Текст книги "Обман"

Глава 13

Переезд в Лондон прошел удивительно спокойно. Когда я прибыла в дом Грейстоунов на Гросвенор-сквер, лошади уже стояли в стойлах, слуги устроились в отведенных им комнатах, повсюду были расставлены вазы со свежими цветами, а Реми готовил к обеду свое знаменитое рагу. Я познакомилась с экономкой лондонского дома, миссис Ричардс, которая показала мне все помещения. Дом оказался просторным, но не подавляюще громадным, как какой-нибудь дворец.

На следующий день Луиза протащила меня по всем магазинам, расположенным на Бонд-стрит. В этом не было совершенно никакой необходимости, но она получала от нашего похода такое удовольствие, что у меня не хватило духу противиться. Заметив, с каким восхищением она смотрит на выставленные в одной из витрин шляпки, я вдруг сообразила, что у нее совсем нет денег, которые она могла бы потратить на себя. Я решила, что буду отдавать ей половину громадного содержания, назначенного для меня мужем, и скажу, что эти деньги – пособие, которое ей выделил Адриан.

На второй день нашего пребывания в Лондоне я взяла Эльзу и поехала кататься в Гайд-парк. Дело было в полдень, и я, немного беспокоясь, как бы кобыла не испугалась шумного столичного движения, попросила Гарри сопровождать меня. Он распорядился оседлать для него спокойного мерина по кличке Монарх, с которым Эльза находилась в дружеских отношениях. Благодаря присутствию и весьма безмятежному поведению своего приятеля, а также моим успокаивающим поглаживаниям и похлопываниям Эльза довезла меня до Гайд-парка без особых проблем, если не считать нескольких не очень приятных, но в общем незначительных эпизодов. Все же, когда мы проехали в ворота парка, я вздохнула с облегчением: если бы с кобылой что-нибудь случилось, Адриан бы меня просто убил.

– Ваша кобылка за всю свою жизнь не видела ничего похожего на то, что творится на лондонских улицах, – заметил Гарри, когда мы с ним бок о бок рысью ехали между деревьями.

Весь парк уже оделся листвой того удивительно свежего светло-зеленого цвета, который можно увидеть только весной. Я с восторгом смотрела по сторонам. Весна была моим любимым временем года.

– Я, честно говоря, боялся, как бы она не сбросила вас под колеса какого-нибудь экипажа, – снова заговорил Гарри. – Но Эльза вела себя так, словно до этого была в большом городе тысячу раз.

– Просто она очень умная лошадь, – сказала я, – и, кроме того, она мне доверяет.

На ярко-голубом небе над нашими головами лишь кое-где виднелись невесомые, словно нарисованные легкими мазками художника, завитки небольших белых облачков. Почти совсем отпустив поводья, я безмятежно глядела вверх, забыв обо всем на свете. Вдруг с одного из деревьев совсем рядом с нами спрыгнула белка. Зверек пересек тропу перед самым носом моей кобылы. Эльза резко вздрогнула, дважды брыкнула задними ногами, и я вылетела из седла.

Все произошло так быстро, что я, не успев ничего толком понять, выпустила из рук поводья, то есть допустила грубейшую ошибку, которая наверняка вывела бы моего отца из себя. Упав на землю, я с такой силой ударилась спиной, что у меня на какое-то время перехватило дыхание.

К счастью, Эльза, которая была поражена случившимся не меньше меня, осталась на месте. Стоя как вкопанная, она, поставив уши торчком, смотрела на меня, причем на морде ее застыло удивленное выражение. Кобыла словно хотела сказать: «Чем это ты занимаешься там, на земле?»

– Все в порядке, девочка, – с трудом выдавила я и посмотрела на Гарри. Он, сразу поняв, что надо делать, поднял руку и жестом остановил двух всадников, ехавших следом за нами. Это было сделано весьма своевременно: вид проезжающих мимо незнакомых лошадей почти наверняка заставил бы лишившуюся всадника Эльзу обратиться в бегство.

Продолжая говорить с кобылой успокаивающим тоном, я медленно поднялась на ноги. Когда пальцы мои наконец сжали повисшие поводья, я закрыла глаза и в душе поблагодарила Бога за то, что все обошлось.

– С вами все в порядке, Кейт? – спросил Гарри.

– Мне просто очень неудобно, – смущенно пробормотала я.

Гарри хмыкнул и, поднятой рукой по-прежнему давая понять находящимся позади нас всадникам, чтобы они продолжали оставаться на месте, подождал, пока я снова заберусь в седло.

Сидящие верхом на лошадях мужчины, которые оказались невольными свидетелями моего позора, подъехали к нам.

– Надеюсь, все обошлось благополучно? – спросил один из них.

– Если что и пострадало, то только мое самолюбие, – с улыбкой ответила я. – Спасибо, что остановились. Если бы моя кобыла убежала, у меня действительно возникли бы серьезные неприятности.

Мужчины тоже улыбнулись, после чего более молодой, обращаясь к Гарри, спросил:

– Простите, ведь вы Гарри Вудроу, верно?

Гарри тоже узнал молодого человека и после короткой беседы с ним повернулся ко мне:

– Кейт, позвольте представить вам Джорджа Марша. Мы с ним учились в одном колледже, который он окончил в прошлом году.

Мистер Марш, в свою очередь, представил своего товарища по фамилии Чалмерс. Чалмерсу было на вид лет за сорок, а его несколько желтоватое, болезненное лицо показалось мне смутно знакомым.

Гарри тут же принялся обсуждать с Джорджем Маршем планы на вечер, а я, улучив момент, спросила:

– Не доводилось ли нам с вами встречаться до этого, мистер Чалмерс?

– Нет, леди Грейстоун, не имел такого удовольствия, – ответил он, и губы его привычно сложились в любезную улыбку. – Если бы это было так, я бы вас запомнил, можете не сомневаться.

Я не поверила ему, но в тот момент мне показалось совершенно неважным, виделась я раньше с Уинстоном Чалмерсом или нет. Увы, если бы я тогда вспомнила, где с ним встречалась, и я сама, и близкие мне люди избежали бы больших неприятностей.

Когда мы с Гарри вернулись на Гросвенор-сквер, в дверях нас встретил дворецкий Уолтерс, который, поприветствовав нас обоих, с величественным видом объявил:

– Его милость лорд Грейстоун вернулся.

Сердце едва не выскочило у меня из груди.

– Он здесь?

– Вы найдете его в красном салоне, миледи, – сказал Уолтерс, который был слишком вежлив, чтобы отвечать на мой, надо признать, довольно глупый вопрос.

– Как чудесно, – сказала я и вдруг заметила, как Гарри осторожно направился к лестнице, по всей видимости надеясь, что про него все забыли. – Интересно, куда это вы? – осведомилась я.

– Вы же прекрасно понимаете, что я буду третьим лишним, Кейт, – сказал Гарри, сопроводив свои слова ангельской улыбкой. – Я просто поднимусь наверх, чтобы вам не мешать, а вы расскажете Адриану про то, почему я оказался в Лондоне.

Кинувшись вперед, я вцепилась в рукав его костюма для верховой езды.

– Не уходите, Гарри. Если вы надеетесь, что это я буду ему все объяснять, то вы сильно ошибаетесь. – Я еще крепче стиснула пальцы на рукаве из тонкой дорогой синей материи. – Именно вы уверяли меня в том, что Адриан не будет возражать против вашего приезда в Лондон вместе со мной. Так что если какие-то объяснения и будут, то они должны исходить от вас.

Гарри нахмурился. Нам обоим было прекрасно известно, что Адриан хотел, чтобы Гарри остался в Грейстоун-Эбби и продолжал свои занятия с викарием. Я, однако, позволила ему приехать вместе со всеми в Лондон частично потому, что понимала: ему будет не по себе в полном одиночестве. Но главным образом потому, что мне не хотелось оставаться наедине с моим мужем…

– Да ладно вам, не упрямьтесь, – сказала я, продолжал крепко удерживать его за рукав. – Все как-нибудь обойдется, вот увидите. Адриан ведь никогда не кричит.

– Может, он и не кричит, – возразил Гарри, – но он и без этого может быть очень неприятным, если захочет.

Вид у Гарри был чрезвычайно мрачный, но я не хотела избавлять его от неприятной обязанности объясниться со старшим братом и потащила его в сторону красного салона.

Когда мы добрались до нужной двери, оказалось, что она плотно закрыта. Глубоко вздохнув, я толчком распахнула ее.

Адриан стоял у одного из окон с какими-то бумагами в руках. Поскольку петли были хорошо смазаны, дверь раскрылась совершенно бесшумно, однако он тут же поднял взгляд, и его глаза встретились с моими.

Ни он, ни я не произнесли ни слова. Сердце мое колотилось с такой силой, что я была уверена, даже Гарри слышит его удары. Вдруг в серых глазах Адриана мелькнула какая-то искорка, и я испытала очень странное ощущение. Мне показалось, что он до меня дотронулся. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься к нему, я едва слышно сказала:

– Добро пожаловать домой, милорд.

– Спасибо. – Он закрыл папку, которую держал в руках, положил ее на небольшой стол и пошел по роскошному персидскому ковру мне навстречу. Судя по его виду, он явно собирался поцеловать меня. Я же понимала, что не должна ему этого позволять: если бы он поцеловал меня, я бы не смогла удержаться и, обвив руками его шею, впилась бы поцелуем в его губы и тем самым, конечно же, выдала бы себя с головой.

Охваченная паникой, я вытянула вперед руку. Адриан остановился и, глядя на меня, медленно поднял бровь. Я почувствовала, как щеки мои заливаются румянцем, но руку так и не убрала. После некоторой паузы он осторожно взял в руку мои пальцы, склонился над ними в легком поцелуе, после чего отпустил мою кисть и взглянул на брата.

– Привет, Адриан, – нервно сказал Гарри. – Хорошо, что ты снова дома.

– Я не ожидал встретить в Лондоне тебя, Гарри, – последовало в ответ.

– Просто я подумал, что будет неплохо, если у Кейт здесь будет хоть какая-то компания.

– А разве Луиза не приехала вместе с тобой, Кейт? – осведомился Адриан, коротко взглянув на меня. Голос его звучал безукоризненно вежливо, но я прекрасно поняла, что имел в виду Гарри, когда сказал, что его брат умеет быть очень неприятным.

– Да, она приехала, – сказала я, бросив взгляд на Гарри, на ангельском лице которого застыло необычно мрачное выражение, которое мало подходило для сложившейся ситуации. – Но я в самом деле решила, что будет неплохо, если Гарри тоже отправится в столицу вместе со мной, милорд. Он привез с собой свои книги и пообещал мне, что будет ежедневно заниматься.

– Все это просто замечательно, Кейт. А что, викарий тоже приехал?

– Нет, – ответила я и закусила губу.

– Понятно. Ну что ж, Гарри, если тебе так хочется заниматься, может быть, мне нанять для тебя преподавателя?

– Я не вижу никакого смысла в изучении греческого языка и латыни, – сказал, глядя в ковер, Гарри, лицо которого при упоминании о викарии помрачнело еще больше. – Все это чертовски скучно и никому не нужно.

Заметив, что Адриан, услышав из уст младшего брата ругательное слово, плотно сжал губы, я, понимая, что Гарри в какой-то мере приходится страдать из-за того, что я испортила Адриану настроение, поспешила вмешаться, торопясь сказать что-нибудь такое, что помогло немного разрядить обстановку:

– Все в порядке, милорд, ничего страшного.

– Тебе никогда не приходилось зубрить всю эту устаревшую, никому не нужную чушь, – сказал Гарри, подняв глаза от ковра и лишь еще больше усугубляя и без того крайне неприятную ситуацию. – Мне двадцать лет, Адриан! Я не хочу больше быть школьником. Когда тебе было двадцать лет, ты был офицером и воевал на Пиренеях.

– Когда я был на Пиренеях, вокруг меня гибли люди, – заговорил Адриан. – А ты, вместо того чтобы заниматься делом, выкидываешь всякие глупости, из-за которых тебя исключают из Оксфорда.

На высоких скулах Гарри вспыхнули красные пятна.

– Меня исключили, потому что мне все надоело, – буркнул он и снова уперся взглядом в ковер. – Учеба в Оксфорде – это до того… до того никчемная и бесполезная вещь!

Наступила долгая пауза. Мой муж упорно сверлил взглядом своего младшего брата, который всячески избегал встречи с его глазами. Наконец Адриан снова заговорил:

– Если ты не хочешь возвращаться в Оксфорд, то чем же ты тогда собираешься заниматься?

В вопросе Адриана прозвучал такой живой, неподдельный интерес, что я, зная, что за этой интонацией скрывается бешенство, которое мой муж мастерски сдерживает, крепко стиснула зубы.

– Не знаю, – энергично покачал головой Гарри.

– Может быть, ты хочешь поступить в кавалерию?

– В мирное время в кавалерии нечего делать, Адриан, так что служба там была бы для меня такой же скукой, как и Оксфорд.

На лице моего супруга появилась озадаченное выражение. В комнате надолго воцарилась тишина. Подойдя к камину, Адриан остановился перед ним и стал смотреть на огонь. Затем, придя, как видно, к какому-то решению, он легким ударом ноги подправил одно из поленьев и обернулся к нам.

– Ну ладно, – сказал он, – можешь отдохнуть от учебы и остаться в Лондоне, Гарри. Скоро приедет Каролина, и будет хорошо, если мы все трое соберемся вместе на какое-то время.

– Спасибо, Адриан. Ты парень что надо, – просиял Гарри.

– Что же касается твоего будущего, – добавил Адриан, – то мы еще раз обсудим его летом, перед твоим возвращением в Оксфорд.

Улыбка на губах Гарри разом увяла, и из груди его вырвался вздох. Пробормотав что-то насчет того, что ему надо зайти в свою комнату и переодеться, он ушел, плотно закрыв за собой дверь.

Между бровями Адриана залегла неглубокая морщинка.

– Надеюсь, что я не совершил ошибки, – сказал он. – Сейчас у меня просто нет времени за ним приглядывать, а неопытный юноша в Лондоне очень легко может впутаться в серьезные неприятности.

– Он бесконечно восхищается тобой, – заметила я. – Он хочет быть таким, как ты, но не знает, как этого добиться.

Морщинка между бровями цвета платины обозначилась резче.

– Ему не следует пытаться походить на меня, – сказал мой муж. – Он должен стремиться быть самим собой.

– Он должен сам это понять.

Адриан все еще стоял около камина, я же оставалась неподалеку от двери. Он посмотрел на меня, и я поняла, что он ждал от меня чего-то. Тут я словно раздвоилась: одной половине хотелось убежать, как Гарри, другой – броситься к Адриану в объятия. В то же время я знала, что не могу сделать ни того, ни другого. Не найдя ничего лучшего, я сделала еще несколько шагов в глубь комнаты и жизнерадостно сказала:

– Со мной сегодня такое случилось – ты просто не поверишь. Я свалилась с Эльзы!

– В самом деле? – Адриан окинул меня внимательным взглядом, от которого я невольно затрепетала. – С тобой все в порядке?

Я обрушила на Адриана целый водопад слов, стараясь хотя бы таким способом поставить между нами какую-то преграду. Я рассказывала ему об Эльзе и Эвклиде, о платье, предназначенном для церемонии моего представления ко двору, и даже о новых очках Мэри Блэкуэлл. Единственным событием последнего месяца, о котором я не упомянула, была моя встреча с дядей, лордом Чарлвудом.

Адриан выслушал меня со спокойным, но совершенно непроницаемым выражением лица. Когда я наконец окончательно выбилась из сил, он сказал:

– Рад слышать, что у тебя было столько дел, Кейт.

– Понимаешь, мне всегда хотелось иметь дом, – сказала и тут же пожалела об этом, потому что фраза прозвучала совершенно по-дурацки.

Глаза Адриана потемнели.

– Поместье, я имею в виду Грейстоун-Эбби, никогда не было для меня домом, – сказал он. – Может быть, с твоим появлением что-то и изменится.

Я промолчала, не зная, что ответить на это. Адриан наконец отошел от камина и двинулся в мою сторону. Я поспешно посторонилась, чтобы дать ему пройти. Прошагав к двери, он остановился, затем обернулся и, показывая на папку с бумагами, которую держал в руках, когда мы с Гарри вошли, сказал:

– Моя сестра пишет, что приедет в Лондон либо завтра, либо послезавтра. С ней будут ее муж и двое маленьких детей. Ты предупредишь миссис Ричардс, чтобы для них приготовили комнаты?

– Да, конечно.

– А теперь, – вежливо улыбнулся Адриан, – извини меня, дорогая, мне тоже нужно заняться кое-какими делами.

– Конечно, – снова пробормотала я.

Повернувшись, муж, не говоря больше ни слова, вышел в коридор. Встреча, которой я так ждала и так боялась, закончилась, и мне удалось сдержать себя. Но почему же тогда мне так отчаянно захотелось разрыдаться?

В доме на Гросвенор-сквер была только одна так называемая супружеская спальня. Она была невероятно болыших размеров. С двух сторон к ней примыкали гардеробные. В гардеробной графини, то есть моей, стояли несколько шкафов для одежды, большое зеркало, туалетный столик, над который было укреплено еще одно зеркало, два стула и шезлонг. В гардеробной графа, помимо платяных шкафов, было зеркало для бритья, большое зеркало и еще одна кровать.

Пожелав спокойной ночи моей новой камеристке, девушке-француженке, которую подыскал для меня Уолтерс, я взобралась на огромное ложе, где в одиночестве проспала две предыдущие ночи, и принялась размышлять, зачем в гардеробной Адриана нужна кровать. Муж мой не появлялся в доме с того самого момента, когда мы с ним расстались в красном салоне. Он, правда, прислал записку, в которой сообщал, что встретил друга в Хаус-Гарде и собирается пообедать где-нибудь в городе. Однако до полуночи оставалось всего полчаса, а его все еще не было.

Чувствовала я себя ужасно. Я прекрасно понимала, что днем, по сути, оттолкнула его от себя и ему это не понравилось. Мне было ясно, что означала его поднятая бровь, когда он понял, что я подставляю ему для поцелуя руку, а не губы.

Интересно, где он будет спать? Этот вопрос страшно мучил меня, не давая заснуть. Я была уверена, что лучшим для меня вариантом было бы, если бы он переночевал на кровати в гардеробной. Адриан полностью завладел моим сердцем, и я знала, что, если мы с ним будем спать в одной комнате, я очень скоро настолько привяжусь к нему, что уже не смогу без него жить. Я боялась, что моя страсть погубит и меня, и его.

Впрочем, все это говорил мне мой рассудок, а сама я, несмотря ни на что, хотела, чтобы он пришел ко мне, а не устроился на ночлег в гардеробной. Я все ждала и ждала, но в коридоре стояла полная тишина. Тем не менее я заметила, что в щель под дверью, которая соединяла наши с Адрианом спальни, просачивается тонкий лучик света, из чего сделала вывод, что Роджерс, камердинер моего супруга, тоже дожидается его возвращения. Наконец где-то около часу ночи я заснула.

Проснулась я в тот самый момент, когда дверь в соседнюю комнату открылась. Не шевелясь, я лишь слегка приоткрыла глаза и увидела входящего в мою спальню Адриана. Он был босиком и в одном халате. Подойдя к кровати с противоположной от меня стороны, он поставил свечу, которую держал в руке, на прикроватную тумбочку. Затем, отойдя немного в сторону, снял халат, повесил его на спинку стула и снова повернулся к кровати. Я открыла глаза пошире и стала смотреть, как он приближается ко мне. Он шел мягко, словно огромный кот, а его мускулистое тело слегка поблескивало, освещаемое пламенем свечи. Что и говорить, это было великолепное зрелище.

Подойдя вплотную ко мне, он наклонился, чтобы задуть свечу. Тут наши глаза встретились, и Адриан понял, что я не сплю.

– Ты что-то поздно, – тихо сказала я.

– Да, – сказал он и продолжал молча смотреть на меня своими серыми глазами, которые в этот момент казались совсем темными. Я достаточно часто видела такой взгляд у моего отца и знала, что он означает. «Он пьян», – подумала я.

– Ложись скорее в постель, пока не замерз, – предложила я Адриану.

– Я никогда не мерзну, – мрачно проговорил он. Артикуляция его была идеальной, а это означало, что он все же не пьян. Тем не менее он явно принял солидную дозу спиртного.

Отвернув покрывало, Адриан забрался в постель и улегся рядом со мной.

– Разве ты не погасишь свечу? – шепотом спросила я.

– Нет. – Он отрицательно покачал головой. – Я хочу тебя видеть.

Я посмотрела в его темно-серые глаза, полуприкрытые набрякшими веками. Волосы Адриана, сильно отросшие за время его пребывания во Франции, обрамляли голову, словно серебристый шлем.

– Я скучала по тебе, – не удержавшись, сказала я.

– Правда? – пробормотал он и крепко прижался губаив к моим губам, так что я почувствовала вкус выпитого им вина.

Зарывшись пальцами в его волосы, я еще сильнее притянула его к себе. Губы Адриана перекочевали с моих губ на мою грудь, и предательская слабость стала разливаться по всему моему телу. Я тихонько застонала от удовольствия.

В такие моменты я была не в состоянии скрывать от Адриана свои чувства. Своим телом он глубоко вдавил меня в мягкую перину, и я почувствовала, как мое тело раскрывается ему навстречу, словно цветок под лучами солнца. Глядя вверх, на подвешенный над кроватью гобеленовый полог, я почувствовала, как он входит в меня, и всю меня пронзило сладостное ощущение, какое, должно быть, испытывают растения, оживающие весной после зимней стужи. Я выгнула спину, подставляя лоно мощным толчкам Адриана, наполнявшим всю меня каким-то запредельным наслаждением. Обвив руками его шею, я снова и снова безотчетно повторяла его имя – как заклинание, как молитву.

На следующий день приехала Каролина. Когда я посмотрела на нее, у меня исчезли всякие сомнения. Я поняла, что мой дядя в самом деле когда-то был в нее влюблен. Ей было двадцать шесть лет, на год меньше, чем Адриану, и на шесть больше, чем Гарри. Поприветствовав братьев, она послала мне очаровательную улыбку и сказала:

– Наконец-то у меня есть сестра.

Перед встречей с Каролиной я довольно сильно нервничала, однако своими приветливыми словами она сразу же сняла напряжение и расположила меня к себе. Улыбаясь, я протянула ей руку. Не обращая на мой жест никакого внимания, Каролина подошла ко мне, крепко обняла и поцеловала. Своим ангельским лицом она напоминала Гарри, а ростом была чуть выше меня. Повернувшись к старшему брату, Каролина сказала:

– Я рада, что ты не нарушил фамильной традиции – твоя супруга вполне под стать всем членам нашей семьи.

– Ты еще не поприветствовала мисс Кранбурн, Каро, – вежливо заметил Адриан.

Каролина повернулась, чтобы поздороваться с Луизой, а Адриан тем временем представил мне мужа Каролины, лорда Эшли. Это был приятной внешности мужчина лет тридцати пяти, с улыбчивым ртом и большими, влажными, как у газели, умными глазами. Пожав мне руку, он сказал:

– Надеюсь, моя семья не очень вас утомит, леди Грейстоун. Боюсь, мы довольно шумная публика.

Лорду действительно приходилось говорить, заметно повысив голос, поскольку грудной ребенок, сидевший на руках у няньки, громко хныкал, а второй, постарше, препорученный другой няньке, требовал есть.

– Пожалуйста, называйте меня Кейт, – попросила я лорда Эшли. Затем я подозвала экономку и, обращаясь к обеим нянькам, сказала:

– Миссис Ричардс покажет вам, где детская комната, и проследит, чтобы вас как следует устроили.

Обе женщины посмотрели на меня с благодарностью и пошли следом за миссис Ричардс по направлению к лестнице.

– Спасибо, Кейт, – сказала Каролина. – Дети действительно устали.

– Но с легкими у них все в порядке, в этом можно не сомневаться, – заметил Гарри.

– Адриан, я бы сейчас с удовольствием выпил бокал портвейна, – с чувством произнес лорд Эшли.

– Вы что, все вместе ехали в одном экипаже? – с легкой усмешкой спросил Адриан.

– Эдвард всю дорогу ехал верхом, – заявила Каролина. – Так что не знаю, с чего это ему вдруг так захотелось портвейна. Если кому и нужен бокал портвейна, так это мне.

– Пойдемте в гостиную, – предложила я. – Там вы сможете немного отдохнуть и освежиться.

Джентльменам принесли бутылку портвейна, для дам я попросила подать чай. Пока мужчины устраивались у огня, Каролина, Луиза и я расположились на обтянутом полосатым сатином диване.

– Ну, расскажите же мне, – заговорила, едва усевшись, Каролина, – что вы наденете на церемонию представления?

Разливая чай, я описала платье, сшитое для этого случая мисс Ранс.

– Вы, разумеется, наденете принадлежащие семье Грейстоунов бриллианты, – утвердительным тоном сказала Каролина, когда я закончила свой рассказ.

Должна заметить, что до этого Адриан ничего не говорил мне о бриллиантах Грейстоунов, но прежде чем я успела ее остановить, Каролина окликнула старшего брата:

– Адриан, только не говори мне, что ты до сих пор не передал Кейт драгоценности!

Адриан, который в этот момент сосредоточенно внимал лорду Эшли, не расслышал слов сестры. Я подумала, что он, возможно, намеренно проигнорировал ее замечание, и довольно твердо заявила, что вопрос о бриллиантах мне обсуждать не хотелось бы. Каролина, в свою очередь не обратив ни малейшего внимания на мою реплику, повторила вопрос, теперь уже значительно громче. Наконец Адриан повернул голову в ее сторону и сказал:

– Бриллианты? Они сейчас в фирме «Рандл и Бридж» – их чистят. Не беспокойся, Каро. Кейт получит их вовремя, чтобы надеть на церемонию представления.

– Вот и хорошо, – сказала Каролина и снова повернулась ко мне. – Из-за страусовых перьев вы не сможете надеть тиару, но ожерелье, подвески и браслеты будут на вас очень хорошо смотреться.

– Не слишком ли это будет? Столько драгоценностей на мне одной? – только и смогла пробормотать я.

– Все, абсолютно все женщины, которые придут на церемонию, будут просто обвешаны драгоценностями, Кейт, – успокоила меня Каролина. – Главное – нацепить на себя как можно больше камней. – Потом она подумала немного и добавила:

– Впрочем, может быть, вам удастся надеть и тиару. Ее мы тоже можем украсить страусовыми перьями.

– Знаете, когда я начинаю думать об этой самой церемонии представления, я очень нервничаю, – призналась я. – Мне чуть ли не кошмары снятся. Так и кажется, что я наступлю на собственное платье или допущу еще какую-нибудь жуткую неловкость.

В серо-голубых глазах Каролины затанцевали искорки смеха.

– Я тоже этого боялась, – созналась она. – Думаю, это бывает со всеми.

– Да, но если я опозорюсь, тем самым я брошу тень на весь род Грейстоунов, – мрачно заявила я.

– Да говорю же тебе, не стоит беспокоиться, Кейт, – включилась в разговор Луиза и, повернувшись к Каролине, добавила:

– У нее прекрасные манеры, и, если будет нужно, она сможет соблюдать их в течение доброго часа. Так что все будет прекрасно.

– Скорее бы все это осталось позади, – сказала я.

– Через несколько дней так оно и будет, – улыбнулась Каролина. – Я с нетерпением ждала этого сезона с того самого момента, когда Адриан в письме попросил меня представить вас при дворе. Мы здорово повеселимся, Кейт. Вот увидите!

Посмотрев на ее красивое, жизнерадостное лицо, я почему-то снова подумала о своем дяде.