Текст книги "Корсары Балтики"

Глава 20
«СПРУТ»

– Парус! Парус!

Эти истошные крики разбудили задремавшего было де Сото. Заполошно вскочив, он уставился в указанном впередсмотрящим направлении. Действительно, над синей гладью гордо реял алый парус со шведским львом.

– Ага, – усмехнулся испанец. – А говорят – кошки воды боятся! Всем приготовиться, добыча сама идет к нам в руки.

– Парус! – опять прокричал вахтенный.

– Заткнись, и так видим, – взорвался де Сото, грозя сидящему на самой маковке мачты молодому турчонку, выкупленному им с невольничьей галеры перед уходом из теплых морей.

– Все три видно? – поразился турчонок.

– Три? Каррамба! Святой Яков Компостельский и сисястая Морская Девка посылают нам свое благословение.

– Иалла! – дружно откликнулась команда, потрясая кривыми саблями.

– Как мне вас отучить от этих криков, – скривился де Сото. – Я-то привык, а русичи могут оскорбиться. Ладно, это потом. Сейчас же – все к бою!

Метнулись к пушкам опытные канониры, абордажная команда сгрудилась на носовом возвышении, турчонок, воинственно нахлобучив шишак, принялся подбирать в колчане стрелу для первого, «счастливого» выстрела.

– Отворачивают? – спросил, задирая голову до хруста в шее, капитан.

– Два корыта колотят волны веслами, словно испуганные гуси, – ответил востроглазый турчонок. – Третье пошло на сближение.

– Наглость – не смелость, как говорят на берегах Гвадалквивира. Пушки готовы?

– Готовы.

– Сейчас мы их удивим.

«Спрут», ловя еле заметный ветер парусами, медленно шел навстречу флейту с красным парусом. Свенский корабль, наверняка – охранитель каравана, шел на веслах. Парус болтался, словно груди старухи, и де Сото принялся вслух ругать ленивых скандинавских моряков, но тут же осекся.

– А эти дети Шайтана и Одина не так уж глупы, – подтвердил догадки патрона помощник. – Намечается небольшая буря.

– Молодец, – похвалил его испанец. – Небо тут какое-то не такое, все никак не разберусь в форме облаков. Выходит – этот смельчак собирается атаковать нас и связать боем, а купцы улепетывают, чтобы укрыться в буре?

– Или так, – заметил помощник, поигрывая

абордажной саблей, – или меня пора списывать на берег и покупать верблюда… то есть – коня.

– Рано нам еще в кавалерию, – процедил сквозь зубы де Сото. – Абордажной команде – на весла!

С явной неохотой воины расселись по лавкам, гремя уключинами и переругиваясь. В броне грести тяжело. Тут нужны невольники…

Слушая эту обычную песню, испанец по-волчьи ухмылялся. Все идет рутинно – значит нормально, успех гарантирован темной звездой, горящей над ним вот уже сколько десятилетий.

– Корабль свенский неплох, – заметил помощник. – Он сам по себе – отличная добыча.

– А где я возьму новую абордажную команду? Смотри – весь нос флейта сверкает от панцирей и кольчуг. Да там десятка два одних только воинов, а скольких на весла загнали для пущей скорости? Нет, «Спрут» так не воюет.

Помощник склонил голову в знак признания безусловной мудрости капитана.

– Обойдем его слева, – рассуждал вслух испанец. – Главное – чтобы они не сцепились с нами крючьями. А когда оставим за кормой – дадим залп.

– А если дождаться, – неожиданно подал голос всегда молчаливый мавр, – не утруждая спины и руки абордажной команды, развернуться, да смести картечью всю эту панцирную шелуху с носа? Потом – вперед с саблей и сурой Корана!

– Ты был капитаном у берберийцев, Ахмад, – вкрадчиво сказал де Сото, поглаживая кинжал. – Но ты был плохим капитаном. Имея две фелуки и полторы сотни людей, попал ко мне в плен.

– Такова была воля Всевышнего, – склонил голову мавр.

– А теперь помолчи и не суйся со своими кровожадными советами.

Мавр замолк с прежним каменным выражением лица.

Свенский флейт приближался, на его носу произошло какое-то движение.

– Мушкетон, – сказал помощник, аккуратно садясь в позу со скрещенными ногами. Его примеру последовал де Сото и все остальные, не занятые на веслах.

Хлопнул выстрел, но заряд ушел в какие-то неведомые дали.

– Пушек нет, или они хитрые? – подумал вслух помощник.

– Они хитрые, а пушек нет, – откликнулся де Сото. – У них первобытный стреломет.

– Щиты на нос, – крикнул, надсаживаясь, мавр.

– Погоди, – задумчиво протянул испанец. – Они действительно хитрые. Весла бросить, всем – убрать паруса!

Словно стая обезьян, удирающая от тигров, матросы взметнулись вверх по канатам и мачте, сворачивая паруса.

– Крючья и кошки? – спросил помощник. Испанец кивнул.

Рулевой по сигналу капитана совершил резкий маневр. Летящий навстречу флейт прошел по правому борту, и тут заработал стреломет.

Оттянутая козьими жилами доска разогнулась со стоном, ударив по снарядам. Вместо ожидаемого шипения стрел и копий послышались совсем иные звуки. К «Спруту» по воздуху протянулись длинные щупальца, как будто флейт обратился вдруг в кальмара, недовольного вторжением человека в свою пучину.

Разматывая крепкие веревки, к коггу метнулись «кошки» – деревянные и сделанные из крепких корней конструкции, похожие на скрюченные пальцы старухи.

Одна из «кошек» угодила в турчонка, впилась в тело и вышвырнула его из корзины.

– Вы мне за это заплатите, собаки! – крикнул де Сото, пританцовывая от бешенства с саблей в руках.

Остальные «кошки», хапнув пустоту в тех местах, где только что были паруса, без добычи упали за борт. Правда, пострадал такелаж на носу.

– Лишить нас скорости не удалось, – пробормотал де Сото, – а вот возможность подтянуть нас к себе упущена, милостивые государи!

Действительно, как ни старались снова на флейте лихорадочно зарядить стреломет, они не успевали. Корабли расходились – флейт шел в никуда, «Спрут» – вдогонку за улепетывающими купцами.

Лучники с флейта, подбежав к левому борту, принялись обстреливать ускользающего врага. Мавр, подхватив большой, похожий на корыто четырехугольный щит, прикрывал капитана. Помощник метнулся к рулевому и закрыл его таким же неуклюжим щитом. Канониры распластались возле пушек, боясь поднять головы. И все же одна из стрел нашла свою жертву, пробив навылет горло члену абордажной команды, сгрудившейся под мачтой.

Флейт, благо был на веслах, стал неуклюже разворачиваться, готовясь кинуться в погоню. «Спрут» по инерции прошел дальше, но его движение замедлялось – ни весел, ни парусов.

– Все наверх, – распорядился де Сото. – Ставь паруса!

Канониры уже возились возле орудий.

– Отлично стоит, – заметил де Сото, глядя, как флейт покачивается на мелкой волне, словно развалился во всю свою длину, желая покрасоваться.

– Пали!

Грохнула первая пушка, басовито и основательно, вот только каменное ядро прошло слишком высоко.

– Пали!

Второй подарок фрау Гретхен не подкачал. Под восторженные крики «Иалла!» в самом центре флейта, в туче брызг и щепок образовался пролом.

– Небольшую бы волну, – мечтательно протянул де Сото, – и пошли бы ко дну, не вынуждая нас на третий выстрел. А так приходится… Пали!

Третий выстрел проломил палубу и вырвал мачту флейта, замершего бесполезным бревном за кормой «Спрута».

– Добивать не станем? – спросил помощник.

– Порох дорог, – откликнулся испанец. – Хватит возиться с парусами, пора нагонять купцов! На весла, акульи дети!

На флейте быстро разобрались, что не утонут сразу, но от погони придется отказаться. Заройся идущий на веслах корабль носом в волну – ив пробоину хлестнет вода.

Тучи над горизонтом приобрели явственно угрожающий вид, ветер крепчал на глазах.

Вскоре де Сото, сблизившись с первым из купеческих кораблей, решил поберечь абордажную команду и велел сушить весла. Купцы прибегли к известной со времен Гомера тактике – попытались разбежаться в разные стороны.

– Один уйдет, – сказал де Сото. – По крайней мере, сегодня нам его не догнать.

– А второй идет прямо в пасть урагана, – заметил мавр.

– Куда ему с первобытным квадратным парусом тягаться с нами?

Арабское парусное оснащение «Спрута» и искусство команды позволили быстро сократить расстояние.

– Весла бросили, – заметил де Сото. – Готовятся дать нам отпор.

– Может – теперь… – робко спросил помощник.

– Именно теперь! Разворот, разворот! Тридцать три каракатицы вам в печенку и одно осьминожье щупальце под хвост каждому!

«Темный Спрут», почти обогнав рвущегося в объятия бури купца, стал медленно и неотвратимо поворачиваться.

– Поняли наш замысел? – спросил де Сото, наблюдающий за канонирами.

– Похоже, нет, – заметил помощник. – Люди с весел надели доспехи и переместились к носу.

– Картечь готова? – спросил де Сото.

– Иалла! – пришел стандартный ответ.

– Тогда – с богом и Морской Девкой! Взлетела и опустилась сабля, грохнул выстрел трех чудовищных орудий, почти слившийся в один. Мелкие железные и медные обрезки, перемешанные с галькой, буквально смели с палубы купеческого корабля всех, кого не укрыли борта.

– На сближение! – рявкнул де Сото.

Но команда купца не собиралась сдаваться так просто. Дважды казавшаяся неуклюжей посудина уворачивалась от слишком быстрого «Спрута», пока де Сото, отпихнув рулевого, сам не повел когг в атаку.

Борт атакующего корабля прошел вдоль купеческой лоймы, с треском ломая бесполезно свешенные в воду весла. Взметнулись «кошки», заготовленные абордажной командой «Темного Спрута». Они были железные, и не целились в парус и канаты. Они метили в борта.

– Тяни! – неистово заорал де Сото. Тридцать человек одновременно рванули пять или шесть пеньковых канатов, соединявших суда. Зазор между жертвой и кораблем-агрессором сократился. Испанец, выхаркнув из легких древний клич кастильских рыцарей «Яго!», первым перемахнул на борт лоймы. Следом ринулись остальные.

Не повезло мавру по имени Ахмад – он не рассчитал прыжок и рухнул между сближающимися судами. Его истошный предсмертный крик слился с ревом дерущихся.

Де Сото рубился истово, словно от этой схватки зависело нечто большее, чем какой-то торговый груз, не дошедший до Ревеля.

Алебарда свена, кинувшегося в отчаянную контратаку, расколола череп одного из старейших бойцов команды де Сото, и кастилец буквально осатанел. В два удара перерубил он древко алебарды, плечом отпихнул владельца к борту и снес голову. Не довольствуясь этим, он нанес еще несколько бесполезных ударов по обезглавленному телу.

Его бойцы, сторонясь собственного капитана, уже ходили среди корчащихся тел и мертвецов, наклоняясь время от времени, чтобы срезать с пальцев перстни или добить раненых. Де Сото тупо смотрел на бесформенную окровавленную кучу, оставшуюся от алебардиста.

– Всякое я видел, – рассудительно и как будто спокойно сказал помощник, хотя из рассеченного плеча толчками выходила алая кровь, – но чтобы накануне бури моряки за борт от ужаса прыгали…

Действительно, среди волн мелькали головы троих свенов, отчаянно плывущих куда-то вдаль. В ополоумевшем испанце им привиделся призрак скандинавской легендарной старины – воин-берсеркер, неистовый и безумный, рычащий убийца, человеческая душа которого уступила место Одину.

Де Сото вытер рукой пену с бороды, успев подумать: «Совсем как Барбаросса, вот и эпилепсия случилась…»

Потом он потерял сознание.

– Перегружайте товар, – распорядился помощник, зубами стягивая на ране тряпицу. – Буря надвигается.

Часть товара, равно как и саму почти не поврежденную лойму пришлось бросить, ибо ветер крепчал и волны уже взметались ввысь, норовя столкнуть оба судна и отправить их на дно Балтики.

Де Сото очнулся, когда вокруг бушевал настоящий ад. Его команда, спасая свои жизни, прыгала с трясущейся палубы лоймы на «Спрут», чудом и мастерством рулевого удерживаемый рядом с гибнущим купеческим кораблем.

– А я… меня… – прохрипел испанец, но его вырвало какой-то кровавой пеной.

Последним прыгнул через борт помощник, свято веря, что его благодетель давно на «Темном Спруте». Лойма подлетела на высокой волне, подбросив корму едва ли не к самым небесам, потом зарылась носом в черную воду. Испанец кубарем прокатился по изуродованным телам, ударился о мачту и вновь потерял сознание.

Через борт хлестнула первая волна.

Глава 21
«АДМИРАЛ ДОРНА» И «ФЕДОР КРЮГЕР»

– Нужно прижиматься к берегу, – прокричал Карстен Роде рулевому. – Буря идет нешуточная! Мы потеряем лойму! – Моряки они совсем никудышные, эти странные русские, – печально сказал доминиканец, наблюдая за бестолковой суетой на палубе «Федора».

– Ничего, клянусь селедочным хвостом и эскуриалом, которого у меня не будет, – рассмеялся Карстен Роде, – все мы когда-то вышли в море первый раз.

Как всегда перед штормом, он сделался излишне говорливым, что пришлось не по вкусу монаху. Особенно его покоробило упоминание всуе испанского фамильного захоронения. Эскуриал для кастильской знати – дело весьма значимое и требующее вдумчивости, почти как пирамида для древнего египтянина.

Первый русский капер не зря слыл отменным мореходом – он сумел перехитрить бурю и сбежать к берегу из открытых вод. Шквалистый ветер нагнал их, равно как и ливень, но главной опасности избежать удалось.

Интересно, что «Адмирал Дориа» и его младший собрат с дурашливым названием совсем немного разминулись с «Темным Спрутом», также устремившимся под защиту брега.

– Я вижу парус, – крикнул вахтенный из корзины. – Кажется, свенский.

– Может, хотя бы на время шторма мы позабудем пиратские хищнические наклонности? – спросил монах у датчанина.

– Ну уж, нет, – самодовольно сказал Роде. – Лойму мы спасли, а ветер и волны потреплют свенов так, что их можно будет взять голыми руками.

– Эй, на «Федоре»! – закричал он. Прислушался – и точно, странные попутчики гогочут в один голос. Так уже случалось не раз.

– Ничего не понимаю в этом поганом русском юморе, – проворчал Карстен Роде, добавив громче: – Войдите в бухту и ждите нас к утру!

С лоймы пришел ответ – поняли, дескать, выполняем.

– Будем надеяться, – проворчал датчанин, думая уже о мелькнувшем в самом сердце непогоды свенском парусе, – что не пропорют брюхо камнями и не выбросятся сдуру на берег…

Когг рванулся в открытое море в тот самый миг, как солнце, скрытое за тучами, утонуло за горизонтом. Роде надеялся на опыт экипажа и крепость своего корабля, бросая вызов стихии.

Он едва не просчитался – нешуточные волны поначалу принялись играть с «Адмиралом», словно с пустой скорлупкой от греческого ореха. Но вскоре, натешившись, отстали.

– Очень странный ураган, – прокричал доминиканцу каперский капитан. – Взялся ниоткуда и тает, словно призрак.

– Мне он тоже не нравится, – сказал монах. – Молитва никак не идет в голову, подходящая к случаю.

– Это что-то новенькое, – буркнул датчанин, любивший подтрунивать над своим набожным духовником. – Или мой друг стареет, или буря действительно странная. Как сказал бы сам адмирал Дориа – заблудившаяся в океане отрыжка Сатаны.

– Великий флотоводец был и великим греховодником, – кротко заметил доминиканец. – Не стоит подражать ему во всем, сын мой. Следует отделять зерна от плевел.

Когг, танцуя на постепенно успокаивающихся волнах, рыскал в темном море, выискивая свенов. Такую охоту, почти не имеющую шансов на успех, датчанин полюбил за последний год.

– Попробовал бы я отмочить нечто подобное в Ионийском море, – сказал он Берналю, – враз налетел бы на риф. Балтика – раздолье для охотника.

– Азарт – оружие дьявола! – откликнулся эхом монах. Он скрашивал рутину долгих морских походов, разыгрывая туповатого католика-фанатика, чем иногда доводил датчанина до белого каления.

– А занудство – доблесть ангелов, – зыркнув на духовника глазами, выдал Карстен.

– Богохульство может обречь на поражение любое, даже угодное небесам мероприятие… Кстати, что там по левому борту?

Датчанин метнулся в ту сторону, куда уставился тонкий палец доминиканца, мгновение всматривался во тьму, а затем вскричал:

– Может быть, я не Дориа, но тоже войду в историю. Переложить руль. Идем на сближение.

Глава 22
НА БЕЗЫМЯННОЙ ЛОЙМЕ

Де Сото снились весьма странные вещи. Густой лес, в сердце его – болото… Над трясиной – гнилая мельница. Множество хищников с вздыбившейся на загривках шерстью сползались к мельнице, источая первородную, ненасытную злобу… Странная женщина, приплясывая и размахивая травяным веником, вертелась у входа. Из распахнутых дверей мельницы вырвались неясные крылатые тени и устремились к испанцу…

Он точно знал, что ищут крылатые создания именно его.

От этого осознания гранд очнулся в холодном поту. Он лежал на залитой кровью палубе купеческой лоймы, сжимая в руке обломок сабли, кругом валялись бездыханные тела.

– Бросили, – произнес он. – Дети шайтана, все же бросили!

Он рывком сел и тут же завалился на бок. Судно буквально прыгало из стороны в сторону, опасно накреняясь и содрогаясь. Буря наступала со всех сторон, завывая и раскалывая тьму ударами необычайно ярких молний. Смутно вспоминалась ему абордажная схватка.

– Кажется, – пробормотал испанец, делая еще одну попытку подняться, – меня обуяло боевое безумие. А потом наступил упадок всяческих сил – телесных и духовных. Хорошо еще – за борт не свалился.

Он добрел до борта и уставился в хаос, творящийся за пределами корабля.

– Дело дрянь, – вслух сказал он. – Это корыто не продержится до рассвета.

Не желая сдаваться, упрямый де Сото побрел к корме, намереваясь взяться за рулевое весло, и если не победить стихию, то поспорить с ней напоследок.

Трижды он падал, когда корабль валился набок, один раз его сшибла с ног волна, хлестнувшая через борт. Но упорный кастилец все же добрался до весла и вцепился в него мертвой хваткой.

Опять привиделась старуха, странно реальная на фоне рассекающих небо молний и клубящейся за бортами мглы. Она улыбалась ему беззубым ртом и что-то шептала.

Де Сото прислушался, словно не понимая, что имеет дело с видением.

– Обмануть фрау Гретхен можно, – шептали бескровные губы старухи. – Но – только один раз за всю жизнь.

Де Сото тряхнул головой, и видение рассеялось.

– Фрау Гретхен, – расхохотался он вдруг дико и страшно, прямо в лицо буре. – Где ты, в этом разверстом хаосе? Ты далеко, за волнами и тучами, за Либонией и Ганзой, в домике с цветными стеклышками в проемах и с резными дверями…

– Зато мы здесь, – услышал он вдруг тонкий голос и резко повернул голову.

Никого и ничего, только темные волны и низкие тучи, разрываемые ветром в клочья.

Тут ему показалось, что за шиворот попала вместе с водой здоровенная рыбина. Он отпустил весло и сделал нелепое движение, силясь дотянуться через голову к месту между лопаток, где что-то живое билось и трепыхалось.

Палуба качнулась в очередной раз, и де Сото едва не вылетел за борт. Трепыхание исчезло, а по спине побежал ледяной холодок.

Потом забилась жилка на запястье, словно ожил медный браслет, удерживающий широкий рукав нижней рубахи. Де Сото поднял руку к глазам и с удивлением увидел, как на запястье проступает кровь.

– Кажется, – пробормотал он, – я обретаю святые стигматы. Жаль – никто не увидит и не оценит.

Потом ухо рвануло так, словно за него хватанула акула, а по щеке побежала теплая струйка крови. Де Сото принялся отряхиваться, как заеденный блохами пес, когда все тело его выгнулось и наполнилось болью. Так чувствуют себя обвиненные в ереси люди, разрываемые на части раскаленными щипцами, или ведьма в каком-нибудь Данциге, живьем заточенная в узкий ящик с гвоздями и перевозимая в этом своем новом доме на спине хромого мула…

– Да что такое, каррамба?! Мало мне предательства команды и бури, так еще и какие-то пиявки!.. – закричал де Сото.

– Гретхен не любит, когда ее обманывают, – прошелестел мягкий голос над головой. – У нее есть добрые друзья, такие как старая Брунгильда. А у старухи есть мы…

– Кто – мы? – прокричал в совершенно неодушевленную черноту испанец.

– Мы – частичка мести Гретхен… Голодная частичка…

Икру левой ноги рванули невидимые зубы, потом боль пронзила шею, у основания черепа. Де Сото принялся размахивать руками, не в силах избавиться от наваждения.

– Нам нравится, что ты сильный, – прошелестел голос, когда обессиленный испанец уселся возле рулевого весла, наблюдая, как волны перекатывают по палубе трупы купеческой команды. – Ты борешься. Трапеза будет длинной-предлинной, как рука Гретхен или память старой Брунгильды…

Де Сото пожал плечами и смежил веки.

Есть предел, пик боли, за которым наступает своего рода плато. Организм перестает реагировать на внешние раздражители – все равно, реальны ли терзающие его зубы, или призрачны.

Испанец потерял сознание, потом вновь пришел в себя, пожираемый невидимками, окунулся в небытие снова…

Когда буря стала стихать, де Сото осторожно приоткрыл один глаз. Рядом с ним лежал мертвый свен, обнимая обломок мачты. Испанец встал, посмотрел за борт и упрямо взялся за рулевое весло.

– Гретхен, – вдруг проорал он. – Я ведь найду тебя! Мне снова захотелось увидеться. Я доплыву до тебя один, без команды…

Он помедлил, безумными глазами поводя вокруг, потом пробормотал:

– Все же лучше с командой. Совсем даже не бросили меня, клянусь хвостом нептуньей жены!

Он направился к мертвецу, пинком выбил из его рук обломок, поднял тело и усадил на скамью для гребцов.

– Держи весло, – строго сказал де Сото. – И слушай ритм.

Он взял обломок и принялся стучать им по борту, потом вновь обратился к свену:

– Понял, бестолочь? Для гребца важен ритм, больше ничего.

Закрепив рулевое весло, испанец прошелся по лой-ме, поднимая мертвецов и рассаживая их по скамьям.

Он даже попытался втащить вверх по мачте последнего, уверенный, что до фрау Гретхен можно добраться лишь с толковым впередсмотрящим.

Эту затею он оставил со словами:

– Матрос, ты пытаешься надуть своего капитана! У тебя нет головы, а ты набиваешься во впередсмотрящие…

Вернувшись к рулю испанец некоторое время наблюдал, как стихает разбушевавшаяся стихия. Потом он обратился к своему экипажу с краткой прочувственной речью:

– Все вы, свены, негодные свиньи, но я приведу вас к цели!

Молчание было ему ответом, и лойма двинулась в свое призрачное плавание.