Текст книги "Кровь Охотника"

И я позвал. Мысленно протянув через всю арену тонкую ниточку между собой и Бельским.

«Рус! Рус, ты меня слышишь?»

Молчание.

«Бельский!»

Молчание. Если б я не был уверен в успехе, то, скорее всего, уже на данном этапе счел свою задумку бредом. Но я всегда привык исходить из принципа: если что решил – делай до конца или не делай вообще. И если что-то не получается – измени алгоритм и попробуй снова. Например, я б на месте Руса в боевой обстановке тоже не отозвался на подозрительные вопли в эфире – сам его учил, а ученик он отличный. Что ж, надеюсь, за два года свой и мой позывные он не забыл.

«Москит, я Мутант, прием!»

И почти сразу в моем мозгу сформировался четкий, слегка неуверенный ответ:

«Мутант, я Москит… В смысле, Краев, сразу нельзя было сказать, что это ты?»

«Ты хотел сказать „подумать“», – мысленно усмехнулся я, довольный, что все получилось. Однако светиться счастьем времени не было.

«Рус, рядом с тобой друзья. Как все начнется, скажи им: „Я с Охотником!“ Назовешь им мое имя, если не поверят, – и просто бегите к центру арены».

«За каким прапорщиком бежать? Под пулеметы?»

Я и сам не знал зачем. Но знал одно – нам надо встретиться. И пробиваться вместе. Как? Куда? Этого я не знал тоже. Но когда нет никакого плана, сойдет и тот, который первым пришел на ум. Иногда тело само лучше знает что надо делать. Если в безвыходной ситуации мозг подвисает, а шестое чувство подсказывает, лучше слушать того, кто предлагает хоть что-нибудь. Да и потом все лучше воевать рядом со своими, чем бегать от палачей и поливать собственной кровью этот дуршлаг на потеху кровососам.

Между тем распорядителю, похоже, надоело разглагольствовать, и он, отлипнув от столба, картинно вознес правую руку к вершине купола.

– Dura lex, sed lex! – тонко и пронзительно закричал он голосом, срывающимся на ультразвук и – чего греха таить – пробирающим до печенок. – Закон суров, но это закон! Пусть детей Каина напоят своей кровью виноватые, и пусть невиновные покинут сей зал невредимыми. Да свершится Суд Крови!

Слева громко лязгнуло – это упала на свое место плита, отделяющая коридор с камерами от арены, за которой скрылись Носферату конвоя.

И сразу же почуявшие свободу палачи начали трансформацию.

Многие люди замерли в оцепенении – подобное они видели впервые. Нормальная реакция, доказывающая, что произошли мы все-таки от животных. Ступор, желание замереть, притвориться мертвым есть следствие рефлекса более слабого зверька при виде смертельной опасности. Может, в животном мире подобное и прокатывает, но, на мой взгляд, всегда эффективнее действовать по методу крысы, зажатой в угол. Броситься в морду, выгрызть, выцарапать кусок плоти, а лучше глаз или горло врага и рвать дальше, пока у него не отпадет охота нападать на тех, кто с виду слабее. Дай понять врагу, что тебе гораздо важнее убить его, нежели выжить самому, – и, скорее всего, ты останешься жив. А если и умрешь, то в пылу битвы просто не заметишь такой незначительной мелочи.

Но сейчас я был не один.

Потому давать волю боевому безумию было рановато.

Печальная статистика – когда пытаешься спасти всех, чаще всего не спасаешь никого и погибаешь сам. Везде и всегда нужно просчитывать шансы, особенно если это касается жизней тех, кто тебе небезразличен.

Шансов в одиночку спасти три десятка людей я не видел. Поэтому я просто заорал: «Бегите за мной!» – и, схватив Маргариту за руку, рванул со всех ног к центру арены.

– Странный маневр, – провозгласил кровосос с микрофоном. – Вместо того, чтобы бежать к пирамидам с оружием, несколько хомо несутся прямо ко мне. Хмм, и не только хомо. Осужденные делают то же самое. Странно, я думал, они предпочтут разобраться с палачами, пока у тех не завершилась трансформация. Конечно, до пирамид за столь короткое время не добраться, а драться голыми руками в человеческой ипостаси – чистое безумие, но это все же лучше, чем бессмысленная беготня.

Последние слова вампира донеслись до моих ушей как раз в тот момент, когда мы с Маргаритой вбежали под его подставку. Девчонка чуть не падала, задыхаясь от безумного бега, но держалась молодцом. То есть молчала и слушалась. А это при реальной опасности самое главное, что требуется от женского пола.

Рус, Мангуст и Лада вбежали под площадку мгновением позже – Мангуст был не в лучшей форме, и Русу с сестрой пришлось поддерживать его на бегу. Что ж, хорошо, что они не стали выяснять что, да как, да откуда Бельский знает Охотника.

– Ты как? – выдохнул Рус.

– Потом, – коротко бросил я, экономя воздух, необходимый легким после эдакой пробежки. – Шеи подставляйте. И руки.

Клинки мечей уже раздвинули кожу на моих ладонях и стремительно вытекали из своих, мягко говоря, необычных ножен. Впрочем, я уже начал к этому привыкать. Но, тысяча салабонов, как же больно, когда они вылезают наружу, а потом втягиваются обратно!

Для того чтобы освободить всех троих от ошейников и наручников, мне понадобилось не больше трех секунд.

И столько же времени понадобилось палачам, чтобы завершить трансформацию.

Не такое уж большое расстояние нужно было им преодолеть, чтобы добраться до нас. И кто знает, как бы всё обернулось, если б они кинулись сразу. Но, видать, тот ликан, что был со мной в одной камере, успел шепнуть собратьям по ремеслу с кем им придется иметь дело. И палачи – четверо вампиров и два оборотня – бросились ловить людей, чтобы восстановить силы после превращения, которое – по себе знаю – требовало нешуточных энергозатрат. Но одно дело оперировать парой мечей и совсем другое – полностью изменять форму тела. Думаю, после такой трансформации жрать нелюдям хотелось нереально.

Жуткое это было зрелище. Два вампира развернули крылья и преследовали свои жертвы по воздуху. Один подхватил человека почти сразу. Прямо на лету рванул клыками за горло, приземлился, обнял крыльями – и, осушив человеческое тело словно сосуд с вином, швырнул на арену мгновенно высохшую оболочку, после чего взлетел снова.

Второму кровососу повезло меньше. Кто-то из людей успел добежать до пирамиды с оружием и, выхватив из нее алебарду, принять на острие пикирующую тварь. Древко прогнулось, но выдержало удар, от которого топор алебарды почти полностью скрылся в груди вампира. Тот заорал дурным голосом, забил крыльями, ударил вслепую руками, перевитыми рельефными мышцами и сухожилиями…

От удара древко алебарды сломалось, человек, удерживающий его воткнутым в землю наподобие рогатины, отлетел в сторону. Но смог подняться и даже побежать, припадая на левую ногу.

Правда, спастись ему было не суждено. Пара вампиров, предпочитающих охотиться на земле, перехватила его – и разорвала пополам. После чего каждый из кровососов припал пастью к своей половине добычи.

Трансформировавшиеся оборотни охотились вдвоем, загоняя жертву. Прижав какого-то несчастного к стеклянной стене купола, они бросились на него одновременно. Но не рассчитали, столкнулись боками в полете и, естественно, промахнулись. Человек, оказавшийся между ними, видать, владел какой-то продвинутой школой рукопашного боя. Не растерявшись, он воспользовался неожиданной паузой в атаке и, пока один из ликанов, врезавшись башкой в бронестекло, мотал головой, приходя в себя, схватил его за лапу и рванул, выводя ее через спину. Ликан страшно завыл и, опрокинувшись навзничь, неистово засучил лапами, одна из которых была вывернута из сустава.

Обрадованный неожиданной победой рукопашник замешкался лишь на секунду, прежде чем повернуться к другому оборотню. Но завершить движение ему было не суждено – пришедший в себя после неудачной атаки гигантский волк одним движением челюстей снес человеку голову.

Все это я видел словно в замедленном фильме. Как и то, что тело Руса, стоящего справа от меня, меняется на глазах. Правда, судя по недоуменному выражению его лица, все шло не так, как ему хотелось.

В принципе, он трансформировался так же, как и обычные вампиры, чьи части тела не обладали способностью быть одновременно и униформой. Швы камуфляжа на его спине расползались, раздираемые растущими крыльями, лицо деформировалось, приобретая сходство с мордочкой летучей мыши. Сквозь все увеличивающиеся прорехи в одежде проступали рельефные, сухие мышцы. Но в то же время эти мышцы были намного больше по объему, нежели мускулатура кровососов, сновавших по арене. К тому же из ладоней Руса выползали… острые обломки его предплечий, по форме очень напоминающие мои мечи, только слегка изогнутые.

– Ох… твою мать! – только и смог выдавить Рус, круглыми от удивления глазами глядя на то, как из его рук лезут его собственные лучевые кости, расслоившиеся по всей длине. Не иначе их вторые половины остались в предплечьях Бельского выполнять положенную природой функцию.

Что ж, похоже, мне сильно повезло, что во время моей первой трансформации у меня под рукой оказались кинжалы Папы Джумбо. Посмотрим, на что годятся костяные мечи Руса.

– Терпи, Охотник, в первый раз вытаскивать оружие из себя больнее всего, – бросил я через плечо, вонзая серебряный клинок в пол арены. – Делай как я!

Мой план, созревший прямо на ходу, был прост. Вряд ли предки современных вампиров стали бы монтировать сложную конструкцию, подводя к каждому отверстию в полу хитрую систему кровопроводов. Скорее всего, под полом была гигантская пустота. Резервуар, в который стекала кровь, пролитая на арене… До него я и собирался сейчас добраться.

Надо отдать должное пулеметчикам на вышках. Как только мои мечи разорвали металл пола, они открыли огонь. Но при этом не учли, что мы находимся в мертвой зоне, прикрытые прозрачной площадкой, по которой метался судья в плаще, пытаясь уйти от пуль.

– Прекратить огонь! – визгливо заорал он, наконец сообразив, что в руке у него зажат микрофон. – Немедленно пре…

Закончить фразу он не успел. То ли рикошетом от столба его задело, то ли очередью срезало – этого я не видел, не до него было. Лишь микрофон, медленно вращаясь, упал сверху и раскололся на две части. Верхняя из которых, отскочив от пола, скрылась меж двумя ровными кромками разреза, оставленного моими мечами.

Я тащил серебряный меч за собой, вдавливая его изо всех сил в пол и помогая предплечьем второй руки, из которого торчал пока бесполезный деревянный клинок. Который, с одной стороны, мешал, но с другой, втягивать его обратно было больно и неразумно – вампиры того и гляди бросятся. Потому и тащил я за собой свой крест из собственных рук и клинков, пятясь словно рак и при этом стараясь, чтобы никакая часть моего тела не высунулась из-под защиты лифта. Поняв тщетность попыток достать нас, пулеметчики перестали впустую расходовать боезапас и – понятное дело – только ждали удобного момента. Который мог настать каждую секунду, сообрази кто-то из обслуги активизировать механизм подъема нашей прозрачной защиты.

Пока нам везло. Видимо, служащий, ответственный за данную несложную функцию, не мог понять, что происходит внизу. Или просто ждал команды к действию. Очень хотелось бы, чтобы эту команду должен был отдать судья, чья кровь сейчас расплывалась обширной лужей по площадке, зависшей над нашими головами. Но рано или поздно кто-то сообразит нажать эту чертову кнопку или поднять древнюю заслонку и запустить на арену отряд автоматчиков-Носферату. А мы с Русом явно не успевали прорезать в полу дырку, достаточную для того, чтобы в нее могли протиснуться хотя бы две девчонки, не говоря уж о Бельском, так некстати отрастившем вампирские крылья.

– Скорее, Охотники!

Звонкий девичий голос заставил меня обернуться, несмотря на то что счет шел на секунды.

Тысяча прапорщиков!

Маргарита была неотразима в своей трансформации. И она не стала ликаном в волчьей шкуре, которым, кстати, не спешила становиться Лада, обнявшая измученного брата и безучастным взглядом следившая за нашими попытками спастись.

На месте обычной девчонки-подростка стояла сказочная валькирия. Гибкая фигурка с более чем привлекательными формами в сочетании с сильными руками и ногами, привычными к запредельным нагрузкам женщины-воина, производила неизгладимое впечатление. На ней была обтягивающая жилетка, прикрывающая высокую грудь и верхнюю часть живота, короткие штаны выше колена и полусапожки – всё из серебристой волчьей шкуры. Возможно, что в первую трансформацию из нее получилась бы симпатичная волчица редкой серебристой масти. Если бы часом раньше она невольно не обменялась кровью с Охотником.

Но, в отличие от Руса, наследие исходной породы не отразилось на ее лице – видимо, слишком недолго она была оборотнем. Огромные глазищи, роскошные золотые волосы, ставшие после трансформации похожими на тяжелый плащ из солнечных лучей, спадающий до поясницы, правильные черты лица… Жаль, что не было времени полюбоваться на нее подольше.

Между тем Маргарита взмахнула рукой, словно собираясь поразить кулаком невидимого змея, и я увидел, что ее недорогие колечки, до этого по молодежной моде унизывающие пальцы рук, вытянулись вперед и превратились в бритвенно заточенные клинки сантиметров по десять каждый. Этакое увеличенное подобие тэкаги, когтей ниндзя, с помощью которых и на стену забраться можно, и врага покрошить в бастурму.

Сейчас же когти Маргариты, сверкнув заточенной кромкой, вонзились в пол. Что ж, глядишь, втроем и успеем вскрыть эту канистру для сбора кровищи, пока вампиры сообразят, что добыча ускользнула.

Нет, не успеем…

Пол был сработан на совесть мастерами, не жалевшими металла на его создание. Толстенный слой стали поддавался с трудом, и стороны треугольника, который обливаясь потом вырезали мы с Русом и Маргаритой, были еще далеки до того, чтобы сойтись в вершинах. Тем временем палачи, уже достаточно наглотавшись человечьей крови и мяса, собрались в кучу и явно готовились к атаке. Особенно среди них выделялся один рослый кровосос, с серыми крыльями, похожими по цвету на форму вампирского спецназа. Что он говорил, мне было не слышно, но, судя по повелительным жестам, тварь что-то понимала в тактике группового рукопашного боя. А именно – не кидаться скопом на противника, сконцентрировавшего силы в одной точке, а окружить и, не мешая друг другу, атаковать разом по команде.

– Не успеем… – прохрипел Рус, как и я бросавший взгляды на сборище палачей. Его костяной меч тоже потихоньку вспарывал пол, но, надо признать, менее эффективно, чем мой серебряный.

– Вы уж постарайтесь… а я прикрою. Мне не привыкать.

Я обернулся.

Мангуст, успевший завершить трансформацию, пока мы ковырялись в полу, стоял на задних лапах. На его плече висел клок шкуры, вырванный недавним укусом, левая лапа, по которой прошлись когти Носферату, слегка кровоточила. Но Мангуст держался молодцом. Его глаза горели безумным огнем предвкушения боя, который знаком каждому, кому случалось драться жестоко, отчаянно, насмерть…

– Сестру сберегите, – прорычал Мангуст, становясь на четыре лапы. – А я пошёл.

– Нет! – рванулась к нему Лада…

Но Мангуст оказался быстрее.

Легко отведя в сторону протянутые к нему руки сестры, он обратным движением лап одновременно коснулся двух точек на ее шее чуть ниже мочек ушей. Знакомый прием. Девушка медленно осела на пол, даже не успев понять, что произошло. Минут десять глубокого сна ей было обеспечено.

– Прррощайте!

Оборотень прыгнул вперед, словно серая пуля вылетев на арену. Пулеметы затявкали одновременно, но Мангуст умело качнул маятник, не прерывая стремительного бега, – и пули только выбили искры из металлического пола. Судя по его ранам, сил у него должно было хватить ненадолго. Но возможно, что ему удастся осуществить задуманное – отвлечь палачей пока мы не закончим с полом. Хорошо бы, чтоб он потом как-то присоединился к нам.

– Уж постарайся, князь, – прошептал я ему вслед, с удвоенной силой вонзая меч в пол.

Я уже втянул деревянный меч обратно в левое предплечье, подвывая от боли, – черт с ним, будет надо, выпростаю еще раз, лишь бы с полом успеть! – и сейчас давил вниз и на себя, обхватив освободившейся ладонью кисть правой руки…

Получалось не очень. Оно и понятно – когда рукоять меча находится внутри твоего тела, драться намного удобнее, не тратя сил на хват. Драться, а не выполнять работу гастарбайтера дорожной службы, вскрывающего старый асфальт. Но меч не отбойный молоток и предназначен совсем для другой работы.

Неожиданно поток моих мысленных причитаний прервала знакомая боль в левой руке. Черт! Опять? И без команды?! Какого прапорщика…

Отдернуть руку я не успел, и деревянный клинок, прошив насквозь основание моего большого пальца… огненной молнией влился в серебряный клинок.

От нестерпимой боли у меня помутилось в глазах. Мысли, копошащиеся под черепной коробкой, мгновенно испарились. Не до мыслей, когда обе твои руки вдруг стали средоточием адских мучений, совмещающих боль ожога, холод отморожения и ощущения от проникающих ранений обеих кистей. Осталось лишь осознание боевой задачи. Благодаря которому я, балансируя на грани потери сознания, продолжал давить, давить, давить, таща проклятый меч на себя…

И вдруг я понял, что работа пошла быстрее. Металл поддался, словно я резал не толстенную стальную плиту, а резиновый коврик. Еще немного – и я бы, следуя инерции, упал на спину. Спасибо рефлексам. Мышцы бедер спружинили, принимая вес качнувшегося назад тела, и я удержался на ногах.

Мои руки сжимали жуткую с виду рукоять, состоящую из моей собственной плоти. И я знал, вернее, знало мое тело, что ее основанием является комбинация из трех составляющих – серебра, дерева и моих костей. И что весь этот кошмар обернут моим собственным мясом, податливым на ощупь, автоматически приспосабливающимся к рельефу моих ладоней, – так пальцы нормального человека обхватывают рукоять удобного боевого ножа с подпальцевыми выемками. Здесь же явление было обоюдным – мои слегка утончившиеся пальцы вдавливались в мое собственное тело, одновременно являющееся материалом рукояти значительно удлинившегося меча… Клинок которого также состоял из трех материалов. Только, в отличие от рукояти, не кость была его частью, а моя кровь, струящаяся по прозрачным венам. Я ясно видел это в ветвистом рисунке, проступавшем по всей его поверхности…

– Меч Войны, – выдохнул Рус, заметивший трансформацию. – Так вот что значит: «Не мир я вам принес, но меч…»

– Потом поговорим, – сказал я, тремя движениями завершая треугольник. После чего с силой долбанул по нему каблуком.

Тяжеленный кусок металла подался вниз и после второго удара рухнул в черную пустоту. Всплеск внизу подтвердил мое предположение – у пустоты было дно, причем расположенное не особенно далеко от поверхности арены.

– Хватай Ладу – и вниз, – скомандовал я Бельскому. И, видя его замешательство, добавил: – Это приказ, сержант!

Рус нехотя подчинился. С гримасой боли вогнав костяной клинок обратно в ладонь, он одним движением подхватил лежавшую без сознания Ладу и прыгнул в черный треугольник.

– Все нормально, – крикнул он снизу. – Здесь трубопровод, по которому можно пройти!

– Отлично! Иди, мы тебя догоним.

Я взглянул на Маргариту, которая выжидательно смотрела на меня.

В голове у меня завертелся старый хит: «Я оглянулся посмотреть не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я». Ага. Появление в голове мыслей, не соответствующих моменту, в моем случае есть верный признак скорой драки или крупных неприятностей. Что зачастую есть одно и то же, особенно в последнее время.

– Быстро вниз! – скомандовал я.

Девчонка осталась стоять на месте.

Так. Ладно. Воспитательной работой займемся немного позже.

Между тем пулеметы на вышках замолкли. Я повернул голову – и понял почему.

Мангуст достиг цели. И теперь пулеметчики боялись задеть палачей.

Огромный серый оборотень метался между врагами, стараясь не задерживаться на одном месте. Достал клыками или когтистой лапой, рванул, сбил с ног мощной грудью – и к следующему.

Я видел, как взорвалась фонтаном крови артерия на шее охромевшего ликана, и тот упал на спину, вопя и суча лапами в воздухе. Как тяжелый удар, настигшей врага на лету, заодно вогнал глубже в грудь раненого кровососа торчащий обломок алебарды, да так, что острие копья вышло из позвоночника. Вампир грохнулся на арену и пополз, волоча за собой неподвижные ноги и крылья, провисшие, словно тряпки.

Но четверо оставшихся палачей, придя в себя после неожиданной атаки, набросились на Мангуста одновременно. Одного из них ему удалось подмять под себя, но трое других ударили одновременно.

Я слышал, как взвыл Мангуст, когда клыки самого крупного вампира вонзились ему в холку. Я видел, как лапа оборотня распорола ему бок и как подыхающий кровосос, раздавленный массивным телом Мангуста, изловчился и в предсмертном отчаянном броске разорвал ему горло.

Все это произошло буквально за одно мгновение. Я рванулся было вперед, уже осознавая, что ничем не смогу помочь князю. Но на моей спине повисла Маргарита.

– Пулеметы! – закричала она мне в ухо. – Ты ничем не поможешь ему, а твой друг не успеет спасти волчицу!

Она была права. Тем более что палачи, разделавшись с Мангустом, уже сами мчались сюда. А на другом конце арены поднималась кверху стальная заслонка, из-за которой вот-вот должен был появиться вооруженный автоматами отряд Носферату.

– Быстрее! – сказал я, хватая за руку Маргариту.

На этот раз она не сопротивлялась. В черноту треугольной дыры мы прыгнули одновременно…

***

До того как наши ноги коснулись дна гигантского резервуара, мне показалось, что я падаю в яму, доверху заполненную вполне осязаемым зловонием. На арене тоже запашок был не очень, но там, похоже, все-таки работала какая-то вентиляция. Здесь же, на дне гигантского коллектора, все было пропитано сладковатой вонью разлагающейся крови.

– Мама! – пискнула Маргарита, когда наши ноги с чавканьем погрузились в полужидкий слой, состоящий из вонючего коктейля – уже наполовину свернувшейся крови и свежей, струйками стекающей сверху через отдельные отверстия в полу арены. В моей голове пронеслось – во что превратились сейчас ее серебристые полусапожки? В общем, мысли, предшествующие дракам и неприятностям, никуда не делись. Стало быть, все еще не закончено.

Свет, проникающий в коллектор сквозь отверстия в полу арены, позволял достаточно подробно рассмотреть место, в которое мы попали.

«Попали…»

Лучше не скажешь.

Мы стояли в кровесборнике размером ровно с арену. То есть со средний стадион. Лес толстенных подпорок, удерживающих пол, – в нашем случае уже потолок. И несколько черных дыр в стенах, в которые тонкими ручейками лениво стекала кровь, смешанная с какой-то пакостью, не дающей ей до конца свернуться. Пакость сочилась из кранов, вделанных в стены, и отчетливо воняла ядрёной химией…

«Ага, получается, не только нас травят генно-модифицированными овощами, навощенными фруктами и синтетическими гамбургерами…»

Но очевидный позыв к новой порции моих размышлений насчет вампирского фаст-фуда прервала отчетливая возня наверху.

Я посмотрел наверх – и едва успел отпрыгнуть в сторону, перехватывая Меч Войны поудобнее, – еще одна функция моего нового оружия, ставшего похожим на древнюю спату – обоюдоострый меч кавалерии галлов, причем в моем случае с полуторной рукоятью. Несмотря на то что это оружие ощущалось как часть меня, его можно было перебросить из одной руки в другую, как самый обычный меч. Интересно, а что будет, если положить его на пол и отойти на шаг?

Выяснение этого вопроса пришлось отложить на потом.

Треугольное отверстие в потолке закрыло чье-то тело, рискнувшее прыгнуть вниз. Которое я располовинил кровавым клинком от макушки до паха еще на лету, не разбираясь особо вампир это или оборотень. Судя по крыльям, с сухим шелестом упавшим в кровавую грязь, кровосос. Стало быть, палачей осталось двое. Что ж, подождем, пока они решат, что им делать дальше. Думаю, сразу не сунутся, не полные идиоты. А тем временем Рус успеет уйти подальше. И не только Рус.

Я обернулся и отчетливо произнес, глядя в глаза Маргарите:

– Слушай внимательно. Сейчас беги за Бель… за тем Охотником, что несет девушку. Я вас догоню. Успела заметить в какую трубу он нырнул?

Она кивнула.

– Ну вот и давай за ним. Это приказ.

Последние слова вырвались у меня автоматически – следствие привычки в боевой ситуации не разговаривать, а действовать наиболее эффективно. И хотя обычно приказывать что-то малознакомым девушкам с характером не самый лучший способ их уговорить, скорее наоборот, на этот раз юная Охотница повиновалась беспрекословно. Что дало мне повод усомниться в предыдущем утверждении, – возможно, многие девушки показывают свой характер тем мужчинам, которые не умеют приказывать?..

Правда, развиться моим философским выводам не суждено было и на этот раз.

Потому что в кровь у моих ног плюхнулась граната.

«Автоматчики подоспели…» – промелькнула мысль. Но действовать мне пришлось быстрее мысли. Потому что с того момента, как Носферату выпустил ее из руки, уже прошло две секунды. И в лучшем случае еще столько же времени жизни мне было отпущено для адекватного противодействия.

Варианта развития событий было два. Плюхнуться животом на гранату, спасая Маргариту, не успевшую удалиться достаточно далеко. Или же попытаться вернуть подарок обратно.

Но сама мысль о том, что целую секунду мне придется валяться мордой в пропитанной химией полуразложившейся кровище была настолько отвратительной, что я, особо не раздумывая, наклонился, накрыл ладонью то место, куда упал вампирский подарок, сгреб его, прихватив пальцами влажный кровяной сгусток, и зашвырнул весь этот комплект в треугольник света над моей головой.

После чего вложил все усилия в прыжок назад. То есть вперед спиной, подальше от душа из крови, мяса и осколков, хлестнувшего по тому месту, где я только что стоял.

Устоять на ногах мне удалось, правда, своё оружие я благополучно выронил. Что и неудивительно при таких-то акробатических трюках.

«Вот и представился случай выяснить, что будет, если меч отлучить от тела, – промелькнула мысль. – Похоже, то же самое, что и с обычным мечом».

На что, наверно, и рассчитывал тот, кто успел продумать столь изящный тактический ход.

Поток света, льющийся из треугольной дыры в потолке, вновь на мгновение закрыло чье-то тело. Вернее, два, спрыгнувшие в нее одновременно.

Хотя нет, спрыгнул-то в коллектор только один палач. Второй, чье тело он прижимал к себе, больше напоминал волчью тушу, вспоротую зубами тиранозавра. Одним словом, отпрыгался ликан – любитель свежатинки, чью изуродованную взрывом морду я узнал с трудом.

Гораздо легче было узнать того кровососа, который догадался прикрыться телом последнего оставшегося в живых палача и не постеснялся подставить под взрыв конвой Носферату. Его мутные, словно подернутые катарактой глаза я очень хорошо запомнил, пока ехал сюда в «буханке», ощущая ребрами ствол вампирского автомата.

– Я же говорил, человечина, что приложу все усилия для того, чтобы мы с тобой встретились один на один, – глумливо ощерился крысиной пастью мутноглазый кровопийца, обнажив клыки длиной с мою ладонь. – Ты, кажется, потерял свой меч? Какая жалость! Похоже, пришло время прокомпостировать твой one way ticket.

Он клацнул зубами – и снова осклабился. Мышь и мышь, только большая и крылатая. И если не обращать внимания на клыки, крылья, унизанные костяными кинжалами и на то, что она выше тебя на голову, то какого хрена тут бояться? Эх, еще бы меч найти в кровавой каше… Но увы, вампир перестал трепаться и перешел к действиям, так что мне стало не до поисков.

Тварь прыгнула с места, коротким взмахом крыльев добавляя себе скорости. Что-то подобное я и ожидал, поэтому резко сместился вбок, уходя с линии атаки. И мне это почти удалось, если не считать, что один из костяных клинков слегка задел меня по ребрам. Я мазнул ладонью по ране. Ерунда, царапина.

Но вампир был доволен.

Медленно развернувшись, он подвернул крыло и с наслаждением облизал окровавленный коготь.

– Кровь Охотника, – прошипел он, от наслаждения прикрыв веками свои бельмы. – Никогда не пробовал ничего вкуснее! Хорошо – но мало.

И прыгнул снова.

«Ладно, крысеныш!»

На этот раз я не стал уклоняться, а сам прыгнул навстречу смертельным объятиям.

Не ожидавший такого маневра кровосос не успел затормозить и вовремя захлопнуть ловушку из огромных кожистых крыльев. Удар головой, усиленный встречным столкновением, вбил в глотку твари ее собственные клыки.

В черепе у меня загудело, я почувствовал, как лопнула едва-едва затянувшаяся кожа на лбу, но ярость была сильнее боли. Схватив вампира за шерсть около ушей, я ударил еще раз со всей дури той частью лба над внешним краем брови, о которую на показухе в армии разбивал бутылки. При этом метя в нос, который у любой живой твари место крайне чувствительное.

Судя по тому, как с отчетливым треском провалились внутрь черепа вампира лицевые кости, я не промахнулся – если, конечно, слово «лицевые» применимо к сильно увеличенной крысиной харе. Мутноглазый хрюкнул – и обмяк, закатив под веки свои бельма. Тогда я ухватил его за загривок, вторую руку завел под челюсть – и резко рванул, вкладывая в движение весь вес тела. Отчетливый хруст шейных позвонков слился со звонким «Х-ха!».

После чего мне в лицо брызнула какая-то пакость.

Я выпустил голову дохлого кровососа, утер лицо бицепсом и увидел, как Маргарита пытается счистить со своих когтей остатки вампирьих глаз и мозгов. Всадила от души, прям в переносицу – и чуть не до затылка достала. Вся внутренность черепа мутноглазого наружу вывалилась, когда она руку выдернула. Опасные коготки, ничего не скажешь.

– И на фига мне такая медвежья услуга? – спросил я, отплевываясь. – Я кому сказал за Охотником идти?

– А чего он…

Похоже, девчонка обиделась. Причем непонятно, на что больше – на мои слова или на то, что не удалось в очередной раз спасти меня от беды.

– Ладно, Охотница, проехали, – сказал я, морщась. Если кровь вампира далеко не амброзия, то содержимое его башки на вкус просто неописуемая гадость. – После чего добавил: – Но все равно спасибо.

Положения это не спасло – девчонка явно продолжала дуться. Но такая уж у них доля – обижаться на всякую ерунду. Особенно в те моменты, когда того и гляди в коллектор посыплются свежие кровососы.

– Ладно, куда нам? – спросил я, пару раз неудачно макнув руку в кровь и лишь на третий отыскав свой меч. Который вроде как стал еще немного длиннее и тяжелее – никак наелся до отвала, одновременно приобретя грязновато-зеленый оттенок. Что ж, фастфуды никого до добра не доводили.

Она молча кивнула на ближайший черный зев тоннеля, сильно напоминающего диаметром трубу старой канализации. Интересно, сколько же народа забивалось раньше на арене, что для отвода крови потребовалась труба двухметрового диаметра? Или в старину более скромных архитектурных решений не признавали?