Текст книги "Великолепная Софи"

Глава 9

Вскоре после этого не совсем удачного путешествия на лоно природы мистер Ривенхолл объявил о своем намерении на некоторое время съездить в родовое поместье Омберсли. Его мать не стала возражать, но поняла, что наступил неприятный момент открыть сыну правду, и поинтересовалась, напустив на себя видимость спокойствия, которого она на самом деле не чувствовала, успеет ли он вернуться в Лондон к званому вечеру, устраиваемому в честь Софи.

– Это так важно? – осведомился он. – Я не люблю танцевать, мама, к тому же вы знаете, что подобное времяпрепровождение представляется мне скучным и неинтересным.

– Да, это действительно важно, – призналась она. – Гости сочтут твое отсутствие странным и даже неприличным, Чарльз!

– Помилуй Бог, мама, я отсутствовал на всех подобных мероприятиях в нашем доме!

– Кстати говоря, вечер будет не таким скромным, как мы предполагали поначалу! – в отчаянии сказала она.

Он вперил в нее пристальный взгляд, и она поежилась.

– Вот как! Я полагал, что вы пригласите около двадцати человек?

– Их… их будет немножко больше! – сказала она.

– На сколько?

Миледи принялась старательно распутывать бахрому своей шали, застрявшую в подлокотнике кресла.

– Видишь ли, мы подумали, что будет лучше… Поскольку это первый прием в честь твоей кузины, да и твой дядя просил меня ввести ее в общество… мы решили дать бал, Чарльз! Твой отец пообещал привести на него герцога Йорка, пусть даже всего на полчаса! Очевидно, он знаком с Горацием, и я уверена, что для нас его появление будет весьма лестным!

– Сколько человек, сударыня, вы пригласили на этот изысканный бал? – не удовлетворенный этими разъяснениями, пожелал узнать мистер Ривенхолл.

– Не больше… не больше четырехсот человек! – запинаясь, пробормотала его несчастная мать. – Но придут далеко не все, Чарльз!

– Четыреста человек! – воскликнул он. – Можно не спрашивать, чья это затея! Позвольте узнать, сударыня, кто будет оплачивать это увеселение?

– Софи… То есть твой дядя, разумеется! Уверяю, тебе не придется покрывать расходы!

Ее слова нисколько не успокоили сына. Напротив, он вспылил:

– И вы полагаете, что я позволю этой несносной девчонке оплачивать приемы в нашем доме? Если вы настолько лишились рассудка, сударыня, что согласились на этот безумный план…

Леди Омберсли решила прибегнуть к слезам и принялась на ощупь искать свой флакон с нюхательными солями. Сын в полной растерянности уставился на нее, а потом сказал, с трудом сдерживаясь:

– Прошу вас, не плачьте, мама! Я прекрасно знаю, кого должен благодарить за это!

К счастью для леди Омберсли, дальнейшему крайне неприятному разговору помешало появление Селины, которая ворвалась в комнату с криком:

– О, мама! Когда мы давали бал для Сесилии, мы… – Заметив старшего брата, она оборвала себя на полуслове и насупилась.

– Продолжай! – мрачно велел мистер Ривенхолл.

Селина с вызовом тряхнула головой.

– Полагаю, ты уже все узнал о бале Софи, и должна заметить, что мне нет дела до того, что ты о нем думаешь, поскольку отменить его ты все равно не сможешь! Мы разослали все приглашения, и согласием ответили триста восемьдесят семь человек! Мама, Софи говорит, что когда они с сэром Горацием давали бал в Вене, он предупредил о нем полицию, так что они перекрыли улицу, показывая кучерам, где можно остановиться, и все такое прочее. Мы ведь поступили так же на балу в честь Сесилии, верно?

– Да, и еще пригласили факельщиков, – ответила леди Омберсли, на мгновение показав лицо из‑за носового платка, но тут же спрятав его обратно.

– Да, мама, и шампанское! – сказала Селина, намереваясь до конца исполнить данное ей поручение. – Может быть, следует заказать его в «Гунтерсе» вместе со всем остальным? Или…

– Можешь передать свой кузине, – перебил ее мистер Ривенхолл, – что шампанское будет подано из наших собственных погребов! – Повернувшись к сестре спиной, он вновь принялся за бедную родительницу: – Как получилось, что Евгения ни слова не сказала мне об этом? Или она не получила приглашения на бал?

Из-под платка показался перепуганный глаз и с мольбой уставился на Селину.

– Боже милосердный, Чарльз! – воскликнула девушка, всем своим видом выражая изумление. – Неужели ты забыл о несчастье, постигшем семью мисс Рекстон? Она ведь уже говорила нам и неоднократно подчеркивала, что чувство приличия не позволяет ей принимать участие даже в самых скромных увеселениях!

– Полагаю, это тоже работа моей кузины! – чопорно поджав губы, изрек он. – Должен сказать, сударыня, я ожидал, что вы, раз уж приняли самое деятельное участие в этом безрассудстве, хотя бы пошлете приглашение моей будущей супруге!

– Разумеется, Чарльз, разумеется! – поспешно отозвалась леди Омберсли. – Если этого и не сделали до сих пор, то по какому-то неприятному недоразумению! Хотя Евгения действительно говорила нам, что пока она носит черные перчатки…

– Мама, не надо! – порывисто вскричала Селина. – Ты же знаешь, своим присутствием она омрачит весь праздник, с этой своей вытянутой лошадиной физиономией…

– Как ты смеешь?! – вне себя от ярости прервал ее мистер Ривенхолл.

Селина явно испугалась, но пробормотала:

– Но ведь она и впрямь похожа на лошадь, что бы ты там себе ни думал, Чарльз!

– И это тоже проделки моей кузины, вне всякого сомнения!

Селина вспыхнула и опустила глаза. Мистер Ривенхолл повернулся к матери.

– Будьте так любезны, сударыня, и просветите меня, каким образом вы с Софи договорились обо всем? Она выписала вам переводной вексель на банк моего дяди или как?

– Я… я точно не знаю! – пролепетала леди Омберсли. – Я имею в виду, что мы это еще не обсуждали! Честное слово, Чарльз, вплоть до вчерашнего дня я и сама не знала, что было приглашено столько гостей!

– Зато об этом знала я, мама! – с вызовом заявила Селина. – Все счета будут направлены Софи, так что ты о них можешь не беспокоиться!

– Большое тебе спасибо! – с сарказмом ответил Чарльз и быстрым шагом вышел из комнаты.

Свою кузину он обнаружил в небольшой гостиной в задней части дома, которую они между собой называли «Комнатой молодых леди». Она составляла какой-то список, но на звук открывающейся двери подняла голову и улыбнулась Чарльзу:

– Вы ищете Сесилию? Она вместе с мисс Аддербери отправилась на Бонд-стрит за покупками.

– Нет, я ищу не Сесилию! – ответил он. – У меня дело к вам, кузина, и оно не займет много времени. Мне сообщили, что во вторник моя мать дает в вашу честь бал, и по какому-то недоразумению счета за это мероприятие направляются вам. Вы не будете так любезны, чтобы найти их и передать мне?

– Вы снова не в духе, Чарльз? – озабоченно поинтересовалась она, приподняв брови. – Этот бал дает сэр Гораций, а не моя тетя, так что никакого недоразумения я не вижу.

– Сэр Гораций может распоряжаться в собственном доме – хотя я позволю себе усомниться в этом! – но этот дом пока еще принадлежит не ему! Если моя мать решила устроить бал, пусть будет так, но ни при каких обстоятельствах затраты на его проведение не лягут на моего дядю. Это неслыханно, что вам удалось убедить мою мать согласиться на столь вопиющий план! Прошу вас немедленно отдать мне все счета, которые у вас имеются!

– Увы, я вынуждена отказать вам в этой просьбе, – ответила Софи. – Ни сэр Гораций, ни вы, дорогой кузен, не являетесь хозяевами в этом доме. А я заручилась согласием моего дяди Омберсли поступать так, как считаю нужным. – С удовлетворением отметив, что он ошеломлен, она добавила: – На вашем месте, Чарльз, я бы прогулялась по Парку. Я всегда считала, что ничто так не успокаивает нервы, как физические упражнения на свежем воздухе.

Он с видимым усилием взял себя в руки:

– Кузина, я совершенно серьезен! Я не хочу и не буду терпеть такое безобразие!

– Но вас никто и не просит что-либо терпеть, – возразила она. – Если мои тетя и дядя вполне удовлетворены приготовлениями, почему вы должны возражать?

Он процедил сквозь зубы:

– Кажется, я уже говорил вам, кузина, что мы прекрасно жили до того, как здесь появились вы и перевернули все с ног на голову!

– Да, говорили, но при этом имели в виду, Чарльз, что до моего появления никто не осмеливался вам перечить. Так что вы должны быть мне благодарны – во всяком случае, мисс Рекстон, – потому что, если бы я не приехала к вашей маме, из вас получился бы невыносимый супруг.

Это замечание напомнило ему о том, что он с полным правом может упрекнуть ее еще кое в чем. Мистер Ривенхолл церемонно произнес:

– Раз уж вы упомянули мисс Рекстон, я был бы чрезвычайно вам признателен, кузина, если бы вы перестали говорить моим сестрам, что у нее лошадиное лицо!

– Но, Чарльз, я не имела в виду ничего дурного! Мисс Рекстон ни в чем не виновата, и здесь нет никакой насмешки! Она ничего не может с этим поделать и, уверяю вас, я всегда указывала на это вашим сестрам!

– Я считаю внешность мисс Рекстон исключительно аристократической!

– Да, разумеется, просто вы неправильно меня поняли! Я имела в виду исключительно породистую лошадь!

– Я прекрасно понимаю, что вы намеревались унизить мисс Рекстон!

– Нет-нет, что вы! Я очень люблю лошадей! – совершенно серьезно сказала Софи.

Ответ слетел с его губ раньше, чем он успел спохватиться.

– Селина, которая повторила мне ваши слова, не любит лошадей, чтоб вы знали, и она… – Он пристыжено умолк, сообразив, как нелепо и смехотворно выглядит, продолжая столь абсурдный спор.

– Полагаю, она полюбит их после того, как месяц или два проживет под одной крышей с мисс Рекстон, – утешила его Софи.

Мистер Ривенхолл едва сдержался, чтобы не отвесить кузине оплеуху, и выскочил из комнаты, с грохотом захлопнув за собой дверь. Внизу лестницы он столкнулся с лордом Бромфордом, который как раз передавал лакею свои пальто и шляпу. Мистер Ривенхолл, решив, что ему представилась возможность хотя бы отчасти отомстить Софи, дружелюбно приветствовал его, поинтересовался, намерен ли он присутствовать во вторник на балу, и, услышав, что его светлость с нетерпением ждет этого события, заявил:

– Вы уже заручились согласием моей кузины станцевать с вами котильон? Очень мудро с вашей стороны! Ее наверняка будут осаждать многочисленные поклонники! Дассет, вы найдете мисс Стэнтон-Лейси в Желтой гостиной! Проводите его светлость к ней!

– Вы полагаете, я должен это сделать? – взволнованно поинтересовался лорд Бромфорд. – Видите ли, на Ямайке не принято танцевать, но я брал уроки и два па освоил вполне сносно. У вас будут вальсировать? Я не танцую вальс, поскольку считаю этот танец неприличным. Надеюсь, мисс Стэнтон-Лейси тоже не вальсирует. Мне не нравится, когда леди проявляет подобное легкомыслие.

– Сейчас вальсируют все, – отрезал мистер Ривенхолл, намереваясь отомстить как можно полнее. – Вам следует взять несколько уроков, Бромфорд, или вы останетесь ни с чем!

– Не думаю, – после недолгого размышления заявил лорд Бромфорд, – что мужчина должен поступаться своими принципами ради женской прихоти. Я ничего не имею против кадрили, хотя и знаю, что многие не разрешают танцевать ее в своих домах. Но я готов принять участие в контрдансах. И вообще, танцы освящены еще трудами древних, в частности Платоном. Как вам известно, он рекомендовал обучать детей этому искусству; кроме того, некоторые классики литературы полагали танцы замечательным отдыхом после тяжелого труда.

Но в этот момент мистер Ривенхолл вспомнил о срочной встрече, на которую он уже якобы опаздывал, и поспешил покинуть дом. А лорду Бромфорду ничего не оставалось, как последовать за дворецким наверх, в гостиную: Дассет считал недопустимым появление одиноких джентльменов в «Комнате молодых леди». Когда Софи, с соблюдением всех правил приличия и в сопровождении Селины, вышла к гостю, он не стал терять времени даром и попросил ее руки на котильон. Софи, не без оснований полагая, что кто-либо из ее друзей с Пиренейского полуострова наверняка придет ей на выручку, заявила, что с огромным сожалением вынуждена ему отказать. По ее словам, она была уже занята. Лицо у лорда Бромфорда вытянулось, и он с обидой воскликнул:

– Как такое возможно, если ваш кузен сообщил, что я буду первым, если поспешу?

– Вы имеете в виду моего кузена Чарльза? Значит, он так сказал? – проницательно осведомилась Софи. – Что ж, он не мог знать, что меня настойчиво приглашают последние три дня. Быть может, мы с вами станцуем один из контрдансов.

Он поклонился и ответил:

– Я как раз говорил вашему кузену, что контрдансы одобрены еще мыслителями древности. Полагаю, их нельзя счесть непристойными. А вот приветствовать вальс я никак не могу.

– О, так вы не вальсируете? Я очень рада… то есть я хотела сказать, что, глядя на вас, никто и подумать не смеет, что вы способны на что-либо столь фривольное, лорд Бромфорд!

Ее слова, похоже, польстили ему; удобно устроившись в кресле, он продолжал:

– Вы затронули весьма интересную тему, сударыня. Вам наверняка знакома поговорка: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты». Можно ли утверждать, что мнение о человеке можно составить и по тому, какие танцы он себе позволяет?

К счастью, его вопрос оказался риторическим, поскольку ни одна из девушек никогда не задумывалась над этим и, следовательно, не могла выразить свое мнение. А он принялся развивать эту тему, и его рассуждения прервало лишь появление мистера Уичболда, который пришел, чтобы, во-первых, сопроводить Софи и ее кузин в зверинец, а, во-вторых, просить ее руки на котильон. Она была вынуждена отказать и ему, хотя и с сожалением, поскольку мистер Уичболд считался первоклассным танцором, исполнявшим все па котильона с большим искусством и элегантностью.

Однако она обрела весьма достойного партнера в лице лорда Фрэнсиса Уолви. Софи мужественно приняла тот факт, что поначалу он добивался чести потанцевать с мисс Ривенхолл, и заявила, что Сесилия должна проявить христианское милосердие ко всем остальным молодым девушкам и поскорее выйти замуж.

С самого начала было ясно, что предстоящий бал станет самым ярким событием сезона и обречен на оглушительный успех. Даже погода благоприятствовала ему. С рассвета до обеда в особняке Омберсли-хаус кипела бурная деятельность, а с улицы доносился неумолчный грохот тележек торговцев и посвист бесчисленных посыльных. Мистер Ривенхолл вернулся из деревни как раз в тот момент, когда двое мужчин в рубахах с закатанными рукавами и кожаных бриджах устанавливали навес над дорожкой, ведущей от улицы к входной двери. Еще один, в суконном фартуке, под бдительным присмотром Дассета расстилал на ступеньках красный ковер. Войдя в дом, мистер Ривенхолл едва не налетел на лакея, направляющегося в бальный зал, прижимая к груди гигантскую пальму в горшке, и, чудом избежав столкновения с ним, едва успел увернуться от экономки, которая несла в столовую целую кипу скатертей камчатного полотна. Дассет, с поклоном сопроводивший мистера Ривенхолла в дом, с удовлетворенным видом сообщил ему, что в восемь вечера будет подан ужин на тридцать персон. Дворецкий добавил, что ее светлость прилегла отдохнуть в своей комнате, чтобы к началу торжеств быть во всеоружии, и что его светлость лично отбирал вина, которые будут предложены гостям за ужином. Мистер Ривенхолл, выглядевший скорее смирившимся с неизбежностью, нежели счастливым, кивнул и осведомился, не было ли для него писем.

– Нет, сэр, – ответил Дассет. – Спешу поставить вас в известность, что за ужином будет играть оркестр шотландских конных гвардейцев, поскольку мисс Софи знакома с полковником, который также оказался в числе приглашенных. Весьма приятное разнообразие, если можно так выразиться, поскольку «Свирели Пана» уже изрядно приелись с тех пор, как мы приглашали их в прошлом году на бал мисс Сесилии. Осмелюсь заметить, что мисс Софи совершенно точно знает, что и как должно быть сделано. Прошу прощения за вольность, но работать для мисс Софи – одно удовольствие, поскольку ей удается все предусмотреть, отчего я уверен, что торжества не омрачат никакие неприятности.

Мистер Ривенхолл фыркнул и удалился в свои апартаменты. Когда он появился снова, было без нескольких минут восемь, и он решил, наконец, присоединиться ко всей семье в гостиной. Две его младшие сестры, которые, перегнувшись через перила второго этажа, где располагалась классная комната, с восторгом наблюдали за суетой внизу, громким шепотом сообщили ему, что выглядит он просто блестяще и никакой другой джентльмен не сможет с ним сравниться. Он поднял голову и рассмеялся, поскольку знал, что, несмотря на свою хорошую фигуру и строгий наряд, состоявший из черных атласных бриджей до колен, белого жилета, полосатых чулок и приталенного сюртука с очень длинными фалдами, добрая половина гостей мужского пола затмит его. Но искреннее восхищение младших сестер согрело ему душу и улучшило настроение, и он, пообещав чуть позже прислать в классную комнату слугу с мороженым, вошел в гостиную и даже удосужился сделать комплименты сестре и кузине по поводу их нарядов.

Софи выбрала свое любимое платье из крепа цвета зеленого яблока, надев его поверх чехла из белого атласа, с крохотными рукавами с буфами из кружев и неровного мелкого жемчуга, обильно отделанное вышивкой и галунами. В ушах у нее покачивались изумительные бриллиантовые серьги, шею обвивало жемчужное ожерелье, а высокую прическу на затылке скреплял огромный черепаховый гребень. Джейн Сторридж расчесала и умастила маслом ее локоны на висках, так что в свете канделябров они отливали сочным каштановым блеском. Довершали наряд атласные туфельки в зеленую полоску, длинные перчатки и веер из матового крепа. Леди Омберсли, хотя и не могла не оценить столь яркий и выразительный ансамбль, с материнской гордостью в увлажнившихся глазах взирала на Сесилию. Сегодня на балу в ее доме соберется весь цвет молодости и красоты лондонского высшего общества, но она была уверена, что среди гостей не найдется девушки, которая сможет соперничать с ее Сесилией, похожей на сказочную принцессу в прозрачном белом маркизете[75]75
  Прозрачная хлопчатобумажная или шелковая ткань из очень тонкой крученой пряжи. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Материал ее платья вспыхивал блестками при ходьбе, и свет свечей искрился на вышитых на нем серебряных желудях. Волосы дочери, перехваченные простой серебряной лентой, отливали червонным золотом, глаза поражали небесной голубизной, а ярко-алые губы впечатляли изяществом формы и полнотой. Рядом с Софи ее красота казалась неземной и эфемерной; отец, с ласковой любовью глядя на нее, заявил, что она похожа на фею – «королеву Маб[76]76
  Королева фей, владычица снов в английском и валлийском фольклоре.


[Закрыть] или Титанию[77]77
  Королева фей в пьесе Шекспира «Сон в летнюю ночь».


[Закрыть], не так ли. Следовало спросить Евгению Рекстон, на кого именно.

Он так и сделал. После долгих размышлений мисс Рекстон все-таки решила почтить бал Софи своим присутствием, заручившись согласием матери и пообещав ей, что ни в коем случае не примет участия в танцах. К ужину она явилась первой, в сопровождении своего брата Альфреда, который тут же принялся беззастенчиво рассматривать Софи и Сесилию в монокль, рассыпавшись перед ними в столь неумеренных комплиментах, что щеки Сесилии порозовели, а в глазах Софи появился опасный блеск. Мисс Рекстон, нарядившаяся в платье скромного лавандового крепа и решившая для разнообразия все же насладиться вечером и не мешать другим, также похвалила наряды кузин. Ее замечания, однако, были куда более пристойны и вызвали теплую улыбку на губах Чарльза. При первой же возможности он завладел ее вниманием, придвинул ей стул и сказал:

– Я и надеяться не смел, что ты придешь к нам сегодня вечером. Благодарю тебя!

Она улыбнулась в ответ и легонько пожала ему руку.

– Маме это не понравилось, но она согласилась, что я не нарушу приличий, если приду – при условии, что не буду танцевать, разумеется.

– Рад слышать: мне представится прекрасный случай последовать твоему примеру!

Она благодарно улыбнулась ему, но сказала:

– Нет-нет, ты должен исполнить свой долг, Чарльз! Я настаиваю!

– Маркиза де Виллаканас! – объявил Дассет.

– Господи Иисусе! – пробормотал Чарльз себе под нос.

В комнату вошла маркиза, блистательная и экзотическая, в платье из золотистого атласа, украшенном множеством рубиновых и изумрудных брошей, цепочек и ожерелий. В волосах у нее красовался высокий испанский гребень, а голову прикрывала мантилья; она распространяла вокруг себя тяжелый мускусный аромат, а пол позади нее подметал длинный шлейф. Лорд Омберсли глубоко вздохнул и устремился навстречу гостье, заслуживающей самого пристального внимания.

Мистер Ривенхолл начисто позабыл о том, что не разговаривает со своей несносной кузиной, и прошептал ей на ухо:

– Как, ради всего святого, вам удалось подвигнуть ее на такие невероятные усилия?

Софи рассмеялась.

– О, она в любом случае собиралась провести несколько дней в городе, так что мне оставалось лишь снять для нее апартаменты в отеле «Пултни» да строго-настрого приказать ее служанке Пепите отправить маркизу сегодня вечером к нам.

– Я поражен тем, что ее удалось заставить хотя бы задуматься о таком невероятном напряжении сил!

– О, она знает, что иначе я пришла бы за ней сама и притащила бы ее сюда на аркане!

Гости прибывали один за другим; мистер Ривенхолл счел своим долгом помочь родителям принять их и подошел к дверям, и вскоре просторная гостиная заполнилась людьми. Всего через несколько минут после того, как часы пробили восемь, Дассет провозгласил, что ужин подан.

За столом присутствовали такие гости, что сердце любой хозяйки преисполнилось бы гордости: среди них оказалось много дипломатов и даже два министра кабинета с супругами. Леди Омберсли могла бы наполнить свои комнаты столькими представителями высшего света, сколько сочла бы нужным пригласить, но, поскольку ее супруг не проявлял особого интереса к политике, члены правительства оставались для нее вне пределов досягаемости. А вот Софи, едва знакомая с высокородными, но непримечательными и ничем не выдающимися аристократами, выросла в среде высших правительственных чиновников и развлекала знаменитых гостей, пребывая с ними в самых дружеских отношениях, с того самого дня, как впервые уложила волосы в сложную прическу и надела бальное платье. Ее друзья – или, точнее, друзья сэра Горация, – численностью намного превосходили знакомых ее тетушки, но даже мисс Рекстон, внимательно высматривавшая у Софи малейшие признаки высокомерия или заносчивости, вынуждена была признать ее поведение безупречным. Хотя можно было ожидать, что, поскольку всеми приготовлениями к балу она занималась лично, то вполне могла бы заважничать и попытаться привлечь к себе внимания больше, чем приличествовало случаю. Но Софи, напротив, старалась не находиться в центре внимания и даже не провожала гостей наверх, а за столом беседовала только с сидевшими рядом джентльменами. Мисс Рекстон, навесившая на нее ярлык вульгарной молодой девицы, вынуждена была признать, что по крайней мере в обществе ее манеры были безукоризненны.

Бал начался в десять часов вечера в зале, специально построенном для этой цели в задней части особняка. Его освещали сотни свечей в огромных хрустальных люстрах. Три дня назад с них сняли голландское полотно, в которое они были завернуты, чтобы лакеи и поваренок смогли вымыть и вычистить их, и теперь люстры сверкали, как грозди бриллиантов чистой воды. В вазах в обоих концах комнаты стояли букеты цветов, и превосходный оркестр, приглашенный на вечер невзирая на расходы (как горько отметил про себя мистер Ривенхолл), уже наигрывал танцевальные мелодии.

Очень скоро зал, несмотря на свои совсем не маленькие размеры, оказался битком набит людьми, и было вполне вероятно, что в качестве завершающего комплимента разворачивающееся действо нарекут ужасной давкой. Ни одна хозяйка не могла бы желать большего.

Бал открылся контрдансом, в котором мистер Ривенхолл, как положено правилами, танцевал со своей кузиной. Он исполнил свою часть с несомненным достоинством, она – с удивительным изяществом; мисс Рекстон, сидя в кресле у стены, покровительственно наблюдала за обоими. Мистер Фэнхоуп, самый прекрасный из всех танцоров, закружил Сесилию, что вызвало негодование мистера Ривенхолла. Он полагал, что Сесилия должна была приберечь второй танец для какого-нибудь более важного гостя, и он безо всякого удовольствия выслушивал многочисленные комплименты в адрес столь очаровательной юной пары. Нигде еще звезда мистера Фэнхоупа не сияла так ярко, как в бальном зале, и любая дама, танцевавшая с ним, чувствовала себя счастливой. Завистливые взгляды следили за Сесилией, и не одна темноволосая красавица, глядя на светловолосого франта Фэнхоупа, явно отдающего предпочтение блондинкам перед брюнетками, пожалела о том, что не выкрасила волосы в нужный цвет, стремясь угодить его вкусам.

Лорд Бромфорд, прибывший одним из первых, из‑за чувства долга, которому последовал мистер Ривенхолл, не смог воспользоваться правом станцевать с Софи первый танец. А так как после контрданса исполнялся вальс, ему удалось пригласить ее только спустя некоторое время. Пока пары вальсировали, он наблюдал за ними, стоя в сторонке, и постепенно оказался рядом с мисс Рекстон, после чего принялся развлекать ее изложением собственных взглядов на вальс. Отчасти она склонна была согласиться с ним, но вслух высказалась с предельной осторожностью, заметив, что хотя сама она не вальсирует, но и безоговорочно осуждать этот новомодный танец все-таки не следует, особенно после того, как он получил полную поддержку и одобрение в «Олмаксе».

– Однако я не видел, чтобы его танцевали в резиденции генерал-губернатора, – возразил лорд Бромфорд.

Мисс Рекстон, увлекавшаяся книгами о путешествиях, воскликнула:

– Ямайка! Как я вам завидую, сэр, ведь вы побывали на таком интересном острове! Я уверена, что это одно из самых романтических мест на свете.

Лорд Бромфорд, юность которого не была омрачена легендами Испанского Мэйна[78]78
  Первоначально название материковой части Северной и Южной Америки, прилегающей к Карибскому морю. Впоследствии относилось ко всему Карибскому бассейну как району испанской торговли.


[Закрыть], ответил, что там и впрямь имеется много хорошего, и перешел к описанию целебных источников острова и различных видов мрамора, в большом количестве содержащегося в тамошних горах. Мисс Рекстон слушала его с большим интересом, сообщив впоследствии мистеру Ривенхоллу, что считает его светлость весьма образованным человеком.

Вечер был в самом разгаре, когда Софи, запыхавшаяся после энергичного вальса с мистером Уичболдом, остановилась у стены, чтобы перевести дыхание. Обмахиваясь веером в ожидании партнера, который отправился за стаканом лимонада со льдом, она наблюдала за кружившимися по залу парами. Внезапно к ней подошел приятный джентльмен и с улыбкой сказал:

– Мой друг, майор Квинтон, пообещал представить меня Великолепной Софи, но этот бездельник переходит от одной красавицы к другой, а обо мне и думать забыл! Как поживаете, мисс Стэнтон-Лейси? Вы ведь простите мне мою вольность, не правда ли? Я не должен здесь находиться, поскольку меня не приглашали, но Чарльз уверил меня, что если бы вы не полагали, будто я все еще прикован к постели, то непременно прислали бы мне приглашение.

Она окинула его своим прямым и откровенно оценивающим взором. И ей понравилось то, что она увидела. Перед ней стоял мужчина лет тридцати с небольшим, не красавец, но приятной наружности, с насмешливыми серыми глазами, придававшими ему неповторимость. Роста он был выше среднего, с широкими плечами и стройными мускулистыми ногами, которые наверняка выгодно смотрелись в сапогах для верховой езды.

– Это крайне невежливо со стороны майора Квинтона, – с улыбкой ответила Софи. – Но вы же знаете, какой он пустомеля! Мы должны были прислать вам приглашение? В таком случае простите нас! Надеюсь, ваша болезнь была не слишком серьезной?

– Увы, всего лишь неприятной и унизительной! – ответил он. – Можете поверить, что человек в моем возрасте способен пасть жертвой детской хвори, сударыня? Свинка!

Софи выронила веер и воскликнула:

– Как вы сказали? Свинка?

– Свинка, – подтвердил он, поднимая веер и подавая его ей. – Поэтому я не удивлен вашему изумлению!

– Значит, – сказала Софи, – вы и есть лорд Чарлбери?

Он поклонился:

– Собственной персоной, и, полагаю, моя дурная слава бежит впереди меня. Признаюсь, я предпочел бы не фигурировать в вашем представлении как мужчина со свинкой, но теперь вынужден с прискорбием отметить, что уже нельзя ничего поделать!

– Давайте сядем, – предложила Софи.

Он явно удивился, но сопроводил ее к дивану у стены.

– Как вам угодно! Вы позволите принести вам бокал лимонада?

– За ним уже отправился мистер Уичболд; полагаю, вы с ним знакомы. Я бы хотела сначала поговорить с вами, поскольку, как нетрудно догадаться, я много о вас слышала.

– Ничто не доставит мне большего удовольствия, потому что я тоже много слышал о вас, сударыня, и это породило во мне сильнейшее желание с вами познакомиться!

– Майор Квинтон, – сказала Софи, – ужасный насмешник, поэтому осмелюсь предположить, что у вас обо мне сложилось совершенно превратное представление!

– Должен заметить, сударыня, – парировал он, – что мы оба оказались в одинаковом положении, потому как меня вы знаете только как мужчину со свинкой, и я, рискуя показаться вам самодовольным хлыщом, смею предположить, что у вас точно так же сложилось обо мне неверное представление!

– Вы совершенно правы, – серьезно ответила Софи. – У меня действительно сложилось о вас совершенно неверное представление! – Она отыскала взглядом Сесилию и мистера Фэнхоупа, кружащих по залу, глубоко вздохнула и призналась: – Ситуация изрядно осложнилась.

– Это, – проследив за ее взглядом, заметил лорд Чарлбери, – я понял и сам.

– Не представляю, – с чувством воскликнула Софи, – что на вас нашло, сэр, раз вы сподобились подхватить свинку в такой момент!

– Я не нарочно, – смиренно заявил его светлость.

– С вашей стороны это было крайне неосмотрительно! – не унималась Софи.

– Это была не просто неосмотрительность, – с болью в голосе уточнил он. – Случилось величайшее несчастье!

В эту минуту к ним подошел мистер Уичболд с лимонадом для Софи.

– Привет, Эверард! – поздоровался он. – Не подозревал, что ты уже настолько оправился и вышел в люди! Как поживаешь, старина?

– Душа моя уязвлена, Киприан! Физические страдания, которые причинила мне болезнь, – ничто по сравнению с тем, что я испытываю сейчас. Сумею ли я пережить все это?

– Не вижу повода для отчаяния, – неуклюже попытался утешить друга мистер Уичболд. – С кем угодно может случиться что-либо чертовски неприятное, но городская память коротка. Да и ты сам должен помнить, как бедняга Болтон прямо через голову своего коня полетел в Серпентайн[79]79
  Озеро в Гайд-парке.


[Закрыть]. Целую неделю все только об этом и говорили. Бедному малому пришлось даже ненадолго уехать в деревню, но потом все улеглось и забылось.

– Ты хочешь сказать, что и мне придется уехать? – поинтересовался лорд Чарлбери.