Текст книги "Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов»"

Приложение № 11

1750 г. января 31. – Справка Московской конторы Тайных розыскных дел с изложением основного содержания дела «о книгописце Гришке Талицком с товарыщи», составленная на основе «статейного списка» при подлинном следственном деле Преображенского приказа

(Л. 6) Канцелярии тайных розыскных дел в кантору от описи дел бывшаго Преображенского приказу велено, справясь подлинно, прислать обстоятелное известие в самой скорости по делу о Талицком, какое имянно следствие произвождено было, и какое ж об нем решение учинено.

А по справке у описи дел бывшаго Преображенского приказу по описи показано: отысканое дело в разни о книгописце Гришке Талицком с товарыщи, по которому значит:

1

В прошлом 700‐м году июня 28‐го дня в Преображенском приказе великого государя певчей дьяк Федор Казанец изветом показал: «Того де числа, пришед к нему в дом зять ево, патриарш площади подьячей Афонасий Алексеев с женою своею Феклою, и сказали: „Живут они в Кисловке у книгописца Гришки Талицкаго и слышат от нево про государя всякие (Л. 6 об.) непристойныя слова, чего и слышать невозможно. Да он же, Гришка, режет неведома какие доски, а вырезав, хочет печатать тетрати, а напечатав, бросать в народ“».

И по тому делу значит, что воровские Гришкины писма сысканы у товарыща ево, Гришкина, у Ивашки иконника, а доски взяты в дому ево, Гришкине, в то время как он, Гришка, от того ево, Федорова, извету с Москвы бежал. А после того он, Гришка, сыскан. А тех ево писем при деле не имеетца.

2

А по статейным спискам показано: Гришка Талицкой в роспросе и с розысков винился в том: составил он воровские писма, бутто настало ныне Последнее Время, и Антихрист в мир пришел, а Антихристом в том своем писме, ругаясь, писал великого государя. Также и иные многие статьи ему, государю, воровством своим в укоризну писал. И народам от нево, государя, отступить велел, и слушать ево, государя, и всяких податей ему платить не велел. А велел взыскать князя Михаила, через которого хощет быть народу нечто учинить доброе. (Л. 7) И для возмущения к бунту с тех своих воровских писем единомысленником своим и друзьям давал писма руки своей на столбцах, а иным и в тетратех, и за то у них имал деньги.

Он же, Гришка, о том же Последнем Времени и о Антихристе вырезал две доски, а на тех досках хотел печатать листы, и для возмущения ж к бунту, и на ево ж, государево, убивство, те листы хотел отдавать в народ безденежно.

3

Он же, Гришка, роспрашиван: по воровскому письму велел он, Гришка, взыскать князя Михаила, а чей он словет, про то в том своем писме не написал, чтоб он про тово князь Михаила сказал.

И он, Гришка, сказал: «То де князь Михайлово имя в том своем писме писал он, Гришка, для того: которые де стрелцы розосланы по городам, и как государь пойдет с Москвы на войну, а они, стрелцы, собрався, будут к Москве, чтоб они выбрали в правителство боярина князь Михаила Алегуковича Черкаского для того, что он человек доброй. И про то де ево имя он, Гришка, в том своем писме написал от себя своим мнением, а не по согласию ни с кем».

(Л. 7 об.) А кому имяны он, Гришка, с тех своих воровских писем в тетратех и на столбцах писма давал, и что у кого денег взял, и то значит ниже сево.

4

Тамбовский епискуп Игнатий, на которого Гришка Талицкой показал: «Познал де ево с ним иконник Ивашко Савин, и он де, Гришка, с тем епискупом о Последнем Веце, и о исчеслении лет, и о Антихристе разговаривал. И Игнатей де епискуп по тем розговором велел ему, Гришке, то все написать в книгу, и прислал к нему с тем иконником Ивашкою Савиным денег пять рублев. И он де, Гришка, за те деньги с тех писем, которые взяты у Ивашки иконника, Игнатию епискупу написал тетрати в четверть, и отдал ему, Игнатию епискупу, на Казанском подворье перед поездом ево с Москвы в Тамбов в Великой пост. Да перед тем же де ево, епискупским, с Москвы поездом ему ж, епискупу, отдал он, Гришка, на Казанском подворье в полате таковы ж два писма, которые он дал Ивашку Савину иконнику, а те де писма ему, епискупу, будут угодны ль или нет, про то он не ведает. А как де он у нево те писма принел, и в то число ему, Гришке, дал денег два рубли».

(Л. 8) А Тамбовский епискуп Игнатий сперва, перед святейшим патриархом роспросом, показал: «От Гришки де Талицкаго хулы на государя он не слыхал».

А после того он же, Игнатий, будучи с ним, Гришкою, в очной ставке повинился: «Те де поносные слова он, Гришка, на словах при нем, Игнатье, говорил, и те слова он слышал, и к тем ево, Гришиным, словам он, Игнатий, говорил: „Видим де мы и сами, что худо делаетца, да что мне делать, я де немощен“. И перечневатее тех тетратей велел ему написать, почему б ему, Игнатию, в том деле истинну познать. И он де, Гришка, тетрадь ему принес, и денег ему за них два рубли он, Игнатий, дал, и, увидев в тех тетратех написанную хулу на государя, те тетрати зжег, а того де зжения нихто у нево не видал».

А после того он же, Игнатий, в Патриаршей же Крестовой полате перед архиереи по своему обещанию, и как ему, Игнатию, на Страшном Суде явитца лицу Божию, сказал: «Против де воровских писем Гришки Талицкого, в которых написан от нево, Гришки, великий государь с великим руганием и поношением, у нево, Игнатия, с ним, Гришкою, совету не было. А естли с сего числа впредь (Л. 8 об.) по розыскному ево, Гришкину, делу явитца от кого нибудь, что он, Игнатий, по тем ево, Гришкиным, воровским писмам ему, государю, в тех поносных словах был с кем нибудь сообщник или кого знает, да укрывает, и за такую ево, Игнатьеву, ложь указал бы великий государь ево, Игнатия, казнить смертью». И на той своей правде он, Игнатий, перед ними, архиереи, Святое Евангелие и Крест целовал.

А после того своего обещания и крестного целования по ево ж, Гришкине, улике, Талицкаго, вновь повинился в том: «Как де он, Гришка, те вышеписанные тетрати „О счислении лет“ и „Врата“ к нему, Игнатию, принес, и, показав, те тетрати перед ним чол, и разсуждения у него, Игнатия, просил в том: „Видишь ли де ты, что в тех тетратех писано, то ныне уже все збываетца?“ И за то избрание ево, Гришку, он, Игнатий, похвалил и говорил: „Павловы де твои уста! Пожалуй, потрудись, напиши поперечневатее, почему б мне мочно познать“. И к тем ево, Игнатьевым, словам он, Гришка, ему Игнатию, говорил: „Возможно ли де тебе о сем возвестить святейшему патриарху, чтоб про то и в народе было ведомо?“ (Л. 9) И он де, Игнатий, ему, Гришке, сказал: „Я де один, что мне делать?“ И про книгу де „О падении Вавилона“, в которой написано на великого государя хула с поношением, на словах он, Гришка, ему, Игнатию, говорил. И после де взятья тех тетратей он, Игнатий, с Ывашком Савиным прислал к нему, Гришке, за те численные тетрати денег пять рублев. И перед поездом ево, Игнатьевым, в Тамбов за день он, Гришка, принес к нему, Игнатию, на Казанское подворье написанные тетрати и отдал ему, Игнатию. А приняв де те тетрати, он, Игнатий, дал ему, Гришке, за те тетрати денег два рубли».

А преж сево, перед святейшим патриархом и перед архиереи, и будучи с ним, Гришкою, в очной ставке, он, Игнатий, про то про все не сказал. Да сверх того у него ж, Гришки, с ним епискупом меж себя учинился спор в том:

Гришка сказал: «Как де те тетрати „О исчислении лет“ и „Врата“ он, Гришка, к нему, епискупу, принес, и, показав те тетрати, перед ним чол, и разсуждения у него, епискупа, он, Гришка, просил, и он де, епискуп, слушав тех тетратей, плакал и, приняв у нево, Гришки, те тетрати поцеловал». (Л. 9 об.) А он, Игнатий, сказал: «Те де тетрати он слушал, а плакал ли, и, приняв их, поцеловал ли, про то сказать не упомнит». Он же, Игнатий, говорил: «Тот же де Гришка Талицкой „О исчеслении лет“ тетрати хотел, пришед в Суздаль, дать и Суздалскому митрополиту, а в Суздаль де он, Гришка, ходил ли, и те тетрати дал ли, про то не ведает, а ведает про то он, Гришка».

А Гришка сказал: «В Суздаль де к митрополиту Илариону для разсуждения таких тетратей хотел итти, да не ходил за тем, что в дороге питатца было ему нечем: денег не было, а просил де он денег у него ж, Тамбовскаго епискупа, да не дал, и таких тетратей ни с кем к нему, митрополиту, не посылал. А знаком де ему тот митрополит потому, что он, Гришка, наперед сего продал ему книгу „Великое зерцало“».

И оной епискуп Игнатий по лишении архиерейского сана и монашеского чина показал о себе: «В мире де звали ево Иваном Андреев сын Шангин». А потом он же, Шангин, у пытки и с пытки говорил прежние свои речи: «Которые де тетрати он у Гришки Талицкого взял, и те тетрати он на Москве зжег подлинно, а как те тетрати зжог, того у него нихто не видал, и тех тетратей он никому не казывал, и списков с них никому не давал, и в совет (Л. 10) к себе к тем воровским писмам никово не призывал, и советников ево, Гришкиных, и единомышленников на такое ево воровское дело никово не знает. А что он, Ивашка, слыша от того Гришки такие ево воровские на великого государя с поношением хулные слова, и усмотря в воровских ево тетратех ему ж, государю, многие укорителные слова ж, ему, государю, и святейшему патриарху не известил, и ево, Гришки, поймав, к судьям не привел, и то он учинил для того, чтоб он, Гришка, от нево, Ивашки, не заплакал, и в том он, Ивашко, перед государем виноват».

5

Иконник Ивашко Савин, на которого Гришка Талицкой в роспросе и с розысков говорил: «Тому де иконнику дал он на столбцах воровские писма для того, что он, Ивашко, ему, Гришке, был друг, и в тех воровских писмах он, Ивашко, с ним, Гришкою, был единомышленник». И те воровские писма у нево, Ивашки, и выняты. А он, Ивашко, сказал: «Гришка де дал ему, Ивашке, те написанные столбцы о пришествии в мир Антихриста и о летех от создания мира да скончания света для ведомства, для того, что любы Божия всему веру емлет, и он де, Гришка, в тех писмах писал все правду, (Л. 10 об.) от книг Божественного Писания, а не своим вымыслом, а от которых книг, и то де в тех писмах написано имянно».

Да он же, Ивашка, с пытки говорил: «К тому де Гришке в дом он хаживал, и те писма, которые у него вынеты, толковал ему он, Гришка. А с Тамбовским де епискупом спознал ево, Гришку, он, Ивашка, и с тех писем, которые у него, Ивашка, взяты, книгу написал он, Гришка, и епискуп де за ту книгу прислал к нему, Гришке, с ним, Ивашком, денег пять рублев».

Он же, Ивашка, в роспросе и с третьей пытки говорил: «Кроме де Гришки Талицкого и Артемошки Иванова иных единомышлеников никого нет, и тех писем, которые у него взяты, никому он не показывал, и на список за деньги и без денег никому он не давал, и у иных ни у кого в доме таких писем не видывал».

Он же, Ивашка, з Гришкою Талицким приходили к Тамбовскому епискупу Игнатию и про такие писма словесно разговаривали: о Последнем Времени, и об Антихристе, и великого государя всякими поносными (и Антихристом) ево словами против тех писем поносили, и Антихристом ево, великого государя, они, Гришка и Артемошка, (Л. 11) и он, Ивашка, называли. И архиепискуп им сказал: «Я де тем писмам не верю».

6

Мещанской слободы Церкви Андреяна и Наталии пономарь Артемошка Иванов, на которого Гришка Талицкой в роспросе и с пыток говорил, что он ему дал тетрать „О исчислении лет от сотворения Света до пришествия Антихристова“ и „О последнем времени“ для того, что тот Артемошка с ним, Гришкою, и с Ивашком Савиным, и с Тамбовскими епискупом Игнатьем во единомыслии.

Артемошка в роспросе и с пыток говорил: «Про писма де, которые взяты у Ивашки Савина, он, Артемошка, ведал, и в совете с ним, Гришкою, и с Ивашком Савиным был, и розговоры у них о том бывали у того Гришки в дому, и писма ему давал. Он же, Гришка, с ним, Артемошкою, и с Ывашком иконником бывали у Тамбовского епискупа, и Гришка ему, епискупу, книги писал, и как он, Гришка, ту книгу к нему, епискупу, принес, и епискуп де (Л. 11 об.) приняв ту книгу, говорил: „Бог де весть, правда ль то писано?“»

7

А сын ево, Артемошкин, Ивашко сказал: «Гришку Талицкого он знал потому, что он знаком был отцу ево и на двор к ним прихаживал, а про воровство де ево, Гришкино, он не ведал».

А Гришка сказал: «Про воровство де ево, Гришкино, он не ведал, толко списывал у него с тетратей главы приличные о Последнем Времени».

А Ивашка сказал: «У Гришки де Талицкого тетрати он списывал по повеленью отца своего и, списав тетрати, отдал отцу своему».

А Артамошка с четвертой пытки говорил: «В тех де воровских писмах советников их было трое: Гришка Талицкой, он, Артемошка, и Ивашка иконник. И те писма толковали они вместе, а пуще де у них в том деле в толкованье был Гришка Талицкой, и сказывал, что пришло Последнее Время. И он по тем ево словам в том ему верит. (Л. 12) Да Гришка ж Талицкой резал доски, и хотел те писма теми досками печатать, и для возмущения в народ, напечатав, бросать. А иным никому тех писем списывать он не давал, и нихто у него не читал, и во единомыслие никого не призывал, и у иных никого таких писем не видал. А сын ево, Артемошкин, Ивашка про те писма не ведал, а с тех воровских писем тетрати, которые у него, Артемошки, взяты, тот ево сын читал. А что де он, Артемошка, в тех воровских писмах на того Гришку не известил и сам с виною не пришол, и в том он перед великим государем виноват».

8

Варламьевской церкви поп Лука, на которого Гришка Талицкой показал, что он ему отец духовной, и для исповеди ево, Гришки, и жены ево приходил в дом, и в то время он, Гришка, тому своему отцу духовному про те численные лета и Антихристово в мир пришествие сказывал, и в тетратех то воровское писмо ему, Луке, чол, и он де, Лука, ему, Гришке, в том не воспретил, и от того дела ево не у[ни]мал, для того де те писма он, Гришка, и писал.

(Л. 12 об.) А поп Лука в роспросе и с пыток говорил: «Про те де писма он, Гришка, в дому своем ему сказывал, и чол немного, и ево, Луку, спрашивал, как ему быть. И он де, Лука, ево от того унимал и говорил: „Времена де и лета положил Бог своею властию, а тебе де, Гришке, про те лета почему знать?“ А что де он, Лука, в том ево воровстве на него, Гришку, государю не известил, и в том он перед великим государем виноват».

9

Боярин князь Иван княж Иванов сын Хованской, на которого Гришка Талицкой показал: «На Троицком де подворье, что в Кремле, говорил ему, Гришке, оной боярин Хованской: „Бороды де бреют; как де у меня бороду выбреют, что мне делать?“ И он де, Гришка, ему, князь Ивану, молвил: „Как де ты знаешь, так и делай“. Да после де того он же, Гришка, был у него, князь Ивана, в дому, и он де, князь Иван, говорил ему, Гришке: „Бог де дал было мне венец, да я потерял: имали де меня в Преображенское, и на Генералном дворе Микита Зотов ставил меня в митрополиты, и дали де мне для отречения столбец, и по тому де (Л. 13) писму я отрицался, а во отречении спрашивали вместо „веруешь ли?“ – „пьешь ли?“. И тем де своим отречением я себя и пуще бороды погубил, что не спорил. Лутче де было мне мучение – венец принять, нежели было такое отречение чинить».

А князь Иван Хованской сперва в роспросе говорил: «Те де слова он, князь Иван, ему, Гришке, говорил для того, что он, Гришка, ево, князь Ивана, словами своими оболстил». А после того он же, князь Иван, в роспросе ж и с ним, Гришкою, в застенке на очной ставке и с подъему говорил: «Теми де словами он, Гришка, ево, князь Ивана, поклепал напрасно, за то говорил ему, князь Ивану, он, Гришка, о дьяконе, которой жил в селе Горях, чтоб ево поставить в вотчину ево, князь Иванову, в село Ильинское в попы, и он де ему в том отказал. А что де он, князь Иван, сперва в роспросе против тех Гришкиных слов винился, и то он сказал на себя напрасно, в торопях».

А Гришка говорил: «О том де дьяконе, чтоб ему быть в вотчине ево в селе Ильинском в попах, говорил, и он де ево не принел, и вышеписанными словами он, Гришка, на него, князь Ивана, за того дьакона не поклепал, и говорил на него, (Л. 13 об.) князь Ивана, точно: от него, князь Ивана, слышал».

И означенный князь Иван, будучи под караулом, умре.

10

Церкви Входа во Иерусалим, что в Китае у Троицы на Рву, поп Андрей, да попадья ево Степанида, которую привели з Дмитровки Сергиевской поп Амбросим, да Церкви Дмитрия Селунского дьякон Никита для того: как де они по указу святейшаго патриарха обыскивали в своем сороку вора Гришки Талицкого, и пришли в дом попа Андрея, и попадья де ево Степанида им говорила: «Не тово ль де Гришки ищут, которой к мужу ее хаживал, и говорил у них в дому: „Как де я скроюсь, и на Москве де будет великое сметение“?» И казала тетрати руки ево, Гришкиной.

А попадья Степанида в роспросе сказала: «Тот де Гришка в дом к мужу ее хаживал, и, будучи де у них в доме, при муже ее и при ней тот Гришка великого государя Антихристом называл: „И какой де он царь – мучит сам!“ А про сына ево, государева, про государя царевича говорил „не от доброво де корении, и отрасль не добрая“, „и как де я с Москвы скроюсь, и на Москве де будет великое сметение“».

(Л. 14) А поп Андрей сперва в роспросе в тех вышеписанных Гришкиных словах запирался, а по улике жены своей в роспросе ж и с розыску винился и сказал: «От того де Гришки слышав такие слова, не известил простотою своею, боясь про такие слова и говорить, да и страха ради, авось он, Гришка, в тех вышеписанных словах запретца».

11

Кадашевец Феоктистка Костентинов, на которого Гришка Талицкой говорил: «О Последнем Веце и о Антихристе с ним, Феоктистком, он говорил, и купил де он у него книгу „Хрисмологию“, а на писме де тому Феоктистку он о том не давывал, и совету с ним в тех писмах не бывало».

А Фектистко Костентинов в роспросе и с пытки говорил: «У Гришки де Талицкого он книгу „Хрисмологию“ купил на продажу, дал три рубли, и Гришка де в разговоре говорил, чтоб он, Феоктистко, продал имение свое и пошел в монастырь для того, что пришла кончина Света, и Антихрист настал, а Антихристом называл великого государя. И просил у него, Феоктиста, он, Гришка, себе денег на пропитание: „Пришло де Время Последнее, а вы де живете, что свиньи“. А что де он, Феоктистко, в тех словах на него, Гришку, простотою своею не известил, (Л. 14 об.) в том перед великим государем виноват. А про воровство де ево, Гришкино, и про воровские писма не ведал».

12

Гришкин племянник Мишка Талицкой в роспросе и с пытки говорил: «После де дяди своего, Гришки, на другой день, пришед к тетке своей, взял ис черной избы тетрати обманом, чтоб ему про те тетрати известить в Преображенском приказе з братом своим, Новоспаского монастыря с писцом с Алешкою Коробовским, толко того числа известить не успели».

А з другой с пытки он, Мишка, сказал: «Дядя де ево, Гришка, хаживал в Мещанскую слободу к понамарю Артемошке Иванову, да за Яуские вороты к иконописцу Ивашке Савину, Печатного двора х каптелщику Родке, да и Родка де к тому Гришке в дом хаживал же, а для чево, не знает, и знакомства де у них было лет с пять, и он, Мишка, того каптелщика у дяди своего видал».

А с третьей пытки говорил: «У дяди де своего11
  Далее ошибочно написано и взято в квадратные скобки: писма


[Закрыть], Гришки, писма о Последнем Времени и о Антихристе он, Мишка, писал из найму: выписывал из Опокалепсиса, а х какому намерению дядя ево те книги писал, того не ведает. (Л. 15) А советники с дядею ево были: иконник Ивашко Савин, Андреяновской понамарь Артамошка. Да к дяде ж ево хаживали с Ордынки Федотко Миляков, из Кожевеников роздьякон Гришка Петров, и для чево, и иные хто к дяде ево хаживал, не ведает».

А Гришка Талицкой с подъему говорил: «Племянник ево, Мишка Талицкой, тетрати писал до седмой надесять главы и, не дописав, покинул, а сказал: „я де не хочю писать для того, что худо“, а почему дознался, или когда слышал в словах про то от него, Гришки, писать покинул, того не ведает».

13

Садовник Федотко Миляков, на которого Гришка Талицкой показал, что он ему говорил: «Пишу де книгу о Последнем Времени; вот бы де, написав, в мир пустить22
  В ркп ошибочно: пустил


[Закрыть], пусть бы де люди ползавались, да скудость де моя, нечим питатца». И он де, Федотко, сказал: «Трудись де, я тебе на бумагу дам рубли три-четыре». И дал ему денег десять рублев.

А Федотко сказал: «Гришки де десять рублев денег дал он взаймы, а не за то, чтоб он написал книгу о Последнем Времени и пустил в мир, и те де деньги он, Гришка, хотел ему заплатить, да не платил».

А Гришка сказал: «Те де деньги оной Федотка дал ему вместо милостыни, а если б взаймы, и я бы де ему дал на себя заемное письмо. (Л. 15 об.) А сказывал де ему он про книгу „О счислении лет“, и что33
  В ркп ошибочно повторяется дважды


[Закрыть] названа „Врата“, а в тех де книгах на государя хулы нет, толко во „Вратах“ он, государь, написан осмым царем, да про книгу де „О падении Вавилона“, в которой написано на великого государя хула, он, Гришка, сказывал же, что у нево есть написана книга „О падении Вавилона“, а про то, что в ней на великого государя написана хула, ему не сказал. И Федотка де у него просил той книги посмотреть. И он де, Гришка, ему той книги посмотреть не дал для того, что он, Федотко, человек невоздержной».

А Гришка де с подъему сказал: «Садовнику де Федотку Милякову про то, что он хочет писать книгу о Последнем Веце, сказывал: „Написав бы де такую книгу, отдать44
  В ркп ошибочно: отдал


[Закрыть] в Киев, напечатать и пустить55
  В ркп ошибочно: пустил


[Закрыть] в мир: пусть бы люди ползоволись, да скудость моя, нечем питатца“. И Федотко де ему сказал: „Трудись де, я тебе дам денег рубли три-четыре“. И дал ему, Гришке, денег десять рублев за то, а не взаймы. А про то, что было в той книге про государя писать ему хулные слова с поношением, не сказывал».

А Федотко Миляков сказал: «Гришка де Талицкой пришел к нему с портным мастером, Сенкою зовут, чей сын и словет, не помнит, и ево, Федотка, поили вином, и в разговоре тот Гришка говорил ему, Федотку: „Хочет де он (Л. 16) писать книгу о Последнем Веце, да нечем питатца, потому что скуден“. И он де, Федотко, ему, Гришку, говорил: „Как он такую книгу напишет, чтоб ту книгу дал ему, и он де ему за труды даст денег“. И в пьянстве дал ему денег десять рублев. И после того он, Федотко, тому Гришке говорил, чтоб ему дал ту книгу или денги, и Гришка ему в книге отказал: „Нельзя де мне тебе той книги дать: человек ты непостоянной и пьяница“. А про то, что в той книге на государя написана у него, Гришки, хула с поношением, не сказывал. И про то де он сперва в роспросе не сказал в торопях, в том перед великим государем виноват».

14

Иванов человек Стрешнева Андрюшка Семенов, на которого Гришка Талицкой показал: «Дал он, Гришка, ему, Андрюшке, списать тетратку о летех же и о пришествии Антихриста разговор у него с ним был же, а мудрствовал про те лета и о Антихристе он, Гришка, а тот человек не знает».

И он, Андрюшка Семенов, сказал: «Тот де Гришка в доме у себя дал ему тетратку в четверть, писана полуставом, „О исчислении лет“. И он де, Андрюшка, прочет ту тетратку, отдал тому Гришке назад и сказал: „Я де етова познать не могу“. И тот де Гришка ему говорил: „Ныне де пришли последние времена; настанет де Антихрист, (Л. 16 об.) а будет де Антихрист великий государь“. И от него пошел домой. А про те де ево, Гришкины, слова он не известил потому, что был болен».

15

С Пресни Церкви Иоанна Богослова роспопа Гришка Иванов, на которого Гришка Талицкой с подъему говорил: «Как де он те свои воровские писма „О исчислении лет“ и „О последнем веце и о Антихристе“ составил, и, написав, купил себе две доски грушевые, чтоб на них вырезать на одной „О исчислении лет“, на другой „О Антихристе“, и, вырезав „О исчислении лет“, хотел печатать листы и продавать. А сказали де ему, Гришке, на площади, что тот распопа режет кресты. И он де, Гришка, пришел к тому роспопу с неназнамененою доскою, и говорил ему, чтоб он на той доске „О исчислении лет“ вырезал слова. И тот де поп ему сказал: „Без знамени де резать невозможно; чтоб он, Гришка, ту доску принес назнамененую“. И он де, Гришка, ему говорил: „Ныне де Время Последнее, и Антихрист пришол, и сказывал ему от бытейских и от пророческих книг, и приводом называл государя Антихристом: во Опакалепсисе Иоанна Богослова в 17 главе написано: Антихрист будет осмой царь. А по нашему де щоту осмой царь – он, государь, да и лета де сошлись: у меня де (Л. 17) тому есть, выписано и в тетратех“. И роспоп де, Гришка, ему, Гришке ж, говорил, чтоб он те тетрати к нему принес почесть: „Однако де у меня будет человек тех тетратей послушать“. И после де того к тому роспопе он, Гришка, пришол Хлебенного дворца с подключником с Пашкою Филиповым, а с собою принес для резбы доску66
  В ркп ошибочно: доской


[Закрыть] назнамененую, да лист, да тетрати. А те де тетрати он, Гришка, им чол, и приводом государя Антихристом называл: то де они слышали подлинно».

А роспопа Гришка в роспросе и з Гришкою на очной ставке говорил: «Гришка де Талицкой к нему приходил и доску грушевую неназнамененую и лист приносил, и он де ему в то число отказал для того, что та доска без знамени, резать невозможно. И тот де Гришка ему говорил: „Ныне де время последнее“. И стал ему, роспопе, о Последнем Веце и о Антихристе сказывать от Евангелия и от пророческих77
  Приписано на полях


[Закрыть] и от бытейских книг, и приводом называл Антихристом государя, а именем не выговаривал. А он де, роспоп, тому Гришке о том, чтоб он те тетрати к нему принес почесть, «однако де будет у меня человек тех тетратей слушать», – не говаривал. А после де того тот Гришка пришол к нему сам-друг и принес к нему доску назнамененую, (Л. 17 об.) да лист, а сказал, что на том листу писано ис пророчества и из бытей. Да тот же Гришка с собою принес тетрати, и те тетрати при нем чол же, и про Антихриста говорил, и приводом Антихристом называл государя, а именем ево не выговорил. А в те де числа у него, Гришки, посацкой человек в доме хто был ли и тех тетратей слушал ли, того не помнит. И те тетрати оставил у него, Гришки. А про воровство ево, Гришкино, и про состав писем ево, и для чево было ему те доски резать, и что на них печатать, и куды те печатные листы ему было девать, того не ведал, и до тех мест у нево с ним, Гришкою, случая никакова не бывало. А как де того Гришку стали сыскивать, и он де, роспоп Гришка, убоясь страху, что у него те тетрати остались, спрятал у себя в ызбе под печью под полом. А в тетратех, каковы у того Гришки сысканы, в первой тетрати во 2‐й главе на 7‐м листу написано: „Третие сложение Римской монархии царей Греко-Российских осмый царь Петр Алексеевич, юнейший брат Иоанна Алексеевича, но первее избран на царство“. А против Гришкиных писем Талицкого на государя хулных слов с поношением в тех (Л. 18) ево, Гришкиных, тетратех имянно не написано».

А з дву пыток тот же роспопа Гришка говорил: «Как Гришка Талицкой о Последнем Веце и про государя хулные слова с поношением на словах прикрытно („осмый де царь – Антихрист“) говорил, а именем ево, государя, не выговорил, и он де, роспопа, ему, Гришке, молвил: „Почему ты о Последнем Веце ведаешь? Писано де, что ни Сын, ни ангели о Последнем Дни не ведают“. И в том ему запрещал. А в тех де тетратех государь осмым царем написан ли, того не ведает, потому что он после ево, Гришки, тех тетратей не читал. А что де он, Гришка, от Гришки Талицкого такие воровские слова слыша, не известил, и ево, Гришки, не поймал и не привел, и писма ево у себя держал с простоты, и в том он перед государем виноват».

А Гришка Талицкой перед бояры говорил: «Тому де роспопу он, Гришка, про Последнее Время и про государя хульные слова с поношением на словах прикрытно: „осмый де царь будет Антихрист“, – говорил, а именно ево, государя, выговаривал ли, про то он сказал не упомнит». А постояв, сказал: «Он де, Гришка, при том (Л. 18 об.) попе приводом называл ево, государя, Антихристом имянно против того, как писано в очной ево ставке с тем попом».

Роспопа ж Гришка в застенке говорил: «Как де Гришка Талицкой государя Антихристом и осмым царем называл, то он от него, Гришки, слышал, толко он, Гришка, ево, государя, именем не называл. И в тетратех, которые были у него, роспопы, где ево, государево, имя написано, он, роспопа, не дочел. А что в тех ево, Гришкиных, словах не известил и тех тетратей не объявил, и в том он перед государем виноват».

16

Хлебенного дворца подключник Пашка Иванов, на которого Гришка Талицкой в роспросе сказал, что де он, Пашка, с ним, Гришкою Талицким, приходил к Богословскому попу Григорью, как тот Гришка приносил к тому попу88
  Приписано на полях


[Закрыть] резать доски, и лист, и тетрати, и как де ему тетрати чол и про государя хулные слова с поношением говорил, то он, Пашка, слышал.

(Л. 19) А Пашка в том сперва в роспросе запирался. А после того он же, Пашка, до пытки и с пытки винился: «От Гришки де Талицкого про то, в Последнее де Время осмой царь будет Антихрист, и считал московских царей, и про государя сказал, что он, государь, осмой царь, и Антихристом ево, государя, тот Гришка называл, то он слышал. А те де слова он, Гришка, говорил с ним один на один. А в тех де словах на того Гришку он, Пашка, не извещал, чая то, что он те слова говорил, с ума сошед, и боясь розыску, естли де он, Гришка, в тех словах запретца, и меня де запытают, да и для того не известил, что де я человек простой».

Гришка Талицкой перед бояры говорил: «С тем де Пашкою у него, Гришки, в том ево воровстве совету не бывало, и про государя де хулные слова говорил он, Гришка, собою ж».

17

Чудова монастыря чорный поп Матвей, на которого Гришка Талицкой с подъему показал: «Тетрать де „О исчислении лет“ перед побегом своим дал оному Чудова (Л. 19 об.) монастыря чорному попу Матвею, а про хулные и поносные про великого государя слова он, Гришка, ему не говаривал».

А черной поп Матвей в роспросе сказал: «Гришку де Талицкого он знает, и, будучи он, Матвей, за оброзом чудотворца Алексея в Соборной церкви входу, и ево, Гришку, спросил, чем он ныне питаетца, пишет ли книги по прежнему? И тот де Гришка сказал ему: „Книги де писать я ныне покинул для того, что пришла скудость, а се де ныне не то время стало“. И после того тот Гришка, пришед к нему в келью, а с собою принес тетратку „О исчислении лет“, которая у него, Матвея, в келье взята, и ту тетратку ему прочитал, и говорил: „Питатца де стало нечим, а вы де что спите? Пришло де ныне Последнее Время! В книгах де пишет: будет осмой царь – Антихрист. А ныне де по их счоту осмой царь – Петр Алексеевич: он то де Антихрист“. А те де слова он с ним говорил один на один. И он де, Матвей, того Гришку унимал и говорил: „К чему де ты такие слова про него говоришь? И какой де он Антихрист? У него де, государя, есть царица и царевич“. И Гришка де к тем ево словам молвил: „Так де будет, что у него царица и царевич“. И тетрать де он, Гришка, (Л. 20) оставил у него, Матвея. И он де, дав ему для ево скудости на хлеб денег гривну, ис кельи пошел, и с тех мест, к нему не бывал. А тот де Гришка в писмах своих на великого государя хулные слова с поношением писал ли, про то ему, Матвею, не сказывал, и с собою в совет не призывал, и про то, что и иным таких же в тетратех и на столбцах писма, в которых писана на государя хула с поношением, прочитать давал, того ему, Матвею, не сказывал же, и он, Матвей, ту тетрать никому не казывал, и розговору у него ни с кем о тех, Гришкиных, словах не было. А что ево, Гришку, не поймал и про то не известил простотою своею, и в том перед великим государем виноват».