Текст книги "Эквиполь инженера Шилина"

В этом полёте Боб познакомился с королём Бомонзой.

Предыдущая посадка была у него много часов назад на побережье Антарктиды, где он доел взятый в дорогу холодный шашлык с помидорами. С тех пор летел и летел. В общем, надо было срочно приземляться. Даже более, чем срочно. Правды не скроешь: кишечник, вот что отличает людей от безгрешных ангелов. Это они могут веками порхать в облаках, а людей всё-таки довольно часто тянет к земле поближе.

И он, обнаружив островок, уронил свой МиГ на песочек, а сам побежал в кустики. Ведь на атоллах как: у берега кустарники всякие, подальше начинается лес, а ещё дальше лес темнеет и, так сказать, матереет. А вокруг лагуны опять кустарник.

Боб решил не только провести здесь вечер, но и заночевать – что и выполнил с огромным удовольствием. А с утра занялся обследованием острова, застряв ещё почти на день, больше всего поражаясь изобилию бесхозной жратвы. Кокосы и другие какие-то плоды; черепахи, лангусты и просто гигантские двустворчатые моллюски, а в акватории и в лагуне чёртова прорва рыбы. И всюду – крикливые тропические птички, причём местные, то есть они здесь размножаются, предлагая усталому путнику яичницу на ужин…

Ближе к вечеру он валялся на берегу, снисходительно посматривая то в одну, то в другую сторону. Он ощущал себя прям-таки Робинзоном.

Посмотрел на север; там, в нежной голубизне, почти по линии слияния океана и неба темнело пятнышко ещё одного атолла, но уже и в эту голубизну вторгались жёлтые и оранжевые чешуйки заката, беззвучно охватившего своими многослойными цветовыми переливами всю левую часть сферы мира. Скосив глаз, Боб мог видеть эти переливы сквозь тихо шумящие медно-красные листья акалифы, но и эти волнистые листья сами уже причудливо меняли свой цвет с красного на тёмно-зелёный ввиду близкой ночи. По той же причине безумные тропические птички снизили накал своего свиста.

Мысли в голове Боба жили, как всегда, своей собственной жизнью, а он только отлавливал то одну, то другую, и опять отпускал их в свободное плавание. Одна из них явно прилетела с запада: она была о цветовой многослойности заката и о чудовищной толще физического мира, пролегшего между глазом наблюдателя и Солнцем, – а глаз-то видит не эту толщу, а всего лишь игру цвета в верхних слоях атмосферы! И эта же мысль, уловив идею Боба о «свободном плавании», тут же нырнула в океан и обнаружила, что бескрайние просторы, видимые глазу, не составляют и доли процента от его истинных размеров и прочих параметров.

Но в то же время в голове его шёл просчёт маршрута: решил лететь на восток. «К утреннему солнышку буду уже над Атлантикой, оттуда – вдоль меридиана 30 градусов, за Азорами взять восточнее; а так уже и Родина недалече».

Долетевший до ноздрей аромат погашенного костерка, тонкой нитью вплетающийся во всё подавляющий могучий запах океана, напомнил Бобу о многослойности мира запахов…

И тут он услышал шелест шагов, и обернулся: к нему приближались трое мужчин, смуглые парни в жёлтых шортах, у одного на шляпе красная ленточка, у двух других – синие. Видать, не расслышал он за шумом волн звука мотора их катера.

Боб вскочил.

Парни в шортах представились таможенниками и сразу кинулись к куче мусора, которую экологически подкованный Боб заранее сгрёб, собираясь перед отбытием закопать. А они устроили ревизию, и, выяснив, что он понимает по-английски, предъявили претензии: съедено три моллюска и четыре яйца. На рыбу, кокосовую скорлупу и ещё одну шкуру растительного происхождения они внимания не обратили, и документами Боба не интересовались.

– Вам следует заплатить штраф, три тысячи двести американских долларов, – сказал тот, что с красной ленточкой.

– Не беспокойтесь, я всё закопаю, – дипломатично улыбнулся Боб, пятясь спиной к МиГу.

– Дело не в этом, – возразил туземец. – А в том, что не гражданам королевства Бомонза нельзя промышлять моллюсков и птицу. Остров на рекреации. Здесь вообще запрещено находиться посторонним, особенно с оружием.

– А у меня нет оружия, – сказал Боб, и упёрся спиной в тех двоих, с синими ленточками; они загородили ему путь к бегству.

– Так вы намерены платить штраф?

– Я могу, но вы не предъявили своих полномочий.

– Зачем, если на нас жёлтые шорты? – удивился туземец. – Я лейтенант, – и он потрогал красную ленточку, – а эти двое сержанты.

– А если я надену жёлтые шорты и повяжу ленточку?

– Вам нельзя, вы не таможенник.

– А как вы узнали, что я здесь?

– Дым от костра.

На его поясе заверещал телефон спутниковой связи. Лейтенант вытащил трубку, поквакал в неё, послушал, снова поквакал. Убрал на место и сказал Бобу:

– С вами хочет говорить король Бомонза. Садитесь в катер.

– А далеко это?

– К полуночи доплывём.

Боб подумал и предложил, чтобы лейтенант летел с ним, а сержанты пусть приплывут к полуночи. Так и сделали. И хотя лёта на эквиполе оказалось только семь минут, Боб успел задать кое-какие вопросы.

– Почему вы не спросили мои документы?

– Нам не интересно, – ответил лейтенант.

– Не понимаю. Задерживаете, берёте штраф, везёте к королю, и даже не интересуетесь, кто я, откуда…

– Вы больше никогда сюда не попадёте, – объяснил лейтенант. – Нам нет смысла копить ненужную информацию. Если же вы опять нарушите закон и вторгнетесь к нам, то мы легко вас опознаем. И отвезём на остров Кунзу.

– Зачем?

– Там у нас живут крокодилы.

– И что?

– И всё.

Этот маленький архипелаг из пяти островов, двух больших и трёх крошечных, открыли только в пятидесятых годах ХХ века. Бог весть, почему не открыли раньше; достаточно оживлённая трасса ещё в XVII веке проходила менее чем в двухстах милях западнее. Но вот факт: эпоха Великих географических открытий началась и закончилась; исчезли с карты мира белые пятна; промчались две мировые войны; создалась ООН; рухнула мировая колониальная система; а островное королевство Бомонза жило в каменном веке.

Все здешние короли от начала времён носили имя Бомонза, и нумерации королей не велось. Тут было одно лишь вечное лето с неизменной температурой воздуха + 22°С, будь то ночью или днём. Островитяне сто тысяч лет подряд помаленьку шаманили, ловили рыбку сютку, пекли в раскалённых камнях яйца вкусных крачек, да и самих крачек тоже, делали посуду из панцирей сухопутных крабов и за всё за это восхваляли короля Бомонзу. Любой день был полной копией любого другого, менялись только люди. Короче, время на островах не то, что остановилось, а вообще никогда и никуда не двигалось.

И вот в пятидесятых острова открыли! И встали в тупик. В отличие от прошлых веков, когда, открыв новый остров, европейцы устраивали войнушку между собой, и он доставался победителю, в середине ХХ века такое решение выглядело анахронизмом. Мир уже раскололся на два лагеря под водительством двух сверхдержав, и любая войнушка грозила стать мировой. Проблему замариновали, бросив Бомонзу на обочине прогресса.

Однако, если политики существуют, то должны же они что-то делать. Они и делали: пять лет подспудно разрабатывали варианты будущего этого архипелага.

Американцы предложили испытать над островами атомную бомбу. Из тех соображений, что раз они ничьи, то никто и возражать не будет. А иначе Штаты построят там военную базу. Никита же Хрущёв, который как раз тогда бродил по коридорам ООН, сняв ботинок с натёртой ноги, полагал полезным в качестве модели для всего мира построить на островах коммунизм, разом проскочив стадии рабовладения, феодализма, капитализма и даже социализма. Из тех соображений, что первобытный коммунизм там уже есть, осталось отшлифовать мелкие детали. Например, отменить монархию.

Реализация какого из этих вариантов оказалась бы для островитян страшнее, не мог сказать никто. К счастью, некий международный прощелыга неожиданно предложил совершенно новое решение: объявить архипелаг Бомонза мировым заповедником, с запретом строить и военные базы, и коммунизм. И он же представил на утверждение ООН целую кучу социальных программ для Бомонзы. От ООН всего и требовалось, поддержать их финансами.

Дипломаты обрадовались и подписали всё, что предложил прощелыга, потому что их пугали насупленные брови представителей США и СССР: они при упоминании спорного архипелага теряли разум. Того гляди, начнут взрывать атомные бомбы не над Бомонзой, а друг над другом, и обеспечат быстрый переход в первобытный коммунизм всего человечества.

Ещё через пять лет выяснилось, что деньги, щедро выписанные на реализацию программ, утекают из кассы ООН прямо в карманы того самого международного прощелыги, его сына и двух любовниц. А островитяне ни о чём не знают, по-прежнему шаманят, ловят сютку, жарят крачек и делают посуду из панцирей крабов. А в качестве средства обмена используют сушёных голотурий.

В Совбезе ООН произошёл жуткий скандал. Сверхдержавы обвиняли друг друга в нечестности, двуличии, фашизме и волюнтаризме – в общем, искали повод подраться. Наконец, решили спросить мнение самих островитян. Престарелый лидер Индии Джавахарлал Неру лично доставил в Нью-Йорк короля Бомонзу. Тут обалдевшему королю объяснили, что от него зависят судьбы мира, для спасения которого требуется немедленно улучшить быт островитян и включить их в образовательные, медицинские и культурные программы, которые уже все оплачены. А взамен всего-то и надо, чтобы король поклялся не допускать создания на своих островах военных баз и развития военного производства, и запретил бы въезд в королевство военных или политических советников каких бы то ни было государств, кем бы они ни прикидывались, туристами или журналистами, гадалками или русалками. Короче, никаких посторонних в королевстве быть не должно. Только свои.

Король был шокирован. «Это невозможно!», – сказал он. Почему?! «Мыши», – кратко ответил он. Оказывается, в незапамятные времена в племени куроку увлекались родственными браками, в итоге люди племени выродились в летучих мышей и до сих пор живут в пещерах, как вечный пример безнравственности. Поэтому традиционно женщин завозят со стороны, отдавая взамен своих или расплачиваясь жемчугом. Если он, король, подпишет такой договор с ООН, они не смогут завозить женщин и выродятся в мышей.

– А что же делать? – растерялись дипломаты, в практике которых ничего подобного никогда не бывало.

– Добавьте, что мои подданные могут ввозить женщин, – предложил король.

– Но это лишает договор смысла! Женщины тоже могут быть военными советниками или физиками-ядерщиками, подосланными одной из сверхдержав, они нарушат баланс сил, и мир за свои деньги не получит ничего.

– Тогда добавьте, что можно ввозить женщин для использования по природному назначению.

– При вашем личном контроле, – спохватились дипломаты, памятуя, что клятву на все действия даёт сам король, а потому он и будет отвечать, если что-то произойдёт вопреки договору.

– Хорошо, напишите так, – согласился Бомонза. Они и написали. Правда, процедура, как именно он лично должен контролировать использование женщин, осталась не прописанной.

Сорок пять лет спустя, когда Боб Шилин предстал пред светлы очи короля, острова по-прежнему оставались абсолютно закрытыми для быстро глобализующегося мира, хотя все достижения мировой культуры были доступны островитянам. Поголовно грамотные, с высшим образованием, полученным в лучших университетах планеты, здоровые и весёлые, они занимались искусствами, философствовали, писали книги, часами торчали в Интернете, и… помаленьку шаманили, ловили рыбку сютку, пекли крачек на камнях, делали посуду из панцирей крабов, а в качестве денег использовали сушёных голотурий!

– Что это? – спросил король, с любопытством глядя на МиГ-21, стоящий посреди площадки перед его двухэтажным дворцом.

– Это, Ваше величество, самолёт, – почтительно сказал Боб, в свою очередь с любопытством рассматривая короля. То был мужчина в возрасте от сорока до пятидесяти лет, смуглый, как все тут, с тренированным телом и умными, проницательными глазами, в белых шортах и сандалиях. Услышав ответ Боба, он засмеялся:

– Чужеземец! Я видел, что пока твой аппарат, подобно воздушному шару, беззвучно висел над моей головой, ты осматривал окрестности. Полагаю, ты заметил вертолёт, стоящий позади моего дворца. Я сам пилотирую его. А во время учёбы в Соединённых Штатах я летал на «Сессне» и других самолётах, у меня есть международный сертификат пилота. Мне известно, что такое самолёт. Это – не самолёт. Что это?

Боб в затруднении повертел в руках лохматый стакан из кокоса с кокосовым же пивом. Потом осторожно глянул на короля:

– Трудно объяснить, Ваше величество.

– А ты попробуй, чужеземец.

Боб опять задумался. Объяснять на английском языке то, что он и на русском-то разговорном вряд ли сможет выразить, это, конечно, задачка. Сложность которой усугубляет ранг собеседника. Вертолёт он, допустим, водит, но, как известно, даже медведь способен научиться летать на вертолёте. Может, втереть ему про добрых духов, которые там… это самое… живут в машине и носят её туда-сюда? Нет. Не такой уж он дикий. В Америке учился…

– Даже не всякий физик смог бы понять, как это работает, Ваше величество, – сказал он. – Совершенно новый принцип.

– Я закончил Массачусетский технологический, – сообщил ему король и поощрительно кивнул, предлагая продолжать.

– Так вы что, физик? – тупо спросил Боб.

– В том числе. Но основное моё научное увлечение – история средневекового искусства Европы. А физика и техника, это хобби.

Боб отставил кокосовый стакан, поднял глаза к небу и туда же вздел руки. Король опять засмеялся:

– Ты ещё не знаешь, куда попал.

– Знаю! В королевство, где непослушных чужеземцев кидают крокодилам.

– Тебя напугал наш лейтенант! – воскликнул король и погрозил пальцем лейтенанту, который, сидя в отдалении, что-то отхлёбывал из стеклянной бутылочки. Лейтенант немедленно вскочил и отдал королю честь. – Не бойся, чужеземец. Ты ведь случайно к нам попал? Я очень сомневаюсь, что аппарат, летающий на основе новых принципов, послали бы сюда специально. К тому же с красными звёздами несуществующей страны. Я правильно понял, что за твоим полётом не стоит никакое государство?

– Да, я сам по себе, Ваше величество.

– Очень хорошо. Так как оно работает?

Боб, подбирая слова, стал излагать магнитную подоплёку устройства мира. Не раскрывая секретов своего мономагнитного шара, описал, как он взаимодействует с магнитным полем Земли.

– Никогда не думал, что это возможно, – удивился король Бомонза.

– А я никогда не думал, что буду объяснять суть своего открытия настоящему королю, – ответил инженер Шилин.

Король встал. Боб тоже начал подниматься, но Бомонза, мягко надавив на плечо, усадил его обратно, а сам начал прохаживаться по площадке. Пройдясь по ней два раза, он начал говорить:

– Люди по-разному понимают смысл одних и тех же слов. Возьмём ваше слово king[12]12
  Король (англ.).


[Закрыть]. Для европейца оно имеет вполне конкретный смысл. Это власть – тот, кто казнит и милует, организует оборону от врага и обеспечивает денежный оборот. Этим же словом дипломаты Европы и Америки назвали того, кого сочли главным на наших островах. Но ни мой отец, король Бомонза, ни дед, ни я ничего этого не делали и не делаем! Вместо денег у нас сушёные беспозвоночные, оборот которых обеспечивается человеческим трудом, а не властью. Защищаться нам не от кого, потому что мы никому не нужны. Преступности нет, ибо человек, как совершенно справедливо заметил Жан Жак Руссо, добр по природе, и если людей мало, и всем всего хватает, то никого не надо ни казнить, ни миловать. Понятно?

– Вполне. А кого кидают крокодилам?

– Крокодилам?.. Ах, крокодилам! Да это просто такая фигура речи. У нас они даже не водятся… У нас вообще нет опасных хищников. Но продолжим. Итак, европейцы назвали моего отца словом king, но в понимании народа Бомонзы король Бомонза есть размышляющий о воле бога Бомонзы.[13]13
  Дословно: Бомонза есть Бомонза Бомонзы.


[Закрыть]

Боб усмехнулся:

– Я смотрю, у вас тут всё – и острова, и народ, и бог, а также тот, кто говорит за бога, – Бомонза.

– Правильно! Функцией мужчин моей семьи всегда было жречество. Теперь добавились административные дела… Понимаешь?

– Понимаю, Ваше величество.

– Зови меня Бомонзой. «Величество», это чуждо нашей культуре. Бомонза, с одной стороны, много выше, чем king, а с другой, и вовсе не king. Мы тут не государство, мы одновременно бог, природа и народ. Все живущие здесь – одна семья. И мне бы хотелось, чтобы ты стал членом нашей семьи.

С этими словами король сел и выжидающе уставился на Боба.

Странное завершение его речи сбило Шилина с толку. Что за дела? Сначала его из-за несчастной яичницы и тройки не очень вкусных мидий-переростков пытаются оштрафовать на такую сумму, будто он съел живьём как минимум бенгальского тигра. Потом пугают, что его самого за так скормят крокодилам. Затем допрашивают как шпиона, читают лекцию о языческой культуре, а в итоге зовут в «члены семьи»!

Зачем?

Он так прямо и спросил:

– Зачем это вам?

И король столь же прямо ответил:

– Бомонза сказал.

Боб не понял, и переспросил вторично. На этот раз король-толкователь бога терпеливо объяснил, что бог Бомонза дал ясные знаки: прибудет чужеземец, нужный народу Бомонзы. И теперь, поговорив с этим чужеземцем, он, король Бомонза, убедился в этом, и приглашает чужеземца присоединиться к ним. Тогда в третий раз, почти теряя терпение, вопросил Боб: – Ну, и зачем?! – и из ответа узнал, что точное выяснение того, что, зачем и когда происходит, не только не важно, но и не нужно…

Пришла тропическая ночь. Громадные, как плафоны в ванной, звёзды покрыли небо от края до края. И они же – точнее, их отражения – плясали в волнах, превращая весь окружающий мир в зыбкое световое колыхание, сопровождаемое резкими и громкими криками птиц и зверей, тихими и шелестящими звуками волн и леса, а также запахами – свежими и пряными, гнилостными и тяжёлыми. И глядя на этот зыбкий мир, обоняя и слушая его, Боб неожиданно для себя стал рассказывать совершенно чужому человеку, племенному королю затерянных в Тихом океане островков, шаману с дипломами нескольких университетов о своём личном конфликте с могучим российским государством. О том, как на любимой Родине никто не желает его слушать, как разочаровался он во всех и всяческих властях и начальниках.

– Какая-то вокруг меня пустота, – вдохнул он напоённый йодом океанический воздух. – Никому я не интересен. А вы, впервые меня увидев, зовёте к себе. Почему так происходит?

– Бомонза, – ответил король, пожав плечами…

На ночь Бобу предоставили комнату с удобной кроватью, и… со свободным выходом на площадку, где стоял его МиГ. И охраны не приставили! Он мог спокойно покинуть остров, но остался. Ему было интересно понять, чего хочет от него король-шаман. И утром он обнаружил, что утренний король – это совсем не то, что король вечерний или ночной. Для начала, пока они завтракали и пили кофе, Бомонза поведал Бобу историю взаимоотношений архипелага с миром, за несколько лет прошедших путь от полного зеро к уникальной гармонии.

– …Подписал мой отец этот договор. С тех пор мир и Бомонза равноправны. Мы обязались не вмешиваться в дела мира, а мир, взамен, обязался заботиться о нашем благосостоянии. Они считают, что создали демилитаризованную зону, а мы…

– Блеск! – не выдержал Боб. – Вот бы мне так устроиться, чтобы родимое государство не лезло бы в мои дела, но обеспечивало моё благосостояние.

– …а мы знали, что бог Бомонза нарочно помрачил их разум. В своём безумии они поручились оплачивать наши затраты на образование и медицину, культурные и бытовые нужды. Но! В стремлении защитить себя от нас они дошли до крайностей, до требования запрета на въезд к нам любых представителей других государств. И этот запрет строго выполняется нами, хотя… – он махнул рукой, – …бывают разные случаи.

– Как я, – услужливо предложил Боб пример такого случая.

– Да, – согласился король. – И мы оказались в положении ребёнка, которому родители сказали: «Мы оплачиваем твою учёбу, а в остальном крутись, как можешь».

Он поднялся и протянул Бобу руку, помогая встать:

– Предлагаю немного пройтись.

Они неспешно двинулись от берега вглубь острова; по пути Бомонза продолжал свой рассказ. Он совсем перестал быть шаманом, превратился в деловитого администратора. Он раскланивался со всеми встречными и поперечными, а при виде интересных, на его взгляд, зданий и людей прерывал разговор комментариями.

– Редко, но к нам попадают чужие люди. Обычно в результате ошибки навигации или поломки судна. Мы их отправляем прочь, предварительно попугав крокодилами, – и он с усмешкой глянул на Боба. Попутно указал на красивое здание, очень гармонично встроенное в ландшафт:

– Обрати внимание, чужеземец, здесь музей и библиотека. У нас довольно богатая коллекция…

– Тут поработал знатный архитектор, – отметил Боб.

– У нас несколько архитекторов, – кивнул Бомонза, – и все они мирового уровня. Тот, кто проектировал это здание, сейчас в отъезде, строит ратушу в Бразилии. А ещё он построил у нас школу, она вон за теми скалами, я её потом покажу. В нашей школе преподают самые лучшие, имеющие научные степени специалисты. Да. Так вот, возникли проблемы. Учёбу нам оплатят, вздумай наши люди учиться хоть в Москве, хоть в Париже. Но как попасть в Москву или Париж? Никакие пассажирские суда к нам не ходят, согласно тому же пункту договора. А чтобы завести свой флот, нужны деньги. Не сушёные голотурии, а другие деньги, понятно?

– Естественно.

– Для заработка мы могли бы продавать фосфориты, образовавшиеся из древних залежей птичьего гуано. Да и само гуано могли бы продавать. Этого у нас много. Но… Фирма Дюпон, при всём её могуществе, не добилась от ООН разрешения на добычу и вывоз, поскольку пришлось бы впустить к нам посторонних. А просто дать нам технику и сухогруз Дюпон не рискует, потому что контролировать нас не имеет права. Что делать? Пробавляемся мелочами. Например, все юноши, уезжающие во внешний мир, везут с собой жемчуг и раковины. У нас, между прочим, раковины – лучшие в мире для производства пуговиц…

– На это флот не построишь, – засмеялся Боб. Он начал понимать, зачем Бомонза уговаривает его стать «членом семьи». Купить-то эквиполь он не сможет. Судя по всему, в денежном отношении Боб куда богаче, нежели король «абсолютно свободного от мира» архипелага…

– Главная проблема, – продолжал хитрый король, – это доставка людей во внешний мир. Хотя бы до Самоа. Там уже самолёты летают. А у нас такая древняя яхта! У нас самый образованный на планете народ, и самая древняя яхта… Было бы нас хотя бы миллионов пять, мы бы своим трудом достигли полного процветания. Но, как сам видишь, на наших островах даже десяти тысячам разместиться негде…

– А как же ваш вертолёт? – поинтересовался Боб.

– А что вертолёт? Ему нужно горючее. Много не завезёшь, да и не на чём завозить, да и опасно у нас устраивать большое хранилище. Я его в Самоа купил, сюда еле долетел. На последних, буквально, каплях. Он для внутренних полётов, в экстренных случаях.

Они опять вышли к океану. Боб раскинулся на песочке, а король, сидя над ним на корточках, продолжал бубнить, какая будет ему, чужеземцу, польза, если он уверует в бога Бомонзу.

– Вы даже не спросили моего имени, – лениво попенял ему разомлевший на солнышке Боб.

– А твоё имя нам совершенно не интересно. Какой смысл знать то, что связывает тебя с миром? Ты получишь другое имя.

– Нет, я не понимаю, – Боб перевернулся на живот, подобрал черепашонка, излишне активно перебрасывавшего песок спереди назад, и бросил его в волны. – Вы что, собираетесь нарушить договор с Объединёнными нациями?

– Нет, наоборот! Согласно договору, мы сохраняем свою самобытную культуру. Прямо так и написано. А в наших понятиях самое важное, это непрерывность рода. Нет ничего страшнее, если мужчина умер, а сына у него нет, и брата нет. Это просто катастрофа, потому что нарушается единство Бомонзы. В таких случаях по традиции приглашается чужеземец, который замещает не родившегося продолжателя рода. Но этот чужеземец должен попасть к нам сам. Я же говорил тебе, Бомонза дал мне знак.

– А что, кто-то умер?

– Да, вчера утром, и не оставил наследника.

– Как же у вас тут всё сложно! – воскликнул Боб. – У меня, может, в Москве женщина есть. И я что же, брошу её ради того, чтобы тут не нарушилось единство Бомонзы? Я про этого Бомонзу впервые услышал вчера вечером, а Лида…

– Нет проблем! – в свою очередь, вскричал король, чувствуя, что клиент поддаётся. – Как местный житель, ты имеешь право завезти на острова женщину. С условием, что я буду лично контролировать её использование по природному назначению.

– Ну-у, здрасьте, толкователь бога! – возмутился Боб по-русски, и продолжил на понятном королю английском: – Женщина – моя, и никого не касается, как я её использую. Хочу – кормлю, хочу – ем.

– Не обижайся, ничего личного, – усмехнулся Бомонза. – Просто по требованию великих держав, записанному в нашем договоре с ООН, я обязан это делать.

– Ладно, я подумаю, – сказал Боб, встал, и отправился к своему МиГу.

– Но обязательно вернись в течение девяти дней, – бубнил ему идущий сзади король. – И до сорока дней надо уже переехать и тут закорениться. Иначе обряд инициации не будет иметь силы.

Закинув в кабину мешок с кокосами и прочими подарками, Боб уселся в кресло и улетел.