Текст книги "Корсары Балтики"

Глава 31
ОСТРОВ ОТЦА ДРУЖИН

Складная басня, – зевнул Рагдай, поднимаясь и потягиваясь всем телом. – И очень странная. – Что странного? Рассказ как рассказ, – скромно потупил глаза Артур.

– А ты на него глянь.

Де Сото метался по песку, скуля и заламывая руки. Заглянув в глаза пришельца, Артур едва не заорал – в них плясали какие-то крылатые тени.

– Проняло, – заметил Рагдай. – И меня по первости проняло, когда смекнул – речь идет об очень опасном для нас человеке. Ты его сюда накликал, милок.

– Я не специально, – честно сказал Артур. – Только время скоротать.

– На посту следует службу нести, а не время коротать, – сказал Рагдай. – Ты говоришь, что свалился сюда из какого-то будущего… А вдруг и там кто-то сидел, и «время коротал».

– Нельзя же людям писать запретить.

– Можно, – убежденно сказал Рагдай. – Было бы зачем. Сила не в закорючках этих, а в твоем проникновении за окоем.

– Красиво звучит, – поцокал языком Артур. – Проникновение за окоем… Название для еще одного рассказа.

– Ты не балуй, – нахмурился Рагдай. – Место тут особенное, заповедное. Станешь попусту марать папир…

– Бумагу, – поправил его Артур.

– Бумагу станешь попусту марать, – не дал себя сбить Рагдай, – нарушишь уклад здешних камней, тогда очень плохо будет.

– А что такого? Я только и слышу от вас – «не нарушь уклад», «не нарушь порядок»… Случиться-то что может на этом мертвом островке?

Рагдай взял свою шапку, положил на одну ладонь и звонко прихлопнул второй.

– А попонятней никак?

– Никак, – передразнил его калика. – Незачем думать – что будет, если все сделать кувырком да поперек. Думать надо, как ладно все сделать и гладко.

– Все, молчу.

Рагдай смотрел в огонь в течение долгого времени, потом изрек:

– Этот тать из заморских стран – потомок тех самых гишпанцев, которых викинги вывезли на север.

– Ну и что?

– А то, – сказал неохотно Рагдай, – что ты смог докопаться до корней его истории. Значит – можно докопаться до его Истинного Имени.

– Не понимаю.

– И не надо. Просто знай – можно. У всех нормальных людей Истиное Имя спрятано в пучине лихолетья, в водоворотах былей-небылей. Если точно знать Имя – можно власть получить над человеком…

– Над человеком можно разными способами власть получить, – пожал плечами Артур. – Нож ему к горлу приставить, денег посулить, бабу опять же.

– Бабу… – хмыкнул Рагдай. – Не власть все это. По верхам идет такая власть, нутра бессмертного не касаясь. А Истинное Имя – это не вершки, а корешки. Основа!

– Скажем – знает кто-то истинное имя человека. Ну и что?

– Тогда, – сказал Рагдай, – его можно, словно рыбу на крючок, вытаскивать в любом месте пучины, которую ты называешь Временем.

Артур некоторое время соображал, но ничего не сообразил, и спросил не к месту:

– А как ты, калика, научился моим голосом говорить, моими оборотами речи… читать, наконец?

– Очень просто, – безразлично уронил Рагдай. – Из твоей головы все беру.

Артур оторопело замолчал.

– Тебя странные вещи изумляют, – почесал в затылке калика. – А главное мимо проходит. Странно не то, что я могу из твоей головы всякий хлам черпать и рухлядь. В рухляди этой значимости нет, Силы природной. Даже жабу безмозглую подобному обучить можно, и на ярмарке показывать. Странно как можно, думая о Пучине, увидеть там исток настоящего человека, да еще и на папир это занести.

Де Сото вновь заметался.

Рагдай встал, сунул в огонь корягу и направился к лойме.

– Гость наш нежданный, негаданный пусть живет покудова, – сказал он. – А лодку эту порченную я спалю…

Когда пламя охватило лойму, калика столкнул ее с косы и проводил долгим взглядом.

– И что было дальше с его предком? – спросил Артур. – Попал он на север, стал рабом… А дальше?

– Смешной ты, – Рагдай опять принялся хлебать варево. – Про то у тебя надо выведывать.

– А ты что знаешь?

– Вот, – палец калики вновь уставился в испанца.

– Ясно, – Артур поднялся, отряхивая шорты. – Пойду я спать.

– Поешь, – почти приказал Рагдай. – Кожа да кости, а туда же – басни сочинять.

Покачав головой и рассмеявшись, Артур принялся за еду.

Глава 32
КАПЕРЫ

В течение всего дня, пока дымила Нарва, Карстен Роде метался по палубе когга, словно оглашенный. – Почему, – заламывал он руки, – ну почему московиты не дали мне участвовать в штурме?

– Конных и пеших воинов здесь хватает, – сказал рассудительный Берналь, наблюдая за клубами дыма, уходящими от зубчатых стен в сторону реки, где ими принимался играть ветер. – Мы же для них весьма ценны.

– Оружие тупится от висения на крючке, – припомнил Роде кастильскую пословицу. – Разве не так?

– Мы не висим на крючке, – откликнулся монах. – Мы вольны в любой миг уйти в море и бомбардировать любую из приморских крепостей Ливонии. Почему именно Нарва?

– Намозолила глаза, – признался датчанин.

– Ты становишься совсем русским, сын мой, – улыбка мягким светом озарила бледное от природы лицо доминиканца. – Хандра – вот, что в будущем может сгубить этот живой от природы народ. Он начнет лечить ее каким-нибудь ядом…

– Все! – взревел датчанин под вечер, когда пришли известия о победе и продвижении войск Басманова и Бутурлина вглубь Аивонии. – Хватит нам отсиживаться в гавани. Мы идем на охоту! Поднимай команду «Федора», Берналь.

Известие не застало ролевиков врасплох – лихорадка войны уже успела захлестнуть их бивуак. Никто особо не рвался в бой, но трясло всех без исключения.

– Отвечаешь за всех, – сказал Бледный Король Галадриэли, остающейся на берегу. – И без всяких тут эльфийских штучек. По облакам голыми с арфами не разгуливать, охальные песни под царскими окнами не орать…

– Уехал кормилец наш! – довольно натурально всхлипнула Дрель. – Ты мне всех целыми назад привези, нежить моргульская. Глаза выцарапаю вот этим кукишем…

Осмотрев представленную часть тела и осознав степень угрозы, ангмарец в неожиданном порыве подхватил Галадриэль на руки, крутанулся на пятках, а потом еще и чмокнул в щечку.

– Какой пассаж, – томно сказала Дрель, отпущенная на землю. – Если бы не подташнивало, я бы даже расплылась в улыбке.

– Ни пуха, Дрель.

– Ни пуха, король.

«Федор Кюггер», четко держась за кормой «Адмирала Дориа», покидал Ивангород.

– Признайся, сын мой, – сказал Берналь, – что в гавани ты ожидал вестей о де Сото и его «Спруте».

– Не без того, – сказал Роде. – Но теперь призраки – прочь из головы.

– Такого не выкинешь. – помолчав, изрек монах. – Подобного масштаба мерзавцы рождаются редко, даже в самые черные для человечества времена.

– Нет в нем ничего особенного, – зло сказал датчанин. – Лживый и хитрый, изворотливый и беспринципный, вот и все.

– Эти качества, да еще и не разбавленные почти никакими добродетелями, редко сходятся в одной личности.

– Найти бы эту личность, – мечтательно сказал Роде, – и удавить собственными руками!

– Я вынужден буду воспрепятствовать, – холодно уронил Берналь. – Мой долг – доставить его в Саламанку. Там сей экземпляр демона в человеческом обличье будет изучен со всем тщанием, после чего – стерт из памяти людской и Книги Судеб.

– Руками все же вернее, – вздохнул Роде.

– Руками – приятнее, – поправил его Берналь. – Но этот демон уже раз воскресал из пепла, а от мастеров университета в Саламанке, вернее, одного из его факультетов, не уходил еще ни один враг человеческий.

– Я уверен, – сказал Роде, – что негодяя сейчас ищут в этих водах едва ли не все корабли, способные вместить абордажную команду и пару мушкетонов.

– У де Сото талант находить себе друзей, – согласился Берналь. – Думается, он обокрал Ливонию так же, как Родос, Мальту и Кипр.

– Пушки у него действительно взялись из ниоткуда, – сказал Роде. – «Спрут» и раньше был отличным кораблем, а теперь…

– Теперь, если видение наполненной трупами лоймы не было наваждением, – закончил монах, – то когг Аиса Морей болтается где-то в море без капитана и с поредевшей командой.

– Ты читаешь мои мысли, – заметил Роде. – А это большой грех.

– Не для духовника, – улыбнулся Берналь. – Только не для духовника.

День и вечер не принесли ничего нового. Ночью разыгралась легкая буря, но когг справился с ней играючи, и даже лойма не подкачала.

На утро вахтенный заметил парус.

– Хоть бы это был корабль Лиса, – метался по палубе датчанин. – Разом вырвать у него зубы – какая удача!

– Это корыто слишком большое для когга, – заметил Берналь, обладающий феноменально острым зрением.

– Что же там за диво?

– Увидим.

Рыцарь Роже, словно повторяя в точности каждое движение Роде, метался по палубе своего «Левиафана», спрашивая у впередсмотрящего – не «Темный Спрут» ли идет им навстречу?

К обоюдному разочарованию сторон, когг де Сото исчез.

– Ливонец, – разглядев геральдические флажки на мачтах, сказал Роде. – Большой и тяжелый, как и все, созданное тевтонским гением.

– Атакуем? – спросил Берналь.

– Немедленно!

Когг двинулся на сближение, оставив лойму выбирать самостоятельно момент для атаки. С «Левиафана» ударили две бомбарды, метя в паруса и снасти картечью.

– Новых пушек у них нет, – отметил датчанин. – Значит, нам повезло.

– Судя по размерам чудовища, – сказал Берналь, – на борту может оказаться не одно рыцарское копье.

– Он большой, – подтвердил Карстен, – но не в два раза больше лоймы и когга. Численный перевес либо на нашей стороне, либо мы равны. Все дело в мастерстве.

Сблизившись с «Левиафаном», Роде приказал абордажной команде сгрудиться на носу и повел прямую фронтальную атаку.

– Детский фокус, – ворчал он. – Но немцы новички на море, это видно. Авось сработает.

Немецкие кнехты, размахивая моргенштернами и топорами, также переместились на нос. Корабли сближались – «Левиафан» по ветру, когг – идя галсом. Когда до столкновения осталось совсем немного, Роде скомандовал абордажной команде рассыпаться.

Плотный клубок тел распался, обнажив то, что скрывал – органную пищаль, подаренную Басмановым первому русскому капитану в самом начале их знакомства.

Датчанин рванулся к резному ящичку, распахнул его и зажег фитили.

Кнехты кинулись с носа «Левиафана» врассыпную, но слишком поздно – слитно грохнуло множество спаянных стволов, неся целую тучу картечи.

Берналь, внимательно следивший за происходящим, отвернул когг с боевого курса.

– Неплохо, – заметил монах. – Но второй раз их не купишь на подобный трюк.

– Вы думаете, святой отец?

Когг вновь рванулся вперед, собрав закованных в сталь людей на носовом возвышении. Кнехты, сомкнув щиты, выждали, когда капер покроет какое-то определенное расстояние, и поспешно ретировались с носа «Левиафана». Их было заметно меньше, чем в первый раз.

– А теперь – на абордаж! – заревел датчанин.

Соболевский ударом сабли перерубил канат, удерживающий в вертикальном положении древнеримское изобретение – абордажный мостик. Деревянная доска с веревочными бортами глухо ударила по пустому носу немецкого чудовища, и по ней тут же рванулись вперед готовые к схватке воины.

Обладая таким же числом воинов, Роже мог играючи отбить натиск.

По мостку враз могут пройти, да и то очень стесненно, только двое бойцов. Впереди же их обычно ждет впятеро большее количество воинов.

Но обманный маневр с пищалью, сработав раз, дал результат и при второй попытке – кнехты, опасаясь бьющей в упор картечи, отступили, и Соболевский успел перебросить на «Левиафан» большую часть абордажной команды. Когда рыцарь Роже опомнился, началась отчаянная схватка за носовое возвышение.

Лойма подкралась с левого борта, и гномы довольно успешно метнули «кошки».

Разумеется, немцы не оставили нового врага без внимания.

Часть кнехтов, ослабив натиск на Соболевского, рванулась к левому борту, на бегу срубая заброшенные канаты.

Здесь началось вялое противостояние. Ролевиков было больше, но им еще надо было добраться до врагов, а те действовали слаженно и быстро.

Майка, в своем обычном наряде молодой дриады, стояла у палубы, посылая одну стрелу за другой в перебегающих с места на место немцев.

– Чего я суечусь? – спросила она себя. – Так все стрелы «в молоко» уйдут.

Подавив лихорадочную трясучку, девушка стала выцеливать обороняющихся.

Вот Шон метнул «кошку», и она запуталась в вантах. Мгновенно подскочили трое ливонцев. Двое подняли щиты, один принялся неистово орудовать фальшионом.

Задержав дыхание, Майка нарочито плавно отпустила стрелу на волю.

Без единого крика кнехт повалился под ноги щитоносцев, продолжая нелепо размахивать своим бар малейским клинком.

– Слава лучникам Лориэна! – гаркнул назгул, невольно подумав, что сказал бы на это восклицание папа Сау.

Гномы, названные в честь толкиновских Фили и Кили, подбежали к ирландцу и с громовым воплем «Казад Барук!» рванули за канат.

«Показалось, – мелькнуло в голове Майки. – или „Левиафан“ стал ближе?»

Бледный Король, выскочив из-за круглых ирландских щитов, швырнул свою «кошку», и тут же полнил стрелу в плечо.

Майка зло прищурилась, заметив место, где спрятался коварный стрелок. Вся схватка для нее перестала существовать, остался один только лучник, ранивший назгула.

Вот она видит его шапель, вот черный подшлемник, прикрывающий уши и скулы, блин лица со смазанными чертами… Стрела ударила точно под обрез шлема, послав ливонцу быструю смерть.

Противоборство веревок и клинков продолжалось – ролевики бросали и тянули, ливонцы подскакивали и перерубали…

У Чернокрылого Легиона и его друзей появилось некоторое преимущество – Майка отправила на дно последнего лучника на левом борту. Теперь, не опасаясь стрел, гномы и гоблины швыряли одну «кошку» за другой, в то время как ливонцы действовали весьма осторожно. Уже добрых шесть канатов связывали легкую лойму и германское водяное чудовище.

– Рванули! – заорал истошно Шон, принявший командование после ранения назгула.

Лойма не столько подтащила к себе корабль, сколько силой своего экипажа подтянулась к судну Роже.

– Сарынь на кичку! Полундра! Эльберет! Казад аймену! Урук! Бей их, Петрович! – все эти разноголосые вопли возвещали, что представители того или иного направления ролевого движения кидались на штурм высоких бортов «Левиафана».

В то же самое время громовой клич «Яго!» подсказал, что Берналь с резервом присоединился к абордажной команде Соболевского.

Шону повезло – он вскарабкался на борт в том месте, где из всей охраны «Левиафана» был только застреленный Майкой лучник. К нему тут же метнулся кнехт с занесенным мечом, но ирландец уже твердо стоял на ногах.

Кнехт оробел, ибо был невысок ростом по сравнению с Шоном, и вместо того чтобы использовать все свои навыки, стал обороняться и пытался перехитрить ролевика. Ирландец наседал на ливонца, заставляя того пятиться и спотыкаться, и наконец кнехт, припертый к борту, сделался отважен, как крыса из присказки. Немец дважды рубанул перед собой воздух, потом рванулся вперед очертя голову, с намерением проткнуть Шона насквозь.

Шон едва успел повернуться, и меч, вспоров кожаную куртку, вонзился в мачту.

Это только в дурном кино мечи втыкаются в дерево так, что их потом не выдернуть. Клинок тут же вылетел из ловушки, но с обломанным кончиком, и на долю секунды позже, чем требовалось.

Ирландец попытался ударить мечом кнехта, но тот сноровисто подставил наруч свободной руки, и клинок ушел в пустоту.

А вот добрым ударам коленкой в пах рыцари своих слуг не обучили, как отметил про себя Шон, глядя на скорченного кнехта.

– Извини брат, служба, – сказал Шон и рванулся на помощь к гоблину, которого теснили щитами двое.

Ирландец пнул ногой в нижний край щита, и тут же едва успел уклониться от удара моргенштерном.

– Дай продохнуть, – прохрипел раненый гоблин. Шон выступил вперед, позволяя товарищу отойти и перевести дух. Эти кнехты тоже больше оборонялись, чем нападали.

– А ну, иди сюда! – стал подначивать входящий в раж ирландец. – Брось свою бронедверцу и иди, сойдемся грудь в грудь, а? Ну, ты же не англичанин, мужик, ты немец! Где честь вермахта?

– Сам ты мужик, – возразил один из ливонских шлемов, видневшихся из-за щитов. – Я свободный человек.

– Так ты еще и власовец! – Шон вновь попытался пнуть ногой щит, но, увидев взлетающий моргенштерн, отшатнулся и рубанул по руке, несущей ши-пастую дубину.

– Погодь, Ирландия… – сзади появился гоблин, держа руку за спиной. – Дай я…

Шон покорно отступил, понимая, что этих двоих «власовцев» выковыривать из-за щитов придется до морковкиного заговения.

Гоблин несколько раз бестолково ударил по щитам своим ятаганом, но потом, улучив мгновение, выхватил из-за спины кистень и ударил навесиком, через верхний край щита.

Одна из голов на миг исчезла, и Шон решился. Он подпрыгнул, выпуская меч, схватился за какой-то канат, и двумя ногами ударил в щиты, одновременно разжимая пальцы.

Вес тела и сила инерционного удара сделали свое дело – один кнехт свалился на спину, второй устоял на ногах, но щит его укрутился куда-то за спину вместе с рукой, а восстановить стойку гоблин ему не дал.

Взмах ятагана, – и чуть пониже подбородка на черном подшлемнике расцвела алая полоса. Хрипя и хватаясь за горло, ливонец добрел до борта и перевалился через него.

К упавшему подскочил ирландец и прислонил к глотке засапожный нож.

– Это ты не мужик?

– Нихт, их бин дойч.

– Живи тогда, – Шон, внимательно глядя по сторонам, стал стягивать ему руки за спиной поясным ремнем.

В сущности, битва давно уже распалась на череду отдельных стычек. Кнехты выглядели вялыми и деморализованными, все время косились в сторону лоймы, откуда продолжала бить из лука Майя, отмахивались без энтузиазма.

– Ляг на бочок, – велел Шон связанному, – и жди окончания банкета.

Подобрав свой меч, он рванулся дальше. Навстречу выскочил кнехт с алебардой, замахнулся и тут же упал со стрелой в горле.

– Ну, Майка! – хотел было крикнуть ирландец, когда понял, что это уже бьет лучник из корзины на мачте «Адмирала Дориа».

Прямо перед ним Килька положил рослого ливонца, буквально изрубив его топором.

…Почему-то вспомнилось, как переживал Килька первую в их жизни настоящую битву со свенами. Тогда он тоже убил врага, но случайно, и даже советская милиция расценила бы тот удар двуручной секирой как самооборону, причем вынужденную.

– Они прижаты к правому борту, – прохрипел натужно Килька, и Шон понял, что гном серьезно ранен или ушиблен. – Теперь хана немчуре.

Как только ролевикам удалось зацепиться за «Левиафан», дело кнехтов можно было считать проигранным. Основные их силы сдерживали натиск Соболевского и новгородцев, тогда как вдоль левого борта стояло небольшое количество бойцов. Правда, Роже распорядился вернуть в строй раненых картечью, но они дрались совсем уж вяло и на рожон не лезли.

Майя, боясь попасть в своих, перебежала на нос лоймы.

Теперь ей представилась великолепная возможность помочь своим уже всерьез, по-взрослому. На идеальной для прицельного выстрела дистанции колыхались украшенные пышными гербами и скромными крестами спины ливонцев.

Майя колебалась не слишком долго.

– Что я, парень что ли? – спросила она у себя. – Нам, бабам, благородство ни к лицу…

И девушка принялась садить стрелу за стрелой в сгрудившихся плотной кучей кнехтов.

Собственно, дальше началась агония единственного боевого корабля Ливонии. Абордажная команда «Адмирала Дориа», очистив нос, посыпалась в центральную часть судна, приканчивая прижатых к правому борту.

– Теперь сдадутся, – уверенно сказал Филька, но Шон указал ему пальцем на еще одну кучку ливонцев, решивших дорого продать свои жизни.

Роже умудрился собрать на кормовом возвышении десятка полтора своих сторонников. Первый натиск ролевиков и людей Соболевского разбился о сомкнутые щиты, как об скалу.

Последовал второй, третий…

Бойцы обеих сторон уже не несли потери, даже не калечились, а лишь уставали. Драться в доспехе, даже в легком – страшная нагрузка. Не помогает никакая сноровка – больше десяти минут так рубиться нельзя, требуется отдых.

– Оставьте их! – прокричал Карстен Роде. – Сейчас подойдут лучники!

Появилась Майка и новгородец, что сидел в корзине впередсмотрящего на «Адмирале». Тщательно выбирая цели, они выпустили несколько стрел. Лишь одна пробила ногу ливонскому пикинеру, остальные ушли вскользь по щитам или преломились о доспехи Роже, в которого метили в первую очередь.

– Сукин сын даже в море вышел в турнирном до-спехе, – проворчал один из гоблинов. – Вот бы его за борт спихнуть!

– Есть лучшее средство, – сказал датчанин и направил на когг пару свободных бойцов.

Когда к кормовому возвышению подтащили резной деревянный ящик, немцы приуныли.

Сдаваться они, правда, не стали; только один раненый сложил руки на затылке и спустился в толпу врагов.

– Получайте, тупоголовые упрямцы! – крикнул Роде.

Залп органной пищали смел в море половину кнехтов вместе с изрешеченными щитами, клинки довершили остальное.

Целым и невредимым, по крайней мере на вид, казался капитан «Левиафана». Роже как раз отбился от двоих гоблинов, отогнав их на длину меча, и рывком прислонился к борту, отдыхая.

– Пора с ним кончать, – сказал Шон. – Майя…

– Не стану я в упор по контуженному стрелять, – задрала нос лучница. – Бери меч – и сам кончай с ним.

– Я на слабо давно не покупаюсь. – Ирландец сорвал с головы шлем и подшлемник, подставив ветру мокрую от пота рыжую шевелюру. – Любителей острых ощущений тут хоть отбавляй…

– Может, хватит, благородный рыцарь? – еще раз спросил Касртен Роде. – Не из мушкетонов же мне тебя расстреливать! Умей проигрывать…

Гуго рассмеялся и погрозил ему мечом.

– Чистый безумец, – поставил диагноз монах.

– Это сродни самоубийству, а самоубийство – большой грех.

Маня спокойно ходила по кормовому возвышению, едва не касаясь рыцаря, собирая свои и чужие стрелы. Была в ее поведении и определенная бравада, и толика провокации. Если бы рыцарю пришла в голову шальная мысль совершить тигриный прыжок и попытаться взять ее в заложники, Майя представляла, что именно станет делать. Все-таки – разряд по дзюдо…

Но Гуго не обращал на лучницу ни малейшего внимания, стараясь накопить силы для последней схватки.

– Давайте там его и оставим, – предложил Филька. – К вечеру он заржавеет, не сможет махать мечом, и мы вышвырнем его за борт.

– А как покарябает кого? – ответил вопросом на вопрос раненый гоблин, с ненавистью глядя на рыцаря. – Жаль, рука не работает – взял бы какую-нибудь открывашку типа моргенштерна, и добрался бы до розового мясца…

Рыцарь, похоже, успел отдохнуть и приободрился. Перестав жаться к борту, кавалер встал относительно прямо, опираясь на вонзенный в доски меч.

– Хорош, красавчик! – воскликнул гоблин. – Картина маслом и сыром – без фаустпатрона не подходить.

Роже поигрывая щитом, ждал нападения. Соболевский, кинув взгляд на измятый доспех Роже, надменно сплюнул и швырнул саблю в ножны.

– Меня засмеют на родной стороне за такую победу, – сказал он.

Карстен Роде попытался в очередной раз вступить с ливонцем в переговоры, но в ответ получил лишь проклятья и богохульную брань.

Тогда вперед шагнул Черный Хоббит.

На штурм «Левиафана» он пошел именно в том виде, за который получил свое прозвище: темная вороненая кольчуга из гройверных шайб до колен, глухой черный шлем-ведро с бутафорскими рогами, черный плащ с намалеванными черепами и костями за спиной.

– Что за оружие у тебя, рыцарь, – несколько опешил Роже, услышав, какую овацию устроили его сопернику победители.

– Сейчас узнаешь, консерва, – прорычал из под шлема Хоббит, поигрывая сплющенным с помощью молотка и газовой горелки трамвайным поручнем..

– Возьми щит и назови себя, – предложил Роже.

– Я воин из далекой страны Хоббитании, поставивший целью своей жизни опровергнуть ложь, распространяемую про нас людьми и эльфами.

– Я никогда не слыхал о такой стране, – сказал Роже.

– Не удивительно, консерва, книжки надо читать…

– В чем же состоит ложь и напраслина, возводимая на вас?

– Мы бреем ноги, причем очень даже часто.

– Какой странный обычай… Впрочем, пора начинать.

– Точно!

– Возьмешь ли ты, черный рыцарь, щит?

– А на фига он мне нужен?

Роже демонстративно отбросил свой треугольник с фамильным гербом.

– Болван, – прокомментировал ролевик и немедленно начал боевые действия.

Черный Хоббит совершил один из своих знаменитых бабуинских прыжков, приземлившись прямо напротив Роже, и принялся осыпать его ударами.

Вначале Роже пытался парировать их, но быстро понял, что лишится меча. Волшебное оружие врага переломит клинок как тростинку, случись рыцарю подставить его не очень удачно.

Тогда Роже попытался измотать врага, давая тому попадать в защищенные доспехом участки. Тактика, в общем, обычная для турниров в Ливонии, стала для Роже началом конца. Поручень проминал доспехи, срывал прочь, словно куски картона, наручи и поножи… Роже так били всего один раз – на околице деревни в ту памятную ночь, когда он сгубил свою душу.

Но разум рыцаря протестовал – там его колошматил целый поселок сервов, пиная деревянными башмаками, ударяя кулаками и палками…

Палками…

Ощущения в теле, вызываемые ударами трамвайным поручнем, были схожими.

– Железная палка, – прохрипел Роже наполненным кровью ртом. – Но что за сила у этого человека? Она же толщиной в руку!

Откуда бедному комтуру Ливонского Ордена знать о волшебно-легких, но прочных сплавах, что использовал трамвайный парк, облюбованный Черным Хоббитом?

Жуткое порождение конверсии, поручень весил не больше, чем картонный тубус, и имел прочность лобовой танковой брони.

Град ударов буквально превратил рыцаря в груду железа.

– Хватит, хоббит! – взмолилась Майка. – Остановите маньяка, у него башню сорвало!..

Шон и Филька повисли на плечах рычащего наследника кроткого Бильбо Бэггинса.

– Своеобразный поединок, – заметил Карстен Роде, а Ежи Соболевский задумчиво потрогал волшебное оружие победителя и ничего не сказал.

Майка склонилась над тем, что осталось от рыцаря Роже:

– Он дышит.

– Корабль наш, – негромко констатировал Бер-наль. – А Ливония лишилась всего своего флота!