Текст книги "Эквиполь инженера Шилина"

Глава девятая

Пассажир такси – юноша лет двадцати, рост метр семьдесят два, худощавый, брюнет, глаза чёрные, без особых примет, вынул из кармана пиджака паспорт и заглянул в него. Поднял глаза, пошевелил губами. Водитель такси не смотрел на паренька, одетого, как мелкий офисный клерк, а если б и посмотрел, то вряд ли бы догадался, что он занят запоминанием собственного имени.

Богумил Славков.

Теперь он уже не Ахмед Беджи. Теперь его зовут Богумил Славков.

Аллах велик! Не понадобилось идти к Куратору, чтобы рассказать о необходимости уехать из Стамбула. Куратор сам его позвал и спросил, не согласится ли он поработать в другой стране. И предложил взять славянское имя! Он сразу подумал, что, ведь, Москва, это там, где славяне. А через два дня вместе с новым паспортом получил авиабилет до Москвы!

Два года он жил под турецкой фамилией, и хватит. А козырять, что он курд – глупо и опасно. Полиция во всяком курде видит потенциального террориста. И это при том, что четверть населения Турции – курды! Впрочем, нет, нет. Национальность ни при чём. Их Организация действует во имя Аллаха.

Другое дело, соблюдение интересов семьи. Тут уж, ребята, извините. Жизнь человека, это путь из лона матери к Аллаху. Если кто-то обидел твою семью, а ты отвернулся, воспарил в облака и отвечаешь: ладно, мелочи. Подумаешь, гяур Шилин отравил дедушку Мустафу. Я выше этого! То тогда ты даже не пыль на дороге под ногами родичей, а ты тогда грязь, забившаяся в трещины копыт самого никчемного ишака.

В общем, когда Куратор спросил его согласия, чтобы документы сделали на болгарское имя, он сразу оценил эту придумку. Болгарин, и болгарин. Подумаешь, болгарин. Может, он отуреченный болгарин, не знающий родного языка. Бывает! Да и не проблема, выучить несколько болгарских слов. Так, на всякий случай. Даже можно, попросив у Аллаха прощения, освоить это их «крестное знамение». Маскировка…

Он опять сунул руку в карман, пощупал паспорт и корочку диплома. У него теперь есть диплом, надо же! Магистр наук!

Богумил Славков.

Если Организации надо, чтобы он сменил имя и религию, он сделает это без сомнений, оставшись верным семье и Аллаху.

Воистину, Аллах всеведущ и милосерден. Родичи только успели сказать ему, что в Москве живёт враг, потравивший мужчин их рода ядовитой водкой, и надо покарать врага, и вот, по воле Аллаха именно в Москву посылает его руководство Организации.

Аллах знает, что было, есть и будет. А нам надо жить, просто придерживаясь обычаев.

Самым лучшим знатоком обычаев был дедушка Мустафа.

Когда Богумил Славков родился на свет (с другим именем, с настоящим) дедушка Мустафа уже был старейшиной села. Он был старейшиной, кажется, всегда. Как только Богумил вспомнил детство, ему сразу стало так жалко дедушку Мустафу, что он даже зажмурился, чтобы не заплакать.

У них, у курдов, старейшина – это не то, что начальник у европейцев или американцев. Он открыт для всех, и он держит открытый стол! Всё, что приносят ему люди, возвращается обратно людям. Дедушка Мустафа, хоть и казался дом его полной чашей, жил, если разобраться, беднее последнего бедняка. Не было в нём этой присущей гяурам хитрости: урвать у других и припрятать для себя. Если две семьи поссорились и пришли к старейшине, чтобы он разобрал их спор, они уверены: он рассудит по совести. А всё, что они принесут ему в благодарность, они же сами и съедят. А дедушка Мустафа ещё и от себя добавит! Плов, гердоль на ароматных травах, мясные котлетки дугава… И скажет им: «Живите с миром»…

А кто рассудит гяуров с мусульманами? Нет такого старейшины, к которому они могли бы придти, и который сказал бы им: «Живите с миром». Нет такого, кроме Аллаха. Но можно ли жить в мире с теми, кто не верит не только в Аллаха, но сомневается в собственных пророках?!

«Вот сказал Моисей своему народу: „О мой народ! Почему вы причиняете мне страдания, зная, что я послан к вам Аллахом?“ Когда же они уклонились, Аллах совратил их сердца. Аллах не ведёт прямым путём людей нечестивых».

«А вот Иисус, сын Марии сказал: „О сыны Исраила! Я послан к вам Аллахом, чтобы подтвердить правдивость того, что было в Торе до меня, и чтобы сообщить благую весть о Посланнике, который придёт после меня, имя которого будет Мухаммад“. Когда же он явился к ним с ясными знамениями, они сказали: „Это колдовство“[8]8
  Сура 61:5-6.


[Закрыть].»

Тех гяуров, кто противится миру, заповеданному Аллахом, надо уничтожить, и будет мир. А тех, кто идёт путём истины, следует любить и поддерживать. Аллах знающий, милосердный. Богумил Славков совсем не удивился, что ему отныне придётся работать в команде христиан. Ведь они тоже люди Аллаха!

Куратор сказал ему:

– Сынок. Дальше тебе предстоит работать во славу Аллаха под руководством женщины-христианки, – и внимательно посмотрел Богумилу в глаза. Богумил незаметно улыбнулся и слегка кивнул ему: он понимал, в чём тут дело. Всему миру известно, что из мусульман только у курдов женщины равноправны с мужчинами.

Часом раньше здесь произошла ещё одна встреча, о которой Ахмед Беджи – то есть, теперь Богумил Славков, – ничего не знал. Тогда в кабинете были ещё трое: турецкий эфенди и два араба. Они должны были принять окончательное решение.

– Это непростая женщина, – говорил эфенди. – Она коммунистка. А её друзья были друзьями и Муамара, и Арафата, и Саддама. Но она повела собственную игру. Каким-то образом украла у ЦРУ большие деньги, по слухам, то ли сто миллионов, то ли миллиард долларов, и скрылась. Американцы до того разозлились, что стреляли по ней ракетами. И сообщили, что она погибла.

– А теперь она появилась у нас, – сказал тот, кого Ахмед Бейджи звал Куратором.

– Очень странная история, – хмурясь, произнёс один из арабов. – Вроде бы нет причин для сомнений. Но с ней ходит русский Иван. Он прикидывается, будто он испанец и её муж, но мы знаем, что он сотрудник русской военной разведки.

– А мы проверяли и выяснили, что в русской разведке нет такого Ивана, – желчно пробурчал второй араб. Он явно недолюбливал первого. – И этот Айвен действительно её муж перед людьми и Аллахом.

– Аллах велик, – хором сказали Куратор и турецкий эфенди.

– Хвала Аллаху, Господу миров, – подхватил первый араб.

– Мы даём ей одного нашего человека, курда, он поедет с ней по паспорту с болгарским именем, – сказал Куратор.

Первый араб пошевелил пальцами и усмехнулся:

– В этом какая-то хитрость, э?

– В чём?

– В болгарском имени.

– Кстати, – запоздало удивился Куратор, обращаясь к турецкому эфенди, – а почему, в самом деле, вы передали мне для него паспорт с болгарским именем?

– А у нас не было других чистых паспортов, кроме паспорта утонувшего в Чёрном море болгарина Богумила Славкова, – безмятежно ответил эфенди.

Они принимали окончательное решение, и они приняли его…

Теперь Куратор без лишних подробностей – ну, совершенно ни к чему молодому члену Организации знать подробности – объяснил Богумилу Славкову суть задания:

– План, предложенный женщиной, с которой тебе предстоит работать, очень хорош. Она создаёт информационный центр в общих интересах. Чтобы объединить усилия всех, пусть у них и есть разногласия, как вести борьбу.

Богумил обрадовался: наконец-то стало ясным, при чём тут он. Куратор понял, отчего оживилось лицо молодого человека:

– Ты понял, мой мальчик? Но ты должен также понимать, что из-за этих разногласий мнения наших соратников в разных странах разошлись. Одни рады, что она с нами. Другие сомневаются. Тебе, сынок, придётся понять, что там происходит помимо реализации плана. Ты будешь информировать обо всём лично меня. И знай: многие организации из разных стран дали ей по одному человеку, и она уже собрала их там, где её штаб. Точного адреса, разумеется, никто не знает.

– В Москве?

– Вряд ли…

– А как её зовут?

– Она сама тебе скажет, как её надо звать.

Не прошло недели, и вот, он едет в аэропорт, чтобы лететь в Москву, где его встретит новая начальница. А в кармане у него – паспорт в красивой кожаной обложке с кармашками. В одном из кармашков лежит листочек бумаги, который дал ему Куратор, с телефоном живущего в Москве верного Организации курда. В другом кармашке – листочек, на котором рукой дяди Мамеда написано: «Борис Шилин». И адрес с номером телефона…

На своё новое приобретение Камилла Гомес смотрела без особого восторга. Нескольких вопросов хватило, чтобы понять: молодой… глупый. Романтик революции. Ну, что глупый, не страшно – поумнеет. Что необразованный, даже хорошо: она знала, чем меньше у человека общей культуры, тем надёжнее он как технический специалист. А вот то, что романтик – плохо. Так и жди от него каких-нибудь идиотизмов ради внешнего эффекта. Хоть она и старше него лишь на несколько лет, но уже прошла тот этап, когда взрыв никчемного кафе представляется важной р-р-революционной акцией, а серьёзный анализ экономической ситуации – зряшной потерей времени.

Но других-то нет.

Это проблема параметра подбора кадров. Создавай она обычный, государственный или коммерческий, информационно-аналитический центр, таким параметром была бы квалификация специалистов. Играя уровнем зарплаты, она могла бы привлечь спецов любого качества. Но дело-то в том, что ей нужны только те из них, которые целью жизни видят борьбу с империализмом. А подобные сведения люди не пишут в резюме. И она тоже не может дать в газете объявление: требуются, дескать, подпольщики.

Потому и приходится собирать специалистов с бору по сосенке, убеждая родственные группы, разбросанные по всему миру, что она всего-навсего желает быть им полезной, чтоб через её посредство они могли обмениваться информацией, кадрами, техникой… Оказывать влияние через сеть Интернет. Хотя кто-кто, а она-то знает, что создаёт мощную руководящую структуру. А они подсовывают ей вот таких Богумилов. Молодых и глупых.

Они беседовали, сидя в машине, припаркованной возле московского аэропорта «Шереметьево».

– Пока будешь звать меня донна Роза, – сказала она и, показав на водителя, добавила: – А это мой муж, сеньор Айвен. По-английски он говорит плохо, но, судя по твоему английскому, вы двое друг друга поймёте.

– Слушаюсь, госпожа донна Роза, – мгновенно отозвался юнец. – Очень приятно, сеньор Айвен.

Тут сеньор Айвен впервые заговорил, причём на непонятном Богумилу Славкову языке.

– Дорогая, – сказал он по-испански. – Должен тебе сказать, что наш новый друг такой же болгарин, как я мексиканец.

Слово «болгарин» Богумил понял, и поёжился. Хоть он и согласился стать болгарином, но всё же не очень понимал, почему Куратор выбрал для него эту национальность. Ему в голову не могло придти, что у могущественной, всемирно известной Организации, которой он служил, просто не было ни одного «чистого» паспорта, кроме паспорта утонувшего болгарина Богумила Славкова.

…Выкупить у неё её долю в моей квартире! Совсем Настька спятила. «Раз ты не хочешь учитывать мои интересы и сдавать нашу квартиру…» Интересно, эти идеи она сама генерирует, или Толян подсказывает? Нет, на Толяна не похоже. Он хоть и бабуин изрядный, но со своим каким-то кодексом чести, которого мне не понять никогда. А вот, сколько он мне платит за фары, щётки, фильтры и прочий железный ливер, которым я его снабжаю, тратя драгоценное время на просиживание штанов во всяких европейских кустах, он ей, конечно, сказал. И её жаба задушила: сожитель отдаёт деньги мужу, хотя, по её понятиям, оба должны отдавать ей. Как она сказала-то? «Мы дали тебе работу, и ты должен быть благодарен».

Об этом размышлял Боб, садясь у Выхина в маршрутку, чтобы ехать к Лавру Фёдоровичу Гроховецкому в его Люберцы.

Он позвонил старику с утра, а Гроховецкий разволновался отчего-то, просил сегодня же заехать, «если вам, голубчик, несложно». Чего сложного? Одна пересадка в метро… Боб немедленно и поехал, тем более что хотел обсудить с учёным проблему «скачков» массы при движении в магнитном поле Земли.

К чудачествам старика Боб давно привык, но на этот раз тот превзошёл самого себя. Впустив Боба в квартиру и усадив в кресло, заскрипел:

– Когда вы позвонили, я как раз перебирал в памяти всех, кого помню живым в этом мире, и думал о вас. Хотелось понять, не забыл ли я кого, потому вас и позвал.

– Буду рад, если чем смогу…

– Это очень важно. Потому что вероятностей много, а реальность одна. Если какие-то детали сейчас пропадут, то неизвестно, как в дальнейшем склеится. Понимаете, голубчик?

– Нет.

Лавр Фёдорович как-то увял.

– Не обращайте внимания, – сказал он. – Я очень стар. Живу, живу… И знаю то, о чём обычные люди даже не догадываются. Для примера: слышали ли вы когда-нибудь про поэта Пушкина?

– «Когда не в шутку занемог», – простонал Боб. Было похоже на то, что проблемы эквиполя обсуждать не придётся.

– А, так вы его знаете?!

– Угу, – ответил Боб, начиная скучать.

– Тогда совсем другое дело! – обрадовался старик. – А я-то думал… – Он ясными глазами посмотрел на Боба, улыбнулся: – Ну, голубчик, можете начинать.

– Что начинать? – не понял Боб.

– Жалобы. Что, выкидывает коленца ваш эквиполь?

– Н-ну, есть проблемки… При появлении Солнца и Луны масса машины возрастает и начинаются прыжки в воздухе. А с уходом Солнца и Луны масса снижается. Но есть ещё какие-то влияния, не могу понять их природу…

– Так и должно быть, – сказал Гроховецкий. – Я тут размышлял и пришёл к выводу, что взаимодействие электромагнитных полей близких планет должны иметь интерференционное сопровождение. Отсюда и те эффекты, которые вы наблюдаете при появлении или уходе Солнца и Луны. А что до прочего, то, думаю, в магнитном поле Земли накапливаются остаточные явления от ваших перемещений. Я, кстати, не исключаю, что не только от ваших.

– Полагаете, ещё кто-то изобрёл эквиполь? – встревожился Боб.

– Так ведь штука-то простая, – развёл руками старик. – Естественная, сиречь природная. И «полКамилль» мне не надо. Люди, они, голубчик, так и норовят залезть в природу руками. Встречал я кое-кого… В прошлом. Тоже передвигались в, так сказать, пространстве-времени. Вот, и легко понять, что их и ваши перемещения хоть как-то, но обязаны влиять на энергетические параметры среды. Что, собственно, и показывают неустойчивости вашего прибора… И если этого не учитывать, то однажды вы, вроде как я, проснётесь в непривычном мире. Закончится и время, и пространство, и единственным мерилом реальности окажется Пушкин Александр Сергеевич.

– Загадки мне загадываете, Лавр Фёдорович? Иди дурачите?

– Какое уж в моём возрасте дурачество, Борис Дмитриевич! Объяснить вам затрудняюсь, но результат прост: у кого-то в один миг вся жизнь прошла, а у другого всё тянется и тянется один постылый день. Такова вселенная наша!

– Что ли, вроде эйнштейновского парадокса, когда один остался на Земле, а второй летит к чёрту на рога со скоростью света?

– А вы подумайте, какие чёртовы рога может показать людям мир с отменённой гравитацией, или мир, оставшийся без всякой скорости света…

Старуха Гроховецкая прикатила им традиционную тележку с чашками-ложками, и они со стариком откушали чаю, а потом сидели, попеременно бегая по кабинету, обсуждали разные проблемы, порождаемые практикой полётов на эквиполе…

Последнее время Боб, где б он ни оказался, желал побыстрее вернуться домой. Но куда? К Лиде!

Он уже не был юнцом, поведением которого управляют исключительно гормоны. То есть это не та ситуация, о которой его мама говорила: «стремление к слиянию половозрелых тел». Нет, в отличие от его тогдашней связи с Настькой он теперь уже не был просто «телом» (хотя не без этого); он научился ценить женщин и за другие, так сказать, качества. Лида ему доверилась и ценила его. Она была умна, скромна, умела выглядеть стильно, разбиралась в вещах, Бобу недоступных. В ботанике и кулинарии, например. Поэтому его к ней тянуло, да? Поэтому, да.

А ещё у Лиды сохранился ключ от гаража бывшего мужа и бывшего главного инженера ИКП Воффки Мартьянова. Гараж был хорош! Громадный (на пять машин), тёплый, настолько набитый современной качественной техникой, что напоминал промышленный цех. Толяну с его жалким автосервисом и во сне бы такое не приснилось. А Боб этим великолепием пользовался без всякого зазрения совести, потому что понимал, откуда оно взялось.

У них в здании ИКП помимо обычных рабочих этажей были ещё этажи технические, для размещения всякой аппаратуры. Они выглядели ниже других этажей из-за установленной на потолке и в полу дополнительной защиты от излучений и шумов; проёмы здесь были шире обычных дверных, чтобы без проблем заносить громоздкую технику; имелись каналы для прокладки кабелей. В 2002 году, когда государство после долгой спячки опять озаботилось космосом, заговорили о создании на первом техническом этаже мощной мастерской для творческих групп, создающих космическую аппаратуру. По всем отделам ИКП рассылались запросы о потребностях, заседала рабочая группа под руководством Воффки Мартьянова, писались какие-то протоколы, а потом оказалось, что все деньги ушли на создание проекта, а на его воплощение, собственно, ничего не осталось. Тогда этаж сдали мебельным коммерсантам под склад, чтобы с доходов поднакопить средств и построить-таки мастерскую, но официально брали за аренду столь мало, что всем стало ясно: мастерскую не построят никогда.

Гараж бывшего главного инженера ИКП – это и была она, та мастерская, ибо построен и оборудован он был в соответствии с тем проектом! И, наверное, на те самые деньги. Только оказался он не в ведении ИКП, а в частной собственности Воффки Мартьянова. Правы либеральные экономисты, правы, собаки: в условиях рынка свободная бесконтрольная личность способна силой одной только жадности осуществить любые свои фантазии…

Когда Боб впервые летел над тёмными болотами Белоруссии в сторону Польши на своём дребезжащем «Москвиче», он думал, не купить ли у какого-нибудь армейского «Воффки» фюзеляж истребителя. «Москвич» не выдерживает больших скоростей, того гляди, рассыплется на части. Да и любой, даже самый крепкий автомобиль на скорости, предположим, в 1000 км/час рассыплется. В нём слишком много дырок. Но тогда он бросил эту задумку. Во-первых, денег не было не то, что на истребитель, а даже на лишний жёсткий диск, во-вторых, где его хранить-то? А в этом гараже он бы мог разместить даже небольшой бомбардировщик! Всех проблем, свинтить ему крылья. Зачем эквиполю крылья?

Тогда можно было бы облететь всю Землю…

Одна проблема: как улетать-то отсюда, практически из центра Москвы? Машин много, одна «ненормальная», вроде его «Москвича», проскочит незаметно. А выводить из гаража самолёт… К тому же без крыльев… Это, знаете ли…

Боб, думая о такого рода сложностях и качая головой, шёл к Лиде. Домой. Его вовсе не тянуло в ту квартиру, которую пыталась делить с ним Настька. Он взял оттуда самое необходимое, оставил соседке (на всякий случай) свой рабочий телефон, и адью. Жил теперь у Лиды.

Боб знал: его слабое место – это нетерпимость к чужой глупости. Наткнувшись на такое, он сразу выходит из себя, теряется, становится неадекватным. И ещё ему претит, когда что-нибудь навязывают, особенно – опять же – глупость какую-нибудь. «Ты не терпишь критики», как высокомерно говорила ему когда-то Настька. Лида совсем не такая. Умная, толерантная… «Не хочешь смотреть наши сериалы? Не смотри. Иди в свой гараж. Когда вернёшься, у нас опять будет дружная семья». Хотя… Она всё-таки женщина со всеми присущими женщинам…

Хм-м… Главное, при ней этого не сказать.

Однажды они, Лида с дочкой, напрягли его, когда вдруг увлеклись книжками Дэна Брауна. И стали наперебой уговаривать его тоже почитать этого самого Брауна. Такими улетающими птичьими голосами: «Ах, неужели есть ещё на свете люди, которые не читали Дэна Брауна»… Но впрямую не заставляли.

– Дядя Боря, классная книжка, – говорила Катя, зазывно помахивая жёлто-коричневым томиком перед его носом.

– Молодец, Катюха, – и Боб хвалил её, что она читает книги, которыми зачитываются взрослые.

– Борь, прочти, очень интересно написано, – говорила Лида.

– Слушай, тут что-то не так, – отвечал он. – Подумай сама: тебе, умудрённой жизнью женщине, и маленькой девочке нравятся одни и те же книги! Или девочка не по возрасту развита (а это не так), или ты впадаешь в маразм (надеюсь, что это тоже не так), или там какая-то хитрость.

Он дожил уже до появления залысин и никогда у него не спирало дыхания в зобу и не начиналось сердцебиения оттого только, что он не читал Дэна Брауна. Теперь, наблюдая такие симптомы у тех, кто читал того Дэна, он инстинктивно берёг здоровье. А его со всей очевидностью начали загонять в болото: он обнаруживал чёртова Брауна то у себя под подушкой, то в туалете. Наконец, Лида подложила Брауна ему в сумку с провизией, когда он оправлялся в очередную «командировку» за автозапчастями, и он, пережидая день в винограднике под Неаполем, прочёл сии детективы. И был весьма ими возмущён. Неизвестно, чем бы это – в силу его болезненной реакции на глупость, обернулось бы для его новой семьи, но, к счастью, к моменту возвращения в Москву Боб уже успокоился.