Текст книги "Путь якудзы"

«Не самое подходящее место для того, чтобы мучиться воспоминаниями», – хмыкнул про себя Виктор – и отвернулся.

Для того чтобы посмотреть, с кем же или с чем ему только что пришлось драться.

Пожалуй, определение «с чем» больше подходило тому, что лежало в паре метров от него.

Тело твари отдаленно напоминало человеческое. Трехпалые конечности оканчивались мощными когтями. Развитая грудная клетка резко переходила в талию, узкую настолько, что в ней просто не могли поместиться внутренние органы. При этом тело чудовища было словно свито из стальных тросов. Ни капли жира, ничего лишнего. Виктор вспомнил, как двигалось пятно, с которым он бился при помощи своего нового зрения, – и внутренне поежился. Пожалуй, если б он обычным, человеческим зрением видел, с кем воюет, не исключено, что шок от увиденного помешал бы ему добиться столь впечатляющих результатов.

Единственный огромный фасеточный глаз трупа, полуприкрытый роговым веком, тупо смотрел в потолок арены. В нем яркими точками отражались многочисленные прожектора. Под глазом имелся сфинктер, вероятно выполняющий функцию единственной ноздри. А ниже, на том месте, где положено быть рту, был просто безгубый провал, из которого вывалился обрывок толстого, мясистого языка, сочащийся зеленовато-желтым гноем. На плече трупа, в том месте, куда стекал гной, уже образовалась черная, дымящаяся по краям воронка, заполненная полупереваренной плотью хозяина языка.

– Вот мы и выяснили слабое место циклопа, – произнес еле слышный голос.

Голос ли?

Виктор удивился. Толстая стена прозрачной чаши вряд ли могла передавать звуковые волны.

– Это была ваша идея, обергруппенфюрер, – сухо отчеканил другой голос. Виктор мог бы поклясться, что этот голос принадлежал человеку в кителе без знаков различия. – Внешнее пищеварение подвело под монастырь биоробота, над которым ваше управление возилось больше года.

– Просто циклоп был голоден, мой фюрер… – попытался оправдаться собеседник. – Обычно он начинает кормиться уже после того, как прикончит жертву…

– Мне не нужны ваши оправдания, – отрезал тот, кого назвали фюрером. – Мне нужен результат. И пока что он неутешителен. Плоду вашего биоинженерного гения тупо оторвал язык обычный узник концлагеря. После чего циклоп просто сдох.

– Мы привьем другому опытному образцу новые навыки и способности…

Виктору не надо было оборачиваться для того, чтобы понять, что последние слова неизвестного группенфюрера разбились о спину поднявшегося со своего места его непосредственного начальника. Боковым зрением Виктор отметил – вслед за фюрером повскакала с мест и его свита.

– Если в течение месяца недочеты не будут устранены, вами займется гестапо, – бросил через плечо человек в шлеме.

– А что с гладиатором? – спросил кто-то. – Он очень опасен…

Ответа Виктор не расслышал. Возможно, тот, кого назвали фюрером, вышел из зоны доступа звуковых волн, непостижимым образом связанной с тем местом, где стоял Виктор. А может, человек в шлеме просто ничего не ответил.

«Фюрер, надо же! – подивился Виктор. – Реинкарнация нацистского вождя, что ли? Тогда неудивительно, что он показался мне знакомым. Не исключено, что отец сихана был близко знаком с Гитлером. Или это преемник?»

Его мысли были прерваны знакомым шорохом. Из трубы, примыкающей к прозрачному колпаку арены, выскользнул «автозак» и завис в трех метрах над головой.

«Интересно, что все-таки ответил фюрер? – пришла равнодушная мысль. – Сейчас молнией в башку долбанут? Или сэкономят на электроэнергии и кирпич на макушку скинут?»

Боковая панель «автозака» отъехала кверху. Из черного проема вылетела веревочная лестница с вплетенными в нее пластиковыми перекладинами. Нижняя перекладина долбанула по фасеточному глазу мертвого циклопа и, коснувшись все еще сочащегося содержимого обрывка языка, зашипела, мгновенно почернела и оплавилась.

«Типа приглашение, – отметил Виктор, направляясь к лестнице. – А садиться рядом с циклопом они все-таки опасаются, несмотря на то что он дохлый. Хммм… Недодумали фашисты. Тому циклопу с его слюнями не кидаться надо было грудью под танк, а просто пару раз метко харкануть в душу гладиатору Вите. И обедал бы сейчас себе тот циклоп без особых проблем. Вот что бывает, когда хочется всего, много и сразу. Хотя насчет пообедать – это и я бы сейчас на быка кинулся, лишь бы кусочек говядинки отгрызть».

* * *

– Вы видели запись, Ганс?

– Да, мой фюрер.

– И что вы можете сказать?

– Я могу сказать, что, хотя белых самураев не существует, этот узник очень подходит под имеющееся у нас описание. Он очень опасен.

– Мне сейчас неинтересны легенды, порожденные воспаленным воображением заключенных и агентами уничтоженной нами «Красной капеллы». А то, что он опасен, я знаю и без вас. Мне интересно, внимательно ли вы смотрели запись?

– Ну да… У него очень сильный удар… И он умеет работать вслепую, ведь во время боя у него были закрыты глаза…

– Удара не было.

– То есть как? Я не понимаю вас, мой фюрер. Я ясно видел, как тот парень ударил циклопа ногами.

– Ноги заключенного не коснулись циклопа. Между подошвами ботинок этого… как его?

– Его зовут Виктором.

– Между ботинками Виктора и грудью вашего монстра оставалось несколько сантиметров, когда того отбросило назад. И, честно говоря, далеко не каждый мастер единоборств способен отбросить назад падающую на него четверть центнера живого веса даже обычным ударом.

– Тогда я в замешательстве.

– А я нет. Хотя удивлен безмерно. За всю свою долгую жизнь я знал только одного человека, способного нанести подобный удар.

– Осмелюсь предположить – это вы?

Тот, кого называли фюрером, покачал головой, заключенной в глухой шлем с забралом из непрозрачного пуленепробиваемого стекла.

– Нет, Ганс, не я. Это был мой учитель.

* * *

Казарма была вполне комфортной и вылизанной настолько, что напоминала палату очень дорогого хосписа. Вдоль стен стояли восемь кроватей, застеленных шерстяными одеялами с орнаментом из мелких свастик. Возле кроватей находились строгие шкафчики, похожие на недорогие гробы. В стене, свободной от кроватей, был вделан здоровенный плоский экран, по которому сейчас бодрым шагом шествовали черно-белые колонны нацистов в своем вечном походе на Восточный фронт, с которого большинству из них не суждено было возвратиться.

То, что это именно казарма, Виктор понял сразу. Ибо на кроватях возлежали не умирающие инвалиды, а крепкие парни, от веса которых прогибались пластиковые днища их лежбищ.

Парней было трое, все как на подбор блондины, слепленные из отменной мускулатуры, увенчанной относительно небольшими головами. На блондинах были надеты абсолютно одинаковые серые камуфлированные безрукавки, такой же расцветки серые штаны и черные шипованные ботинки, в которых хозяева оных преспокойно отдыхали поверх одеял, не удосужившись разуться.

Появление Виктора отвлекло блондинов от просмотра агитационного фильма. Две головы из трех повернулись на бычьих шеях, и четыре нереально голубых глаза уставились на Виктора.

«Гемоды, – с тоской подумал Виктор. – Не Антарктида, а инкубатор биороботов. Словом перемолвиться не с кем».

– Это он, – сказал блондин, отличающийся от собратьев обилием татуировок на руках.

– Точно он? – вопросил второй, лицо которого было изуродовано страшным шрамом от правого угла рта до уха. Издалека казалось, что блондин криво улыбается, открывая ряд снежно-белых зубов. Вблизи на такое украшение слабонервным смотреть не стоило.

– Если Генрих не наврал, то он самый и есть.

Татуированный легко отжался от кровати на одной руке и сел, свесив ноги на пол.

– Ну что скажешь?

– А что-то надо говорить? – спросил Виктор.

Татуированный немного выдвинул вперед нижнюю челюсть и натянул нижнюю губу на верхнюю. Исходя из чего Виктор рассудил, что его собеседник размышляет: сразу зарядить новичку в честь знакомства кованым ботинком по организму или же еще обменяться парой реплик для приличия.

Собеседник выбрал второй путь.

– Говорят, у тебя на спине был выколот дракон. Что это значит?

Отвечать не хотелось. Хотелось есть. Или как вариант за неимением еды – спать. Но то, что блондины спать не дадут, пока не почешут кулаки, было ясно как божий день. Поэтому Виктор предпочел не разглагольствовать, а напрямую нарваться на грубость. Просто чтобы побыстрее закончить ритуал приема новичка в дружную компанию.

– А что значит голова тигра? – кивнул Виктор на самую крупную татуировку, украшающую плечо блондина.

От такой наглости блондин слегка опешил. Почему и ответил чисто на автомате – наверно, не раз приходилось с гордостью разъяснять тупым гражданским что к чему.

– Голова тигра значит «Ненавижу фельдполицию».

– Понятно, – кивнул Виктор. – А задница тигра, стало быть, должна означать «Люблю фельдполицию». Прикольная такая татуировочка – очко и полосатый хвост. Возьми на заметку на случай изменения приоритетов.

Блондин начал медленно подниматься с кровати. Его лицо так же медленно стало наливаться красным.

«Надо же, не гемод, – подивился Виктор. – Реагирует. Интересно, на кой ляд меня определили в этот инкубатор? Рефлексы белокурых бестий проверить?»

– Эрни, тормози.

Голос третьего блондина подействовал на нелюбителя фельдполиции неожиданно отрезвляюще. Он кивнул и сел обратно на койку, продолжая сверлить Виктора ненавидящим взглядом.

Третий блондин лежал на своей кровати макушкой к Виктору – только короткостриженое темя и бугрящаяся мышцами масса правого плеча и были видны. Плечо внушало уважение – такого Виктор еще не видел. Покойный Стас был, конечно, крут в смысле мускулатуры, но, как говорится, все познается в сравнении.

Плечо шевельнулось. Блондин привстал на локте и посмотрел на Виктора.

Таких глаз Виктор тоже никогда не видел. Абсолютно белые, без намеков на радужную оболочку, с крохотной точкой зрачка посредине.

– Говорят, что ты из белых самураев. Это так?

Виктор покачал головой.

– Нет.

– Но ведь ты убил циклопа?

Да.

Белоглазый хмыкнул.

– Эта тварь задушила и сожрала двоих неслабых гладиаторов в последнем бою на арене. Просто стукнула их головами и вылакала мозги из треснувших черепов. А ведь у каждого из них было по боевому топору. Ты правда сделал его голыми руками?

– Можно и так сказать.

Белоглазый усмехнулся снова. Наверно, это была все-таки усмешка – короткий выдох сквозь тонкие, плотно сжатые губы, нервный спазм правой щеки и над всем этим – немигающие, ничего не выражающие глаза.

– Я Георг.

– Виктор.

– Выбирай любую свободную койку, – сказал Георг. – На прошлой неделе здесь не было ни одного свободного места. Теперь – сколько угодно. В любом шкафу навалом барахла – надевай что понравится. Все равно хозяевам все это уже не понадобится.

Надевать то, что осталось после убитых, не очень хотелось, но выбора не было. Не голым же по пояс ходить. Тем более что привезенные еще из Японии штаны и обувь после путешествия по тюрьмам и последующих антарктических приключений выглядели, мягко говоря, непрезентабельно.

В ближайшем шкафу обнаружились два комплекта серой камуфлированной формы: один новый в целлофановой упаковке, второй неполный – на вешалке висела только куртка, хозяин которой так и не вернулся обратно в казарму.

Внутренне порадовавшись запасливости и практичности антарктических фашистов, Виктор облачился в запасной комплект униформы, крашенной под серый камень, который был здесь повсюду. Подходящие по размеру новые ботинки нашлись в третьем по счету шкафу.

Закончив переодевание, Виктор присел на край ближайшей кровати. Татуированный Эрни, покосившись на Виктора, демонстративно зевнул и отвернулся к стене. Второй гладиатор с рваным ртом последовал его примеру. Через минуту с коек послышалось мощное сопение, плавно переходящее в храп. Похоже, парни действительно заснули, несмотря на бравурный марш, несущийся из невидимых динамиков. Агитационный фильм продолжался.

– А звук убавить никак? – спросил Виктор.

– Скоро закончится, – сказал белоглазый Георг. – Каждый день три раза по полчаса крутят. Для поднятия боевого духа.

– С кем-то воевать собираются?

– Ага. Со всем миром. В ближайшее время.

Белоглазый снова коротко выдохнул. Как трактовать этот выдох, было непонятно, поэтому Виктор сменил тему. Под мощное звуковое сопровождение приходилось изрядно напрягать голосовые связки.

– Кто такие белые самураи?

– Это старая легенда, – ответил Георг. – Но делать все равно пока нечего, поэтому слушай. Говорят, что в сорок пятом году японский малолетний самурай спрятался на подводной лодке, везущей Адольфа Гитлера в Антарктиду. В нескольких километрах от конечной точки он вылез из своего убежища и, вырезав всю охрану, убил самого фюрера. После чего заставил команду лодки довести ее до пункта назначения. Команда подчинилась. Парнишка высадился в подземном порту – и смылся. Больше его никто не видел. Хотя я в смерть фюрера не верю – есть сведения, что Гитлер после войны высадился в Аргентине, потом перебрался в Парагвай, где и скончался от старости. Но суть не в этом.

Через несколько лет после того, как Новая Швабия стала настоящим государством, из концлагеря стали пропадать молодые заключенные – парни и девушки. А еще через несколько лет пошел слух, что где-то в лабиринтах подземных пещер Антарктиды есть база, в которой живут белые самураи. И что вожак у них – тот самый малолетний японец, который учит своих воинов искусству убивать. И, мол, он поклялся отомстить за отца, которого убил наш фюрер.

– Гитлер? – спросил Виктор.

– Да нет, наш нынешний бессмертный фюрер. Зигфрид Граберт.

В груди Виктора ворохнулось что-то чужое. Так замирает сердце перед прыжком в пустоту.

«Зигфрид Граберт…»

Это имя ничего не говорило Виктору. Замершее было сердце толкнулось в груди, возобновляя свою работу.

– Как я понимаю, тому самураю пока что не удалось отомстить.

– Это всего лишь легенда, – пожал необъятными плечами Георг. – Заключенным нужна надежда, свой Робин Гуд, который придет и отомстит. Когда-нибудь. «Красная капелла» тоже на это надеялась, пока мы не размазали по камням их последний отряд.

– Мы?

Георг усмехнулся. На этот раз это была именно усмешка.

– Разрешите представиться. Георг Рихтер, обершарфюрер СС. Награжден Железным крестом первой степени, не считая остальной мелочи. Ныне подопытный гладиатор секретной лаборатории Аненербе.

– Подопытный гладиатор???

– Именно. Руководство СС направляет сюда лучших воинов для испытания нового биологического оружия. Именно на него делает ставку Четвертый Рейх в грядущей войне.

– Это… которая будет со всем миром? Ты не шутишь?

– Нисколько. Когда все будет готово, мы нанесем удар. И на этот раз ошибок не будет.

– А как же ядерное оружие? В случае чего тот самый «весь мир» не долбанет по вашей Антарктиде?

– Не-а, – зевнул Георг. – Над нами десятки метров каменного панциря. Самый лучший на свете бункер. Для того чтобы достать до нас, им потребуется расколоть земной шар своими ракетами.

– Ну… а почему тогда вы не долбанете ракетами? Зачем морочиться со всякими циклопами, когда можно раз – и в дамки?

– Вряд ли это будут дамки, – ответил Георг. – У наших потенциальных противников тоже есть бункеры. К тому же никому неохота жить в ядерной пустыне. Поэтому мы здесь. Испытания идут постоянно. Сначала были мы. Элита. Чистокровные арийцы, сверхлюди из пробирки. Но при этом все-таки люди со всеми их комплексами и недостатками. Потом появились гемоды. Титановый скелет, мышцы из синтетических волокон, намного превосходящие человеческие по силе и прочности, желудок, переваривающий любую органику, и минимум мозгов для того, чтобы воспринимать и выполнять приказы. Но и этого показалось мало. Теперь вот циклоп. И если б не ты, сегодня против него на арену вышли бы мы трое. Думаю, что в последний раз. Хотя Аненербе готовит еще много чего и помимо циклопа…

Георг зевнул снова.

– Ну вот, я тебе слил достаточно информации. Еще вопросы будут?

– Конечно. Зачем ты мне все это рассказал?

Георг потянулся всем телом, отчего угрожающе застонали ножки кровати, грозя подломиться под весом гиганта.

– Честно? Потрепаться захотелось с новым кандидатом на переработку в биомассу. К тому же все это ни для кого не секрет – тебе то же самое любой эсэсман расскажет. А если и секрет…

Георг рассмеялся неприятным лающим смехом.

– …то ты все равно никому ничего не расскажешь, супермен. Потому что Аненербе не выпускает никого из тех, кто попал к ним в руки. Мой друг пришел сюда добровольно и в честном бою на арене уложил с пяток гемодов. Но это его не спасло.

– Его все-таки убили?

– Ты угадал. Убили. Но не на арене, а в чане с медленно замерзающей водой. Докторам из Аненербе нужно было знать порог выживаемости истинного арийца при воздействии на него антарктической воды.

– Н-да…

Виктор откинулся на подушку. По экрану, расположенному прямо напротив него, летели черно-белые армады истребителей с крестами на крыльях. Внезапно их сменили цветные летающие диски, на днище которых имелись такие же кресты. Дисков было много. Очень много.

– И правильно, парень, – раздался голос Георга с соседней койки. – Спи пока спится, ешь пока естся. И живи пока живется. Здесь все это ненадолго.

Из динамиков неслись завершающие куплеты марша «СС, вступающие в страну врагов».

«А ведь они реально готовятся к войне, – подумал Виктор. – И если Георг ничего не придумал, Третья мировая война вполне может стать последней. Для всех».

Марш закончился, экран погас.

«Ну это мы еще посмотрим, кто кого. Деды не подкачали, глядишь, и мы чего-нибудь придумаем», – подумал Виктор, закрывая глаза. Последнее, что он услышал перед тем, как заснуть, был мощный храп всех трех гладиаторов, сотрясающий стены казармы.

* * *

Разбудил его несущийся из динамиков рев. Рядом синхронно застонали под мощными телами гладиаторов соседние койки.

– О, великие боги! – простонал Георг. – И так каждое утро!

Рев динамиков стал немного тише, и в нем стало возможно распознать мелодию «Марша триумфа НСДАП». По экрану снова маршировали давно погибшие триумфаторы. Внезапно картинка сменилась на цветную. Теперь под тот же марш на большом плацу маршировали солдаты Четвертого Рейха.

«И ведь никто во всем мире не подозревает, что здесь творится», – подумал Виктор.

Над его головой с громким щелчком отскочил в сторону кусок стены величиной с почтовый конверт. Из образовавшегося отверстия выехал соответствующих размеров лоток. Виктор сел на койке и заглянул внутрь.

Внутри лежал продолговатый пластиковый контейнер, чуть потолще тюбика с зубной пастой.

– А щетка где? – поинтересовался Виктор.

– Зачем щетка тому, чьи зубы завтра станут питательной биомассой? – хмыкнул татуированный Эрни, сворачивая крышку тюбика. Над его койкой торчал такой же металлический лоток. Эрни бросил в него крышку, сплюнул и долбанул по лотку кулаком, отчего тот, взвизгнув, скрылся в стене.

– Это не зубная паста, – пояснил Георг. – Это питательная биомасса.

– Из трупов? – поинтересовался Виктор.

– Говорят, что нет. Какая-то спецразработка. От нее целый день ни жрать, ни пить не хочется, и мышцы растут как на дрожжах. И изо рта не несет тухлятиной, как после обычной.

Только сейчас Виктор по-настоящему почувствовал, как он хочет и есть, и пить. И обычную биомассу засосал бы сейчас без особых психологических проблем. А уж специальную разработку…

Через пару секунд пустой тюбик грохнулся в лоток.

– Ну как, полегчало? – поинтересовался Георг.

– Что-то похожее раньше пробовал, – сказал Виктор. – Только в таблетках.

Внезапно агитационный ролик прервался. Современные наци замерли на экране, так и не опустив синхронно поднятых ног.

В открывшуюся дверь вошел тот самый мордатый шарфюрер, сжимая в правой руке рукоять современной машинки смерти. В дверном проеме маячили фигуры еще двух автоматчиков.

«Хммм… А гладиаторов-то конвой опасается о-го-го как», – подумал Виктор.

Мясистый палец шарфюрера ткнул в Эрни и в Виктора.

– Ты и ты. Выходите по одному.

Эрни потянулся, улыбнулся и, сжав кулак, стукнул им в протянутые навстречу кулаки двух оставшихся гладиаторов.

– До встречи на пиру у О́дина![32]32
  Один – верховное божество германо-скандинавской мифологии. Согласно мифу воины, павшие в бою с оружием в руках, попадают на небо, в Валгаллу, на вечный пир к Одину.


[Закрыть]– До встречи, – в один голос ответили Георг и гладиатор с разорванной щекой.

Эрни шагнул вперед. Шарфюрер с опаской посторонился, давая дорогу.

– Удачи тебе, парень, – сказал Георг.

– Это что, опять на арену? – поинтересовался Виктор.

– Не знаю, – пожал необъятными плечами Георг. – Может, на арену, а может, и для опытов каких-нибудь. Так что до встречи…

– Просто – до встречи, – прервал гиганта Виктор.

– Пусть будет так, – кивнул Георг.

«А для опытов я так просто не дамся, – решил для себя Виктор. – Тоже мне, нашли собачку Павлова».

– Протяните руку! – скомандовал шарфюрер. Стволы трех автоматов уставились в живот Виктора.

Эрни, ухмыляясь, стоял за спинами конвоиров, находящихся в коридоре. И его руки были свободны.

«Вот оно как! – подивился Виктор. – А опасаются-то фашисты совсем не гладиаторов».

Он протянул руку. Шарфюрер молниеносно проделал хитрый трюк – не отводя в сторону ствола автомата, ухитрился защелкнуть свободный браслет обычных стандартных наручников на запястье Виктора. Второй браслет уже поблескивал на его запястье.

Другую руку так же сноровисто пленил худой, словно удав, конвоир с погонами унтершарфюрера, просочившись между косяком и Виктором, слегка обалдевшим от такого обращения.

– Я что, на Дракулу похож? – осведомился Виктор.

– Приказано доставить с соблюдением максимальных мер безопасности, – мрачно проворчал шарфюрер. От былой наглости у эсэсовца не осталось и следа.

«Ага. Зауважали после циклопа», – злорадно подумал Виктор.

Его вывели в коридор, где третий конвойный, зайдя за спину, защелкнул на щиколотках тяжелые ножные кандалы.

«Ничего себе! Сильно зауважали. Даже слишком. Вот теперь, пожалуй, у них и с опытами может получиться. Если только…»

Виктор попробовал незаметно сместить сустав большого пальца. Эксперимент удался практически безболезненно.

«Нет, пожалуй, с опытами у них не получится».

Но современные автоматы с навороченными насадками непонятного предназначения сильно уменьшали шансы на побег. К тому же Виктор напомнил себе, что бежать-то особо и некуда.

Да и незачем.

Бегут обычно куда-нибудь в определенное место, в котором тебя кто-то ждет.

Его никто не ждал. Сестра давно забыла о нем. Во всяком случае постаралась забыть. Да это и хорошо – слишком много боли он ей причинил. Хорошо было бы, если б бригадир Вася не догадался сообщить Гальке, по чьей просьбе он шлет ей переводы.

А маленькая японочка-мико не в счет. Она, поди, уж давно забыла о белом гайдзине, который стремительно ворвался в ее жизнь и так же быстро исчез из нее. Подобные встречи в юности вряд ли помнятся больше недели.

Эсэсовка, которая называла его равным себе?

Виктор усмехнулся.

Такие «равные» среди прочих равных забываются гораздо быстрее, чем кратковременная юношеская влюбленность.

«Похоже, Витя, ты начинаешь себя жалеть, – улыбнулся Виктор про себя. – Может, оно и к лучшему, что никто особо убиваться не будет. Как говорил покойный Стас: „Какая разница, когда умирать – сейчас или завтра?“»

К темной туше «автозака», зависшей перед выходом из каменного коридора, он шел абсолютно спокойно. Чего бояться тому, кого никто не ждет?

* * *

На этот раз их высадили крайне аккуратно. И провожали с некоторой долей почтения, которую Виктор, поразмыслив, все-таки отнес на счет бывшего эсэсовца Эрни. Вряд ли этот мордатый шарфюрер расшаркивался бы перед Виктором, завали он хоть десяток циклопов. Спасибо хоть расковали перед высадкой.

Это была та же арена.

Труп циклопа убрали, каменную крошку, перемолотую в песок, разровняли – а в остальном все то же самое. За небольшим исключением: трибуны амфитеатра за прозрачным куполом были заполнены зрителями снизу доверху. Внизу – элита СС с витыми погонами и дубовыми листьями в петлицах, выше – эсэсовцы попроще. Еще выше – армейские офицеры и, судя по виду, доверенные лица Четвертого Рейха – банкиры, крупные дельцы или же просто скромные миллионеры в дорогих костюмах.

«Автозак» бесшумно взлетел и, как и раньше, нырнул в черную дыру под сводом купола. А на том месте, где он только что стоял, прямо из песка выросла черная плита в рост человека.

– Надгробие? – поинтересовался Виктор.

– А ты шутник! – расхохотался Эрни. На самом деле он оказался довольно веселым и отчаянным парнем – не каждый идет черт-те куда в таком благодушном настроении. – Типа того.

«Надгробие» щелкнуло – и распалось на две половинки, словно чемодан, поставленный на ребро. Внутри надгробия-чемодана с немецкой аккуратностью было развешано холодное оружие всевозможных видов и размеров.

– Выбирай, – сказал Эрни, направляясь к необычной оружейной стойке.

– Это мы сейчас типа друг с другом махаться будем? – поинтересовался Виктор, не трогаясь с места.

– А черт его знает, – пожал плечами гладиатор, примериваясь к тяжелому двуручному мечу, из-за длины подвешенному наискось от угла до угла створки «чемодана». – Скажут друг с другом – будем друг с другом. Все лучше, чем в лаборатории подыхать как крыса подопытная.

Эрни выдернул меч из кожаного подвеса. Подвес распался, разрезанный клинком, и повис на двух лямках. Блондин выписал мечом в воздухе восьмерку и снова рассмеялся.

– Один будет доволен! – проревел он.

«Похоже, эти парни всерьез считают себя потомками викингов», – подумал Виктор, подходя к стойке. Даже с учетом физических кондиций Эрни и длины его меча, противником он был не особенно серьезным. Обычный крепкий парень со стандартной армейской подготовкой и весьма средними навыками владения холодным оружием. Но вот его слова о том, что «черт его знает, с кем придется махаться», – это уже другое дело. Ежели вывалится сейчас из прозрачных ворот на другом конце арены стадо давешних циклопов, даже простой вакидзаси[33]33
  Вакидзаси (яп.) – второй, более короткий, чем катана, японский меч, носившийся за поясом в XVI–XIX веках. Вместе с катаной входил в комплект вооружения самурая.


[Закрыть] во много раз увеличит шансы на выживание.

Именно такой японский меч, больше напоминающий длинный кинжал, Виктор себе и присмотрел. Конечно, далеко не его черный соратник, потерянный, украденный из-под носа озерного дракона и потерянный вновь, но все-таки лучше чем ничего.

Он вытащил оружие из стойки и примерил к руке. Незатейливая рукоять, оплетенная синтетической лентой, бронзовая гарда, лишь отдаленно похожая на настоящую цубу[34]34
  Цуба (яп.) – гарда японского меча.


[Закрыть], и штампованная полоса заточенной стали вместо клинка.

Виктор коснулся пальцем лезвия и поморщился. Заточка была более чем посредственной, чуть острее кухонного ножа. Угол заточки тоже оставлял желать лучшего. Деревяшку в руку толщиной при умелом ударе еще можно разрубить. Или голову смахнуть с плеч атлету вроде Эрни. После чего меч надо перетачивать. Если, конечно, эту железку можно назвать мечом.

«Ладно, не привередничай, – мысленно одернул Виктор сам себя. – Привык, понимаешь, к раритетному оружию. Скажи спасибо и на этом. На пару хороших ударов хватит, а дальше видно будет. Только вот вопрос – кого рубить-то будем?»

«Чемодан» неожиданно захлопнулся – Виктор только и успел отскочить в сторону вместе со своим мечом. Оружейная стойка замерла на мгновение, после чего бесшумно ушла в серый песок – только продолговатый ровик от нее и остался.

Ни пойми откуда к ровику подлетела механическая хреновинка, напоминающая обожравшегося комара величиной с собаку, и, аккуратно засыпав ровик серой каменной пылью, неторопливо взлетела вверх. Виктор проводил ее взглядом – хреновинка скрылась под куполом арены где-то среди прожекторов.

«Значит, там у них гнездо», – отрешенно подумал Виктор, взвешивая на ладони подобие вакидзаси. Ко всему прочему железяка была отвратительно сбалансирована, вернее, не сбалансирована вообще. Но хочешь не хочешь, надо приноравливаться. Другой не будет.

Эрни продолжал вращать мечом, явно рисуясь перед публикой и время от времени бросая на Виктора нехорошие взгляды. Видимо, дело шло к тому, что биться гладиаторам все-таки придется друг с другом. Лицо Эрни снова стало наливаться красным.

«Слишком много эмоций и лишних движений», – вяло подумал Виктор. В памяти всплыли слова сихана:

«Перед серьезной схваткой подготовленный воин должен расслабиться и позволить своему телу самому реагировать на изменение пространства вокруг себя. Ты не должен готовиться к бою либо вступать в бой. Тебе просто нужно восстановить равновесие окружающего мира, бесстрастно погасив ярость противника пустотой своего сознания. Настоящий воин спокоен всегда – и в повседневной жизни, и в бою, и во сне».

Все это было очень хорошо, правда, воплотить такую установку удавалось не всегда…

Не удалось и сейчас, когда Виктор увидел, как медленно разошлись в стороны створки прозрачных ворот и из недр каменного монолита, окружающего арену, выехало нечто высотой с двухэтажный дом.

Именно нечто, так как с ходу невозможно было сказать, на что оно было похоже.

Твердую костяную платформу несло множество мощных, гибких отростков, смахивающих на щупальца осьминога. Они вырастали прямо из дна платформы, и было их неисчислимое множество. Каждый отросток в отдельности исследовал место впереди себя, прежде чем переместиться, что не мешало слаженной работе остальных, за счет чего платформа передвигалась плавно, легко и очень быстро.

А на самой платформе…

– Что это? – потрясенно спросил Виктор.

– Тяжелый танк «Маус-2» со снятой броней, – ответил Эрни, поигрывая мечом. – Будь осторожнее – даже когда он без брони, пушек, пулеметов и генераторов лучей смерти, на пути ему лучше не попадаться. Питается трупами, стреляет гарпунами, плюется огнем и еще черт знает что вытворяет. Нам фильм про него показывали – жуть.

– Н-да… Серьезная «мышка», – пробормотал Виктор.

Попадаться на пути такой твари действительно как-то не хотелось. Тот, кто проектировал это биочудище, видимо, был, ко всему прочему, неплохо натаскан в восточной мифологии. На платформе торчало обрубленное по пояс подобие китайской повелительницы жизни и смерти Доуму. На гигантском туловище, вырастающем прямо из платформы, шевелились восемь рук-щупалец, оканчивающихся четырьмя гибкими пальцами-отростками. Голова живого танка, венчающая кошмарное туловище, напоминала куб на толстой, но подвижной шее. На каждой стороне куба имелся фасеточный глаз с вертикально расположенными костяными веками. Под каждым глазом – узкая вертикальная складка.

«Или рот, или бойница. Или и то и другое вместе, – подумал Виктор. – И на такую хрень – со средневековыми мечами? Прикалываются они, что ли?»

В отличие от циклопа, «хрень» нападать не спешила.

Она не торопясь проехалась туда-сюда перед воротами, волоча длинные щупальца по серому песку. Потом остановилась – и вдруг с силой ударила одним из щупалец по прозрачной сфере, отделяющей ее от зрителей.