Текст книги "Обман"

Глава 17

Через два дня я в сопровождении Гарри отправилась с визитом в дом леди Маршэм. До этого я не имела удовольствия с ней познакомиться, поскольку ее не принимали в высшем обществе. Судя по всему, леди Маршэм была большой поклонницей азартных игр, и ее «салон» представлял собой не что иное, как игорный притон. Гарри повел меня туда потому, что там часто появлялся Чалмерс, и мы надеялись, что именно в салоне леди Маршэм нам удастся сойтись с ним поближе.

Хозяйка приняла меня весьма тепло.

– Моя дорогая леди Грейстоун! Как я рада вас видеть! Какое счастье, что вы почтили визитом мой скромный салон! Позвольте вас познакомить кое с кем из моих друзей! Могу ли я надеяться, что вы сыграете со мной партию-другую в карты?

На голове леди Маршэм красовался пурпурный тюрбан, а в ушах – громадные серьги. В нос так и бил исходящий от хозяйки запах вина. Окна салона были плотно закрыты коричневыми бархатными занавесками, так что внутрь не проникал ни один солнечный луч. В большой комнате, освещенной лампами, стояли покрытые зеленым сукном столы. Сидящие за ними люди играли в карты с тем сосредоточенным видом, по которому всегда легко можно узнать серьезного игрока. Лишь некоторые из них подняли головы, когда в комнату вошли мы с Гарри. Чалмерса, однако, нигде не было видно.

– Мне нравится вист, – сказала я. – Надеюсь, мы с мистером Вудроу сможем вместе сыграть в эту игру?

Я знала, что в вист Гарри играет блестяще. Это была единственная область, в которой он превосходил Адриана. Благодаря отцу я тоже неплохо владела искусством этой игры. Мы с Гарри заранее все обговорили и пришли к выводу, что вист будет для нас самой безопасной игрой.

Леди Маршэм обнажила в улыбке желтые зубы и рукой сделала знак человеку, сидевшему у камина. Тот поднялся и подошел к нам. Хозяйка представила его как капитана Горацио Бэрра.

Это был средних лет мужчина с изможденным лицом, на которое пагубные страсти наложили свою неизгладимую печать. Говорил он с мягким ирландским акцентом. Мне не раз приходилось видеть людей такого типа. Отец наверняка не одобрил бы моего знакомства с этим человеком.

– Очень приятно, капитан Бэрр, – милостиво кивнула я.

– Если вы хотите сыграть в вист, мы с капитаном Бэрром с удовольствием составим вам компанию, – сказала хозяйка.

– Это было бы замечательно, – отозвалась я.

Мы все вчетвером уселись за свободный стол у окна. Садясь, я постаралась подобрать юбки так, чтобы случайно не прикоснуться к коричневым занавескам, которые выглядели довольно грязными. Пока капитан Бэрр сдавал, я окинула взглядом комнату и, к своему облегчению, не заметила ни одного знакомого лица.

Капитан перевернул последнюю карту.

– Козыри пики, – объявил он. – Ваш первый ход, леди Грейстоун.

Взяв в руку свои карты, я сложила их веером и, просмотрев, сказала:

– Одна червей.

Мы играли уже, наверное, с полчаса, когда наконец появился Чалмерс. У меня на руках были прекрасные карты, которые я весьма умело использовала благодаря поддержке со стороны Гарри. Мы с ним побеждали, что всегда порождает в душе любого человека приятное чувство.

Я только что прикупила взятку и собирала со стола карты, когда вдруг почувствовала, как под столом Гарри дотронулся ногой до моей ноги. Посмотрев в сторону двери, я увидела Чалмерса.

Мы закончили очередной кон. Боковым зрением наблюдая за Чалмерсом, я увидела, как он пересек усеянный пятнами турецкий ковер, двигаясь в нашем направлении. Как раз в тот момент, когда мы заполучили последнюю взятку следующего кона и Гарри положил очередную порцию банкнот на лежащую перед ним на столе стопку денег, леди Маршэм заметила Чалмерса, который остановился около нашего стола.

– Мистер Чалмерс! – воскликнула она. – Вы меня испугали, сэр.

– О, Гарри, – с девическим восторгом пропищала я, – неужели это ваш друг мистер Чалмерс?

– Так оно и есть, Кейт, – ответил Гарри и представил нас друг другу.

– Мы как-то раз уже встречались, леди Грейстоун, – галантно сказал Чалмерс. – Помните, тогда, в Гайд-парке? У вас тогда случилась… неприятность… с вашей лошадью.

– Ах да, – весело рассмеялась я. – Вы имеете в виду мое падение. Мне так неловко.

Повернувшись к леди Маршэм, я рассказала о том, как вылетела из седла.

– Может быть, вы хотите занять мое место, Чалмерс? – спросил капитан Бэрр, вставая из-за стола.

Стоящий рядом с ним мерзавец довольно осклабился во весь рот.

– Спасибо, Бэрр.

С этими словами Чалмерс уселся на место капитана, который тут же ретировался.

– Во что вы играете, в вист? – спросил Чалмерс.

– Да. – Я уставилась на него круглыми невинными глазами. – Гарри так хорошо играет в вист!

– Вам сегодня идет карта, леди Грейстоун, – заметила леди Маршэм.

– Мне всегда везет, – сказала я и сквозь полуопущенные ресницы заметила, как Чалмерс и хозяйка салона обменялись удовлетворенными улыбками.

В тот день мы с Гарри оказались в выигрыше, хотя с момента появления за столом Чалмерса нам уже не удавалось побеждать с такой легкостью, как до этого. Из салона мы вышли втроем. Гарри тут же отправился ловить кеб, оставив меня с Чалмерсом с глазу на глаз.

– Вы кажетесь таким знатоком света, мистер Чалмерс, – сказала я. – Может, вы знаете в Лондоне какое-нибудь местечко, где я могла бы поиграть в рулетку?

Рулетка была запрещенной азартной игрой, поэтому ни в одном приличном заведении сыграть партию в рулетку было невозможно. Для этого следовало отправляться в один из настоящих притонов в трущобах. Глазки Чалмерса радостно сверкнули.

– Вы хотите поиграть в рулетку, леди Грейстоун? – переспросил он.

– Вообще-то раньше я никогда в нее не играла, – призналась я, – но я действительно очень везучая, мистер Чалмерс, и уверена, что выиграю и в рулетку.

Чалмерс снова улыбнулся. На этот раз я успела рассмотреть, что зубы у него заостренные на концах, как у акулы, которую видела на одной картинке.

– Боюсь, что для этого мне придется взять вас с собой в такое место, где обыкновенно леди не бывают.

Я подарила ему ослепительную улыбку. Это было ошибкой, но я осознала это лишь позже.

– Как интересно, – сказала я. – И мы можем отправиться туда завтра вечером?

– Разумеется. Я с удовольствием буду вас сопровождать, леди Грейстоун.

– Только не говорите об этом моему мужу, мистер Чалмерс, хорошо? Когда речь заходит об азартных играх, лорд Грейстоун становится таким занудой!

Поломавшись немного, Чалмерс пообещал мне, что не станет сообщать Адриану о запланированном нами приключении. Он выглядел таким простаком, что я просто не понимала, как Гарри мог попасться к нему на крючок.

Мы наскоро договорились с Чалмерсом относительно завтрашнего вечера, и тут появился Гарри с кебом. Чалмерс склонился над моей рукой. Затем Гарри подсадил меня в кеб, а Чалмерс ушел.

Когда Гарри следом за мной забрался в кеб и я рассказала ему о нашей с Чалмерсом договоренности, он ликующе воскликнул:

– Ну вот, дело пошло!

Единственной причиной, по которой я не попросила Чалмерса отвезти меня поиграть в рулетку в тот же вечер, было то, что нам с Каролиной нужно было ехать в Алмакс-Эссэмбли-Румз – тот самый клуб, доступ в который мне еще совсем недавно был безнадежно закрыт. В свое время я была страшно рада, когда Каролина сообщила, что достала для меня пригласительный билет, но должна признать, что в августе клуб оказался довольно скучным местом.

Каролина ждала нашей поездки в Алмакс-Эссэмбли с нетерпением.

– Ты знаешь, я обожаю Эдварда, – сказала она мне, когда карета Грейстоунов с грохотом прокатилась по Гросвенор-сквер и направилась в сторону Кинг-стрит, где находился клуб. – Но я должна признаться, Кейт, что мне так приятно встречаться с многими из моих старых поклонников! Вчера вечером Фредди Брикстон заверил меня, что, выйдя замуж за Эшли, я разбила ему сердце.

– А ты в самом деле разбила ему сердце? – поинтересовалась я.

В тесном пространстве кареты прозвучал, словно колокольчик, звонкий смех Каролины.

– Конечно, нет! Все это лишь игра, Кейт. Именно поэтому это так приятно.

Я откинула голову на синюю бархатную подушку сиденья и украдкой посмотрела на Каролину.

– А Чарлвуд? – спросила я. Никогда раньше в разговорах с сестрой Адриана я не затрагивала эту тему, но сейчас вся обстановка настолько располагала к этому, что я решила рискнуть. – С ним у тебя тоже была игра?

Улыбка разом сбежала с губ Каролины.

– Нет, – коротко сказала она. – С Чарлвудом была не игра.

– Он сейчас в Лондоне. – Я немного повернула голову, чтобы не терять из виду лицо Каролины. – Вчера вечером я его видела.

Каролина нервно переплела затянутые в белые перчатки пальцы рук, лежащих на коленях.

– Я этого не знала, – сказала она, глядя на сиденье прямо перед собой. – Где ты его видела, Кейт?

– На балу у Бриджуотеров.

– А… а Адриан тоже его видел?

– Да, они столкнулись нос к носу. Искры были, но никто не пострадал. Там было слишком много народу.

– Господи Боже, надо же, чем все это закончилось, – с отчаянием в голосе произнесла Каролина. Медленно, словно страдая от головной боли, она повернулась и посмотрела на меня – Как я понимаю, тебе известна наша история?

– Я знаю, что когда-то ты пыталась бежать с Чарлвудом и что Адриан догнал вас и отвез тебя обратно домой. Кроме того, я знаю, что Чарлвуд так никогда и не простил Адриана и именно по этой причине принудил его жениться на мне.

– Ну что же… так оно примерно и было, – глубоко вздохнула Каролина.

– Мне кажется, Чарлвуд до сих пор любит тебя, Каролина, – сказала я.

– Не может быть… Все это было так давно, – подавленным голосом произнесла Каролина.

– И все же я думаю, что это так.

Колесо кареты наехало на камень, и мы с Каролиной качнулись на сиденьях от толчка. Когда экипаж выровнялся, Каролина спросила:

– Он так и не женился?

– Нет.

Наступило молчание.

– Ты любила его, Каролина? – спросила я через некоторое время.

Каролина закрыла глаза, и я решила, что ответа не последует. Однако в конце концов она вздохнула и сказала:

– Он был таким несчастным ребенком, Кейт. Никто его не любил. От этого он стал злым и желчным. Он начал делать пакости другим людям, потому что сам был несчастен. Я поняла это, потому что и сама тоже была несчастна.

– Судя по тому, что рассказывал мне Гарри, ваша жизнь под крышей родного дома была немногим лучше, чем у Чарлвуда.

– Мой отец был чудовищем, – с горечью сказала Каролина. – Но как бы плохо все ни складывалось, у нас с Гарри все-таки был Адриан. Мартину повезло меньше. Он обожал свою сестру, но она убежала из дому, вышла замуж и бросила его одного.

– Но ведь она не могла взять его с собой, даже если бы и хотела, – встала я на защиту матери.

– Наверное, – пожала плечами Каролина.

– А ты любила его? – повторила я свой вопрос.

Она снова вздохнула.

– Видимо, недостаточно сильно. Я убежала с ним, потому что чувствовала к нему жалость, но еще прежде, чем мы успели отъехать от дома на более или менее приличное расстояние, я уже об этом пожалела. Должна признаться, я была очень рада, когда Адриан решил все за меня.

– Тебе было всего шестнадцать лет, – заметила я.

– Да. Мне хотелось быть счастливой, Кейт. Мне не хотелось взваливать на себя еще и страхи и проблемы Мартина. – Каролина посмотрела в окно кареты на пустынную дорогу. – Мой первый выход в свет состоялся, когда мне было семнадцать, а в восемнадцать я уже стала женой Эдварда. – Она снова повернулась ко мне. – И счастье в самом деле пришло ко мне. Я не хочу больше видеть Мартина, Кейт. Мне не хочется чувствовать себя виноватой.

– У тебя нет причин чувствовать себя виноватой, Каролина, – пробормотала я.

– Я знаю, что предала его.

– Ты была слишком молода, так что нечего терзать себя за это.

Каролина покачала головой:

– Он стал очень желчным человеком, а я могла сделать так, чтобы этого не произошло. Он любил меня, понимаешь? Он был старше и любил меня больше, чем я его.

Лошади замедлили ход и пошли шагом. Выглянув в окно, я увидела, что мы приближаемся к повороту на Кинг-стрит. Собравшись с духом, я решила задать Каролине еще один вопрос, который уже довольно давно не давал мне покоя.

– Но с какой стати Чарлвуду потребовалось увозить тебя, Каролина? Ведь он наверняка был хорошей партией. Так думает любая мамаша из лондонских светских кругов, мечтающая выдать замуж свою дочку. Гарри как-то сказал мне, что ваши отцы не ладили между собой, но все равно экономический расчет наверняка сыграл бы свою роль.

Каролина отрицательно покачала головой.

– Наши отцы ненавидели друг друга, Кейт. Оба они были мерзавцами – один хуже другого, годами конфликтовали из-за всякой ерунды. Мой отец никогда не позволил бы мне выйти замуж за Мартина. – В голосе Каролины слышалась сдерживаемая боль. – Мартин представлял нас с ним как Ромео и Джульетту, но я не из того теста, из которого сделаны подобные героини.

– Джульетта – трагическая героиня, а тебе хотелось быть счастливой, – попыталась я успокоить свою собеседницу. – Не вини себя за это, Каролина.

Карета, за которой следовали мы, остановилась у самых дверей Алмакс-Эссэмбли-Румз. Решив, что у нас есть еще немного времени, я решила продолжить разговор.

– Может быть, если бы Адриан понял, что Мартин в самом деле любит тебя, он не обошелся бы с ним так жестоко, – сказала я.

В это время наша карета снова тронулась, должно быть, пассажиры предыдущего экипажа уже успели выйти.

– Вообще-то, – торопливо заговорила я, – учитывая, что у Адриана и моего дяди было во многом похожее детство, мне кажется, что у Адриана могло появиться какое-то сочувствие к дяде Мартину.

– Мой брат не способен понять человека с таким характером, как у Мартина, – ответила Каролина, и в этот самый момент наша карета окончательно остановилась.

Слегка улыбнувшись мне, Каролина запахнула наброшенную на плечи шаль.

– Адриан, – сказала она, – исключительно твердая и мужественная натура. Даже мой отец не смог сломить его. Поэтому Адриану никогда не понять неуверенности и колебаний такого человека, как Мартин.

В это время лакей открыл дверцу кареты и опустил вниз складную лесенку. Каролина с безукоризненным изяществом спустилась по ее ступенькам. Я последовала за ней, пытаясь как-то рассортировать в собственной голове только что полученную информацию.

В тот вечер в палате лордов дебатировался вопрос о дальнейшем сокращении численности оккупационной армии. Когда заседание верхней палаты парламента примерно в половине одиннадцатого закончилось, публика прямо-таки хлынула в Алмакс-Эссэмбли. К нам присоединился муж Каролины, Эдвард. Он сообщил, что Адриан вместе с несколькими другими старыми соратниками Веллингтона отправился в Уайтс-клуб обсудить результаты только что завершившейся дискуссии.

– В палате лордов есть целая фракция, которая считает необходимым продолжать тыкать французов носом в их поражение, – сказал Эдвард, – но, судя по всему, многие пэры все же понимают, что содержать такую огромную армию за границей слишком накладно. Адриан надеется, что все будет по-нашему.

Я кивнула, однако мысли мои, должна это признать, в тот момент были заняты совсем другим: я увидела, как в зал вошел маркиз Стейдский.

– Вы знакомы с лордом Стейдом? – спросила я Эдварда.

– Не слишком хорошо, – ответил он, похоже несколько удивленный столь резкой сменой темы разговора. – Кейт, я знаю, что вы меня за это презираете, но меня гораздо больше интересуют коровы, нежели лошади, а лорд Стейд определенно лошадник.

– Я вовсе не презираю вас, Эдвард, как вы можете так говорить! – запротестовала я. – А кто это с ним – Барбери?

– По-моему, да.

Сэр Чарльз Барбери был бессменным председателем жокейского клуба, объединявшего весьма узкий круг людей, имеющих прямое отношение к скачкам, проводимым по всей территории Англии. Считалось, что быть членом этого клуба очень престижно. Мой отец как-то сказал, что легче жениться на итальянской принцессе, чем добиться принятия в жокейский клуб.

– Интересно, что они делают здесь, в Алмакс-Эссэмбли-Румз? – пробормотала я. В самом деле, это место, где на столах стояли лишь лимонад и чай, вряд ли могло представлять интерес для членов жокейского клуба – мужчин бывалых, любящих спорт, азартные игры и соответствующие этим увлечениям напитки.

– Сэр Чарльз неравнодушен к миссис Уэлтон, – сказала Каролина. – А миссис Уэлтон почти всегда в Алмакс-Эссэмбли, потому что в этом сезоне она выводит в свет племянницу своего мужа.

Это выглядело вполне логичным обоснованием появления здесь сэра Барбери. Стейд же, насколько я поняла, просто сопровождал его. Всем было известно, что лорд Стейд не является членом жокейского клуба, но мечтает о том, чтобы в него вступить.

Я заметила, как при виде темноволосой дамы в бледно-голубом сатиновом платье глаза сэра Барбери оживились. Он сказал что-то Стейду, а затем подошел к женщине, которая приветствовала его на редкость сердечной улыбкой. Стейд тем временем оглядывал заполненный людьми зал. Взгляд его остановился на мне и замер. Долгое время мы молча смотрели друг на друга.

«Убийца», – мысленно произнесла я.

– Могу ли я пригласить вас на этот танец, леди Грейстоун? – раздался совсем рядом чей-то голос.

Это был мистер Круик, весьма богатый джентльмен средних лет, во владении которого находился конный завод, расположенный неподалеку от Ньюмаркета. Мистер Круик являлся членом жокейского клуба. Я вспомнила, что он приходил на похороны моего отца.

– Очень рада вас видеть, мистер Круик! – с улыбкой сказала я. – Что вас привело в такое скучное место, как Алмакс-Эссэмбли-Румз?

– Желание сбыть с рук дочь, моя дорогая, – со вздохом ответил мистер Круик. – Ее первый бал состоялся в самом начале сезона, но потом вышло так, что моя лучшая племенная кобыла должна была ожеребиться, и я уехал домой. Жена, однако, настояла на моем возвращении, и вот теперь я вынужден проводить такие хорошие деньки в Лондоне. И как назло стоит такая замечательная погода! Разумеется, к главным событиям сезона скачек я уеду обратно в Ньюмаркет. Я уже сказал жене, что в любом случае буду на розыгрыше главного приза, даже если для этого мне придется пропустить свадьбу Беллы.

Я сочувственно кивнула, а мистер Круик с опаской посмотрел в сторону танцевальной площадки, где музыканты настраивали свои инструменты перед очередным танцем.

– Надеюсь, то, что они собираются играть, – не один из этих новомодных вальсов, – сказал он. – Мне бы не хотелось оттоптать вам ноги.

– Может, этот танец нам лучше переждать, мистер Круик? – с улыбкой спросила я. – Вон там я вижу два стула, на которых мы с вами можем спокойно посидеть.

– Вот это именно то, что надо, леди Грейстоун! – просиял мой собеседник и, когда мы направились к стульям, добавил таким тоном, словно сообщал мне страшную тайну:

– Танцы – это совсем не мой конек.

Когда мы уселись, я поправила юбку и сказала:

– Только что я видела, как здесь появился лорд Стейд в компании сэра Чарльза Барбери. Трехлеток Стейда, Кестл-Рук, наверняка будет одним из главных фаворитов на скачках этого года.

– Боюсь, что так, – мрачно отозвался мистер Круик. – Я сам выставляю на скачки своего трехлетка, и он едва ли не лучший из всех, какие у меня когда-либо были, но жеребята, полученные от Алькасара, – просто выдающиеся животные.

– Да, они в самом деле показывают хорошие результаты.

– Не понимаю, как это может быть, – пробормотал мой собеседник. – Сам Алькасар, когда участвовал в соревнованиях, был весьма посредственной лошадью.

Заиграла музыка. И это в самом деле оказался вальс. Я некоторое время наблюдала за кружащимися в танце элегантными парами и потом, изображая полное неведение, сказала:

– А я и не знала, что лорд Стейд – член жокейского клуба.

– А вот и нет, – тут же последовал ответ. – Он дважды обращался с просьбой о приеме, но оба раза его забаллотировали.

– Забаллотировали? – переспросила я, имитируя изумление. – Но ведь он маркиз!

– Сам по себе титул еще ничего не решает, – заявил мистер Круик, чей дед был герцогом.

Я чувствовала, что Стейд, стоящий в противоположном конце зала, все еще продолжает смотреть на меня. Не обращая на него внимания, я спросила:

– А что, о нем есть какие-то компрометирующие сведения?

– Несколько лет назад ему едва не запретили выставлять своих лошадей на скачках, – понизив голос, сообщил мне мистер Круик. – Как-то раз один из его питомцев проиграл гонку, хотя по всем прогнозам должен был победить. А буквально на следующий же день после этого та же лошадь с большим отрывом опередила фаворита скачки, который, кстати, принадлежал мне. Разумеется, возникли вопросы. В итоге было решено, что во всем виноват не Стейд, а жокей.

– Раз его забаллотировали, значит, есть немало людей, которые считают лорда Стейда человеком сомнительной репутации?

– Именно так, моя дорогая.

– Судя по всему, лорд Стейд и сэр Чарльз Барбери находятся в весьма дружеских отношениях, – заметила я.

– Я знаю. – Мой собеседник снова помрачнел. – Чтобы отказать в просьбе о принятии в жокейский клуб, достаточно, чтобы против было подано два голоса из девяти. Именно Барбери и я постоянно выступали против допуска в ряды членов клуба лорда Стейда.

– Вот как.

– Да. Но теперь, как я слышал, лорд Стейд пообещал Барбери, что тот сможет скрестить одну из своих лучших кобыл с Алькасаром.

Мы с мистером Круиком обменялись взглядом, который был красноречивее всяких слов.

В общем и целом я сочла, что наша беседа оказалась весьма плодотворной. Она подтвердила мои расчеты, состоявшие в том, что в случае, если всем станет известно, откуда на самом деле взялся жеребец по кличке Алькасар, жокейский клуб примет решение запретить лорду Стейду выставлять на скачках своих лошадей. Руководство клуба имело для этого достаточно полномочий. Несколько лет назад оно отстранило от участия в скачках самого регента, а лорд Стейд был куда менее значительной фигурой. Мало того, я знала, что этот запрет будет для Стейда действительно тяжелым ударом, который можно будет считать достойной местью за гибель моего отца. Я была уверена, что отцу мой план тоже наверняка бы понравился.

Вальс закончился. Партнер, которому я пообещала следующий танец, молодой человек, убедивший самого себя, что он в меня влюблен, подошел ко мне и увел на танцевальную площадку, прервав исключительно занимательный разговор с мистером Круиком.

Из клуба мы уехали довольно рано, так как у Каролины разболелась голова. Я чувствовала себя виноватой перед ней из-за неприятных вопросов о дяде Мартине. Тем не менее я считала, что беседа не была напрасной: Каролина должна быть готова к встрече с лордом Чарлвудом, которая так или иначе должна была произойти в самом ближайшем будущем.