Текст книги "Обман"

По виду Пэдди было ясно, что мы с Гарри его не убедили.

– Пэдди, – горячо продолжила я, – неужели ты думаешь, что мне не хочется, чтобы Стейда вздернули или четвертовали? Неужели ты считаешь, что мне не хотелось бы увидеть его голову торчащей на колу? – Я с трудом перевела дыхание. – Но я считаю, что у нас слишком мало доказательств.

Наступило молчание. Смолк и стук дятла на другом берегу, но где-то в лесу на той стороне ручья продолжали перекликаться кукушки. Две овцы, за которыми трусили ягнята, спустились по береговому склону к воде напиться. Легкий утренний ветерок пошевелил волосы на моих висках, тихонько зашуршал в траве. Окружающий мир был непередаваемо прекрасен, и мне вдруг показалось ужасно несправедливым, что мой отец уже не мог видеть и ощущать его, а Стейд – мог.

– Пожалуй, что так, девочка, – вздохнул Пэдди. – Как-то несправедливо все это получается, – добавил он, словно прочитав мои мысли.

– Но Финна Мак-Кула мы ведь вернем назад? – спросил Шон, возвращая нас к реальности.

– Это уж как пить дать, парень, – мрачно сказал Пэдди. – Будь уверен.

Вернувшись с Гарри в Харли-Холл, мы застали в столовой сэра Чарльза, Адриана и еще двух джентльменов за завтраком.

При виде меня на лице Адриана отразилось удивление: после того как у меня начались утренние недомогания, я, как и другие леди, предпочитала пить чай в своей комнате.

– Надеюсь, закончив завтрак, вы позволите мне с вами переговорить, сэр? – сказал Гарри, обращаясь к хозяину дома.

– Разумеется, – с безукоризненной вежливостью ответил сэр Чарльз, явно заинтригованный, и отпил последний глоток из чашки с чаем. – Но я уже как раз закончил. Пойдемте ко мне в кабинет.

Проходя следом за сэром Барбери и Гарри мимо Адриана, я буквально спиной почувствовала на себе внимательный взгляд мужа.

Кабинет сэра Чарльза находился рядом с библиотекой. В нем стояли секретер красного дерева и два стула. Книжный шкаф, являющийся частью секретера, был завален номерами спортивных журналов, посвященных скачкам и бегам; там же, разумеется, стояла и Книга родословных. На той части секретера, которая служила хозяину кабинета столом, лежали кипа каких-то бумаг, ручка, приспособление, которым плавят сургуч для печатей, пара очков.

Усадив меня и Гарри на стулья, сэр Чарльз прислонился к резной облицовке камина, сдвинул лежащие на секретере очки на несколько дюймов в сторону и вопросительно уставился на нас.

Гарри решил сразу взять быка за рога.

– Сэр, – начал он с места в карьер, – нам хотелось, чтобы вы как можно скорее созвали собрание жокейского клуба. Мы собираемся выдвинуть обвинения против маркиза Стейдского.

– Что? – переспросил сэр Барбери, словно пораженный ударом грома.

Гарри повторил свои слова.

– И что же это за обвинения? – осведомился сэр Чарльз с недовольным видом.

Мы переглянулись, после чего Гарри рассказал сэру Барбери обо всем, что нам удалось выяснить. Когда он закончил свой рассказ, особо подчеркнув, на какие мерзости, вплоть до кражи и убийства, могут толкнуть людей алчность и чрезмерная амбициозность, председатель жокейского клуба сказал:

– Вполне возможно, что этот ваш ирландский конюх лжет в надежде добыть для своего хозяина ценного племенного жеребца.

Эти слова привели меня в ярость, и, не удержавшись, я тоже вступила в разговор:

– Сэр Чарльз, я видела лошадь мистера Фаррелла на скачках в Ирландии. Эта лошадь явно получена от того же производителя, что и победитель вчерашних состязаний. Если вы или кто-либо другой из официальных представителей жокейского клуба посетите Голуэй, вы сможете убедиться в этом собственными глазами. Более того, я считаю, что было бы весьма уместно попытаться разыскать старых конюхов Алькасара. Если это удастся, они скорее всего подтвердят, что жеребец, которого Стейд сейчас выдает за Алькасара, – не та лошадь, за которой они в свое время ухаживали.

Сквозь единственное в комнате окно в кабинет проник косой солнечный луч, сверкнув на линзах очков, лежащих на столе сэра Барбери.

– Многие удивлялись, – медленно заговорил сэр Чарльз, – как такой середнячок, как Алькасар, может давать такое замечательное потомство.

– Мне известно, что мой отец тоже задавался этим вопросом, – продолжила я. – Его тоже это удивляло, и именно по этой причине он заподозрил подмену. Вот почему он решил взглянуть на Алькасара поближе, и вот почему его убили, – закончила я, глядя на очки сэра Чарльза.

– Очень может быть, что и так, леди Грейстоун, – сказал сэр Барбери, – но этот вопрос лежит вне компетенции жокейского клуба.

– Я понимаю, сэр Чарльз. Я только прошу провести собрание, чтобы вся эта информация стала известна членам клуба. А там уж пусть они сами решают, что им следует предпринять в такой ситуации.

– Большинство членов и руководителей клуба в данный момент находятся в Ньюмаркете – они приехали сюда на скачки, – сказал сэр Чарльз, потер правый висок, словно пытаясь облегчить головную боль, и вздохнул. – Ну что ж, хорошо. Я предупрежу руководство клуба, и мы проведем собрание завтра в штаб-квартире жокейского клуба в Ньюмаркете в одиннадцать часов. Мистер Вудроу, вам тоже следует быть там. Приведите также с собой тех двух ирландцев, о которых вы упоминали, чтобы они могли дать показания.

– Я тоже приду, – заявила я.

– В этом нет необходимости, леди Грейстоун, – сказал сэр Чарльз, посмотрев на меня с изумлением. – Я не хочу подвергать вас такому испытанию

– Я не упущу возможности присутствовать на этом собрании даже за все сокровища Индии, сэр Чарльз, – отрезала я. – Мне слишком долго пришлось ждать момента, когда я смогу отомстить человеку, убившему моего отца.

Сэра Барбери, по всей видимости, озадачила моя кровожадность, если можно так выразиться.

– Мистер Вудроу, – сказал он, – я уверен, что вы сумеете убедить леди Грейстоун, что ее присутствие на собрании нежелательно.

– Я считаю, что она должна быть там, – сказал Гарри, и я в душе горячо поблагодарила его за это.

На лице сэра Чарльза появилось раздраженное выражение, но я, не обращая на это внимания, встала и сказала:

– Ну что ж, решено. Завтра утром, в одиннадцать.

Сэр Барбери также выпрямился.

– Вас будет сопровождать лорд Грейстоун? – поинтересовался он.

Мы с Гарри переглянулись.

– Не знаю, – сказала я. – Мне надо будет его об этом спросить.

Я поднялась в нашу с мужем спальню и не слишком удивилась, обнаружив там поджидающего меня Адриана. Поскольку в следующей по коридору комнате одна из горничных в это время производила уборку, я предложила ему пройти в сад, где я могла спокойно, без помех объяснить ему, о чем мы с Гарри беседовали с сэром Чарльзом.

– Да, было бы неплохо услышать кое-какие разъяснения, – произнес Адриан ровным тоном.

Когда он выходил через застекленные двери на террасу, я украдкой заглянула ему в лицо, но оно, как и голос, было абсолютно непроницаемым: Адриан умел скрывать свои мысли и эмоции как никто другой.

Пересекая террасу, мы встретили леди Мэри, ее мать и еще двух женщин, обменялись с ними вежливыми улыбками и отпустили привычные комментарии по поводу прекрасной погоды. Затем Адриан взял меня под руку, и мы с ним направились к двум каменным львам в центре лужайки, охранявшим вход на небольшую круглую площадку, обсаженную тисовым кустарником.

Мы не произнесли ни слова до тех пор, пока не скрылись за кустами. На площадке было несколько каменных скамеек, расположенных таким образом, что с любой из них можно было видеть все десять расположенных вдоль окружности площадки коринфских колонн из портлендского камня. Подойдя к одной из скамеек, Адриан усадил меня на нее и, сев рядом, выжидательно замолчал.

Такого непроницаемого выражения я не видела у него на лице с тех пор, когда сообщила о беременности. В животе похолодело, когда я поняла, к сожалению, слишком поздно, что мне следовало уже давно поделиться с ним своими подозрениями в отношении лорда Стейда.

«Черт возьми, – подумала я с досадой, – ну почему, когда дело касается Адриана, я всегда все делаю не правильно?»

Я вспомнила, что хотела ему обо всем рассказать, но Гарри отговорил меня, сославшись на то, что нам не следует его беспокоить, потому что у него и без этого достаточно проблем. В тот момент совет Гарри показался мне вполне разумным, но теперь я оказалась в ужасном положении.

Стараясь говорить как можно более твердо и уверенно, я рассказала мужу все. Он выслушал меня, ни разу не перебив.

– Я давным-давно хотела тебе все рассказать, Адриан, – закончила я, – но Гарри сказал, что ты и так озабочен политическими проблемами и потому будет просто несправедливо взваливать на тебя еще и это.

– Понятно.

– Ты в самом деле был очень занят, – еще раз попыталась оправдаться я.

Адриан смотрел не на меня, а куда-то вдаль. Черты лица его были настолько совершенны и безмятежны, что походили на лица статуй, украшавших сад леди Барбери.

– Гарри сказал… – начала было я снова.

– Да, ты уже рассказывала мне о том, что сказал Гарри. – Повернув голову, Адриан наконец взглянул на меня. Глаза его казались очень темными. – Вы с Гарри два сапога пара, верно? – неожиданно спросил он.

Я была настолько удивлена его словами и тем, с какой горечью они были сказаны, что невольно раскрыла рот. Наконец, опомнившись, я заметила:

– Гарри для меня все равно что брат.

– Пойдем-ка лучше в дом, Кейт, – сказал Адриан вставая. – У меня назначена встреча с Беллертоном, и я уже опаздываю.

«Опять встреча», – с досадой подумала я, но тоже поднялась. Мне было ясно, что, не сообщив Адриану своевременно о наших планах в отношении Стейда, я поступила не правильно, и теперь я просто не знала, как мне вести себя в данной ситуации. Чувствовала я себя ужасно. Вчера Адриан был так добр и предупредителен по отношению ко мне, а я снова нанесла ему душевную рану.

Мы пошли обратно к выходу, охраняемому каменными львами. Хотя шагали мы в такт, душевной гармонии в этот момент между нами явно не наблюдалось. Когда мы приблизились вплотную к одному из изваяний, я тихо спросила:

– Ты не поедешь с нами на собрание в жокейском клубе, Адриан?

– О, я думаю, в этом нет необходимости, Кейт, – ответил муж. – До сих пор вы прекрасно справлялись без меня.

– Но мне бы хотелось, чтобы ты поехал с нами.

– Достаточно и того, что с тобой будет Гарри.

После этих слов мы с Адрианом разошлись в разные стороны: каждый отправился по своим делам.

Глава 24

На следующее утро ровно в одиннадцать часов мы с Гарри подъехали к штаб-квартире жокейского клуба в Ньюмаркете. В комнате, куда нас проводил сэр Чарльз, сильно пахло кожей, лошадьми и собаками, и мне пришло в голову, что я, возможно, первая женщина, переступившая ее порог.

Войдя, я бегло взглянула на суровые и торжественные лица восьми находившихся тут мужчин. Надо сказать, что их взгляды, устремленные на меня, вряд ли можно было назвать дружелюбными.

– Моя дорогая леди Грейстоун, – послышался сзади чей-то голос, и я, обернувшись, увидела приближающегося ко мне мистера Круика. С любезной улыбкой он поздоровался со мной, затем пожал руку Гарри. Его появление в этом враждебно настроенном мужском бастионе несколько подняло мне настроение.

Сэр Чарльз попросил всех рассесться вокруг большого стола из красного дерева. Я села рядом с Гарри, стул по другую сторону от меня занял Пэдди. Разместились и все остальные присутствующие. Оставалось дождаться лишь появления обвиняемого, и сидящие за столом, чтобы не превращать и без того напряженную атмосферу в комнате в совершенно невыносимую, принялись вполголоса разговаривать между собой.

Пять минут спустя появился лорд Стейд. Я со злорадным удовольствием отметила, что его самоуверенности несколько поубавилось, когда он заметил меня. Тем не менее он сделал все, чтобы не подать вида, что встревожен, и молча облил презрением «ирландских недоносков», которые, по всей видимости, вознамерились лишить его выигранного собственной лошадью приза. Затем Стейд в короткой тираде выразил сочувствие «бедной девушке, у которой, по всей видимости, от горя помутился разум», и, наконец, назвал Гарри «наивным простофилей».

Не кто иной, как мистер Круик предложил обратиться к аргументам, которые, как мне было хорошо известно, имеют наибольший вес в глазах представителей жокейского клуба, а именно к записям в Книге родословных. Все присутствовавшие в комнате прекрасно разбирались в лошадях, в том числе в вопросах разведения, и очень хорошо понимали огромное значение наследственности. «Скрещивать следует только лучших с лучшими». Эти слова были для них нерушимым законом.

Родословная Финна Мак-Кула говорила сама за себя. Достав соответствующий том, сэр Чарльз надел очки и нашел сведения об интересующем всех нас жеребце. Когда он начал зачитывать вслух содержащиеся в книге записи, в комнате наступила полная тишина.

– Отец – Скайларк.

По комнате прошелестел шепот удивления: Скайларк был английским жеребцом, принадлежавшим графу Эгремонтскому, который был одинаково удачлив и как владелец лошадей, выставлявший своих питомцев на скачках, и как конезаводчик.

От моего внимания не укрылось, что, увидев реакцию представителей жокейского клуба на имя Скайларка, Стейд крепче сжал челюсти и заиграл желваками.

– Мать – Ройал Маив, – зачитал сэр Чарльз. Это имя ничего не говорило собравшимся в комнате специалистам, поскольку кобыла была из Ирландии, однако, когда сэр Чарльз огласил результаты, показанные Ройал Маив на скачках, они были признаны весьма впечатляющими.

Наконец сэр Барбери дошел до записей, касающихся самого Финна Мак-Кула. Он стал сухим, бесстрастным голосом оглашать статистические данные. Вся жизнь Финна Мак-Кула состояла из бесконечной череды побед. Он проиграл лишь один забег, да и то по причине травмы, из-за которой его пришлось снять с соревнований.

Когда сэр Чарльз закончил, наступила полная тишина. Представителям клуба не надо было даже искать в Книге родословных записи, посвященные Алькасару: его весьма посредственный генофонд и отнюдь не выдающиеся спортивные показатели были хорошо известны всем присутствующим.

Сэр Барбери медленно закрыл Книгу родословных и, сняв очки с носа, отложил их в сторону. Внезапно в комнате раздался голос Пэдди:

– Наша единственная просьба к представителям жокейского клуба состоит в том, чтобы кто-нибудь из них съездил на Инишфри-Фарм и взглянул на лошадей, которые получены от Финна Мак-Кула. Именно с этой просьбой обратился бы к вам мистер Фитцджеральд, если бы его не убили.

Лица сидящих за столом людей становились все более мрачными. Полные ненависти немигающие глаза Стейда так и сверлили Пэдди.

– Вы, ирландские подонки, всегда друг за друга горой, – процедил он.

Бледно-голубые глаза Пэдди, однако, без труда выдержали злобный взгляд маркиза.

– Должен вам сказать, сэр, – с мягким ирландским акцентом протянул он голосом, который так любили лошади, – что вы лжец, вор и убийца.

Стейд грубо выругался и начал подниматься со своего места, пригнув массивную голову на бычьей шее.

– Сядьте, Стейд, – прозвучал в комнате чей-то властный голос.

Я оглянулась на дверь, ожидая увидеть в ее проеме Адриана, но оказалось, что она закрыта. Лишь через несколько секунд я поняла, что это было сказано не Адрианом, а Гарри.

Стейд снова опустился на стул. Все с немым изумлением уставились на Гарри, ангельское лицо которого в эту минуту было поистине великолепно.

– Это не тот вопрос, который можно урегулировать взаимными оскорблениями, сэр Чарльз, – снова заговорил он. – Здесь все должны решать доказательства. – Гарри обвел присутствующих холодным взглядом. – Джентльмены, если позволите, мне бы хотелось резюмировать все то, о чем вы узнали сегодня утром.

Сэр Чарльз с мрачным видом кивнул, давая понять, что разрешает Гарри продолжать.

Сцепив пальцы, младший брат Адриана начал свое выступление.

– Вы выслушали показания Шона Мак-Брайда, конюха, в прошлом ухаживавшего за Финном Мак-Кулом, – сказал он. – Он рассказал вам, что лошадь, которую лорд Стейд выдает за Алькасара, на самом деле является Финном Мак-Кулом. Вы все разбираетесь в лошадях, джентльмены, и потому понимаете, что никто не знает лошадь лучше, чем ее конюх. Это первое.

Второе. Вы сами изучили записи в Книге родословных. Все вы знаете толк в разведении лошадей и потому понимаете, что генетические линии и спортивные результаты двух интересующих нас жеребцов говорят сами за себя.

При этих словах Гарри сидящий напротив него за столом лорд Суссекс одобрительно кивнул.

– Вы узнали от Шона Мак-Брайда, – продолжал Гарри тем же бесстрастным голосом, – что маркиз Стейдский уже пытался купить Финна Мак-Кула, а после того как ему было в этом отказано, на конюшне, где содержался Финн Мак-Кул, при весьма подозрительных обстоятельствах возник пожар.

Представитель жокейского клуба, сидевший рядом с маркизом, бросил на Стейда взгляд, в котором ясно читалось отвращение.

– Вам рассказали, – продолжал гнуть свое Гарри, – о странном исчезновении Финна Мак-Кула и указали на совпавшее по времени с этим событием удивительное улучшение в племенной линии на конюшне лорда Стейда. – Гарри еще раз обвел взглядом присутствующих. – И наконец, еще один любопытный факт: сразу же после пожара на Инишфри-Фарм все конюхи, присматривавшие на конюшне лорда Стейда за Алькасаром, были уволены.

Мертвая, именно мертвая тишина стояла в комнате. Все до единого представители жокейского клуба, любой из которых был намного старше Гарри, слушали его с уважением и вниманием. Оперевшись ладонями на стол, он бросил на меня сочувственный взгляд и сказал:

– А теперь поговорим о гибели Дэниэла Фитцджеральда.

Собравшиеся в комнате мужчины, которые до этого сидели наклонившись вперед и положив локти на стол, разом откинулись на спинки стульев. Похоже, никому из них не хотелось обсуждать смерть моего отца, но Гарри не намерен был идти у них на поводу.

– Мистер Фитцджеральд был ранен неподалеку от поместья маркиза Стейдского, – продолжал он. – Человека, который в него стрелял, так и не нашли, и местный магистрат пришел к выводу, что это был несчастный случай. Однако все вы, джентльмены, должно быть, прекрасно знаете, что подобных несчастных случаев со стрельбой в окрестностях Ньюмаркета не было уже лет сто.

Я заметила, что при этих словах Гарри у Стейда задергался уголок левого глаза.

– Вы либо приказали убить мистера Фитцджеральда, лорд Стейд, – сказал Гарри, глядя на маркиза, – либо застрелили его сами.

Угрожающий взгляд карих глаз Стейда уперся в Гарри.

– Вы не сможете этого доказать, – сказал он.

– Пожалуй, нет, – с сожалением ответил Гарри. – Но мы в состоянии доказать, что вы подменили одного жеребца другим.

Стейд знал, что Гарри прав, – это было видно по его лицу, и не только мне, но и всем участникам заседания.

В комнате, освещенной косыми лучами полуденного солнца, проникавшими сквозь кружевные венецианские занавески, в очередной раз наступила тишина. После долгой паузы лорд Марч негромко кашлянул, затем кто-то еще покашлял, прочищая горло. Сидевший рядом со мной Пэдди беспокойно задвигался, но тут же снова затих. Все мы смотрели в бесстрастное, с правильными чертами лицо сэра Чарльза и ждали.

Сэр Барбери взял в руки очки и принялся протирать линзы носовым платком. Мои руки с переплетенными пальцами лежали на коленях. «Он должен нам поверить, – твердила я про себя, – он обязательно должен нам поверить».

Наконец сэр Чарльз водрузил очки на стол прямо перед собой и отложил в сторону платок. Затем он посмотрел на Гарри и сказал:

– Мистер Вудроу, в соответствии с вашей просьбой мы отправим одного из наших представителей в Голуэй. Мы также займемся розыском конюхов, которые ранее ухаживали за Алькасаром.

Мне показалось, что в комнате все разом выдохнули, словно до этого сидели, задержав дыхание.

Сэр Чарльз поднял глаза и посмотрел прямо в перекошенное от ненависти лицо маркиза Стейдского.

– У меня, однако, нет почти никаких сомнений относительно того, какие результаты даст наше расследование, – сказал он. – Если мы в самом деле обнаружим, что то, о чем здесь сегодня говорилось, правда, то я официально заявляю вам, лорд Стейд: если вы когда-либо еще попытаетесь выставить свою лошадь на скачках, в какой бы части Англии они ни проводились, все остальные джентльмены своих лошадей с соревнований снимут.

Пэдди накрыл мои пальцы своей жесткой, мозолистой рукой. Мы одержали победу!

После того как закончился скандал, устроенный Стейдом, комната, в которой проходило заседание, быстро опустела. Уже в коридоре завладевший моим вниманием мистер Круик заставил меня еще раз прослушать историю о том, как однажды лорд Стейд надул его на скачках. Чуть поодаль от нас Пэдди и Шон разговаривали с сэром Чарльзом, и я почти наверняка знала, что они говорят о возвращении Финна Мак-Кула своему законному владельцу. Большинство же участников заседания обступили Гарри.

Я посочувствовала мистеру Круику, затем приняла соболезнования от нескольких джентльменов по поводу гибели моего отца.

– Следовало бы привлечь этого скандалиста к суду, – сказал мистер Круик, имея в виду лорда Стейда.

– Ну, я думаю, не следует ворошить грязное белье на глазах у всего мира, – заметил лорд Генри Гротон. – Стейду теперь закрыт вход не только на ипподром, но и вообще в приличное общество. Я думаю, это достаточное наказание. – Гротон потрепал меня по плечу. – В конце концов, вполне возможно, что ваш отец в самом деле погиб в результате несчастного случая, леди Грейстоун.

Стоящие вокруг мужчины согласно закивали.

– Это не так, – возразила я.

По виду лорда Генри я поняла, что он недоволен моей последней репликой: я нарушила правила игры. «Аристократы, – как только что сказал лорд Гротон, – не ворошили грязное белье на людях». Даже будь у меня на руках больше доказательств, джентльменам из жокейского клуба пришлось бы не по вкусу, если человек, обладающий титулом маркиза, предстал бы перед судом по обвинению в убийстве ирландца, торговавшего лошадьми.

– Боюсь, мы никогда этого не узнаем, – торжественно произнес лорд Генри.

– Это действительно так, – согласился мистер Джон Плимптон, который хорошо знал отца. – Нужно радоваться, что вам с успехом удалось завершить расследование, начатое вашим отцом, леди Грейстоун. Финна Мак-Кула вернут в Ирландию, а Стейду будет запрещено участвовать в скачках, проводимых на территории Англии. Я знаю, что Дэниэл добивался именно этого.

– Да, – вяло проговорила я.

В этот момент Гарри обернулся в мою сторону и спросил:

– Ну что, Кейт, поедем?

– Да, – ответила я.

Джентльмены из жокейского клуба вежливо мне поклонились, наверняка гадая про себя, зачем я вообще приехала на заседание.

Гарри направил фаэтон в сторону Харли-Холла, а я, прислушиваясь к себе, поняла, что не ощущаю в душе торжества, которым, по идее, должна была бы сопровождаться победа над Стейдом. Вместо этого я чувствовала внутри какую-то странную пустоту.

– Что-то вы чересчур спокойны, – встревожился Гарри.

– А что тут можно сказать, Гарри, – вздохнула я и посмотрела на него. – Замечу лишь, что вы были просто великолепны. Ваше выступление произвело на меня огромное впечатление. Да и на представителей жокейского клуба тоже. Вы говорили прямо как Цицерон, Гарри!

Щеки Гарри порозовели от удовольствия.

– Пожалуй, вам надо баллотироваться в парламент, – продолжила я. – Такой оратор, как вы, пришелся бы очень кстати в палате общин.

– Нет уж, – покачал головой Гарри, – хватит и того, что Адриан вращается в высших сферах. Одного политика на семью вполне достаточно, Кейт.

Прямо перед нами на дорогу вышло стадо овец, и Гарри пришлось придержать лошадей.

– Вот глупые создания, – с отвращением в голосе пробормотал он.

– Но ведь Адриан заседает в палате лордов, – возразила я. – Это вовсе не мешает вам сделать блестящую карьеру в палате общин.

В это время овцы, решив, как видно, что им не следует спешить возвращаться на пастбище, повернули и засеменили вдоль дороги. Гарри крикнул, но они не обратили на него никакого внимания. В то же время выкрик встревожил наших лошадей, и ему пришлось их успокаивать. Когда они наконец перестали нервничать, Гарри снова повернулся ко мне.

– Вы в самом деле так думаете? – спросил он.

– Да, – решительно кивнула я. – Я в самом деле так думаю. Вы только вспомните, каким авторитетом пользовался в палате общин Чарльз Джеймс Фокс. И Эдмунд Бэрк, и…

– Хватит, Кейт! – Гарри предостерегающе поднял руку, но по его голосу я почувствовала, что мои слова задели какие-то струны в его душе. – Я вас понял.

Он цокнул языком, посылая лошадей вперед в надежде, что это наконец заставит овец свернуть в сторону и освободить дорогу.

– Вы просто переиграли этих людей из жокейского клуба, – сказала я. – Вы говорили так спокойно и так логично, Гарри. Разве вы не заметили, что все эти влиятельные люди, находившиеся в комнате, буквально ловили каждое ваше слово?

В это время овцы заметили лошадей и с отчаянным блеянием кинулись врассыпную, словно подтверждая слова Гарри насчет их глупости.

– Мне еще надо окончить Оксфорд, – сказал Гарри.

– Да, но после этого вы вполне можете обзавестись семейным местом в палате общин.

– Да, конечно.

По закону членов палаты общин должно было выбирать население, но в соответствии со сложившейся практикой жители той или иной местности частенько голосовали в соответствии с указаниями лорда, на земле которого они обитали.

– Я поговорю об этом с Адрианом, – сказал Гарри, и я почувствовала по его голосу, что он взволнован. – Думаю, я в самом деле с удовольствием попробовал бы себя в палате общин.

Мы наконец-то обогнали овец, и лошади пошли ровной рысью. Я стала вспоминать выражение, которое было на лице у Адриана утром, когда мы с Гарри уезжали, и вдруг поняла, что именно оно было причиной моего уныния. Даже одержав победу над своим врагом, я не могла быть счастлива, пока что-то омрачало наши отношения с Адрианом.

Когда мы вернулись, Адриана в Харли-Холле не было. Мистер Беллертон сказал мне, что он с еще несколькими джентльменами уехал осматривать одну из находящихся неподалеку ферм по разведению лошадей. Я думала, что он вскоре вернется, полагая, что нескольких часов созерцания чистокровных кобыл и их жеребят ему будет вполне достаточно для того, чтобы восстановить хорошее настроение. Мне очень хотелось рассказать ему обо всем, что произошло в штаб-квартире жокейского клуба. Однако время шло, а Адриан все не появлялся.

Вечером леди Барбери пригласила на танцы огромное количество людей, собравшихся на вечеринку в одном из домов неподалеку от Харли-Холла, и когда Адриан наконец приехал, я уже сидела перед туалетным столиком и, глядя в зеркало, наблюдала за тем, как мне делают прическу.

Обернувшись, я посмотрела на мужа. Не ожидавшая этого движения Жанетта довольно сильно дернула прядь волос. Я охнула, а девушка принялась извиняться.

– Ничего, – успокоила ее я. – Это я виновата.

– Извини, что я поздно, – сказал Адриан. – но мы задержались несколько дольше, чем рассчитывали. Переодевание не займет у меня много времени.

Он исчез в своей гардеробной, где его уже целый час дожидался камердинер.

Адриан не улыбнулся мне, а выражение его лица было по-прежнему холодным, из чего я сделала вывод, что он все еще сердится. Чертыхнувшись про себя, я снова уставилась в зеркало и стала следить за работой Жанетты.

«Я сама виновата, – думала я. – Я обидела его тем, что не доверилась ему».

В этот момент я совершенно забыла о собственной гордости. Самым важным теперь было добиться, чтобы Адриан снова мне улыбнулся, и потому я решила, что при первой же возможности скажу мужу, что люблю его.