Текст книги "Летописи Белогорья. Ведун. Книга 1"

Она распорядилась, чтобы службу начинали без нее, а иначе ей пришлось бы прислуживать Веспасии за ритуалом, ведь алтарь-то стоит в ее доме! Выждав положенное время, Кира не спеша направилась к усадьбе своей давней подруги и соратници по Ордену. Скоро, очень скоро они с ней расстанутся, ведь по уставу Ордена Осы две Матки в одном городе не живут. Ну, да она, Кира, и не думает прозябать всю жизнь в этом захолустье! Она знает, что рождена для того, чтобы жить и править в Вечном городе. Ее рой будет головным!

В таком приподнятом настроении молодая Матка в окружении преданной свиты уже подходила к дому своей давней подруги и соперницы, когда почувствовала что-то неладное. Именно так: сначала почувствовала и только потом увидала белоголового оборванного наемника с мечом и ножом на поясе, что спокойно выходил из закурившегося сладковатым дымком дома Веспасии. Кира никогда не видала своего врага, но сразу поняла, что это и был тот самый ведун, на которого она собиралась этой ночью открыть охоту, и что, судя по его одежде, он только что побывал в бою. А раз он жив, значит, все остальные были мертвы. Но как, как, ему удалось в одиночку расправиться с целым роем? Это немыслимо, а значит, невозможно! Все эти мысли рассерженным роем загудели в ее голове, ища и не находя себе выхода.

Собственно говоря, ничего особо делать Ведуну не пришлось. Все трупы были уже начисто обобраны, безобразной грудою свалены в подвале возле алтаря и даже политы каким-то маслом (судя по запаху, оливковым). Так что ему всего-то только и оставалось, что как-то унять свои раны и зажечь погребальный костер. В голове занозой свербила и не давала покоя одна мысль: «Среди трупов нет тела той самой гадалки – Анастасии. Матка жива!» А значит, опасность не миновала, и его ночь еще не окончена.

Он бросил факел в промасленную кучу мертвых тел и вышел на свежий воздух. Очень хотелось пить, а еще больше – спать, а более всего ему хотелось побыть одному и послушать тишину. Ведун вспомнил свое уединенное и размеренное житье на Черной скале, которое он поменял на водоворот людской толчеи и скученности. «А ведь говорят, что тишина слышна всем, всегда и везде», – горько усмехнулся кромешник, тяжело вздохнул и решительно шагнул за порог запахшей сладковатым дымком усадьбы… И сразу же наткнулся на свиту Киры.

Он стоял на другой стороне дороги, выделяясь уродливым грязным пятном на белоснежной стене дома Веспасии. И это пятно ей нужно было во чтобы то ни стало, немедля стереть. Кира собрала всю свою личность и ринулась на Ведуна.

Блеск золота или мрак Вечности, богатство или вожделение, ужас небытия или вечное наслаждение – что его соблазнит, за что он продаст себя? Все продают! Это только вопрос времени и желания. Вот, например, любовник Веспасии – ведь на что уж был кремень! Ни золотом не соблазнишь, ни смертью не испугаешь! Ничем: ни лаской, ни таской не возьмешь! Но вот нашла она к нему подход, поняла, в чем его ущербность, и дала то, чего ему так не хватало! А потом раскрыла, вонзила жало – и все, потек кремень, потек, словно свечной воск!

Время остановилось. Ей давно уже не нужны были словесные формулы: она думала заклятьями так же легко, как дышала – просто и естественно. Всегда. Но вот только на этот раз – для того, чтобы ужалить этого бродягу – ее умения оказалось недостаточно. Созданному ею жалу почему-то не хватало силы: оно вязло и никак не доставало до сознания белоголового, который, несмотря на все приложенные усилия, пусть вяло, но все-таки сумел обнажить свой меч и даже сделать шаг навстречу. Ее чары словно обтекали его, скользили вокруг да около, не в силах найти уязвимое место, чтобы зацепиться и, посадив на золотой крючок, утащить во тьму. Силы иссякали. И тогда Кира возложила свои руки на головы воспитанниц и потянула их силу в себя. Ничего с девчонками не станется – потом отлежатся и восстановятся! А человек, сумевший не только в одиночку одолеть целый осиный рой, но и противостоять ее, Киры, чарам, заслуживал ее особого внимания. Из него может получиться неплохой Голем…

Ведун чувствовал себя так, как на допросе под давлением. Тяжесть все более сжимала его грудь, не давая думать и дышать, тугими липкими волнами накатывала паника. Ему казалось, как будто что-то могучее стремится залезть к нему внутрь, но не может найти вход и потому проламывает себе дорогу грубой силой. Кромешник начал потихоньку выдыхать, давая дорогу неведомому прессу, и тогда его стало разворачивать, одновременно выталкивая вперед, прямо на кучку ос, застывших на обочине. Похоже на то, что старшая среди них была не просто ведьмой, но еще и упырицей, и что это она сейчас давит его, но своих силенок маловато, вот и кормится ученицами. Но все равно ее силы с лихвой хватит на то, чтобы сделать его легкой добычей для телохранителей-мечников. Они, похоже, тоже пришли к подобному заключению и потому отделились от общей группы: на ходу обнажая мечи, медленно, словно во сне, поплыли к нему.

Кира заметила движение своих воинов. Сейчас эти трутни сунутся в бой и попадут под действие ее волны! И тогда она накроет их, сомнет и обездвижит, а этот варвар сорвется с жала и просто перережет их, как баранов… Кира на мгновение отвлеклась от заклятия, чтобы скомандовать своим телохранителям:

– Стоять!

Этой краткой передышки Ведуну вполне хватило. Как только давление ослабло, он подкинул свой меч вверх и, перехватив его за клинок в точке баланса, метнул, словно копье, прямо в грудь черной ведьме. Лезвие чудесного меча полыхнуло голубым пламенем и, сверкнув в ночи стальной молнией, навылет пробило изящную фигурку Киры, сломав ее, словно тряпичную куклу, и отбросив в придорожную грязь: «Из грязи ты вышла, в грязь и вернулась!»

Ведун же, ни секунды не медля, метнулся на ближайшего к нему мечника и, сшибив его с ног, крепко, как самого наилучшего друга, стиснул в своих объятиях, и они в обнимку покатились по обочине дороги. Это был очень рискованный шаг, ведь так он лишал себя свободы действия да, к тому же, подставлял незащищенную спину второму бойцу, но драться с одним ножом против двоих опытных мечников показалось кромешнику еще бóльшим безумием.

Они кубарем прокатились по обочине и со всего размаху врезались в огромный придорожный валун. Точнее, врезался мечник, а Ведун же просто немного усилил удар, и череп воина-осы треснул, словно яичная скорлупа.

Кромешник сразу же перехватил меч из ослабевшей руки и, резко откатившись вбок, вскочил на ноги – собранный и готовый к бою. Но сражаться ему было уже не с кем: второй телохранитель, еще совсем молодой и красивый юноша, позабыл обо всем на свете и беззвучно рыдал, стоя на коленях над трупом своей Матки. Его меч валялся рядом с ним, но юноша не обращал на него ни малейшего внимания, а все только неотрывно смотрел в широко раскрытые мертвые глаза своей прекрасной хозяйки. Неподалеку от этой сладкой парочки лежали и две девчонки-послушницы, похожие на милых уставших цветочниц, прикорнувших на травке после тяжелого трудового дня. Эти просто находились в глубоком обмороке, но Ведун еще не успел позабыть зловещий свист метательных ножей и потому решил, что лучше ему будет не рисковать понапрасну. Высвободив свой меч из тела Киры, онбыстро и безболезненно прикончил всех троих – на всякий случай. А потом закрыл мертвецам глаза и проводил их до самого берега реки Забвения, чтобы не заблудились они ненароком да не стали поганой нежитью.

Тут на него навалилась такая страшная усталость, что он подумал, что непременно умрет, если только немедленно не заляжет, подобно медведю, в какую-нибудь берлогу  —желательно теплую и сухую. Но все та же назойливая мысль не давала ему покоя: среди трупов нет тела гадалки Анастасии. Каждая из двух старших ведьм имела двух воспитанниц-послушниц. Двух. И их, старших, тоже было двое. Значит, должна быть еще и третья – та самая, которая воспитала этих двух. Матка жива! И она и есть та самая гадалка, которую он так бездарно упустил на закате дня.

«Ничего, продолжу на рассвете», – решил Ведун и направился к дому Вадима. Он был в таком забытье, что даже не упомнил, как добрался до дома своего друга, очутился в уютной кровати и уснул. Он помнил только то, что спал. И еще то, что видел в своих снах.

***

Первый луч солнца коснулся купола храма Неведомого Бога, и тот сразу же вспыхнул нетленным светом вечности. Город лениво просыпался, зябко поеживаясь и жмурясь в свете нарождающегося дня.

Первые прохожие брели по своим делам. Старая нищенка стояла на пожарище. Она не плакала. Она молча скорбела по своим девочкам – по своим духовным дочерям, коих она нашла, выкупила и выпестовала, как родных. Она шаркающей походкой прошла по выгоревшим и разворованным комнатам и, отворив замысловатым ключом скрытый люк, спустилась в подвал – в свою потайную комнату, в которой она уже не одно десятилетие творила все свои шедевры.

По счастью, ее мастерская была цела: ни огонь, ни вода, ни люди не смогли преодолеть поставленную защиту, и все ее сокровища были в целости и сохранности. Сохранилось все: и тончайшие инструменты, не имевшие ни цены, ни названия; и кости людей и животных, замученных и умерщвленных по особым ритуалам, и потому до сих пор хранящие в себе их злую смерть; и свитки из человеческой кожи с заклинаниями, написанными золотом на птичьем языке, и само золото, и самоцветные каменья…

Все было в полной сохранности, а значит, ничто еще не потеряно. Она, Великая Матка, начнет все с начала: отстроит новый улей и возродит свой рой. А начнет она с того, что устранит главу Черноморской торговой гильдии. Не из мести, нет! Просто дело должно быть сделано, и этот род должен пресечься. Сегодня. Прямо на похоронах его сына.

Первые прохожие сонно шарахались от витязя на взмыленном коне, что вихрем пронесся с юго-западной окраины в сторону детинца. «Гонец, – думали они. – Ишь, как спешит! Наверное, везет что-то очень важное. Лишь бы не было войны».

А витязь, меж тем, осадил своего замученного коня возле самой усадьбы Вадима Удатного, бросил поводья и хотел было постучаться в дверь, но та вдруг отворилась сама, словно бы его здесь уже ждали, и на пороге показалась дева под покрывалом. Витязь в волнении поднял покров и увидал счастливые и заплаканные глаза своей суженой. И тогда он взял ее за руку и поведал о том, что был тяжко болен, но вчера ночью, когда он спал, как будто бы пелена сошла с его глаз, и он вдруг подумал, что может вот умереть во сне, так и не увидав ее наяву. И тогда он вскочил на коня и, не помня себя, прискакал к ее дверям.

А потом Бажена рассказала ему о том, как же ей было одиноко и тоскливо коротать все эти долгие дни и бесконечные ночи без своего желанного. А нынче ночью она во сне увидела, что он спешил к ней, и потому встала и вышла его встречать. На то самое место, откуда провожала. А потом они взялись за руки и, тихонько, чтобы не разбудить спящих, отправились в сад. Гулять.

Вадим не спал. Он оставил заплаканную жену собирать в путь-дорогу младшего сына, а сам направился на кладбище, чтобы достойно похоронить останки Третьяка. Он, конечно, подивился, получив изустное послание от Ведуна, да еще, к тому же, и переданное ему самим главой таможенной службы, но уже, похоже, начал привыкать к странностям своего друга. И, хотя и не понимал, зачем Ведун попросил его распустить слух о смерти Станислава и его предстоящих похоронах, исполнил все в точности. И потому сейчас, на рассвете, он вместе с некоторыми заспанными корабельщиками, пожелавшими проводить Афанасия в последний скорбный путь, понуро брел за его останками.

Старая, оборванная нищенка тоже не сомкнула глаз этой ночью, а поутру пошла на кладбище и притаилась в тени фамильного склепа в ожидании Вадима Удатного. Не было на старухе никаких украшений (да и откуда им взяться у старой, бедной, больной и одинокой женщины?), кроме надетого на указательный палец простого костяного кольца с тонким, очень ломким шипом, зеленым от напитавшего его яда. Одного легкого касания этого шипа было вполне достаточно, чтобы отправить в Серые земли самого что ни на есть сильномогучего из всех ныне живущих людей, но вот только умрет он не сразу, а ближе к полудню – как раз тогда, когда она будет уже далеко.

Вот уже и скорбная процессия замаячила у входа, а значит, что чутье и на этот раз не подвело ее: не захочет Вадим выставлять на всеобщее обозрение убийство своего сына, не станет выносить сор из избы, а сделает все по-тихому, без ненужной огласки. Вот сейчас он, как глава рода, подойдет к склепу и начнет отворять двери, и тогда она выметнется к нему под ноги с протянутой рукой – вроде бы как за подаянием. На кладбище это обычное дело! И, стало быть, никто ничего не заподозрит. Все было продумано и спланировано до мелочей… Однако на этот раз его величество случай решил вмешаться в ее планы.

Вдруг, откуда ни возьмись, к склепу выскочила еще одна нищенка – помоложе и побойчее первой, но такая же грязная, вонючая и растрепанная. Выскочила да и набросилась на растерявшуюся старуху с кулаками. Раскудахталась, бесстыжая:

– Это мое, – орет, – место! Я тут испокон веку кормлюсь! Пошла вон отсель, старая ведьма, пока я тебе все твои седые космы не повыдергивала!

Та – ни в какую:

– Задница встала – место пропало! – отвечает.

Слово за слово, разгорелась свара. Начали нищенки между собою ругаться да таскать друг друга за волосья, но старая как-то быстро устала и присела отдохнуть в тенечке. Да и не мудрено устать-то, когда тебе под ребро засунули стальную спицу длиною в ладонь да и обломили, чтобы не торчала наружу–  не пугала добрых людей и не пачкала одежду. И никто на старую нищенку даже не взглянул, никто не обратил на нее никакого внимания. Ну, разве что кроме одного почтенного прохожего, похожего на доброго молочника.

Но Ведун ничего этого не видал. Он спал. Спал и видел сны. А сон – это малая смерть. Во сне он видел свой путь, пролегающий по всем трем мирам, и себя.ю бредущего по нему долиной Скорби вдоль Безымянной реки. И снилось ему, что будто бы какой-то камешек попал ему в башмак–  колет и мешает, не дает идти дальше.

Присел он тогда на бережок, разулся. Глядь – а из башмака прямо ему в руку выпал костяной, изумительно тонкой работы наконечник стрелы. Вертит его Ведун в своих руках, так и сяк поворачивает. Любуется.

Вдруг слышит, какая-то женщина вроде бы как его окликает:

– А скажи-ка мне, – говорит, – путник, откуда у тебя взялись мои игрушки? Верни их! Не для тебя я их мастерила.

Обернулся Ведун на голос и видит: стоит перед ним пожилая статная женщина с глазами той самой гадалки из Растова. Потеплело на сердце у кромешника, понял он, что подчистили за ним его друзья-товарищи, исправили его огрехи.

Отвечал он ей тогда с ласковой, доброй улыбкой:

– Отчего же не вернуть, добрая женщина! Только вот не знаю я, не ведаю, как звать-величать хозяина этой вещицы. Коли подскажешь мне его имя-прозвище, то смогу я тогда найти его и вернуть утраченное сторицей.

Рассмеялась в ответ та женщина:

– О том не печалься, старинушка! Не ищи приключений на свою седую головушку! Он сам найдет тебя, неразумного, и тогда изопьешь ты, старый, чашу горькую. Чашу горькую из реки забвения!

Конец

первой книги

«Летописей Белогорья»,

повествующей о достославных деяниях одного

кромешника, известного в народе под именем

Ведун.

Дорогой друг! Позволь мне называть тебя так, ведь если ты добрался до этой страницы, то мнится мне, что у нас с тобой есть о чем поговорить.

Я хочу сказать тебе, что мир Белогорья чрезвычайно обширен, поэтому эта книга – всего лишь первая из задуманных мною. В ней я попытался ответить на вопросы, интересующие моих друзей. В задумках:

«Летописи Белогорья» (романы):

«Ведун. Книга вторая»

Продолжение начатого пути. Спутники. Сражения – люди, зверолюды, нежить, Кощей. Завершение темы Лютика и Мары.

«Ведун. Начало»

Становление Воина. Воинские посвящения. Детство – обучение-лекарь. Отрочество – обучение-боец. Юность – обучение-воин. Воинская магия. Сражения – люди, нежить. (Отсутствуют женские персонажи).

«Лютый. Князь»

Продолжение истории Лютика и Мары. Домохозяин. Вой. Огнищанин. Князь. Сражения – зверолюды, люди. (Нет ведовства и волшбы).

«Лютый. Начало»

Обучение в Ордене Змея. Детство, юность. Воинские посвящения и практики. Сражения – люди, зверолюды, нежить. (Отсутствуют женские персонажи).

«Три товарища» (в двух книгах)

Воинские посвящения и практики. Обучение. «Общеобразовательное». Воин-медведь. Воин-жрец. Воин-маг. Сражения – люди, тайные ордена. (Отсутствуют женские персонажи).

«Сказы и легенды Белогорья»

(сборник повестей и рассказов)

«Витязь и Лягушка»

Мужские и женские посвящения. Любовь. Приключения в стиле «Меч и Магия». Сражения – нежить, Кощей.

«Пойди туда – не знаю куда»

Инициация воина. Обучение. Испытание. Прохождение. Нечистая сила. (Отсутствуют женские персонажи).

И т.д., и т.п.

Покамест я мыслю открыть «Сказы и легенды Белогорья» – сборник сравнительно небольших рассказов, написанных по мотивам русского фольклора. Так же в него войдут некоторые не включенные в основной текст фрагменты «Ведуна».

Все действие этих рассказов будет разворачиваться в мире Белогорья и сопредельных ему землях, поэтому пути героев станут пересекаться между собой.

Поскольку через все мои произведения красной нитью проходит тема пути воина и тесно связанная с ней тема воинских посвящений, то действуют в них, как правило, только мужи (известно, что на все время обучения действовал строгий запрет на общение с противоположным полом). В «Сказах и легендах Белогорья» герои будут более свободны, и поэтому их встречи – более непредсказуемы.

Я был бы тебе, мой читатель, очень признателен, если бы ты поведал мне о том, чтобы хотел бы прочесть.

С уважением, Автор

Заметки

[

←1

]

Тут: кровь.