Текст книги "Великолепная Софи"

Глава 6

– Этот дверной молоток когда-нибудь умолкнет? – раздраженно поинтересовался у матери Чарльз после ухода четвертого за утро визитера.

– Никогда! – гордо ответила она. – С того дня, как ты отвез дорогую Софи на прогулку в Парк, я приняла семерых джентльменов – нет, восьмерых, считая Огастеса Фэнхоупа. Принцесса Эстерхази, графиня Ливен, леди Джерси и леди Каслри оставили свои визитные карточки, и…

– Среди посетителей был некий Талгарт, мама?

Она наморщила лоб.

– Талгарт? О да! Очень дружелюбный джентльмен, с такими роскошными бакенбардами! Конечно был!

– Будьте осторожны! – предостерег он ее. – Это знакомство нам решительно ни к чему!

Миледи была поражена.

– Чарльз, что ты имеешь в виду? Он, похоже, состоит в весьма дружеских отношениях с Софи, и она сама говорила мне, что сэр Гораций давным‑давно с ним знаком!

– Очень может быть, но если мой дядя намерен выдать за него Софи, то сейчас это совсем не тот человек, каким я его считал! О Талгарте говорят, что он записной охотник за приданым, а кроме того, завзятый игрок и долгов у него больше, чем надежд, к тому же склонность к распутству делает его не самой желанной добычей на брачном рынке!

– О Боже! – с досадой воскликнула леди Омберсли. Она задалась вопросом, стоит ли рассказывать сыну о том, что не далее как вчера его кузина отправилась на завтрак с сэром Винсентом, но потом благоразумно решила, что не стоит ворошить прошлое.

– Пожалуй, мне стоит намекнуть об этом Софи.

– Сомневаюсь, что она вас послушает, сударыня. Евгения уже разговаривала с ней на эту тему. Моя кузина сочла нужным ответить ей лишь то, что она прекрасно осведомлена об этом и постарается не позволить соблазнить себя ни сэру Винсенту, ни кому-либо другому.

– О боже! – вновь воскликнула леди Омберсли. – Она не должна такого говорить!

– Именно так, сударыня!

– Мне бы не хотелось обижать тебя, Чарльз, но мне кажется, что Евгении не следовало заговаривать с ней об этом. Ты ведь знаешь, дорогой, что она даже не родственница Софи!

– Только осознание Евгенией собственного долга, – чопорно заявил сын, – и, могу добавить, ее искреннее желание уберечь вас от неприятностей подвигло ее взять на себя выполнение задачи, которую она полагала исключительно неприятной.

– Как это мило с ее стороны, – вяло пробормотала его мать.

– Где моя кузина? – вдруг спросил он.

Миледи воспрянула духом, поскольку на этот вопрос она могла дать совершенно определенный ответ.

– Она отправилась на прогулку в ландо с Сесилией и твоим братом.

– Что ж, тогда волноваться не о чем, – сказал он.

Чарльз не был бы столь категоричен, если бы знал о том, что пассажиры ландо, подобрав мистера Фэнхоупа, которого они встретили на Бонд-стрит, в данный момент находились в Лонгэйкр[40]40
  Центр по торговле лошадьми, где размещались многочисленные конюшни и кузнечные мастерские.


[Закрыть], оценивающе рассматривая спортивные экипажи. В оптовом магазине, куда Хьюберт привел свою кузину, таковых было много, включая всевозможные кареты и коляски. И хотя Софи отдавала решительное предпочтение фаэтону, на Сесилию огромное впечатление произвел двухколесный экипаж с плетеным кузовом, а Хьюберт прямо-таки влюбился в двуколку и настоятельно умолял кузину приобрести именно ее. Когда же они пожелали узнать мнение мистера Фэнхоупа, то обнаружилось, что он исчез. После недолгих поисков они нашли его сидящим в глубокой задумчивости в старинной дорожной карете с перегородкой, которая походила на огромную чайную чашку, приподнятую на усиленных рессорах. Сверху ее прикрывала куполообразная крыша, корпус был украшен позолотой, а сиденье кучера, обтянутое голубым бархатом с золотой бахромой, высоко возносилось над передними колесами.

– Карета Золушки! – просто сказал мистер Фэнхоуп.

Но управляющий магазина заявил, что эта дорожная карета, которая находится здесь исключительно в выставочных целях, – не то, что ищет леди.

– Это карета для принцессы, – не обращая на него внимания, сказал мистер Фэнхоуп. – Именно в такой должна ездить ты, Сесилия. В нее будут запряжены шесть белых коней с султанами на головах и в голубой сбруе.

Сесилия ничуть не возражала против такой программы, но напомнила ему, что они пришли сюда для того, чтобы помочь Софи выбрать спортивный экипаж. Поэт позволил увести себя от дорожной кареты, но, когда его попросили сделать выбор между двуколкой и фаэтоном, лишь пробормотал:

 
– Что может делать крошка Т. О.?
Управлять фаэтоном и парой коней.
А больше не может Т. О. ничего?
Он может впрячь четырех лошадей.
 

– Все это прекрасно, – нетерпеливо заявил Хьюберт, – но моя кузина отнюдь не Томми Онслоу[41]41
  Томми Онслоу – граф Томас Онслоу (1754–1827), английский дворянин, близкий друг принца Уэльского, он прославился своей страстью к управлению упряжками из четверки лошадей. Его фаэтон, выкрашенный в черный цвет и запряженный четверкой лучших вороных во всей Англии, по мнению современников, очень походил на катафалк.


[Закрыть], и я, например, уверен, что двуколка подойдет ей больше!

– Ты не умеешь декламировать стихи, а ведь у этих строчек есть свои достоинства, – ответствовал мистер Фэнхоуп. – Как прекрасна эта коляска! Как стремительна! Как роскошна! Но Аполлон выбрал фаэтон. Эти экипажи повергают меня в замешательство. Давайте уйдем отсюда!

– Кто такой этот Томми Онслоу? Он в самом деле ездил на фаэтоне с четверкой лошадей? – поинтересовалась Софи, у которой загорелись глаза. – Да, это было бы нечто! Какая досада, что я только что купила пару! Боюсь, двух других под стать этим мне уже не найти.

– Вы всегда можете позаимствовать чалых у Чарльза, – с лукавой ухмылкой предложил Хьюберт. – Представляю, какой поднимется шум!

Софи рассмеялась, но покачала головой.

– Нет, это было бы крайне невежливо и неприлично! Решено, я покупаю этот фаэтон.

Управляющий был поражен, поскольку экипаж, на который она показывала, был совсем не таким, который, по его мнению, она собиралась приобрести изначально – элегантную карету, как раз для леди; это был фаэтон с высокой посадкой, огромными задними колесами и корпусом, расположенным прямо над передней осью, в добрых пяти футах[42]42
  1,5 м. – Примеч. ред.


[Закрыть] над землей. Однако управляющий не собирался отговаривать клиентку от дорогостоящей покупки, поэтому лишь молча поклонился, оставив нелестные мысли при себе.

Хьюберт, которого соображения такта не занимали, воскликнул:

– Но, Софи, это совсем не дамский экипаж! Вы не боитесь перевернуться на первом же повороте?

– Только не я!

– Сесилия, – внезапно очнулся мистер Фэнхоуп, до сей поры пристально разглядывавший фаэтон, – не должна ездить в таком экипаже!

Он произнес эти слова с решимостью и твердостью, настолько ему несвойственными, что все с удивлением воззрились на него, а Сесилия даже порозовела в знак признательности за такую трогательную заботу.

– Уверяю вас, я не переверну его, – сказала Софи.

– Душа моя восстанет и возмутится при виде столь необыкновенного создания, сидящего в таком экипаже! – упорствовал мистер Фэнхоуп. – Его пропорции нелепы! Более того, он был построен для передвижения с чрезмерной скоростью, и управлять им должен какой-нибудь отчаянный гонщик с пятнадцатью пелеринами на пальто и пятнистым шейным платком, если таковой вообще отыщется на свете. Он решительно не подходит Сесилии!

– Вот как! – воскликнула Софи. – А я‑то думала, что вы боитесь, как бы я не перевернулась в нем!

– Этого я тоже боюсь, – ответил мистер Фэнхоуп. – Одна только мысль о столь неприятном происшествии может вызвать отвращение! И вызывает! Даже возможность этого оскорбительна для разума: она разрушает мое видение изящной фарфоровой нимфы! Немедленно уйдемте же отсюда!

Сесилия, разрываясь между чувством глубокого удовлетворения, вызванным сравнением ее с фарфоровой нимфой, и обидой на то, что ее безопасность значит для него так мало, сказала лишь, что они не могут уйти, пока Софи не совершит покупку. Сама же Софи, изрядно изумленная, предложила ей вместе с кавалером подождать ее в ландо.

– Знаете, – признался ей Хьюберт, когда парочка удалилась, – я не могу винить Чарльза за то, что он на дух не переносит этого малого! Он ведь полное ничтожество!

Через три дня после совершения этой сделки мистер Ривенхолл, выезжая своих чалых коней в Парке, остановился у Манежа, чтобы подобрать своего друга, мистера Уичболда, вышагивающего по тропинке во всем блеске лимонно-желтых панталон, сверкающих ботфортов и сюртука экстравагантного покроя и нежной окраски.

– Боже милосердный! – воскликнул он. – Кого я вижу! Садись, Киприан, и перестань строить глазки девицам! Где ты пропадал столько времени?

Мистер Уичболд с достоинством уселся в его коляску, с редким изяществом устроил в ней свои длинные ноги и со вздохом ответил:

– Чувство долга, мой мальчик! Навещал родные пенаты! Несмотря на все мои усилия, лавандовая вода не в состоянии перебить запах конюшен и коровников. Чарльз, дружище, невзирая на мое к тебе расположение, если бы я заметил твой шейный платок до того, как согласился прокатиться с тобой по Парку…

– Перестань молоть чепуху! – перебил его приятель. – А что стряслось с твоими гнедыми?

Мистер Уичболд, звезда и знаменитость «Клуба Четырех Коней», скорбно вздохнул.

– Охромели! Нет, не обе, а всего одна, но мне от этого не легче. Ты не поверишь, но я позволил своей сестре прокатиться на них! Прими как данность, Чарльз, что ни одной женщине нельзя доверить вожжи!

– Ты еще не встречался с моей кузиной, – с кривой улыбкой ответил мистер Ривенхолл.

– Ошибаешься, – невозмутимо возразил мистер Уичболд. – Я встретил ее на праздничном вечере в «Олмаксе», о чем, мой мальчик, ты непременно знал бы, если бы присутствовал там.

– Ах, вот оно что! Но подобные мероприятия нагоняют на меня тоску.

– И правильно, что не пришел, – продолжал мистер Уичболд. – К твоей кузине было не пробиться; во всяком случае, тебе бы это не удалось. Я, кстати, сумел, но ведь и силы воли мне не занимать. Станцевал с нею буланже[43]43
  Легкий «смешанный» танец с повторяющимися движениями, в основе которого лежит старинный котильон. Его танцуют парами, причем танцоры меняются партнерами, так что каждый из них совершает несколько па с каждым представителем противоположного пола.


[Закрыть]. Чертовски привлекательная девушка!

– Что ж, тебе давно пора задуматься о женитьбе: так сделай ей предложение! Буду чрезвычайно признателен.

– Ради тебя я готов на любую жертву, мой мальчик, но женитьба не для меня! – решительно заявил мистер Уичболд.

– Я пошутил. Хотя, откровенно говоря, если бы такая мысль вдруг пришла тебе в голову, я сделал бы все от меня зависящее, чтобы разубедить тебя. Она самая надоедливая и скучная девица из всех, кого я знаю. Единственное, что я могу сказать в ее пользу, – она умеет править экипажем. У нее достало наглости угнать мою коляску, когда я отвернулся буквально на пять минут.

– Она каталась на твоих чалых? – не веря своим ушам, осведомился мистер Уичболд.

– Да. Причем справилась с ними, следует признать. И все это только для того, чтобы я помог ей купить фаэтон и пару лошадей, а она носилась бы с ними как с писаной торбой! Я отказался, разумеется, но мне очень хотелось бы посмотреть, как она управится с таким средством передвижения.

– Не хочу вселять в тебя пустые надежды, – заметил мистер Уичболд, глядя на приближающийся роскошный фаэтон с высокой посадкой, – но, мой мальчик, кажется, сейчас ты все увидишь своими глазами. Хотя я не представляю, откуда у твоей кузины взялись лошади Маннингтри!

– Что? – порывисто выкрикнул мистер Ривенхолл.

Не веря своим глазам, он уставился на быстро приближающийся фаэтон. Чувствуя себя прекрасно в столь опасном экипаже, на высоком облучке восседала мисс Стэнтон-Лейси, держа в руках хлыст, а позади нее расположился грум. Если это зрелище и доставило мистеру Ривенхоллу удовольствие, то он ничем его не выдал. Поначалу он выглядел как громом пораженный, а потом помрачнел сильнее обычного. Когда гнедые замедлили бег, поравнявшись с ним, он натянул поводья, останавливая собственную коляску. Два экипажа замерли друг напротив друга.

– Кузен Чарльз! – сказала Софи. – И мистер Уичболд! Как поживаете? Скажите мне, кузен, что вы о них думаете? Меня уверяют, что я совершила очень удачное приобретение!

– Откуда, – пожелал узнать мистер Ривенхолл, – у вас эти лошади?

– Чарльз, ради всего святого, не будь идиотом! – взмолился мистер Уичболд, собираясь выйти из коляски на землю. – Ты что, не видишь, что у нее в упряжке пара, ранее принадлежавшая Маннингтри? Кроме того, буквально минуту назад я сам сказал тебе об этом. Но как такое могло произойти, мисс Стэнтон-Лейси? Неужели Маннингтри распродает свои конюшни?

– Похоже, что так, – в ответ улыбнулась она.

– В таком случае, клянусь Юпитером, вы увели их прямо у меня из-под носа, потому что я положил глаз на эту пару, еще когда Маннингтри впервые вывел их в город! Как же вы узнали о них, сударыня?

– Честно говоря, я даже не подозревала об их существовании, – призналась она. – Мне посоветовал купить их сэр Винсент Талгарт.

– Ах, вот оно что! – громко воскликнул мистер Ривенхолл. – Мне следовало бы самому догадаться об этом.

– Да, вы правы, – согласилась она. – Он известен тем, что раньше других узнает все новости. Могу я подвезти вас, мистер Уичболд? Если уж я увела этих лошадей из-под вашего носа, то самое меньшее, что я теперь могу сделать, – это позволить вам прокатиться на них!

– Прошу вас, без стеснения объявите мне, каких лошадей мы с матерью должны будем убрать из стойла, чтобы освободить место для ваших! – с угрожающей вежливостью произнес мистер Ривенхолл. – Если, конечно, вы не намерены обзавестись собственной конюшней!

– Дорогой кузен Чарльз, надеюсь, вы не считаете меня способной причинить вам такие неудобства! Присутствующий здесь Джон Поттон уже все устроил. Вам не придется беспокоиться о моих лошадях. Слезай, Джон: можешь без опаски уступить свое место мистеру Уичболду, потому что если лошади понесут, то он сумеет быстрее и лучше справиться с ними, чем ты или я.

Грум, мужчина средних лет, окинул мистера Уичболда долгим внимательным взглядом и, похоже, остался вполне удовлетворен увиденным, поскольку повиновался без возражений. Мистер Уичболд легко вскочил в фаэтон; Софи кивнула кузену на прощание, и гнедые лошади рванули с места. Мистер Ривенхолл еще несколько мгновений провожал удаляющийся экипаж гневным взглядом, а потом перевел его на лицо грума.

– Какого дьявола вы не помешали своей хозяйке купить столь опасную игрушку? – рассерженно спросил он.

– Пусть это вас не смущает, сэр! – по-отечески ответил Джон. – Мисс Софи не может остановить даже сэр Гораций, во всяком случае, когда ей вожжа под хвост попадет! Я много раз говорил сэру Горацию, что он должен приструнить ее, но он так и не сподобился на это. Даже не пытался!

– Что ж, будь у меня больше… – Мистер Ривенхолл оборвал себя на полуслове, с опозданием сообразив, насколько неуместен этот разговор. – Черт бы побрал вашу наглость! – сказал он и рывком тронул с места свою коляску, что недвусмысленно свидетельствовало о его расположении духа.

Тем временем мистер Уичболд самым галантным образом отказался принять вожжи у мисс Стэнтон-Лейси.

– Никогда не думал, что произнесу нечто подобное, но мне чертовски приятно, что меня везет леди, которая умеет обращаться с лошадьми не хуже меня самого! Очень резвые лошадки – не удивлюсь, если Чарльз тоже положил на них глаз, и это объясняет, отчего он так легко вышел из себя.

– Нет-нет, вы ошибаетесь, уверяю! Он вышел из себя, потому что я поступила наперекор его настоятельному совету – говоря откровенно, прямому запрету! Вы хорошо знаете моего кузена, сэр?

– Мы знакомы с тех пор, как оба учились в Итоне.

– Тогда скажите мне: он всегда был таким властным?

Мистер Уичболд надолго задумался, но к какому-либо определенному выводу так и не пришел.

– Затрудняюсь с ответом, – наконец сказал он. – Разумеется, он всегда стремился быть лидером, но мужчина не может повелевать друзьями, сударыня. – Он вновь умолк, явно припоминая прошлые инциденты. – Все дело в том, что нрав у него горячий. Но при этом он чертовски хороший товарищ! – подытожил он. – Сколько раз я говорил ему, что нужно следить за своим языком, но при этом, сударыня, в случае неприятностей я предпочту видеть рядом с собой только Чарльза Ривенхолла!

– Это – весомый довод в его пользу, – задумчиво признала девушка.

Мистер Уичболд неодобрительно откашлялся.

– Он мне ничего не рассказывал, конечно, но бедняге пришлось несладко, если хотя бы половина из того, что я слышал, – правда. Он ожесточился. Уже не в первый раз подобные мысли приходят мне в голову. Хотя какого черта он обручился с этой… – Заметно смутившись, он оборвал себя на полуслове. – Забыл, что хотел сказать! – поспешно добавил он.

– Вот оно в чем дело! – сказала Софи и опустила руки, отчего гнедые побежали быстрее.

– В чем же? – полюбопытствовал мистер Уичболд.

– В том, что, по словам Сесилии, вы – его лучший друг, и уж если вы считаете, что так не годится, то и мне нечего стесняться. Только представьте, мистер Уичболд, какое несчастье ожидает мою дорогую тетю и бедную детвору, когда эта особа с унылой физиономией примется наставлять их на путь истинный! Она станет жить с ними под одной крышей и, можете быть уверены, будет поощрять в Чарльзе и без того несносные черты его тяжелого характера!

– Мне даже не хочется об этом думать! – передернувшись, заявил мистер Уичболд.

– Но кто-то же должен! – решительно заявила Софи.

– Это бесполезно, – сказала мистер Уичболд, горестно качая головой. – Газеты раструбили о свадьбе еще несколько недель назад! Он бы уже был женат, если бы девушке не пришлось нацепить черную траурную ленту. Очень хорошая партия, разумеется: аристократка, приличное состояние, смею надеться, и превосходные связи!

– Что ж, – великодушно заявила Софи, – если он любит ее всем сердцем, то пусть поступает, как ему вздумается, но нельзя допустить, чтобы он навязал ее своей семье! Но я не думаю, что он прислушивается к голосу своего сердца, а что до мисс Рекстон, то у нее сердца вообще нет! Кошмар! Что за женщина!

Мистер Уичболд, преисполнившись некоторого энтузиазма, доверительно произнес:

– Знаете, что я вам скажу, сударыня? Она проторчала на ярмарке невест целых два года! Факт! В прошлом году она нацелилась было на Макстоука, но он сумел удрать. В клубах его считали почти женатым человеком, но он вышел сухим из воды. – Мистер Уичболд вздохнул. – А у Чарльза ничего не получится. Объявление о помолвке было опубликовано в «Газетт» – бедняга не сможет отказаться, даже если захочет!

– Да, пожалуй, – нахмурившись, согласилась Софи. – Однако этого может захотеть она.

– Ни за что! – решительно отверг вероятность этого мистер Уичболд.

– Это мы еще посмотрим! – произнесла Софи. – В любом случае я обязана (и выполню это) помешать ей сделать моих дорогих родственников несчастными! Потому что это обязательно случится, уверяю вас! Она вечно торчит на Беркли-сквер и наводит на окружающих смертную тоску! Первой жертвой становится моя тетя, которая укладывается в постель с головной болью, проведя в обществе этой особы каких-нибудь полчаса; потом мисс Аддербери, которой она говорит поистине ужасные вещи своим приторно-сладким голосом, как бывает всегда, когда она замышляет какую-нибудь гадость! Она удивляется тому, что мисс Аддербери не научила детей читать по-итальянски. Она недоумевает, почему мисс Аддербери так мало использует классную доску, и говорит Чарльзу, что боится, как бы маленькая Амабель не начала сутулиться! Вздор! Она даже пытается убедить его, что он должен отобрать у детей обезьянку. Но хуже всего то, что она настраивает его против бедного Хьюберта! Этого я ей не прощу! Причем проделывает это мерзко и гадко! Не знаю, как я вчера сумела сдержаться и не влепить ей пощечину, когда глупый мальчишка надел новый жилет, – да, ужасный, но он так им гордился! – и она не придумала ничего лучшего, как обратить на него внимание Чарльза, якобы беззлобно подтрунивая над Хьюбертом, но при этом представляя дело так, будто он все время покупает новые вещи, тратя свое содержание на всякую ерунду!

– Дьявол, а не женщина! – воскликнул мистер Уичболд. – Хотя, должен признаться, никогда бы не подумал, что Чарльз станет безропотно сносить подобные выходки! Он всегда терпеть не мог, когда кто-либо вмешивался в дела его семьи!

– О, это преподносится с видимостью столь исключительной заботливости, что он даже не видит, что за ней скрывается, – пока! – сказала Софи.

– Неприятное и печальное положение, – согласился мистер Уичболд. – Увы, уже ничего нельзя поделать.

– Это, – сердито заявила Софи, – вечная отговорка тех, кто слишком ленив или робок, чтобы оказать хоть каплю помощи! У меня масса недостатков, но ни леностью, ни робостью я не страдаю – хотя это и не такая уж добродетель, – а мой отец всегда говорит мне, что я родилась совершенно без нервов и начисто лишена сентиментальности. Я еще не знаю, что сделаю, но мне может понадобиться ваша помощь в том, чтобы расстроить эту глупую помолвку. – Бросив на него быстрый взгляд, она заметила, что он испуган, и ободряюще добавила: – Скорее всего, я обойдусь своими силами, но кто знает, как все повернется, так что лучше быть готовой ко всему. А теперь я намерена высадить вас: вижу, меня ждет Сесилия, а она согласилась прокатиться со мной по Парку, как только убедится, что я не переверну фаэтон.

– Совершенно беспочвенные опасения! – сказал мистер Уичболд, подумав, что эта непредсказуемая молодая женщина может много чего перевернуть во время своего пребывания на Беркли-сквер.

Он пожал ей руку, сказал, что если женщинам разрешат вступить в «Клуб Четырех Коней», то он непременно поддержит ее кандидатуру, и спрыгнул с облучка наземь, где обменялся приветствиям с Сесилией, стоявшей вместе с мисс Аддербери и детьми на обочине Главной аллеи. Естественно, Гертруда, Амабель и Теодор пожелали занять место рядом с кузиной вместо своей старшей сестры, но получили решительный отказ, и мистер Уичболд помог Сесилии подняться на облучок, поклонился и отправился восвояси.

Софи моментально обратила внимание на то, что Сесилия выглядит очень бледной, а маленькая гувернантка явно пребывает в состоянии нервного возбуждения; и, поскольку Софи считала, что всегда лучше сразу переходить к делу, не тратя времени на околичности, она напрямик поинтересовалась:

– Что случилось, Сесилия? Ты сама не своя.

Тина, которая все время, пока рядом сидел мистер Уичболд, незаметно жалась к ногам хозяйки, вылезла из-под потертого коврика и запрыгнула к Сесилии на колени. Девушка машинально прижала ее к себе, принялась гладить и лишь некоторое время спустя сдавленным голосом прошептала:

– Евгения!

– Черт бы побрал эту особу! – воскликнула Софи. – Что еще она натворила?

– Она прогуливалась с Альфредом, – сказала Сесилия, – и наткнулась на нас!

– Что ж, – благоразумно заявила Софи, – не стану скрывать, что она мне не нравится, а Альфред, безусловно, самое мерзкое создание на свете, но я не вижу здесь ничего такого, что могло бы вывести тебя из равновесия! Не мог же он попытаться обнять тебя за талию в присутствии сестры!

– Кто, Альфред? – с неописуемым презрением воскликнула Сесилия. – Хотя он заставил меня взять его под руку, а потом пожал ее самым гадким образом, и строил мне глазки, и говорил всякие вещи, от которых мне хотелось залепить ему пощечину. Но мне до него нет дела! Понимаешь, Софи, со мной был Огастес!

– И что же?

– Да, мы действительно немного отстали от Адди, потому что разве можно спокойно поговорить друг с другом, когда дети все время болтают без умолку? Но она не скрывалась из виду, и мы не сворачивали на уединенную тропинку – да, она была немноголюдной, но Адди все время оставалась рядом, так что какое это имело значение? – но сказать, будто я встречалась с Огастесом украдкой – это вопиющая несправедливость! Можно подумать, будто он коварный соблазнитель и охотник за приданым, а не человек, которого я знаю всю свою жизнь, и достаточно хорошо! Разве он не имеет права прогуливаться по Парку? А если имеет и мы с ним встречаемся, разве не могу я заговорить с ним?

– Конечно можешь. И что, эта отвратительная девица устроила тебе нагоняй?

– Не столько мне, сколько бедной Адди. Та просто в отчаянии, поскольку Евгения заявила, будто мисс Аддербери обманывает мамино доверие, потворствуя моему недопустимому поведению. Да и со мной она вела себя очень гадко, но высказалась довольно сдержанно, поскольку рядом был Огастес. Но она увлекла его за собой, и они пошли впереди, а Альфреду приказала взять меня под руку, а я… я чувствовала себя опозоренной, Софи! Запятнанной!

– Любая женщина на твоем месте, которой пришлось бы взять Альфреда под руку, чувствовала бы себя так же, – согласилась Софи.

– Не только! А манеры Евгении? Она вела себя так, будто застала меня за каким-то постыдным занятием! Но и это еще не самое плохое! Здесь катается Чарльз, и за мгновение до того, как ты подобрала нас, он проехал мимо, и рядом с ним восседала Евгения. При этом он так холодно на меня посмотрел! Она все ему рассказала, можешь быть уверена, и теперь он разозлится на меня, и на маму тоже, и это ужасно!

– Ничего страшного, – заверила ее Софи. – Напротив, я не удивлюсь, если все устроится как нельзя лучше. Я не могу объяснить тебе всего, Сеси, но умоляю тебя: не отчаивайся! В этом нет ни малейшей необходимости, поверь! Скорее всего, Чарльз не скажет тебе ни слова по этому поводу.

Сесилия уставилась на нее, не веря своим ушам.

– Чарльз не скажет ни слова? Ты просто его не знаешь! Он был мрачен как туча!

– Что ж, очень может быть; он частенько так выглядит, а ты – глупая гусыня, если всякий раз трясешься, как осиновый лист, – ответила Софи. – Сейчас я тебя высажу, ты вернешься к бедной Адди, и вы продолжите прогулку. А я отправлюсь домой, где почти наверняка найду твоего брата, поскольку мы объехали весь Парк, а его нигде не увидели. Я уверена, что он поедет обратно на Беркли-сквер, поскольку слышала, как он говорил моему дяде, что один человек по фамилии Экингтон должен прийти к ним в пять часов пополудни.

– Это папин агент, – безжизненно обронила Сесилия. – Но я не понимаю, дорогая Софи, какая разница в том, застанешь ты Чарльза дома или нет, потому что с тобой он не станет говорить об этом: с чего бы вдруг?

– Почему это не станет? – возразила Софи. – Готова держать пари, что к настоящему моменту он уже убедил себя в том, что во всем виновата именно я, от начала до конца! Кроме того, он злится на меня за то, что я купила этот выезд без его помощи; да, и еще за то, что арендовала стойла! Должно быть, он ждет не дождется, когда же я вернусь домой, чтобы от души поскандалить со мной, не опасаясь, что нам помешают. Бедняга! Думаю, мне пора высаживать тебя, Сеси.

– Какая ты храбрая! – вырвалось у Сесилии. – Не представляю, как ты все это вынесешь!

– Что, приступ раздражения твоего брата? Не вижу в нем ничего страшного!

Сесилия содрогнулась:

– Я не то чтобы боюсь, просто мне не нравится, когда люди сердятся и кричат на меня! Я ничего не могу с собой поделать, Софи, хотя и знаю, что это обычная трусость, но у меня начинают дрожать коленки, и меня тошнит от страха!

– Ну, сегодня им не придется дрожать, – жизнерадостно отозвалась Софи. – Я непременно расстрою планы Чарльза. Ой, смотри! Это же Фрэнсис Уолви! Тот, кто нам нужен! Он проводит тебя к Адди вместо меня.

Она натянула вожжи, а лорд Фрэнсис, болтавший о чем-то с двумя дамами в ландо, подошел к фаэтону и воскликнул:

– Софи, какой роскошный экипаж! Ваш покорный слуга, мисс Ривенхолл. Удивляюсь, как вы доверили свою жизнь такой сорвиголове, воистину удивляюсь! Однажды она перевернула меня вместе с кабриолетом. Кабриолетом!

– Как это невежливо с вашей стороны! – с негодованием заявила Софи. – На такой дороге, как та, это было неудивительно. Какая досада! О Боже, как давно это случилось! Я тогда приехала с сэром Горацием и остановилась у миссис… миссис…

– Скоуэлл, – пришел ей на помощь лорд Фрэнсис. – Она была единственной дамой, жившей при штаб-квартире той зимой и устраивавшей вечера с игрой в мушку[44]44
  Старинная карточная игра, легкая и забавная, преимущественно женская.


[Закрыть]. Помните?

– Разумеется! И блох в той ужасной деревне тоже помню! Фрэнсис, мне надо подобрать Джона Поттона и уехать, поэтому вы не могли бы сопроводить мою кузину к ее братьям и сестрам? Они прогуливаются вместе со своей гувернанткой где-то рядом с Главной аллеей.

Лорд Фрэнсис, на которого красота Сесилии произвела неизгладимое впечатление еще во время его первого визита на Беркли-сквер, с готовностью заявил, что ничто не доставит ему большего удовольствия, и протянул к ней руки, чтобы помочь выйти из фаэтона. Он выразил надежду, что встреча с родственниками состоится не слишком скоро, и Сесилия, которая не могла остаться глуха к его легким и непринужденным манерам, равно как и к неприкрытому восхищению, которое он ей выказывал, повеселела. Софи с чувством удовлетворения смотрела, как они удаляются, мило беседуя, после чего подъехала к воротам Стэнхоуп, где ее ждал грум. Он сообщил ей, что совсем недавно мимо него проехал мистер Ривенхолл, и добавил с коротким смешком, что выглядел тот все еще взбешенным.

– Он проклял мою наглость, мисс Софи, и так рванул с места, что только пыль столбом!

– Господи, что же такого ты ему сказал?

– Только то, что вас не мешало бы приструнить, мисс, и поскольку он вполне со мной согласился, хотя и не мог признаться в этом, то ему ничего не оставалось, как обругать меня и уехать. Но я не виню его! Непокорная штучка, вот кто вы такая!

Прибыв на Беркли-сквер, Софи обнаружила, что мистер Ривенхолл только что вошел в дом после того, как побывал на конюшне. На нем по-прежнему было пальто для верховой езды с пелериной, и он задержался у столика в холле, чтобы прочесть записку от одного из своих друзей. Когда Дассет распахнул перед Софи дверь, Чарльз поднял голову и нахмурился, но не сказал ни слова. Тина, которая, по мнению своей хозяйки, обзавелась нездоровой склонностью к его обществу, весело подбежала к нему и пустила в ход все известные ей уловки, стремясь привлечь его внимание. Он действительно взглянул на нее, но вовсе не для того, чтобы приласкать, и коротко бросил:

– Тихо!

– А, так вы вернулись раньше меня! – заметила Софи, стягивая перчатки. – Скажите, что вы думаете о моих гнедых? Мистер Уичболд предполагает, что вы могли и сами положить на них глаз. Это правда?

– Они чересчур хороши для меня, кузина! – отозвался он.

– Нет, в самом деле? Я заплатила за них четыре сотни гиней и думаю, что не прогадала.

– Вы говорили серьезно, когда дали мне понять, что арендуете собственную конюшню? – спросил он.

– Конечно серьезно. Как бы это выглядело, если бы тете пришлось взять на себя расходы на содержание моих лошадей? Кроме того, я, скорее всего, куплю еще двух, если найду подходящую пару для своих гнедых. Мне сказали, что сейчас чрезвычайно модно ездить в фаэтоне, запряженном четверкой лошадей, хотя, пожалуй, для этого придется переделать или заменить оси, а это так скучно.

– Я не могу руководить вашими поступками, сударыня, – холодно сказал он. – Если вам нравится выставлять себя на всеобщее обозрение в Парке – это ваше личное дело. Но прошу вас не брать с собой моих сестер!