Текст книги "Великолепная Софи"

Софи вряд ли смогла бы прервать поток его красноречия, да она и не пыталась, сидя рядом со своим обвинителем, скромно потупившись и сложив руки на коленях. Тот факт, что она осталась жива и здорова, странным образом лишь раздувал пламя его бешенства. В ходе своей эскапады она не раз сомневалась, что все завершится благополучно. Еще никогда она не была настолько рада видеть своего кузена, и ей хватило одного взгляда на его лицо, чтобы понять: охвативший его страх не имеет ничего общего с беспокойством, которое даже самый завзятый наездник может испытывать по отношению к своей лошади. Он мог говорить все что угодно, но обмануть ее ему не удалось.

Он высадил ее на Беркли-сквер, грубо заявив, что слезть на землю она может и без его помощи. Софи повиновалась, и он покатил на конюшню, не дожидаясь, пока она войдет в дом.

Это было вскоре после полудня. В особняк мистер Ривенхолл не вернулся, и Софи, убедившись в том, что может не опасаться его появления, приказала ливрейному лакею отправиться с поручением на ближайший извозчичий двор, после чего села за стол и написала несколько писем. В два часа пополудни Джон Поттон, озадаченный, но ни о чем не подозревающий, уже скакал в Мертон с одним из них в кармане. Знай он о его содержимом, то наверняка покинул бы Лондон в не столь хорошем расположении духа.

«Дорогая Санчия, – писала Софи. – Я оказалась в ужасном положении. Умоляю вас немедленно присоединиться ко мне в Лейси-Мэнор. Не подведите меня, иначе я погибла безвозвратно! Эштед находится всего в десяти милях от Мертона, так что вы можете не опасаться усталости. Я уеду из Лондона через час и полностью полагаюсь на вас. Вечно ваша Софи».

После того как лакей вернулся, исполнив ее поручение, он получил полгинеи за труды и вновь отправился в путь – на сей раз доставить по назначению еще два письма. Первое он оставил на квартире мистера Уичболда; второе отнес из дома лорда Чарлбери в Стрелковую галерею Ментона, а оттуда – в клуб «Брукс», где, наконец, застал адресата. Лорд Чарлбери, которого вызвали в холл, чтобы вручить послание в собственные руки, вознаградил гонца и поручил ему передать мисс Стэнтон-Лейси, что он полностью в ее распоряжении.

Тем временем сама мисс Стэнтон-Лейси, предусмотрительно предоставив своей чересчур рьяной горничной выходной, попросила озадаченную служанку леди Омберсли уложить в дорожную сумку ее ночную сорочку и кое-какие мелочи, после чего написала еще два письма. Не успела она их закончить, как в гостиную вошел лорд Чарлбери. Она подняла на него глаза, улыбнулась и сказала:

– Я знала, что могу положиться на вас! Большое спасибо! Только позвольте мне закончить это послание!

Он подождал, пока за Дассетом закрылась дверь, и осведомился:

– Ради всего святого, что происходит, Софи? Для чего вам понадобилось уезжать в Эштед?

– Это мой дом; точнее, дом сэра Горация.

– В самом деле? Я не знал. Но к чему такая спешка? Ваша тетя… кузина…

– Не приставайте ко мне! – взмолилась она. – Я вам все объясню по дороге, если, конечно, вы будете так добры, что согласитесь сопровождать меня! Это недалеко, и мы можем доехать до места всего с одной сменой лошадей.

– Разумеется, я буду сопровождать вас! – не раздумывая, ответил он. – А что, Ривенхолла нет дома?

– Я не могу просить его поехать со мной. Прошу вас, дайте мне дописать письмо Сесилии!

Он извинился и опустился в кресло у окна. Хорошие манеры не позволяли ему требовать от нее объяснений, которые она явно не стремилась ему дать, но он был очень озадачен. Лукавое выражение исчезло из ее глаз; похоже, Софи пребывала в непривычно мрачном расположении духа, и это обстоятельство сбивало его с толку и обезоруживало, вселяя желание помочь ей всеми возможными способами.

Письмо Сесилии вскоре было закончено и запечатано печатью. Софи поднялась из‑за стола, и Чарлбери, наконец, поинтересовался, хочет ли она, чтобы он отвез ее в Эштед в своем экипаже.

– Нет-нет, я наняла почтовую карету. Она скоро будет здесь. Или вы приехали в собственной?

– Нет, я пришел пешком из «Брукса». Вы надолго собрались в деревню?

– Еще не знаю. Вы не могли бы подождать, пока я надену свою мантилью и шляпку?

Он согласился, и она удалилась, вскоре вернувшись в сопровождении Тины, которая вилась вокруг хозяйки, предвкушая, что сейчас ее возьмут на прогулку. Наемный экипаж уже ждал их у дверей, и Дассет, озадаченный ничуть не меньше лорда Чарлбери, отправил привратника привязать дорожную сумку мисс Стэнтон-Лейси на запятках. Софи вручила ему два своих последних письма, наказав дворецкому, чтобы он передал их мистеру и мисс Ривенхолл сразу же по их возвращении домой. Через пять минут она уже сидела в карете рядом с Чарлбери, выражая надежду, что дождь, который собирался с самого утра, все-таки не пойдет до тех пор, пока они не доберутся до Лейси-Мэнор. Тина запрыгнула ей на колени, и Софи сообщила его светлости, что совсем недавно встретила в Грин-парке такую же левретку, только мужского пола, и песик моментально проникся к Тине симпатией. Описать кокетство, с которым Тина приняла его ухаживания, невозможно, это надо было видеть; это событие вызвало ревность у спаниеля мистера Ривенхолла, которого тот привез из деревни пару дней назад. Лорд Чарлбери и сам не заметил, как разговор перешел на охоту на фазанов, лис и прочие спортивные развлечения. Они оживленно болтали до тех пор, пока не миновали Кенсингтонскую дорожную заставу, и к тому времени легкая растерянность его светлости сменилась настороженностью. Он решил, что в глазах Софи вновь заплясали озорные огоньки. В Лоуэр-Тутинге он вежливо позволил привлечь свое внимание к необычной колокольне церкви, над круглым основанием которой, увенчанным квадратной надстройкой, возносился крытый дранкой шпиль. Но когда Софи вновь откинулась в угол сиденья, он спросил, глядя ей в лицо:

– Софи, мы, случайно, не совершаем побег, чтобы тайно обвенчаться?

Она звонко рассмеялась.

– Нет-нет, все не так плохо! Я должна рассказать вам?

– Я подозреваю, что вы задумали очередную каверзу! Рассказывайте немедленно!

Она искоса посмотрела на него, и теперь он уже не сомневался, что в ее глазах пляшут шаловливые искорки.

– Что ж, Чарлбери, правда заключается в том, что я вас похитила.

За этим последовало ошеломленное молчание, а потом он расхохотался. Она с готовностью присоединилась к нему, и, немного оправившись от осознания абсурдности происходящего, он сказал:

– Мне следовало заподозрить, что вы затеяли какую-то дьявольскую проделку, когда я заметил, что с вами нет верного Поттона! Но что все это значит, Софи? Для чего вы меня похитили? И чего надеетесь этим достичь?

– Скомпрометировать себя настолько, чтобы вынудить вас жениться на мне, конечно же, – небрежно, как нечто само собой разумеющемся, пояснила Софи.

Услышав подобное жизнерадостное объяснение, он резко выпрямился на сиденье и воскликнул:

– Софи!

Она улыбнулась.

– О, не тревожьтесь! Я отправила Джона Поттона с письмом к Санчии, в котором прошу ее немедленно прибыть в Лейси-Мэнор.

– Боже милосердный, и вы полагаетесь на то, что она выполнит вашу просьбу?

– О, несомненно! У нее очень доброе сердце, знаете ли, и она ни за что не подведет меня, если я нуждаюсь в ее помощи.

Немного успокоившись, он вновь откинулся на подушки и произнес:

– Уж не знаю, чего вы заслуживаете! Кстати, я по-прежнему теряюсь в догадках относительно того, зачем это вам понадобилось.

– Как, вы еще не поняли? Я оставила дома письмо для Сесилии, сообщив, что намерена принести в жертву себя…

– Благодарю! – перебил его светлость.

– …и вас, – невозмутимо продолжала Софи, – чтобы мой дядя наконец-то угомонился. Вы же знаете, поскольку я сама вам об этом рассказывала, что я убедила его объявить бедной Сеси, будто он твердо намерен выдать ее за вас! Насколько я знаю Сеси, шок заставит ее сломя голову примчаться в Эштед, чтобы спасти нас обоих. И уж тогда, мой дорогой Чарлбери, если вы не сумеете воспользоваться этой возможностью, я умываю руки!

– Знаете, я жалею, что вы не сделали этого давным‑давно! – последовал неблагодарный ответ. – Это просто невероятно, Софи, невероятно и возмутительно! А что если ни она, ни маркиза не приедут в Лейси-Мэнор? Позвольте сразу же заявить: ничто на свете не заставит меня скомпрометировать вас!

– Только этого не хватало! Но если они действительно не приедут, то, боюсь, вам придется провести ночь в Летерхеде. Это не очень далеко от Лейси-Мэнор, и, полагаю, в гостинице «Лебедь» вам будет вполне удобно. Или вы можете взять карету и вернуться обратно в Лондон. Но Санчия, по крайней мере, меня не подведет.

– Вы сказали Сесилии, что похитили меня? – пожелал узнать он. Софи кивнула, и он воскликнул: – У меня руки чешутся убить вас! Нет, но какой трюк вы выкинули! И каким идиотом я выгляжу!

– Об этом она даже не задумается. Помните, не далее как вчера я говорила вам, что ее надо заставить пожалеть вас вместо Огастеса? Кроме того, я уверена, что она непременно начнет терзаться муками ревности. Подумать только! Я была в полной растерянности, пока вдруг не вспомнила фразу, сказанную одним выдающимся полководцем! «Удивить – значит победить!» Поистине поразительное стечение обстоятельств!

– Да, не правда ли? – саркастически заметил он. – Откровенно говоря, меня так и подмывает сойти на следующей заставе!

– Вы все погубите, если сделаете это.

– Это отвратительно, Софи!

– Да, если бы мои мотивы не были столь чисты!

Он ничего не сказал, и она тоже хранила молчание на протяжении нескольких следующих минут. Наконец, тщательно все взвесив и обдумав, он произнес:

– Вам лучше рассказать мне все. Я ничуть не сомневаюсь в том, что услышал не больше половины! Какую роль во всем этом играет Чарльз Ривенхолл?

Софи положила обе руки на спину Тине.

– Увы! Я настолько сильно поссорилась с Чарльзом, что вынуждена искать убежища в Лейси-Мэнор! – убитым голосом сообщила она.

– И, разумеется, оставили дома записку, в которой уведомляете его об этом?

– Естественно!

– Я предвижу счастливую встречу! – с горечью заметил он.

– В этом, – призналась она, – и заключалась основная трудность! Но я надеюсь преодолеть ее. Обещаю вам, Чарлбери, что вы выйдете из этой истории целым и невредимым… Может, не совсем, но очень близко к тому!

– Вы не представляете, как меня успокоили! Я, конечно, подозреваю, что не сравнюсь с Чарльзом ни на пистолетах, ни на кулаках, но можете не сомневаться, что праздновать труса и уклоняться от встречи с ним я не намерен!

– Я так и не думала, – успокоила она его. – Но если он отправит вас в нокаут – я правильно выражаюсь? – из этого тоже ничего хорошего не выйдет!

– Вы выражаетесь совершенно правильно!

– Или всадит в вас пулю, – невозмутимо добавила она с самым серьезным видом.

Он не выдержал и рассмеялся:

– Вижу, что Ривенхолл достоин жалости куда больше меня! Какого дьявола вы с ним поссорились?

– Мне нужен был повод, чтобы уехать с Беркли-сквер! Поймите же, наконец! И я не придумала ничего лучше, чем запрячь молодого гнедого жеребца, которого он недавно купил. Чудесное создание! Мощные, покатые плечи! Ровный аллюр! Но совершенно не приучен к лондонскому движению и слишком силен и норовист, чтобы им управляла женщина!

– Я видел этого коня. Софи, вы не шутите? Вы действительно выехали на нем?

– Да – ужасно, не правда ли? Уверяю вас, меня замучила совесть! Но все обошлось, честное слово! Он не понес, и Чарльз пришел мне на помощь еще до того, как у меня начались серьезные неприятности. А уж что он мне наговорил! Я никогда не видела его в такой ярости! Я не запомнила и половины оскорблений, обрушившихся на мою голову! Но это не имеет значения, поскольку они дали мне прекрасный повод сбежать от него.

На мгновение он в отчаянии прикрыл глаза.

– И, конечно же, вы сообщили ему о том, что обратились ко мне за защитой?

– Нет, в этом не было необходимости: Сеси скажет ему сама!

– Надо же, какое удачное стечение обстоятельств! Надеюсь, вы принесете венок на мою могилу?

– Несомненно! Если все пойдет своим чередом, вы покинете этот мир раньше меня.

– Коль скоро я переживу нынешнее приключение, об этом не может быть и речи, поскольку ваша судьба предопределена: вас непременно убьют. Единственное, чего я не понимаю, – почему вас не убили до сих пор!

– Вот странность! Однажды Чарльз сказал мне почти то же самое… или, во всяком случае, что-то очень похожее!

– Не вижу здесь ничего странного, поскольку эта мысль возникнет у любого здравомыслящего человека!

Она рассмеялась, но сказала:

– Вы несправедливы ко мне! Я никому не причинила ни малейшего вреда! Может так случиться, что с Чарльзом моя уловка не сработает, но в вашем случае, я уверена, все пройдет как по маслу! И вы должны быть довольны, кстати говоря. Бедная Сеси! Только представьте, как это ужасно – быть обязанной выйти замуж за Огастеса и провести всю жизнь, выслушивая его поэмы!

Эта деталь произвела на лорда Чарлбери настолько сильное впечатление, что он погрузился в ошеломленное молчание. Когда они остановились у следующей заставы, он не сделал попытки выйти из кареты и, похоже, смирился со своей судьбой.

Поместье Лейси-Мэнор, расположенное в стороне от почтового тракта, представляло собой особняк в елизаветинском[97]97
  Елизавета I (1533–603), Добрая королева Бесс, Королева-дева – королева Англии и Ирландии с 1558 года, последняя из династии Тюдоров. Время правления Елизаветы иногда называют «золотым веком» Англии.


[Закрыть] стиле, существенно перестроенный последующими поколениями, но еще сохранивший большую часть своей первозданной красоты. К нему вела обсаженная благородными деревьями подъездная аллея, а вокруг простирались некогда ухоженные английские сады. Но в последние годы они разрослись, причем не только потому, что сэр Гораций все время пребывал в отлучке, но и оттого, что оказался нерадивым землевладельцем, так что теперь кусты сливались с диким подлеском, а на бывших цветочных клумбах давно не подрезаемые розы воинственно торчали из зарослей сорняков. Небо хмурилось весь день, но едва одинокий луч солнца, пробившийся сквозь тучи, высветил сводчатые окна особняка, как стало заметно, что они давно нуждались в мойке. Из одной трубы вилась чахлая струйка дыма – единственный признак того, что дом все еще обитаем. Выйдя из кареты, Софи критически огляделась по сторонам, а Чарлбери потянул за железный язычок колокольчика, висевшего рядом с входной дверью.

– Какое ужасное запустение! – заметила Софи. – Придется сказать сэру Горацию, что так не годится! Нельзя доводить дом до такого состояния. Здесь хватит работы для целой армии садовников! Но ему никогда не нравилось это место. Иногда я спрашиваю себя, уж не потому ли, что здесь умерла моя мать. – Лорд Чарлбери пробормотал нечто приличествующее случаю, но Софи жизнерадостно продолжала: – Хотя, пожалуй, все дело в том, что он необычайно ленив! Позвоните еще раз, Чарлбери!

После долгой паузы изнутри, наконец, донеслись чьи-то шаркающие шаги, заскрипели отодвигаемые засовы и раздался лязг дверной цепочки.

– Я смирился со своей судьбой, Софи! – произнес Чарлбери. – Мне и в голову не приходило, что когда-нибудь я попаду на страницы библиотечного романа! Здесь есть паутина в углах и скелет под лестницей?

– Боюсь, что нет, но окажись они здесь, было бы просто замечательно! – подхватила она. Когда дверь отворилась и в проеме показалось чье-то удивленное лицо, она добавила: – Добрый день, Клаверинг! Да, это я собственной персоной, приехала домой взглянуть, как вы тут с Матильдой поживаете!

Смотритель, тощий сгорбленный мужчина, волосы которого уже посеребрила седина, несколько мгновений подслеповато щурился на нее, потом ахнул:

– Мисс Софи! Мой Бог, мисс, если бы мы знали, что вы приедете… Я даже испугался малость, когда услышал, как затрезвонил колокольчик! Эй, Матти! Матти, кому говорю! Смотри, кто к нам приехал! Это же мисс Софи!

Позади него появилась женская фигура, настолько же тучная, насколько он был тощим, и пробормотала что-то нечленораздельное, пытаясь развязать тесемки грязного фартука. Изрядно взволнованная миссис Клаверинг пригласила молодую хозяйку войти в дом, униженно извиняясь за царивший внутри беспорядок. Они ведь даже не подозревали о ее намерении приехать: хозяин заявил, что наведет здесь порядок после того, как вернется из дальних странствий; она сомневалась, что в доме найдется хотя бы щепотка чая; знай она о намерении мисс Софи посетить их, то непременно распорядилась бы прочистить печные трубы, прибрать главную гостиную и снять с мебели чехлы.

Софи постаралась успокоить ее, заявив, что знала о царящем в доме запустении, и вошла в холл. Это было просторное помещение с обшитыми деревянными панелями стенами и низким потолком; в дальнем конце виднелась изящная дубовая лестница, ведущая на верхние этажи. Кресла были покрыты голландским полотном, а на стоявшем посреди комнаты столе с изогнутыми ножками лежал тонкий слой пыли. В воздухе ощущался неприятный запах сырости, а пятна плесени на одной из стен наглядно демонстрировали, откуда он взялся.

– Мы должны открыть все окна и разжечь камины! – коротко распорядилась Софи. – Маркиза – испанская леди – еще не прибыла?

Ее заверили в том, что никакой испанской леди в поместье пока не обнаружилось, за что Клаверинг, похоже, был весьма благодарен судьбе.

– Хорошо! – сказала Софи. – Она скоро приедет, а пока мы должны постараться хоть немного навести здесь порядок. Клаверинг, принесите дрова и растопку для камина, а вы, Матти, снимите с мебели чехлы! Если в доме нет чая, то эль найдется наверняка, я уверена. Принесите его, пожалуйста, лорду Чарлбери. Чарлбери, прошу прощения, что пригласила вас в столь заброшенный дом! Постойте, Клаверинг! Конюшня у вас в порядке, хотя бы отчасти? Я не хочу, чтобы карета уезжала! Кроме того, надо накормить и вычистить лошадей, а форейторам дать возможность освежиться и отдохнуть!

Лорд Чарлбери, отбросив чопорность и от души наслаждаясь ситуацией, спросил:

– Вы позволите мне самому заняться этим? Если Клаверинг проводит меня на конюшню…

– Да, пожалуйста, будьте так любезны! – с благодарностью ответила Софи. – Я должна посмотреть, какие комнаты можно использовать, потому что пока мы не разожгли в холле камин, находиться здесь решительно невозможно.

Его светлость, правильно истолковав намек на то, что его присутствие в доме в данный момент нежелательно, вышел вместе с Клаверингом, чтобы отвести форейторов на конюшню, крыша которой, к счастью, еще не прохудилась. Это помещение явно было предметом гордости престарелого смотрителя, слезящиеся старческие глаза которого радостно вспыхнули при виде даже жалких кляч, именуемых рабочими лошадьми. Единственными обитателями просторной конюшни были коренастая верховая кобыла да пара крестьянских лошадок, но старик заверил его светлость, что подстилки и корма у него вдоволь, после чего вызвался щедро угостить форейторов в собственном домике, примыкавшем к конюшне.

Лорд Чарлбери немного прогулялся по саду, пока не начался дождь, тяжелые капли которого вынудили его вернуться в дом. Там он обнаружил, что в холле с кресел сняты чехлы, пыль с мебели стерта, а в гигантском камине теплится огонь.

– Конечно, сейчас совсем не холодно, – пояснила Софи, – но при свете пламени здесь как-то уютнее и веселее!

Его светлость, с сомнением глядя на клубы дыма, вырывающиеся из жерла камина в комнату, смиренно согласился с ней и даже сделал вид, будто греет руки над маленьким сизым огоньком, трепещущим среди углей. Очередной густой клуб дыма заставил его отступить и закашляться. Софи присела перед камином на корточки и принялась орудовать кочергой в его черном каменном зеве, пытаясь увеличить пламя.

– Наверное, в трубе свили гнездо скворцы, – невозмутимо заметила она. – Но Матильда уверяет, что камин будет дымить еще некоторое время из‑за того, что труба холодная. Посмотрим! В буфете кладовой я обнаружила чай, и сейчас Матильда его принесет. Она понятия не имела, что он там есть; интересно, сколько он пролежал в буфете?

– Неужели? – подхватил его светлость, которого почему-то взволновала мысль об этом немом свидетеле давно минувших дней, внезапно обнаруженном в Лейси-Мэнор.

– К счастью, от длительного хранения чай не портится, – сказала Софи. – По крайней мере мне так кажется… Или я ошибаюсь?

– Понятия не имею, но скоро мы это выясним, – отозвался Чарлбери. Он принялся прохаживаться по холлу, рассматривая картины и предметы декора. – Будет несправедливо, если такое место безвозвратно погибнет! – заметил он. – Вон там стоят очаровательные дрезденские статуэтки, а Арлекин буквально покорил мое сердце. Хотелось бы мне знать, почему, отправляясь за границу, ваш отец не сдал особняк каким-нибудь респектабельным людям, вместо того чтобы бросать его на произвол судьбы!

– Видите ли, здесь очень долго жила моя тетя Клара, – сказала Софи. – Она была весьма эксцентричной особой, держала нескольких кошек и умерла два года назад.

– Не думаю, что она заботилась о доме, – сказал Чарлбери, поднося к глазу монокль, чтобы получше рассмотреть пейзаж в тяжелой позолоченной раме.

– Да, боюсь, вы правы. Ничего страшного! Сэр Гораций скоро приведет его в порядок. А Матильда подаст нам чай в гостиной, и мы присядем, отдохнем и согреемся. – Софи слегка нахмурилась. – Единственное, что меня беспокоит, – это вопрос с ужином, – призналась она. – Насколько я знаю, Матильда совершенно не умеет готовить, да и я тоже, честно говоря. Вы, конечно, можете счесть это досадной мелочью, но…

– Нет, – решительно прервал ее лорд Чарлбери, – я так не считаю! А разве мы будем здесь ужинать? В этом действительно есть необходимость?

– О да, я уверена, мы задержимся здесь на некоторое время! – ответила Софи. – Не знаю, когда можно ждать Сесилию, но не думаю, что она сумеет добраться сюда раньше семи вечера, поскольку отправилась в Ричмонд вместе с моей тетей и, скорее всего, проведет там весь день. Вас интересует живопись? Если хотите, я могу показать Большую галерею. По-моему, лучшие картины висят там.

– Благодарю, с удовольствием взгляну на них. Вы полагаете, что Ривенхолл прибудет вместе с сестрой?

– Я надеюсь на это, скажем так. В конце концов, едва ли она отправится в путь одна, а он как раз тот человек, к кому она может обратиться за помощью в столь затруднительном положении. Возможно, получится не совсем так, но будьте уверены: если Чарльз не приедет вместе с Сеси, то примчится вскоре после нее. Давайте поднимемся в галерею, пока чай не готов!

Она первой направилась к лестнице, на ходу взяв с кресла свою дорожную дамскую сумочку. В галерее, протянувшейся вдоль северной стороны дома, было темно, как в склепе; тяжелые портьеры на высоких окнах были задернуты. Софи принялась раздвигать их, приговаривая:

– Здесь есть два Ван Дейка и даже полотно самого Гольбейна[98]98
  Ганс Гольбейн (младший) (1497–1543) – живописец, один из величайших немецких художников.


[Закрыть]: так нас уверили, хотя сэр Гораций в этом сомневается. А это – портрет моей матери кисти Хоппнера[99]99
  Джон Хоппнер (1758–1810) – английский художник-портретист.


[Закрыть]. Я‑то ее не помню, но сэр Гораций никогда не придавал особого значения сходству – он говорит, что здесь она самодовольно и глупо улыбается, чего никогда не делала в жизни.

– Вы на нее не очень похожи, – заметил Чарлбери, глядя на портрет.

– О нет! Она была настоящей красавицей! – сказала Софи.

Он улыбнулся, но промолчал. Они перешли к следующей картине, а потом к другой, пока не добрались до конца галереи, и Софи заявила, что Матильда наверняка уже накрыла стол к чаю. Она решила, что нужно вновь задернуть портьеры, поэтому Чарлбери подошел к окнам сделать это вместо нее. Он завесил два окна и перешел к третьему, подняв руку, чтобы взяться за занавеску, когда Софи, стоя за его спиной, сказала:

– Задержитесь на секунду, Чарлбери. С этого места вам виден летний домик?

Он застыл с поднятой рукой и начал было говорить: «Да, я действительно вижу что-то среди деревьев, и вполне возможно, что это…» – когда сзади раздался оглушительный грохот. Он отскочил в сторону, схватившись за предплечье, которое насквозь пронзила раскаленная стрела – так ему, во всяком случае, показалось. Несколько мгновений он ничего не соображал, пребывая в сильнейшем потрясении, а потом заметил, что рукав его сюртука порван и опален выстрелом, что сквозь его пальцы сочится кровь и что Софи кладет на столик маленький элегантный пистолет.

Она слегка побледнела, но ободряюще улыбнулась и сказала, подходя к нему вплотную:

– Умоляю вас простить меня! Это был чудовищный поступок с моей стороны, но я подумала, что, если предупрежу вас, все выйдет намного хуже!

– Софи, вы с ума сошли? – в гневе воскликнул он, пытаясь замотать руку носовым платком. – Какого черта вы это сделали?

– Давайте пройдем в одну из спален, я перевяжу вам руку! У меня все наготове. Я боялась, что вы рассердитесь, потому что вам наверняка очень больно. Мне понадобилась вся моя решимость, чтобы сделать это, – сообщила она, осторожно направляя его к двери.

– Но зачем? Ради всего святого, что я такого сделал, что вы решили всадить в меня пулю?

– О, ровным счетом ничего! Вот в эту дверь, пожалуйста, и снимите сюртук. Я очень боялась, что у меня дрогнет рука, но ведь этого не случилось, не так ли?

– Да, вы не промахнулись, разумеется! Это, в сущности, не рана, а царапина, но я по-прежнему не понимаю, для чего…

Она помогла ему снять сюртук и закатать рукав сорочки.

– Да, это всего лишь поверхностная рана, чему я крайне рада!

– И я тоже! – мрачно сообщил его светлость. – Полагаю, мне повезло, что я не убит наповал!

Софи рассмеялась.

– Какой вздор! С такого расстояния? Однако я и впрямь думаю, что сэр Гораций гордился бы мною, потому что рука у меня оставалась твердой, как если бы я стреляла по мишени. Было бы куда хуже, если бы она задрожала, знаете ли. Присядьте, чтобы я могла промыть рану!

Он повиновался, держа руку над тазиком с водой, о котором она предусмотрительно позаботилась. Его светлость обладал несомненным чувством юмора, и теперь, когда первый шок прошел, он не мог не улыбнуться.

– Да уж! – заметил он. – Легко вообразить себе родительскую гордость при виде столь отважного подвига! Но решимость – неподходящее слово, Софи! Неужели при виде крови вы не испытываете головокружения, не говоря уже о том, чтобы упасть в обморок?

Не прекращая промывать рану, она подняла на него глаза и улыбнулась.

– Господи помилуй, нет, конечно! Я не настолько сентиментальна, чтоб вы знали!

При этих ее словах он откинул голову и расхохотался.

– Нет-нет, Софи! Вы действительно не сентиментальны! – с трудом выдавил он, обретя способность говорить. – Великолепная Софи!

– Сидите, пожалуйста, смирно! – строго сказала она, промокая его руку чистой тканью. – Видите, кровь уже почти не идет! Сейчас я смажу рану целебной мазью, а потом перебинтую, и все будет в порядке.

– Я решительно не в порядке, а скоро рана наверняка воспалится, отчего у меня начнется жар. Зачем вы это сделали, Софи?

– Видите ли, – серьезно ответила она, – мистер Уичболд сообщил мне, что Чарльз или вызовет вас на дуэль за эту эскападу, или отправит в нокаут, а мне не хотелось, чтобы с вами случилось что-либо подобное.

Его веселость исчезла в мгновение ока. Схватив ее здоровой рукой за запястье, он воскликнул:

– Это правда? Клянусь Богом, я намерен надрать вам уши! Или вы вообразили, что я боюсь Чарльза Ривенхолла?

– Нет, думаю, что не боитесь, но представьте себе, как было бы ужасно, если бы Чарльз взял да и убил вас из‑за меня!

– Вздор! – вспылил он. – А если бы кто-нибудь из нас настолько спятил, что дело дошло бы до этого, чего, уверяю вас, не случилось бы…

– Да, вы несомненно правы, но я также уверена в том, что и мистер Уичболд был прав, когда говорил, что Чарльз способен – как же он выразился? – уложить вас с одного удара?

– Очень может быть. И хотя я вряд ли могу считаться достойным соперником Чарльзу, постоять за себя сумею, будьте покойны!

Софи принялась бинтовать его предплечье корпией[100]100
  Нащипанные из старой полотняной ткани нитки, употреблявшиеся в качестве перевязочного материала. – Примеч. ред.


[Закрыть].

– Все равно это никуда не годится, – заявила она. – Если бы вы избили Чарльза, Сеси бы это ничуть не понравилось; а если вы воображаете, мой дорогой Чарлбери, что синяк под глазом и сломанный нос помогут вам завоевать ее, то вы крупно ошибаетесь!

– Я полагал, – саркастически заметил он, – что она должна была пожалеть меня?

– Вот именно! Каковое обстоятельство и подвигло меня на то, чтобы ранить вас! – торжествующе заключила Софи.

И вновь он не удержался от смеха. Но уже в следующий миг милорд с унылым видом указал ей на то, что она намотала на его предплечье кучу бинтов, отчего он не сможет просунуть руку в рукав сюртука.

– Что ж, рукав все равно испорчен, так что особого значения это не имеет, – заявила она. – Можете застегнуть сюртук на пуговицы на груди, а вашу руку уложим в перевязь. Конечно, рана у вас поверхностная, но, скорее всего, она опять начнет кровоточить, если не приподнять предплечье. А пока давайте сойдем вниз и посмотрим, приготовила ли Матильда нам чай!

Обеспокоенная и утомленная миссис Клаверинг сделала не только это: она отправила сына садовника в деревню за подмогой, призвав себе на помощь плотную краснощекую девицу, которую с гордостью представила Софи как старшую дочь своей сестры. Та, присев в реверансе, сообщила, что ее зовут Клементина. Софи, предчувствуя, что нынче ночью в Лейси-Мэнор может нагрянуть сразу несколько гостей, отправила ее собирать одеяла и простыни, а потом развесить их у очага на кухне, чтобы они проветрились и нагрелись. Миссис Клаверинг, все еще пытаясь привести гостиную в божеский вид, накрыла столик для чаепития в холле, где огонь в камине горел более-менее ровно. Клубы дыма порой еще врывались в комнату, но лорд Чарлбери, которого усадили в глубокое кресло и подложили ему под раненую руку подушку, счел себя не вправе пенять на это обстоятельство. К чаю, утратившему некоторую толику своего аромата из‑за долгого пребывания в жестяной банке в буфете, служанка подала им бутерброды с маслом и огромный кекс с изюмом, коим от души угостилась Софи. Снаружи по-прежнему хлестал проливной дождь, и нависшее над землей свинцовое небо почти не пропускало в комнату дневной свет. В ходе длительных поисков удалось обнаружить лишь сальные свечи для разжигания, но вскоре миссис Клаверинг принесла в холл лампу, и Софи сообщила лорду Чарлбери, что после того, как на окнах задернут занавески, в комнате станет очень уютно.

Вскоре до их слуха донесся стук копыт. Софи вскочила на ноги.

– Санчия! – воскликнула она и послала своему собеседнику кокетливую улыбку. – Теперь можете не волноваться!

Она взяла со стола лампу, подошла с ней к незапертой двери и остановилась на пороге, подняв лампу высоко над головой, чтобы ее свет падал как можно дальше. Сквозь косые струи дождя она рассмотрела, как к крыльцу подъехало ландо маркизы, и оттуда выпрыгнул сэр Винсент Талгарт. Повернувшись, он подал руку Санчии, помогая ей выйти. А в следующее мгновение из кареты появился мистер Фэнхоуп и замер, зачарованно глядя на девичью фигуру в дверях и не обращая внимания на дождь, поливающий его непокрытую голову.