Текст книги "Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов»"

II
Указ

Твоему, великого государя, указу учинились непослушны.

Из донесения тарского воеводы М. И. Воронцова-Вельяминова, 1705 г.

19. «Ныне нам и государь брить бороды не запрещает!»

Перенесемся на южную окраину Московского царства, в маленький пограничный город Романов-в-Степи с преимущественно служилым населением, расположенный в живописном месте, на нескольких высоких холмах правого берега реки Воронеж. В наши дни такого города не существует: на его месте – несколько крупных сел на юго-западной окраине современного Липецка. А в начале XVIII в. это был важный пункт в системе укрепленных пограничных поселений, составлявших Белгородскую засечную черту11
  См.: Трунов М. П. Из Романовской старины // Воронежская старина. Вып. 8. Воронеж, 1909. С. 278–290; Загоровский В. П. Белгородская черта. Воронеж, 1969. С. 227–229; Юров С. Д. Город Романов-в-Степи и его округа. Липецк, 2014; Петрухинцев Н. Н. «Разрядная» военная реформа Алексея Михайловича и ее влияние в 1658–1660 гг. на южные служилые «города» России (по материалам городов Липецкого края) // История: факты и символы. 2018. № 3. С. 106–129.


[Закрыть]. В конце XVII в. значение Романова еще больше возросло ввиду того, что он находился на пути следования государя на Воронежскую корабельную верфь. Главные административные функции здесь выполняло специальное ведомство, отвечавшее за обеспечение государя и его свиты всем необходимым, – Хлебный дворец. Стряпчий Хлебного дворца (в начале XVIII в. исполнять эту должность из Москвы приехал дворянин Петр Кириллович Володимеров) был главным местным начальником. Как и многие российские города, Романов состоял из крепости, посада и нескольких слобод.

В один апрельский день 1699 г. на Светлой неделе22
  Пасха в 1699 г. пришлась на 9 апреля, Светлая неделя – на 10–16 апреля.


[Закрыть] жители Троицкой слободы Романова праздновали Светлое Христово Воскресение. Второй священник Троицкой церкви отец Викула под радостный звон колоколов обходил крестным ходом свой приход, заходя для служения молебнов в каждый двор. Местные жители ему помогали: кто-то нес крест, кто-то святые иконы, кто-то блюдо для сбора пожертвований и т. д.

Эта благостная процессия оказалась омрачена скандалом, когда очередь служить молебен дошла до двора солдата Парфена Миронова сына Кокорева. Вот как о случившемся рассказал солдат Сергей Косенков:

В прошлом де в 207 [1699] году о Святой недели у романовского салдата Парфенки Кокорева в дому города Романова троицкой поп Викула Федоров с образами был. А он, Серешка, носил за ним образ Троицы Живоначалные. И как де они пришли к нему, Парфенки, на двор, и он де, Парфенка, вышел к воротам, и ему де, Парфенку, в то число он, поп Викула, говорил: «Для чего де бороду выбрил? Хорошо б де и ево, Викулу, спроситца, для того, что он, Парфенка, ему сын духовной». И ко кресту ево в то число не пустил. И как де они с образами вошли в ызбу и после де молебна у креста были все, а ево, Парфенку, он, поп Викула, не пустил же, и в то число ево бранил, и говорил ему: «Для чего де ты бороду бреешь?» И Парфенка де ему, попу Викуле, против того сказал: «Нам де ныне и государь не запрещает брить бороды». И поп де Викула называл ево врагом и басурманом, за что он бороду брил. А в то де число за образами у него, Парфенка, в дому были Сенка Недосекин, Микитка Лосков, Панка Бурлак, да вдова Федора Захарова, да Авдотья-попчиха и иные Романовского уезду жители, а хто имяны, ныне того он не упомнит33
  РГАДА. Ф. 371. Оп. 2. Д. 920. Л. 12.


[Закрыть].

Обо всем случившемся мы имеем возможность узнать благодаря тому, что данный инцидент в 1701 г. (то есть два года спустя) оказался в центре внимания начальника Преображенского приказа Федора Юрьевича Ромодановского. Это произошло вот почему. Парфенка Кокорев, оправдываясь за бритые щеки и подбородок перед своим духовным отцом и односельчанами, объяснял, что «у него, Парфенки, в то число, как он пришол с службы ис под Озова, борода была выстрижена» и «ныне на Москве и бояре, и князи бороды бреют, коли великие государи указали». Тогда священник подошел к нему близко-близко и едва слышно шепнул на ухо: «Ныне де какой у великого государя ум? Такой же де сумозброд, что и вы»44
  РГАДА. Ф. 371. Оп. 2. Д. 920. Л. 2.


[Закрыть].

Услышав такие слова о царе, Парфенка Миронов оказался в очень затруднительном положении. Его духовный отец оскорбил царя, и теперь происшедшее между ними было не просто неприятным инцидентом, а «делом государевым», о котором он, Парфенка, был обязан донести (или, как тогда говорили, «известить»). А это означало, что и его самого, и духовного отца, и свидетелей направят для расследования в Москву, в известный своими жестокими истязаниями и казнями Преображенский приказ. Теперь от его, Парфенкиных, действий зависит не только его жизнь (а ведь у него была жена и дети), но и жизнь его духовного отца и многих соседей-односельчан, которые должны будут выступить в роли свидетелей, а может быть, и сами превратятся в обвиняемых. Но, «известив» о происшедшем, как он сможет доказать, что священник действительно произнес такие страшные слова о государе? Ведь сказаны они были едва слышно, на ухо. А что, если священник «запрется», то есть станет во всем отпираться, а свидетели объявят, что ничего такого не слыхали? Тогда он, Парфенка, будет не только пытан на следствии, но потом еще и жестоко наказан за ложный донос. Лучше не «извещать»! А вдруг эти слова кто-то из присутствовавших все же услышал и донесет прежде него? Тогда он будет жестоко наказан за намеренное укрывательство «государева слова и дела». И так нехорошо, и так плохо.

Людям другой политической культуры сложно представить эмоции, которые мог испытывать «московит», оказавшийся в подобной ситуации. Несмотря на то что «непригожие речи» были включены в корпус государственных преступлений на уровне законодательства лишь при издании «Артикула воинского» 1715 г., на практике произнесение «неистовых слов» о государе жестко преследовалось в течение XVII в., а особенно в первом десятилетии XVIII в. (эта категория составляла подавляющее большинство сохранившихся материалов политических процессов). Е. В. Анисимов полагает, что, с точки зрения людей первой половины XVIII столетия, власти государя и его персоне угрожали не только, собственно говоря, действия (например, неподчинение верховной власти), но также и слова, которым «придавался магический смысл»: «слово могло вредить, приносить ущерб, подобно физическому действию», и поэтому в «слове» вполне могли усматривать злой умысел на «государьское здоровье», чему посвящена 1-я статья 2‐й главы Соборного уложения55
  См.: Анисимов Е. В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999. С. 53.


[Закрыть]. Именно поэтому все российские подданные конца XVII – первой половины XVIII в. относились к «государеву слову» очень серьезно. И дело тут вовсе не в склонности «московитов» к доносительству. По словам Г. Г. Тельберга, «извет в государевом деле был не актом свободного усмотрения частных лиц, не проявлением случайного усердия обывателя к интересам государя и государства, а публично-правовой обязанностью первостепенного значения, неисполнение которой рассматривалось как нарушение верноподданнического долга и вызывало тягчайшие кары»66
  Тельберг Г. Г. Очерки политического суда и политических преступлений. М., 1912. С. 121.


[Закрыть].

Измученный сомнениями, Парфенка решил обратиться за советом к настоятелю Троицкой церкви отцу Никифору (непосредственному начальнику священника Викулы). По всей видимости, тот посоветовал Парфенке не «извещать» и обо всем забыть. Парфенка на этом успокоился, но его мучения передались отцу Никифору. В конце концов 21 марта 1701 г. священник не выдержал и обо всем рассказал стряпчему Хлебного дворца дворянину П. К. Володимерову, который незамедлительно направил подозреваемого и главных свидетелей для следствия в Воронеж к находившемуся там главе Адмиралтейского приказа комнатному стольнику Федору Матвеевичу Апраксину, откуда после предварительного расследования группа основных подследственных вместе с подлинным делом была направлена в Москву, в Преображенский приказ77
  См.: РГАДА. Ф. 371. Оп. 2. Д. 920. Л. 1, 8.


[Закрыть].

На допросах в Воронеже и Преображенском свидетели подтвердили, что действительно священник Викула упрекал Парфенку в брадобритии такими словами: «Для чего ты бороду выбрил? Хорошо бы и меня спроситься для того, что ты мне сын духовный»88
  Допрос солдатской вдовы Анны Ивановой: «Для чего де ты бороду выбрил? Хорошо б де и ево, Викулы, спроситца, для того, что он, Парфенка, ему сын духовной» (Там же. Л. 12–13).


[Закрыть]. Да и сам священник Викула этого не отрицал99
  Показания священника Викулы в Преображенском приказе см.: Там же. Л. 19.


[Закрыть]. Но никто из свидетелей не расслышал тех слов о царе, которые Викула якобы сказал на ухо Парфенке, а сам священник в произнесении непригожих речей о государе не признался. Парфенка сперва на следствии в Воронеже настаивал на своей правоте, на очной ставке «попа Викулу против своего роспросу во всем уличал»1010
  Там же. Л. 6.


[Закрыть], но, когда вместе со своими земляками оказался в Преображенском приказе, он резко изменил свою версию и стал настаивать на том, что

таких слов про великого государя тот поп ему, Парфенку, не говаривал, и ево, Парфенка, за то, что у него борода выбрита, бусурманом не называл: теми всеми словами он, Парфенка, того попа поклепал напрасно спьяна за то, что тому ныне другой или третей год <…> погребал тот поп на Романове романовского салдата Кандрашку Ступникова и для поминку просил у него, Парфенка, по тому Кандрашке сорокоусту, потому что тот Кандрашка ему, Парфенку, был свойственник, и он, Парфенка, тому попу Викуле того сорокоусту по тому Кандрашке не дал, для того что за скудостью дать было нечего, и тот поп Викула за то с ним, Парфенком, побранился. Да после де того отец ево, Парфенков, Мирошка был у того попа Викулы в гостях, и тот поп, напився пьян и с отцом ево неведомо за что побранясь, изодрал на отце ево кафтан чорной1111
  Там же. Л. 16–18.


[Закрыть].

В Преображенском приказе заподозрили, что по пути из Воронежа в Москву между подследственными произошел сговор для выработки единой стратегии с целью наиболее быстрого и менее болезненного окончания дела. На это указывало то, что все свидетели придерживались этой же версии. Парфенка на допросах утверждал, что «зговаривает он, Парфенка, в тех словах с того попа самою правдою, а не по скупу и не по засылке»1212
  Там же. Л. 18.


[Закрыть]. Но, разумеется, этим словам не поверили. Солдата 12 июля пытали в первый раз. Пытка была очень суровой: ему дали тридцать ударов кнутом, но он «с пытки говорил прежние свои речи, что и в Преображенском приказе в роспросе сказал». Два дня спустя пытку повторили – дали двадцать пять ударов, но Парфенка выдержал и это испытание. 17 июля солдата пытали в третий раз: на этот раз беднягу не только били кнутом, но и жгли огнем, но он по-прежнему настаивал на том, что «поп Викула непристойных слов, тех, которые он, Парфенка, сказал на него в Воронеже в роспросе, при нем, Парфенке, не говаривал, и поклепал он, Парфенка, ево, попа, теми словами напрасно»1313
  Там же. Л. 22–23.


[Закрыть]. Рассмотрев выписки из дела, стольник Ф. Ю. Ромодановский распорядился изветчика Парфенку отослать в Разрядный приказ для определения в службу, а священника Викулу освободить и «о свободе ево дать ему письмо»1414
  Там же. Л. 29.


[Закрыть]. Как сложилась дальнейшая судьба романовца Парфенки Кокорева, неизвестно.

Этот случай прежде всего показывает, что «культурный взрыв», произведенный Петром в Преображенском, потряс глубинные основы взаимоотношений государства и Церкви, и это ощущалось даже в весьма отдаленных уголках Московского царства. Слухи о том, что «ныне и на Москве бояря и князя бороды бреют для того, что великий государь так изволил», распространились по всей стране. То там, то тут появляются люди, которые бреют бороду, ссылаясь на то, что «нам де ныне и государь не запрещает брить бороды». Но подобное поведение неизбежно приводило к конфликту с приходскими батюшками: ведь брадобритие всегда относилось к сфере духовной власти (см. п. 13 и 14 в этой книге). Священники имели руководства по исповеди, во многих из которых содержалось строгое указание на необходимость приводить к покаянию нарушителей заповеди брадоношения. Например, в Чине Исповеди, напечатанном в Требнике 1647 г., в перечне вопросов, на которые должен был ориентироваться священник при испытании кающегося, входил и такой: «По еретическому преданию брады своея не брил ли еси?» При этом предполагался такой ответ духовного чада: «Не бривал, честный отче»1515
  Требник. М., 1647. Л. 21 об.


[Закрыть]. Но как же быть, если сам государь, призванный оберегать благочестие и защищать православие, становится причиной брадобрития, которое Церковью рассматривается как деяние не только крайне греховное, но и лишающее человека Образа Божия, а значит, и вечного спасения?

Кажется сомнительным, что Парфенка мог действительно «поклепать напрасно» своего духовного отца из‐за каких-то бытовых ссор. Это совершенно невероятно: слишком велика была цена ложного доноса «в государеве деле». Отец Викула, назвав безбородого солдата Парфенку «врагом и бусурманином», почти дословно воспроизвел дискурс Требника 1647 г., в котором в том же Чине Исповедания при исповеди мирян между прочим читалось: «Согреших – Богосозданную нашю доброту обругах, врага и еретика послушав, браду свою брил и иных на то поучах»1616
  Там же. Л. 43.


[Закрыть]. Этот Чин Исповеди, напечатанный в Требнике 1647 г., был широко распространен и в рукописной традиции1717
  См., например: Корогодина М. В. Исповедь в России в XIV–XIX веках. СПб., 2006. С. 123.


[Закрыть]. Следовательно, священник, если он руководствовался этим Требником, действительно должен был считать «врагом» и «еретиком» не только Парфенку, но и самого государя.

Итак, мы видим, как брадобритие в Преображенском породило ситуацию (во всяком случае, в каких-то точках или даже срезах Московского царства), которую можно вслед за Юргеном Хабермасом назвать кризисом легитимации1818
  См.: Habermas J. Legitimation Crisis. Boston, 1975. Русский перевод: Хабермас Ю. Проблема легитимации позднего капитализма / Пер. с нем. Л. В. Воропай. М., 2010.


[Закрыть]. Хабермас разработал этот концепт применительно к «системе позднего капитализма», но, конечно, он может быть применен и к другим обществам. Нет никаких сомнений в том, что действия Петра стали причиной когнитивного диссонанса у многих его подданных, так как вступили в противоречие с ключевой для жизненного мира Московского царства идеей о царе как защитнике христианства (под которым понималось православие). Более того, в действиях царя вполне можно было усмотреть признаки отступничества от православия, которое многими книжниками рассматривалось как законное основание для неповиновения государю1919
  См.: Вальденберг В. Е. Древнерусские учения о пределах царской власти: Очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII века. Пг., 1916. Анализ представлений о пределах царской власти в книжных учениях и народном сознании см.: Rowland D. Did Muscovite Literary Ideology Place Limits on the Power of the Tsar (1540s – 1660s)? // Russian Review. 1990. Vol. 49. No. 2. P. 125–155; Лукин П. В. Народные представления о государственной власти в России XVII века. М., 2000.


[Закрыть].

Если внимательно всмотреться в контуры этого дела, нельзя не обратить внимания на одну «аномальную» с точки зрения традиционной историографии деталь. В 1699 г. брившийся бывший солдат Парфенка Кокорев выделялся среди жителей города Романова, и именно поэтому он стал объектом обличения со стороны священника. Значит, остальные солдаты, в том числе упомянутый Сергей Косенков, бород не брили. Отец Викула, в 1701 г. признавшийся на допросе в Преображенском приказе в том, что действительно публично обличал свое духовное чадо за брадобритие, был отпущен домой без наказания самим Ф. Ю. Ромодановским. Все это указывает на то, что вопреки общепринятой в историографии точке зрения в 1699–1701 гг. запрещения брадобрития, которое распространялось бы на все категории мужского населения, еще не существовало.

Далее я надеюсь доказать, что оба явления, которые высвечиваются случаем с романовским солдатом (кризис легитимации и отсутствие указа об обязательном брадобритии в 1698–1704 гг.), тесно связаны друг с другом.

20. Загадка первого указа о брадобритии

Большинство историков-петроведов как прошлого, так и настоящего убеждены в том, что сразу после возвращения Петра из Великого посольства и знаменитого брадобрития в Преображенском последовал указ о запрещении брадоношения. Например, в этом был совершенно уверен такой глубокий знаток Петровской эпохи, как М. М. Богословский:

Тотчас же по возвращении из‐за границы царь стал вводить в русском обществе западноевропейские обычаи, и вводил их резко и круто. Приказано было придворным бросить длинное русское платье, надеть короткое европейское и брить бороды. Не дожидаясь, когда придворные исполнят указы о платье и бороде, Петр, принимая бояр в Преображенском, стал сам стричь у них бороды и обрезать долгополые русские кафтаны. Бороды разрешено было носить только духовенству и крестьянам. Посадские люди могли выхлопатывать себе разрешение носить бороды, но должны были уплачивать за это особую пошлину. Русские по внешнему виду должны были походить на европейцев11
  Богословский М. М. Петр Великий и его реформа. М., 1920. С. 51. В 4‐м томе своего многолетнего исследования «Петр I: Материалы для биографии» М. М. Богословский дает развернутую научную аргументацию своего тезиса о том, что указ от 16 января 1705 г. был «повторением и дальнейшим развитием предполагаемых нами более ранних указов 1698–1699 и 1700–1701 гг.» (Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 4. М., 1948. С. 311–313).


[Закрыть].

Так же видят введение обязательного брадобрития и многие современные как российские, так и западные исследователи. Например, Пол Бушкович в недавней статье написал: «With Peter’s return to Moscow on 25 August events moved very fast. These were the weeks of some of his most famous decrees (the shaving of beards, for example)»22
  «После возвращения Петра в Москву 25 августа [1698 г.] события развивались стремительно. Именно в эти недели были объявлены некоторые из его самых известных указов (например, указ о брадобритии)»: Bushkovitch P. Patrick Gordon and Peter I. P. 360. Другие примеры: Cracraft J. The Church Reform of Peter the Great. L., 1971. P. 9–10; Каменский А. Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII в. М., 2001. С. 99–100; Живов В. М. Из церковной истории времен Петра Великого. С. 39.


[Закрыть].

Во всех этих цитатах не хватает одного: ссылки на источник – царский указ о брадобритии 1698 г. Проблема в том, что ни один указ о запрещении брадоношения, который предшествовал бы знаменитому указу о брадобритии от 16 января 1705 г., науке неизвестен33
  Необходимо заметить, что в научной литературе также высказывалось мнение о том, что первый указ о брадобритии состоялся в начале 1700 г. в рамках комплекса мер, направленных на европеизацию русского общества. См.: Панченко А. М. Русская культура в канун Петровских реформ. С. 120; Анисимов Е. В. Время Петровских реформ. С. 353–354; Шашков А. Т. Дело 1705 г. «о противности и о преслушании его царского величества указу томских жителей о немецком платье и о бритии бород» // Проблемы истории России. Вып. 2. Опыт государственного строительства XV–XX вв. Екатеринбург, 1998. С. 301. Действительно, первый указ о ношении западноевропейского платья был опубликован 4 января 1700 г. (см.: ПСЗ. Т. 4. № 1741. С. 1). Логично предположить, что первый указ о брадобритии последовал тогда же, в начале 1700 г. Казалось бы, на единовременное принятие указов о ношении европейского платья и брадобритии в 1700 г. указывает и «Гистория свейской войны». В последней редакции «Гистории», составленной, по-видимому, в 1726 г., между рассказами об учреждении ордена святого апостола Андрея и введении нового календаря фигурирует следующее сообщение: «Тогда ж заблагоразсудил старинное платье российское (которое было наподобие полского платья) отменить, а повелел всем своим подданным носить по обычаю европских христианских государств, такожде и бороды повелел брить» (РГАДА. Ф. 9. Оп. 2. Отд. I. Кн. 8. Л. 8 об. Опубл: Гистория Свейской войны. Вып. 1. С. 201). Однако это сообщение «Гистории» не находит подтверждения в источниках конца XVII – начала XVIII в. См.: Akelev E. When Did Peter the Great Order Beards Shaved? // Quaestio Rossica. 2017. Vol. 5. No. 4. P. 1107–1130.


[Закрыть]. Ряд исследователей указывали на этот факт, поясняя его тем, что первоначальный указ о брадобритии пока просто не найден44
  См., например: Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 3. С. 195; Есипов Г. В. Раскольничьи дела XVIII века. Т. 2. С. 163, 174; Михневич В. О. История русской бороды. С. 79; Винклер П. П. Бородовые знаки (1705–1725) // Винклер П. П. Из истории монетного дела в России. СПб., 1897. С. 168; Чижов С. И. Бородовые знаки // Труды Московского нумизматического общества. Т. 3. Вып. 2. М., 1905. С. 333–334; Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 4. С. 313.


[Закрыть]. Однако миновали годы, десятилетия и даже века, но ни один указ о брадобритии, предшествовавший 1705 г., ни одному исследователю в архивах так и не попался. Почему?

Видимо, дело здесь не в невнимательности исследователей и не в извечной проблеме плохой сохранности российских архивов. Канцелярские служащие XVIII в., которые составляли тематические подборки указов (в том числе и указов о брадобритии), также ссылались на указ о брадобритии от 16 января 1705 г. как на первый и главный законодательный акт против любителей бороды55
  Такие подборки составлялись неоднократно, например в 1726 г. при подготовке в Сенате подтвердительного указа Екатерины Алексеевны о брадобритии (см.: РГАДА. Ф. 248. Оп. 5. Д. 225. Л. 459 об. – 460 об. Публикация самого указа 1726 г.: ПСЗ. Т. 7. № 4944. С. 684) или в 1752 г. в рамках работы Комиссии о составлении проекта Нового уложения (см.: РГАДА. Ф. 342. Оп. 1. Д. 71. Л. 7 – 31 об.).


[Закрыть]. Ни о каком указе против брадоношения 1698 г. не знали и современники Петра. Близкий родственник царя князь Борис Иванович Куракин в автобиографии, написанной в начале 1720‐х гг., упоминает о реформе платья и введении брадобрития в России. Правда, сообщение о знаменитом указе о ношении венгерского платья 1700 г. Б. И. Куракин поместил в главу, где описаны события двадцать второго года жизни князя (1697–1698 гг.): «Того ж года состоялся указ носить платье венгерское. И потом, спустя с полгода, состоялся указ носить платье, мужское и женское, немецкое. И для того были выбраны по воротам целовальники, чтоб смотреть того, и с противников по указу брали пошлину деньгами, а также платье резали и драли. Однако ж чрез три году насилу уставились»66
  Жизнь князя Бориса Ивановича Куракина, им самим описанная, 1676 июля 20-го – 1709 гг. // Архив князя Ф. А. Куракина. Т. 1. СПб., 1890. С. 257.


[Закрыть]. В этой части автобиографии Б. И. Куракина наблюдается некоторая хронологическая неточность: здесь же рассказывается и о введении гербовой бумаги, и об учреждении Ближней канцелярии под руководством Никиты Зотова, и о московском пожаре 1701 г. Зато указ о введении брадобрития Б. И. Куракин безошибочно относит к 1705 г.: «Того же года указ состоялся брить бороды, и начали брить все во всем государстве. А будет кто не похочет брить, на год платить 30 рублев в казну»77
  Жизнь князя Бориса Ивановича Куракина. С. 273.


[Закрыть].

Указ о брадобритии (предшествующий указу 1705 г.) не упоминается и в источниках начала XVIII в., даже в тех случаях, когда этот указ, если он действительно существовал, непременно должен был быть упомянут. Рассмотрим несколько примеров, которые относятся к разным географическим точкам Московского царства.

15 февраля 1700 г. в Шальском погосте Олонецкого уезда местные священнослужители (священник Иван Родионов, дьякон Дмитрий Максимов и дьякон Ефрем Кирилов) после церковной службы, собравшись в трапезной, обсуждали последние новости, а именно недавние петровские указы, которые всех людей ввели в сильное смущение. Диалог, переданный в их повинных челобитных, можно реконструировать следующим образом:

Дьякон Ефрем Кирилов: изволил наш великий государь летопись писать от Рожества Христова тысеча семсотого году да платье носить на Москве венгерское.

Священник Иван Родионов: слышал я ныне в волости от проезжих людей, бутто государь изволил убавить Великого поста неделю, а после Святый Пасхи в среду и пятки мясо и млеко ясти во весь год.

Дьякон Ефрем Кирилов: как де будут такие его, великого государя, указы присланы к нам в погосты и будут люди по лесам жить и гореть, я де пойду с ними жить и гореть туды же, а в среду и в пятки мяса ясти не стану.

Священник Иван Родионов: возми де и меня с собою туды же жить и гореть, а у церкви Божиих служить не буду: знать, то, что ныне, – житие к концу приходит.

Дьякон Дмитрий Максимов: государь бутто иное без ума шавит88
  РГАДА. Ф. 371. Оп. 2. Д. 817. Л. 32–36.


[Закрыть].

Если бы указ о брадобритии на самом деле был обнародован вскоре после возвращения Петра из Великого посольства, об этом распоряжении к февралю 1700 г., конечно, уже узнали бы и в Шальском погосте, и он непременно также стал бы предметом обсуждения священнослужителей 15 февраля 1700 г.

В эти же самые дни указ о венгерском платье обсуждали и в Смоленске. Подьячий Смоленской приказной палаты Ивашка Матвеев вернулся домой и рассказал последнюю новость: «На Москве состоялся великого государя указ: велено всякому чину носить платье венгерское». Его родственница Матренка Федорова, услышав это, стала говорить следующее: «И, то де не царь! Как де на Москве великая государыня царица родила царевну-девицу, и в то де время ее, царевну-девицу, скрали и подложили де ево, что ныне царь Петр Алексеевич. И он де не царь, он де немецкой породы. Для того де и переводит руское платье, что де он не царь»99
  РГАДА. Ф. 371. Оп. 2. Д. 822. Л. 1–2; Ф. 6. Оп. 1. Д. 14. Л. 2 – 2 об.


[Закрыть].

Из этих и некоторых других дел Преображенского приказа 1700–1701 гг.1010
  См.: РГАДА. Ф. 371. Оп. 2. Д. 819, 884, 934, 1021 и др.


[Закрыть] следует, что указ о венгерском платье 1700 г., вызвавший серьезную обеспокоенность населения, активно обсуждался во многих городах России. Однако в этих делах мы не находим никаких сведений об указе о брадобритии, как не находим мы их и в некоторых других источниках. Так, среди документов личной канцелярии Петра I сохранилось письмо знаменитого «прибыльщика» А. А. Курбатова, датированное 20 марта 1700 г., в котором тот писал царю: «В состоятельных твоих государевых имянных указех о кафтанах венгерских и о пременении ножей и о протчих народи во исполнении того якобы ослабевают, чают тому быть по-прежнему. И ежели в воли твоей, государевой, положи[т]ся, что тем указам быть впредь нерушимо состоятелным, благоволи, государь, чрез самодержавное твое повеление те состоявшияся указы подновить вторично, хотя, государь, под видом и страха, дабы и впредь имянных твоих государевых указов в скором исполнении не пренебрегали»1111
  РГАДА. Ф. 9. Оп. 2. Отд. II. Д. 1. Л. 103.


[Закрыть]. Заметим, что в этом письме Курбатов также не упоминает об указе о брадобритии.

Мне кажется, что, если бы вместе с указом о венгерском платье уже был издан и указ о брадобритии, слух о нем, несомненно, быстро распространился бы по России, что непременно отразилось бы в материалах политических процессов и в других источниках. Однако об указе о брадобритии в 1700 г., как мы видим, не знали ни в Шальском погосте, ни в Смоленске, ни даже в Москве.

В 1871 г. Г. В. Есипов среди столбцов коллекции Оружейной палаты открыл документ, который, казалось бы, позволяет однозначно утверждать, что указ о брадобритии существовал уже осенью 1698 г. Речь идет о копии именного указа Петра I следующего содержания:

В нынешнем в 207‐м году октября в [оставлено место для даты] день великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец указал по имянному своему, великого государя, указу в Серебреной полате зделать ис красной меди пятнатцать тысяч девятьсот три чеха, а на них на одной стороне – бородяные признаки, а на другой стороне напечатаны слова: «двести седмой год». А, зделав те чехи, отослать в Преображенской приказ к ближнему столнику князю Федору Юрьевичю Ромодановскому с товарыщи. А что на дело тех чехов – на медь, и мастеровым людем на кормовую дачю, и на всякие припасы денег изойдет, и те денги взять ис Преображенского приказу1212
  РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 33560. Л. 1. Документ впервые упомянут и пересказан Г. В. Есиповым (см.: Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом. Т. 1. С. 166), а затем опубликован М. Г. Деммени (см.: Деммени М. Г. Указ 1698 года о чеканке бородовых знаков. СПб., 1910). См. ил. 20 в этой книге.


[Закрыть].

Однако вопреки мнению многих исследователей ни в 1698 г., ни в ближайшие шесть лет указ о брадобритии так и не был объявлен. Это можно решительно утверждать благодаря сохранившемуся в архиве Оружейной палаты комплексу финансовых отчетов1313
  См.: РГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 6, 8, 9, 11, 13, 16–19, 26 и др.


[Закрыть], которые в силу именного указа Петра1414
  Об этом см.: Милюков П. Н. Государственное хозяйство России первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого [2‐е изд.]. СПб., 1905. С. 83.


[Закрыть] в 1701–1714 гг. ежемесячно присылались в Ближнюю канцелярию1515
  Рассматриваемые мной ведомости из архива Оружейной палаты были неизвестны П. Н. Милюкову, который ссылается только на документы Ближней канцелярии, хранящиеся в Государственном архиве Российской империи (ныне – РГАДА. Ф. 19). См.: Милюков П. Н. Государственное хозяйство… С. 80–81. Примеч. 1.


[Закрыть]. Доходная статья сбора «с бород» появляется в отчетах Приказа земских дел лишь в январе 1705 г.1616
  См.: РГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 112. Л. 3.


[Закрыть] в связи с реализацией известного указа о брадобритии от 16 января 1705 г. (см. п. 27 в этой книге). В 1701–1704 гг. деньги с бородачей не поступали ни в Приказ земских дел, ни в Преображенский приказ, ни в Разрядный приказ, ни в какой-либо другой центральный орган власти1717
  Кроме приходно-расходных ведомостей Приказа земских дел, которые подробно изучены за 1701–1708 гг., мной были также просмотрены финансовые отчеты 1701 г. Преображенского, Разрядного, Посольского, Сыскного, Новгородского, Монастырского, Дворцового судного, а также Приказа военных дел и Большой казны. См.: РГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 6–9, 11, 13, 16.


[Закрыть]. Эти бухгалтерские документы непротиворечиво свидетельствуют о том, что царь по неизвестным причинам отложил воплощение разработанного еще в 1698 г. указа почти на семь лет, вплоть до 1705 г.1818
  Сообщение Плейера от 24 января 1701 г. о введении «бородового сбора» (см.: Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 4. Ч. 2. СПб., 1701. С. 552; Бушкович П. Петр Великий. С. 231) можно интерпретировать как свидетельство о том, что указ о брадобритии был ожидаем. Скорее всего, австрийский резидент выдал слухи и толки о возможном указе за свершившийся факт (см. п. 27 в этой книге).


[Закрыть]

Но вместе с тем обнаруженный Есиповым и процитированный выше документ свидетельствует о том, что к октябрю 1698 г. первый указ о брадобритии уже продуман во всех деталях. В частности, было определено, что за его реализацию будет отвечать Преображенский приказ и лично Ф. Ю. Ромодановский. Уже решено, что право ношения бороды можно сохранить в случае уплаты специальной пошлины. Была разработана процедура оплаты этой пошлины в Преображенском приказе, сопровождавшаяся выдачей специальных знаков. Принято решение и относительно того, что указ будет опубликован повсеместно (на это указывает большое количество знаков, которые следовало изготовить1919
  Странное количество бородовых знаков в этом документе (15 903 штуки) убедительно объяснил нумизмат И. В. Руденко: в данном случае было рассчитано, сколько можно изготовить знаков весом 1,03 грамма, если затратить на это пуд меди (16,38 килограмма). Вес единственного сохранившегося экземпляра бородового знака 1698/1699 г. составляет 1,05 грамма: Руденко И. В. Бородовые знаки 1698, 1705, 1724, 1725. Ростов-н/Д., 2013. С. 16.


[Закрыть]). Отметим, что проработка всех этих деталей требовала проведения некоторых консультаций и достижения определенных договоренностей. Надо полагать, царь и его доверенные лица занимались этим вопросом в те дни довольно активно, а в октябре 1698 г. уже приступили к печатанию бородовых знаков. Какое-то их количество даже было изготовлено: в собрании Государственного Эрмитажа сохранился единственный экземпляр бородового знака 1698/1699 г.2020
  См.: Чижов С. И. Бородовые знаки. С. 336–237; Деммени М. Г. Указ 1698 года. С. 3–5; Руденко И. В. Бородовые знаки… С. 15–16, 102–103.


[Закрыть] (см. ил. 19 в этой книге).

Итак, зафиксируем два положения:

1) в 1698–1704 гг. указ Петра I о запрещении брадобрития для всего мужского населения Московского царства или значительной его части еще не был опубликован;

2) Петр I разработал такой указ во всех деталях осенью 1698 г.

Но почему же тогда указ о брадобритии, разработанный еще осенью 1698 г., был обнародован лишь в 1705 г.? Что помешало Петру реализовать свой замысел? В поисках ответа на этот вопрос далее (см. п. 21–26) мы подробно рассмотрим несколько случаев, в которых в качестве акторов выступают несколько десятков «московитов» из различных социогеографических пространств. Выборка именно этих случаев продиктована стремлением выявить весь спектр разнообразных форм взаимодействия Петра I и его подданных в рамках реализации воли царя – видеть всех «московитов» безбородыми. Попытаемся понять: была ли у подданных возможность воздействовать на царя? И не могло ли промедление Петра I с объявлением указа об обязательном брадобритии, который, как мы видели, был во всех деталях разработан уже к октябрю 1698 г., явиться следствием активности его подданных?