Текст книги "Великолепная Софи"

– Ох, Софи, что стряслось? – простонала маркиза, укрываясь под навесом крыльца. – Этот дождь! Мой ужин! Как это невежливо с твоей стороны!

Софи, не обращая внимания на ее причитания, обратилась к сэру Винсенту.

– Что, черт возьми, все это означает? Почему вы сопровождаете Санчию и какого дьявола притащили с собой Фэнхоупа?

Он негромко рассмеялся.

– Моя дорогая Юнона, сначала позвольте мне войти внутрь! Наверняка собственный опыт общения с Фэнхоупом мог бы подсказать вам, что его нельзя взять с собой: он едет сам! Он читал Санчии первые два акта своей трагедии, когда прибыл ваш посланец. И продолжал декламировать ее всю дорогу, пока окончательно не стемнело. – Повысив голос, он крикнул: – Входите же в дом, восторженный поэт! Вы промокнете до нитки, если так и останетесь стоять там!

Мистер Фэнхоуп вздрогнул и двинулся вперед.

– Ну, хорошо! – сказала Софи, принимая положение вещей таким, каким оно было. – Полагаю, он может войти, но это создаст нам огромные неудобства!

– Это вы! – провозгласил мистер Фэнхоуп, во все глаза глядя на нее. – На мгновение, пока вы стояли там, с поднятой над головой лампой, мне показалось, будто я узрел богиню! Богиню или весталку[101]101
  Жрицы богини Весты в Древнем Риме, дававшие обет целомудрия и пользовавшиеся большим уважением и почетом.


[Закрыть]!

– На вашем месте, – вмешался отличавшийся здравомыслием сэр Винсент, – я бы сначала укрылся от дождя, а уже потом определялся бы с этим вопросом.

Глава 17

Леди Омберсли и ее дочери, без особой спешки вернувшиеся домой из Ричмонда ближе к вечеру, обнаружили, что на Беркли-сквер их поджидает мисс Рекстон. Ласково обняв миледи, она сообщила, что осталась дожидаться ее, поскольку должна передать послание от своей матери. Леди Омберсли, которую встревожило состояние Амабель (на обратном пути девочка жаловалась на головную боль) рассеянно ответила:

– Передай своей матушке мою благодарность, дорогая. Амабель, пойдем ко мне в будуар, я смочу твои виски уксусом! Тебе сразу же станет лучше, милая!

– Бедняжка! – обронила мисс Рекстон. – Она все еще выглядит бледной и осунувшейся! Как вы уже знаете, сударыня, мы сняли черные перчатки. Мама хочет устроить прием в честь приближающегося события – совсем небольшой, поскольку многие наши знакомые уехали из города! – но она не хотела бы назначать дату, которая может оказаться для вас неподходящей. В моем лице вы видите ее посланницу!

– Как это мило с ее стороны! – пробормотала ее светлость. – Мы будем счастливы принять приглашение – причем в любой день, какой назначит твоя матушка: в последнее время мы почти нигде не бываем! Прошу прощения, но я не могу задерживаться! Амабель еще очень слаба! Сесилия обо всем с тобой договорится. Передавай своей маме привет и наилучшие пожелания, а также все, что полагается в таких случаях! Пойдем, милая!

С этими словами она увлекла младшую дочь к лестнице, не обратив внимания на то, что Сесилия, которой Дассет потихоньку вручил записку Софи, совершенно не слушает ее. В немом изумлении прочитав письмо, Сесилия страшно побледнела под заинтересованным взглядом дворецкого. Дочитав до конца, она принялась за письмо сначала, и губы ее приоткрылись, словно она собиралась окликнуть свою мать. Но в следующее мгновение она опомнилась и попыталась сохранить спокойствие. Однако когда она складывала письмо Софи, ее руки заметно дрожали, и она выглядела как человек, переживший сокрушительное потрясение. Ее состояние не укрылось от мисс Рекстон, которая подошла к ней и участливо заметила:

– Боюсь, тебе нездоровится! Ты получила дурные известия?

Дассет, у которого руки чесались сломать печать и вскрыть письмо Софи, откашлялся и бесстрастно произнес:

– Мисс Стэнтон-Лейси вернется в город нынче вечером, мисс? Ее горничная пребывает в изрядном волнении, поскольку понятия не имела, что ее хозяйка намеревалась уехать в деревню.

Сесилия оторопело взглянула на него, но собралась с силами и почти спокойным тоном ответила:

– Я думаю, да. О да, конечно, она непременно вернется сегодня же вечером!

Если ее ответ и не удовлетворил снедавшее Дассета любопытство, то мисс Рекстон он заставил насторожиться. Взяв Сесилию под руку, она увлекла ее в библиотеку, приговаривая своим хорошо поставленным голосом:

– Поездка утомила тебя. Дассет, будьте добры, принесите стакан воды в библиотеку! И не забудьте нюхательные соли! У мисс Ривенхолл кружится голова.

Сесилия, здоровье которой оставляло желать лучшего, и впрямь была близка к обмороку, поэтому с благодарностью приняла предложение прилечь на софу в библиотеке. Мисс Рекстон ловко сняла с нее очаровательную шляпку и начала растирать ей руки, вынув из одной из них письмо, которое Сесилия до сих пор сжимала ослабевшими пальцами. Дассет вскоре принес то, что ему велели, мисс Рекстон приняла у него воду и нюхательную соль, спокойно поблагодарила и отпустила. Слабость, навалившаяся на Сесилию, понемногу отступала, и девушка уже смогла сесть, сделать глоток воды и понюхать соль. Мисс Рекстон тем временем с полным осознанием своей правоты развернула письмо Софи и ознакомилась с его содержанием.

«Ты, наверное, спрашиваешь себя, дорогая Сеси, почему я в последний момент отказалась ехать с вами в Ричмонд. Пусть это письмо станет моим объяснением! Я долго думала над той прискорбной ситуацией, в которой ты оказалась, и пришла к выводу, что есть только один способ покончить с отчаянием, вызванным решением моего дяди во что бы то ни стало выдать тебя за Ч. Полагаю, он лишь укрепился в своем мнении благодаря вмешательству самого Ч., но я не стану причинять тебе боль и поэтому не добавлю более ни слова. Если удастся убрать Ч. с дороги, я более чем уверена, что мой дядя вскоре смягчится по отношению к Ф.

Чарльз скажет тебе, что мы поссорились. Хотя я должна признать, что первоначальная вина лежит на мне, все же его поведение и фразы, которые он использовал, – такие несдержанные и грубые! – делают невозможным мое дальнейшее пребывание под этой крышей. Я немедленно уезжаю в Лейси-Мэнор, уговорив Ч. сопровождать меня. Можешь мне поверить, он не покинет Лейси-Мэнор сегодня вечером! Он настоящий джентльмен, и, хотя для меня никогда не найдется места в его сердце, свою руку он мне предложит, в этом я не сомневаюсь, и тогда ты, наконец, будешь свободна.

Не бойся за меня! Ты знаешь, что я хочу занять достойное положение в обществе, и хотя мои чувства к Ч. столь же холодны, как и его – ко мне, хотя я с содроганием думаю о средствах, прибегнуть к коим меня вынуждает его равнодушие, – полагаю, нам будет хорошо вдвоем. Если мой поступок принесет тебе пользу, моя дорогая кузина, то я буду очень рада.

Всегда любящая тебя Софи».

– Боже мой! – вскричала мисс Рекстон, вмиг растеряв свое непоколебимое хладнокровие. – Неужели это возможно? Сколь бы плохим я ни считала ее поведение, мне бы и в голову не пришло, что она способна зайти так далеко! Несчастная девушка! Ни слова раскаяния! Ни следа стыдливости! Моя бедная Сесилия, неудивительно, что ты ошеломлена случившимся! Как же подло тебя обманули!

– О чем ты говоришь? – вскричала Сесилия, приходя в себя. – Евгения, кто дал тебе право читать мои письма? Верни его немедленно, будь любезна, и не вздумай рассказать о нем ни одной живой душе!

Мисс Рекстон протянула ей письмо со словами:

– Вместо того чтобы звать к тебе леди Омберсли, я подумала, ты предпочтешь, чтобы я сама выяснила, что именно тебя так расстроило. Относительно же молчания о его содержании… Полагаю, уже к завтрашнему утру о нем будет знать весь Лондон! Еще ни разу в жизни я не была так шокирована!

– Весь Лондон! Нет, этому не бывать! – в гневе вскричала Сесилия. – Софи… Чарлбери! Этого не может, не должно быть! Я немедленно отправлюсь в Эштед. Как она могла решиться на такое? Как она могла? Это все ее доброта и великодушие: она хотела помочь мне; но как она решилась уехать с Чарлбери? – Сесилия снова попыталась перечитать письмо, но тут же скомкала его, вся дрожа. – Ссора с Чарльзом! Но ведь она должна понимать, что он не думает того, что говорит, когда впадает в ярость! Она прекрасно знает об этом! Он поедет со мной, чтобы привезти ее домой! Где он? Кто-то должен немедленно отправиться в «Уайтс»!

Мисс Рекстон, которая о чем-то напряженно размышляла, положила руку ей на плечо.

– Прошу тебя, успокойся, Сесилия! Подумай немного! Если твоя несчастная кузина поссорилась с Чарльзом, то его появление, скорее всего, принесет больше вреда, чем пользы. Но, полагаю, ты права в том, что нельзя пускать эти события на самотек. Иначе разразится такой скандал, о котором никто из нас не сможет вспоминать без отвращения. Мне даже страшно представить, как он скажется на дорогой леди Омберсли. Эту скверную девчонку надо спасти от нее самой.

– И Чарлбери! – вставила Сесилия, заламывая руки. – Во всем виновата моя глупость! Я должна ехать к ним немедленно!

– Я отправлюсь с тобой, – заявила мисс Рекстон исполненным сдержанного благородства тоном. – Позволь мне лишь написать письмо матери, пока ты будешь отдавать распоряжение заложить коляску твоего отца. Смею надеяться, кто-либо из слуг отнесет его на Брук-стрит ради меня. Я сообщу ей только, что осталась здесь провести с тобой вечер, и она не увидит в этом ничего особенного.

– Ты! – вскричала Сесилия, глядя на нее. – О нет, нет! То есть я хотела сказать, что это очень мило с твоей стороны, дорогая Евгения, но я бы предпочла поехать без тебя!

– Но ты же не можешь отправиться туда в одиночестве, – напомнила ей мисс Рекстон.

– Я возьму с собой служанку Софи. Но умоляю тебя, никому ни слова об этом!

– Моя дорогая Сесилия, надеюсь, ты не доверишься служанке? Это ведь то же самое, что рассказать обо всем городскому глашатаю! А если ты откажешься от моего общества, то я сочту себя обязанной сообщить обо всем леди Омберсли. Я считаю своим долгом поехать с тобой, и верю, что Чарльз одобрил бы мой поступок. Мое присутствие в Лейси-Мэнор придаст всему происходящему величие пристойности; потому что, как ты сама понимаешь, положение помолвленной женщины несколько отличается от положения незамужней девушки.

– О, я не знаю, что сказать! Как бы мне хотелось, чтобы ты не читала письмо Софи!

– Думаю, всем нам будет лучше оттого, что мне на глаза попалось это письмо, – с ласковой улыбкой заявила мисс Рекстон. – Позволь заметить, дорогая Сесилия, что ты едва ли в состоянии хладнокровно разрешить сложившуюся ситуацию. А сделать это необходимо! Итак, я еду с тобой или лучше обо всем рассказать твоей маме?

– Очень хорошо, поедем вместе! – с обидой вскричала Сесилия. – Хотя я не понимаю, для чего тебе это нужно, ведь я знаю, что ты ненавидишь Софи всей душой!

– Какими бы ни были мои чувства по отношению к твоей кузине, – с видом оскорбленной невинности заявила мисс Рекстон, – я не могу забыть своего христианского долга.

На щеках Сесилии запылал жаркий румянец. Она была мягкой и нежной девушкой, но эта ханжеская речь заставила ее язвительно воскликнуть:

– Что ж, от всего сердца надеюсь, что Софи выставит тебя на посмешище, как делала всегда с низменным успехом, и ты получишь по заслугам, Евгения, поскольку суешь нос туда, куда тебя не просят!

Но мисс Рекстон, зная, что настал ее звездный час, лишь снисходительно улыбнулась и посоветовала Сесилии подумать о том, что она скажет своей маме.

Сесилия с достоинством ответила, что она уже знает, что сказать, и направилась к двери. Но не успела она взяться за ручку, как та отворилась и на пороге вновь возник Дассет, на сей раз для того, чтобы сообщить о прибытии лорда Бромфорда, который желал с ней поговорить.

– Вы должны были сказать, что меня нет! – заявила Сесилия. – Я не могу сейчас принять лорда Бромфорда!

– Да, мисс, – согласился Дассет. – Но его светлость настаивает на том, чтобы увидеться или с вами, мисс, или с ее светлостью, а ее светлость занята с мисс Амабель и не желает, чтобы ее беспокоили. – Он неодобрительно откашлялся. – Должен заметить, что его светлость, зная о том, что мисс Софи уехала из города, очень желает выяснить, куда она направилась.

– Кто сказал ему, что мисс Софи уехала из города? – резко поинтересовалась Сесилия.

– Этого я не могу знать, мисс. Не получив каких-либо распоряжений, я не взял на себя смелость отрицать сей факт, когда его светлость изволил спросить у меня, правда ли это.

Сесилия метнула беспомощный взгляд на мисс Рекстон, которая сразу же взяла дело в свои умелые руки.

– Пригласите его светлость сюда! – сказала она.

Дассет поклонился и вышел.

– Евгения! Будь осторожна! Что ты намерена ему сказать?

Мисс Рекстон мрачно ответила:

– Это будет зависеть от обстоятельств. Мы не знаем, что ему известно, и не следует забывать о том, что он имеет к твоей кузине такой же интерес, как и любой из нас.

– Ничего подобного! – возразила Сесилия. – Софи никогда не выйдет за него!

– Она недвусмысленно продемонстрировала, что не заслуживает его преданности. Надеюсь, ей не придется благодарить Бога за то, что она сможет выйти хоть за кого-нибудь, кто рискнет сделать ей предложение.

Поскольку в эту минуту в комнату вошел лорд Бромфорд, Сесилия была избавлена от необходимости отвечать.

Его светлость выглядел крайне взволнованным, но ничто на свете не могло заставить его пренебречь правилами приличия. Он чрезвычайно щепетильно соблюл все формальности этикета, положенные при приветствии, и не забыл осведомиться о состоянии здоровья Амабель. Затем он попросил простить его за то, что докучает мисс Ривенхолл просьбой об аудиенции, и, покончив наконец с велеречивостью, перешел к цели своего визита. Он видел, как мисс Стэнтон-Лейси ехала по Пикадилли в почтовой карете, запряженной четверкой лошадей, рядом с ней сидел лорд Чарлбери, а на запятках был привязан багаж.

– Моей кузине пришлось срочно покинуть город, – заявила Сесилия холодным тоном, который должен был пресечь дальнейшие расспросы.

– В обществе одного этого человека! – воскликнул Бромфорд, потрясенный до глубины души. – Кроме того – и это обстоятельство делает ее поступок крайне необычным, – мы вместе с ней должны были сегодня прокатиться по Парку!

– Вероятно, она забыла об этом, – ответила Сесилия. – Она очень сожалеет! Вы должны простить ее.

Несколько мгновений он пристально вглядывался в ее лицо, и то, что он на нем прочел, заставило его обратиться к ее гостье и прямо сказать:

– Мисс Рекстон, я взываю к вам! Бесполезно уверять меня, будто мисс Стэнтон-Лейси не покинула Лондон тайно! Как мог Ривенхолл позволить ей уехать таким вот образом? Простите меня, но знаки внимания, которые оказывал ей Чарлбери, – выходящие, прошу заметить, за все рамки приличия! – зародили в моей душе самые черные подозрения. Вы не можете не знать, что здесь присутствует и мой интерес! Я льстил себя надеждой, что по возвращении сэра Горация Стэнтон-Лейси в Лондон… Но столь неожиданный отъезд… да еще и с багажом, привязанным на задке! – Он умолк, явно не в состоянии справиться с обуревающими его чувствами.

Мисс Рекстон спокойно произнесла:

– Мисс Стэнтон-Лейси никогда не отличалась чутким отношением к обычаям. Она отправилась в свой дом в Эштеде, но я уверена, что мы с мисс Ривенхолл сумеем убедить ее вернуться в Лондон вместе с нами нынче же вечером. Мы собираемся немедленно выехать в Эштед.

Лорд Бромфорд был ошеломлен и растерян, но тут же заявил:

– Это так на вас похоже! Поверьте, я понимаю вас! Я уже давно подозреваю, что этот тип – вольнодумец и развратник! Готов держать пари, он обольстил ее! Ривенхолл направляется с вами?

– Мы едем одни, – ответила мисс Рекстон. – Вы правильно догадались обо всем и понимаете, что мы приложим максимум усилий, чтобы эта история не выплыла наружу.

– Да, конечно! – с горячностью вскричал он. – Но я и мысли не допускаю о том, чтобы позволить двум таким хрупким леди в одиночку отправиться в дальнюю дорогу, не заручившись твердой поддержкой мужчины! Уверен, что мне следует сопровождать вас. Да, это моя обязанность. Я призову Чарлбери к ответу. Его поведение в этой истории показывает его истинное лицо. Он подло обманул мисс Стэнтон-Лейси и ответит за это!

Сесилия негодующе запротестовала, но мисс Рекстон перебила ее, заявив:

– Ваши чувства делают вам честь, и я, со своей стороны, должна сказать, что буду весьма признательна, если вы согласитесь сопровождать нас и возьмете под свою защиту. Только крайняя необходимость могла заставить меня отправиться с таким поручением без поддержки респектабельного джентльмена!

– Я распоряжусь немедленно оседлать своего коня! – решительным тоном провозгласил он. – Должен заметить, что будет странно, если я не вызову Чарлбери на дуэль! Я не привык выяснять отношения столь варварским способом, но обстоятельства, согласитесь, меняют дело, и подобное поведение не должно остаться безнаказанным! Я сейчас же отправляюсь домой и постараюсь вернуться сюда как можно скорее!

Он задержался лишь для того, чтобы пожать обеим дамам руки, и выбежал из комнаты. Сесилия, едва не плача от досады, начала упрекать мисс Рекстон, но та ни на миг не утратила самообладания и завила:

– Очень жаль, что он видел, как мисс Стэнтон-Лейси тайно убегала из города со своим возлюбленным, но будет еще хуже, если мы не развеем это подозрение. Должна признаться, что присутствие здравомыслящего мужчины не станет для меня лишним, и если, моя дорогая Сесилия, его рыцарская натура подтолкнет его вновь добиваться руки твоей кузины, то это решит все наши проблемы, хотя, на мой взгляд, она этого совершенно не заслуживает!

– Он ведь докучливый моралист! – воскликнула Сесилия.

– Я знаю, что в этом доме недооценивают достоинства лорда Бромфорда. Однако я считаю его разумным человеком, проявляющим должное почтение к серьезным вещам и обладающим полезными знаниями, кои будут весьма интересны тем, кто склонен внимать ему со всем уважением.

Будучи не в силах справиться с переполнявшими ее чувствами, Сесилия выбежала из комнаты, всерьез подумывая о том, уж не посвятить ли мать во все перипетии происходящего.

Но леди Омберсли, обнаружив у Амабель учащенное сердцебиение, была целиком поглощена уходом за младшей дочерью и не обращала внимания на остальных. Зная о деликатном состоянии нервов своей родительницы, Сесилия не решилась взвалить на нее еще и свои неприятности. Она ограничилась сообщением о том, что письмо из Лейси-Мэнор вынудило Софи в спешке отправиться в Суррей, а поскольку она, Сесилия, сочла, что кузине негоже оставаться в заброшенном доме одной, то решила немедленно отправиться вслед за ней для того, чтобы или убедить ее вернуться в Лондон, или составить ей компанию. Когда же леди Омберсли позволила себе выразить некоторое удивление, Сесилия намекнула ей, что Софи поссорилась с Чарльзом. Эта новость привела леди Омберсли в отчаяние, но отнюдь не удивила. Она слишком хорошо знала острый язык своего старшего сына! Она не допустила бы ничего подобного и сама отправилась бы за Софи, если бы Амабель не занемогла. Мысль о том, что дочь пустится в путь в одиночестве, пришлась ей не по нраву, но услышав о том, что мисс Рекстон намерена составить ей компанию, она вновь успокоилась и дала разрешение на поездку.

Тем временем мисс Рекстон, сидя в библиотеке, наспех писала письмо матери и не смогла удержаться от искушения начертать несколько слов своему жениху. Вот теперь наконец-то Чарльз осознает всю порочность характера своей кузины и великодушие своей невесты! Она вручила обе записки Дассету, распорядившись доставить их немедленно, и вскоре уселась в дорожную карету Омберсли со счастливым чувством осознания выполненного долга. И даже раздражительность и обидчивость Сесилии не смогли поколебать ее самодовольства. В то время как мисс Ривенхолл никогда еще не пребывала в столь дурном расположении духа! На нравоучительные тирады своей спутницы она давала односложные ответы, порой граничащие с грубостью, а когда пошел дождь, оказалась настолько бесчувственной, что наотрез отказалась разложить откидное место в карете и предоставить его лорду Бромфорду, который понуро скакал позади, подняв воротник пальто. С его лица не сходило страдальческое выражение. Мисс Рекстон заметила Сесилии, что было бы очень кстати, если бы один из форейторов повел лошадь его светлости в поводу, а сам он перебрался бы в карету, но Сесилия в ответ лишь выразила надежду, что этот несносный зануда подхватит воспаление легких и умрет.

Часом позже Дассета повергло в замешательство, совершенно неуместное для мужчины его положения и достоинства, прибытие на Беркли-сквер второй почтовой кареты. В этот наемный экипаж были впряжены четыре взмыленные лошади, а коляска оказалась забрызганной грязью по самые ступицы колес. Несколько сундуков и чемоданов были привязаны не только сзади, но и на крыше. Первым из экипажа выпрыгнул человек в строгой одежде и, взбежав по ступенькам особняка Омберсли, принялся названивать в дверной колокольчик. К тому моменту, как привратник открыл дверь, а к входу подошел Дассет, чтобы приветствовать вновь прибывших, из кареты на землю неторопливо сошла куда более внушительная фигура и, швырнув несколько монет форейторам и обменявшись с ними шутливыми замечаниями, неспешно прошествовала к самой двери.

Дассет, который впоследствии описывал экономке свое состояние как крайне потрясенное, смог лишь пробормотать, запинаясь:

– Д‑добрый в‑вечер, сэр! Мы… мы не ждали вас, сэр!

– Я сам от себя не ожидал, – ответил сэр Гораций, стягивая с рук перчатки. – Чертовски славная поездка! Провел в море ровно два месяца, и ни днем больше! Скажите своим людям, пусть занесут все мои пожитки в дом! С миледи все в порядке?

Дассет, помогавший ему снять длинное пальто с пелериной, ответил, что ее светлость чувствует себя настолько хорошо, насколько этого можно ожидать.

– Вот и отлично, – заметил сэр Гораций, подходя к большому зеркалу и одним-двумя движениями ловко поправляя шейный платок. – Как поживает моя дочь?

– Полагаю… полагаю, мисс Стэнтон-Лейси отличается завидным здоровьем, сэр!

– Да, как всегда. Где она?

– Сожалею, сэр, но мисс Стэнтон-Лейси уехала из города, – ответил Дассет, который с готовностью и удовольствием обсудил бы загадочное исчезновение Софи с кем угодно, только не с ее отцом.

– Вот как? Что ж, проводите меня к ее светлости, – велел сэр Гораций, демонстрируя, по мнению дворецкого, прискорбное отсутствие интереса к местонахождению своей единственной дочери.

Дассет провел его в гостиную и оставил там, отправившись на поиски горничной миледи. Поскольку Амабель только что уснула, то не прошло и нескольких минут, как в гостиную поспешно вошла леди Омберсли и буквально бросилась на широкую грудь брата.

– О, мой дорогой Гораций! – воскликнула она. – Как же я рада тебя видеть! И с крайним сожалением… Но ты все-таки дома, живой и здоровый!

– Из‑за этого совершенно необязательно портить мой шейный платок, Лиззи! – заявил ее сдержанный и неласковый родственник, высвобождаясь из цепких объятий миледи. – Какая опасность могла мне грозить? А ты выглядишь не очень-то хорошо! Откровенно говоря, у тебя изможденный вид. Что стряслось? Если у тебя проблемы с желудком, то однажды я знавал одного малого, которому было раз в десять хуже, чем тебе, но он излечился магнетизмом и теплым элем. Факт!

Леди Омберсли поспешно уверила его, что если она и выглядит усталой, то только от чрезмерного беспокойства, и сразу же принялась рассказывать ему о болезни Амабель, не пожалев добрых слов в адрес Софи, которая в это нелегкое время оказала ей бесценную помощь.

– О, Софи – прекрасная сиделка! – сказал он. – Как ты с нею поладила? Кстати, где она?

Этот вопрос поверг леди Омберсли в такое же замешательство, как и Дассета. Она пролепетала что-то вроде того, что Софи будет очень сожалеть! Знай она о том, что ее папочка направляется в Лондон, она бы наверняка никуда не уехала.

– Да, Дассет сообщил мне, что она покинула город, – отозвался сэр Гораций, поудобнее устраиваясь в мягком кресле и изящно закидывая одну стройную ногу на другую. – Никак не ожидал застать вас здесь в это время года, но, разумеется, если кто-либо из детей болен, то этим все объясняется. Так куда, ты говоришь, уехала Софи?

– Думаю… Я была занята с Амабель, когда ко мне приходила Сесилия, но, как мне помнится, дорогая Софи уехала в Лейси-Мэнор!

На его лице отразилось удивление.

– Какого черта ей там понадобилось? В этом доме невозможно жить! Только не говори мне, что Софи приводит его в порядок, потому что я уверен… Ладно, не будем об этом!

– Нет-нет, не думаю, что она там с этой целью! По крайней мере… Ох, Гораций, не знаю, что ты мне скажешь, но я почти уверена, что Софи сбежала из дому из‑за того, что у нее что-то случилось!

– На твоем месте я бы так не думал, – холодно ответил сэр Гораций. – Это совсем не в духе моей маленькой Софи – разыгрывать челтнемскую трагедию. Так что все-таки произошло?

– Не могу сказать в точности: меня здесь не было! Но Сесилия, похоже, полагает, что… что Софи и Чарльз поссорились! Я знаю, у него ужасный характер, но уверена, что он не имел в виду… А Софи раньше никогда не обращала внимания на то, что он… Потому что у них это уже не в первый раз!

– Не расстраивайся, Лиззи, – посоветовал ей сэр Гораций, без видимых усилий сохраняя невозмутимость. – Поссорилась с Чарльзом, говоришь? Что ж, так я и думал. Смею надеяться, это пойдет ему на пользу. Как поживает Омберсли?

– Нет, в самом деле, Гораций! – с негодованием воскликнула его сестра. – Можно подумать, ты не испытываешь ни капельки привязанности к дорогой Софи!

– Вот здесь ты промахнулась, старушка, потому что я чертовски привязан к ней, – возразил он. – Но это не значит, что я буду сходить с ума из‑за ее фокусов. Ей бы это вряд ли понравилось. Готов биться об заклад: она что-то задумала!

Поскольку в этот момент в комнату вошел Дассет с напитками и легкими закусками, чтобы путешественник мог подкрепиться, разговор на время прервался. Когда же дворецкий удалился, леди Омберсли заговорила снова:

– Как бы там ни было, уверяю, что сегодня вечером ты увидишь Софи, потому что Сесилия и мисс Рекстон как раз отправились за ней!

– Кто такая мисс Рекстон? – полюбопытствовал сэр Гораций, наливая себе стакан мадеры.

– Если бы ты хоть иногда слушал, что тебе говорят, Гораций, то знал бы, что мисс Рекстон – та самая леди, на которой намерен жениться Чарльз!

– Что ж ты сразу не сказала? – ответил сэр Гораций, потягивая вино. – У меня плохая память на имена! Но теперь я вспомнил: ты говорила, что эта девчонка – ужасная зануда.

– Я не говорила ничего подобного! – всполошилась леди Омберсли. – Да, разумеется, она мне не нравится… Но именно ты заявил, что она представляется тебе очень скучной особой!

– Если я так сказал, то можешь быть уверена, что я прав. А вино, кстати, вполне сносное. Раз уж мы заговорили об этом, припоминаю, ты обмолвилась насчет того, что и твоя Сесилия вот-вот выйдет замуж; за Чарлбери, не так ли?

Леди Омберсли вздохнула.

– Увы, все сорвалось! Он разонравился Сесилии. Но зато Чарльз перестал возражать против Огастеса Фэнхоупа, да и Омберсли, хотя и говорит, что никогда не даст согласия на этот брак, думаю, в конце концов смирится. Кстати, Гораций, ты должен знать, что в последнее время лорд Чарлбери оказывает повышенное внимание Софи.

– Неужели?

Их прервал звук нетерпеливых шагов на лестнице, и мгновением позже в комнату стремительно вошел мистер Ривенхолл, держа в руке письмо. Он даже не дал себе труда снять пальто для верховой езды перед тем, как ворваться в комнату матери.

Мистер Ривенхолл выглядел взбешенным и очень бледным. Поставив в стойло своего гнедого, он сначала отправился на Бонд-стрит, чтобы выпустить пар в спарринге с Джентльменом Джексоном[102]102
  Прозвище боксера Джона Джексона (1769–1845), который в 1795 году открыл в Лондоне популярный среди английской аристократии боксерский клуб «Джентльмен Джексон».


[Закрыть], после чего заглянул в «Уайтс», где около часу играл на бильярде, борясь с желанием вернуться на Беркли-сквер и заявить своей несносной кузине, что вовсе не имел в виду того, что наговорил ей. Выйдя из бильярдной, он столкнулся со своим другом мистером Уичболдом. Тот, в точности выполняя полученное распоряжение, поинтересовался у Чарльза, куда это направилась мисс Стэнтон-Лейси. Получив короткий ответ: «Никуда, насколько мне известно», он заявил не без некоторого внутреннего трепета:

– Увы, старина! Я видел, как она уезжала в почтовой карете, запряженной четверкой лошадей. Более того, рядом с ней сидел Чарлбери.

Мистер Ривенхолл уставился на него, не веря своим ушам.

– Уехала в почтовой карете, запряженной четверкой лошадей? Ты наверняка ошибаешься!

– Вовсе нет! – ответил мистер Уичболд, мужественно играя свою роль до конца.

– Значит, ты обознался! Моя кузина дома! – заявил Чарльз непререкаемым тоном и добавил, видя, что друг собирается оспорить его слова: – Более того, Киприан, я был бы тебе благодарен, если бы ты не распространял по городу эти байки!

– Что ты, что ты, у меня и в мыслях этого не было! – поспешил заверить его мистер Уичболд.

После этого мистер Ривенхолл отправился в игорный зал, чтобы сыграть роббер-другой[103]103
  В некоторых карточных играх: круг игры, состоящий из трех партий. – Примеч. ред.


[Закрыть] в вист. Но все места оказались заняты, и пока он стоял у ближайшего стола, наблюдая за игрой и помимо воли то и дело мысленно возвращаясь к недавнему разговору с мистером Уичболдом и его нелепому заблуждению, ему передали записку мисс Рекстон. В результате у Чарльза пропало всякое желание играть в вист, и он помчался на Беркли-сквер, даже не извинившись перед теми, кто пригласил его на следующий роббер. Войдя в дом, он обнаружил на столике в холле адресованное ему письмо Софи, прочел его и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался в комнату леди Омберсли.

– Надеюсь, мама, ты сумеешь объяснить мне… – разгневанным тоном начал было он, но тут же оборвал себя на полуслове, заметив, что она не одна. – Прошу прощения! Я не знал… – И вновь умолк, когда сэр Гораций поднес к глазу монокль, чтобы получше рассмотреть его. – О! – произнес он, и в его голосе явственно прозвучала угроза. – Значит, это вы, сэр? Прекрасно! Вы не могли выбрать более удачный момент для приезда!

Возмущенная крайне неуважительным тоном, который выбрал ее сын, леди Омберсли осмелилась запротестовать:

– Чарльз! Прошу тебя…

Он не обратил на нее никакого внимания и быстрым шагом вошел в комнату.

– Вам, без сомнения, будет приятно узнать, сэр, что ваша драгоценная дочь сбежала с Эверардом Чарлбери! – заявил он.

– В самом деле? – осведомился сэр Гораций. – Для чего ей это понадобилось, хотел бы я знать? Хотя я не возражаю против того, чтобы она вышла за Чарлбери! Приличная семья, неплохое состояние!

– Она сделала это для того, – сообщил мистер Ривенхолл, – чтобы меня позлить! А что касается ее замужества с лордом Чарлбери, то этого она не сделает!

– Неужели? – поинтересовался сэр Гораций, направив монокль на лицо племянника. – И кто это сказал?