Текст книги "Бандит из Чертова Каньона"

– Ты пожалеешь об этом! Пожалеешь! – закричал он, угрожающе потрясая кулаком. – И запомни, я еще получу эту землю! Джефферсон Уайнрайт может купить и продать тебя двадцать раз. Он всегда добивается того, чего хочет!

Внезапно за его спиной возникла высоченная мужская фигура. Мозолистые трудовые руки весьма невежливо схватили его за воротник пиджака. Тихий голос сказал в самое ухо:

– Разве хорошо трясти кулачишком перед лицом леди, ты, канюк беременный? – спросил голос. И старший Уайнрайт был бесцеремонно выдернут из дверей и вышвырнут с веранды, а его скорость многократно возросла благодаря пинку высокого ковбойского ботинка.

– Я считаю, тебе лучше держаться отсюда подальше, – продолжал говорящий низким басом.

Уайнрайт с трудом поднялся на ноги и повернулся к обладателю голоса. Теперь он затряс уже двумя кулаками и в неистовстве запрыгал, или, пожалуй, даже затанцевал.

– Я тебя достану! Я тебя достану! Да ты хоть знаешь, с кем имеешь дело? Я могу купить и продать тебя сто тысяч раз подряд. Я – Джефферсон Уайнрайт. Я достану тебя, ты, двадцатипятидолларовый пастух!

– Vamoose! – предложил мужчина. – И побыстрее.

Он подкрепил свою директиву выстрелом. Пуля подняла небольшой фонтанчик пыли меж ступней Уайнрайта.

Толстяк побежал к коляске, которую его сын уже подогнал к лошадиному загону. Мужчина на веранде пальнул опять, и снова пыль взвилась возле ног испуганного жителя востока.

Диана Хендерс вышла из комнаты и теперь стояла в дверях, опершись о дверной косяк. Она улыбалась.

– Не покалечь его, Балл, – сказала она.

Мужчина коротко усмехнулся.

– Я не собираюсь калечить его. Я хочу его немного поучить. Эти пожиратели бобов – совсем неграмотные. Их надо обучать манерам.

Говоря это, он продолжал палить по убегающему Уайнрайту. И каждый выстрел поднимал облачко пыли у ног толстяка. Наконец Уайнрайт достиг угла спального корпуса и исчез за ним.

Выстрелы привлекли внимание повара и еще нескольких человек, оказавшихся неподалеку. В итоге образовалась небольшая, но весьма заинтересованная, аудитория, наблюдавшая позор Уайнрайта. В том числе и Техасский Пит, который весь трясся от дьявольского веселья.

– Ей-Богу, взгляните-ка на него, – кричал он, – Этот человек всегда хорошо питался! Держу пари, что сейчас он побьет все мировые рекорды между офисом и спальным корпусом. Не сыграть ли нам в шашки на его развевающихся фалдах? Какие результаты в высоте и длине прыжков!

Наконец Балл засунул револьвер в кобуру. Улыбка сошла с его лица.

– Я думала, ты еще на родео, Балл, – сказала девушка.

– Мы закончили прошлой ночью, – объяснил он, – Я приехал первым, – он склонил голову в очевидном смущении. – Я приехал за расчетом, мисс.

– За расчетом? А ты разве собираешься уезжать, Балл?

– Думаю, так будет лучше, – ответил он, – Я собираюсь взять отпуск.

Глаза девушки расширились и заметно увлажнились. Решившись взглянуть ей в глаза, он встретил изумленный и обиженный взгляд.

– Видите ли, Мисс, – поспешил он объяснить, – Мои дела здесь складываются неважно. Я не жалуюсь, но кое-кто здесь не любит меня. Я подумал, – лучше мне уйти самому, не дожидаясь, пока меня выгонят. Пока ваш папа был жив, все было иначе. Не стоит и говорить, что я был бы горд и счастлив работать и у вас. Если бы не было никого другого. Но есть и другие. Думаю, у вас найдутся хорошие работники и без меня. Будет лучше для всех, если меня здесь не будет.

От одной мысли о его уходе Диана почувствовала ком в горле. Она вдруг осознала, насколько стала зависеть от этого человека. Даже простой факт, что Балл находится где-то поблизости, давал ей огромное чувство безопасности. Этот человек стал для нее глубоко въевшейся привычкой, и расставаться с этой привычкой было для нее очень тяжело.

– О, Балл, – воскликнула она, – Я не могу отпустить тебя сейчас. Я не смогу обходиться и без отца, и без тебя одновременно. Ты мне как брат, Балл. И я сильно нуждаюсь в брате именно сейчас. Ты не должен вот так уходить, а, Балл? Ты ведь на самом деле и не хочешь уходить?

– Да, мисс, я действительно и не должен, и не хочу – если вы хотите, чтоб я остался.

– Так ты останешься?

Он кивнул.

– Но вы все же лучше бы поговорили с Колби. Я полагаю, он хочет рассчитать меня.

– Да нет же. Я уверена, что это не так, – воскликнула она. – Холу ты нравишься, Балл. Он говорил мне, что ты – один из его лучших друзей. И он очень сожалел, когда ты потерял свое место бригадира, несмотря на то, что сам занял его. Он сказал мне, что не хотел занимать это место.

Балл никак это не прокомментировал. Что бы он ни думал, выражение лица никак его не выдало. Тотчас же он повернулся в сторону загона. Уайнрайты, старший и младший, поспешно усаживались в свою коляску, уже готовую отправиться.

– Только скажите слово, – пообещал Балл, – и я загоню их так далеко от этих мест, что они навсегда забудут путь сюда.

– Не нужно, – ответила она, улыбаясь. – Пускай едут. Они и так никогда не вернутся. Я уверена.

– Полагаю, старый джентльмен понял, что он не популярен на нашем прииске, – сказал Балл со слабым следом улыбки. – Но не знаю, как насчет молодого хлыща? – он вопросительно посмотрел на Диану.

– Вдвойне, Балл, – ответила девушка, – Что касается его, то я узнала, что это за человек, в тот день, когда на нас напали апачи. Этого мне хватит на две жизни вперед.

– Полагаю, мисс, теперь наши мнения об этих людях совпадают. Гонору и хвастовства выше крыши, но порой они напоминают старых глупых баб – даже самые крутые.

– Он был страшно интересной компанией, – не без иронии призвала она к справедливости.

– Пока рядом не было индейцев, – закончил Балл ее мысль. – Кстати, мне показалось, старый джентльмен был чем-то весьма взволнован, когда я оказался поблизости. Кажется, он говорил, что твердо решил получить это ранчо. Так что же, для этого он, значит, и приезжал?

– Да, именно для этого. Он предложил мне четверть того, что предлагал отцу накануне его смерти. А отцу он предлагал двадцать процентов подлинной стоимости. Видишь ли, Балл, на самом деле его интересует не ранчо, а прииск. Они лишь прикрываются ранчо и скотом, как предлогом приобрести прииск. Они думают, что отцу была неизвестна подлинная стоимость копи. На самом деле отец ее знал. Дело в том, что недавно была открыта новая жила, гораздо богаче первой. Отец знал, а Уайнрайт как-то тоже узнал об этом.

– Старый скунс! – пробормотал Балл.

Уайнрайты же выехали со двора ранчо и направились в сторону Хендерсвиля. Старик все еще не мог отдышаться и посылал проклятья в адрес Дианы и Балла. Молодой же был молчалив и мрачен. Они собирались пообедать в городке перед возвращением на свое далекое северное ранчо. Внезапно впереди они увидели всадника, скачущего навстречу. Молодой Уайнрайт узнал его первым.

– Это Колби, – сказал он отцу. – Он не выносит того парня. Балла. Они оба западают на девку. Неплохо было бы подружиться с ним, если ты хочешь разделаться хотя бы с Баллом.

Когда коляска поравнялась с Колби, тот ограничился лишь коротким кивком в их адрес. Стало ясно, что беседовать с ними он не намерен. Ему не нравились оба, особенно молодой. Но все же, когда старик окликнул его, Колби повернул коня к их упряжке.

– Вы ведь по-прежнему бригадир, не так ли? – спросил Уайнрайт старший.

Колби кивнул.

– А что такое? – спросил он.

– Да так. Я только хотел сказать вам, что кое-кто из ваших плохо ведет себя с соседями.

– Как так?

– Я, понимаете ли, выхожу после дружеского визита, как вдруг один из ваших людей начинает палить в меня. Так не поступают с друзьями и соседями. Представьте себе, что бы вы подумали, если бы мы обстреляли ваших людей?

– Кто это был? – спросил Колби.

– Балл, – сказал младший Уайнрайт, – Думаю, он опять был пьян. Говорят, он имеет привычку пострелять, выпив. Когда мы уехали, он стоял на веранде и любезничал с мисс Хендерс, – добавил ябедник. – Я и не думал, что она хорошо чувствует себя в обществе подобных людей.

Колби нахмурился.

– Спасибо, что сказали мне. Ну, черт побери, и устрою же я этому нахалу!

– Хорошо бы, дружище. Во всяком случае, я подумал, что лучше вас проинформировать, – сказал Уайнрайт старший. Ну, до свиданья. Если будете в наших краях, наведывайтесь.

– Пошел! – крикнул младший Уайнрайт, и парочка покатила дальше по пыльной дороге.

Колби перешел на галоп. Достигнув ранчо, он увидел Балла, сходящего с крыльца, на котором стояла Диана Хендерс. Он закусил губу и еще больше нахмурился. Он снял с лошади седло и уздечку и отвел животное в загон, напоследок не слишком ласково хлопнув его по огузку. Этот шлепок хорошо показывал его расположение духа. Затем он направился прямо к спальному корпусу и подошел к входу одновременно с Баллом.

– Слушай, Балл, – сказал Колби без всякой преамбулы. – Эти дела с пьянкой и стрельбой зашли слишком далеко. Я не собираюсь больше терпеть твои выходки. Думаю, тебе лучше всего взять расчет.

– Хорошо, – сказал Балл. – Сходи, выпиши мне его, а я пока упакую свое барахло.

Колби был одновременно ошарашен и обрадован тем, что Балл принял увольнение настолько философски, отправился в офис. Балл же пошел в спальный корпус. Шорти, Техасский Пит и еще несколько человек, ставшие невольными свидетелями его разговора с бригадиром, смотрели на него вопросительно.

– Ей-богу, – воскликнул Техасский Пит. – Я собираюсь уволиться. Пойду за расчетом прямо сейчас, как можно быстрее. Pronto! – и он направился к выходу.

– Подожди минутку, старина, – остановил его Балл. – Я ведь еще не ушел.

– Но разве Колби не рассчитал тебя? – спросил Техасский Пит.

– Он может и изменить свое мнение, – пояснил Балл.

Войдя в офис, Колби громко поприветствовал Диану.

– Гроссбух у тебя? – спросил он.

– Да. А зачем он тебе?

– Балл увольняется.

– Увольняется? Но он только что обещал мне, что останется. Ничего не понимаю.

– Он обещал тебе, что останется! Ты имеешь в виду, что просила его об этом?

– Да, – сказала Диана. – Он заходил сюда попросить об отпуске или увольнении. Он боится, что больше не нужен. Но я заставила его пообещать остаться. Уверяю тебя, Холл, нам некем заменить его. Ты думаешь, он серьезно намерен уволиться? Или у тебя есть веские причины его увольнения? Пришли его сюда опять, я поговорю с ним.

– Не ошибся ли я? – пошел на попятную Колби. – Может быть, Балл пошутил. Я поговорю с ним еще раз, и, если он твердо решил уволиться, я пошлю его к тебе.

Заходя в спальный корпус, он кивнул Баллу.

– Ты можешь остаться, если хочешь. Я пересмотрел дело.

Балл подмигнул Техасскому Питу, который в этот миг как раз пытался восстановить в памяти очередной куплет бесконечной поэмы-самовосхваления плохого парня.

– Ей-богу, – воскликнул он, – Я припомнил следующий куплет:

 
Он вынул два кольта, пальнул пару раз.
Все пившие парни вмиг скрылись из глаз.
Разлил он все виски на каменный пол
И пепел с сигары он сбил мне на стол.
 

– Но, мне кажется, я пропустил предыдущую строфу! – озабоченно проговорил Пит.

– Все только обрадуются, если ты забудешь всю эту белиберду разом! – заверил его Шорти.

– Ваша проблема в том, неграмотные вы ковбои, что вы по своей абсолютной тупости не способны оценить мои усилия привить вам вкус к хорошей поэзии. Трудно, адски трудно быть единственным образованным джентльменом в этой компании мужланов.

 
Ты, увалень чертов, неси-ка вина, —
Сказал он владельцу, – Малышка одна
Заглянет сюда, и мы выпьем вдвоем.
И сбил он табличку «В кредит не даем».
 

Глава 8. Ты боишься!

ДИЛИЖАНС, КОТОРЫЙ ПОКАЧИВАЯСЬ спустился по крутому, неровному склону Чертова Каньона, вынесло на изъезженную колею на дне его. Дальше экипаж повернул налево. Заметим, обычно, направляясь в Хендерсвиль, он сворачивал направо. Левый рукав дороги тоже вел к городку, но через земли Хендерсов, и проходил мимо «Заставы Y».

Кучер никогда не ездил этой дорогой, кроме тех редких случаев, когда он вез туда пассажиров, посыльного или важную почту. Хотя и расстояние до городка здесь было не больше, да и дорога была получше. Сегодня он как раз вез телеграмму для Дианы Хендерс.

На краткий миг возница остановился возле ранчо. Он криком привлек внимание ковбоев, работавших около загона, бросил конверт на дорогу и затем умчался, оставив в память о себе лишь тучи поднявшейся пыли.

Один из рабочих лениво направился к дороге, поднял конверт и, тщательно рассмотрев обратный адрес, понес послание в офис, где Диана Хендерс работала с бухгалтерскими книгами.

– Вам телеграмма, мисс, – объявил рабочий, направляясь к ее столу.

Она поблагодарила и положила конверт рядом с собой на стол, чтобы закончить прерванный расчет. Приход телеграммы в те времена уже не был чем-то из ряда вон выходящим даже и на таких отдаленных ранчо. А так как они почти всегда имели деловой характер, то и не вызывали в Диане никакого особого волнения. Бывало, телеграфировали покупатели скота. Дядя Джон же иногда использовал новые технологические возможности телеграфа и по вовсе незначительным поводам.

Она, наконец, сверила дебет с кредитом, и результат удовлетворил ее. Открыв конверт, она вынула послание и прочла. Сначала пробежала, не особенно вдумываясь в содержание. Затем она прочла его уже серьезно, нахмурясь, как бы не в силах до конца понять его смысл, а главное, поверить в то, что было там написано. Под конец она сидела, глядя на него неестественно широко открытыми глазами, пока, окончательно раздавленная, она не опустила голову на руки и не разразилась тяжкими рыданиями. Вот что она прочла:

МИСС ДИАНЕ ХЕНДЕРС

РАНЧО «ЗАСТАВА Y», ХЕНДЕРСВИЛЬ

АЛЬДЕЙСКАЯ ДОРОГА, АРИЗОНА

Мистер Мэнил внезапно умер прошлой ночью. Мисс Мэнил и я отправимся на ранчо так скоро, как только будет возможно после похорон.

МОРИС Б. КОРСОН.

Кто знает, сколько времени Диана просидела вот так, скрыв лицо в ладонях? Понемногу ее рыдания затихли, и она овладела собой. Она была столь потрясена этим новым ударом и слишком хорошо осознавала все страшное значение для нее этой смерти, чтобы не быть почти окончательно уничтоженной. Хотя она и не видела дядю Джона Мэнила с детства, тем не менее, он был для нее совершенно реален и составлял важную часть ее существования. Мать Дианы обожала своего единственного брата, а сам Элиас Хендерс не переставал прославлять в своем шурине высочайший образчик порядочного человека. Природа, по словам Хендерса, не могла произвести на свет другого такого джентльмена до мозга костей. К тому же его многочисленные связи на востоке, его чистая репутация и прекрасная деловая смекалка всегда играли важную роль в успехе их совместного предприятия.

Смерть отца девушка переживала остро, но исключительно как свое личное горе. Дядя Джон, как нерушимая скала, служил для нее защитой и опорой во всех вопросах бизнеса. Теперь она осталась совершенно одна. После смерти этих двух людей ей совершенно не к кому было обратиться за консультацией или советом. Хол Колби был, в лучшем случае, хорошим ковбоем. Там, где потребовались бы какие-то административные навыки или финансовый опыт, он был совершенно бесполезен.

О Корсоне, поверенном Мэнила, она ничего не знала. Она была убеждена, однако, что даже если он докажет свою честность и компетентность в канцелярских делах, он вряд ли окажется способен управлять делами ранчо и прииска. Юрист не может стать производственником.

Пока она находилась под покровительством Джона Мэнила, ей даже в голову не приходило сомневаться в своих собственных способностях ведения бизнеса. Ведь в тех случаях, когда она была не уверена в собственном суждении о чем-либо, она всегда могла обратиться к нему за советом. Без него управление судьбами огромного бизнеса, с его бесчисленными ответвлениями, показалось ей непосильной задачей.

Ей все же удалось стряхнуть с себя ужасное оцепенение. Диана встала, спрятала книги в сейф, промокнула свои увлажненные глаза носовым платком, надела сомбреро и вышла из офиса, спрятав свои густые вьющиеся волосы под твердой каймой тяжелой шляпы. Она направлялась к лошадиному загону. Диана собиралась оседлать Капитана и выехать покататься. День был солнечный. Да и вообще, прогулка верхом – это было то, что ей нужно. На свежем воздухе ей лучше, чем где бы то ни было, удавалось справиться с печалью и здраво обдумать свои проблемы. Когда девушка подошла к загону, ее настиг Хол Колби, ехавший со стороны спального корпуса.

– Прокатиться, Ди?

Она утвердительно кивнула. Впрочем, не желая никакой компании, даже такой, в целом приятной, как Хол. Сегодня ей нужно было побыть наедине со своей бедой.

– Ведь ты же не собираешься ехать одна, Ди? – скорее констатировал, чем спросил, Колби. – Ты же знаешь, что это небезопасно. Твой отец не отпустил бы тебя одну. Я тоже не отпущу!

Диана не ответила. Она понимала, что он прав. Однако сейчас она чувствовала полное безразличие к тому, что с ней случится. Судьба и так была слишком жестока к ней. И она вряд ли была способна навредить ей еще больше. Кроме того, до некоторой степени, ее раздражало и возмущало появившееся в последнее время у Колби чувство собственника по отношению к ней. Но в данном случае Хола никак нельзя было в чем-то обвинить или заподозрить. Такое предложение помощи было более чем естественно. К тому же, она уже успела приобрести какую-то психологическую зависимость от него. Был, во всяком случае, кто-то, кто заботился о ней, кто-то, на чьи широкие плечи она могла переместить хотя бы часть своих забот. Так что в итоге она не последовала своему первоначальному намерению отослать его.

Вместе молодые люди выехали из загона и повернули на дорогу, ведущую к городу. Несколько минут они проехали молча, как часто бывает свойственно людям, привыкшим подолгу находиться рядом в седле. Мужчина, как обычно с ним бывало в пути, засмотрелся на ее профиль, подобно тому, как любитель искусства пожирает глазами прекрасный портрет. Глядя на нее, он обратил внимание на некоторые изменения в ее лице, заметил покрасневшие веки. Он тотчас же спросил ее, что произошло.

– Ты выглядишь так, как будто ты плакала. Что случилось, Ди?

– Просто я только что получила телеграмму из Нью-Йорка, Хол. Два дня назад умер дядя Джон. Почтовый дилижанс привез сообщение из Альдеи.

– Вот черт! Это очень плохо, Ди.

– Я теперь совершенно одинока, Хол, – продолжала она. – Не знаю, что мне делать.

– Ты не одна, Ди. Я мог бы помочь тебе. Ты знаешь, Ди, как я люблю тебя. Выходи за меня. Замужество очень облегчило бы твое положение. Всегда найдутся желающие как-то использовать в своих целях девушку или женщину, оставшуюся одну. Но если бы у тебя был муж, он всегда мог бы присмотреть за тобой и в случае чего встать горой за твои права. Деньги у меня есть, Ди.

– У меня много денег, Хол.

– Я знаю. Но было бы лучше, если бы их у тебя не было. Ведь тогда ты не думала бы, что я хочу жениться из-за денег. Поверь, это не так. Что скажешь, Ди? Вдвоем мы могли бы вести хозяйство так, как будто старый Мистер Хендерс и не умирал.

– Не знаю, Хол, не знаю. Что мне делать? Наверное, я люблю тебя, но я не уверена. Я даже не знаю, способна ли я полюбить кого-то.

– Со временем ты научишься любить меня, – сказал Колби. – А главное, тебе не придется больше ни о чем тревожиться. За всем прослежу я. Только скажи «да».

Соблазн был столь велик, что даже сам соблазнитель не осознавал всей его силы. Склонить свою усталую голову на чье-то плечо. Иметь сильного защитника, который снял бы с нее все бремя ответственности. Чувствовать постоянный присмотр любящих глаз, как она чувствовала его всю свою жизнь, пока ее отец, Элиас Хендерс, был жив. Она взглянула на Колби со слабой, робкой улыбкой. Но все же, собрав последние остатки своего мужества, она сказала:

– Пока я не могу сказать «да». Немного подожди, Хол. Подожди, пока приедут мистер Корсон и моя кузина, и положение дел прояснится. Тогда… Тогда, думаю, я скажу тебе «да».

Он импульсивно склонился к ней, обнял ее и привлек к себе с очевидным намерением поцеловать. Но она его оттолкнула.

– Нет еще, Хол. Подожди, пока я скажу «да».

ПЕРЕЙДЕМ К СОБЫТИЯМ, произошедшим неделей позже. Группа завсегдатаев вольготно расположилась на достопамятной веранде дома Донованов в Хендерсвиле. Был день приезда почтового дилижанса, однако его еще не было, хотя дело шло к ужину. Мак Гербер, чья рана оказалась более серьезной, чем предполагал доктор, все еще не поправился. Мэри Донован, как обычно, стояла в дверях, охотно участвуя в обсуждении сплетен и добродушном подшучивании.

– Билл никогда не опаздывает, если ничего не случается, – сказала миссис Донован.

– Хотелось бы, чтоб его больше не ограбили, – заметил Мак.

– Хотел бы я побыть шерифом этого округа хотя бы неделю, – заявил Дикий Кот Боб.

– Ну, и что бы ты стал делать? – едко спросила Миссис Донован.

Дикий Кот замолк, он лишь что-то бормотал в свою грязную бороду. Дело в том, что на миг он забыл о присутствии в помещении Миссис Донован.

– Едут! – объявил Мак.

Оповещая о своем прибытии лязгом цепей, скрипом пружин и дробным стуком копыт, дилижанс свернул на единственную проезжую улицу Хендерсвиля. Наконец, с пронзительным визгом тормозов, он остановился перед домом Донованов.

– Где Гам Смит? – закричал Билл Гатлин, не сходя с облучка.

– А мы знаем, что ли? Опять грабанули? – спросил один из сидящих на веранде бездельников.

– Да, – рявкнул Гатлин.

Мак Гербер поднялся со своего кресла и выступил к порогу веранды, как на трибуну.

– Черный Койот? – спросил он.

Гатлин кивнул и вновь воззвал к «этому чертову шерифу».

– Его здесь нет. Но даже если бы он здесь был, мы бы не получили из этого ничего хорошего, – ответил Дикий Кот Боб.

– Нам не нужен никакой шериф. Чтоб сделать то, что требуется, – заявил вдруг Мак Гербер, с праведным гневом.

– Это как? – поинтересовался Дикий Кот.

– Никакой шериф не нужен для «галстучного пати», – грозно произнес Мак.

– Конечно, но для этого ты должен сначала поймать парня.

– Это совсем просто.

– И как? – спросил Боб.

– Мы все знаем, кто такой Черный Койот, – вынес свой вердикт Мак. – Все, что нам надо сделать, – это найти веревку и повесить его.

– Повесить кого? – настаивал маленький джентльмен.

– Дьявол тебя раздери! Ты знаешь точно также, как и я, что это Балл, – ответил Мак.

– Я ничего такого не знаю, молодой человек, – сказал Боб. – Да и ты не можешь знать. Если бы ты мог что-то доказать, я бы пошел с тобой. Если же ты не готов представить доказательства, тогда я против тебя.

– Разве Балл не носит всегда черный шелковый платок на шее? – спросил Мак, войдя в роль прокурора, – Такой же платок носит и Черный Койот. И у них обоих шрамы на подбородке. Так что здесь не может быть никаких сомнений.

– Значит, ты хочешь вздернуть Балла, потому что у него черный платок и шрам, да? Нет, парень, ты не сделаешь ничего такого, пока старый Дикий Кот еще может поднять свой револьвер. Предоставь доказательства, и я буду первым, кто затянет петлю на его шее. Но не такие доказательства, как черный платок.

– На этот раз ты прав, старый пустомеля, – прокомментировала Мэри Донован. – Вы все давайте идите ужинать и забудьте и думать о том, чтобы повесить такого приличного молодого человека, как Балл. Никогда не поверю, что он кого-нибудь в своей жизни ограбил. Он, к тому же, всегда со мной вежлив. Миссис Донован, мэм, то, миссис Донован, мэм, это. И он привозил мне лес. Он сделал мне так много хорошего, сколько ни один из вас, бездельники! Вашу идею, что он – Черный Койот, – оставьте при себе.

– Ну, хорошо, но уж насчет Грегорио мы знаем точно, что он – с ними. Мы можем повесить хотя бы Грегорио, – настаивал Мак.

– Мы этого не знаем, – возразил Дикий Кот. – Но если дело идет к тому, чтобы вздернуть Грегорио, или любого другого гризера, то я не против. Поехали, поймаем его, Мак, и я помогу тебе повесить его.

Общий смех присутствующих послужил ответом на эту шутку Боба. Из всех известных «плохих парней» в стране Грегорио, или Мексиканец, был, пожалуй, наихудшим. Поехать за ним в погоню и найти его – было бы равносильно самоубийству для большинства мужчин. Так что, хотя многие и не сомневались в необходимости этого, но желающих осуществить этот план не находилось. Факт тот, что его укрытие было никому не известно. Только одно это, в общем-то, привело бы любую попытку поймать его к провалу.

– Единственный способ поймать его, сынок, – продолжал Дикий Кот, – заключается в том, чтобы посадить в дилижанс человечка с золотишком. Понятно, мальчик мой?

Мака бросило в краску.

– Вы тоже были там, когда они меня ранили! – нанес он ответный удар. – У вас было два больших шестизарядных револьвера. И что, позвольте узнать, вы сделали? Что?

– Малыш, я не был нанят охранять золотишко. И я не сидел на облучке с короткоствольным револьвером у колена. Я путешествовал как пассажир, внутри экипажа, к тому же с дамой. Что я мог сделать? – он оглядел присутствующих в поисках поддержки.

– Ты-то, конечно, ничего не мог сделать, ты! Без кварты ерша в брюхе ты тихий! Только и можешь, что оскорблять бедного невинного новичка! – сказала Мэри Донован.

Дикий Кот Боб тревожно заерзал на своем месте, но затем счел благоразумным сосредоточиться на ужине. Он налил чая себе в блюдце и начал шумно дуть на него, пытаясь остудить. Потом он начал не менее шумно всасывать его, утопая в нем усами и аккомпанируя себе звуками, напоминающими храп. Позже он был разом успокоен и заинтригован второй, причем гораздо более щедрой, порцией десерта.

Когда весть о новом ограблении дилижанса достигла ранчо «Застава Y», она, как всегда, породила волну предположений и измышлений. Новость была привезена запоздалым ковбоем, проезжавшим Хендерсвиль по пути из одного западного ранчо. Мужчины собрались за вечерней трапезой, и мгновенно над столом повисла тягостная тишина. Они вдруг поняли, что один из них отсутствует. Далее ужин продолжался почти в совершенном молчании. Когда они перешли к пудингу, вошел Балл, как всегда, хмурый и молчаливый. Он приветствовал товарищей, как обычно, лишь кратким кивком. Никто не проронил ни слова. Так они и молчали, пока мужчины, закончившие еду, не стали отталкивать свои тарелки, готовясь встать.

– Полагаю, ты знаешь, что опять был ограблен дилижанс, Балл, и украдено золото, – сказал Хол Колби, выбирая себе зубочистку в стакане.

– Откуда я мог это знать? – спросил Балл. – Разве я не был весь день в «Сточной Трубе», куда ты послал меня? Я никого не видел с тех пор, как покинул ранчо этим утром.

– Так вот, теперь ты знаешь об этом. Это сделали те же самые двое ловкачей.

– И много они взяли? – спросил Балл.

– Это был большой груз, – сказал Колби, – Впрочем, как всегда. Ведь они никогда не трогают маленькие партии. Похоже, они знают, когда мы везем больше, чем обычно. Выглядит подозрительно.

– Ты только что понял это? – спросил Балл.

– Да нет, я понял это уже давно, и это может помочь мне найти того, кто это делает.

– Хорошо, желаю удачи, – сказал Балл и продолжил есть.

Колби, закончив ужин, встал из-за стола и направился к хозяйскому дому. В уютной гостиной он нашел Диану сидящей за фортепиано. Ее пальцы мечтательно, как бы во сне, скользили по клавишам слоновой кости.

– Опять плохие новости, Ди. – объявил Колби.

Она уныло повернулась к нему.

– Что на этот раз?

– Опять появился Черный Койот. Сегодня он ограбил груз золота.

– Кто-нибудь ранен?

– Нет, – заверил он.

– Я рада. Золото – это чепуха. Я бы отдала его все за жизнь любого из наших людей. Я им всем говорю, как и отец, чтоб они не рисковали и не пытались поймать его. Если бы можно было сделать это без опасности потерь, я была бы рада. Но я бы не вынесла, если бы хоть один из наших был ранен. Это хуже, чем потерять все золото на прииске.

– Я думаю, Ди, Черный Койот знает об этом, – сказал Колби. – Это-то и делает его настолько наглым. Койот – это один из наших собственных людей, неужели ты не видишь этого, Ди? Он всегда осведомлен относительно величины груза и никогда не трогает мелкие партии. Также он знает и о приказе твоего отца не предпринимать попыток его задержания. Мне самому неприятно думать об этом, но никаких иных версий я не вижу. Это один из наших. И я не стал бы предпринимать кругосветное путешествие, чтобы указать на него пальцем.

– Я не верю! – закричала она, – Не верю, что кто-то из моих людей способен на такое.

– Ты не хочешь верить, вот в чем дело. Ты знаешь также хорошо, как и я, кто делает это. Ты чувствуешь это нутром. Я точно также не хочу верить этому, как и ты. Но я не слепой, и я не могу выносить, что тебя одновременно обманывают и грабят. Я думаю, ты скажешь, что не веришь в это, даже если я схвачу его за руку на месте преступления.

– Мне кажется, я понимаю, кого ты имеешь в виду, Хол. Но я совершенно уверена, что ты заблуждаешься.

– Дай мне шанс доказать это.

– Но как?

– Пошли его на прииск и поставь охранять золото на то время, пока Мак не поправился, а потом вообще отстрани Мака, хотя бы на месяц, – стал объяснять свой план Колби. – Держу пари, что, либо в этот месяц не произойдет ни одного ограбления, либо их будет совершать один человек, а не двое. Ну, как, согласна?

– Нет, мне это не по душе. Я вообще не подозреваю его.

– Но все остальные подозревают, и было бы справедливо дать ему шанс доказать им всем свою невиновность – если он, конечно, невиновен.

– Это ничего ровным счетом не докажет, за исключением того, что в его дежурство ограблений не произошло.

– Но, на мой взгляд, кое-что докажет, если ограбления вновь возобновятся после его ухода с должности, – возразил бригадир.

– Может быть, но я все равно не поверю ничему, пока не увижу собственными глазами.

– Тьфу ты ну ты! Проблема в том, Ди, что ты очень мягко к нему относишься, и тебе наплевать даже на то, что у тебя крадут золото, если это делает он.

Тут Диана вытянулась во весь рост.

– Я больше не намерена обсуждать это, – сказала она. – Спокойной ночи!

Он злобно схватил свою шляпу с фортепиано и загрохотал башмаками, выходя. Но у дверей он бросил на нее прощальный взгляд, полный гнева, и, прежде чем выйти в ночь, сказал:

– Ты просто не осмеливаешься сделать это! Ты боишься!

Когда он ушел, она вновь села за фортепиано, но уже не могла сосредоточиться на музыке. Она кусала губы, то ли от гнева, то ли от накатившего на нее чувства вины или страха. Что-то сдавило ей сердце. Но после краткого всплеска эмоций девушка попыталась здраво обдумать свои мотивы, объективно взвесить все за и против. Умение рассуждать всегда было ее сильной стороной. Напугана ли она? Прав ли Колби, и действительно ли она боится сделать то, что он предложил ей? Она легла в постель, но сон все не шел, и Диана продолжала допрашивать себя.