Текст книги "Звезда Авроры"

31. Аври

Фин плюхается наземь, и на него хлопается такой здоровенный шимпанзе, какого я в жизн и не видела. Густая зелень растет у него из глаз, спина покрыта переплетением красивых цветов, и когда он раскрывает пасть, чтобы издать непокорный рык, по всей глотке видны красноватые листья.

Меня пронзает ужасом, когда обезьяна обеими руками лупит по лицевой пластине раз, другой, отчего голова у Фина бьется об землю. Кэл уже навел дезинтегратор, но тварь, будто понимая это, хватает Фина за плечи и катается вместе с ним, мотает его как тряпичную куклу и прикрывается им.

– Уберите с меня этого шумпа! – вопит Фин.

– Аее'на доии сетаела!

С этим ругательством Кэл падает на колени и энергично лупит ногами. С холодным ужасом я понимаю, что ближайшие к нему лианы подкрались, обернулись вокруг лодыжек и оружия и оттаскивают его от зверя. Я вскрикиваю, и Скарлетт становится рядом, начинает палить по растениям из своего пистолета.

Не желая рисковать и подстрелить Фина, Тайлер ногой бьет шимпанзе в спину. Тот отлетает с визгом, и Кэт выпускает по нему выстрел. Яркая вспышка света, еще один душераздирающий визг, но удар тварь не останавливает. Она перекатом вскакивает на ноги и прыгает снова на Фина, пронзительно вереща. Зила делает два быстрых шага, поднимая дезинтегратор и ища возможность сделать верный выстрел.

Скарлетт все еще палит по лианам, вцепившимся в Кэла, я пытаюсь вытащить его ноги из их плетения, глаза его встречаются с моими в долгом напряженном моменте. После его признания в лазарете так много еще осталось сказать, и мне вдруг страшно, что больше не будет случая. Слышу крик и вижу, повернувшись, что Фина выбросило из схватки. Он плюхается, что-то резко лопается в его костюме, я бегу схватить его под мышки и оттащить подальше.

Тварь врезается в Тая, тот отлетает – отец всегда мне напоминал, что шимпанзе вчетверо сильнее человека, и рядом с ним никогда нельзя терять бдительность. Тай растягивается на земле, Кэт кричит его имя.

Она еще раз палит в зверя из дезинтегратора, и тот бросается на нее, выбрасывая мшистые руки и скаля желтые зубы. Она вскрикивает, катится по земле и застывает, лежа на боку.

– Дух Творца, стреляйте в него! – рычит Тай.

Зила мечется вокруг, бросается из стороны в сторону, ища верный выстрел и боясь подстрелить кого-нибудь из своих товарищей.

Я вскидываю руки, отчаянно призывая то, что мне до сих пор помогало, как бы оно ни называлось. Воздух вокруг меня начинается шевелиться.

За глазами возникает низкий шум. Но мой разум словно срывается с цепи, он не хочет смотреть, что вокруг, он вопит мне убегать, бросить друзей и бежать, бежать, спасаться отсюда любой ценой.

Тварь поворачивается ко мне, и хотя ее глаза – сплошная зелень, я знаю, что она на меня смотрит, видит меня. Ее губы расползаются, оскаливая клыки, зверь визжит и бросается мне на горло.

И тут Кэл, зарычав не своим голосом из-за стекла шлема, бросает захваченное стеблями оружие, вырывается из их хватки и кидается на зверя, вооруженный лишь голыми руками.

Он сбивает шимпанзе с меня, они кувыркаются, сцепившись, не разобрать, где кто. Перекатываясь и сворачиваясь в клубок, Кэл двумя ногами бьет изо всей силы в грудь зверя, подбрасывает его в воздух и кричит Зиле.

И девушка не упускает возможности.

БАХ!

Голова зверя просто исчезает. И лишь тысячи крошечных спор плавают в воздухе, кружат вокруг нас в вихре, порожденном упавшим телом.

Кэт все так же лежит на боку и стонет, свернувшись клубком, и Тай направляется к ней, с трудом поднявшись. Но Зила уже опускается возле нее на колени, быстро, как никогда, и срывает со своей спины аптечку.

Кэл стоит, согнувшись, над останками зверя, ловя ртом воздух. Я помогаю стонущему Фину подняться на четвереньки, и сердце гулко бьется у меня в груди. Скарлетт закончила жечь шевелящиеся лианы, от них остался пепел. У нее дрожат руки, но она не опускает оружия, готовая стрелять во все, что будет шевелиться, когда не должно.

– На счет три, – тихо говорит Зила, и максимально бережно они с Тайлером переворачивают Кэт на спину, чтобы осмотреть раны.

Нет. Только не это.

– Яйца Творца, – выдыхает Фин, и хотя ему явно неловко в поврежденном костюме, он тянется за сумкой Зилы.

У Кэт по всему левому боку скафандр разорван. Видна кровь, кожа, кость, видны ребра…

Воздух добрался до кожи.

Прямо у меня на глазах, парализованных ужасом, мельчайшие споры будто в замедленной съемке опускаются на ее бок.

– Пыльца! – говорю я в панике и тяну руки, стараясь накрыть ими ее рану, и тут же серебристые перчатки становятся скользкими от крови.

– Это все не будет иметь значения, если мы кровь не остановим, – просто говорит Зила.

Трясущийся Фин подает ей спрей, и она наклоняется нанести его на рану.

– Воздух!

Кэл, поднявшись от тела шимпанзе, показывает на белый шаттл, быстрой дугой прорезающий небо. Остался ли «Беллерофонт» на орбите, я не знаю, но очевидно, что кто-то уцелел в стычке между АОТ и кораблями Бьянки. Прямо у меня на глазах шаттл берет след, оставленный нашей аварийной посадкой, указатель, который остался за нашей спиной.

И начинает снижаться.

Кэт стонет, Зила залепляет ее скафандр каким-то липким пластырем, теряя драгоценные секунды. Тайлер смотрит на Кэт, застыв над ней как статуя, и мысленно просчитывает шансы.

– Зила, – спрашивает он тихо, – ей же недостаточно только первой помощи, да?

– Именно так, сэр, – кивает она. – Ей нужно серьезное лечение.

– Да. А вернуться к кораблю мы не можем. – Тай смотрит в сторону снижающегося шаттла АОТ, потом на колонию внизу, в долине. – Аври, предложения?

Я закрываю глаза, припоминаю все, что знаю о поселении Батлер, пытаюсь восстановить тысячу раз изученную карту. Истощенный перегруженный мозг сперва буксует, но потом я вспоминаю.

– Есть больница, – говорю я. – На западном краю поселения.

Тайлер встает, смотрит вниз на жутковатый рисунок поселения на зелено-серой листве.

– Кажется, вижу, – говорит он. – Фин, идти можешь?

– Так точно, сэр.

Фин выпрямляется, морщась. Экзокостюм издает низкий шипящий шум. Глаза Финиана сужены от боли, но он не жалуется.

– Окей, – говорит Тайлер. – Скар, Зила! Несем Кэт в эту больницу. Кэл, ты доставишь Фина в космопорт колонии, и поищете там замену для реактора.

– Я знаю дорогу, – говорю я с большей смелостью, чем в себе ощущаю.

Тай кивает:

– Держите Аври при себе, а связь все время открытой. Когда найдете то, что нужно, сразу сообщите мне.

Кэл встает одним грациозным движением, кивает мне. Я вытираю руки о мшистую траву – стереть хотя бы отчасти кровь Кэт, и у меня желудок сводит судорогой, когда я вижу, как меняется цвет: от зелено-синего к еще более темному пурпурному. У меня в голове вспыхивает предостережение, я его костями ощущаю. Оно под ногами, оно в небе, полном танцующих спор.

Здесь обитает что-то очень плохое, ужасное, противоестественное.

И в голове я слышу шепот, эхо моего собственного голоса.

Берегись.

Ра'хаам.

У Кэт стиснуты зубы, и тот факт, что она не возражает против разделения отряда, не пытается участвовать в разговоре, говорит мне, насколько ей больно.

Кэл поднимает меня на ноги, мы стоим минуту бок о бок, глядя на раненую девушку, на стоящих рядом ее друзей.

Я их привела сюда.

Это все из-за меня.

– Идите, – говорит Тайлер, не поднимая глаз. – Доброй охоты.

Кэл подбирает из пепла свой дезинтегратор. Мы с ним отправляемся вслед за хромающим Фином, и я себе позволяю еще раз обернуться.

У меня такое чувство, что Кэт я больше не увижу.

• • • • •

До плоской равнины космопорта оказывается куда больше двадцати минут – Фин идет медленно, сосредоточившись на процессе ходьбы. Он несет капсулу для нашего нового ядра реактора. Под биоскафандром не видно, но я за несколько метров слышу, как визжит его экзокостюм. Мы с Кэлом держим оружие наготове, хоть я и не знаю толком, как из него стрелять. И все мы стараемся не вздрагивать от воображаемых звуков.

Мы огибаем разрушенную колонию по краю. Напрямую через центр было бы быстрее, но Кэл говорит, что там слишком удобно ставить засады. Голос у него ровный, движения уверенные, и я невольно стараюсь держаться к нему ближе.

Мысли у меня роятся, перескакивают от шаттла, которого уже не видно, к бледному лицу и окровавленному боку Кэт, возвращаются к туманным воспоминаниям о Мировом Корабле, о том чудовище, которое я уничтожила, даже не коснувшись. Я всем рассказала, что не помню, но это была ложь. Как я призналась Кэлу в лазарете, я теперь это вижу у себя в голове.

Как будто я пассажир в собственном теле и смотрю через экраны глаз. Я помню, как убивала ультразавра. Помню, как разбила Триггер, когда Зила в меня стреляла, помню слова, которые произнесла, когда на мостике «Лонгбоу» переливалась звездная карта. Помню слово, которое теперь слышу во снах с тех пор, как проснулась, опоздав на двести лет.

Эшвар.

Это слово втягивает меня, призывает настолько сильно, насколько отталкивает эта планета. Необходимость найти одного или больше представителей этого древнего вида все время крутится у меня в голове – единственное, что все время возвращается и прогоняет мои страхи и вопросы.

Ладно, не единственное.

Кэл пробирается рядом со мной, подняв оружие, движется с необычной, утонченной грацией. Каждое его движение резкое, текучее. Воин, которым ему от рождения положено было стать, заслонил собой почти все. Не могу забыть, как он бросился на шимпанзе, когда тот напал на меня. Не думая о своей безопасности. Бесстрашно и свирепо.

Он смотрит на меня и тут же отводит взгляд.

Он не похож ни на кого из тех, кого я знала. В смысле, я встречалась с парнями, но это огромная разница, галактических масштабов разница – между киношкой с попкорном в пятницу вечером и тем, как мужчина говорит, что привязан к тебе на всю свою жизнь.

Но когда он заговорил со мной в лазарете, вокруг нас будто включился свет, я была так захвачена врасплох, что понятия не имела, как ответить. Когда Кэл столько времени меня упорно игнорировал, стараясь держать как можно дальше от всего, где есть хоть что-то похожее на действие или ответственность, я была абсолютно уверена, что он меня действительно считает обузой. И если защищает меня, то лишь из чувства долга по отношению к приказам Тая.

Только теперь я знаю, что каждый раз, когда Кэл держал меня на дистанции, это было проявлением долга. Когда он защищал меня, это было нечто совсем другое.

Сейчас он идет рядом со мной, глядит вперед, все его черты – внимание и готовность. И пусть вокруг нас царит хаос и безумие, насколько же лучше быть просто рядом с ним.

Ощущение защищенности.

Мы доходим до космопорта, пробираемся сквозь лианы, оплетшие ворота, и сердце у меня проваливается в пятки при виде открывшейся нам картины. Стыковочные ангары, диспетчерская вышка, корабли – все заросло той же дрянью, что заразила все прочее в колонии. Шлюпки, грузовики, орбитальные шаттлы – все. Корпуса опутаны длинными узлами ползучих растений и незнакомых цветов, укрытых слоем той же синей пыльцы, что падает вокруг нас как дождь.

Космопорт огромен. Как же нам во всем этом найти нужное для восстановления электростанции корабля?

– Кошкин хвост! – бормочу я себе под нос.

– Хрен знает, чем оно все заросло, – говорит Финиан. – Выглядит страшновато, но мы еще не пропали, Беглянка. У элементов, которые мы ищем, время полураспада несколько миллионов лет. Если они здесь есть, небольшая доза травки им не повредит.

– В реакторах этих кораблей нет того, что нам нужно? – спрашивает Кэл.

– Не знаю, – говорит Фин. – Корабли эти старше моего четвертого дедушки, и я даже не знаю, что у них за двигатели. Но эти громилы из ГРУ все еще у нас на хвосте, так что придется нам разделиться. Так быстрее будем работать, больше успеем осмотреть. Найдете корабль с активным ядром – кидайте сразу фотку на мой унигласс.

– Отлично, – кивает Кэл. – Оставайся на связи.

– Не волнуйся, – отвечает Фин. – Если увижу другого такого шумпанзе, вы меня без унигласса услышите.

Кэл приподнимает бровь:

– Ты не слишком хороший воин, Финиан?

– Ну а ты… – Фин корчит гримасу и вздыхает. – Ладно, проехали…

Он хромает прочь к самому большому грузовику, волоча капсулу. Мы с Кэлом идем к шлюпкам, он впереди с дезинтегратором на изготовку, я сразу за ним. Он протягивает мне руку – помочь перебраться через клубок лиан, а сам при этом поглядывает, все ли в порядке у Фина. Я понимаю, что теперь он всегда следит, где я, всюду меня ищет.

– Кэл, – начинаю я тихо.

Я не знаю, что сказать. Знаю только, что хочу про это поговорить. Он сразу внимательно слушает, хотя взгляд лиловых глаз не отрывается от зданий и кораблей, нас окружающих.

– Что такое, бе'шмаи?

– Я много думала. О том, что ты сказал.

Он молчит, и я считаю, это справедливо – он уже открыл мне свое сердце. Я бы сама на его месте не осмелилась начинать все заново.

– Я рада, что ты мне сказал, – говорю я. – Это было нелегко.

Он еще долго после этого молчит, но я знаю, что он обдумывает мои слова, а не отказывается отвечать. И говорит, когда Фин уже далеко вне пределов слышимости.

– Так и есть, – говорит он. – Но я должен был сказать тебе правду.

Мы идем к первой шлюпке, медленно и осторожно, я оглядываюсь на развалины колонии, которая должна была стать моим миром. Кэл подносит унигласс к двигателям, снимая какие-то показания. Смотрит, вздыхает и качает головой – не повезло. Силовая установка шлюпки сдохла. Идем к следующей.

– Прости, что ничего не сказала в ответ, – продолжаю я. – Это было… неожиданно. В смысле, для тебя тоже, мне кажется. Когда это случилось впервые.

– Да, правда. – Он замолкает и продолжает: – У вас, терран, есть поговорка: твой дом там, где твое сердце. Когда погиб мой мир, я думал, что мое сердце погибло вместе с ним. Не думал, что еще способен на такие чувства. К кому бы то ни было. Тем более – к человеку.

– Но ты способен.

– Да, – соглашается он.

– И все же ты уйдешь, когда это кончится.

– Да. – Он идет дальше, оружие наготове, я иду рядом. – В Легион я пошел, желая сбежать от войны. От войны в моем народе. От войны в моей душе. Но мой отказ признавать свою темную сторону лишь укрепил ее. Запереть ее в клетку, отрицать, что она во мне вообще есть… не могу я перестать быть тем, кем рожден. Я должен признать в себе эту ярость, чтобы усмирить ее.

Он пожимает плечами:

– В народе моей матери есть поговорка: «Ке'тма индайона бе'траи». Это значит: «Когда ты идешь истинным путем, ты идешь не один». Я смогу пойти своим, если буду знать, что ты идешь к своей цели. Чтя твои желания, я чту Тягу, позвавшую меня. Но мой путь лежит обратно к моему народу. К войне, рвущей нас на части.

Я вижу, чего стоят ему эти слова. Чего стоит ему сама мысль – уйти. Я вижу в ней предлог, каковым она и является. Он не слишком хорошо умеет врать, потому что теперь я знаю, что ищу.

Смотрю на пистолет у него в руках. На окрашенные кровью пальцы.

– Ты уверен, что это и есть твой истинный путь?

Он прослеживает мой взгляд, крепче сжимает оружие.

– Меня воспитали воином и только воином, Аврора.

Я кошусь на него секунду, хочется, чтобы он посмотрел мне в глаза, но он внимательно всматривается в окрестности.

Повисает молчание, я думаю над его словами, и тут до меня доходит, что не только он должен найти способ идти своим путем.

Если честно, то мне страшно думать, кем я становлюсь. Я ощущаю это в себе теперь, если прислушаться. Что-то здесь происходит огромное. И в этом огромном я принимаю участие, но боюсь потерять себя в нем. А если бы я управляла этим процессом, если бы могла вызывать в себе эту силу, чем бы она ни была, я бы остановила битву до того, как Кэт ранили.

И разве защита моих друзей не стоит этого риска?

До меня доходит, что приходится выбирать: мчаться на этой волне, едва ее контролируя, но хотя бы пытаясь управлять, или она меня унесет как бревно, швыряя и переворачивая, пока не утону.

Глядя на Кэла, я понимаю, насколько мы похожи.

Оба одиноки. Оба бездомны. Обоим нам выбрали путь силы, нам неподвластные. Он сказал, что никогда не слышал о сильдратийце, ощутившем Тягу по отношению к человеку. И быть подвластным этой Тяге, быть воином, который в нем живет, – наверняка очень тяжело.

– Мне очень жаль, – говорю я наконец. – Что у тебя нет выбора.

Он взглядывает на небо, в фиалковых глазах мелькают солнечные блики.

– Выбирают ли луны себе планеты, вокруг которых вращаются? Выбирают ли планеты себе звезды? Кто я такой, чтобы отрицать всемирное тяготение, Аврора? Если ты сияешь ярче любого созвездия небесного?

Я смотрю на этого странного юношу рядом с собой, и так было бы легко видеть в нем просто оружие! Ну да, красивое. Но все равно – юношу, созданного для боя, с ободранными кулаками, с надменной грацией, с холодными лиловыми глазами. Вот только здесь, сейчас, на этой невозможной планете, я начинаю видеть возможности.

В нем.

В себе.

В нас.

– Может быть, тебя воспитывали воином и только воином, Кэл, – говорю я. – Но ты намного больше, чем просто воин.

Я вкладываю свободную руку в его ладонь и сжимаю ее. Он сперва вздрагивает, как от неожиданности. Но потом очень осторожно и мягко пожимает в ответ. Глядит на меня мельком и тут же отводит глаза.

– Что значит это слово, которым ты меня называешь? – спрашиваю я.

– Бе'шмаи? – отвечает он. – У вас… у терран нет подходящего для этого слова.

– А неподходящее есть? Какое?

Очень тихо звучит его ответ:

– Возлюбленная.

Нас разделяют два биоскафандра и дождь синей пыльцы, и вдруг мне хочется, чтобы мы оказались где-то далеко отсюда. Где-то, где тихо и тепло. И уединенно.

– Кэл, – говорю я и мягко тяну его к себе, чтобы он остановился.

Он оглядывается внимательно, потом смотрит вверх, проверяя, нет ли сейчас непосредственной опасности, и потом смотрит на меня сквозь визор шлема.

Я одной рукой держу оружие – разговор этот важен, но мне не хочется погибнуть посреди него – и выпускаю его руку, чтобы положить ладонь ему на грудь. Туда, где находилось бы его сердце, будь он человеком, и на миг меня отрезвляет тот факт, что я даже не знаю, там ли оно у сильдратийцев.

Но это еще одна вещь, которую мне хочется узнать.

– Я благодарна тебе за то, что ты сделал, – говорю я тихо. – Что ты пытался избавить меня от обязательства. Не могу себе представить, насколько это было для тебя трудно. Это благородный поступок.

Он сглатывает слюну. Его волнение на миг проявляет себя.

– Разумеется, – говорит он шепотом. – Для тебя я бы…

Его дыхание под моей рукой становится чаще, но он стоит смирно.

Кажется, я его кончиком пальца могла бы удержать на месте.

– Мне интересно, – продолжаю я так же тихо, – можешь ли ты сделать для меня одну вещь.

– Любую, – выдыхает он.

Я не могу сдержаться и улыбаюсь – чуть-чуть.

– Не мог бы ты позволить мне самой составить о тебе мнение? Не хочу давать обещаний, которых не смогу сдержать, но тебе не приходило в голову, что если я тебя лучше узнаю, то ты мне тоже можешь понравиться?

Он смотрит мне в глаза, и через забрало шлема я вижу, что едва заметная краска приливает к его ушам.

– Нет, – тихо признает он. – Не приходило.

Очень бережно, очень осторожно я собираю в ладонь ткань его биоскафандра, очень-очень медленно притягиваю его к себе. На щеках у меня дорожки высохших слез, а у него в глазах все оттенки фиалкового, и кровавая полоса на щеке там, где его порезал осколок разлетевшегося Триггера. И наши шлемы соприкасаются так близко, что я все его ресницы пересчитать могла бы.

И он стоит тихо, покоряясь моим рукам.

– Не знаю, что будет дальше, – говорю я почти шепотом. – Но почему бы нам не посмотреть, куда эта дорога нас приведет? Узнаем вместе.

– Ты хотела бы…

Он не может найти слов, переполняемый нахлынувшей надеждой.

– Я не сильдратийка, – говорю я вполголоса. – Я не могу влюбиться так же сильно, как ты. Но если бы ты перестал…

– Быть болваном? – подсказывает он с едва заметной улыбкой.

Я не могу сдержаться – смеюсь.

– Можно и так сказать. Тогда у нас был бы шанс узнать, что будет. Ну как, тебе это по силам?

Вопрос нелегкий, и я это знаю. Я фактически прошу его оставить свое сердце без защиты – просто проверить, сможет ли девушка другого биологического вида ответить ему взаимностью. Я прошу не мешать той (и без того установившейся на всю жизнь) привязанности усилиться так, что будет еще больнее, если ему все же придется уйти. И совершенно не знаю, что смогу предложить ему взамен.

Но в нас так много общего. И что-то есть в нем такое… ради чего стоит рискнуть.

Взгляд его становится рассеянным – он думает над вопросом, и сейчас моя очередь ждать, у меня дыхание такое же частое, как у него. Можно считать удары пульса.

Успеваю досчитать до десяти, когда он снова глядит на меня, все так же близко, все так же шлем к шлему.

– Да, – чуть слышно говорит он.

– Да, – отзываюсь я эхом.

В его улыбке такая нежность, от которой у меня стаи бабочек начинают порхать в животе. И тут из унигласса Кэла трещит голос Финиана:

– Эльфеныш, как вы там?

Мы отодвигаемся друг от друга, возвращаясь в реальность. Пульс у меня грохочет и руки дрожат, а Кэл прикасается к устройству на поясе.

– Слышу тебя, Финиан, – говорит он, промаргиваясь, будто из-под чар выходя.

– Ладно. В общем, не налетайте за автографами все сразу, но я вроде бы нашел ответ на наши вопросы. Я тут в старом грузовике класса «Д» на южном краю порта. Приходите глянуть.

– Уже идем.

Кэл улыбается мне ласково и тепло. Я, сделав глубокий вдох, киваю. Он протягивает руку, я принимаю ее, ощущая силу его пожатия. Он берет наперевес дезинтегратор – воин, солдат в нем вновь всплывает на поверхность. Но на этот раз, понимаю я, есть в нем и что-то Еще.

Он мой.

Переплетя пальцы, мы идем с ним сквозь синюю метель.

• • • • •

– Вам с чего начать: с хорошей или плохой новости?

Фин стоит, прислонившись к консоли древнего грузовика, которую ему чудом удалось вернуть к жизни с помощью своего унигласса, вставленной между двумя панелями отвертки и предмета, похожего на сделанный из веточек блок питания. Все поверхности покрыты грязной липкой синей пыльцой, везде усики и лианы, пробившиеся в корпус и пролезшие почти всюду. Учитывая состояние этого места, я поражена, что Фин вообще смог ее уговорить включиться, уж тем более добыть какую-то информацию.

– С хорошей, – говорю я.

– С плохой, – одновременно со мной произносит Кэл.

Фин лыбится, заметив, что мы держимся за руки.

– Что ж, приятно видеть, что вам, голубкам, есть еще над чем работать. Плохая новость заключается в том, что ни у одного из этих кораблей нет ядра, совместимого с нашим. – Он смотрит на меня и пожимает плечами. – Похоже, вы, землееды, в те дни еще использовали простой плутоний. А хорошая – я вроде бы могу синтезировать то, что нам нужно. Надо только запустить реактор этой колонии.

– Им здесссь не месссто.

Голос у нас за спиной. Мы резко оборачиваемся – в темноте перед нами три фигуры.

Первая – мужчина, кряжистый и широкоплечий. Второй побледнее – юноша примерно моих лет, и последняя – женщина с темно-коричневой кожей и спутанной гривой черных волос до пояса. У них из глаз растут пучки цветов, мох свисает со щек. На шее он скрывается под лианами, заменившими одежду, змеится по рукам, оплетает ноги. Те агенты ГРУ в Мировом Корабле были заражены той же… болезнью, но эти выглядят полностью охваченными ей.

– Кошкин хвост! – говорю я шепотом.

Женщина оборачивается ко мне, склонив голову.

– Аврора? – спрашивает она, и голос ее звучит почти любовно.

Кэл делает шаг вперед, становясь между нами и поднимая оружие.

– Ближе не подходить.

Молодой человек делает неуверенный шаг вперед. Лианы, обвивающие руки женщины, извиваются, но мое внимание привлекают не они, а голос. Глаза ее – цветы, но почему-то я знаю, что она на меня смотрит, что она меня видит. А голос шипит по-змеиному:

– Она нам сссдаетссся?

– Джайла, – говорю я медленно, прикидывая. – Джайла Уильямс.

Тоже колонистка. Ее взяли к Патрис в отдел картографии за год до меня.

Она наклоняет голову, будто пытается что-то про меня выяснить. Будто во всей галактике меньше всего ожидала увидеть меня.

Крупный мужчина не сводит с Кэла взгляд светло-синих глаз, младший покачивается на пятках и шипит. Все растения, лианы, покрывшие космопорт, начинаются двигаться согласованно, медленно и волнообразно, крадутся к нам по палубе.

– Они не оссстановят прорассстание, – говорит женщина, качая головой и обнажая черные зубы. – Им здесссь не месссто!

– Я больше предупреждать не буду, – говорит Кэл.

Юноша смотрит на него вопросительно и придвигается на шаг.

– Что ессссть «я»?

Быстрее молнии они бросаются вперед, все сразу. Скорость такая, что их не видно. Кэл успевает сделать два выстрела – первый в вихре синих спор сносит голову здоровенного мужика с плеч, второй прожигает черную дыру в груди юноши и швыряет его на пол. Но Джайла успела налететь на Кэла, разросшиеся пальцы охватывают ствол дезинтегратора.

Я вскидываю оружие – но она неимоверно быстро выбрасывает ногу в сторону и выбивает его у меня из руки. Я от силы удара падаю на колени. Она замахивается на Кэла, но он успевает блокировать и схватить ее руку в замок.

Они борются друг с другом. Кэл над ней возвышается, но я вижу, как стиснуты у него зубы, надулись жилы на шее. Отчаянно тянусь к дезинтегратору, но растения хватают меня за руки, оборачиваются вокруг лодыжек – как хватали Кэла, когда на нас напал шимпанзе.

Лианы ползут по его ногам как змеи, оплетая голени и не давая сдвинуться с места. Глаза его расширяются недоверчиво, а женщина уже хватает его пистолет, с невероятной силой выворачивает его, упирая Кэлу в подбородок. Он скрипит зубами, а ее пальцы тянутся к спуску.

– Бе'шмаи! – выдыхает он. – Беги!

БАХ!

БАХ!

БАХ!

Женщина отшатывается, когда раздаются выстрелы дезинтегратора.

Первый ударяет ее в ребра, второй в плечо, – а последний попадает точно в цветущий глаз и вырывается из затылка. На стене за ее спиной – сине-зеленое мокрое пятно.

Она издает странный звук, качается… но медленно и постепенно Джайла Уильямс падает на землю, а растения вокруг нас опускаются и замирают.

Кэл через плечо оглядывается на Финиана. Тот стоит с пистолетом в руке. Серебристая бровь Кэла ползет вверх, он оглядывает небольшого Фина с головы до ног.

– Отличная стрельба, – говорит он шепотом, явно стараясь вернуть свое привычное спокойствие.

Финиан, осклабившись, засовывает пистолет обратно в кобуру.

– Ага. Так что, воин из меня не очень?