Текст книги "Пруденс (Чужой мужчина)"

Глава шестнадцатая

Было еще очень рано, когда на следующее утро ко мне в комнату зашел Туз и передал письмо от Джейн.

– Мы с Джеком собираемся в Манчестер на встречу с нашим адвокатом, – сказал он. – Вернемся к ланчу. А ты не очень хорошо выглядишь, наверное, слишком устала вчера. Не поднимайся с постели, пока я не вернусь. – Он ласково провел пальцем по моей щеке. – Мне очень жаль, что ты вынуждена присутствовать при нашем семейном кризисе.

Туз повернулся и пошел к двери, а я панически пыталась запечатлеть в памяти черты его лица: ведь мне никогда больше не придется его увидеть. Я чувствовала себя так, как будто у меня из груди медленно вырезают сердце. Когда Туз протянул руку к дверной ручке, я не выдержала этой пытки и окликнула его.

– Я должна поблагодарить тебя за то, что ты ухаживал за мной и, вообще, за все.

Туз повернулся ко мне.

– А я еще не закончил.

– Прости, я, наверное, была трудным пациентом.

Его лицо расплылось в улыбке.

– Ты была чертовски трудным пациентом, – сказал он и вышел из комнаты.

Я вскочила с кровати, быстро оделась и покидала свои веши в чемодан. Потом зашла к Розе, которая пришла в ужас оттого, что ее разбудили в такой безбожно ранний час.

– Я только что получила письмо от своей матери, – сказала я. – Она тяжело заболела, поэтому сейчас некому присматривать за отцом. Так что, боюсь, мне необходимо немедленно уехать.

– О, дорогая, – несколько раздраженно отозвалась Роза. – Ну в чем дело, я не понимаю: все уезжают. Сначала Пендл, потом Джимми, потом Мэгги, а теперь и ты. Прямо как у Чехова. Ладно, не обращай на меня внимания. Но ты обязательно должна приехать к нам снова. Брэддок подвезет тебя до станции.

– Роза, ты не будешь возражать, если я заберу с собой котенка? – спросила я.

– Конечно нет, здесь и так слишком много животных. Надо только найти для него какую-нибудь корзинку.

Я решила написать письмо Тузу, и это заняло у меня целую вечность: очень трудно писать кому-то прощальное письмо, когда хочется без конца повторять: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…» В конце концов получилась коротенькая записка, в которой я сообщила о болезни матери и еще раз благодарила его за заботу.

Мистер Брэддок уложил мои вещи в машину. Котенок бегал внутри закрытой корзинки и жалобно мяукал. Я зашла на кухню попрощаться с миссис Брэддок. Там сидела Береника, ела свою «крысиную шерсть с опилками», разведенную в молоке, и читала «Гардиан». Я проигнорировала ее присутствие и начала тепло обнимать миссис Брэддок.

– Прощайте, миссис Брэддок. Спасибо вам за эти подносы с едой в спальню и за все, все остальное тоже спасибо.

Миссис Брэддок вытерла концом фартука повлажневшие глаза.

– Ты хорошая девочка, и ты так много поработала вчера. Мы будем очень скучать по тебе. Я надеюсь, что ты скоро снова приедешь сюда, хотя, вполне возможно, тогда меня здесь уже не будет, – сказала она и посмотрела на спокойно жующую Беренику тяжелым взглядом.

В дверях показался мистер Брэддок.

– Моя радость, нам следует поторопиться, если мы хотим успеть на поезд.

Я направилась к двери, все также не обращая внимания на Беренику. Но она оторвала глаза от газеты и обратилась ко мне:

– Прощай, Пруденс, я уверена, ты скоро найдешь нового постоянного партнера. И надеюсь также, у тебя окажется достаточно сильное эго, чтобы не воспринять отказ Айвена как признак твоей личной непривлекательности.

Секунду я задумчиво разглядывала ее.

– Как ты сама проповедуешь, чтобы жить здоровой, полноценной жизнью, человеку следует поступать в соответствии со своими сиюминутными побуждениями, – сказала я, взяла в руку тарелку и вывернула всю эту здоровую пищу на ее чисто вымытую голову. Струйка молока тут же потекла по ее лицу, кусочки «крысиной шерсти» стали отваливаться и падать на пол. – Я, конечно, приеду на твое венчание и буду разбрасывать перед тобой коричневый рис, – добавила я и поторопилась выйти из дома к ожидавшей машине.

Роза ждала меня снаружи. Был отличный день: ярко светило солнце, на чистом снегу ослепительными звездочками вспыхивали искры, а по сугробам радостно катались собаки. Все это казалось ужасно несовместимым с моим мрачным настроением.

– Прощай, Роза, – сказана я, усевшись в машину. – Передай привет Джеку и… Тузу. Скажи, что я их люблю.

Когда она помахала мне вслед, я почувствовала, как что-то оборвалось в груди.

Горы мерцали, как мраморные, на фоне синего неба. Снег, покрывавший стены, крыши, каждую веточку и травинку, ярко блестел в солнечном свете. Мне вспомнился отрывок из поэмы, которую я учила еще в школе. Как там было?

В руки кнут берет возница и мы трогаемся в путь, мимо нас дома, деревья – успевают промелькнуть. На последнем повороте мы глядим былому вслед, и прощаемся печально с тем, чему возврата нет…[39]39
  Перевод Ген. Красникова


[Закрыть]

Я обернулась и бросила последний взгляд на дом Малхолландов и окружающие его замерзшие сосны. Да, в этом доме я пролила слишком много слез.

Вдруг я услышала приглушенное хихиканье и с недоумением посмотрела на бесстрастное лицо мистера Брэддока. Он снова захихикал.

– Мы с миссис Брэддок с трудом смогли сдержаться, чтобы не поаплодировать вам, – сказал он, трясясь от смеха. – Я до самой смерти не забуду выражение ее лица и эту кашу с молоком на ее голове. Как бы я хотел собраться с духом и сделать что-нибудь подобное. В любом случае ваше имя навсегда будет записано золотыми буквами в нишей памяти.

– Дорогой мистер Брэддок, вам, пожалуй, не стоит сильно об этом распространяться. Туз придет в ярость.

– Неважно, если эта женщина станет хозяйкой Эмблсайда, то нас с миссис Брэддок все равно выкинут отсюда пинком под зад.

И он снова удовлетворенно захихикал.

После того, как мы купили билет и погрузили в купе мой багаж и корзинку со все еще яростно мяукавшим котенком, мистер Брэддок сказал, что ему надо уезжать.

– Я еще должен хорошенько поработать лопатой. Но позвольте пожать вашу руку напоследок.

– Очень приятно, что осчастливила хотя бы одного человека, – мрачно проворчала я.

Поездка в Лондон была кошмаром. Я чувствовала себя отвратительно, слезы непрерывным потоком текли из-под темных очков. К несчастью, поезд был забит до отказа. Меня ужасно раздражали все эти старые леди, сидевшие в моем купе, которые сначала упрашивали меня выпустить из корзины котенка, а потом, когда им надоело, что он гуляет по ним и дерет их чулки, стали умолять посадить его обратно. Не выдержав их общества, я сбежала из купе и всю оставшуюся до Лондона дорогу провела в уборных, кляня себя за глупость и перебираясь из одной уборной в другую, когда кто-нибудь дергал дверь.

Джейн, очевидно, вообще не ждала моего возвращения и на полную катушку пользовалась моим гардеробом. Когда я приехала домой, моя одежда была разбросана по всей спальне, а флакончик с моими любимыми духами был наполовину пуст. Я нашла в кладовке жестянку из-под омаров и сделала домик для котенка. Потом долго бесцельно бродила по квартире, раздумывая, что скорее всего я спятила, если так спокойно брожу среди этого беспорядка.

Джейн вернулась домой около десяти вечера и страшно обрадовалась моему возвращению. А потом ужасно смутилась, так как была одета в мои шубу и сапоги. Внезапно она внимательно посмотрела мне в глаза, и ее смущение превратилось в ужас.

– Пру, ты выглядишь так, как будто попала в дорожную катастрофу. Признавайся, что, а вернее, кто довел тебя до такого состояния?

– Я болела, – сказала я и вдруг горько расплакалась. Так, рыдая в три ручья, я и поведала Джейн всю мою историю.

– Конечно, так и должно было произойти, – уверенно заявила она. – По твоему письму я сразу поняла, что ты довольно быстро покончила с Пендлом и перекинулась на Туза.

– Приди в себя, – продолжала Джейн. – Я думаю, что ты просто опустила руки. Я бы ни за что не сдалась и обязательно стала бы бороться за него с этой Береникой – имя-то какое слащавое! Только вспомни, как энергично ты действовала в случае с Пендлом, и посмотри на себя сейчас. Ну хорошо, пусть даже Туз был немножко влюблен в эту женщину раньше, но ведь сейчас-то, очевидно, нет. Подожди, он еще прискачет сюда за тобой.

Но Туз не прискакал за мной, и я впервые в моей жизни поняла и почувствовала, что такое ад. Оказывается, для этого не нужны демоны и раскаленные сковородки, а надо просто отнять у человека того, кого он безумно любит, и все, этого будет вполне достаточно. Раньше, когда у меня случались любовные неудачи, мне для того, чтобы мое мрачное настроение улетучилось, достаточно было только заметить заинтересованный взгляд красивого мужчины на улице или увидеть кусочек синего неба над крышами домов.

Но на этот раз все было по-другому: я испытывала какое-то непроходящее отчаяние. Я как раненое животное бродила кругами по своей спальне и рыдала каждую ночь напролет.

Прошел, казалось, бесконечный уик-энд – ни письма, ни телефонного звонка. Я даже позвонила на телефонную станцию справиться, все ли в порядке с аппаратом. Джейн сначала переживала из-за меня, а потом ей это надоело. Я ее понимала – никто не может бесконечно сочувствовать чужому горю. В субботу она позвонила Родни, и он пригласил ее на ланч, где они, должно быть, долго пили и обсуждали, что делать с этой бедняжкой Пруденс и как ей помочь.

Утром в понедельник, сидя в своем офисе и глазея на горы статистических данных о консервированных персиках, я размышляла о том, смогу ли пережить эту неделю. Внезапно позвонил телефон, Родни ответил.

– Это тебя, – сказал он, помахивая телефонной трубкой. – Голос из твоего недавнего прошлого.

– Кто там? – безразлично спросила я.

– Кто-то по фамилии Малхолланд.

В мгновение ока я очутилась на другом конце комнаты.

– Привет, Пру, – сказал знакомый голос, немножко растягивающий слова. Это была Мэгги.

– Как у тебя дела? – спросила я, борясь с разочарованием.

– Comme ci, Comme очень са[40]40
  Camme ci, commaса—таксебе(фр.)


[Закрыть]. Пендла сейчас нет дома. Давай пообедаем вместе.

– Отличная идея, я согласна, – быстро сказала я. Идиотка, мазохистка, я не смогла справиться с собой и не поговорить с кем-нибудь, кто знал Туза. Но, кроме того, мне было любопытно, насколько Мэгги наслаждается совместной жизнью с Пендлом.

Приехав к ней, я с трудом узнала комнату Пендла. Раньше в ней всегда был безукоризненный порядок, а сейчас везде валялась одежда, дорожные сумки и оберточная бумага. Пепельница явно не вытряхивалась уже несколько дней, и Мэгги совершила опустошительный набег на богатый бар Пендла. Шляпа профессора Коуплэнда, вся вывалянная в шерсти Антонии Фрейзер, была щегольски напялена на бюст Юлия Цезаря.

Как только я вошла, Мэгги сразу бросилась меня обнимать.

– Пру, дорогая, как я рада снова видеть тебя! Я позвонила в твою контору совершенно наобум. Я думала, ты можешь быть еще там, в доме. Ты, наверное, ужасно голодна?

Я отрицательно покачала головой.

– Отлично, а то я боюсь, у нас для ланча есть только виски и копченая семга.

Она налила нам по полному стакану виски.

– Тебе нравится мой новый прикид? – спросила Мэгги, поворачиваясь вокруг себя. На ней было надето красное платье до колен, на ногах розовые туфли. Она сделала химическую завивку, коротко постриглась и в ниточку выщипала брови.

– Суперкласс, – ответила я, хотя про себя подумала, что вполне можно испугаться, встретив ее на улице.

– Я приехала сюда без всего, ты же знаешь, и Пендл купил мне новый гардероб. Мы каждый вечер куда-нибудь выходим: спектакли, кино, ночные клубы. Прошлым вечером мы с ним были в «Хестере». Ты была там когда-нибудь?

Я помотала головой.

– Пендл просто чудо. Он делает все, чтобы я не скучала. Знаешь, что он мне сказал, как только я здесь появилась? «Пожалуйста, дорогая, распаковывай свои чемоданы, а затем я выкину их на помойку». Представляешь? А потом, в конце нашей первой ночи, – мы ни на минуту не сомкнули глаз, – он сказан: «Это самая счастливая ночь в моей жизни. Я сейчас счастливее, чем после успешного завершения дела и после получения диплома юридической школы Оксфорда». Ужасно, что я так долго не переезжала к нему. И теперь, когда я уже живу здесь, он даже не знает, что со мной надо делать, – не переставая трещала Мэгги.

Через некоторое время, небрежно помешивая лед в стакане, она вдруг спросила:

– А что было с Джеком после моего отъезда? Он вспоминал обо мне?

– О, еще как. Он готов был прикончить Розу, когда она заикнулась о том, что ему будет гораздо лучше без тебя. Он любит тебя. Он просто уничтожен. Он все время смотрел на твою фотографию и говорил, что никак не может поверить в твой уход.

Мэгги встала и подошла к проигрывателю.

– У Пендла такие кошмарные записи. Я пошла и накупила пластинок нескольких поп-групп, но мне приходится слушать их тайком.

Вдруг она резко повернулась ко мне, ее глаза блестели от слез.

– А Джек на самом деле был расстроен?

– Да.

– Тогда почему он не приехал и не забрал меня отсюда?

– Он хотел, но Туз ему не позволил. Туз сказал, что будет гораздо лучше, если ты поживешь с Пендлом и поймешь, какой противной может быть совместная с ним жизнь.

Мэгги спрятала лицо в ладонях.

– Туз как всегда совершенно прав, черт его побери! – пробормотала она. – Я всегда думала, что Пендл намного интереснее и загадочнее Джека. Но все оказалось как раз наоборот. С Джеком гораздо веселее, и он никогда не ругался на меня за мою неряшливость, он просто смеялся. О, если бы он только не бегал так много за другими женщинами!

– Но ведь из этого ничего не следовало. – Сказала я. – Он просто доказывал сам себе, что все еще красив. Знаешь, как горилла стучит себя в грудь, демонстрируя всем, что она сильна.

– Есть еще кое-что, гораздо более важное. По-моему, я беременна, и это ребенок Джека. А Пендл хочет, чтобы я сделала аборт.

– Нет, ты не можешь, не должна…

– Я понимаю. Я очень много думала о Джеке, о нас с ним в последние дни и пришла к выводу, что если мы переедем от Розы в наш новый дом и у нас будет ребенок, то мы сможем счастливо жить вместе.

– И что ты собираешься делать?

Мэгги встала, взяла в руки одно из своих новых платьев и стала внимательно его рассматривать.

– Не знаю, – сказала она наконец. – Как ты думаешь, могу я взять всю новую одежду с собой?

Она посмотрела на мой нетронутый кусок семги.

– Ты совсем ничего не ешь и выглядишь как привидение.

– Большое спасибо!

– Я полагаю, из-за Туза?

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, запинаясь.

– Пруденс, перестань нести весь этот вздор, что ты его не выносишь. Все же ясно как дважды два: ты попалась на его крючок.

– Почему?

– Ты ни разу не сказала ему ни одного вежливого слова и всегда не очень воспитанно вела себя с ним. И еще ты все время говорила, что он тебе совсем не нравится. С тем же успехом можно утверждать, что трава красного цвета.

– А… В любом случае не имеет значения, что я чувствую, – печально сказала я. – Он ведь все равно собирается жениться на Беренике.

– Ты что, конечно, он не собирается на ней жениться, – насмешливо сказала Мэгги. – Кстати, Джек считает, что он тоже попался на крючок. На твой. Вот почему он вел себя как маленький Пиночет, когда ты болела. И почему стал таким странным и напряженным, когда заявилась Береника. Я имею в виду, что он не мог вышвырнуть ее из дома сразу после того, как она приехала. Пойми, они жили вместе в Нью-Йорке. Понимаешь, жили, это было давно. Ой, посмотри, ты пролила свое виски на ковер. – Мэгги принялась вытирать влажное пятно одной из шелковых диванных подушек.

– Ты и правда думаешь, что Туз на ней не женится?

– Да ни что на свете. А ты правда думаешь, что Джек тоскует по мне?

Глава семнадцатая

В течение дня мое приподнятое настроение, появившееся после встречи с Мэгги, снова улетучилось. Если бы Туз действительно интересовался мной, он бы уже давно подал о себе весть. Вернувшись после работы домой, я чувствовала себя совершенно обессиленной.

Джейн возилась на кухне. В одной руке она держала надкусанный кусок хлеба с вареньем, а другой пыталась вложить в надрезанную булочку горячую сосиску.

– Ты что, куда-то собираешься? – спросила я у нее.

– Да. Мы с Родни отправляемся на ужин, – ответила она.

– Опять? – В моем голосе ясно слышалось отвращение.

– Мы с ним все подробно обсудили и поняли, что с тобой произошло, – объявила Джейн. – Ты страдаешь от синдрома доктора Килдейра.

– М-да?

– Ну конечно, ты же знаешь, женщины всегда влюбляются в своих личных врачей и гинекологов. С тобой случилось то же самое. Туз ухаживал за тобой, пока ты была больна, и поэтому ты смотрела на него как на своего врача. Вот увидишь, скоро ты про него навсегда забудешь.

– Очень умно! Вы оба прямо гении.

– И еще, Пендл вертится где-то поблизости, он звонил.

– Да? Это как paз то, что мне нужнее всего в данный момент, – простонала я. – Надеюсь, Мэгги еще не успела сбежать от него. Ну что ему еще от меня нужно? У нас есть что-нибудь выпить?

– Только немного шерри.

– Тогда я схожу в магазин и куплю что-нибудь.

– Кстати, я уже успела забыть, какой у него чудесный сексуальный голос, – крикнула мне вдогонку Джейн.

В магазине я случайно увидела свое отражение в зеркале. Я выглядела ужасно. «Возможно, я уже никогда больше не буду выглядеть красивой», – промелькнуло у меня в голове. На обратной дороге я остановилась около зоомагазина и начала апатично разглядывать надписи на двери. «Снимайте, пожалуйста, защитный шлем перед тем, как войти в магазин – они пугают попугаев». «Если кто-нибудь потерял своего друга, может быть, он даст теперь приют Флаффи или черно-белому Тому? Флаффи ласковый и чистоплотный». О, может быть, кто-нибудь потерял друга и теперь даст приют Пруденс, очень чистоплотной, но не очень привлекательной? Потом я придумала себе игру: если по дороге домой я не наступлю ни на одну трещину или линию на асфальте, то навсегда избавлюсь от воспоминаний о Тузе. Так я и шла то огромными шажищами, то крошечными шажками, а потом врезалась в столб и все испортила, наступив на три линии сразу. Бросив после этого глупую игру, я кое-как доплелась до своей квартиры.

– Эй, есть тут кто? – заорала я, открыв дверь. В холл вышла Джейн. Увидев меня, она сделала огромные глаза и начала тыкать пальцем в направлении гостиной.

Я пошла туда, пытаясь взять себя в руки. Войдя, я почувствовала, как меня покидают силы, и схватилась за стол, ища поддержки: около каминной полки, прислонившись к ней спиной, стоял огромный как гора Туз.

– Какого черта ты здесь делаешь? Джейн сказала, что Пендл вертится где-то поблизости, – пробормотала я, запинаясь.

– Она нас просто перепутала, наши голоса одинаково звучат по телефону, – сказан Туз. Он выглядел страшно уставшим, под глазами пролегли огромные черные круги.

– Я скучал по тебе, – сказал он. И, если бы это был не Туз и если бы он не был таким загорелым, я могла бы поклясться, что он покраснел. – Черт возьми, я ужасно скучал по тебе.

Он протянул ко мне руки, и я бросилась в его объятия. Мне показалось, прошла вечность, пока длился наш первый в жизни поцелуй.

– Какого черта ты сбежала таким идиотским способом? – спросил он после поцелуя и сразу стал гораздо больше похож на прежнего настоящего Туза.

– Как ты нашел меня?

– Ты заставила меня здорово покрутиться этой своей идиотской историей о болезни матери. Перерыв все телефонные справочники, я, наконец, отыскан номер твоих родителей. А дальше началось самое интересное. Твоя мать скорее всего приняла меня за психа, когда я стал говорить, что очень сожалею о ее болезни. Однако, немного поболтав, мы кое-что прояснили. Она сказала, что уже сто лет не имеет от тебя никаких вестей, но слышала от твоей подруги, что ты сейчас в гостях у «очень странных людей» в северной Англии.

Я опустила глаза и начала задумчиво водить ногой по ковру.

– Я думала, ты собираешься жениться на Беренике, – сказала я после недолгого молчания.

– Да с чего ты взяла?

– Береника сказана.

– Она могла, – хмыкнул Туз. – Но сейчас она уже так не думает. Она, мягко говоря, не очень довольна, что ты так «беспричинно», вывернула завтрак на ее «чисто вымытую голову», и теперь собирается распространять свои идеи о голодании и здоровой пище в России.

Я в смущении опустила голову, но потом заметила, что Туз смеется.

– Сегодня я виделась с Мэгги, и она сказала, что ты не собираешься жениться на Беренике.

– Я знаю, что ты встречалась с Мэгги, – сказан Туз. – Я разговаривал с ней по телефону, прежде чем приехать сюда. И даже получил некоторое удовольствие, когда услышал, что ты выглядишь, как на смертном одре.

– А как там Джек?

– Довольно плохо, но Мэгги следовало бы поторопиться, если она хочет вернуться к нему. Когда я уезжал, он начинал игриво посматривать и изредка болтать с одной хорошенькой няней из тех, что были на дне рождения Люкасты.

Я захихикала.

– Он просто неисправим.

– Он просто Джек, – сказал Туз.

– Ты думаешь, Мэгги вернется к нему? – спросила я.

– Если честно, то этот вопрос меньше всего волнует меня в данный момент. Все, что я знаю – это то, что вчера, пробираясь в постель к Розе, профессор Коуплэнд сломал большой палец на ноге о каменную грелку и, наверное, до сих пор еще не перестал скулить и жаловаться. И еще я знаю, что мне до смерти надоели чужие проблемы. И мне гораздо больше хочется занятая моими собственными. Пру, посмотри на меня.

Я почти ослепла от того огня любви, который горел в его глазах.

– Я люблю тебя. Люблю до безумия. – Просто сказал он. – Ты прокралась в мое сердце, кусаясь и огрызаясь как лисица. Я даже не понял, как это случилось. Но думаю, что на самом деле я полюбил тебя с первого взгляда.

– Но ведь ты так неприязненно вел себя со мной, – сказала я с изумлением. – Я думала, что ты считаешь меня омерзительной испорченной женщиной. Неужели ты на самом деле увлекся мною?

– Да, используя твое отвратительное выражение, я увлекся тобою. Ты нравилась мне даже тогда, когда мы ругались в машине после вечеринки с фейерверком. Господи, – продолжал он, беря меня за руки, – если бы ты знала, какими усилиями мне приходилось сдерживать себя все время, когда ты лежала в постели, и в тот день на берегу моря. Сколько мне стоило нервов не броситься к тебе, не целовать тебя, не обнимать, не говорить, как я люблю тебя. А потом приехали Джимми Бэттен с Береникой, и я, увидев тебя с фотографией Пендла в руках, подумал, что, наверное, ты его все еще любишь.

– Я его не любила, – горько сказала я. – Я просто пыталась не выдать тот факт, что я без ума от тебя.

– Господи, сколько же времени мы потеряли.

– Ты не хочешь выпить?

– Еще нет, – ответил Туз. Он уселся в кресло, притянул меня к себе и посадил на колени.

– Расскажи о Беренике, – попросила я. Туз тяжело вздохнул.

– Я подобрал ее в Нью-Йорке. Тогда мне было ужасно одиноко: я все еще тосковал по Элизабет. А Береника была большой звездой, наверное, мне польстило ее внимание. Но она не собиралась ехать в Англию.

– Да, и кроме того, Айвен. как же ты позабыл про этот ее убедительный тон, – сказала я, наивно глядя ему в глаза.

– Заткнись, – рявкнул Туз, дергая меня за волосы. – Тебе будет позволено издеваться надо мной только после того, как мы поженимся, но не раньше.

Я замерла.

– А как же Элизабет?

– Я любил Лиззи, никто и никогда не отнимет у меня этого.

– А я и не собираюсь, – торопливо сказала я.

– Но с тех пор, как я повстречался с тобой, память о ней больше не причиняет мне боли. Мне хотелось взять тебя с собой в тот день, когда я ездил навестить ее родителей. За разговором я вдруг обнаружил, что говорю только о тебе. Я рассказал им все и в конце добавил, что люблю тебя.

– О, Боже. Они, наверное, сильно расстроились?

– Нет, они поняли. Они сказали, что им хотелось бы познакомиться с тобой и чтобы я привез тебя, когда поеду к ним в следующий раз.

Руки Туза сжались вокруг меня.

– Я хочу тебя, Пру – навсегда.

Я все еще не могла поверить в реальность происходящего. Почувствовав головокружение, я отстранилась и обошла комнату кругом.

– Ты не понимаешь, – взволнованно сказала я, останавливаясь прямо перед Тузом. – Я по натуре очень воинственная и драчливая, рассеянная. Я буду портить твои интеллектуальные вечеринки и доводить до бешенства твоих самых лучших друзей. Туз снова посадил меня к себе на колени, обнял и очень мягко сказал:

– Любимая, прекрати брыкаться. Неужели я должен тебе все объяснять? Ну разве недостаточно, что ты красивая и веселая и что ты делаешь меня счастливым. Да, я счастлив только потому, что держу тебя в своих объятиях. И с этим желанием я просыпаюсь каждое утро.

Он целую минуту смотрел мне прямо в глаза, потом наклонился и поцеловал. И мне показалось, что я сейчас потеряю сознание от волнения.

– И я в свою очередь тоже должен кое-что сказать тебе, – заявил Туз. – Я просто в ужасе от того, что на десять лет старше тебя и что имею пугающую репутацию неисправимого упрямца и задиры.

– Кто это сказал?! – яростно возмутилась я. – Да как он осмелился?

– Это я говорю, – ответил Туз и принялся внимательно разглядывать свои ногти. – И, кроме того, меня еще кое-что немножко беспокоит: ты до сих пор еще ни разу не сказала, что любишь меня.

– О дорогой, любимый Туз, – в ужасе закричала я. – Ну неужели ты не понимаешь, что я схожу с ума, я как в бреду из-за тебя. Со мной случилось то же самое, что и с тобой: я полюбила тебя с первого взгляда. Со мной еще никогда в жизни такого не случалось. Я была ужасно, отчаянно несчастлива с тех пор, как приехала Береника, и все стало еще хуже, когда я уехала от тебя. Я никак не могу поверить в твои слова, даже в твое присутствие здесь. Это то же самое, как вдруг сделать открытие, что Санта-Клаус существует на самом деле. – Я как котенок распласталась на нем и начала целовать.

Рука Туза сжалась на моем плече. Его лицо было бесстрастно, но я поняла, что он очень доволен. Другой рукой Туз поднес к моему рту воображаемый микрофон.

– Итак, леди и джентльмены, – сказал он ровным, хорошо поставленным голосом телевизионного ведущего, – я уверен, все были очарованы этой прекрасной диссертацией на тему любви, во всяком случае, за себя я ручаюсь. Однако нас поджимает время. И теперь, когда у нас осталось еще несколько секунд до конца передачи, я надеюсь, вы не будете возражать, если мы быстренько приведем к одному знаменателю наши точки зрения на замужество?

Я просто задохнулась от счастья.

– О, конечно, нет, я не буду возражать. Ни в коем случае, – сказала я.