел и обратился в слух.

И, чтобы не сидеть безмолвным истуканом и хоть как-то поддержать беседу с новым знакомцем, Серый вскользь обмолвился, что, дескать, земли-то там богаты и обильны, да вот только пути туда прямоезжего нет, а кругом, через имперские земли, – слишком долго, затратно и хлопотно. За морем и телушка – медная полушка, да перевоз золотой империал. И вот тут-то собеседник его и ошеломил:

– Как же, – говорит, – не быть прямому пути в Беловодье, если я сам уже давно этим самым путем хожу?

И карту, забери его Змей, показал, и срисовать ее позволил (за немалые, кстати, деньги!), и все дорожные приметы и вешки в подробности описал, ведя свой рассказ при этом так, как будто бы знал, что Серый уже давно и безуспешно разыскивает этот самый путь. Не для забавы какой разыскивает или своей прихоти ради, и уж конечно не для личной славы или обогащения – нет! Имеется у него давняя заветная мечта – организовать великий поход на Восток, дабы просветить светом истины местных варваров и подвести их, недостойных, под отеческую руку великого Змеиного Братства, дабы отринули они свои глупые суеверия и зажили в мире и довольстве, сыто и счастливо в мягких объятиях колец Мирового Змея. С этой благочестивой мыслию Серый Полоз и провалился в тяжелый хмельной сон.

А на утренней заре его, еще похмельного, безжалостно выдернул из теплого спальника посыльный от Великого Полоза. А как выдернул, так сразу же вручил воеводе пергамент с приказом, заверенным множеством грозных подписей и печатей. Из послания этого следовало, что ему, Серому Полозу, предписано препроводить этого самого гонца на осенний Змеиный Клуб, дабы тот смог самолично и изустно изложить сему почтенному собранию послание от главы Ордена. Дескать, дело касается Великого Исхода, а посему не терпит отлагательств и должно быть незамедлительно рассмотрено Советом Ордена, невзирая ни на какие немощи Великого Полоза. Важность же сообщения такова, что «оно не может быть доверено бумаге, а может быть передано только изустно».

Личность посыльного никаких сомнений не вызывала, к тому же, полностью исключала вероятность какого-либо подлога. Ведь когда-то давным-давно Серый Полоз сам нашел этого вьюношу, тогда еще болезного доходягу, в глухой, Змеем забытой болотной деревушке. Он же тогда провел обряд и самолично принял его в орден, а затем уже целых семь лет наставлял мальца на Пути Воина. Серый лично присутствовал на его посвящении, и по его протекции оный послушник стал келейником самого Верховного. Тогда, помнится, у него еще не было имени, а только номер, но сейчас он назвался Амфибием. Впрочем, просил в личном общении его так не называть. Ну и как тогда, спрашивается, к нему обращаться? Обнялись, посидели, подумали, вспомнили былое и сошлись на его детском, еще семейном имени Лютик.

Сразу же вышли в путь. А чего было дожидаться-то? Погода хорошая, ветер попутный, команда в сборе, времени с запасом – полный вперед!

Дальше все пошло своим чередом. Очень хорошо пошло: казалось бы – живи, радуйся, да дело делай, но не было покоя Серому Полозу. Никак не шел у него из головы тот самый разговор с говорливым купцом о загадочном Беловодье. Ведь вот же она – река Белая, плещется себе всего-то в метре под ногами. Расстояние от ранее намеченного в маршрутном плане поворота на запад до речки, указанной на карте, – всего три седмицы хорошего хода! Даже если он и не отыщет той реки на указанном месте или не сможет войти в ее устье, то даже тогда, чтобы вернуться назад, на прежний маршрут, и уложиться в отпущенный срок, времени у него будет более чем достаточно. И главное – никакого риска не было: места вокруг спокойные. По правому берегу Белой – так и вовсе тишь да гладь, даже зверолюди – и те не водятся, не говоря уже о ком-то более опасном. Клан Волка, что искони верховодил в этих краях, так и не смог оправиться после Великой Битвы Народов и давно уже канул в небытие. Оставалось, правда, некое Речное Братство, о котором столько говорят в последнее время… Ну так это ведь и вовсе никчемный народец! Обычная шайка разбойников – гроза селян и трусливых купцов. Боевой корабль такому сброду не по зубам: обойдут за сотню гребков, да и мир у нас с ними. Какого ящера еще опасаться?

Эти мысли не оставляли Полоза в покое ни днем, ни ночью. Они жужжали в его голове, как рой рассерженных ос, не давая воеводе никакого роздыха, пока наконец-то не подвигли его на принятие решения. Да и как тут, скажите на милость, устоять, если на кону – дело всей твоей жизни? И поэтому когда «Серый дракон» подошел к столице Речного Братства – Вольному городу, Серый Полоз отменил заход на волок и направил снеккар дальше – вверх по реке Белой, положив тем самым начало длинной череде событий, последствия которых не только изменили всю последующую историю Белогорья, но и оказали огромное влияние на судьбы многих людей и народов всего послепотопного мира.

И опять все пошло на удивление тихо и гладко. Попутный ветер раздувал парус, погода стояла теплая и ясная, население настроено доброжелательно, все вокруг было спокойно и благостно. Даже несмотря на возникшие было опасения и сомнения в подлинности карты, безымянная речка, помеченная на пергаменте, нашлась быстро и точно в указанном месте. И устье у нее было хорошее – чистое, песчаное, без топляка. Берега, правда, обрывистые и болотистые, но что с того?

Все земли, лежащие на запад от реки Белой, представляли собой край сплошных топей и болот, перемежаемых лесами, речками, озерами и пустошами. Главное было в том, что короткий путь существует! Осталось только пройти по нему и выбрать место для постройки первой крепости. А там!.. Великий поход на Восток наконец-то начинал обретать реальные очертания и претворяться из очень завлекательной, но смутной идеи в ясный план конкретных действий.

У Серого Полоза даже захватило дух от восторга при виде открывающихся возможностей. Воистину, Великий Змей опять обратил на него свой благосклонный взор!

«Серый дракон», убрав парус, осторожно, на веслах закрался в устье безымянной речушки. «Надо бы дать ей имя, – рассеянно подумал Полоз, с подозрением озирая крутые, поросшие густым лесом берега. – А ведь очень даже подходящее место для засады. Будь здесь сейчас вражеские стрелки, то мы были бы у них точно как на ладони, а нам стрелять вверх было бы совсем несподручно… Надо бы высадить на берег следопытов: пусть разведают обстановку и заодно присмотрят место под будущее городище». Но никакого вражеского присутствия не наблюдалось, все вокруг было по-прежнему тихо и безмятежно.

Серый Полоз был опытным воином. Он не раз водил боевые дружины в сражения и никогда (ну, почти никогда) не проигрывал своих битв. И не в последнюю очередь ему способствовало в этом его особое, никогда не изменявшее чутье на опасность. Вот и сейчас он мог бы поклясться на чем угодно, что ничто вокруг не указывало на засаду: птички и прочая лесная живность вели себя спокойно – так, как и должно было быть в этих безлюдных краях. На глазах у всего отряда чета оленей спокойно вышла на мелководье к водопою и ушла только после того, как они подплыли к ней на бросок копья. И все-таки, повинуясь скорее тому самому внутреннему чутью (тому самому, которое никогда его не подводило), чем голосу рассудка, Серый отдал приказ: всем воинам надеть шлемы, лучникам натянуть тетивы и разобрать колчаны, а одному из телохранителей-ящеров – занять место подле гонца, «от всякой на море случайности». И, как показали последующие события, опасения воеводы оказались ненапрасными, а все приготовления – вовсе не лишними.

Вдруг (интересно, почему любое нападение, даже если ты к нему заранее подготовился, всегда случается неожиданно?) одновременно, словно по команде, оба берега безымянной речушки взорвались истошным визгом, воем и воплями. В воздухе сразу потемнело, точно в сумерки.: стрелы, камни, копья, какие-то дубины и палки нескончаемой грязной лавиной обрушились на «Серого дракона», завалив всю его палубу кучами вонючего хлама.

– Засада! Зверолюды!

Несмотря на то что стрелы и копья дикарей были с каменными и костяными наконечниками, убойная сила этого оружия состояла не в его пробивной способности, а в той мерзкой ядовитой дряни, которой эти грязные животные имели обыкновение его марать. Глубокая царапина, нанесенная осколком такого кремня или кости, если ее вовремя не обработать, могла стать смертельной, а уж заживали такие раны втрое дольше, чем обычные. Но от щитов, шлемов и доспехов этот хлам отскакивал, как капли дождя от вощеной кожи, и никакого ущерба не причинял, а вот камень, выпущенный умелой рукой из пращи, мог и шлем помять, и кости поломать, и глаз выбить.

Если нападавшие и рассчитывали своей внезапной атакой ошеломить или испугать корабельную дружину, то их ожидало сильное разочарование, ибо на веслах снеккара сидели не сопливые новобранцы, еще толком не оторвавшиеся от материнской юбки, а видавшие и не такие виды, закаленные в боях и прошедшие огонь и воду матерые ветераны. Что таким боевым змеям какие-то зверолюды?

– Добро пожаловать, господа воины! Сезон охоты на двуногую дичь открылся!

Прозвучал сигнал боевой трубы:

– Табань!

Гребцы, откидывая корпус назад, занесли лопасти в горизонтальном положении к корме до отказа, затем развернули их на себя и, опустив в воду, начали грести в обратную сторону. И прежде, чем на корабль обрушился новый шквал палок и камней, «Серый дракон» уже, как на крыльях, выскочил из коварной ловушки на просторы Белой реки. А там, не сбавляя хода, развернулся и стрелой вылетел на стрежень. Вслед неслись яростный вой, вопли и улюлюканье. Но кого, в самом деле, волнует грозное мычание обиженной коровы или злорадное блеянье рассерженной овцы?

Их корабль никто не преследовал: зверолюды всегда чувствовали себя на воде неуверенно, и поэтому, отыскав подходящий для стоянки остров, воины сразу же причалили к нему и встали лагерем. Серьезных ранений ни у кого не случилось (небольшие ушибы да царапины не в счет), так что помощь Полоза никому не потребовалась – ветераны! Каждый сам, без приказа и подсказки, отлично знал и делал все, что нужно было сделать, оказавшись в подобной ситуации.

Лютик тоже получил небольшую резаную рану. У него не было своего шлема, а из загашника взять не удосужился, и поэтому стрела с костяным наконечником смогла поразить гонца Великого Полоза прямо в лоб. Почувствовав удар, он (как учили!) повернул голову вслед по направлению удара. Наконечник, выточенный из лосиного рога, только скользнул – самую малость – по лобной кости, оставив глубокую царапину. А сама тростниковая стрела, попав в железный доспех ящера, обломилась возле самого черешка и накрепко застряла между чешуйками пластин. В общем, крови много, а рана пустяковая. Попади стрела Лютику в глаз, и тогда все могло бы быть гораздо хуже. Серый Полоз еще, помнится, пошутил: «Кровь ран и грязь странствий – вот украшения настоящего воина!» Все дружно рассмеялись, напряжение спало, и отряд принялся обустраивать привал на облюбованном острове. Сноровисто разбили лагерь, выставили охранение, повечеряли и отправились «на боковую» – утро вечера мудренее!

Еще долго в лагере не стихали соленые шутки и смех – все корабельщики пребывали в приподнятом настроении, и ведь было с чего: все живы, снеккар цел, новый прямой путь в Белогорье найден, к тому же, воевода на радостях обещал наградные – каждому по серебряной монете. Так что теперь домой, к друзьям и подругам – тратить премиальные выплаты!

Серый Полоз также ликовал вместе со своими людьми, но молча, внешне ничем не выдавая своего настроения, ибо не пристало змею его уровня и положения плясать и прыгать, подобно мальчишке. А плясать-то ой как хотелось! И чтобы немного успокоиться, Полоз тихо вышел из лагеря. Немного удалившись от шума, он дал себе установку думать только о предстоящем походе и, прокрутив, наверное, уже в сотый раз в своей голове весь предстоящий маршрут, закутался в походный плащ с благим намерением забыться сном победителя в отеческих кольцах Великого Змея.

Вот только сначала – по практике, привитой ему сызмальства, еще со времен его жизни в питомнике Змеиного Братства, – ему нужно было поставить себе задачу на ночь: задать сновидение. Все, как и всегда: рутина – прочувствовать момент перехода от бодрствования ко сну и четко, одной фразой сформулировать свое намерение либо просто поставить вопрос «А что именно я хочу увидеть?», а затем поместить себя внутрь этой ситуации. Здесь главным условием было то, чтобы никто в это время не отвлек его внимание и не помешал бы спокойно перейти ту самую тонкую грань между бодрствованием и сном. Конечно же, удерживая при этом полную осознанность всего происходящего.

Верный телохранитель растворился где-то поблизости, в прибрежных кустах, и затих, будто его и не было. «Интересно, – подумалось Полозу, – а спят ли яши вообще? Ну должны же они спать хотя бы когда-нибудь? Как их там обучают?» За все долгие годы, что он провел в их шелестящей тени, он никогда не видел ящеров без доспехов (ну, может быть, пару раз без шлемов), не говоря уже о том, чтобы встретить их без оружия. Он никогда не видел и даже знать не знает о том, как и что они едят. Даже не представляет себе, едят ли они вообще… Он настолько привык к тому, что за его спиной всегда маячит грозная, одетая с ног до головы в железо фигура хотя бы одного из них, настолько свыкся с металлическим шелестом чешуи их доспехов, что воспринимал все это как нечто естественное, само собой разумеющееся. Как ветер, например, или как звезды. А вот у Великого Полоза нет телохранителей…

Стоп! Не с такими мыслями он собирался уйти в сновидение! Вот о чем ему самое время поразмыслить: вот он, Серый Полоз, глава половины освоенных земель Восточного Приболотья – огромного пространства в разы больше и богаче иных так называемых северных королевств! Под его началом служат пятьсот воинов, и примерно пять тысяч ополченцев «от дыма» и военнообязанных он может призвать под знамена Братства в случае надобности. И он знает и помнит их всех и каждого в лицо, а ополченцев так и вовсе называет по именам и родам. И за все годы своего служения ордену он ни разу не ошибся, ни разу не перепутал или, упаси Змей, не забыл чье-то имя или родовое прозвище. Никогда! А вот имени того торговца, что дал ему срисовать карту, не помнит… Ни имени его не помнит, ни лица, ни даже одежды – ничегошеньки! Как будто ящер языком слизнул! Как такое могло случиться?..

Он уловил мысль, придал ей образ и уже совсем было вошел в состояние осознанного сновидения, но… до конца погрузиться в сотворенный сон ему все же не дали.

Тревога голосом Мастера ужей прошептала Полозу в самое ухо: «Господин, проснись! Беда!» – и сон слетел с него большой испуганной птицей, а походный плащ слетел еще раньше. И когда Серый проснулся окончательно, то уже стоял на ногах с обнаженным мечом в руке. За его спиной изготовился к бою ящер, но в береговом лагере все было по-прежнему тихо и спокойно. А где тогда может быть неспокойно? Вперед, к снеккару! Мастер ужей не станет попусту тревожить своего господина.

А тревожиться было о чем – это Серый Полоз понял сразу же, как только вступил на палубу своего корабля. Посланник Великого Полоза умирал. Полоз был опытным целителем и поэтому сразу же, как только взглянул на посланца, понял, что это агония, и мальчишку уже не спасти. Лютик почти совсем не дышал, а только хрипел, обессилев в своих попытках сделать хотя бы продых – настолько, что уже был не в состоянии даже блевать. Рана на его лбу воспалилась и сочилась желто-зеленым гноем, а все тело раненого покрылось липким, вонючим потом и непрестанно билось в крупном ознобе. Серые щеки запали, а вокруг рта легли такие же синие тени, какие воевода уже не раз видел на лицах умирающих воинов.

Действовать нужно было быстро и четко. Очищение организма от отравы, лечение, заживление – это все потом, потом! А сейчас… Полоз мягко взял своего ученика за руку, посмотрел в его широко раскрытые глаза и тихо, на выдохе позвал по имени:

– Лютик, ты слышишь меня? Если слышишь, то подай знак: просто посмотри на меня. Хорошо. Молодец. А теперь смотри мне прямо в глаза. Только в глаза! И слушай мой голос. Верь мне и думай только обо мне. Готов? Хорошо. Начали!

Серый зацепил своим взглядом взгляд умирающего, затем осторожно усилил зрительную связь, плавно выдохнул и на вдохе, потянув за собой незримую нить, скользнул на Кромку – в мир вечного сумрака и теней; туда, где время замерло, движение иссякло, а из цветов остались только серый и коричневый…

Они стояли – рука в руке – посреди безбрежной холмистой степи. Лютик был настолько слаб, что даже здесь, в этом мире без движения, напоминал собою тень, колышущуюся на ветру. В серо-коричневатой дали ртутной каплей застыла река безо всяких признаков течения, но с ровными и пологими берегами. Дальше идти Серому Полозу было нельзя – не пришло еще его время. А значит, нужно было поскорее отделаться от мальчишки, пока тот еще не утянул его на самый берег реки, и для этого нужно срочно переключить внимание умирающего с себя на что-то другое.

Полоз не торопясь достал из своей сумы обломок той самой злополучной стрелы, что чуть было не оборвала жизнь его воспитанника, и, медленно освободив свои пальцы, вложил костяной наконечник в руку Лютика, но не убрал кисть, а, наоборот, сильно сжал тонкие пальцы умирающего. Полуживая плоть дернулась от боли, и…

Серый Полоз вновь очутился на берегу безымянного острова посреди реки Белой, рядом с почти бездыханным телом своего ученика, а Лютик остался на Кромке, на берегу безымянной неподвижной реки.

Полоз встал с колен, отряхнулся и коротко бросил в темноту ночи:

– Раздеть донага. Тело обмыть. Одежду сжечь. Общее промывание всего тела, желудка и кишечника, кровопускание. Обильное питье, отвар теплый и соленый. Поить насильно. Отвечаете головой. Меня не тревожить.

Он знал, что будет услышан и что ему можно хотя бы на какое-то время забыть о теле посланника Великого Полоза. Но как быть и что делать дальше? Больше на Кромку Серый не пойдет – для него это будет верная смерть. А в таком, как сейчас, полумертвом-полуживом состоянии Лютик сможет пробыть не более трех дней и ночей. А что дальше? А дальше все, конец: осиновый кол в сердце, тело сжечь на костре, пепел развеять по ветру на заре над берегом реки или утопить в болоте.

А что станется с ним, Серым Полозом, и его людьми? Они будут до скончания дней своих гонять по льдинам тюленей и белых медведей, и это еще в лучшем случае… А о том, что может быть в худшем случае, лучше вообще не думать, особенно на ночь глядя. Нет, смерти он давно не боялся – они были с ней хорошие знакомые. Но ведь есть нечто куда как страшнее самой Смерти – такое, что и не снились простецам в их самых жутких ночных кошмарах. В любом случае, первое, что сейчас необходимо было предпринять Серому, – это связаться с Великим Полозом. Незамедлительно! И вот здесь ему, прежде всего, необходимо хорошенечко продумать, как донести до главы ордена сложившееся положение… А все остальное покамест можно и оставить до лучших времен.

Он особенно любил это время – предрассветные сумерки. Вроде бы уже и не ночь, но еще и не утро – целое мгновение безвременья, трещины между мирами! Лучшее время для загадок, желаний, духов и нечистой силы, приходящей с Кромки поглазеть на мир людей. Эти силы много чего могут и ведают, нужно только знать, как и о чем их спросить или что пожелать, да не зевать, а то не успеешь и глазом моргнуть, как затащит тебя нежить в свой сырой и холодный мир.

Серый выбрал подходящее место с восточной стороны островка на небольшом песчаном пляже у самой кромки воды. Он сел, поджав под себя ноги и выпрямив спину, лицом в сторону полной луны, но взгляд свой направил не на ночное светило, а на лунную дорожку, струящуюся серебром по черной глади воды. «В безвременье, на ничейной земле бездорожья, тебе откроется Перекресток миров. Там, укоренившись в безмолвии, узри отражение отраженного света».

Он мягко и длинно выдохнул, освобождая свою внутреннюю змею, дремлющую в основании позвоночника. Она мягко развернула свои кольца (как же точно братья из далекой Вендии назвали ее Кундалини – «свернутая кольцами»!) и ледяной искрой заскользила по становому хребту прямо в темя. Наконец, вспыхнула в голове, придав мыслям яркость и контрастность, протекла дальше сквозь глаза, пока, наконец-то, не заскользила свободно по серебряной лунной дорожке. «Ищи Великого Полоза, – приказал он ей. – Найди его как можно скорее и передай Владыке, что Серый Полоз нуждается в его наставлении».

На этот раз отклик от главы Ордена последовал незамедлительно, едва ли даже не ранее, чем Серый Полоз окончательно оформил свой посыл: «Я здесь, мой Ученик. Что тебе надобно?»

Серый обреченно вздохнул и начал последовательно, от рассвета до рассвета мысленно вспоминать все события минувших дней, стараясь не пропустить ни одной, даже самой, как могло показаться, маловажной и незначительной детали из всего произошедшего намедни с ним и «Серым Драконом».

«А скажи-ка мне, воевода, – зазвучал в его голове знакомый свистящий шепот, – как это ты очутился так далеко от первоначально намеченного маршрута? Впрочем, это сейчас не важно. Потом, при встрече расскажешь, что занесло тебя так далеко в земли невров. Твое безрассудство поставило под угрозу дело, значимость которого для нашего Братства ты даже не можешь себе вообразить! Впрочем, это тебя в какой-то мере и оправдывает, хотя вины, конечно же, не снимает. Внемли же и помни, всегда помни о том, что если ты провалишь полученное задание, то даже я не смогу защитить тебя от гнева тех, кто его замыслил.

А теперь слушай меня очень внимательно. Я вижу тебя и знаю, где ты сейчас находишься. Все еще можно исправить. Незамедлительно взойди на свой корабль и плыви на север, вверх по Белой Реке. День и ночь плыви без остановок, греби, что есть мочи, и к началу третьего дня увидишь Черный Утес. Поднимись на его вершину, и там тебя будет ждать тот, кто развяжет твой узел. Меня больше не ищи, я сам тебя найду».

И вот он в указанном месте. Нужно только сделать первый шаг по лестнице, ведущей вверх. Чего же он ждет? Зачем тянет время, обманывая себя, что, дескать, в запасе еще целый день и половина ночи, а значит, можно (и даже нужно) отдохнуть, повременить, не торопиться? Что с ним происходит, чего он так боится? Может быть, внутренний голос снова пытается ему что-то сказать? Или просто сказывается дорожная усталость? Позади молча скрипят железом доспехов телохранители-ящеры, шепотом суетится верная дружина, а впереди – путь на вершину утеса по древней, наверное, еще допотопной лестнице. И ему никак не избежать этого восхождения и не свернуть с выбранного пути…

Серый Полоз вздохнул, оперся на древко копья и поставил ногу на первую гранитную ступень.

Глава вторая

Оказалось, что древняя лестница сохранила свою каменную кладку только от подошвы до середины склона утеса. Чуть повыше середины подъема каменная кладка заканчивалась небольшой площадкой, и последний лестничный пролет был уже собран из вполне добротного соснового теса, а потому напоминал собою обычное деревенское крыльцо.

На душе у Полоза сразу же стало спокойнее, даже как-то уютнее. Мелькнула странная мысль: «Вот я и дома!» Странной эта мысль была уже хотя бы потому, что свой дом он давно и крепко-накрепко позабыл, оставил в далеком прошлом, вместе с лицом матери и дымом родного очага, променяв все это на холодный камень крепостей и дым походных костров. Мысль мелькнула, словно яркая птичка, и улетела, уступив свое место воинским будням с их привычными тревогами и волнениями: «Ступени скользкие и узкие настолько, что двоим взрослым мужчинам здесь никак не разминуться. К тому же, подъем идет справа налево, так что защитники имеют большое преимущество перед нападающими. Такую лестницу легко оборонять. Два хороших бойца или один яша смогут сколь угодно долго удерживать на ней целую толпу варваров. А зимой, если полить ее водой, так она, наверное, и вовсе станет неодолима!» С такими отнюдь не домашними мыслями Серый Полоз оказался на небольшом деревянном помосте, настеленном на камень скалы, и с непонятным облегчением осознал, что он наконец-то завершил свое восхождение на вершину.

Перед ним открылось небольшое плато – совершенно безжизненное, с черной, гладкой, матово поблескивающей поверхностью, как будто бы камень утеса оплавился от жара огня невиданной силы и мощи. И только у самого края подмостков из какой-то невидимой отсюда расщелины тянула к солнцу свои кривые сучья одинокая сосна, каким-то чудом удерживаясь оголенными корнями за черный камень скалы. Далее, по правую руку, каменная плита обзавелась растительностью и уже зеленой долиной упиралась в стену густого леса, лишь с северной стороны ограниченного скалами, у подножия которых расположился небольшой хутор, обнесенный каменной стеной в рост человека.

Прямо посередине этого черного пятна, сидя на корточках, что-то варил в небольшом медном котелке совершенно седой старик, одетый в простую, без всякой вышивки рубаху из отбеленного холста и в такие же холщовые порты.

– Как в старинной детской страшилке! – усмехнулся Серый Полоз, вспомнив свое далекое прошлое:

На белой-белой реке

стоит черный-черный камень.

На этом черном-черном камне

сидит белый-белый человек.

У этого белого-белого человека…

Нет, не так он представлял себе великого волшебника, способного вывести заблудшую душу из-за реки Смородины, да при этом еще и каким-то неведомым образом избежать перехода через Калинов мост! В его воображении рисовался эдакий высокий могучий седобородый старик в парчовой одежде, расшитой золотом, и обязательно с красивым резным посохом в деснице. Жить этот чародей должен был непременно в высокой башне из слоновой кости, окруженной заколдованным садом и охраняемой огнедышащим драконом.

Полоз вновь улыбнулся своим мыслям: «В каждом из нас, в потаенной глубине нашей души до самого конца наших дней живет ребенок, – подытожил он свое наблюдение. – Вечный Ребенок. Неизменяемый чинами и званиями, насилием и цинизмом – вечно играющий ребенок. Меняются только его игрушки…» Он мысленно перебрал всех доселе известных ему сильно-могучих колдунов и чародеев и с немалым для себя удивлением вдруг обнаружил, что все они жили как-то очень уж скромно, одевались просто и вообще были как бы не от мира сего. Взять хотя бы того же Великого Полоза…

Услышав посторонний шум, знахарь (а судя по всему, это был именно простой деревенский знахарь, а не колдун или шаман) разогнулся и встал, оказавшись примерно одного роста с Полозом. Да и годами они, видимо, тоже не особо разнились, так что постриженные «под горшок» волосы, которые поначалу показались седыми, могли быть просто белыми – такой цвет волос характерен для жителей этих мест. Никаких украшений или особых знаков отличия на хозяине утеса, опять же, не наблюдалось: только на кожаном, покрытом серебряными чеканными бляхами поясе висел длинный прямой боевой нож. Никакого другого оружия наметанный глаз Полоза не заметил.

Знахарь выглядел вполне миролюбиво. Серые с прищуром глаза смотрели на пришельцев вполне дружелюбно. Руки он держал на виду, движений резких не делал. Хозяин широко улыбнулся, показав неплохо сохранившиеся зубы и, судя по всему, ничуть не удивившись нежданной встрече, как-то обыденно, вскользь произнес:

– Э, да у нас гости!

Сказал так, словно к нему каждый день заходят на посиделки сплошь князья да бояре. И, не оборачиваясь, крикнул куда-то через плечо: