Текст книги "Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов»"

Вряд ли случайным являлось и то, что сентябрьский стрелецкий розыск в Преображенском начался именно с допроса этих трех полковых священников (в том числе и того, который был прислан накануне восстания «по благословению» патриарха, о котором упомянул Гвариент). М. М. Богословский дал этому факту такое объяснение: «Розыск начался с виновных, принадлежавших к тому сословию, которому везде отводилось официально первое место: с духовенства. Были допрошены три упомянутых выше полковых попа или, как они теперь, по „обнажении священства“, стали называться, „распопы“»4141
  Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 3. С. 28.


[Закрыть]. Однако сословный статус подозреваемых вряд ли мог в данном случае повлиять на порядок следственных действий. Во-первых, как правильно заметил М. М. Богословский, «попы» предварительно прошли процедуры «обнажения священства», а значит, перестали быть священниками. Во-вторых, очередность следственных мероприятий в таких важных политических процессах (да и в любых других) определялась совершенно иными (несословными) принципами. Сперва допрашивали вовсе не тех подозреваемых, которые имели более высокий социальный статус, а изветчиков или главных подозреваемых, которые могли предоставить наиболее важную информацию, на которой можно было бы построить дальнейшее следствие. Во время сентябрьского стрелецкого розыска в Преображенском первыми допросили полковых священников вовсе не в силу их социального статуса, а в силу того, что Петр, который стоял во главе следствия, считал их главными подозреваемыми и надеялся добыть от них важные сведения, которые могли бы быть положены в дальнейшем в основу вопросных пунктов для работы частных следственных комиссий.

Но показания «распоп» оказались малоинформативными, несмотря на то что их жестоко пытали на дыбе (дали по двадцать пять ударов кнутом4242
  См.: Восстание московских стрельцов. С. 68–69, 74–75; Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 3. С. 28–30.


[Закрыть]). После них приступили к допросу следующего по значению обвиняемого – одного из авторов и подателя коллективной стрелецкой челобитной В. А. Зорина. Следователей интересовали в первую очередь обстоятельства создания этого манифеста, из которого следует, что восстание направлено против «еретика» Лефорта и всех «немцев», против «искоренения благочестия», в особенности табакокурения и брадобрития. Из допроса видно: следователи сомневались в том, что стрелец мог сам сочинить такой текст. Они пытались выяснить, кто был истинным идеологом восстания (по всей видимости полагая, что это мог быть человек церковный). Следователи обращали внимание на книжное вступление («богословие»), где стрельцы называют сами себя «семенем избранным», «народом христианским», поставленным Самим Богом над всеми «языками». Однако Зорин настаивал на том, что «то де он велел писать для умиления, собою». Дальше его спрашивали (применяя пытку: Зорин получил пять ударов кнутом), кто его научил тому, что беды стрельцов произошли «умышлением еретика и иноземца Францка Лефорта», который, возжелав «благочестию великое препятствие учинить», «не хотя наследия христианского видеть»; и кто ему подсказал написать «о приезде к Москве немец для искоренения христианские веры брадобритием и табаком». Но и здесь Зорин настаивал на том, что «тех де всех статей на него, генерала Франца, писать нихто не научал и наговаривал». Про брадобритие и табак он тоже «затеял собою ж, для возмущения»4343
  Восстание московских стрельцов. С. 69–71; Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 3. С. 35–36.


[Закрыть].

Не обнаружив никакой связи между восставшими стрельцами и московскими церковными кругами, следователи, однако, добыли новую, чрезвычайно важную деталь: Зорин в самом конце допроса признался, что у стрельцов была договоренность направиться «всеми четырьмя полки к Москве и, пришод, стать под Девичим монастырем и бить челом царевне Софии Алексеевне, чтоб она по их челобитью вступила в правительство». Правда, Зорин отрицательно ответил на вопрос, была ли у них на этот счет какая-то переписка с кем бы то ни было из Москвы: «советных писем» им никто не писал, утверждал он4444
  См.: Восстание московских стрельцов. С. 71; Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 3. С. 35.


[Закрыть]. Оговоренный им стрелец Васька Игнатьев, допрошенный в тот же день и поставленный с Зориным на очную ставку, подтвердил это важное показание и даже пояснил, что относительно плана прийти в Москву под Девичий монастырь с тем, чтобы возвести на престол царевну Софью, – «про то всех четырех полков стрелцы ведали». Васька Игнатьев даже пошел дальше, рассказав, что у стрельцов был и запасной план на случай, если бы Софья отказалась принять правление в свои руки. В этом случае стрельцы планировали распространить списки с их коллективной челобитной среди народа, поднять бунт, уничтожить Немецкую слободу, убить всех немцев, а вместе с ними и некоторых бояр (Т. Н. Стрешнева, И. Б. Троекурова и М. Г. Ромодановского), а затем возвести на престол Алексея Петровича («обрать государя царевича»). На вопрос, как они могли так поступить при живом царе, Васька Игнатьев пояснил, что в те дни стрельцы «меж собою говорили, что бутто ево, великого государя, не стало»4545
  Восстание московских стрельцов. С. 71–72.


[Закрыть]. Вся эта дополнительная информация, добытая при допросе Васьки Игнатьева, была тут же подтверждена и Васькой Зориным, а после и двумя другими стрельцами – Аничкой Сидоровым и Якушкой Алексеевым4646
  См.: Там же. С. 73–74.


[Закрыть].

Эти показания, как известно, во многом предопределили дальнейшую тактику следствия, которое с 19 сентября происходило в десяти комиссиях, возглавляемых видными сановниками (князьями Ф. Ю. Ромодановским, И. Б. Троекуровым, Б. А. Голицыным и др.). Они основывались на вопросных пунктах, которые были составлены царем на основе полученных 17 сентября данных. Главной целью следствия было теперь выявить связь стрельцов с царевной Софьей4747
  См.: Там же. С. 82–83; Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 3. С. 37–39.


[Закрыть].

Но версия о связи стрельцов и Софьи, по всей видимости, не была основной изначально4848
  Мои выводы отчасти пересекаются с наблюдениями А. Н. Казакевича: «Между тем все историки в этом отношении [интерпретации восстания стрельцов 1698 г.] следовали за Петром – научно, упорно, настойчиво разбирали они клубок интриг и оговоров, пытаясь даже из молчания главного действующего лица – царевны Софьи Алексеевны – выудить обличающую ее информацию. А подобного „клубка“ не было на следствии под Воскресенским монастырем – стрельцы особенно не запирались при допросах; они сразу же, после подавления восстания, выдали своих руководителей. Составители же стрелецких документов, в свою очередь, почти дословно передали содержание последних, что говорило о том, что выработать тактику запирательств они еще не успели» (Казакевич А. Н. Историко-археографический обзор следственного дела о восстании московских стрельцов 1698 г. С. 10). Правда, А. Н. Казакевич исходил из убеждения в том, что сам Петр, ознакомившись с письмом Ф. Ю. Ромодановского от 17 июня 1698 г. с уведомлением о стрелецком возмущении, сразу «узрел» «нить от стрельцов к царевне Софье» (Казакевич А. Н. Историко-археографический обзор следственного дела о восстании московских стрельцов 1698 г. С. 10). Однако в ответе царя Ромодановскому от 16 июля 1698 г. (единственном источнике, из которого можно получить взгляд самого государя на эти события до его возвращения в Москву) прямые указания на связь стрельцов с Софьей отсутствуют. Петр охарактеризовал стрелецкое возмущение такими словами: «Семя Ивана Михайловича [Милославского] ростет» (Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 1. С. 266). Но заметим, что царь считал давно почившего И. М. Милославского (с его точки зрения, главного виновника стрелецкого восстания 1682 г.) идейным вдохновителем заговора Цыклера – Соковнина – Пушкина, раскрытого в конце февраля 1697 г., то есть накануне его отъезда в заграничное путешествие. Как известно, ритуал казни заговорщиков 4 марта 1697 г. включал в себя и надругательство над телом И. М. Милославского, умершего в 1685 г. Между тем Софья не была замешана в деле Цыклера (хотя ее кандидатура среди прочих обсуждалась заговорщиками). См.: ПСЗ. Т. 3. № 1575. С. 280–281; Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 1. С. 387–393; Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. С. 87–100; Бушкович П. Петр Великий. С. 194–201. Следовательно, в ответе Ромодановскому Петр вовсе не указывал на связь повстанцев с Софьей, а, возможно, напоминал руководителю Преображенского приказа о деле Цыклера, понимая под «семенем Ивана Михайловича» очередную попытку недовольных своим положениям царедворцев использовать стрельцов для свержения законного государя.


[Закрыть]. У нас даже нет никаких данных, которые бы подтверждали, что Петр рассматривал эту версию до 17 сентября. Строгий разговор с патриархом 31 августа, сразу после которого были арестованы и доставлены в Преображенский приказ три полковых священника, которых 17 сентября допрашивали первыми, причем допрашивали очень долго и обстоятельно (им дали по двадцать пять ударов, в то время как В. А. Зорин, который впоследствии дал ключевые показания, получил лишь пять ударов), – все это свидетельствует о том, что первоначально основной была версия о связях стрельцов с церковными традиционалистами, а возможно, и с самим патриархом, за которыми скрывались связи стрельцов с какими-то боярами. По первоначальным представлениям царя, стрелецкий бунт ассоциировался с консервативной оппозицией церковников и какими-то боярскими кругами, которые еще предстояло раскрыть.

Несмотря на то что версия о связи стрельцов с патриархом в итоге не подтвердилась, она, кажется, осталась в голове Петра до конца его жизни: не исключено, что именно эти события подразумеваются в «Духовном регламенте» 1720 г., где в качестве одной из причин учреждения Синода4949
  П. В. Верховской был убежден в том, что «этот седьмой аргумент в пользу учреждения Духовной Коллегии является центральным и самым важным. В нем открывается чисто политический мотив уничтожения исторически самобытного и юридически самостоятельного патриаршества и замены его государством учрежденной и всецело от государства зависимой Духовной Коллегией» (Верховской П. В. Учреждение Духовной коллегии и Духовный регламент. Т. 1. С. 366).


[Закрыть] выдвигался следующий аргумент:

Велико и си, что от Соборнаго правления не опасатися Отечеству мятежей и смущения, яковыя происходят от единаго собственнаго правителя духовного. Ибо простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от самодержавной; но, великою высочайшаго пастыря честию и славою удивляемый, помышляет, что таковый правитель есть то вторый государь, самодержцу равносильный, или и болши его, и что духовный чин есть другое, и лучшее, государство; и се сам собою народ тако умствовати обыкл. Что же егда еще и плевельныя властолюбивых духовных разговоры приложатся и сухому хврастию огнь подложат? Тако простыя сердца мнением сим развращаются, что не так на самодержца своего, яко на верховнаго пастыря в коем-либо деле смотрят. И когда услышится некая между оными распря, вси духовному паче, нежели мирскому правителю, аще и слепо и пребезумно согласуют, и за него поборствовати и бунтоватися дерзают, и льстят себе окаянныя, что они по самом Бозе поборствуют и руки своя не оскверняют, но освящают, аще бы и на кровопролитие устремилися. Такому же в народе мнению велми ради и не простые, но коварные человецы: тии бо, на государя своего враждующе, егда увидят ссору государя с пастырем, похищают то за добрый случай злобе своей, и под видом церковной ревности не сумнятся подносить руки на Христа Господня, и к тому ж беззаконию, яко к делу Божию, подвизают простой народ. Что ж, когда еще и сам пастырь, таковым о себе надмен мнением, спать не похощет? Изрещи трудно, коликое отсюду бедствие бывает.

И не вымыслы то (дал бы Бог, чтоб о сем домышлятися только мощно было), но самою вещию не единожды во многих государствах сие показалося. <…> Да не воспомянутся подобныя и у нас бывшия замахи!5050
  Духовный регламент 1720 года // Законодательные акты Петра I. Редакции и проекты законов, заметки, доклады, доношения, челобитья и иностранные источники Т. II–III / Сост. Н. А. Воскресенский. М., 2020. С. 352–353.


[Закрыть]

П. В. Верховской полагал, что «самая картина бунтов и крамолы народной против государя из‐за наличности (так в тексте. – Е. А.) патриарха мало соответствовала историческим данным. Именно в деле Никона народ и духовенство были на стороне царя или, по крайней мере, никак активно за него не заступались»5151
  Верховской П. В. Учреждение Духовной коллегии и Духовный регламент. Т. 1. С. 367.


[Закрыть]. Однако ввиду изложенных выше данных можно скорее предположить, что под «у нас бывшими замахами» понимался именно стрелецкий бунт 1698 г., в рамках которого на первый план выдвигалась защита «благочестия», за что так ратовал патриарх Адриан.

18. «Да истребятся обычаи поганские!»

Так стрелецкий бунт, который возник стихийно и, конечно, не был инспирирован кем-то из Москвы, способствовал тому, что идеология православного консерватизма и культурного изоляционизма, которую стрельцы разделяли (конечно, не в самом высоком, книжном варианте) и даже выдвигали на первый план в качестве главного движущего мотива своего выступления, стала представлять реальную опасность для Петра. Вместе со стрелецким восстанием эта идеология потерпела поражение и была вынуждена уйти в подполье. Именно стрелецкий бунт и его подавление, предопределившие брадобритие в Преображенском 26 августа 1698 г., способствовали формированию и кристаллизации (от противного) петровской идеологической и культурной программы.

В чем же эта программа заключалась? На каких зиждилась основаниях? И какое место в ней занимало брадобритие? Почему русский царь-реформатор боролся с бородой на протяжении всей первой четверти XVIII столетия?

Ответить на этот вопрос помогли бы документы, в которых сам Петр объяснял бы свои намерения. Но ни в одном из известных на настоящий день царских указов или писем не обнаруживается мотивация запрещения брадоношения. Взгляд самого государя на свои действия, направленные на преобразование внешнего облика подданных, обнаруживается при анализе различных редакций «Гистории свейской войны» – крупнейшего исторического произведения петровского времени, работа над которым велась с 1715 г. под личным контролем Петра I11
  Все изменения в тексте «Гистории» проходили «апробацию его царского величества». Начиная с октября 1721 г. Петр I каждое субботнее утро посвящал работе на «Гисторией». См.: Майкова Т. С. История создания «Гистории Свейской войны» // Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого) / Сост. Т. С. Майкова; под общ. ред. А. А. Преображенского. Вып. 1. М., 2004. С. 15–45.


[Закрыть], продолжалась вплоть до последних дней его жизни, но так и не была завершена22
  См.: Там же. С. 15–76; Погосян Е. А. Петр I: архитектор российской истории. С. 244–280.


[Закрыть]. В первой редакции «Гистории», составленной в 1717–1721 гг., сообщение о введении брадобрития, как и многие другие известия о внутренних преобразованиях, отсутствует33
  См.: Гистория Свейской войны. Вып. 1. С. 81–82.


[Закрыть]. Но в 1722 г. в «Гисторию» были внесены сведения о новшествах, которые на первый взгляд не имели прямого отношения к войне: о переводе и печатании инженерных книг и исторических календарей, об учреждении школ, отправке дворян для обучения в Западную Европу, об учреждении ордена Андрея Первозванного и о реформе календаря. Здесь же обнаруживается и сообщение о преобразовании внешнего облика российских подданных44
  См. третью редакцию «Гистории»: РГАДА. Ф. 9 (Кабинет Петра I и его продолжение). Оп. 2. Отд. I. Д. 4. Л. 9. Промежуточная редакция сообщения с правкой Петра I (см.: РГАДА. Ф. 9. Оп. 2. Отд. I. Д. 7. Л. 6 – 8 об.) была опубликована Н. А. Воскресенским в 1945 г. под заголовком «Наброски сведений о первых культурных реформах Петра I, сделанные им для составляемой в Кабинете Е. В. Истории его царствования, без даты». См.: Законодательные акты Петра I. Редакции и проекты законов, заметки, доклады, доношения, челобитья и иностранные источники. Т. I: Акты о высших государственных установлениях / Сост. Н. А. Воскресенский. Л., 1945. С. 115–116.


[Закрыть]. По мнению Е. А. Погосян, этот текст был призван очертить «круг преобразований, которые, наряду с введением регулярного войска, ставили Россию в круг „регулярных“ народов». Автор ссылается на содержащуюся в «Уставе воинском» 1716 г. идею Петра о том, что преобразование войска «знаменует переход от „варварского обычая“ к „доброму порядку“, который есть признак „регулярного народа“»55
  Погосян Е. А. Петр I: архитектор российской истории. С. 262–266.


[Закрыть].

Остановимся подробнее на сообщении о преобразовании внешнего облика российских подданных. В «Кабинете Петра I» (РГАДА. Ф. 9) хранится комплекс документов, состоящий из различных черновых текстов, относящихся к «Гистории»66
  См.: Майкова Т. С. Археографические принципы издания «Гистории Свейской войны» // Гистория Свейской войны. Вып. 1. С. 70–71.


[Закрыть]. Среди них имеется один документ, который представляет собой правленый текст первоначального варианта сообщения о преобразовании внешнего облика российских подданных, составленного между 1722 и 1723 гг.:

В том же, 1699‐м году его ц[арское] в[величество] изволил заблагоразсудить старинное платье росийское (которое было наподобие татарских и протчих бусурманских народов), отменить, а повелел всем своим подданным, мужеска и женскому, в резидующих государственных в знатных городех носить по обычаю европейских християнских государств, такожде расщение власов на бороде отставлено, и повелено брады брить, что с того времяни и учинено77
  РГАДА. Ф. 9. Оп. 6. Д. 2. Л. 6. Согласно идентификации Т. С. Майковой, этот документ был написан рукой тайного советника канцелярии в Коллегии иностранных дел В. В. Степанова, а правка осуществлена И. А. Черкасовым (Гистория Свейской войны. Вып. 2. С. 15), который, как известно, являлся правой рукой кабинет-секретаря А. В. Макарова по всем делам Кабинета, в том числе и по составлению «Гистории».


[Закрыть].

Итак, первоначальный вариант сообщения «Гистории» о введении брадобрития содержал противопоставление «старинного платья росийского», которое отождествлялось с платьем «татарских и протчих бусурманских народов», и «обычая европейских християнских государств». В этом же контексте в сообщении рассматривается и обычай ношения бороды.

Кто является автором первоначального варианта сообщения? Этот вопрос остается открытым. Отметим, что на полях документа в левом верхнем углу фигурирует зачеркнутое слово «Перевод»88
  См.: РГАДА. Ф. 9. Оп. 6. Д. 2. Л. 6.


[Закрыть], которое, впрочем, отсутствует во втором обнаруженном нами списке этого текста99
  См.: РГАДА. Ф. 9. Оп. 2. Отд. II. Д. 4. Л. 1.


[Закрыть]. Известно, что при составлении «Гистории» активно использовался «Журнал» Генриха фон Гюйссена. Однако в нем текст о введении «европейского» платья и брадобрития отсутствует1010
  См.: Журнал государя Петра I c 1695 по 1705, сочиненный бароном Гизеном. Половина первая // Собрание разных записок и сочинений, служащих к доставлению полного сведения о жизни и деяниях государя императора Петра Великого / Изд. Ф. Туманским. Ч. 3. СПб., 1787. С. 118–122.


[Закрыть]. Кто бы ни был автором этого текста, обратим внимание на то, что в нем представлена четкая и хорошо продуманная схема обоснования реформы внешнего облика российских подданных.

Но почему можно считать, что процитированный текст (представляющий собой черновик сообщения для «Гистории», подвергшейся впоследствии серьезной редакторской правке1111
  В следующих редакциях сравнение традиционного русского костюма с платьем «бусурманских» народов заменено на сравнение с польским платьем. См.: Акельев Е. В. Из истории введения брадобрития и «немецкого» костюма в петровской России // Quaestio Rossica. 2013. № 1. С. 90–98. Этот факт подтверждает наблюдения С. А. Мезина о том, что в петровское время сам царь и его идеологи «старались лишний раз не „ссорить“ новую Россию с древней», критически относясь к оценкам многих западноевропейских авторов относительно «варварства» допетровской Руси. См.: Мезин С. А. Петр I как цивилизатор России: два взгляда // Европейское Просвещение и цивилизация России. М., 2004. С. 10.


[Закрыть]) передает образ мыслей самого Петра и его сподвижников? На это указывают некоторые прямые параллели, которые обнаруживаются в переписке царя с его приближенными. Так, в письме от 12 февраля 1713 г. архангелогородский вице-губернатор А. А. Курбатов между прочим сообщал государю:

В губернии Архангелогородской всяких чинов люди, едва не все, платье носят старинное и бород не бриют, и принуждения де им (как я слышал) от прежних правителей в том не было, в чем я ныне не без опасения. И разсуждаю, чтоб уже мочно чрез прешедшия лета таковое грубиянство пресечь чрез многия ваши государевы указы, которые доселе в неисправлении, ибо (яко же есть писано) туне законы уставишася, аще не хранятся. А из других губерней приезжают на ярмонку едва не все в руском платье и з бородами, которыя люди и в молодых летех. Истинно, государь, весма таковое грубиянство пресечь надобно, да истребятся во оном платье обычаи поганския1212
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 13. Вып. 1 (январь – июнь 1713 г.). М., 1992. С. 374.


[Закрыть].

Как мы видим, здесь прослеживаются те же идеи, которые обнаруживаются в первоначальном варианте сообщения «Гистории» о введении брадобрития: «обычай» носить бороду является «поганским» («варварским») и «грубым». Для того чтобы «таковое грубиянство пресечь», и издавались указы. Несомненно, идеи, выраженные в письме А. А. Курбатова, были созвучны настроениям самого царя. Это подтверждается некоторыми письмами Петра, написанными, правда, по другим предметам. Так, в письме Я. Ф. Долгорукову от 13 февраля 1715 г. монарх, настаивая на необходимости браков между представителями русской знати и чужеземным иноверцами, отмечает: «Понеже нам есть великая нужда с протчими европскими народы всякими образы сообщатца, не точию в великих, но и в малых делах, дабы тем грубость старых обычаев помалу исчезла»1313
  Цит. по: Зицер Э. Царство преображения: священная пародия и царская харизма при дворе Петра Великого / Пер. с англ. Д. Хитровой и К. Осповата. М., 2008. С. 113.


[Закрыть].

Любопытно, что спустя три десятилетия белгородские купцы Василий Ворожейкин и Андрей Курчанинов в своем поданном в Сенат доношении с предложением организовать сбор штрафов за ношение бороды, обещая «на нынешний 1748 год в казну Ея Императорскаго Величества прирастить более 50 000 рублей»1414
  ПСЗ. Т. 12. № 9479. С. 828–829.


[Закрыть], обращаясь к Елизавете Петровне, объясняли необходимость введения Петром I указов о брадобритии следующим образом:

С каким неусыпно отеческотщателным и попечителным ЕГО ПРЕСВЕТЛОЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО блаженной и вечной славы достойнейшия памяти ПЕТР ВЕЛИКИЙ, ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА вседражайший государь родитель, усердством, едиными неописующими трудами Всероссийскую Империю от времяни до времяни приводил в надлежащия парядки, которыми неусыпными трудами видеть желал, чтоб все верноподданныя истиннаго православновосточнаго исповедания веры люди в обхождении с иностранными народы имели порядочныя поведенции, узаконя, предал непоколебимыя регулы и всему царствующему ИМ ВСЕРОССИЙСКОМУ ИМПЕРИУМУ правы, и чтоб никто смелости не имел нарушать <…> чтоб всякого чина люди <…> бород не носили1515
  РГАДА. Ф. 248 (Сенат и его учреждения). Оп. 14. Д. 808. Л. 2.


[Закрыть].

Такое поразительное пересечение идей может быть объяснено только тем, что в каких-то неизвестных мне указах или инструкциях второго десятилетия XVIII в. Петр пояснял, что изменение внешнего облика российских подданных необходимо для того, чтобы они имели возможность свободного «обхождения» с прочими «християнскими» народами. Но независимо от того, был ли действительно опубликован такой текст с объяснениями или нет, купцы достаточно точно воспроизвели умонастроения Петра и его окружения.

Рикарда Вульпиус показала, что уже в петровское время среди представителей политической элиты начало формироваться представление о цивилизационном превосходстве Российского государства. Оно выражалось между прочим в отнесении России к числу «политичных» (то есть цивилизованных) народов в противоположность «варварским» народам. Причем вхождение России в число «политичных» народов связывалось именно с петровскими преобразованиями. Понятие «политичный», заимствованное из польского языка и ставшее, по словам Р. Вульпиус, «символом нового мышления», включало в себя и совокупность бытовых элементов, подтверждающих принадлежность к «политичным» или, соответственно, к «неполитичным» народам1616
  См.: Вульпиус Р. Вестернизация России и формирование российской цивилизаторской миссии в XVIII веке // Imperium inter pares: роль трансферов в истории Российской империи (1700–1917). М., 2010. С. 14–41.


[Закрыть]. Так, английский моряк Джон Дин, служивший в российском флоте в 1712–1722 гг., обратил внимание на фанатичную приверженность русских строгому соблюдению религиозных постов в любых условиях, называя этот обычай «impolitic custom»1717
  Deane J.] History of the Russian fleet during the reign of Peter the Great by a contemporary Englishman (1724). L., 1899. P. 104–105. В русском издании выражение «impolitic custom» переведено как «неразумный обычай» (Ден Д. История Российского флота в царствование Петра Великого / Пер. с англ. Е. Е. Путятина; вступ. ст., науч. ред. и уточ. пер. П. А. Кротова. СПб., 1999. С. 121). О Джоне Дине и его сочинении см.: Cross A. In the Land of the Romanovs: An Annotated Bibliography of First-hand English-language Accounts of the Russian Empire (1613–1917). Cambridge, 2014. P. 78. О понятии «политичный» см.: Schierle I. Semantiken des Politischen im Russland des 18. Jahrhunderts // «Politik». Situationen eines Wortgebrauchs im Europa der Neuzeit. Frankfurt, 2007. S. 226–247; Мезин С. А. Петр I как цивилизатор России. С. 6; Киселев М. А. Взлет и падение термина «политичный» в России XVIII в.: к предыстории понятия «цивилизация» // Уральский исторический вестник. 2022. № 3. С. 84–92.


[Закрыть]. Конечно, если Петр и его сподвижники хотели видеть Россию в числе «политичных» народов, они должны были стремиться искоренить наиболее вопиющие и бросающиеся в глаза признаки принадлежности страны к народам «азиатским».

Но в какой степени эти взгляды закономерно приписывать тому Петру, который действовал в конце XVII столетия вскоре после своего возвращения из Великого посольства?

Отвечая на этот вопрос, обратим внимание на то, что некоторые параллели фигурируют и в более ранних источниках. Противопоставление «обычая европейских християнских государств» и российских обычаев обнаруживается в указах 1699–1702 гг. В Манифесте от 16 апреля 1702 г., которым иностранные специалисты приглашались в Россию, отмечалось, что российский монарх стремится «тако учредити, дабы наши подданные коль долее, толь вяще ко всякому обществу и обходительству со всеми иными христианскими и во нравех обученными народы удобны сочинены быть могли»1818
  Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 2 (1702–1703). СПб., 1889. С. 45.


[Закрыть].

Но можно погрузиться еще глубже и обратить внимание на то, что сходные идеи обнаруживаются в трактате Юрия Крижанича «Политика» (1663), который хранился в библиотеке уже упоминавшегося выше Сильвестра Медведева. В этом сочинении, рассуждая о российском воинском платье, Ю. Крижанич отмечал:

Русское обличье не отличается ни красотой, ни ловкостью, ни свободой, а, скорее, говорит смотрящим людям о рабской неволе, тяготах и малодушии. Наши воины ходят, стянутые тесными платьями, будто бы их запихали в мех и зашили [в нем], головы у них голые, как у телят, бороды запущены, и [они] кажутся более похожими на лесных дикарей, нежели на ловких и храбрых воинов. <…>

Итальянцы и испанцы лицом красивее нас и живут в очень знойных странах, однако они носят волосы и не стригут голову наголо, а стригутся лишь для пущей красоты и привлекательности. А нам, живущим в морозных странах и некрасивым от природы, гораздо нужнее носить волосы, чтобы скрыть грубость наших лиц, стать красивее и достойнее, укрыть уши от крутого мороза и возбудить храбрость у наших воинов. Однако мы предпочитаем подражать варварским народам – татарам и туркам, – нежели благороднейшим из европейцев. <…>

Татарский хохол на темени и польский хохол на лбу ничем не лучше наготы. Волосы, по русскому обычаю, беспорядочно запущены до того, что они мерзко покрывают лицо и придают дикарский вид. А запущенная борода делает воинов старше, чем они есть на самом деле, и они бывают не так страшны врагам1919
  Крижанич Ю. Политика / Подгот. к печати В. В. Зеленина; пер. и коммент. А. Л. Гольдберга; под ред. М. Н. Тихомирова. М., 1965. С. 442–443.


[Закрыть].

Вряд ли можно говорить о прямом влиянии этих идей на Петра I и его окружение: «Политика» Ю. Крижанича в XVIII в., по словам А. Л. Гольдберга, «находилась в полном забвении на полках библиотеки Печатного двора»2020
  Гольдберг А. Л.] Комментарии к переводу // Там же. С. 704.


[Закрыть]. Однако не исключено, что в последнее двадцатилетие XVII в. идеи Крижанича, высказанные в «Политике», были хорошо известны в среде русской политической и культурной элиты. Как известно, этот памятник, как и другие труды Ю. Крижанича, находился в библиотеке Сильвестра Медведева, которая после ареста последнего в сентябре 1689 г. была передана на Московский печатный двор. Еще С. М. Соловьев предположил, что «Политика» Крижанича «была наверху у великого государя» и «не оставалась без влияния»2121
  Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Сочинения: В 18 кн. Кн. VII. Т. 13–14. М., 1991. С. 549–550.


[Закрыть]. К этому мнению присоединился П. А. Безсонов, считавший, что сочинения Крижанича в конце XVII в. пользовались большим почетом в книжной среде2222
  См.: Безсонов П. А. Католический священник, серб (хорват) Юрий Крижанич, Неблюшский, Явканица, ревнитель воссоединения Церквей и всего славянства в XVII веке (по вновь открытым сведениям об нем) // Православное обозрение. 1870. 1‐е полугодие. С. 158.


[Закрыть]. А. Л. Гольдберг подверг этот тезис сомнению, отметив, что «история рукописного наследства Крижанича нуждается в дальнейшем изучении, и пока у нас нет достаточных оснований полностью соглашаться с Безсоновым, утверждавшим, что сочинения Крижанича в конце XVII в. были хорошо известны в Москве»2323
  Гольдберг А. Л.] Комментарии к переводу // Крижанич Ю. Политика. С. 704.


[Закрыть].

Однако подобные идеи Петр мог усвоить не только из чтения Крижанича. В действительности обычай русских носить бороду воспринимался многими западноевропейскими путешественниками в качестве азиатского обычая вплоть до второй половины XVIII в.2424
  См., например: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения / Пер. с англ. И. Федюкина. М., 2003. С. 60, 69–70, 72–75, 79, 139, 144–145.


[Закрыть] Подобные взгляды могли быть усвоены Петром при общении с иностранцами (Гордоном, Лефортом). Любопытно, что сходные идеи обнаруживаются, например, у Андрея Ивановича Лызлова в главе «о вере и обычаях татарских», где он, кажется, несколько пренебрежительно описывает обычай татар не стричь бород: «Породою суть: возраста средняго, обличия широкаго, черноватаго, очей черных, страшно выпуклых, брад долгих, а редких, наподобие козлов, ихже мало стригут»2525
  Лызлов А. И. Скифская история / Подг. текста, коммент. и аннот. список имен А. П. Богданова. М., 1990. С. 118–119.


[Закрыть].

Итак, вероятнее всего, Петр I являлся сторонником гораздо более радикального взгляда на брадоношение из всех, которые нам приходилось анализировать (см. с. 120 в этой книге). Он не ограничивался, подобно Димитрию Ростовскому, взглядом на брадоношение/брадобритие как на явление, не имеющее отношения к духовной жизни. Действительно, этот «либеральный» взгляд не предусматривал никакого принуждения: поскольку брадоношение/брадобритие вообще негреховно, то люди могут выбирать, брить лицо или нет. Петр резко противопоставлял традиционный российский облик, отождествляемый им с обликом «татарских и протчих бусурманских народов», и внешний вид подданных «европейских государств», который декларировался как «християнский». Реформа Петра I, таким образом, как бы упраздняла унаследованные от татар «бусурманские» обычаи и вводила обычаи «европейских християнских государств». Если Петр действительно держался таких взглядов, то становится понятным, почему борьба с брадоношением играла столь важную роль в его политике.