Текст книги "Звезда Авроры"

32. Скарлетт

– Кэт, держись! Ты меня слышишь? – говорит Тайлер. – Мы почти на месте.

Девушка у него на руках, моя соседка по комнате, его лучшая подруга, в ответ только стонет.

– Они ид-дут…

– Скар, сколько еще до больницы? – спрашивает мой брат.

– Еще метров восемьсот, – говорю я, и голос у меня дрожит.

Я уже вижу ее издали, она высится в вихрях падающей пыльцы. Высотой она в три этажа – вероятно, самое высокое здание в поселении, если не считать реактора. Зеленые кресты на боковых стенах едва видны под зарослями перекрученных сине-зеленых лиан, кроваво-красных цветов, серебристых листьев.

Все это похоже на какие-нибудь древние развалины на Терре, заброшенные сотни лет назад и постепенно возвращающиеся в естественное состояние.

Только у меня чувство, что здешние люди ничего не забрасывали.

И что ничего естественного здесь и близко нет.

Тайлер несет Кэт на руках – она сильно ранена и не может идти.

Зила замыкает шествие, как всегда, с ледяным хладнокровием. Я иду впереди, и хладнокровия у меня и близко такого нет – глаза мельтешат влево и вправо. Под биоскафандром меня прошибает пот, дыхание учащенное. Растительная жизнь покрыла все, переливается, качается, как волны на поверхности океана, но катятся они только к нам. Пыльца густая и липкая, приходится то и дело останавливаться и стирать ее со стекла шлема. Я все думаю о Кэт, о разрыве в ее скафандре, и вот интересно…

– Движение! – объявляет Зила, глядя в свой унигласс. – Триста метров.

Они наступают сквозь туман длинными прыгающими шагами. Мех у них порос травой и лианами, колючими листьями и кровавыми цветами, но все равно видно, что когда-то это были шимпанзе. Они двигаются быстро, переползают вертикальные поверхности как пауки, в подлеске плывут как в воде. До больницы дойти не успеваем – они нас перехватят.

– Открыть огонь! – рычит Тайлер.

Я припадаю на колено и начинаю палить из дезинтегратора, ощущая руками сильную отдачу. К сожалению, стрелок из меня плохой. В выпускной год почти все занятия по стрельбе я провела, флиртуя со своим партнером по тиру (Трой Сан-Мартин. Бывший парень № 48. Плюсы: любит свою мать. Минусы: называл меня именем матери), но зато Тайлер вошел в верхушку десятого перцентиля, а Зила, наверное, спит с дезинтегратором под подушкой.

В пустых улицах выстрелы звучат гулко. Может, это мое воображение, но когда падает одна из шимпанзеобразных тварей, я слышу, как растения… шепчутся. Листья шевелятся, будто на ветру, хотя воздух неподвижен. Расплескивается синяя кровь, животные падают, визжат, кувыркаясь. Но их много.

Один рвется ко мне, мшистые губы отведены назад, обнажая клыки, глаза полны цветов. Я навожу оружие, стараясь вспомнить наставления инструктора, но руки дрожат. Стреляю раз, второй. Третий выстрел – попадание, шимпанзе поражен в руку. Он вертится на месте от удара, но тут же идет вперед. Сорок метров. Двадцать.

Прыгает на меня, раззявив пасть для вопля. Но при этом его голова продолжает… открываться.

Губы отделяются от лица.

Лицо отделяется от черепа.

Череп отделяется от туловища, и наконец вся верхняя часть тела раскрывается, подобно жуткому цветку, готовому меня проглотить целиком.

Ужас перед этой пастью приковал меня к месту, всего пять метров осталось, я не могу сдержать кри…

БАХ!

Шимпанзеобразный зверь лопается, как шар с водой. Выстрел Тайлера опрокинул его набок и расплескал по растительному покрову. Растения дрожат и вздыхают от прикосновения крови, но Зила их сжигает в пепел раньше, чем они успевают на нас напасть. Сердце у меня в груди колотится, ноги дрожат, я хочу сказать что-нибудь едкое или саркастичное, но не могу найти слов. Тай уже двигается дальше, Кэт снова у него на руках. Я вижу кровь на ее биоскафандре, заплату на разрыве, синюю пыльцу на серебристом фоне.

Тай протирает стекло ее шлема, и я вижу, что глаза у нее тоже синие.

А были карие.

– Т-тайлер! – стонет она. – Они ид-дут.

– Скар, надо двигаться, – говорит мой брат. – Немедленно.

Голос у него железный, но я слышу в нем страх. Мы друг друга знаем раньше, чем родились. Я его вижу насквозь лучше любого другого. И знаю, что под этим уверенным видом, за этим ровным тоном и твердыми руками – он в ужасе.

За нас.

За нее.

Я энергично промаргиваюсь, киваю. И встаю с колен, двигаюсь быстро. Мы бежим по заросшим улицам, мимо раскачивающихся крон, и наконец перед нами вырастает больница.

Нам еще предстоит пробиваться сквозь лианы ко входу, но мне непонятно, что Тай надеется там найти. Даже если больницу не поглотило это… заражение, все равно тамошней технике двести лет. И вот только сейчас, в последний момент до меня доходит, насколько отчаян и безнадежен весь этот план.

В здании темно, окна закрыла поросль, электричества давно нет. Мы включаем прожекторы биоскафандров, яркие лучи прорезают мрак. Здание захвачено полностью – на полу ковер из мха, стены поросли ползучими растениями и цепкими цветами.

– Зила, что нам понадобится? – спрашивает Тайлер.

Зила глядит на Кэт и качает головой. Сквозь стекло шлема видно, что голубые глаза нашего Аса открыты, ресницы дрожат. На коже выступил пот, и я готова поклясться, что на нем чуть заметен серебристый отсвет.

– Не знаю, командир, – отвечает Зила. – Никогда не видела подобных симп…

– Импровизируй, – перебивает он. – Ты мой Мозг, и ты мне сейчас нужна.

– Медицинский склад, – говорит она. – Не знаю, какие там были препараты, не знаю, какие не испортились за двести лет, но, может быть, удастся из них смастерить что-то вроде антибактериального средства или иммуносупрессора, если его найдем.

– Хорошо, – говорит Тайлер. – Вперед.

Мы крадемся через темные коридоры больницы, и шаги наши отзываются писком и хрустом на растительном ковре. Он покрывает все поверхности. Жара как в сауне. Слышно частое поверхностное дыхание Кэт. Я слышу, как у меня сердце колотится. Проверяем комнату за комнатой, но все заросшее, бесполезное, неузнаваемое.

Неопределенные контуры вроде-бы-кроватей и может-быть-компьютеров, танцующая в воздухе мошкара люминесцирующей синей пыльцы.

Кэт вскидывается на руках Тайлера, сжимает его плечо.

– Тайлер…

– Кэт, лежи спокойно, ладно? – говорит он. – Мы тебя вытащим.

– Т-ты… – Она мотает головой, глотает сухим ртом. – Н-не… понни… нне поннимаешь…

– Кэт, милая, помолчи, – прошу я. – Постарайся не разговаривать.

– Я… вижу, – шепчет она.

– Что ты видишь? – спрашивает Зила.

– ГРУшники. – Кэт закрывает синие глаза. – Ид-дут.

С-сюда.

– Тот шаттл, что мы видели. – Зила глядит на Тайлера. – Выжившие с «Беллерофонта».

– Зила, что с ней происходит? – спрашиваю я.

Наш Мозг задумчиво морщит лоб, поджимает губы. По ее глазам видно, как там внутри работает гениальный уровень ай-кью. Ее умению отключаться и вносить ясность я могу только позавидовать. Интересно, что ее сделало такой? Как она стала той, кто она есть?

Секунду еще поразмыслив, она поворачивается и лупит по стене из дезинтегратора. Видимо, когда ничего не получается, держись привычного образа действий.

Выстрел прожигает полосу зарослей, оставляя уголь и пепел. Как и в тот раз, когда мы убивали шимпанзеподобных, остальные растения вокруг дергаются, шепчут, дрожат. И у меня сердце замирает, когда я вижу, что Кэт тоже пробирает дрожь.

– О-о-о-ох, – стонет она. – О-о-о-ох…

Зила водит униглассом над Кэт. Устройство издает гудки, щелчки, Зила играет на нем, как пианист на концерте.

– Легионер Мадран? – спрашивает Тайлер.

Зила качает головой:

– До невозможности мало данных и много переменных. Но растения, зараженные животные, все, что мы видели… между ними есть сильная связь. Стоит ранить одного – остальные будто чувствуют эту боль.

Я тут же вспоминаю мостик на «Лонгбоу» и слово, которое сказала Аврора, указав на горящие красные точки на звездной карте.

– Гештальт, – шепчу я.

– Да, гештальт, – кивает Зила. – Единая сущность. Множество организмов, составляющих на самом деле одно существо. Похоже, что все на этой планете – все, пораженное этой растительной чумой… все оно соединено вместе.

Кэт у Тайлера на руках начинает дергаться в судорогах, припадок сотрясает все тело. Зубы оскалены, она мечется. Когда Тай кладет ее на пол, у него в глазах блестят слезы.

– Кэт? – зовет он. – Кэт, ты меня слышишь?

– Ра'хаам! – стонет она.

Это слово Аврора произносила там, на мостике.

– Держись, мы с этим разберемся, обещаю!

Кэт стонет, закинув голову назад, все мышцы напряжены, она приподнимается, выгибается четкой дугой.

– Ра'хаааааа-а-а-ам!

От невероятной беспомощности мне хочется завопить. И каждая капля моего ужаса, моего отчаяния повторяется в контурах тела Тая, в его позе, когда он склоняется над ней, нежно и бессмысленно проводя рукой по ее руке, осторожно, будто она от прикосновения может сломаться.

Я знаю, что было у них тогда в увольнении.

Никто из них мне этого не сказал, но я поняла сама. Они вернулись с новыми татуировками и новой между собой дистанцией.

Я видела, что Кэт хотела ее сократить. Могу понять, почему Тай этого не хотел. Почему это могло быть ошибкой. Почему это могло быть лучшим, что случилось с каждым из них.

Потому что как бы ни любил Тай мысль о том, чтобы быть командиром, быть солдатом, быть гордостью своего отца, я знаю, что отчасти он и Кэт любит тоже.

Он просто еще не знает насколько.

Но что он станет делать, если потеряет ее?

– Я ч… чувсссствую! – шипит Кэт, и пот выступает у нее на лбу. – Чувссствую их. Здесссь, на этой планете… Я з-знаю, что это.

Она вздыхает и опускается на мшистый пол. Глаза ее открыты, в них та же слабо светящаяся синева, что в плавающей вокруг нас пыльце. И с возрастающим ужасом я вижу, что зрачки у нее уже не круглые.

Они в форме цветов.

– Кэт? – окликает ее склонившаяся над ней Зила. – Что такое Ра'хаам?

Наш Ас смотрит на Зилу, и на ресницах ее блестят слезы.

– Это мы.

– Дух Творца! – шепотом ахает Тайлер. – Что у тебя с глазами…

Кэт дрожащей рукой хватает за руку Тайлера так сильно, что он вздрагивает.

– Уводи отсюда всссех, – выдыхает она сквозь стиснутые зубы. – Особенно Аври. Он готов был убить вас всех, чтобы не дать ей сюда попасть. Но раз она здесь… ты… не должен допуссстить, чтобы он ее з-заполучил.

– Кэт…

– Я чувссствую. – Она качает головой, по щекам текут слезы. – Он во мне. Во имя Творца, Тай… уведи… увези ее отсюда.

У меня дрожат руки, дыхание перехватывает. Не могу говорить, всхлипы поднимаются к горлу и душат меня, но Зила произносит мою мысль.

– Но ведь звездная карта в Триггере привела нас сюда.

– Ты… ты не понимаешшшь? – Кэт мотает головой, ее спина вновь выгибается дугой. – Не приглашшшение. Эт-т-то предупрежжждение.

Она замолкает, закрывает глаза и дрожит, как в лихорадке. Я смотрю на брата и вижу его лицо, бледное, как выбеленные временем кости. Вижу в его глазах отчаяние. Страдание. Такое страдание, что дыхание перехватывает. Как и у меня.

В этой больнице не нашлось ничего полезного. К нам направляются враждебные силы – агенты ГРУ в безликой серой броне и бог знает кто еще. Он должен расставить приоритеты. Поставить интересы группы выше своих чувств. Все хорошие командиры так поступают.

Мы встречаемся глазами. И я говорю ему, не произнося ни единого слова:

Веди нас, младший братец.

Он из пояса на скафандре Кэт достает ее унигласс.

– Кэл, доложи, что там у вас.

– Нужного в космопорту мы не нашли, – докладывает наш Танк. – Но Финиан говорит, что сможет синтезировать необходимые для нового ядра компоненты, если получит доступ к реактору колонии. Мы направляемся туда.

– Как личный состав?

Кэл понижает голос, будто не хочет, чтобы его подслушали.

– Аврора несколько… расстроена. Мы встретили других колонистов, инфицированных тем же агентом, что и шимпанзе. Один из них упоминал о… прорастании?

– О ссссеменах, – вздыхает Кэт, ворочаясь на полу.

Я беру ее за руку. Она открывает глаза и смотрит на меня.

Мне хочется отвести взгляд от этого неестественного цвета, от зрачков-цветов. Но я сжимаю пальцы своей подруги и выдавливаю из себя улыбку.

Тайлер с трудом набирает в грудь воздух:

– У нас есть подозрение, что на том транспорте есть по крайней мере один агент ГРУ. Транспорт, видимо, с «Беллерофонта». Он направляется к нам.

– Реактор колонии – самое укрепленное здание во всем поселении, сэр. Если мы думаем обороняться, нужно собраться там.

– Вас понял, идем к вам.

– К моменту вашего прибытия у меня уже будут рекомендации по обороне.

– Идем незамедлительно. – Он быстро сглатывает слюну. – Кэл… всем скажи, чтобы следили за целостностью биоскафандра. Ни при каких обстоятельствах не допускать его повреждения. Это ясно?

– Это Ноль? Что с не…

– Выполняйте, легионер. Мы скоро будем. Тайлер, конец связи.

Тай отключает унигласс и склоняется над Кэт. Закидывает ее руку себе на плечо, поднимает тело с пола. Но Кэт мотает головой, упирается ему в грудь.

– Нет… – шепчет она. – Тай, оссставь меня.

Он приподнимает свою бровь со шрамом, и на миг обаяшка в нем выныривает на поверхность.

– Решила попробовать себя в комедийном жанре?

– Я сссерьезно, – выдыхает она. – Осставь меня.

– Ни за что.

Он встает одним легким движением, Кэт у него на руках. Голова ее закинута назад, тело обмякло. Но она с видимым усилием выпрямляется, смотрит ему в глаза.

– Я его в-в-вижу, Тай, – шепчет она. – А он видит всех вас… м-моими глазами. – Она качает головой, и в голосе ее слышится удивление. – Он огромен, Тай. И я в него падаю, ты должен меня отпуссстить.

– Нет, – отвечает он.

– Прошу тебя, – умоляет она.

– Слушай меня, Брэннок, – говорит Тай, и голос его тверже стали, хотя по щекам текут слезы. – Мы – Легион Авроры, и мы не бросаем своих. Ты меня поняла?

Она облизывает губы, глаза закрываются.

– Легионер Брэннок, я вам задал вопрос! – орет он.

У Кэт дрожат веки, открываются, она делает глубокий, прерывистый вдох.

– К тому же, – продолжает Тай самым своим командным голосом, – излишне вам напоминать, что я – ваш непосредственный начальник. И если ты, мать твою, думаешь, что будешь здесь валяться, если хоть на секунду думаешь здесь соскочить, я тебе такого дам пенделя, что гребучий ком у тебя в горле окажется моим вонючим сапогом! Это ясно?

Тайлер Джонс, командир экипажа Первого Класса, не ругается. Тайлер Джонс не употребляет наркотиков, не пьет и не делает ничего того, что позволяем себе мы, простые смертные. Не могу вспомнить, когда в последний раз я слышала от него ругательство. Вряд ли Кэт тоже помнит.

– Это ясно? – ревет Тай.

Его слова производят желаемое действие. Кэт глотает слюну, взгляд становится осмысленным. Пальцы на его плече сжимаются крепче, и она шепчет:

– Т-так тчн…

– Не слышу вас, легионер Брэннок!

Кэт тяжело моргает, кивает медленно.

– Так точно, сэр!

Тай смотрит на нас с Зилой твердым командирским взглядом. Я вижу в нем лидера. Вижу в нем нашего отца, горящего так ярко, что мне плакать хочется, хочется обнять его и сказать, как я им горжусь. Но я вытягиваюсь по стойке «смирно», потому что так положено легионеру.

– Скар, пойдешь направляющей, – командует Тай. – Зила, ты прикрываешь хвост. Как можно быстрее идем к реактору, там сбор экипажа. Все, что возникает на нашем пути, разносим к чертям без разговоров. В этом экипаже сегодня убитых не будет. Всем ясно?

– Так точно, сэр! – отвечаем мы в один голос.

– Отлично. Двинулись.

33. Аври

Работа кипит. Тайлер со своим экипажем превращают реактор в форт, где мы будем выдерживать осаду. С помощью ящиков загораживают входы, выстрелами убирают лианы с окон, соображают, как организовать оборону с тем, что здесь осталось.

Я борюсь с тяжелым столом, переворачиваю его набок перед Кэт – сооружаю своеобразный щит последней траншеи на случай, если они прорвутся через окна. То и дело мы переглядываемся с Кэлом, и хотя он, будучи вдвое сильнее всех нас вместе взятых, сильно занят, он по-прежнему ловит все мои взгляды.

Я ставлю стол перед Кэт, и у меня нервы звенят. Агенты ГРУ идут за мной, но я знаю, что они всех остальных тоже уберут. Нет возможности вернуться на «Лонгбоу» без боя, нет шансов его починить, сбежать. Здесь мы будем держать оборону. И мне страшно.

– Шаттл ГРУ держит курс на нас. – Зила у окна опускает бинокль, как всегда спокойная. – Расчетное время подлета – три минуты.

– Есть мысль, – говорит Скарлетт. – Можем мы на их корабле стартовать с планеты?

Финиан отрывается от своей работы с наполовину распотрошенной компьютерной системой, разгибается с тихим жужжанием сервомоторов. Свою капсулу он присоединил к сердечнику в путанице кабелей и труб, держащейся на одной молитве и скотче. Видимо, эта установка синтезирует элементы, которые нам понадобятся для реактора «Лонгбоу», когда мы отсюда стартуем.

Если мы отсюда стартуем.

Фин, прихрамывая, идет к окну и щурится на подлетающий корабль, потом качает головой.

– Обычный кукурузник, – говорит он. – Предназначен для коротких перелетов в атмосфере. Если мы хотим вернуться в Складку, нам понадобится «Лонгбоу». – Он смотрит на Тайлера: – Зато эта консервная банка может нас к нему быстро доставить. Если бы у нас, скажем, нашелся гениальный тактик с отличной прической и дерзким планом похищения шаттла.

Тайлер поднимает глаза от работы – они с Кэлом устанавливают ствол дезинтегратора на импровизированную треногу у окна.

– Я над этим работаю, – бурчит он.

– Ладно. Тогда, пока ты ищешь расческу, – объявляет Фин, – я поднимусь на уровень главной управляющей консоли. Посмотрю, смогу ли усилить выход и отменить протоколы безопасности электропитания.

– А это зачем? – спрашивает Скарлетт.

– Пустить ток через металлические детали всей этой конструкции. Мостики, лестничные колодцы, вот это вот все. Перерезать доступ. И поджарить их током.

– А нас разве при этом током не поджарит?

Он качает головой:

– Пока стоим на бетоне, все нормально. До того, как на мои плечи взвалили вашу компанию неудачников, я кое-что мастерил в лабораториях реактивного движения Академии в свободное время. Там я нашел способ добавить базовым системам Дебре семь процентов усиления, и здесь я вижу некоторые похожие компоненты.

– Лаборатории реактивного движения, где ты мастерил, – спрашивает Тайлер. – Это не те, которые ты облучил?

– Так тебе грех жаловаться, ты от экзамена по космической динамике спасся.

Он пытается шутить в своем обычном стиле, но никто из нас сейчас на это не ведется.

– Не нравится мне эта идея, – говорит Тай.

– Да, но других у меня уже нет. Я справлюсь, Золотой Мальчик.

Тайлер прикусывает губу, вздыхает.

– Зила, давай с ним. Посмотри, чем сможешь помочь.

– Есть, сэр, – спокойно отвечает Зила, отворачиваясь от окна.

Когда Фин, прихрамывая, проходит мимо, Тайлер придерживает его за рукав.

– Послушай… – он взглядывает на меня и понижает голос. Но недостаточно. – Этим агентам нужна Аври. – Он смотрит на Кэт, снова на Фина. – И дать им ее забрать – не самая лучшая мысль. Ты мог бы что-нибудь быстро соорудить? Если дело дойдет до выбора между пленом и…

Финиан смотрит Таю в глаза. И отвечает без бравады и шуточек:

– Могу.

Тайлер кивает, и Зила с Фином уходят вверх по лестнице.

У меня дыхание частит, сердце звенит. Новые составляющие моей личности пытаются пробиться наверх, но я не знаю ни как ими управлять, ни как просто дать им завладеть мною.

Если дело дойдет до выбора между пленом и…

Как это случилось? Как мы дошли до такого?

Я сгибаю пальцы, сжимаю кулаки, пытаясь взять себя в руки, обхожу стол и сажусь по-турецки рядом с Кэт.

Все вокруг меня действует мне на нервы, заставляет дрожать руки и ноги, затылок гудит от чувства опасности.

Не сомневаюсь, что растения и лианы за нами следят, что пыльца, влетающая в одно разбитое окно и вылетающая в другое, – это способ планеты регистрировать любые движения.

Все это сильно напрягает остатки моей храбрости, доводит до предела, но я чувствую, что при этом приближаюсь к краю чего-то другого.

Чувствую, что вот-вот…

Кэт ворочается, я беру ее за руку, ласково пожимаю. Ресницы у нее поднимаются, глаза цветочной формы смотрят на меня, ярчайше-синие. Мы долго глядим друг на друга, после чего она тихо вздыхает, почти со стоном.

– Я его чувствую, – шепчет она, и я не знаю, что сказать, потому что тоже его чувствую. – Он забирает меня.

– Мы ему не дадим, – шепчу я в ответ.

Она бросает на меня взгляд, до краев полный страха, страдания и слов «брось, не надо, не будем друг другу врать», и у меня сердце сжимается, ведь то, что виднеется у нее на лице, на медленно серебреющей коже, не должно быть у девушки моего возраста.

Но ведь она же не моего возраста?

Листья вокруг нас шелестят, хотя воздух неподвижен, и я чувствую под кожей свои столетия. И ждущую внутри них мощь.

Кэл, проходя мимо, кладет мне руку на плечо, на секунду всего, на одно мгновение. И я думаю о том, что он говорил, – о том, чтобы идти своим истинным путем. И хотя я не очень знаю как, но понимаю: все это, все происходящее, связано со мной. С той силой во мне.

Есть причина, почему само существование этой колонии было скрыто от мира.

Есть причина, почему ГРУ гоняется за мной, стараясь и меня стереть бесследно.

Есть причина, почему я становлюсь кем-то иным, не просто человеком.

Есть причина, почему я привела нас на Мировой Корабль, к Триггеру.

И есть причина, почему Триггер привел нас сюда.

Как-то все эти причины между собой связаны, и хотя это пугает, больше я пугаться не могу.

Все, что случилось, все, чем я стала и становлюсь… это я остановить не в силах.

Но чтобы усмирить этот бешеный поток событий, надо его понять.

Я думаю об этой планете. О том, что случилось с ее обитателями. О своих родных. О маме и Кэлли, как им сообщили, что я пропала. О папе, что с ним было, когда он услышал. О том, что мы должны были сказать друг другу в тот последний разговор.

Я думаю обо всем, что утратила. О том, что я – девушка вне времени, что у меня есть сила, которой я не понимаю. И когда я смотрю вниз, снова встречаюсь взглядом с Кэт, смотрю на цветы в ее глазах, окруженная хищными листьями и лианами этой планеты, мой позвоночник пронизывает импульс бежать, во мне нарастает порыв…

…и что-то меняется.

Как будто огонь плавит лед. Как будто столкнулись положительный и отрицательный заряды. Как будто я впервые за двести лет просыпаюсь. Я чувствую, как потягивается мой разум, ощущаю великолепное растяжение мышц, слишком долго спавших, и волна силы бежит через меня. Вдруг я оказываюсь сильнее, больше, и хотя я в точности такая же – сижу по-турецки рядом с Кэт и держу ее за руку, – во всем теперь есть дополнительная размерность.

Вот, значит, какое ощущение, когда ты этим управляешь.

Может, я и не знаю, что именно это такое, но все, что я сделала, пока спала, все, что делало меня пассажиром, пленником в собственном теле, – теперь ощущается как часть моей личности, как свое. Нечто большее, нечто более широкое, выдернутое из ничего моими собственными руками.

Я оборачиваюсь оглядеть экипаж. Ощущаю огонь эмпатии от Кэла – беспокойную сущность с фиолетовым переливом. Ее почти заглушает остальная часть его природы, она пронизывает его, как тонкие жилы золота в камне, почти невидимые. Мой разум ощупывает его разум, и эта сущность мерцает и переливается.

Я вижу то же самое в Скарлетт и капельку – намного меньше – в Тайлере, там эта эмпатия лишь на самой поверхности его разума. Близнецы Джонс – люди, и на миг меня поражает вспышка сомнения: не затронула ли эта планета их тоже? Через секунду я понимаю, что это не так. Сила, текущая по здешним растениям и листьям, связывающая их потоком, теперь для меня потрескивает как электричество, и она совершенно отличается от того, что есть в Скарлетт, в Тайлере, в Кэле, во мне.

Но я снова опускаю глаза и вижу, как она пробирается извилистыми путями в Кэт безнадежно сложным переплетением лиан, похожим на сеть капилляров, пронизывает каждый ее кусочек.

С чего мне начать свои попытки это распутать?

Я знаю, хотя и отталкиваю эту мысль прочь, что не смогу.

Слишком много, слишком глубоко.

Он ею завладел.

Но я все равно пробую, мысленно зачерпываю горсть психической энергии, что связывает Кэт, сжигаю ее дотла, держу в мысленной хватке, пока не остается только пепел. Кэт стонет, я смотрю вниз и вижу, как серебристая зелено-серо-синяя энергия просачивается в нее, закрывая брешь, будто ее и не было.

Как лианы, она везде.

Я пробую иной способ, лезу в разум Кэт. Может быть, я смогу начать оттуда и вымести всю грязь, очистить ее мысли.

Как только я оказываюсь внутри, в меня ударяет вихрь эмоций. Боль, страх, гнев Кэт пронизывают меня, я вздрагиваю, сопротивляюсь желанию уйти. А потом влезаю глубже, потому что никого нельзя оставлять наедине с такими чувствами.

Я здесь, я здесь.

Я сжимаю ее руку, проталкиваюсь сквозь острые грани внешних защит. А внутри нахожу настоящую Кэт, вихрь жизни, любви, энергии, красные, оранжевые и золотые завитки ее ментальной подписи, закрученной замысловатыми узорами, напоминающими мне струи воздуха, напоминающими полет.

Я нахожу ее любовь к Скарлетт, ее горе о матери, яростную радость взлета. Нахожу любовь к Тайлеру, глубокую и сильную, пронизанную отчаянием.

И в ответ, без моего намерения, но совершенно естественно, как и должно быть, мой разум танцует вместе с ее разумом.

Мы уже больше не в блоке реактора. Никого нет вокруг.

Мы где-то в другом месте, только мы вдвоем, и ничего больше не важно.

Мой разум – полуночная синева и серебристая пыль, свет звезд и туманностей, а у нее – яростные ветры. Чтобы коснуться ее, я должна быть открытой, моя любовь и моя память так же свободны, как у нее. И она видит мою любовь к сестре, Кэлли, она ловит аромат нагретого камня и сухих листьев на вершине моего любимого холма во время пеших прогулок. Мое счастливое место. Благодаря мне она ощущает легкий привкус чили, который отец добавляет в свою стряпню. Она вместе со мной переживает боль страданий при виде матери, после того как отец оставил ее, а потом она уже не смотрит, а двигается. Хватает это воспоминание и отталкивает его прочь.

На миг я в полном недоумении. Но она без слов, вихрем образов передает мне свой замысел: она не хочет этого знать, потому что не хочет их разделять.

В то время как он забирает ее.

Мы обе сосредоточиваемся на двери между нами – она тянет на себя, я толкаю к ней, и вместе мы закрываем ее. Пот течет у меня по спине, когда мои глаза распахиваются и дыхание становится частым.

Ее взгляд ждет меня.

– Тебе здесь… не м-место, – шепчет она.

За мной звенят голоса:

– А сейчас попробуй? – вопит Фин сверху.

– Работает! – отвечает Кэл, задрав голову и крича в потолок.

– Я знаю, – шепчу я Кэт. – Тут все совсем неправильно. Но звездная карта нам показала идти сюда, Триггер…

– Аври… как ты н-не понимаешь? Т-триггер… это…

Глаза у нее распахиваются, она ахает – и это единственное предупреждение перед тем, как ее разум нападает на мой. Теперь красное стало кровавым, желтое слишком ярким, кричащим. Это разум Кэт, но не она управляет им.

Я резко выстраиваю защитные барьеры, стараюсь ее отбросить, ставлю ментальные стены самые прочные, какие могу построить. Представляю себе, что они из камня, окружаю себя крошечной крепостью, и мой разум там в середине. Но противник со всех сторон, я чувствую, как нечто, обладающее сознанием, тянется к моему разуму через разум Кэт.

Какое-то существо.

Единое, громадное, невероятное существо.

Оно надвигается отовсюду – сеть, раскинутая по всей планете. Оно в каждом растении, в каждой лозе, в каждом цветке, в каждой плавающей в воздухе споре. Я вижу его историю, его цель, его потенциал. И, будто время превратилось в ничто, я вижу его будущее.

Я ощущаю себя пылинкой, пытаясь понять масштаб времени, которым измерен этот путь. Мне это напоминает потолок бального зала Кассельдона Бьянки, медленный танец галактик, вращающихся сквозь и вокруг друг друга в масштабе космоса.

Это… создание готовилось – сперва в спячке, потом медленно просыпаясь, пока наконец не помчалось на гребне волны, тянущейся на миллион лет назад. Эта планета, все планеты на звездной карте будут расти, разбухать, созревать, пока не лопнут, как коробочки семян, разбрасывая споры, инфекцию в естественные незакрываемые ворота Складки. Сначала в Складку, а оттуда…

Оттуда – повсюду.

Сейчас – мгновение перед тем, как обрушится цунами.

Это – Ра'хаам.

– Ты можешь его остановить! – Стонущий голос Кэт вырывает меня из паралича, атака на мою крепость захлебывается, красное с золотым снова тускнеют до цветов Кэт и откатываются назад. У Кэт из носа идет кровь, грудь вздымается и опадает, синие глаза смотрят на меня в упор. – Его останавливали раньше. И ты можешь сделать это сейчас, Аврора.

– Да, – выдыхаю я.

Потому что теперь я понимаю, насколько стара эта история. Понимаю, насколько самодовольно было думать, что за тринадцать и восемь десятых миллиарда лет, что расширяется Вселенная, это место и этот момент – теперь и Млечный Путь – первые, где жизнь была вынуждена вести эту битву.

Я вижу последний раз, когда просыпался Ра'хаам.

Когда он последний раз пытался заглотить галактику.

И не смог.

Потом он скрылся здесь, осознаю я. Раненый, почти убитый. Потому что за потоком, за шумом этой невероятной сущности, окружающей меня и сидящей глубоко во мне, я чувствую нечто иное. Голос, который все время ко мне взывал.

Говорил мне, кто я.

И кто они.

Те, кто боролся. Те, кто видел, чем станет Ра'хаам, если его не обуздать, и считали свою индивидуальность тем, за что стоит биться.

Древние.

Эшвары.

И хотя их давно уже нет, много эпох как они мертвы, осталось оружие, нужное нам, чтобы снова победить.

Триггер – это не какая-то древняя статуя или украшение, в ней спрятанное. Это не звездная карта из драгоценностей, украденных в логове гангстера.

Триггер…

– Аври, – с придыханием говорит Кэт.

– Триггер… это я.

Листья вокруг нас шевелятся, я слышу снаружи рев двигателя. Гул медленного спуска, слышен хруст опор шасси, коснувшихся земли. И слов Тайлера я ждала:

– Они здесь.

Кэт скрипит зубами. Я знаю, она пытается остановить его, их, ту сущность, что прорастает сквозь нее и всасывает в себя – знаю, потому что вижу ее мысли.

Снаружи доносится голос – плавный, усиленный, без пола и возраста.

– НАМ НУЖНА АВРОРА О'МЭЛЛИ.

Принцепс.

Фин отвечает по нашему каналу связи, растягивая гласные:

– Никто не желает объяснить Его Высочеству, что вежливость рекомендует говорить «пожалуйста»?

Скарлетт оставляет брата у окна и спешит занять мое место, встав на колено.

– Иди, – тихо говорит она мне, и когда я отпускаю руку Кэт, тут же ее перехватывает.

Я пробираюсь туда, где Тайлер ведет наблюдение через окно. Лианы вокруг него выжжены, но я вижу, как шевелится обугленный усик, нащупывает путь через нижний край окна, ищет опору прямо в тот момент, когда я пригибаюсь рядом с ним. Если буду держаться поближе к стене, то смогу выглянуть, не давая возможности стоящим внизу увидеть меня.