Текст книги "Звезда Авроры"

На сине-зеленой щетине травы возле реактора стоит приземлившийся шаттл. На нем эмблема «Беллерофонта», из корпуса вылез посадочный пандус. Принцепс стоит внизу в своем ослепительно-белом костюме, вокруг него кружится и падает пыльца. Рядом с ним второй агент ГРУ в обычном темно-сером, и еще вокруг шаттла десятки и десятки других фигур.

Не агентов ГРУ. И их много, очень много.

В толпе встречаются несколько шимпанзе, их мех покрыт мхом и клубнями. Но под плащами серебристых лиан, под цветами, вросшими в их волосы и вылезающими из глаз, я узнаю остальных.

Люди.

Колонисты.

– А, Аврора! – хоть я и укрылась за краем окна, Принцепс глядит прямо на меня. – Вот и ты.

Я осмеливаюсь выбросить щупальце собственного полночно-синего с точками звезд разума в зелено-серебристо-сине-серую мглу кустов и лиан снаружи. Пытаюсь найти разум Принцепса, увидеть его подробнее, но это как радиопомехи – слишком много надо ощупать, и я не могу среди помех найти цель.

Снова раздается тот же лишенный выражения голос Принцепса. Не знаю, ощутил ли он вообще мою попытку.

– МЫ ТАК ДОЛГО ЖДАЛИ ТЕБЯ, АВРОРА.

– Подождите еще малость, – отвечаю я, заставляя голос звучать твердо. И он не дрожит. – И снова лет через двести попробуйте.

– ТЫ СКРЫЛАСЬ ОТ НАШЕГО ВЗОРА, МЫ НЕ МОГЛИ ТЕБЯ НАЙТИ.

– И нечего было искать, я не ваша!

– ТЫ СКРЫЛАСЬ В СКЛАДКЕ, ТЕПЕРЬ МЫ ЭТО ВИДИМ. ЭШВАРЫ ТРУСЛИВО СПРЯТАЛИ ТЕБЯ ТАМ. ТАКОВА ВСЕГДА БЫЛА ИХ МАНЕРА, ИХ СЛАБОСТЬ. ТУ ЖЕ САМУЮ СЛАБОСТЬ МЫ СЕЙЧАС ЧУВСТВУЕМ В ТЕБЕ. ТЕБЕ НАДО БЫЛО ПРОСТО ДАТЬ НАМ СЖЕЧЬ СЕБЯ НА ОРБИТЕ. ГЛУПО БЫЛО С ТВОЕЙ СТОРОНЫ ПРИВЕЗТИ СЕБЯ К НАМ.

Тай у меня за спиной кладет мне руку на плечо, будто боится, что я сейчас покажусь, высунусь в окно и спорить начну. Но я стою тихо и наблюдаю, потому что Принцепс поднимает обе руки к шлему и щелчком пальцев освобождает замок.

Я застыла на месте и вижу, как медленно, невозможно медленно, одним движением, уложившимся в две секунды и 13,8 миллиарда лет, он снимает шлем и показывает мне свое лицо.

И за миг до того я знаю, что сейчас увижу.

Все равно это как удар, лишающий дыхания, силы, способности мыслить…

Под толстыми листьями, распускающимися из правого глаза, под серебристым мхом, струящимся по сереющей коже и уходящим под воротник, я вижу черты того самого лица. Круглые щеки, морщины поперек лба, которые, как шутя говорила мама, появились у него в пятнадцать лет, потому что мир настолько удивил его.

– Папа…

У меня в мозгу мерзкими гнойными разрезами поперек туманности серебристых точек теснятся слова. Как будто я снова вернулась в момент нашего последнего разговора.

Спасибо тебе за пожелания ко дню рождения, папочка.

Спасибо за поздравления с очередной победой на всемирке.

Но более всего спасибо тебе за вот это.

Я бросила трубку прежде, чем он успел ответить. Не видя, как я его задела. Как больно ударили его мои слова.

– Я скучал без тебя, Цзе-Линь, – говорит он.

Сердце мое взрывается, лопается пополам.

– Это было так тяжело, – говорит он, качая головой. – Быть вдали от тебя, когда ты все это время должна быть с нами. Так много осталось нам с тобой сказать друг другу.

Я слышу собственный всхлип. Чувствую, как распадается моя мысленная крепость, как с нее сыплются камни. Я думала, что он исчез навсегда. Думала, что я совсем одна. Но теперь он здесь – и вся тяжесть моего горя наконец обрушивается на меня лавиной, против которой мне не выстоять. Взгляд туманится слезами, дыхание становится таким частым, что повисает внутри шлема туманом.

Шлем. Он разделяет нас, меня и его.

– Мы все связаны, – говорит мой отец, протягивая ко мне руку. – Мы – одно целое. И для полноты нам не хватает только одного. Тебя.

– Аври, – тихо говорит стоящий рядом Тайлер. – Это не твой отец.

– Но это он, – удается произнести мне. – Ты не понимаешь. Я сейчас мыслями, умом чувствую их всех. Если бы это был не он, было бы слишком просто.

А это так трудно. Потому что сейчас, посреди этой зелено-серебристо-сине-серой ментальной равнины я вижу, чувствую, как великолепное красное с золотом от Кэт превращается в грязно-коричневое, сливаясь с окружающим нас гештальтом.

Я вижу так много всего.

Отец протягивает мне руку, показывает связь, которая может стать моей. Ее блеск, ее сложность и красоту. И хотя они все – одно, все эти жизни и разумы, проглоченные этой сущностью за многие эпохи и слитые воедино, я все равно ощущаю его в этом множестве.

В целой ткани я вижу нити, принадлежавшие когда-то ему, и они все еще ему принадлежат. И в этом улье разума я могу найти элементы, которые составляют его.

Он все еще существует, я все еще могу извиниться перед ним, почувствовать, как он притянет меня к себе и засмеется. «Из-за такой ерунды столько времени ты переживала?» – скажет он.

– Цзе-Линь! – зовет он меня. – Ты нужна мне.

Кэл смотрит на меня от стены, где сидит, прислонившись к ней спиной, его лиловые глаза смотрят в мои. И хотя я уверена, он этого не знает, но золотые нити его разума тянутся ко мне, укрепляют меня, переплетаясь с моими полночно-синими.

– Я знаю, что значит терять родных, бе'шмаи.

Он исполнен бескрайнего сочувствия, но лицо его непроницаемо.

Я ощущаю боль этого воспоминания, чувствую историю, которую хочу знать.

Его потеря – моя потеря.

История эта – об утрате тех, кто еще не ушел.

– Когда мы отсюда улетим, – Кэл делает акцент на слове «когда», – то начнем искать вести о твоей сестре. О матери. О том, что с ними сталось. Может быть, остался кто-то еще из твоих родственников. Но здесь твоей семьи нет, бе'шмаи. Потому что это не твой отец.

И в этот момент тишины и неподвижности мне открывается, что он прав. Мой отец когда-то тут был, когда-то его поглотил Ра'хаам и сделал частью этого целого.

Но сейчас его здесь нет.

Все они – только эхо.

Я медленно киваю. По щекам у меня текут слезы, и я остатки силы вталкиваю в ментальные стены, отгораживаясь от прикосновения этой планеты и того, что сидит внутри нее.

Не нужен мне Ра'хаам, никогда не был нужен, и я ни за что не присоединюсь к нему.

Я – эшвар.

– Цзе-Линь! – зовет эта сущность снаружи. – Идем с нами!

– Нет! – кричу я.

– Сопротивление бессмысленно. Слейся с нами.

– Никогда!

И наконец этот вкрадчивый голос Принцепса, голос того, что было моим отцом, меняется. Он снова надевает шлем, и в его тоне я слышу сожаление и решимость, когда он произносит.

Слово.

Шепот.

– Кэт.

34. Кэт

Я – все.

Я – ничто.

Я – это я.

Я – это…

– Кэт.

Я младенец, завернутый в чистую белую пеленку, я лежу на груди у мамы, мне холодно, мне страшно, это первый голос, который я по-настоящему слышу, но это хорошо, потому что я знаю, этот кто-то меня любит.

– Кэтрин, но я ее буду звать Кэт.

Я – маленькая девочка, сегодня мой первый день в детском саду, и какой-то мальчик толкает меня в спину, я оборачиваюсь и вижу светлые волосы и улыбку с ямочками, я хватаю стул и бью его по голове, но это хорошо, потому что я знаю, однажды он меня полюбит.

– Ох, Кэт!

Мне пятнадцать лет, я сижу перед вид-экраном и вижу смерть в маминых глазах, и хотя она за шестьдесят тысяч световых лет от меня и это последний раз, когда мы с ней говорим, это хорошо, потому что я знаю, она меня любит.

– Я горжусь тобой, Кэт!

Нам по восемнадцать, перед нами стоят ряды пустых стаканов, у нас новые татуировки, мы точно знаем, к чему стремимся, и это хорошо, потому что глубоко в душе я знаю, ты меня любишь.

– Ох, Кэт…

Я лежу наутро, и хотя он ушел десять минут назад, я все еще чувствую его вкус на своих губах и его запах на своей коже, пусть все, что он говорил, чертовски разумно, но я не могу перестать плакать, потому что

он

меня

не любит.

Я вижу далеко-далеко. Я – тысяча глаз. Те, что внутри моего черепа, с которыми я родилась, плоть медленно уступает

яду,

разложению,

заражению,

спасению в моей крови.

Но более того, я вижу сквозь них. Кроны, что растут и извиваются вокруг здания, где лежит, распадаясь, мое тело. Семена вокруг нас в воздухе танцуют вихрями радужно-синего. Оболочка, в которой он обитает, обернутая в шкуру простых приматов, или в военную форму ГРУ, или в кожи колонистов.

Все, чего он коснулся.

Поглощено.

Охвачено.

Я – все.

Я – ничто.

Я – это я.

Я – это…

… мы.

– Кэт.

Я слышу голос Ра'хаама сквозь нити, проникшие в мое тело. Теперь я ощущаю, как он велик. Как невозможно стар. Огромное сознание, простираемое на бесчисленные звезды. Легион из одного и миллиардов, растущий с каждым разумом, им охваченным.

Очерченным.

Приглашенным.

– Зачем сражаешься ты с нами, Кэт? – спрашивает он внутри моей головы.

– Потому что боюсь, – отвечаю я. – Потому что не хочу себя потерять.

– Нет потери в этом единении, только обретение. Ты станешь намного больше внутри нас. Ты никогда не будешь нежеланной или нелюбимой. Ты будешь нами. А мы будем тобой. Всегда.

– Но остальные… Скарлетт и…

– Он воссоединится с нами. Однажды мы охватим все. Все, что здесь есть.

– Охватим? – Я качаю головой. – Ты хотел сказать, проглотим и уничтожим?

– Мы не разрушители. Мы переносчики. Из тюрьмы собственной личности – в свободу союза. Мы – согласие. Мы – любовь.

Тот самый голос, что я слышала, когда была новая, замерзшая, напуганная, впервые взирающая на мир с бастиона материнской груди.

Но сейчас мне не холодно и не страшно.

Я ощущаю тепло.

Я ощущаю, что мне радуются.

Подавляют.

Поглощают.

И я лежу на полу реакторной в какой-то забытой колонии, в затерянном секторе, я теряю все, чем была и могла бы стать, но это хорошо, потому что я знаю,

знаю,

ЗНАЮ,

что меня любят.

• • • • •

Мы стоим. В той оболочке, которая была Кэт.

Она принадлежит нам, мы принадлежим ей.

Когда-то мы включали в себя миры. Объединялись с целыми системами. Но так мало нас осталось сейчас. Обедневшая сеть, едва помнящая свое прежнее величие. Мы ослабели за бесчисленные эпохи. Так мало из нас бодрствует – настолько, что пришлось пробираться маленькими щупальцами в крохотные оболочки, которые наткнулись на эту колыбель пару столетий назад. Отправлять их на нашу защиту, пока мы спим еще несколько сотен лет.

Но вскоре мы дадим семена. Начнем все заново.

Расцветем и вспыхнем.

Мы смотрим глазами оболочки-Кэт. Оболочка по имени Скарлетт смотрит на нас. Крошечная, испуганная, запертая в тюрьме собственной плоти и костей.

– Кэт?

Мы не отвечаем ей, а смотрим на другую.

На врага.

– Аврора, – говорим мы.

В ее генах мы чувствуем след нашего давнего противника. И в ее разуме. Последний эшвар умер миллион лет назад. Но мы знали, что они нашли способ ударить по нам из своих честно заслуженных могил.

Какое-то дремлющее устройство, спрятанное в Складке. Ждущее нужного момента, ждущее катализатора. Ждущее ее.

Мы – Кэт. А Кэт – мы. И потому мы знаем, что оболочки по имени Финиан и Зила – наверху, готовят реактор к взрыву и не увидят, как мы поглотим Аврору. Если мы ее получим, у нас будет средство для поиска оружия эшваров. Если она будет у нас – в наших руках окажется тот единственный, кто может им орудовать. Единственный, кто знает, кто мы такие, где мы спим и как нам можно помешать.

Будет она у нас – нашей будет вся галактика.

– Кэт?

Это говорит оболочка по имени Тайлер. Высшая ступень в их глупой иерархии, смотрит на нас из окна. Он одинок.

Все они одиноки.

Невообразимо одиноки.

– Кэт больше нет, – шепчет Аврора.

И мы наносим удар, приводим в движение многие оболочки, поглощенные нами с тех пор, как первые колонисты Октавии наткнулись на нас глубоко под мантией планеты. Мы извиваемся, мы гнемся, течем. Наша главная цель – тот, кого зовут Кэлиис, защитник Авроры. Лианы и листья змеятся, хлещут, ища его, колючие и острые. Нас много, он один. И хотя он в своем зачаточном состоянии нас превосходит, нам достаточно лишь малейшего разрыва в его биоскафандре – и он будет наш.

Он знает, знает, и утекает как вода. Остальные члены экипажа лихорадочно мечутся. Оболочка-Скарлетт поднимает оружие, мы отбиваем его в сторону. Оболочка-Финиан и оболочка-Зила наверху вскрикивают, когда мы атакуем, вырываем инструменты у них из рук, обвиваем их спутанными кронами и одеялом цветов.

Оболочка-Тайлер стоит парализованный. Он видит только то, кем была оболочка-Кэт, и не может увидеть того, кем она стала.

Кем-то большим.

– Кэт, прекрати!

Снаружи поднимает руки оболочка-Принцепс, и наша поросль на реакторе начинает шевелиться. Хватать. Тянуть. Бетон здания дрожит и стонет, расходятся трещины. Электроток, который оболочка-Финиан пустил по металлу, трещит и жжет нас. Но нас много – отваливающиеся от нас поджаренные и почерневшие куски тут же заменяются новыми. Здание трещит, стены расходятся, крыша задирается и сползает. Оболочки вопят, видя, как все разрывается, осыпается дождем бетонной пыли и визгом мертвого металла.

Валятся опоры.

Рушатся стены.

Пол проваливается под ними.

Но эти оболочки не падают.

– Нет.

Оболочка-Аврора парит в воздухе, правый глаз ее горит белым.

Руки разведены в стороны, от нее исходит обжигающий нас свет. Та сила, которую вложили в нее эшвары. Всего лишь малая доля истинного ее потенциала.

Но такого острого.

Такого яркого.

Мы бросаемся на нее – оболочка-Кэт, оболочка-Принцепс, оболочка-агент – множество форм, подчиненных и включенных в нас за время нашего пребывания здесь. Она отбивается ударными волнами паранормальной ярости, рвет нас на куски, отрывает ползущие щупальца от своих оболочек-друзей и осторожно опускает их на землю.

Но как она ни свирепа, сила в ней только-только пробудилась. Она понятия не имеет о масштабе этой силы, о том, чем может стать она сама.

И она одна.

Нас много.

Слишком много.

Мы нападаем. Хватаем ее, царапаем. Огонь дезинтеграторов ее оболочек-друзей для нашего количества – летний дождь. На место каждого сожженного куска встает новый. Гештальт. Мириада. Гидра.

Она смотрит на нас, и в ее глазах светится наш давний враг.

И она молит:

– Кэт, помоги мне!

Мы смеемся. Мы чувствуем импульс паранормальной энергии, посланной к разуму оболочки-Кэт. Но та уже поглощена и любима, она включена в теплоту единости нашей, в живое и дышащее совершенство внутри нас, и нет больше никакой Кэт.

Есть только Ра'хаам.

…Но

вдруг…

…

…Нет.

НЕТ.

• • • • •

Я – ничто.

Я – все.

Я – это мы.

И хотя все это во мне теперь

безнадежно переплелось почти со всем, чем я была,

остается еще крошечный тлеющий уголек в темнеющем углу,

который

все еще

я.

Я на симуляторе полетов в Академии. День, когда я получила направление на поток Асов. Ухожу в окружающую меня сеть, двигаясь быстрее, чем они успевают в меня прицелиться. В голове слышу голоса других кадетов. Приветствия все громче, пока растет мой счет попаданий, когда уворачиваюсь от мшистых рук, пытающихся меня схватить, удержать.

Я цепляюсь за них. Крепко сжимаю, держу всех сразу – Принцепса, другого агента, шимпанзе, колонистов, щупальца, всех – не позволяя шевельнуться. Их так много. Он так велик. Так многочислен. Так тяжел. Я гляжу на них глазами, которые, знаю, будут моими еще несколько секунд, а потом уголек погаснет навеки.

Эти люди были моей семьей. Были моими друзьями. Резкая Аври и спокойная Зила, едкий Фин и мрачный Кэл, хладнокровная Скарлетт и мой красивый грустный Тайлер. Я протягиваю к ним дрожащую руку.

Чувствую, как смыкается вокруг меня тьма, готовясь поглотить целиком. Я помню прощание адмирала Адамса, когда он смотрел прямо на меня и произносил девиз Академии, слова и воспоминание сейчас ослепительно горят у меня в мозгу.

Мы – Легион.

Мы несем свет.

Куда мы приходим – там ночи нет.

– ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СРАЖАТЬСЯ С НАМИ, КЭТ.

Это мы посмотрим.

– ТЫ НЕ ОСТАНОВИШЬ НАС НАВСЕГДА.

Мне и не надо.

– МЫ – ЛЕГИОН.

И

я

тоже.

Я тянусь сквозь сеть. Щупальца энергии соединяют все. Соединяют нас. Обращают силу многих против себя самой. Мне нужно только выиграть для них время. Время сбежать, выбраться, уйти. Время убраться к чертям с этой зараженной каменюки, перегруппироваться, понять, кто такая на самом деле Аври и что она должна делать.

Это поражение – победа.

Я ее ощущаю мысленно. Она проникает в меня, излучает полночно-синее, ярко горит на фоне нашего сине-зеленого.

Я их так долго не удержу, О'Мэлли…

– Кэт, я…

УХОДИ!

Принцепс и остальные дрожат на месте. Сопротивляются крошечной армии, состоящей из меня. Аврора чувствует, как они об меня разбиваются, удушающая волна за волной. Она лучше других знает, что здесь ничего не сделать. И она поворачивается к Тайлеру, который все еще смотрит на меня в ужасе.

– Тайлер, мы должны уйти.

Он моргает, постепенно осознавая значение ее слов.

Тайлер, мы должны ее бросить.

Я проникаю в мускулы, которые были мной. Чувствую, как выступают слезы на моих новых синих глазах, когда я заставляю легкие раскрываться, рот говорить.

– Я тебе говорила, Тай, – шепчу я. – Ты должен меня отпустить.

– Кэт, нет.

– Прошу тебя…

Я чувствую их, чувствую всех. Эти люди, которые были моей семьей. Которые были моими друзьями. Они из Легиона Авроры, и они не бросают своих.

Но каждый из них по-своему знает, что я недолго еще пробуду своей.

Сама чувствую, как ускользает все от меня, как разжимается хватка. Растительный покров, Принцепс, колонисты бросаются вперед, и Аврора взметает руки – этот поток сдерживает сфера чистой телекинетической силы. Я уже не могу. Я могу лишь держаться за этот крошечный фрагмент меня самой, последний островок в море теплой, сладкой темноты.

Я не хочу их оставлять. Но я смотрю в Ра'хаам, весь какой он есть и каким может стать, – и с искоркой ужаса понимаю, что и его не хочу покидать.

Я смотрю на Тайлера. Шрам, который оставила ему в детстве.

Слезы у него в глазах. И я вижу это. Здесь, перед концом. Свет, от которого ночи нет.

– Кэт, – шепчет он. – Я…

– Знаю, – выдыхаю я. И дрожу.

Чувствую, как он смыкается вокруг меня.

– Идите! – умоляю я. – Пока еще можете.

Они бегут. Хромая и всхлипывая. Финиан тащит капсулу с топливом, которое синтезировал, Кэл и Зила поддерживают его вес. Скарлетт, рука об руку со своим близнецом, понимает, наверное, лучше его. Аврора их ведет к шаттлу ГРУ, раскинув руки, пузырь телекинетической силы отталкивает дрожащие щупальца, хватающие руки, всех нас, стремящихся проглотить их шестерых.

Я следую за ними поодаль. Иду через шипящую, царапающуюся, кусающуюся растительность, через развалины разбитого реактора, развалины этой погибшей колонии. Вокруг меня пляшет синий ветер, и я чувствую, как он пробивается внутрь, обволакивает ту крошечную искру. Последний уголек. Все, что от меня остается.

Я чувствую его силу.

Его теплоту.

Его гостеприимство.

И снимаю шлем.

Мне девятнадцать и миллион лет, я стою в море волнующейся синей зелени, а люди, которые были моими друзьями, залезают в тот кораблик. И я чувствую, как споры, танцующие в воздухе вокруг меня и бурлящие под мантией внизу, и все знание в единстве ждет меня, чтобы обнять. Я за миллион световых лет от места, где родилась, но родина моя – здесь. Меня наполняет восторг и ужас, я смеюсь, я кричу, я все и я ничто, я Кэт и я Ра'хаам, дверь шаттла закрывается, я смотрю на них глазами, которые все еще мои, и в самый последний момент вижу, как он оборачивается и смотрит на меня.

И это хорошо.

– До свидания, Тайлер.

Потому

что

я

знаю,

он

меня

любит.

35. Тайлер

Ее больше нет.

Мы в космосе, над Октавией III, дрейфуем на орбите. Полет из колонии в угнанном шаттле промелькнул мгновением. Медленный путь с планеты в космос на подбитом «Лонгбоу» намного неторопливее. Обломки «Беллерофонта» и стелс-флота Бьянки все еще дрейфуют в темноте вокруг нас, и звездный свет блестит на них.

Я сижу на мостике в своем кресле второго пилота и гляжу на кресло рядом. Там сидит Шэмрок, мохнатый зеленый мех и порванные швы, смотрит на меня осуждающими пластиковыми глазами. И мозг мне жжет одна мысль.

Я не спас ее, и теперь ее больше нет.

На нашем центральном дисплее – звездная карта Авроры.

Голографическое изображение всего Млечного Пути, вечно вращающегося вокруг центральной черной дыры. В спиралях его рукавов пылают красным во всей этой тьме двадцать две планеты. Двадцать два предупреждающих сигнала. Двадцать два вопросительных знака.

Финиан и Зила закончили ремонт – «Лонгбоу» снова может летать в Складке. Мне только нужно вбить в навком координаты, дать команду, и мы двинемся в путь.

Вот только я этого не делаю. Сижу неподвижно, упершись локтями в колени.

Остальные собрались вокруг, вымотанные боями, усталые. Побитые и окровавленные. Безмолвные в нашем общем горе.

Семь. Теперь шесть.

Все смотрят на меня.

А я не знаю, что делать.

Мы все те же беглецы. Взбунтовавшийся экипаж, преследуемый АОТ и ГРУ и, наверное, всем Легионом. Если даже терранская армия не присвоила нам статус «убить на месте», в Академию Авроры нам не вернуться – почти наверняка нас там ждет ГРУ. А после того, что мы выяснили про Октавию, про Ра'хаам, про те двадцать две планеты, где он… где он вызревает, мы не можем позволить Авроре попасть к ним в руки. После всего, что мы уже потеряли.

Вернуться домой мы не можем.

– Это поражение – победа.

Мы все оборачиваемся к Аври. Она выглядит теперь старше, эта девушка из безвременья. Жестче. Что-то свирепое горит в ее разных глазах. Она стоит, маленькая, стройная, но рядом с ней мощной поддержкой – Кэл. Она смотрит на меня, и руки ее сжаты в кулаки.

– Что? – спрашиваю я.

– Так мне сказала Кэт. – В ее глазах светится горе, и голос ее дрожит при воспоминании об этих последних секундах. – Последние ее слова, Тайлер. «Это поражение – победа».

Скарлетт качает головой, щеки ее мокрые от слез.

– Как? – спрашивает она, трет кулаками глаза, размазывая тушь. – Как?

– Мы теперь знаем нашего врага, – отвечает Аври, показывая на карту. – Знаем, где спит Ра'хаам. Мы знаем, что он хочет поглотить все живое в галактике, пока все мы не станем частью его как целого. Мы знаем, что эшвары воевали с ним миллион лет назад – и победили. Мы знаем, что они подозревали о возможности его возвращения и оставили оружие для борьбы с ним. Мы знаем, что я – спусковой крючок, Триггер этого оружия. – Она оглядывает мостик, всех нас. – И мы знаем, что должны его остановить.

– Как? – спрашивает Финиан. – Все агенты ГРУ, с которыми мы встречались, были этой штукой заражены. Кто знает, насколько она распространилась? Простите за излишний пессимизм, друзья мои, но все ваше терранское правительство под подозрением.

Лицо Авроры бледнеет при этом напоминании. Я вижу, что она думает о своем отце. О том, что от него осталось; как он протягивает руку ей там, на поверхности.

– Цзе-Линь, ты мне нужна.

Но глаза ее тверды, она качает головой:

– Признаки инфекции в теле человека очевидны. Колонисты, инфицированные здесь, на Октавии, видимо, пробрались в ГРУ и добились Интердикта планеты, чтобы ее скрыть. Но если бы эта инфекция могла передаваться от больного к здоровому, за двести лет ни одного человека не осталось бы. – Она глядит на звездную карту, на красные пульсирующие точки. – Не думаю, что Ра'хааму хватает сил распространяться, пока он спит. Я считаю, что он инфицирует только тех, кто натыкается на одну из инкубаторных планет. Но в основном он все еще спит, он слаб, и у нас по-прежнему есть шанс.

– Шанс на что? – голос Зилы звучит спокойно. – Как сражаться с чем-то подобным?

– Оружием, которое оставили нам эшвары. Мной. Если мы сможем остановить созревание семян, о котором он говорил, если сумеем не дать этим двадцати двум планетам распространять инфекцию через свои ворота Складки, может быть, нам удастся остановить эту заразу раз и навсегда.

– Мы – разыскиваемые преступники, – напоминает Скарлетт. – Мы атаковали терранские военные корабли и нарушили Галактический Интердикт. Нас будет преследовать каждое правительство галактики. Ни на чью помощь нам рассчитывать не приходится.

Кэл складывает руки на груди.

– Тогда мы это сделаем в одиночку.

– Вшестером? – фыркает Финиан. – Против всей галактики?

Я лезу под рубашку к отцовскому кольцу, висящему на цепочке. Ощущаю кожей металл, гадаю, что бы сказал отец, увидь он меня сейчас. Рассматриваю звездную карту. Прикидываю шансы, сложившиеся совсем не в нашу пользу.

О том, насколько все это невозможно, безумно.

Спрашиваю себя: а верю ли я все еще?

– Для этого потребуется чудо, – роняю я в конце концов.

Мы сидим молча. Я гляжу на Шэмрока, пальцем трогаю линию шрама, который оставила мне Кэт. Очень сильно болит грудь, я даже смотрю, нет ли крови. На мостике тихо, только гудят двигатели. Слышится пульс нашего разбитого сердца.

И в этой тишине раздается голос Зилы:

– Почти любая частица во вселенной была когда-то частью звезды, – говорит она тихо. – Каждый атом в твоем теле. Металл в твоем стуле, кислород в твоих легких, углерод в твоих костях. Все эти атомы выкованы в космической жаровне миллион километров шириной за миллиарды световых лет отсюда. Совпадение событий, приведших к этому моменту, настолько маловероятно, что практически невозможно. – Она кладет руку мне на плечо. Неуклюже, будто не очень понимает, как это делать. Но слегка стискивает его. – Само наше существование – уже чудо.

– Что ты хочешь этим сказать? – шепотом спрашиваю я, поднимая на нее глаза.

Она встречает мой взгляд:

– Напоминаю тебе о мудрости, которой ты уже с нами поделился.

– Какой же?

– Что иногда нужно иметь веру.

Я смотрю на нее. На свой экипаж. Дыра на месте, где должна сидеть Кэт, ощущается как дыра в груди. Затем гляжу в глаза своей сестры, такие же полные слез и горя, как мои. И она говорит мне, не произнося ни слова:

Показывай путь, младший братец.

Я встаю. Обвожу взглядом пятерку, которая ради меня слетала в пасть к зверю. Пусть вся галактика гоняется за нами с оружием. Пусть мы и дня не проживем. Но когда я подхожу к креслу пилота, беру Шэмрока и ставлю его на дисплей над консолью Кэт, то знаю, что они думают то же, что и я: мы в долгу перед Кэт. Наш долг – сражаться с этой тварью. Все, что у нас есть, отдать борьбе.

– Нам не придется делать это в одиночку, Кэл, – говорю я. И снова обвожу их взглядом по очереди. – Мы сделаем это все вместе.

Аврора улыбается, вымученно и слабо, но искренне.

– Экипаж 312 – навсегда!

Кэл смотрит мне в глаза и медленно кивает.

– Мы – Легион, – говорит он.

– Мы несем свет, – откликается Скарлетт.

– Куда мы приходим – там ночи нет, – заканчиваем мы все вместе.

Я сажусь в кресло пилота и ввожу координаты для входа в Складку.

Мостик оживает. Мой экипаж занимает места, двигатели набирают обороты, свет играет на консолях всеми цветами радуги.

– Куда направляемся, Золотой Мальчик? – спрашивает Финиан.

Я смотрю на звездную карту перед глазами.

Двадцать два предупреждающих сигнала.

Двадцать два вопросительных знака.

Двадцать две цели.

– Похоже, мы уже участвуем в войне. – Я киваю Авроре. – И Триггер – спусковой крючок – у нас уже есть.

Пылают наши двигатели, разгоняя тьму.

– Теперь идем искать Оружие.

► ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА

► ДОЛГИ КРОВИ

► ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ

Широко признано, что написание книги требует больше мозгов, чем их есть в коллективе хаджи на Эене III, и больше рук, чем у манекенов в магазине перчаток. Таким количеством ни мозгов, ни рук авторы не располагают, а потому им потребовалась существенная помощь. В рождение нашего рассказа внесли существенный вклад следующие формы жизни.

ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА: Поскольку это путешествие началось еще с написания «Иллюминэ», мы были и остаемся постоянно благодарны экипажу, который собрался по пути, и поражены его качеством. Книготорговцы, библиотекари и читатели – мы так вам благодарны, что словами не передать. Вы даете нам возможность делать то, что мы любим, и мы с любовью делимся с вами результатом. Огромные наши благодарности влогерам, блогерам, твитеристам, букстаграмерам и всем прочим, кто помог нам распространить весть о наших книгах, – без вас у нас бы ничего не вышло!

ЭКСПЕРТЫ: Многим экспертам по вопросам медицинским, культурным, научным, социальным и прочим, кто предоставил нам свою помощь на этом пути, огромное, огромное спасибо – и, как всегда, все оставшиеся ошибки – только наши. Тем, кто здесь не упомянут, и Джесс Хили Уолтон, Эми Маккаллох, Юйлинь Чжуан, К. С. Пакату, доктору Кейт Ирвинг, Линдсей «ЛТ» Рибар и Клэри Кавана: мы у вас в долгу. В большом долгу. Профессор Брайан Кокс, профессор Карл Саган, доктор Нил де Грасс Тайсон, командир Скотт Келли, командир Крис Хэдфилд и Хэнк Грин и команда «СкайШоу Спейс»: вы изменили эту книгу, сами того не зная. Спасибо вам за вдохновение!

ИЗДАТЕЛИ: адмирал Барбара Маркус и вся команда «Рэндом Хаус»: спасибо. Спасибо и еще раз спасибо. Нашему изумительному редактору, Мелани Нолан, восхитительной Карен Гринберг, Рею Шаппеллу, Кэтлин Гоу, Арти Беннету, Айше Клауд, Джону Адамо, Джошу Редлиху и Джутдит Хот, и всем легендарным работникам отделов продаж, маркетинга, рекламы, производства, редактирования, и всем, кто сделал эту книгу такой, как она есть. Если нам когда-нибудь понадобится спланировать ограбление века, мы обратимся к вам не задумываясь. В международном масштабе нам очень повезло, что нас приютили многие прекрасные издательства, в том числе «Аллен энд Анвин», которому мы благодарны за Анну Макфарлейн, Радия Чоудхари, Джесс Сиборн и за всю австралийскую команду, и за «Рок зе Боут», где капитан Джулиет Мейби командует восхитительным экипажем. Огромные благодарности этим группам, а также – переводчикам, пересказывающим наши книги на ваших языках.

АГЕНТЫ: Наш «Лонгбоу» никогда бы не взлетел без Джоша и Трейси Адамсов, Кэти Кендрик и Стивена Мура на борту. Спасибо за все, что вы для нас сделали, вы всегда действовали за гранью возможного – и огромное спасибо чудесным иностранным агентам, помогавшим Легиону Авроры разойтись по всему земному шару.

СОЗДАТЕЛЯМ МУЗЫКИ: Саундтрек к этой книге создали следующие гении: Joshua Radin, Matt Bellamy, Chris Wolstenholme, Dominic Howard, Buddy, Ben Ottewell, the Killers, Weezer, the Scissor Sisters, Marcus Bridge & Northlane, Ludovico Einaudi, Oliver Sykes & BMTH, Ronnie Radke & FIR, Trent Reznor & NIN, Danny Worsnop & AA, Maynard James Keenan amp;Tool, Winston McCall & PWD, Ian Kenny & the Vool, Robb Flynn & MH, Chris Motionless & MIW, Anthony Notarmaso & ATB, Jamie Hails & Polaris и в особенности – Sam Carter, Tom Searle & Architects.

ГРУППА ПОДДЕРЖКИ И ОБСЛУЖИВАНИЯ: Вот люди, ради которых мы готовы бросить вызов Великому Ультразавру с Абрааксиса IV: Мег, Мишель, Мари, Ли, Кейси, Кейт, Сорайя, Элиза, Пета, Кирстен, Райан, Кэт, банда Роти-Боти, команда «Хаус оф прогресс», Марк, Серли Джим, Би-Мани, чертов Бэтмэн, Рейф, Вииз, Сэм, Оррсом и Роллеры Скрытого Города. Как всегда, спасибо Нику за то, что познакомил нас и все это запустил, и Саре Риз Бреннан, экстраординарной повивальной бабке сюжетов.

РОДСТВЕННИКИ. Нашим родным, как всегда – спасибо вам за вашу бесконечную поддержку и энтузиазм, за все, что вы для нас делали, по просьбе и без нее. Мы невероятно вам благодарны. Мы вас любим и должны вам куда больше услуг, чем даже бетрасканин мог бы насчитать.

СУПРУГИ: Аманда и Брендан! Без вас мы не смогли бы этого сделать, да и не захотели бы. С любовью, с благодарностью и с тайным удивлением, что вы продолжаете нас терпеть. Спасибо, что взяли нас в свои экипажи.