Текст книги "Бандит из Чертова Каньона"

Глава 10. Суд дикого кота Боба

БАЛЛ СИДЕЛ В углу салуна «Чикаго», наблюдая за игрой в фараон. Было пока еще слишком рано, чтобы идти спать. А он был не из тех, кто много читает. Чтение было ему абсолютно безразлично. Даже если было что почитать, он не утруждал себя этим занятием, считая его бесполезным. А в этот вечер никакого чтения, к счастью, и не было. Он бегло просмотрел последние восточные газеты, которые привез почтовый дилижанс, и его чтение было завершено до следующей поездки с прииска с грузом золота, которая должна была вновь привести его к соприкосновению с газетами. Да и то он просматривал лишь сводки с рынка скота да заголовки – и отбрасывал газету прочь, глубоко удовлетворенный. Его литературные требования были, прямо скажем, невелики.

Человек, пивший неумеренно и рьяно, подошел к нему.

– Пей, чужак, – приказал он. И это не было официальным приглашением.

– Я не пью, – тихо ответил Балл.

– Но ты будешь, – заявил радушный незнакомец. – Когда дяденька говорит «пей» – значит надо пить, понял? Я плохой человек. Я. Эх-ма! – и вытащив шестизарядный револьвер, он начал палить в пол рядом с ногами Балла.

Внезапно какой-то другой, большой, человек обошел его с тыла, силой поднял вверх его руку, держащую револьвер, и отволок его в противоположный угол помещения. В этом углу, под аккомпанемент зловещих богохульств, он призвал его к величайшей осмотрительности.

– Так тебя и так тебя и растак! – кричал его не намного более трезвый приятель. – Ты что, собираешься совершить самоубийство?! Идиот ты болтливый! – Затем он прошептал что-то на ухо первому человеку. Эффект этого шепота был ошеломительный. Забияка мгновенно протрезвел. Выпученными, засиявшими, подобно звезде, глазами, он посмотрел на Балла, так и не сдвинувшегося со своего места.

– Я собираюсь смываться отсюда, – сказал протрезвевший. – Он может и передумать.

– Я так и не понял, почему он не просверлил тебя, – сказал его приятель. – На твоем месте я лучше бы извинился.

Медленно и нерешительно ложный «плохой парень» пересек помещение по направлению к месту, где сидел Балл, который не только не двинулся, но и в лице не изменился с того момента, как пьяница обратился к нему в первый раз. Мужчина остановился перед Баллом со слащавой улыбкой на распухшей роже.

– Не обижайся, товарищ! Просто я немного перебрал, вот и все. У меня не было намерения оскорбить тебя. Всего лишь шутка – вот и все, поверь!

Мгновение Балл сосредоточенно всматривался в его лицо.

– Да! – сказал он в следующую секунду, – Я узнал тебя. Ты – тот самый болтун, который посмеялся над старым Диким Котом пару месяцев назад. Скажи, когда ты вернешь ту оконную раму, которую унес с собой? Я слышал, Гам страшно буянил из-за этой оконной рамы, – ни даже тени улыбки не промелькнуло на лице Балла. – Я там не был, но я слышал все об этой истории, – заключил он.

Его собеседник попытался придумать какой-нибудь остроумный ответ, однако, ему это не удалось. Наконец он решился удалиться, сопровождаемый взрывами хохота картежников, ставших свидетелями их короткой беседы.

Балл встал.

– Уходишь? – спросил кто-то из его знакомых.

– Думаю, да. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Балл.

Он вышел из салуна и шагнул в ясную звездную ночь. Невольно он взглянул в северо-восточном направлении, в сторону ранчо «Застава Y». Диана была там. Долгое время он неподвижно стоял, глядя на безводную, залитую лунным светом равнину. Эта равнина простиралась до самых ног его любимой Дианы. Что за чувства гнездились под непроницаемой маской, застывшей на его лице? Кто знает?

Пока он так безмолвно стоял, он вдруг услышал голоса, раздававшиеся где-то между салуном «Чикаго» и «Приютом Гама – Ликеры и сигары».

– Он там сейчас, – говорил один из голосов. – Если бы там не было так чертовски много народу, я мог бы его достать.

– Лучше нам уйти. Ты скорее найдешь кучу проблем на свою задницу, чем достанешь его, – убеждал второй голос.

– Все в порядке. Я знаю, что я делаю. Нельзя так спустить этому высохшему ослиному хвосту, чтоб он гонял меня из салуна. Я не могу уйти так просто, не отомстив ему.

– Хорошо, я иду домой, – объявил второй голос. – Я-то свою норму знаю.

– Иди-иди. Я тоже пойду, но только после того, как отстрелю уши Мистеру Дикому Коту Бобу.

– Ты идешь отстрелить уши Дикому Коту? Тебе уже не понадобится одеяло, поверь.

– Вот как? Ну, хорошо, я иду. А ты стой и погляди, что будет.

– Я ухожу, пока не поздно, – сказал второй, и Балл услышал, что он выходит из-за угла здания. Балл тут же шагнул обратно к входу в салун «Чикаго». Мгновением позже он увидел, как тот большой парень, который оттаскивал от него своего друга несколько минут назад, торопливо удаляется. Затем он сразу же увидел фигуру второго человека, вышедшего из-за здания и приблизившегося к входу в «Приют Гама».

Балл стоял как раз позади злоумышленника. Дверь в «Приют Гама» была открыта. Мужчина сделал несколько шагов внутрь помещения и остановился, спрятавшись за одной из грубых и неказистых колонн, поддерживающих второй этаж здания. На другом конце помещения Дикий Кот Боб как раз поставил свой стакан виски на барную стойку, вытер бороду рукавом и повернулся к столику с картежниками, заинтересовавшись игрой. В этот момент он оказался один, за ним была лишь задняя стена помещения. Он представлял собой великолепную живописную мишень, как в тире.

Балл увидел, как незнакомец направляет свой шестизарядный револьвер в намеченную цель. Ни о чем не подозревая, беззащитный Дикий Кот отхлебнул свой, возможно последний в жизни, глоток виски. Балл стоял слишком далеко, чтобы схватить пьяницу, прежде чем он нажмет курок. Было невозможно и предупредить Дикого Кота. Существовала в данный момент единственная альтернатива тому, чтобы бездейственно наблюдать, как старый Дикий Кот будет хладнокровно застрелен из-за угла трусливым убийцей, и как его кровь растечется лужицей по грязному полу заведения Гама.

Именно эту жестокую альтернативу и избрал Балл. Когда дымок поднялся над дулом его револьвера, чужестранец вскинул руки над головой, его бесполезное теперь оружие с грохотом упало на пол, и он повернулся, медля упасть. Его затуманенный взгляд нашел Балла, стоящего с суровой миной на лице и с дымящимся револьвером в руке. Внезапно смертельно раненый человек издал пронзительный вопль:

– Это он! – закричал он, указывая на Балла. – Это он убил меня, Черный Койот! – и его бездыханное тело свалилось замертво.

Несколько мгновений Балл молча смотрел на лица посетителей. Помещение бара было битком набито мужчинами и женщинами, и все они уставились на него. Наконец он засунул револьвер обратно в кобуру и, смущенно улыбаясь, вошел в бар. Он шел к Дикому Коту Бобу.

– Этот парень хотел убить тебя, Боб, – объяснился Балл. – Он был пьян, но я не мог остановить его другим способом. Это тот парень, которого ты тогда выкинул в окно, помнишь?

Подвыпивший Гам Смит поспешил отреагировать на происшествие. Прислонившись к задней стене бара, он направил указательный палец на Балла и заорал:

– Ты арестован! Ты арестован за убийство!

– Да напорись ты на сучок, – порекомендовал ему Балл. – Если бы я не прикончил этого парня, он бы кончил Боба. Мне ничего не оставалось делать.

– Вы все слышали, как он назвал его?! – визжал Гам, – он показал сначала на мертвеца, затем на Балла. – Черт возьми! Черт возьми! Ты, ты и ты, арестуйте же его, парни!

Никто не двинулся со своего места, за исключением Дикого Кота Боба, который подошел к Баллу и встал рядом с ним, достав свои большие длинные револьверы с тяжелыми зазубренными рукоятками.

– Кто здесь хочет арестовать этого парня? Что ж, пускай подойдет! – прорычал Дикий Кот Боб, и его водянистые голубые глаза с ужасным выражением уставились на шерифа.

– Вы все должны знать, что когда я говорю вам, надо меня слушаться! – пронзительно взвизгнул Гам, – Вы все слышали, как тот мертвец назвал его. Разве этого не достаточно? Вы когда-нибудь слышали о чувстве долга?

Двое-трое мужчин, друзья Гама, нервно заерзали на своих местах. Балл, почувствовав опасность, вынул оба револьвера, и теперь он стоял рядом с Диким Котом во всеоружии. А его спокойные серые глаза бдительно следили за любым враждебным движением.

– Лучше вы, джентльмены, ничего не делайте, – посоветовал он, – Вы все видели, что произошло. Вы видели, что я не мог сделать ничего другого. Если только из-за того, что сказала эта задница, Гам думает, что я и есть Койот, то почему он не идет и не арестует меня? Я вовсе не ищу проблем, но не хочу быть жертвой оговора какого-то мертвеца!

– Сдавайся! – потребовал Гам Смит.

– Не пытайся быть чем-то большим, чем чертовым придурком, которым создал тебя господь, – посоветовал ему Дикий Кот Боб. – Если этот парень не Черный Койот, тогда он не виноват. А если бы он был Койотом, то ты бы не просиживал свою задницу в этом баре, а давно бы взял его – если бы мог. Верно? Но я лично не верю, что он – Черный Койот, и тут у меня две старых плевательницы, которые думают так же, как я. Что скажешь, Гам?

– Ладно, – подытожил Гам после непродолжительного колебания. – Возможно, он застрелил того парня по ошибке. По домам, джентльмены!

Когда Балл и Дикий Кот Боб вошли в дом Донованов, Мэри Донован заметила их через распахнутую дверь гостиной и окликнула их.

– Заходите и выпейте со мной чайку, прежде чем ложиться, – пригласила она их. А когда они зашли, она строго исследовала состояние Кота Боба. Исследование, очевидно, удовлетворило вдову, и ее лицо прояснилось. – Я знаю, виски в Хендерсвиле никогда не просыхает, – сказала она, Так что, полагаю, что деньги у тебя кончились, Дикий Кот.

Маленький старый джентльмен засунул руку в карман и извлек оттуда пригоршню серебра, которую продемонстрировал с величайшим удовольствием.

– Святые заступники! – воскликнула Мэри Донован, – У тебя деньги в карманах, и ты явился домой рано и трезвый! Не болен ли ты, Дикий Кот Боб?

– Я исправился, Мэри, – заверил ее проказник. – Я больше не собираюсь брать в рот ни капли спиртного! – торжественно пообещал он.

– Ты что, будешь уверять меня, что не пил этим вечером? – подозрительно спросила она.

– Понимаешь, – он немного колебался, – Понимаешь…

– Я все понимаю! – презрительно бросила она.

– Но, Мэри, я выпил совсем чуть-чуть! Неужели тебе жалко, что старичок примет один малюсенький стаканчик перед сном?

– Ладно, – уступила она, смягчившись. – Один маленький стаканчик не принесет вреда старичку. Я бы и сама не отказалась.

Тут Дикий Кот полез в боковой карман.

– Я как раз думал об этом, Мэри, и кое-что тебе принес, – с этими словами он вытащил пинтовую флягу.

– Дьявол тебя проглоти, Дикий Кот Боб, – закричала она, однако с добродушной улыбкой потянулась к фляжке.

Балл встал, посмеиваясь.

– Спокойной ночи! – сказал он, – Я иду спать.

– Выпей с нами капельку, – предложила Мэри.

– Нет, спасибо, я ухожу, – ответил Балл. – Чуть позже они услышали, как он поднимается по лестнице в свою комнату.

– Он хороший мальчик, – сказала Мэри, вытирая губы и закрывая фляжку пробкой.

– Да, он такой, Мэри, – согласился Дикий Кот, беря у нее флягу.

Несколько минут они удовлетворенно молчали.

– Что и говорить, одинокая жизнь у вдовы, это да, – заметила Мэри с глубоким вздохом.

Дикий Кот подвинул свое кресло к ней поближе, покраснел от собственной инициативы и принялся, в смущении, исследовать носок своего ботинка. Мэри сосредоточенно раскачивалась в своем кресле, обняв своими красными руками могучие колени, и, не отрываясь, смотрела на Дикого Кота. Последовала еще одна продолжительная пауза в разговоре, которая опять была прервана Миссис Донован.

– Безусловно, это забавно, что ты никогда не был женат, Боб.

Боб попытался ответить, но его рот был полон табачной слюны. Встав, он вышел из гостиной, открыл входную дверь и обильно проплевался. Вернувшись в комнату, он подвинул свое кресло еще ближе к Мэри, как бы совершенно случайно.

– Я, – начал он, но, очевидно, это было плохое начало, и Боб решил начать заново. – Я, – он снова остановился.

– Что – ты? – мягко ободрила его Мэри Донован.

– Вы, – сказал Дикий Кот и снова застрял. Внутреннее волнение, по-видимому, стимулировало работу его слюнных желез, так что он вновь вынужден был пройтись к входной двери. Возвратившись, он еще немного подтолкнул свое кресло к креслу Мэри.

– Ты хотел что-то сказать, – подгоняла Мэри.

– Я… Я…

– Да, – сказала Мэри, – продолжай, Боб!

– Я только хотел сказать, что вряд ли сегодня ночью пойдет дождь, – закончил он жалким образом.

Мэри Донован подбоченилась, сжала губы и бросила иссушающий взгляд, полный презрения, на несчастного Кота Боба. Все было кончено для него. Он вновь вернулся к исследованию дыр на конце своего ботинка. А лицо его приобрело фиолетовый оттенок.

– Дождь? – пробормотала Мэри. – Дождь в это время года в Аризоне? Может быть, ты, парень, думал еще, что снег пойдет? – спросила она.

Дикий Кот издал лишь какое-то невнятное бульканье. Вновь на долгое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием кресла-качалки, на котором сидела Мэри. Внезапно она обратилась к нему:

– Дай-ка мне фляжку! – сказала она. Он передал ей, и она сделала длинный глоток. Затем вытерла ладонью горлышко фляги и вернула ее Бобу. Выпил и Боб. Снова помолчали.

Вечер явно подходил к концу. Фляга опустела. Пришла полночь. А с нею – Гам Смит, неверной походкой шедший в кровать. Он, пошатываясь, пересек прихожую, и Мэри с Бобом услышали, как он спотыкается о лестничные ступеньки. Мэри Донован встала.

– Иди спать, – сказала она, – Я не могу всю ночь сидеть и сплетничать с тобой.

Он тоже поднялся.

– Спокойной ночи, Мэри. Это был незабываемый вечер.

– Да, – сказала Мэри Донован.

Карабкаясь по лестнице к своей комнате, Дикий Кот бормотал:

– Черт возьми! Какая досада! Если бы я только принял пару стаканчиков, я бы сделал это!

– В конечном счете, – говорила сама с собой Мэри Донован, запирая дверь своей спальни. – Нет абсолютно ничего забавного в том, что старый олух ни разу не был женат.

Глава 11. Сделай его, ковбой!

ЛИЛИАН МЭНИЛ ПРОСНУЛАСЬ рано утром. Через окно, выходящее в патио, комнату освещал яркий, сияющий, как бриллиант, солнечный свет. Наружное окно, понятное дело, было плотно занавешено запертой ролетой, из опасения индейцев. Она томно потянулась и вновь, было, погрузилась в утренний сон. Однако внезапно передумала, сбросила одеяло и встала. Вставать в такое время Лилиан не привыкла. Для нее это была страшная рань. Но она хорошо помнила, что после завтрака ей был обещан урок верховой езды. А завтракали здесь, как объяснила ей Диана, очень рано. Одеваясь, она выбрала модный выходной костюм от хорошего портного. В костюм для верховой езды она собиралась переодеться после завтрака. А перед завтраком Лилиан захотелось немного прогуляться по двору в новом модном костюмчике, который, как она знала, очень ей шел.

Несколькими минутами позже, спустившись во двор, она заметила признаки какой-то активности в лошадином загоне и направилась прямо туда. Техасский Пит помогал подсобному рабочему с кормлением лошадей. Заметив ее приход, он начал судорожно осматриваться в поисках удобного пути бегства. Он ни в каком отношении не был любителем женщин, и отдавал себе в этом отчет. Однако было поздно. Пути к отступлению не было, так как Лилиан Мэнил была уже между ним и спасительным спальным корпусом. Тогда он со всей самоотверженностью отдался работе, старательно действуя вилами и притворившись, что вовсе не замечает ее. Правда, это притворство не произвело на Лилиан Мэнил какого бы то ни было впечатления. Она остановилась перед стойлом и заглянула внутрь.

– Доброе утро! – сказала она.

Техасский Пит сделал вид, что он не расслышал.

– Доброе, – бросил он, немедленно с новой силой взявшись за вилы. Он бы хотел, чтобы она ушла. Лошади были накормлены, и у него не было других поводов далее оставаться в загоне. Но чтобы вернуться в спальный корпус, он должен был пройти мимо этой нарушительницы спокойствия. Диана была не в счет. Он привык к Диане. И, хотя он и был в нее безумно влюблен, она не внушала ему особого беспокойства или интереса, за исключением двух – трех случаев, когда он пытался поддержать с ней более или менее продолжительный разговор. А мы можем заверить читателя, что доктор Джонсон не нашел бы ничего в манере выражаться Техасского Пита, что могло бы вызвать его зависть.

Пит продолжал кормить лошадей. Он уже скормил им двойную дневную порцию сена. И это несмотря на то, что их должны были снова кормить вечером. Наконец он осознал, что оттягивать далее трудный момент встречи невозможно, и что девушка не уйдет. Он ожесточенно воткнул вилы в стог сена и почти в ужасе зашагал к выходу из загона. Пит попытался сохранить равнодушие и пройти мимо нее, даже не посмотрев в ее сторону. Однако оба эти намерения не смогли осуществиться. Во-первых, потому, что на самом деле он был далеко не равнодушен. А во-вторых… Во-вторых, потому, что она встала прямо у него на дороге, сладчайше ему улыбаясь.

– Еще прошлой ночью я и предположить не могла, что буду иметь удовольствие встретить вас здесь, – сказала она. – Я – мисс Мэнил, кузина мисс Хендерс.

– Да, мэм, – сказал Пит.

– Я полагаю, вы один из «коровьих джентльменов», – добавила она.

Пит сразу побагровел. Из его гортани вырвались, было, уже такие звуки, что можно было подумать, что Пит подавился или поперхнулся. В действительности, они выражали глубочайшую обиду, однако он мгновенно вновь овладел собой. Что-то в этом ее глупом замечании освободило его от смущения и стеснительности. Неожиданно он почувствовал себя почти равным ей.

– Нет, мэм, – объявил он уже совсем другим тоном. – Я вовсе не один из коровьих джентльменов – я всего лишь новичок.

– Я бы так не сказала. Вы не выглядите новичком. Особенно в этих кожаных штанах с бахромой. Но вы ведь ездите верхом, не правда ли? – добавила она поспешно.

– Я еще не обучен, – заверил он.

– О, ну не печально ли это?! А я-то была уверена, что вы прекрасный кавалерист. И я хотела попросить вас поучить меня верховой езде. Давайте после завтрака пойдем вместе к мистеру Колби и попросим его поучить нас обоих!

– Боюсь, ему это не понравится. Утром он обучает только женщин. А я лично обучаюсь в его послеполуденном классе.

– А он что, обучает езде регулярно?

– О боже, ну конечно! Это как раз то, для чего он здесь. Он обучает нас ездить на лошадях, чтоб мы могли ловить коров или просто гулять.

– А я думала, он бригадир, – сказала Лилиан.

– Да, мэм, но это одна из его обязанностей – учить коровьих джентльменов ездить.

– Как это интересно. Я уже успела узнать здесь так много нового! А ведь я еще всего лишь второй день в Аризоне! Мистер Балл тоже был очень добр и снисходителен ко мне, – он терпеливо отвечал на все мои маленькие глупенькие вопросы.

– Я полагаю, он может осветить любой вопрос, мэм, – сказал Пит.

– Да, я почувствовала! К тому же, он уже очень давно в Аризоне и столько должен был уже совершить для развития этих земель! Да вот же, например, вы знаете, что это он посадил все те липы, что растут на берегах маленькой забавной речки, вдоль которой мы ехали вчера так долго – мили и мили?

– Он сказал вам так? – спросил Техасский Пит.

– Да. Не поразительно ли это? На мой взгляд, это обнаруживает у него артистический темперамент.

– Это больше, чем я мог ожидать от него, – пробормотал Техасский Пит с благоговением.

Внезапно страшный металлический звон нарушил спокойствие прохладного аризонского утра. Девушка кратко взвизгнула и прыгнула к Техасскому Питу, обняв его обеими руками за шею.

– Ой, что это?! – кричала она, – Неужели индейцы?

– Нет, мэм, – сказал Техасский Пит, пытаясь ослабить ее зажим, ввиду тех злорадных взглядов, которые бросали на него несколько нечестивых коровьих джентльменов, наблюдающих эту пикантную сцену с крыльца спального корпуса. – Нет, мэм, это не индейцы. Это звонит колокольчик к завтраку.

– Как это глупо с моей стороны, – объяснилась Лилиан, – Думаю, я должна теперь уходить. Очень рада была с вами познакомиться, мистер…

– Меня зовут Техасский Пит.

– Очень рада, мистер Пит. И я надеюсь, что вы научитесь верховой езде быстро. Я уверена, мы будем устраивать восхитительные экскурсии и пикники среди этих чудных холмов. О, не божественно ли это, – только вы и я, мистер Пит! – и она бросила на беднягу такой взгляд, который вскружил бы голову и более искушенной натуре, чем Техасский Пит.

Когда она, наконец, ушла, и Пит направился на кухню, он провел пятерней по копне своих волос и в ужасе пробормотал:

– Боже мой! За исключением ее, моя голова в порядке.

У входа на кухню его поджидал Шорти, который набросился на него и обнял его обеими руками за шею.

– Поцелуй меня, дорогуша! – заорал Шорти. – Меня еще никто не целовал перед завтраком!

– Закрой пасть, ты, морж длинноластый! – ответил Пит, отпихивая здоровенного приятеля.

Ел Пит молча, несмотря на насмешки своих товарищей, которые скоро иссякли. Ковбои поняли всю тщетность своих попыток вызвать шутками его гнев. Все знали, что Пит бывает страшен в гневе, а при необходимости он мог и за револьвер схватиться. Однако его невозможно было разозлить, пока в уколах оставалась толика юмора.

– Послушай, повар, – окликнул он старого чудака. – Ты самый образованный парень в этом стаде бодливых коров! Скажи мне, что такое «каверист»?

– Кое-что, чем ты суп накрывать, – ответил китаец.

Техасский Пит почесал в голове.

– Я все никак не мог понять, почему она мне не понравилась. Теперь я знаю!

Диана Хендерс приветствовала входящих в столовую гостей живой улыбкой и теплыми словами.

– Надеюсь, вы отлично спали? – осведомилась она.

– О, да, – воскликнула Лилиан. – Я ни о чем не думала с самого момента, когда моя голова коснулась подушки. Это была совершенно восхитительная ночь!

– А я не спал, – сказал Корсон, и Диана заметила, что он выглядит усталым и измученным.

– Что случилось этой ночью? – спросил он.

– Если что-то и случилось, то я об этом ничего не знаю, – ответила хозяйка. – А почему вы спрашиваете?

– А вы видели кого-нибудь из ваших людей этим утром – или кого-то из соседей? – спросил он встревоженно.

– Я говорила с двумя-тремя рабочими сегодня. А соседей у нас нет.

– Сколько женщин находится в этом месте? – не отставал Корсон.

– Только я и Лилиан.

– Может быть. Но этой ночью, я уверен, произошло нечто ужасное. Такой страшной, отвратительной ночи я не проводил еще ни разу в жизни. Забавно, что вы ничего не слышали.

– Не слышали – что? – поинтересовалась хозяйка.

– Эту женщину – боже мой! Я и сейчас явственно слышу ее вопли!

– Морис, что вы имеете в виду? – воскликнула мисс Мэнил.

– Это было примерно в полночь, – стал объяснять Корсон, – Я еще не спал – только немного вздремнул, – когда совершенно внезапно поднялся собачий лай. А затем закричала женщина. Это был самый ужасный, длительный и отчаянный вопль, какой я когда-либо слышал. – У меня впечатление, что кто-то пытал ее. Держу пари, что индейцы были неподалеку прошлой ночью, и скоро мы узнаем о случившейся ужасной резне. Также внезапно, как и начался, этот крик прервался. Но довольно скоро собаки вновь залаяли – должно быть, их там было штук пятнадцать – и эта женщина закричала вновь. Ей-богу, я буду слышать этот крик в час моей смерти. Я считаю, вы не должны сегодня отпускать куда-либо ни одного человека, пока не узнаете, что случилось этой ночью. Может быть, индейцы поджидают только момента, когда рабочие уйдут, чтобы внезапно напасть на нас и растерзать!

Едва заметная улыбка понемногу начала обозначаться на лице Дианы Хендерс, а в углах ее глаз появились маленькие морщинки.

– Чему вы улыбаетесь, мисс Хендерс? – возмутился Корсон. – Если бы вы слышали этот крик, у вас бы пропало всякое желание улыбаться – и надолго.

– То, что вы слышали – это не был женский крик, Мистер Корсон, это были койоты.

Он некоторое время тупо и беспомощно смотрел на нее.

– Вы уверены? – наконец выдавил он из себя.

– Разумеется, уверена.

У Корсона вырвался вздох облегчения.

– Хотел бы я поверить в это, – сказал он подозрительно. – Во всяком случае, если бы я знал это, я бы спал лучше.

– Можете быть уверены в этом, мистер Корсон.

– Не хотел бы я встретиться с ними в темное время суток, – признался он, – Стая в пятьдесят – сто особей, – а прошлой ночью их было как раз столько, – запросто может разорвать человека в мелкие клочья.

– Они совершенно безвредны, – заверила его Диана. – К тому же, вероятно, их было не более двух-трех, скорее всего – только один.

– Полагаю, я слышал сотню, – настаивал он.

– Обычно на слух кажется, что их гораздо больше, чем на самом деле.

Корсон недоверчиво покачал головой.

– Я привык верить своим ушам!

После непродолжительной паузы он сменил тему.

– Я должен показать вашему повару, как правильно делать кофе, – заметил он как бы вскользь.

Диана покраснела.

– Может быть, это и не самый лучший кофе, – сказала она. – Но мы привыкли к нему и считаем вполне приличным. Я думаю, Вонг делает лучший кофе, какой возможно сделать из имеющихся ингредиентов.

– Полагаю, не будет ничего страшного, если я поучу его делать кофе, – сказал Корсон.

– Он служит у нас уже много лет, и всегда был очень предан нам. Думаю, он страшно обидится, если приезжий будет критиковать его кофе.

– Морис удивительно разборчив в вопросах еды, – вставила мисс Мэнил. – Я как будто университетский курс окончила, слушая, как он распоряжается обедом в Дельмонико. А как он разносил официантов, если что не так! О, это гурман еще тот! Я до сих пор помню его недовольные крики в Дельмонико. Видели бы вы людей за соседними столиками, которые что-то шептали друг другу на ухо, глядя на Мориса!

– Могу вообразить! – ласково сказала Диана, однако далее свою мысль развивать не стала.

Корсон весь аж раздулся от удовольствия.

– Позовите своего китайца, Мисс Хендерс, – потребовал он, – и я дам ему урок прямо сейчас. Вы тоже сможете много почерпнуть в моих наставлениях. Здесь, так далеко от Нью-Йорка, у вас никогда не случится другого такого шанса, уверяю вас. Ничто, на мой взгляд, так хорошо не воздействует на грубые нравы, как облагораживающее влияние восточной культуры.

– Лучше я побеседую с Вонгом отдельно и с глазу на глаз, да и то, если сочту нужным, – сказала Диана.

– Хорошо, но только чтобы потом я имел пристойный кофе на завтрак! – великодушно согласился Корсон.

Лилиан Мэнил, окончив свой завтрак, встала из-за стола.

– Пойду, надену свой костюм для верховой езды, – сказала она. – А вы, Морис, идите и попросите Мистера Колби обождать меня.

Диана Хендерс поджала губы, но промолчала. Корсон встал и направился к дверям. Он был наряжен в костюм для верховой езды от нью-йоркского портного, сшитый по последней английской моде. И вновь Диана поджала губы, но теперь уже не от досады, а пытаясь сдержать смех. Корсон, небрежно сдвинув шляпу на один глаз, вышел, величаво спустился по лестнице и двинулся в сторону загона. Ковбои в это время как раз седлали своих лошадей, готовясь к дневной работе. Корсон зажег большую черную сигару и удовлетворенно затянулся. Когда его фигура возникла в поле зрения ковбоев, работа в загоне как-то сама собой затихла.

– Бог мой! – простонал Техасский Пит.

– Кто его пустил сюда? – поинтересовался Айдахо.

– Помолчи. – предостерег его Колби. – Похоже, этот парень будет здесь хозяином!

– Он никогда не будет распоряжаться мной! – сказал Шорти. – В этой своей забавной шляпе. Интересно, нельзя ли ее немного примять? – и он потянулся к своему револьверу.

– Не дури, Шорти, он друг мисс Хендерс, – прошипел Колби. – Это огорчит ее.

Колби не мог найти более сильного аргумента. Шорти мгновенно убрал руку с рукоятки своего револьвера, и почти сразу же работа продолжилась. Подошедший Корсон и не предполагал, что он только что был предметом насмешки или жалости, хотя он и был предметом – и того и другого!

– Послушай, Колби, – сказал он, – оседлай двух надежных коней для мисс Мэнил и для меня и жди, пока она спустится. Ты должен дать ей несколько уроков верховой езды.

– А мисс Хендерс не против? – поинтересовался Колби. – А то, вы знаете, работы у нас много, а рабочих мало.

– Все в порядке, мой мальчик, – самонадеянно сообщил Корсон. – Ты можешь спокойно выполнять все, что я скажу тебе. Я управляю всеми интересами мисс Мэнил и вообще за всем присматриваю, пока происходит оценка имущества. Ты давай беги и оседлай пару лошадок. Проследи, чтоб они были смирными. Я не садился на лошадь уже много лет, хотя мальчиком я делал успехи.

Долгую минуту Колби не сводил глаз с мистера Мориса Б. Корсона. Трудно было судить по выражению его лица, о чем он думал. Хотя другие ковбои судили со всей уверенностью о его дальнейших намерениях. Они столпились вокруг с недвижными лицами, ожидая начала забавы. Однако они были обречены на жестокое разочарование. Стрельбы не последовало. Они рассчитывали, что Колби хотя бы «заставит хлыща потанцевать». Вместо этого он без единого ответного слова отвернулся от Корсона, дал несколько заключительных распоряжений по работе, вскочил в седло и поскакал к офису.

При этом он полностью игнорировал распоряжения нью-йоркца. Корсон сделался малиновым от гнева.

– Эй вы, люди! – крикнул он, повернувшись к ковбоям, большинство из которых уже оседлали своих мустангов. – Я требую немедленно оседлать пару лошадей – для мисс Мэнил и для меня.

Молча, полностью игнорируя его, как будто его вообще здесь не было, всадники один за другим выезжали из загона. Неподалеку они натянули поводья, ожидая Колби.

– Видал я наглецов, – заметил Техасский Пит пониженным голосом. – Но этот хлыщ хуже пыльной бури.

– Если он не закроет варежку, – проворчал Шорти, – то я снимаю с себя всякую ответственность за последствия. Я уже не могу сдерживаться.

– Я вот только не пойму, чего Колби-то смолчал, – сказал Айдахо.

– Некоторые парни готовы на все, чтобы удержаться на своем месте, – объяснил Шорти.

– Пусть меня поимеют прямо сейчас, если я проглочу оскорбления этого чертова пижона! – заявил Техасский Пит.

– Вон идет хозяйка, – сказал Айдахо. – Пусть во всем разберется ее маленькая милая головка, – прибавил он с чувством.

Диана как раз стояла рядом с домом и слушала Колби, который, как видели ковбои, что-то ей взволнованно втолковывал.

– Послушай, Ди, – говорил Колби. – Я хочу знать, должен ли я слушать приказы этого хвастливого крючкотвора. Кто здесь хозяин – он или ты?

– Полагаю, я, – ответила Диана. – Хотя есть подозрение, что Мистер Корсон сомневается на сей счет. Что он сказал тебе?

Колби рассказал ей, повторив слова Корсона так точно, как только мог. Девушка не смогла сдержать смеха.