Текст книги "Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов»"

Крестьяне должны были платить копеечную пошлину при каждом проходе через городские ворота, а значит, деньги «с крестьянских бород» должны были поступать ежедневно. Представители всех остальных социальных групп, пожелавшие сохранить бороду, платили ежегодно, а это означает, что в какие-то месяцы сбор «с бород» должен был резко возрастать на фоне собираемых «с крестьянских бород» копеечных денег. Этим и объясняется наблюдающаяся на графике волнообразность.

Попробуем все-таки различить эти две доходные статьи и рассмотреть их по отдельности.

В январе 1705 г., в первый месяц реализации этого указа, «с бород» было взыскано всего 47 рублей 7 копеек, а в феврале – 28 рублей 1 копейка. Очевидно, в эти месяцы взимание годовой пошлины еще не производилось, следовательно, данные суммы были собраны «с крестьянских бород». Зная, что по указу с крестьян велено взыскивать по копейке за каждый проход через городские ворота, мы можем легко рассчитать, что со дня оглашения указа 16 января до 31 января 1705 г. пошлина «с крестьянских бород» была взыскана в Москве 4707 раз (в среднем 294 раза в день). В феврале же 1705 г. взимание пошлины с крестьян происходило менее интенсивно (всего 2801 случай, в среднем 100 раз за день). Из приходно-расходных отчетов Приказа земских дел удается также выяснить, что в Москве было установлено 20 пунктов сбора денег «с крестьянских бород» при воротах Китай-города, Земляного и Белого городов22
  В ноябре 1708 г. Приказ земских дел приобрел 20 «ящиков липовых», которые сделаны «к грацким воротам для збору неуказного платья пошлин» (РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Д. 168. Л. 58 об.). Есть все основания полагать, что каждому пункту возле городских ворот предназначался один ящик. На это указывает более поздняя практика. Так, известно, что в 1720‐е гг. в Москве пошлину «с неуказного платья» собирали 40 солдат, которые стояли по два человека у 20 городских ворот. См.: Беляев И. С. Штраф за русское платье при императоре Петре Великом // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. Кн. 1. V. Смесь. М., 1899. С. 4. Хотя в 1708 г. пошлина «с крестьянских бород» уже не собиралась, можно предположить, что в 1705–1706 гг. ее взимание происходило в тех же пунктах.


[Закрыть]. Благодаря этим данным можно рассчитать, что в январе 1705 г. пошлина «с крестьянских бород» взыскивалась в среднем по 15 раз в день у каждого из 20 пунктов при городских воротах, а в феврале 1705 г. по 5 раз в день (см. табл. 4).

В марте 1705 г. в Приказ земских дел поступают первые суммы за уплату годовой пошлины за ношение бороды, что приводит к резкому росту сбора «с бород» (см. график 1). Оплата годовой пошлины убежденными бородачами продолжилась и в последующие месяцы, достигнув в июне своего максимума. Оплата годовой пошлины на бороду продолжалась и в последующие месяцы, завершившись лишь осенью. В ноябре и декабре 1705 г. в Приказ земских дел, надо полагать, поступали лишь суммы, взыскивавшиеся «с крестьянских бород». В 1706 г. статья сбора «с крестьянских бород» у городских ворот иногда выделялась отдельно от статьи сбора годовых пошлин («московского сбора бородяных»). Все случаи, когда нам известны месячные суммы, взысканные с крестьян в Москве, объединены в табл. 4.

Таблица 4. Месячные суммы, взысканные с крестьян у городских ворот Москвы в 1705–1706 гг.

* В сентябре 1706 г. сбор «с крестьянских бород» был упразднен (см. п. 29 в этой книге).

Источники: РГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 112. Л. 3, 11 об., 72 об., 79 об.; Д. 129. Л. 2 об., 9 об., 29 об., 57, 70 об.

Как мы видим, суммы сбора «с крестьянских бород» серьезно различались в зависимости от сезона, что не удивительно. Они были минимальны в сезон сельскохозяйственных работ, но начинали увеличиваться в августе и сентябре, когда крестьяне приезжали в город для продажи сельскохозяйственных товаров, и достигали своего максимума в зимний сезон, когда крестьяне приезжали в город на заработки. В среднем же сбор «с крестьянских бород» в Москве составлял около 35 рублей в месяц, или около 420 рублей в год. Таким образом, нам удается определить, что в общей сумме бородового сбора 1705 г., которая составила 4155 рублей, копеечный сбор «с крестьянских бород» у городских ворот составил не более 10%. Остальная сумма (около 3700 рублей) – это деньги, полученные за уплату годовой пошлины.

Далее, определив примерную сумму годового сбора «с крестьянских бород», мы можем вычислить и примерное число горожан, воспользовавшихся правом сохранить бороду за уплату ежегодной пошлины. Как мы помним, годовая пошлина за ношение бороды составляла 30, 60 или 100 рублей в зависимости от социального статуса. Если воспользоваться для расчета средним значением, то удастся определить, что годовую пошлину за бороду в 1705 г. в Приказе земских дел заплатили семь-восемь десятков человек (см. табл. 5).

Сколько из этих семидесяти-восьмидесяти бородачей, заплативших пошлину в первый год, воспользовалось указанным правом в последующие годы? На этот счет мы располагаем более точными данными, так как с сентября 1706 г. деньги «с крестьянских бород» у городских ворот более не собирались (см. п. 29), следовательно, за 1707–1708 гг. суммы сбора «с бород» полностью относятся к годовым бородовым пошлинам (см. табл. 5).

Итак, если полагаться на данные приходно-расходных отчетов Приказа земских дел, число убежденных бородачей, пожелавших воспользоваться правом сохранения бороды за уплату огромной годовой пошлины в Москве и городах Центральной России в 1705–1708 гг., не уменьшается, но при этом и не увеличивается. Незначительное расхождение объясняется тем, что бородачи могли выплачивать пошлину не сразу, а частями. Хотя их точное число неизвестно, но их не могло быть более 100 человек.

Таблица 5. Суммы, полученные за уплату годовой пошлины за ношение бороды в Приказе земских дел в 1705–1708 гг., руб.

Достоверность полученных данных подтверждается некоторыми более поздними источниками. Согласно рассказу сторожа московского Благовещенского собора Симеона Федоровича Моховикова, в 1720 г. в Приказе земских дел годовую бородовую пошлину платило 38 московских жителей11
  См.: ОР РГБ. Ф. 310. № 338. Л. 105. Опубл.: Белокуров С. А. О библиотеке московских государей в XVI столетии. М., 1899. С. CXV.


[Закрыть] (более подробно об этом см. п. 29 в этой книге). По официальной справке, составленной в 1754 г., по состоянию на 1726 г. во всей империи числилось 57 плативших годовую пошлину бородачей, из которых к 1754 г. осталось лишь двое (остальные умерли, бежали, были сосланы на каторгу за неуплату или сбрили бороду)22
  См.: РГАДА. Ф. 288 (Раскольническая контора). Оп. 1. Д. 479. Л. 93.


[Закрыть].

Итак, если оценивать петровский указ о брадобритии 1705 г. с точки зрения его главной цели, то есть пополнения государственной казны, то он оказался совершенно провальным. Правительство Петра I рассчитывало на то, что десятки тысяч российских подданных, убежденных в греховности брадобрития, расстанутся со своими сбережениями и воспользуются правом ношения бороды за уплату большого годового налога, что принесет казне колоссальные доходы. Но на деле оказалось, что во всей Центральной России нашлась всего сотня человек, готовых отдать в казну столь крупную сумму за свою бороду. В результате сборы «с бород» оказались смешными.

В чем причина такой неудачи? Чтобы ответить на данный вопрос, необходимо обратиться к рассмотрению повседневной практики реализации этого указа как в центре, так и на местах.

28. Разные режимы брадоношения

После принятия Петром решения о введении бородовой пошлины 16 января 1705 г. Приказ земских дел, на который была возложена его реализация, должен был решить много сложных задач. Главе приказа стольнику Ивану Ивановичу Бутурлину, его помощнику дьяку Даниле Андреевичу Берестову11
  Этот дьяк фигурирует во всех документах Приказа земских дел, так или иначе связанных с реализацией указа о брадобритии 1705 г. Видимо, Д. А. Берестов был одним из самых опытных управленцев тогдашней России. Он впервые упомянут в качестве подьячего Владимирского судного приказа в 1662 г., а в 1688 г. был пожалован в дьяки этого же приказа с денежным окладом 80 рублей и поместным окладом 700 четвертей. В 1697 г. он был отправлен вместе с думным дьяком Д. Л. Полянским в Сибирь для расследования дела о злоупотреблениях сибирской администрации. К тому времени, когда Д. А. Берестов в 1703 или 1704 г. вернулся в Москву, Владимирский судный приказ был упразднен. Видимо, тогда он и был назначен в Приказ земских дел. См.: Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России XVII века (1625–1700): Биографический справочник. М., 2011. С. 65; Захаров А. В. Информационно-поисковая полнотекстовая система «Боярские списки XVIII века» [Электронный ресурс]. URL: http://zaharov.csu.ru/bspisok.pl?action=people_id&id=8041 (дата обращения: 23.08.2022).


[Закрыть] и их подчиненным предстояло не только оповестить о новом царском указе население Москвы, а затем обеспечить его исполнение населением огромного столичного города, но и установить взаимодействие в рамках реализации этого проекта с десятками других ведомств, обеспечивавших администрирование различных территорий Московского царства. Все это требовало подготовки и определенных консультаций, поэтому неудивительно, что служащие Приказа земских дел приступили к рассылке соответствующих грамот по городам лишь через несколько недель после того, как решение о введении бородовой пошлины было принято царем. Среди расходов Приказа земских дел за февраль 1705 г. фигурирует сумма, затраченная на доставку «грамот о бородах» в 14 городов: «14 человеком салдатом, которые посланы великого государя з грамотами в разные городы о бородах, на 14 подвод прогонных и кормовых 13 рублев 19 алтын»22
  РГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 112. Л. 13.


[Закрыть]. Следовательно, указы о брадобритии доставлялись из Москвы в крупные города, а затем местные администраторы распространяли полученные пакеты по близлежащим населенным пунктам. Чудом сохранившаяся инструкция о реализации указа о бородовой пошлине из архива Ряжской приказной избы от 3 марта 1705 г. позволяет узнать, что она была привезена в Ряжск из Переславля-Рязанского «нарочным гонцом» солдатом Климентом Даниловым. В этой инструкции между делом сообщается, что сам указ о бородовой пошлине был разослан Приказом земских дел по городам ранее, 10 февраля 1705 г.33
  См. Приложение № 14 в этой книге.


[Закрыть] Следовательно, на второй неделе февраля по городам были разосланы копии царского указа, а в начале марта направлены инструкции по его исполнению.

Согласно этим инструкциям, воеводам следовало прежде всего указ великого государя «сказать всем и кликать по многие торговые дни биричем», а затем сделать с указа списки и развесить их у всех городских ворот. У этих же ворот возле указов нужно было выставить целовальников – «людей добрых, ис какова чину пригоже, за крестным целованием» (их, конечно, предварительно следовало выбрать из посадских людей или назначить из состава низшего персонала приказной избы). Они должны были, во-первых, всем неграмотным людям, приходящим в город, «великого государя указ сказывать», а во-вторых, с уездных крестьян взыскивать по 2 деньги (то есть по копейке) за каждый проход через городские ворота. Для сбора этих денег воевода должен был выдать целовальникам ящики, запечатанные государевой печатью. Собранные деньги следовало отправлять ежегодно в Москву, в Приказ земских дел, вместе с соответствующей бухгалтерской отчетностью. Но главное, на местных начальников возлагался контроль за исполнением основной статьи указа: об уплате не желавшими расставаться с бородой мужчинами «всяких чинов» (кроме священнослужителей) годовой пошлины в установленном размере. До всех этих людей следовало донести, что им необходимо для уплаты денег и получения специального знака и квитанций ехать в Москву, в Приказ земских дел. С этого момента любой носящий бороду мужчина в пределах города (если это был не священнослужитель или уплативший сбор у городских ворот крестьянин) должен был иметь при себе бородовой знак, выданный из Приказа земских дел. В противном случае его борода объявлялась вне закона44
  См.: Там же. С. 556, 557.


[Закрыть].

В середине февраля 1705 г. Приказ земских дел начал рассылку грамот вместе с бородовыми знаками по территориям, где в соответствии с указом бородачи могли выплачивать пошлину по месту жительства. Рассылка заготовленных в Москве пакетов с грамотами, так же как и бородовых знаков, по городам Сибири была возложена на Сибирский приказ55
  См.: РГАДА. Ф. 214 (Сибирский приказ). Оп. 5. Д. 859. Л. 10 об.; Ф. 199. Оп. 1. Д. 133. Ч. 4. Л. 185, 215; Памятники Сибирской истории XVIII века. Кн. 1. С. 273. 18 апреля 1705 г. указ, инструкция и 5 тысяч бородовых знаков были доставлены в Тобольск. Оттуда указы и знаки рассылались в более отдаленные сибирские города. Так, в город Тара указы о ношении «немецкого» платья и брадобритии были доставлены 17 мая 1705 г. См.: РГАДА. Ф. 649 (Тарская канцелярия розыскных дел). Оп. 1. Д. 1. Л. 4; Ф. 158 (Приказные дела новых лет). Оп. 1. Д. 130. Л. 1 – 1 об. В Енисейске указ и 500 бородовых знаков были получены 28 июля 1705 г. См.: РГАДА. Ф. 199. Оп. 1. Д. 133. Ч. 4. Л. 215–216; Памятники Сибирской истории XVIII века. Кн. 1. С. 273–276. В Томске указы были получены 16 сентября 1705 г. (см.: Шашков А. Т. Дело 1705 г. С. 311), а до Иркутска указ и 400 медных бородовых знаков дошли лишь 2 октября 1705 г. (см.: РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 859. Л. 10 об. – 11).


[Закрыть]. В поморские города указ, инструкции и знаки рассылались через Посольский приказ66
  См. Приложение № 17 в этой книге. С. 566.


[Закрыть], в Азов и приписные к нему города – через Разрядный приказ77
  См.: Аваков П. А. Региональные особенности… С. 38–39. Известно, что указ о брадобритии и знаки там были получены 21 марта 1705 г. См.: Российский государственный архив военно-морского флота. Ф. 177 (Приказ Воинского морского флота). Оп. 1. Д. 57. Ч. 1. Л. 26, 28. Благодарю П. А. Авакова за возможность ознакомиться с копией этого документа.


[Закрыть]. Для доставления пакета с грамотами и сумки с бородовыми знаками в далекую Астрахань из Приказа земских дел в середине февраля был направлен подьячий на двух подводах88
  См.: РГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 112. Л. 37.


[Закрыть]. Инструкции, предназначавшиеся для отдаленных городов Сибири, Поморья, Северо-Восточного Приазовья и Астраханского края отличались только тем, что в них были включены дополнительные пункты относительно порядка взимания годовой пошлины и выдачи бородовых знаков. Согласно этим пунктам, местные начальники должны были вести именной учет всех согласившихся платить годовую пошлину. По истечении года с момента уплаты пошлины воеводы и их приказные люди должны были взыскивать с бородачей деньги на будущий год по тем же статьям, а если эти люди «впредь похотят бороды и усы брить, а пошлин давать не похотят», у них нужно было забирать назад бородовые знаки и вычеркивать их из именных списков. Собранные с бородачей деньги следовало отправлять в Приказ земских дел со всей отчетной бухгалтерской документацией и актуальными именными списками ежегодно. Кроме того, воеводы должны были срочно уведомлять центр через специально посланных нарочных, если «те знаки <…> все в росход будут»: в таком случае Приказ земских дел незамедлительно выделит новую порцию бородовых знаков и отправит ее вместе с тем же гонцом99
  См.: РГАДА. Ф. 199. Оп. 1. Д. 133. Ч. 4. Л. 185 – 186 об., 215–216; Опубл.: Памятники Сибирской истории XVIII века. Кн. 1. С. 273–276.


[Закрыть].

Благодаря разосланным по городам Московского царства инструкциям мы имеем возможность представить, как указ о бородовой пошлине реализовывался в самой Москве (напомню, что архив Приказа земских дел не сохранился). Эти данные можно проверить и дополнить отрывочными сведениями, извлеченными из некоторых следственных дел Преображенского приказа. В конце сентября 1706 г. перед стольником Федором Юрьевичем Ромодановским предстал астраханский посадский человек Кирилл Александров сын Зимин, который на допросе рассказал следующую историю. Он уехал из Астрахани на заработки в начале 1705 г. В Москве он жил в Зарядье на постоялом дворе, кормясь «всякою струговою работою» (то есть сопровождением стругов с товаром, их починкой и т. п.). В середине сентября 1706 г. он спокойно шел по какой-то зарядской улочке, когда его внезапно и неведомо почему схватили два незнакомца (позже выяснилось, что первый был солдатом Павлом Черышниковым, а второй – заплечным мастером Приказа земских дел Василием Федоровым) и привели его к Москворецким воротам, где предъявили назначенному от Приказа земских дел целовальнику, «которой збирает пошлину з бород». Поскольку Зимин носил бороду, целовальник велел одному из подчинявшихся ему солдат (но не тому, который его схватил, а другому) отвести бородача в Приказ земских дел, где приведенный был допрошен самим дьяком Данилой Берестовым: «Какова он чину человек и для чего бороды не бреет?» Зимин объяснил, что он «астраханец, посацкой человек, а бороды не бреет для того, что низовых городов жителям есть указ, чтоб им бород не брить». После он был предъявлен одной прилучившейся в Приказе земских дел астраханской жительнице, которая подтвердила, что Зимин действительно астраханец. Тогда он был из Приказа земских дел отпущен1010
  В конце 1705 – начале 1706 г. указ о брадобритии действительно был отменен в отношении ряда крупных регионов, в том числе городов Нижнего Поволжья. Подробнее см. п. 29 в этой книге.


[Закрыть]. Однако три дня спустя Зимин, направляясь к своему месту жительства в Зарядье, вновь оказался схвачен теми же людьми и приведен к тому же целовальнику к Москворецким воротам. Последний, узнав Зимина, на сей раз отказался с ним разбираться «для того, что он, Кирило, и по первому их приводу свобожен». Но, видимо, тогда Зимин стал оскорблять своих обидчиков (зачем они не слушали его объяснений и вновь сюда притащили?), те в ответ на оскорбления принялись его бить, возник переполох, и всех нарушителей общественного порядка доставили в Преображенский приказ, где бородач, заподозренный в связях с астраханскими мятежниками, дал свои чрезвычайно ценные для нас показания1111
  См.: РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 458. Л. 193–196. Благодарю Е. Н. Трефилова за указание на это дело.


[Закрыть].

Очевидно, Зимин не случайно был задержан дважды одними и теми же людьми в одном городском районе и приведен к целовальнику, собиравшему «пошлину з бород» возле Москворецких ворот: заплечный мастер Василий Федоров и солдат Павел Черышников были шпионами, прикрепленными к этому пункту, на них возлагалась обязанность специально выслеживать бородачей в Китай-городе. Их задача была простая: хватать не имевших специальных знаков бородачей и, не обременяя себя лишними объяснениями, тащить к целовальнику у Москворецких ворот. Постоянно дежуривший там целовальник, в свою очередь, после предварительного дознания направлял задержанного для разбирательства в Приказ земских дел (для этого он мог воспользоваться услугами находившихся в его распоряжении солдат). Скорее всего, так была организована работа каждого из 20 пунктов при воротах Китай-города, Белого и Земляного городов. Если работу одного пункта обеспечивало минимум пять человек (целовальник, несколько солдат и шпионов), то всего на улицах Москвы установленный указом 1705 г. «режим брадоношения» обеспечивало не менее сотни человек.

В Приказе земских дел с арестованными бородачами уже работал непосредственно сам дьяк Данила Андреевич Берестов, который, как мы помним, отвечал за это направление. Ему предстояло установить личность задержанного и выяснить, на каком основании он ходит по Москве с бородой без специального знака. Какие решения он принимал дальше? Зимина, как мы видели, отпустили после непродолжительного разбирательства, как только выяснилось, что он носил бороду на законных основаниях. Но с теми бородачами, которые нарушали законный «режим брадоношения», Берестов наверняка поступал иначе. Известная нам более поздняя практика Раскольнической конторы (созданного в 1724 г. при Сенате специального отделения для сбора податей и пошлин с «раскольников» и «бородачей») показывает, что не имевшим при себе специальных знаков задержанным, если на них распространялся указ о брадобритии, сперва предлагалось заплатить годовую пошлину, а потом, в случае отказа, незаконные бороды насильственно сбривались, после чего с нарушителей бралась подписка с обещанием впредь регулярно бриться. Приведем конкретный пример. В сентябре 1751 г. в Москве, в Свеже-Рыбном ряду (возле тех же Москворецких ворот), был взят и приведен в Раскольническую контору торговец «в бороде и в русском платье». Им оказался 62-летний купец 2‐й гильдии Садовой Набережной слободы Григорий Федоров сын Рукавишников, который платить бородовую пошлину не согласился («за убожеством своим платить ему нечем»), пояснив, что вообще-то бороду «напред сего бривал и впредь брить желает, а запустил не брить <…> с Великого поста за имеющейся в нем нутреною и падучею болезнею». После проведения расследования с целью выяснить, действительно ли Рукавишников страдает эпилепсией или обманывает (для чего вызывали для допроса разных купцов), в Раскольническую контору пригласили цирюльника, который начал было сбривать у нарушившего закон купца бороду, но «в том бритье оного Рукавишникова показанная по делу ево подучая болезнь схватила, коя ево держала с полчаса, точию борода ему по утишении той одержимой ево болезнии ему оным цырулником выбрита». После этого несчастный, «пришед от оной болезни в разум», должен был взять на себя обязательство подпиской «в том, что ему, Рукавишникову, тою бороду свою впредь брить повсянеделно»1212
  РГАДА. Ф. 288. Оп. 1. Д. 389. Л. 13–24.


[Закрыть]. Полагаю, что Раскольническая контора в своих действиях унаследовала modus operandi, разработанный в Приказе земских дел в самом начале реализации указа о брадобритии.

Не приходится сомневаться в том, что организованная описанным выше способом работа целовальников и прикрепленных к ним шпионов и солдат имела некоторый эффект. Можно предположить, что большинство из тех людей, которые согласились платить годовую бородовую пошлину (см. п. 27 в этой книге), были именно московскими жителями. Одного такого человека мы знаем. Его звали Андрей Емельянов по прозвищу Братчин. Он был купцом Малых Лужников и являлся старообрядцем, открыто исповедующим свои убеждения (впоследствии он стал записным «раскольником», то есть согласился на уплату двойного подушного оклада). Кроме того, на протяжении многих лет он ежегодно выплачивал 60-рублевую пошлину за свою бороду, но потом обеднел и перестал это делать. В апреле 1726 г. его долг перед государством за право ношения бороды составил 360 рублей. Приведенный в Раскольническую контору, Андрей Емельянов рассказал, что «в бородачи де записался он в Земском приказе в прошлых годех, а в котором имянно, сказать не упомнит. И з записки своей положенный оклад за бороду <…> платил он по 1720‐й год бездоимочно». В подтверждение своих слов бородач предъявил выдававшиеся ему за оплату годовой пошлины «отписи» (то есть квитанции) за 1706–1718 гг., а также за 1722 г. Но теперь «з бороды доимки ему, Андрею, за скудостию своею платить нечим»1313
  РГАДА. Ф. 288. Оп. 1. Д. 888. Л. 1 – 1 об.


[Закрыть]. Ему предложили простить этот долг, «ежели он бороду брить станет», на что Андрей Емельянов ответил категорическим отказом: «бороды брить не будет»1414
  Там же. Л. 54.


[Закрыть]. Тогда двор должника, расположенный близ Новодевичьего монастыря, был конфискован и выставлен на продажу (его за 4 рубля 50 копеек выкупил сын бородача, ученик «Елино-Греческия школы» Василий Андреев сын Самарин1515
  См.: РГАДА. Ф. 288. Оп. 1. Д. 135. Л. 1 – 5 об.


[Закрыть]), а сам Андрей Емельянов в силу именного указа Петра I от 28 июня 1723 г. (см. п. 30 в этой книге, с. 408) был отправлен на принудительные работы в Рогервик на 29 лет (предполагалось, что на галерах он сможет заработать 12 рублей за год1616
  См.: РГАДА. Ф. 288. Оп. 1. Д. 888. Л. 13 об., 37, 62.


[Закрыть]). Как сложилась его судьба в дальнейшем, мы не знаем, но, видимо, он так и умер на галерах, отрабатывая свой долг перед государством за право носить бороду. Скорее всего, его судьба сложилась бы иначе, если бы в 1706 г. он сам не записался «в бородачи» (как будет показано в п. 29, в дальнейшем «режим брадоношения» будет ослаблен даже в самой Москве). Но тогда это решение было вынужденным. Думается, Андрей Емельянов не случайно начал платить бородовую пошлину именно в 1706‐м, то есть на второй год после объявления указа, когда Приказ земских дел уже успел наладить работу целовальников и шпионов, после чего перемещаться по городу с бородой, но без специального знака оказалось крайне сложно (что мы хорошо видели на примере астраханца Зимина). Однако, по всей видимости, ранее этот указ можно было игнорировать даже в Москве.

Еще одно следственное дело Преображенского приказа проливает свет на другой аспект деятельности целовальников у московских городских ворот – сбор денег «с крестьянских бород». В июле 1705 г. Ф. Ю. Ромодановский рассматривал дело о людях стольника Егора Ивановича Янова. Следствие установило следующее. В один майский день в костромской вотчине Янова на помещичьем дворе в «приворотной избе» собрались дворовые люди и крестьянские старосты. Они вели беседу «про бороды»1717
  См.: РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 325. Л. 5 об.


[Закрыть]. Начал этот разговор староста деревни Малые Горки Денис Семенов, который рассказал: «Ныне де наши многие крестьяня были на Москве, и у них де бороды все обриты». Обсуждение этой новости завершилось тем, что тот же Денис Семенов, который и начал этот разговор, оказался виновным в произнесении «непристойных слов»: «А я де жив не хочю быть, естли у меня бороду обрить»! «Какой де он царь, он де Антихрист!» «На него де смерти не будет!» «А Олександр Данилович – еретик! Где бы с ним сошолся, тут бы ево рогатиною заколол!»1818
  РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 325. Л. 4 об., 5 об. – 6, 8 об. – 9.


[Закрыть]

Это дело между прочим раскрывает еще один аспект modus operandi тех же самых целовальников у московских ворот, с которыми мы уже познакомились выше. Помимо разбирательства с не имевшими бородовых знаков бородачами, которые могли быть задержаны на их участке города, целовальники взыскивали деньги «с крестьянских бород». Но если прибывшие издалека крестьяне не могли или не хотели заплатить, целовальники лишали их бород насильно.

Здесь следует обратить внимание на то, что в разосланных в феврале 1705 г. инструкциях ничего не говорится о возможности применения насилия в отношении нарушителей указа и их бород. На случай, если какие-то люди нарушают указ, «бород и усов брить не похотят», а вместе с этим откажутся выплачивать соответствующую пошлину, инструкцией от февраля 1705 г. был предусмотрен такой порядок действий: воеводам следовало о подобных людях «писать к Москве в Приказ земских дел, хто имянем и какова чину учинился ослушен». Иными словами, воеводы не были уполномочены разбираться с ослушниками самостоятельно: им следовало лишь уведомлять о них Москву1919
  Служащие Приказа земских дел действительно занимались решением конфликтных ситуаций. Так, в июне 1708 г. они отчитались за расходы на командировку своих представителей в Старицу для разбирательства по делу о «противностях» указу о брадобритии жителей города Погорелое Городище: «Приказу земских дел земскому, которой послан в Старицу великого государя з грамотою о сыску и о допросе в противности погорелян посацких людей о бритии бород и о платье, прогонных денег на одну подводу – 18 алтын. Ему ж кормовых на неделю по 4 деньги на день – 4 алтына 4 деньги. Итого 22 алтына 4 деньги» (РГАДА. Ф. 396. Оп. 3. Д. 168. Л. 30 – 30 об.).


[Закрыть]. В то же время вряд ли московские целовальники так действовали по собственному произволению, не имея на этот счет никаких распоряжений Приказа земских дел. Сама практика реализации указа о бородовой пошлине порождала множество вопросов, которых в Приказе земских дел не могли предвидеть и прописать в инструкциях заранее. Несомненно, решение о насильственном брадобритии в отношении крестьян у московских ворот принималось на уровне Приказа земских дел, если не самим государем, но вряд ли целовальники могли так действовать по собственной инициативе.

В разосланных на местах в феврале 1705 г. инструкциях оказались обойдены вниманием и другие вопросы, которые должны были непременно возникать при воплощении указа о бородовой пошлине в жизнь. Например, было неясно, сколько дать времени жителям городов для размышления – платить пошлину или сбрить бороду? Как быть с горожанами, которые бород не бреют, а просто их укорачивают, слегка подстригая? Как поступать с теми, кто сначала послушно побреется, но потом бороду запускает? Как увидим, неурегулированность этих и многих других вопросов создавала для местных администраторов некоторое пространство свободы, в рамках которого они могли подбирать собственную стратегию реализации указа – от легкой до очень жесткой. Выбор стратегии зависел от ряда факторов, таких как личные качества воевод, имеющиеся в их распоряжении инструменты воздействия на население, степень готовности городских жителей к брадобритию и др. Выбор определенной стратегии приводил к формированию в разных городах разных режимов брадоношения. Рассмотрим их на примере нескольких случаев.

После рассылки указов и инструкций о брадобритии по городам Центральной России служащие Приказа земских дел несколько месяцев ожидали их эффекта, но тщетно: бородачи с деньгами для уплаты пошлины и получения знаков в Москву не приходили. Стольник Бутурлин и дьяк Берестов решили обратиться за помощью в Разрядный приказ. Видимо, в основе такого решения лежало предположение, что присланные из Приказа земских дел инструкции достаточным авторитетом у воевод не пользуются. В начале июля ведомство Т. Н. Стрешнева разослало по городам свои грамоты. Например, белёвский воевода Александр Александрович Юшков получил предписание:

Как к тебе ся наша, великого государя, грамота придет, и ты б по прежнему и по сему нашего, великого государя, указу тот наш, великого государя, указ [о бородовой пошлине] в Белёве и в уезде велел сказать всем вслух, а по воротам и по болшим улицам в пристойных местех велел прибить писма, а в котором числе по прежней и по сей нашей, великого государя, грамотам наш, великого государя, указ сказан будет, о том к нам, великому государю, писал, а отписку велел подать в Розряде боярину нашему Тихону Никитичю Стрешневу с товарыщи.

Такое же требование было циркуляром разослано и по другим городам2020
  См. Приложение № 15 в этой книге. С. 560.


[Закрыть]. Вскоре в Разрядный приказ стали поступать отчеты местных администраторов. Например, рыльский воевода стольник Савва Иванович Ознобишин докладывал начальству, что указ о бородовой пошлине «в Рыльску и уезде всяких чинов людем сказан, и во многие тарговые дни бирич кличит непристанно, и по воротам и по болшим улицам в пристойных местех писма прибиты февраля в 26‐м, да июля в 13‐м числех нынешнего 1705‐го году»2121
  РГАДА. Ф. 210. Оп. 8. Разрядные вязки. Д. 34. № 107. Л. 2.


[Закрыть]. Некоторые воеводы даже вскоре стали присылать в Приказ земских дел деньги, взысканные «с крестьянских бород» у городских ворот2222
  См., например, отпуск арзамасского воеводы: РГАДА. Ф. 1103 (Арзамасская приказная изба). Оп. 1. Д. 981. Л. 1–2.


[Закрыть]. Однако бородачи в Москву по-прежнему не являлись. В чем причина?

Мне удалось обнаружить в сохранившихся документах два возможных ответа на этот вопрос. Первый ответ обнаруживается в отчетах в Москву азовского губернатора Ивана Андреевича Толстого от июля 1705 г.: «В Азове де и к Азову в принадлежащих городех всяких чинов люди тех бородяных знаков не берут и денги не платят, а бороды и усы бреют. И те де бородяные знаки лежат в приказной избе»2323
  Цит. по: Аваков П. А. Региональные особенности… С. 39.


[Закрыть]. Можем ли мы доверять этим официальным отчетам азовского начальства, согласно которым в Азове не нашлось ни одного человека, пожелавшего воспользоваться правом носить бороду? Если мы примем во внимание, что речь идет о приграничной крепости, подавляющую часть населения которой составляли «военнослужащие и прочие служилые люди»2424
  См.: Там же. С. 36–37.


[Закрыть], мы поймем, что описанный в донесении сценарий не то что возможен, а даже наиболее вероятен. Вспомним романовского солдата Парфенку Кокорева, который приучился брить бороду во время азовской службы, а потом не оставил своей новой привычки и тогда, когда вернулся в родной город (см. п. 19 в этой книге). Скорее всего, по такому или близкому, не приносящему казне никакого дохода сценарию проходила реализация указа о бородовой пошлине и в других городах, где степень психологической готовности населения к принятию брадобрития была достаточно высокой (см. п. 26 в этой книге).

Второй возможный ответ обнаруживается в доносе стольника Никиты Борисовича Пушкина, который в конце 1706 г. приехал в Белёв для сбора каких-то пошлинных денег и обнаружил, что там «всяких чинов люди платье, и шапки, и сапоги носят руские, и бород не бреют, и в грацких воротах целовалники стоят в руском же платье и в бородах, также и белёвской воевода ходит в руском платье, а нашие де, великого государя, казны ничего не збираетца»2525
  См. Приложение № 18 в этой книге. С. 568.


[Закрыть]. Когда Н. Б. Пушкин попытался вмешаться в ситуацию и опечатал торговые лавки, в которых продавалось запрещенное законом «русское платье», он встретил противодействие со стороны местных властей: один подьячий «те лавки <…> ночью распечатал» и купцам вернул их товар2626
  См.: РГАДА. Ф. 7. Оп. 1. Д. 1. Л. 28 об.


[Закрыть], а белёвский воевода потребовал у него предъявить указ Приказа земских дел, уполномочивающий его на такие действия. В ответ на это Пушкин 20 января 1707 г. и отправил свой донос в Приказ земских дел, в котором попросил прислать ему указ «о зборе с неуказного платья и з бород пошлин», пообещав, что «той де казны собрано будет многое число»2727
  См. Приложение № 18 в этой книге. С. 568.


[Закрыть].

Думается, вряд ли белёвский воевода А. А. Юшков не приложил каких-то усилий к тому, чтобы исполнить присланные из Москвы указы и инструкции (особенно после получения в июле 1705 г. строгого подтверждения Разрядного приказа). Но в дальнейшем в Белёве установилась некая конвенциональная ситуация: какие-то содержавшиеся в инструкции предписания были выполнены, у городских ворот даже стояли целовальники, но в то же время не была полностью исключена возможность для неисполнения указа, в том числе и для самих целовальников, которые к тому моменту, когда в город заезжал стольник Н. Б. Пушкин, свои бороды уже отрастили. Установлению такой ситуации способствовали, с одной стороны, имевшиеся в инструкции недоработки (действительно, в них же ничего не говорилось о том, с какой частотой мужчинам следовало ходить к цирюльнику), а с другой – личные особенности воеводы, который сам с удовольствием одевался в привычное русское платье, хотя бороду уже не носил.

Насколько белёвский легкий режим брадоношения (также не приносящий казне никаких доходов) был распространенным явлением? Отвечая на этот вопрос, заметим, что обеспечить постоянное исполнение всеми горожанами предписания о брадобритии было крайне сложно, а скорее даже невозможно. На это указывает уникальный и исключительно информативный комплекс дел о незаконном ношении обывателями разных городов бороды, разбиравшихся в Раскольнической конторе, к которому мы уже обращались. Эти документы хоть и поздние, но все же их данные, на мой взгляд, вполне можно использовать для того, чтобы понять, какими стратегиями «тихого сопротивления» пользовались посадские люди в начале XVIII в., от которого сохранилось так мало документов.

Ржевский купец Максим Поярков, уличенный в «хождении в бороде и неуказном платье», дал такое объяснение: