Текст книги "Бандит из Чертова Каньона"

Глава 16. Нарушители порядка

ЗАБАВНАЯ УЛЫБКА ИСКАЗИЛА и так весьма неприятный рот мистера Корсона. Мистер Уайнрайт-старший вскочил на ноги, но это не был запоздалый рыцарский порыв. Лилиан Мэнил вяло поднялась, прикрывая тыльной стороной ладони рот, имитируя зевоту. Мистер Уайнрайт младший неловко переминался с ноги на ногу.

– Боюсь, мисс Хендерс, что вы не вполне понимаете ситуацию, вы – начал Корсон.

– Это вам не удается понять ее, мистер Корсон, – оборвала его Диана. – И, пожалуйста, не забудьте, что у вас есть всего час на упаковку вещей.

Корсон отбросил свою учтивость.

– Послушайте, – воскликнул он, – я уже валял тут с вами дурака более чем достаточно. Вы в скором времени покинете эту землю. Вы не имеете на нее права. Вы тут не владеете ни одной веткой, ни одним камнем, ни копытом или хвостом. Во всю длину и ширину «Заставы Y». Теперь вы быстро уйдете отсюда – в противном случае вы поселитесь в тюрьме. Там-то вы в избытке столкнетесь с теми угрозами, которые вы бросили нам. Думаю, там вы кое-что поймете насчет закона.

– Почему это? – спросил голос у входной двери, и мгновенно три фигуры появились на веранде.

– Вы посылали за нами, мисс, и мы здесь, – продолжал Техасский Пит.

– И, я полагаю, мы успели как раз вовремя. Вечеринка в разгаре, – высказался Шорти.

– Я требую первый танец вон с тем хлыщом в забавных панталончиках, – сказал Айдахо, глядя на Корсона.

– Парни, – сказала Диана, – вот эти люди хотят отнять у меня мое ранчо, прииск и весь скот. Я дала мисс Мэнил и мистеру Корсону час на то, чтобы освободить помещение. Айдахо, проследи, чтобы они уехали вовремя, и отвези их – нет, лучше скажи Вилли, чтоб он отвез их в город. Мистер Уайнрайт и его сын имеют в своем распоряжении пять минут, чтобы покинуть ранчо, Шорти. Три минуты они уже израсходовали. Можешь ты помочь им убраться вовремя?

– Вот так-так! – воскликнул Шорти. – Мой дым – их бренные останки. Освежитесь, джентльмены, – Он впрыгнул в комнату и обошел Уайнрайтов, с тем, чтобы напасть на них сзади, следуя инстинкту ковбоя.

По-видимому, с языка старшего Уайнрайта готовы были сорваться какие-то аргументы, – это было видно по его глазам, – однако, он так и не озвучил их. Как говорится, он «взял ноги в руки», а его сын следовал за ним, не отставая ни на шаг. Мистер Уайнрайт-старший как-то раз уже был выставлен с «Заставы Y», и пережитый опыт отнюдь не пришелся ему по вкусу. На этот раз он передвигался с величайшей поспешностью и целенаправленностью. Он спешил к загону. Его сын следовал по пятам его. Завершала процессию громоздкая фигура Шорти.

К частичному удовлетворению мистера Уайнрайта-старшего, Шорти пока что отказывал себе в удовольствии пострелять. Но это могло последовать в любой момент. Испарина выступила на красном лице производителя одеял из Ворчестера. Он уже, было, вздохнул с облегчением, достигнув загона, но внезапно ужасная мысль заставила его вздрогнуть от ужаса. У них оставалось не более минуты. За это время невозможно было успеть не то, что запрячь в коляску лошадей – успеть за это время было нельзя ничего. Протискиваясь в стойло, он попытался объяснить эту невозможность Шорти.

– Поезжайте верхом, – посоветовал их сопровождающий.

– Но у нас нет седел, – увещевал его младший Уайнрайт.

– Нет, – согласился Шорти, – у вас нет ничего. Но еще минута – и у вас уже долго ничего этого не будет. Я буду стрелять, когда минута закончится. И я не собираюсь стрелять ради шутки. Я ждал этого шанса многие месяцы.

Уайнрайт-старший, в неукротимом порыве, поймал упирающуюся лошадь под уздцы и поволок ее прочь из стойла. Вытащив ее из загона, он попытался вскарабкаться ей на спину. Полный провал. Он вновь схватился за веревку и стал усиленно дергать ее, пытаясь сдвинуть лошадь по направлению к воротам. Его более удачливый сын оседлал другое животное. Когда он проезжал мимо отца, то, к несчастью, пребольно хлестнул его невольного компаньона по крупу концом своего недоуздка. Воздействие этого акта насилья было мгновенным и весьма волнующим. Лошадь скакнула вперед, опрокинув несчастного Мистера Уайнрайта-старшего, и, покинув его, устремилась к воротам, а затем – в безбрежные просторы прерий.

– Пять секунд, – объявил Шорти.

Мистер Уайнрайт, приняв вертикальное положение, устремился за лошадью. Он пробежал сквозь ворота «Заставы Y», вслед за своим сыном и наследником, с запасом в одну секунду. С отвращением, Шорти засунул свой револьвер обратно в кобуру.

– Живите, – пробурчал Шорти, – но больше здесь не появляйтесь. Черт возьми! – бормотал он себе под нос, возвращаясь в офис, – Хотел бы я, чтоб она дала им только четыре минуты.

Внезапно путь ему преградил Колби, с трудом переводя дух.

– Что ты делаешь? – закричал бригадир. – Я видел конец этой сцены из окна кухни. Какого черта ты выгнал их, и что это вообще значит? А?

Шорти, весьма нахально, осмотрел его с головы до ног.

– У меня нет времени на тебя, Колби, – сказал он. – Я выполняю приказы моего босса. Если она скажет мне выгнать любую злобную тварь со двора ранчо, я буду тут же выполнять ее приказ. Усек?

– Ты что, хочешь сказать, что мисс Хендерс приказала тебе выгнать Уайнрайтов? – спросил Колби.

– Я не знал, что ты еще и глухой, – сказал Шорти и продолжал свой прерванный путь к офису. Колби последовал за ним. В комнате он обнаружил Техасского Пита и Айдахо. Диана сидела в отцовском мягком кресле.

– Что все это значит, Ди? Я требую объяснений, – сказал он. – Ты действительно приказала Шорти выгнать Уайнрайтов?

– Я выгнала их, Хол, – ответила девушка, – и лишь попросила Шорти проследить, чтобы они уехали вовремя.

Я приказала уехать и мистеру Корсону с мисс Мэнил. Айдахо проследит, чтоб они добрались до города в целости и сохранности.

– Не сошла ли ты с ума? – воскликнул Колби. – Они направят против тебя всю мощь закона.

– Я не сошла с ума, Хол, – ответила Диана. – Возможно, я была немного близорука, но я далеко не сумасшедшая – мои глаза теперь широко открыты. Достаточно широко, чтобы я могла отличить друзей от врагов.

– Что ты имеешь в виду? – воскликнул он, увидев в этой фразе намек лично на него.

– Я имею в виду, Хол, что те мои люди, которые рассчитывали работать у этих нью-йоркцев после того, как они намеревались со мной поступить, не будут работать у меня. Пит даст тебе расчет. Он исполняет обязанности бригадира, пока не вернется Балл, – ее подбородок при этих словах гордо вздернулся вверх.

Колби был потрясен. Он молча взял расчет и повернулся уходить. Но в дверях оглянулся и посмотрел на нее.

– Балл никогда не вернется, – сказал он. – Разве что с петлей на шее.

Трое других присутствующих мужчин посмотрели на Диану, ища в ее чертах какого-нибудь намека на пожелание или ясно выраженную волю. Но она сидела неподвижно, лишь постукивая носком своего ботинка со шпорами о коврик работы навахо, лежащий у ее ног. Колби вновь развернулся и исчез в сгустившихся сумерках.

Получасом позже Дикий Билл, широко известный как Вилли, неторопливой рысью ехал по пыльной дороге в город с Морисом Б. Корсоном, Лилиан Мэнил и их багажом. На полпути они нагнали Уайнрайтов. Старший восседал на единственной лошади, которую уступил ему сын.

Младший брел за ним, весь покрытый пылью. Корсон велел Вилли остановиться и взять их обоих в коляску.

– Да ни в жизнь! – ответил Вилли. – Я получаю приказы от моего босса, а она ничего не говорила о том, чтобы подвозить этих хлыщей. Н-но!

Еще позже вечером один из столиков в заведении Гама был занят избранным обществом. Здесь были Уайнрайты, Морис Б. Корсон, Лилиан Мэнил, Хол Колби и Гам Смит. Все, кроме Гама, были не в духе и плохо себя чувствовали. Объяснялось это тем, что Гам был единственный в этом собрании, кто не был изгнан с ранчо.

– Закон на нашей стороне, мистер шериф, – говорил Корсон. – Все, чего мы добиваемся, это вашей официальной поддержки. Мне кажется, первое, что надо сделать, – это обезвредить хулиганов, нанятых ею, и тогда мы быстро приведем ее в сознание. Самый опасный из них – тот парень Балл. Но теперь, когда он практически вне закона, взять его сравнительно легко.

Я договорюсь, чтобы с прииска следующим дилижансом отправили особенно большую партию золота. И я приму меры, чтобы это не держалось в слишком большом секрете. Эта новость определенно должна дойти до него по его обычным каналам. Она послужит исключительно действенной приманкой, которая должна соблазнить его попытаться вновь ограбить дилижанс.

Вы же могли бы спрятаться неподалеку с отрядом своих людей. Пусть даже вам не удастся взять его живым, обществу будет хорошо и в том случае, если вы возьмете его мертвым. Понимаете вы меня?

– Здесь так действовать нельзя, – перебил его Колби. – На расстоянии пяти миль от ущелья нигде нельзя спрятаться так, чтобы об этом не узнали те двое парней. Забудьте об этом своем плане и предоставьте все мне. Вы и ваш отряд, держитесь подальше от ущелья. Просто предоставьте это дело мне.

– Я думаю, Хол прав, – согласился Гам Смит. – Все вы, господа, знаете этих трех парней. Они чертовски хитры. Вы только вспомните, сколько времени я уже охочусь за ними. Просто оставьте это Холу, и я уверен, что он возьмет их.

– Прекрасно! – сказал Корсон, – А после этого мы как-нибудь уж схватим остальных трех. Нужно заманить их в город по одному. Впрочем, мне ли объяснять вам, джентльмены, как это делается? Вы только имейте в виду, что я заплачу по тысяче долларов за штуку, если они больше не будут нас беспокоить.

УТОМЛЕННАЯ ДНЕВНЫМИ ВОЛНЕНИЯМИ и переживаниями, Диана ушла в свою комнату сразу же после одинокой вечерней трапезы. Она была взвинчена до предела нервным напряжением последних часов, и теперь, когда появилась возможность расслабиться, на нее, как бы в отместку, навалились усталость и подавленность. Она была слишком слаба, даже чтобы раздеться. Девушка просто опустилась в мягкое кресло и долго сидела с откинутой назад головой и прикрытыми глазами.

Ее окно, выходящее на двор ранчо и лошадиный загон, было широко открыто, впуская прохладный воздух летней ночи. Лампа, горевшая на читальном столике, отбрасывала золотой свет на ее распущенные волосы и безупречно правильный профиль.

Какая-то фигура неожиданно появилась возле дома. Человек этот осторожно двигался вокруг здания, пока не оказался среди деревьев под самым окном Дианы. Взглянув вверх, мужчина смог разглядеть очертания ее лица над подоконником. Мгновение он смотрел на нее, а потом внимательно огляделся вокруг, как если бы хотел увериться, что поблизости никого нет. Через какое-то время, поначалу робко и тихо, в ночной тишине раздалось нежное пение жаворонка. Глаза Дианы мгновенно открылись. Она сосредоточенно вслушивалась. Через минуту короткая сладкозвучная мелодия повторилась вновь. Девушка вскочила, собрала волосы в узел сзади головы и побежала вниз по лестнице, через холл, в офис. Она бежала быстро, и сердце ее билось чуть более бурно, чем обычно, когда она подбежала к дверям. Без всякого колебания она распахнула их и ступила в ночной мрак. У крыльца стоял высокий широкоплечий мужчина.

– Балл! – воскликнула она тихим шепотом.

Мужчина стянул с головы широкое сомбреро.

– Добрый вечер, сеньорита! – сказал он. – Это не сеньор Балл – это Грегорио.

Диана Хендерс отпрянула. Она уже успела снять пояс и револьвер. Так она была уверена, что это Балл, и такое доверие питала она к нему, что она вовсе не подумала о своем безоружном положении. Разве может быть какая-то лучшая защита для девушки, чем просто Балл?

– Что вам здесь нужно, Грегорио? – спросила она.

Мексиканец почувствовал ее смущение, заметил, как она в ужасе отпрянула, и улыбнулся. Его вовсе не оскорбляло то, что она могла его опасаться. Он и стал тем, чем он был, именно внушая людям страх. И он был этим скорее горд. Он гордился тем, что объявлен вне закона, и тем, что гринго за ним охотятся. Ему нравилось, что они уважают если не его самого, то его дерзость и меткую руку.

– Не бойтесь, сеньорита, – сказал он, – меня послал к вам сеньор Балл. Он передает вам письмо, – бандит достал длинный, широкий конверт. – Прочтите его и спрячьте, чтоб никто не смог найти. Он сказал, что вы знаете, как воспользоваться этим.

Она взяла протянутую депешу.

– Почему сеньор Балл не приехал сам?

– Как я могу это знать, сеньорита? – ответил разбойник. – Должно быть, он думал, что вы не захотите видеть здесь Черного Койота. Он понял, что вы узнали его сегодня. Он это увидел по вашим глазам.

Она помолчала, как бы взвешивая возможность ответа на эту тираду, но ничего не сказала. Лишь спросила:

– Это все, Грегорио?

– Это все, сеньорита.

– Тогда спасибо, и прощай. И передай мою благодарность сеньору Баллу. Да скажи ему, что его ждет здесь работа – когда он сможет вернуться.

Грегорио низко опустил свою шляпу, кланяясь, и скрылся в тени. Диана задумчиво вернулась в офис и едва не забыла закрыть за собой дверь. Войдя в свою комнату, она поставила кресло рядом с лампой для чтения и, усевшись в него, исследовала наружность конверта, врученного ей Грегорио.

Оно было адресовано Морису Б. Корсону! «Как же могло оно достаться Баллу?» – тупо спрашивала себя Диана, все еще не желая согласиться с тревожной истиной. Но никуда не денешься. Что понапрасну дурачиться? Это была часть почты, доставшейся ему после ограбления дилижанса.

Девушка вздрогнула и отодвинула конверт прочь от себя. Она видела, к тому же, что он был вскрыт. Это сделал Балл. Или Грегорио? Порядочное время она сидела, уставившись на конверт и ни на что не решаясь. Могла ли она заставить себя прочитать содержащееся в нем письмо? Ведь оно было не ей предназначено! Разве возможно было для нее, Дианы Хендерс, поставить себя на одну доску с Черным Койотом и прочесть чужое письмо! В таком случае она стала бы таким же вором, как и он! Наиболее правильно и честно было как можно быстрее доставить письмо в руки Корсона. Не могла же она стать соучастницей преступлений Балла! Членом его шайки!

Она положила конверт на стол, почти бросила, как будто это была какая-то нечистая вещь, и надолго погрузилась в тяжкие раздумья. Время от времени глаза ее, правда, возвращались к письму. Эта вещь, казалось, была болезненно притягательна для нее. «Что там, внутри?» – спрашивала себя девушка и в смущении отбрасывала этот вопрос.

Но нет! Содержание письма должно было касаться ее лично, иначе Балл не передал бы ей его. И все же следует послать его Корсону утром же. Однако – однако, Балл не мог потребовать, чтоб она читала что-то, не имеющее к ней отношение. Она встала и начала раздеваться. Несколько раз она подходила к столу и долго смотрела на конверт. Наконец, уже в ночной рубашке, подойдя загасить лампу, она несколько минут, как загипнотизированная, изучала адрес. И вновь она подумала, что Балл не послал бы ей этого письма, если бы считал, что его чтение вредно для нее. С этой мыслью в голове она выключила свет и легла в постель.

Час или более того Диана Хендерс беспокойно металась в кровати, не в силах сомкнуть глаз. Конверт, лежащий на читальном столике, неотступно преследовал ее. Это было чужое письмо! Оно принадлежало Морису Б. Корсону! Если бы его обнаружили у нее в руках, она оказалась бы виновна точно так же, как грабитель, вынувший его из мешка с почтой Соединенных Штатов! Ее могли посадить в тюрьму! Тем не менее, эти мысли почему-то уже не так уж пугали ее.

Что же было там, внутри? Это было что-то, касающееся собственности, которую они хотели отнять у нее. Теперь она была в этом уверена. Они были ворами, а не она! Было почти справедливым так или иначе попытаться разрушить их нечестивые планы.

Внезапно она вспомнила слова Мэри Донован: «Дьявола изгоняют огнем»! И, вспомнив это, Диана сбросила с себя одеяло и опустила ноги на пол. Когда она зажигала лампу, сомнения полностью покинули ее душу.

Она взяла конверт и извлекла его содержимое, которое состояло из трех бумаг. Первым она обнаружила краткое письмо о пересылке нотариально заверенных документов, подписанное клерком из конторы Корсона. Второй документ она прочла особенно внимательно. Это было завещание Джона Мэнила – то, второе, завещание, про которое Корсон соврал, что оно не существует. Она читала его почти по слогам, и, слово за словом, она понимала, что оно было точной копией последнего завещания отца, за исключением такой детали, как имя Элиаса Хендерса в конце бумаги. Присутствовал в нем и пункт о передаче собственности одновременно и поровну всем наследникам в случае преждевременной смерти ее отца.

Внезапно Диана ощутила прилив такого восторга и такой свободы, каких она не испытывала уже давно, с тех пор, как умер отец. Теперь она могла бороться с ними. Она имела нечто, с чем она была не безоружной девочкой, а равным по силе соперником. И даже более того. Теперь Лилиан Мэнил могла претендовать лишь на то, что в действительности ей принадлежало.

Конечно, равномерное разделение собственности могло повлечь за собой многие неприятные формальности и усложнить ведение дел. Но, по меньшей мере, они теперь не могли отнять у нее ее собственную долю. Они могли продать свою – и, наверное, продадут ее Уайнрайтам, которые, разумеется, отвратительны. Но она, во всяком случае, оставалась на своей собственной земле и при своих правах. И ей было почти безразлично теперь, кто будет владеть другой половиной.

Тут она отложила завещание в сторону и обратила внимание на третью бумагу. Это было письмо, написанное от руки, характерным почерком ее дяди, адресованное покойному отцу.

Дорогой Эл!

В том случае, если моя кончина последует первой, я хотел бы попросить тебя присмотреть за Лилиан, хотя бы до ее свадьбы. После смерти ее матери, у нее никого не осталось, кроме меня. Естественно, я чувствую не только определенную ответственность за нее, но и настоящее волнение, почти отцовское, хотя ей и был уже год, когда я женился на ее матери. Она не знала другого отца – ведь ее собственный был убит еще до ее рождения. Хотя ей и известна истина ее происхождения, тем не менее, она смотрит на меня как на своего родителя. Так что, если, по воле судьбы, я буду не в силах более позаботиться о ней, то я рассчитываю на тебя. Я не упомянул ее в завещании, поскольку наш с тобой договор подразумевал лишь законных наследников, или, я вынужден сказать, наследницу, так как твоя дочь Диана теперь является единственной оставшейся наследницей. И в том случае, если она унаследует всю нашу с тобой собственность, я надеюсь, что ты передашь ей мою просьбу, которую я прилагаю к своему завещанию.

Любящий тебя,

Джон.

Диана изумленно взирала на лежащее в ее руках письмо. И она намеревалась отослать эти бумаги Корсону! Почти отослала! Она вздрогнула, сообразив, по краю какой пропасти она ходила, даже не подозревая об этом. Что же получается? Они, значит, ничуть не лучше разбойников с большой дороги. Они – всего лишь нарушители порядка!

А она – она единственная законная наследница «Заставы Y»! В этот момент она не думала ни о золотом прииске, ни о ценах на скот, ни о громадных стадах и широких землях. Она думала только о своем ранчо «Застава Y», как о чем-то, что она любила – как о доме.

Теперь никто не мог уже отнять у нее ее ранчо. Но все же она не была счастлива. Ее душу раскалывала едва заметная трещина. Чертово ущелье. Балл был объявлен вне закона! А кто же, кроме него, мог служить ей надежной опорой и советчиком во всех ее делах?

Он был хорошим пастухом – ее отец всегда говорил это. Покойный верил в его способности и доверял его суждениям. Единственный его недостаток, как они думали, заключался в приверженности пьянству, но она интуитивно понимала, что этот недостаток преодолим. В его верности же не было ровно никаких сомнений до тех пор, пока не поползли эти ужасные слухи, связывающие его с ограблениями дилижанса. Она неизменно отказывалась им верить, вплоть до отказа верить собственным глазам. Но… Но приход Грегорио окончательно разрушил последние остатки ее надежд.

Но и сейчас она все еще думала о Балле, как о своем последнем шансе – она упорно продолжала верить в него. Она не в силах была постигнуть те глубинные душевные процессы, которые даже теперь позволяли ей думать о нем без всякого омерзения, презрения или пренебрежения. Но должна ли она была так слепо верить себе самой? И хотя Диана, как только могла, избегала этой мысли, но она навязывала себя ее сознанию весьма упорно. Впрочем, даже в те минуты, когда ум Дианы отказывался вставать на защиту Балла, его защищало ее сердце. Любовь оказывалась действенной там, где рассудок оставался бессилен.

Тяжкие, непривычные мысли переполняли ее. Девушка пыталась отогнать их, но это было невозможно. Не могло же быть, что она, Диана Хендерс, любит преступника-рецидивиста, объявленного вне закона. Нет! Нет! Она должна была навсегда вычеркнуть его из памяти. С этим решением, мешающимся со слезами, она уснула.