Текст книги "Проблема демократии в американской политической мысли ХХ века"

Таким образом, по Шумпетеру, существуют непременные условия стабильной демократии (как конкурентного лидерства), в число которых входят наличие определенного национального характера и национальных привычек; практическое единство значимых интересов; лояльность всех существующих в обществе групп его базовым принципам. Шумпетер, разумеется, отдавал себе отчет в том, что это далеко не все условия стабильной демократии – в частности, что необходимы определенные экономические предпосылки. Но серьезной разработкой этой проблематики занялись лишь его последователи – прежде всего Сеймур Липсет, о котором – чуть позднее.

Оценивая теорию Шумпетера (а в отношении ее выносятся разные вердикты, что вполне естественно при наличии довольно богатого рынка демократологических построений, отражающих интересы разных политических, социальных и профессиональных групп), мы должны принимать в расчет, по меньшей мере, четыре обстоятельства. Во-первых, время ее создания. Во-вторых, специфику страны, в которой она была сформулирована. В-третьих, ее генеалогию. И, наконец, в-четвертых, профессию ее автора.

Теорию Шумпетера обычно характеризуют, повторим, как теорию «электоральной», «конкурентной», «процедуральной» демократии и вместе с тем как теорию «элитистскую», продолжающую «линию» Моски и Парето. Однако не все из этих характеристик представляются релевантными.

Демократия, моделируемая австро-американским теоретиком, конечно же, является конкурентной, что он и сам подчеркивал не раз: должностные лица (лидеры) добывают свои властные мандаты в условиях конкуренции с подобными себе претендентами. Это слепок с реального электорального, да и всего политического процесса, который мы можем наблюдать в любом демократическом обществе – тем более американском, где конкуренция пронизывает всю общественную жизнь. Не исключено, что свою роль при построении этой модели сыграла и основная профессия ее создателя. Будучи экономистом – и экономистом выдающимся – Шумпетер рассматривал демократический процесс по типу рыночных отношений: тут и свои «покупатели» в лице электората, которые хотели бы выбрать подходящий товар (лидеров), отвечающий их запросам (политическим интересам); и свои «продавцы» в лице политиков, наперебой предлагающих свой товар (в виде обещаний и заявлений о намерениях, излагаемых в соответствующих документах, а также в виде собственных персон, что тоже играет свою роль – особенно если последние не лишены харизмы) и вступающих друг с другом в конкурентные отношения.

Демократия, описываемая Шумпетером, с полным правом может быть охарактеризована и как электоральная (в соответствии с классификацией, предложенной Дж. Сартори[389]389
  «Электоральная теория демократии утверждает что а) демократия постулирует [существование] автономного общественного мнения, b) которое поддерживает путем выборов [приходящие к власти] на основе согласия правительства, с) которые, в свою очередь, реагируют на мнения общественности» (Sartory G. The Theory of Democracy Revisited. P. 110).


[Закрыть]), поскольку она опирается – в отличие, скажем, от прямой демократии – на институт выборов и сводит власть народа к электоральной власти. Более того, автор рассматриваемой теории не устает подчеркивать: без выборов (причем при максимально широком вовлечении в них граждан) ни о какой демократии не может идти речи.

Следует, по-видимому, признать и то, что описываемая Шумпетером модель демократии носит процедуральный характер, ибо участие основной массы граждан в демократическом процессе ограничивается процедурой выборов. Это, безусловно, придает рассматриваемой модели ограниченный характер и служит поводом для обвинений – во многом обоснованных – ее автора в том, что он исключает большинство населения не только из процесса принятия важных решений, но даже из процесса их обсуждения и т. п. Но можно ли на этом основании утверждать, что – а такова еще одна характеристика модели конкурентной демократии – последняя представляет собой, как определил ее Питер Бахрах, разновидность «демократического элитизма»[390]390
  Bachrach P. The Theory of Democratic Elitism: A Critique. Boston. Little Brown, 1967.


[Закрыть], и что сам Шумпетер – наследник таких крупнейших представителей элитизма, как Моска и Парето?

Вопрос не такой простой, как может показаться на первый взгляд. Совершенно очевидно, что автор «Капитализма, социализма и демократии» был воспитан в традициях европейской политической экономии и политической философии. Особенно сильное влияние на него оказали Карл Маркс (чего он никогда не скрывал и чьи идеи оценивал в некоторых аспектах очень высоко) и Макс Вебер. Не вызывает сомнений и его знакомство с теориями таких крупнейших итальянских политических мыслителей XX века, заложивших основы современной теории элитизма, как Вильфредо Парето и Гаэтано Моска, хотя на Парето Шумпетер ссылался очень редко, а на Моску не ссылался вообще. Но следует ли из этого, что австро-американский мыслитель был их идейным наследником? И второй вопрос: а что значит быть элитистом в теории?

В теории конкурентной демократии есть, конечно, моменты, напоминающие отдельные элементы теории циркуляции элит Парето и теории политического класса (правящего класса) Моски. Но это еще не свидетельство прямого влияния, а тем более прямых заимствований. С таким же успехом мы обнаружим у самих итальянских теоретиков большее или меньшее сходство с теориями многих их предшественников вплоть до Платона. Вообще установление влияния в политической (и всей общественной) науке XX века, где все теснейшим образом переплетено и уплотнено, – дело чрезвычайно трудное и не всегда продуктивное. Это касается и политического элитизма. Хотя понятие «политическая элита» было предложено и определено Г. Моска (в «Элементах политической науки») лишь в 1896 году, представление о постоянном существовании в обществе управляемого большинства и правящего меньшинства мы находим уже в античной литературе. В современной политической мысли нет ни общепринятого определения и толкования, ни общепринятой оценки феномена политической элиты. Поэтому обращаться с этим понятием следует крайне осторожно и не спешить записывать того или иного мыслителя в «элитисты» на том лишь основании, что он делит общество на управляющих и управляемых и признает такое деление функционально (а значит и морально) оправданным. Гораздо важнее выяснить, как данный мыслитель представляет себе характер отношений между правящим меньшинством и управляемым большинством.

Шумпетер дает низкую оценку политических способностей гражданской массы, т. е. способностей принимать осмысленные и обоснованные решения по политическим вопросам, постоянно встающим перед обществом и требующим более или менее оперативного решения, и отстраняет эту массу от повседневного политического управления. Но такое отношение определяется не презрением к массе, а глубокой убежденностью в том, что управление государством – тем более государством крупным и сложным – есть профессия, которая, как и всякая профессия, требует соответствующего таланта и навыков. А они есть не у всех, и значит, стать политиками, которые могли бы с пользой для дела управлять государством, могут далеко не все, как не все могут, скажем, успешно вести бизнес, командовать армией или играть на скрипке. Но ведь лидеры (политики), обретающие власть, – это не члены какой-то закрытой касты, это выдвиженцы самого общества (в том числе и социальных низов), которые в силу своего политического таланта (увы, далеко не всегда сочетающегося с талантом нравственным) попадают во властвующую группу – но не навсегда, а только до очередных выборов.

Конечно, система политического управления, моделируемая Шумпетером – система не идеальная, и ее автору можно предъявить много претензий, что и было сделано создателями моделей демократии, которые появились впоследствии. Но, констатируя это обстоятельство, следует иметь в виду два момента, важных для правильной оценки теории Шумпетера. Во-первых, она явилась следствием глубокого разочарования ее автора в классических концепциях демократии, что, в свою очередь, было связано с разочарованием в идеях, на которых они были построены – прежде всего, идеях Просвещения с его верой в социальный прогресс; требованием политического равноправия, вытекавшим из представления о естественном равенстве всех и каждого; верой в здравый смысл индивида, озаряемого «естественным светом разума», и т. п. Две мировые войны, революции и контрреволюции, советский социализм, приход к власти (на волне массовой поддержки!) фашизма и нацизма – все это, протекавшее у него глазах, не могло не найти отражения в его политических взглядах, а в конечном счете (в преобразованной форме, конечно) и в его теории демократии.

И второй момент. Теория конкурентного лидерства, в отличие от многих других теорий демократии, носит не прескриптивный (предписывающий), а дескриптивный (описывающий) характер. Она ориентирует не на идеал, не на то, как должно было бы быть, чтобы дела шли наилучшим, с точки зрения автора, образом, а на оптимальный из уже существующих вариантов (конечно, с некоторыми коррективами), на лучшее из возможного, подтвержденного политической практикой. Шумпетер, правда, не всегда последователен в этой ориентации и порой говорит скорее о желаемом, нежели о возможном. Но в целом его теория выглядит реалистичной и, по мнению ряда исследователей, гораздо более близкой к жизни, чем другие теории демократии.

Теория конкурентного лидерства не только сохранила свои позиции после смерти Шумпетера, но и получила дальнейшее развитие в работах ряда его последователей, среди которых мы видим Сеймура Мартина Липсета (р. 1922), одного из крупных и старейших представителей американской политической науки, автора многих работ, среди которых видное место занимают исследования, посвященные проблемам демократии.

Липсет в общем не выходит за пределы парадигмы, очерченной автором «Капитализма, социализма и демократии», что и сам признает. Это отчетливо проявляется в исходном пункте и основании его концепции – понимании и толковании демократии. «Демократия в сложном обществе, – пишет он, – может быть определена как политическая система, которая предоставляет регулярные конституционные возможности для смены властвующих лиц (governing officials) и как социальный механизм, который позволяет как можно большей части населения оказывать влияние на важные решения путем выбора из числа претендентов на политические посты.

Это определение, выведенное в основном из работ Йозефа Шумпетера и Макса Вебера, – поясняет Липсет, – подразумевает наличие специфических условий: (1) «политической формулы» или совокупности убеждений, определяющих, какие институты – политические партии, свободная пресса и т. п. – являются легитимными (принимаемыми всеми как подходящие); (2) группы политических лидеров, стоящих у власти; (3) одного или большего числа признанных лидеров, стремящихся придти к власти»[391]391
  Lipset S.M. Political Man. The Social Bases of Politics. N. Y., 1963. P. 27. В том же духе определял Липсет демократию и в других своих произведениях, хотя в ряде случаев наблюдались различия в нюансах и акцентах. “Демократия, – писал он в работе “Политическая социология”, – является социальным механизмом для урегулирования проблемы социетального принятия решения, касающегося групп с конфликтующими интересами, с минимальной энергией и максимальным согласием”, – Липсет С. Политическая социология // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. М., 1965. С. 122.


[Закрыть].

Конечно, двадцать лет, разделявшие работы Шумпетера и Липсета, посвященные демократии, давали о себе знать. Наступила иная эпоха, требовавшая ответов на новые вопросы. Среди последних были и вопросы о том – они интересовали американцев не только с чисто теоретической, но во многом и с политической точки зрения – как стабилизировать существующие демократии и как обеспечить развитие по демократическому пути, стран, только-только освободившихся от колониальной и полуколониальной зависимости и заново отыскивающих свои пути в мире.

В этой ситуации Липсет сосредоточивает внимание на исследовании условий поддержания стабильности демократии, на выявлении ее зависимости от политических факторов, а также от уровня экономического развития общества. Этот интерес во многом определял направление творческих поисков американского политолога и в последующий период.

В 1962 году Липсет выдвигает «гипотезу о том, что прочность демократической системы зависит как от ее эффективности, так и от ее легитимности[392]392
  В русском переводе цитируемой работы (равно как и других работ) Липсета используемое последним понятие legitimacy переводится как «законность», что искажает смысл высказываний их автора. Поэтому здесь и далее мы заменяем в цитируемом переводе слово «законность» на слово «легитимность».


[Закрыть], хотя эти понятия часто смешивались между собой в конкретном анализе кризиса той или иной политической системы»[393]393
  Липсет С. Политическая социология // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. М., 1965. С. 142. Курсив в тексте – Э.Б. Липсет признается (в примечании к процитированным строкам), что установить и уяснить это различие ему помог Хуан Линц.


[Закрыть]. Позднее заокеанский аналитик несколько расширил эту формулу. «Стабильность любого данного государственного строя, его долговременная способность принимать решения и обеспечивать их соблюдение без открытого применения силы в значительной степени зависит от его легитимности и эффективности»[394]394
  Липсет С. Политическая социология // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. Пер. с англ. М., 1972. С. 205. Курсив мой. – Э.Б. Заметим, что под одним названием («Политическая социология») Липсетом было опублитковано несколько разных статей.


[Закрыть]. И все же – снова настаивает Липсет – «инструментальная эффективность и легитимность имеют гораздо большее значение для демократий, чем для автократий, так как демократия зиждется на согласии. Демократия связана с предоставлением максимально широкого доступа к структуре принятия решений для различных групп и отдельных лиц в государстве»[395]395
  Липсет С. Политическая социология // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. Пер. с англ. М.,1972. С. 213.


[Закрыть]. При этом Липсет, как бы снова и снова раскрывая сущность теории конкурентного лидерства, добавляет: «…в сложных социальных системах, как подчеркивали Макс Вебер и Йозеф Шумпетер, отличительный способ обеспечения подобного доступа заключается в формировании политической элиты (должностных лиц) в конкурентной борьбе за голоса избирателей»[396]396
  Липсет С. Политическая социология // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. Пер. с англ. М., 1972. С. 213.


[Закрыть].

Характеризуя «эффективность» как способность политической системы обеспечивать выполнение основных функций государственного управления, Липсет особо акцентирует – следуя за теми же Вебером и Шумпетером – роль государственной бюрократии. «Очевидно, основой высокой эффективности политической системы, – пишет он, – является эффективная бюрократия, восприимчивая к потребностям своих клиентов, и сложная система принятия решений, частью которой служат представительные добровольные ассоциации»[397]397
  Липсет С. Политическая социология // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. М., 1965. С. 142.


[Закрыть].

Что касается легитимности, то она «включает в себя способность политической системы создавать и сохранять мнение о том, что существующие политические институты являются лучшими из тех, какие только можно придумать»[398]398
  Липсет С. Политическая социология // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. М., 1965. С. 142.


[Закрыть]. При этом в отличие от эффективности, которая имеет в основном инструментальный характер и измеряется индивидами и группами исходя из степени осуществления (и самой осуществимости) их жизненно важных целей, легитимность связана с ценностными и мировоззренческими позициями индивидов и групп. Политические институты могут отвергаться не потому, что они неэффективны, а потому что они не соответствуют их идеалам и ценностям.

Липсет замечает, что демократические институты могут прекрасно уживаться с монархическими традициями, если последние сохраняют свою легитимность. Если, говорит он, подразделить демократические государства на нестабильные и те, которые сохраняли стабильность после Первой мировой войны «при отсутствии на протяжении последнего тридцатилетия крупного политического движения, выступающего против демократических «правил игры»»[399]399
  Липсет С. Политическая социология // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. Пер. с англ. М., 1972. С. 207.


[Закрыть], то обнаружится удивительная вещь: «десять из двенадцати-тринадцати существующих в мире стабильных демократических государств являются монархиями. Англия, Швеция, Норвегия, Дания, Нидерланды, Бельгия, Люксембург, Австралия, Канада и Новая Зеландия – все это королевства либо доминионы монарха, тогда как единственными республиками, отвечающими условиям, которые предусматриваются определением стабильной демократии, являются Соединенные Штаты и Швейцария да еще, может быть, Уругвай»[400]400
  Липсет С. Политическая социология // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. Пер. с англ. М., 1972. С. 207.


[Закрыть].

Липсет, однако, забывает добавить, что во всех названных им монархиях власть монарха оказывается чисто номинальной, ограниченной в основном представительскими функциями. А это значит, что говорить сколько-нибудь серьезно о совместимости демократии с монархией (а значит, и о легитимности монархии в условиях демократии) можно лишь при условии, что последняя носит декоративный характер и не оказывает серьезного влияния на общественную жизнь.

Констатируя существование прямой зависимости между высоким уровнем эффективности и легитимности демократической системы – с одной стороны, и высоким уровнем ее стабильности – с другой, Липсет выявляет примерно такую же зависимость между экономическим развитием и демократией. «Различные ученые (и в первую, может быть, очередь сам Липсет, – Э.Б.) указывали на наличие статистической связи между уровнем экономического развития и существованием устойчивых демократических государств. Проведенные ими исследования показывают, что чем больше развита страна в экономическом и культурном отношениях, тем больше вероятность того, что в ней имеется система конкурирующих партий»[401]401
  Липсет С. Политическая социология // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. Пер. с англ. М., 1972. С. 213.


[Закрыть]. А это очень важно, ибо именно такая система – при условии, что все или, по крайней мере, наиболее крупные и влиятельные партии имеют своих приверженцев (а это – электорат) среди основных социальных групп и рекрутируют из них своих лидеров – именно такая система обеспечивает и конкурентную борьбу лидеров (без чего нет демократии), и высокий уровень согласия в обществе, важным механизмом обеспечения которого является институт голосования.

В дальнейшем Липсет не раз возвращался к вопросу о характере зависимости между демократией как формой правления и уровнем экономического развития страны и благосостояния ее граждан, и этот сюжет будет нами рассмотрен в третьей главе. А пока констатируем следующее: «ревизионист» Липсет внес некоторый вклад в развитие теории конкурентного лидерства. Но он не сделал того решительного шага вперед, который сделал другой «ревизионист», уже при жизни объявленный классиком и создавший теорию, заслуживающую отдельного рассмотрения.

Экономическая теория демократии

Этот человек – еще один экономист, а точнее – один из крупнейших американских политэкономов Энтони Даунс. В 1957 году двадцатисемилетний Даунс опубликовал свою докторскую диссертацию (подготовленную в Стэнфордском университете под руководством К. Эрроу) «Экономическая теория демократии»[402]402
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957.


[Закрыть]. Эта работа принесла ему широкую известность в научном мире и ныне признана классической. В последующие годы из-под пера Даунса вышло свыше десятка книг и несколько сотен статей, посвященных проблемам бюрократии, урбанистики, демографии, финансов (к демократологии он вернулся лишь в 90-х годах), но в истории политической мысли Даунс остается прежде всего автором знаменитой книги, из которой многие исследователи черпали вдохновение, которую превозносили и поносили, но которая и поныне относится к числу самых цитируемых работ в политической науке[403]403
  В книге «Политическая наука: новые направления» в таблице, перечисляющей работы, «наиболее часто упоминающиеся в библиографических списках, помещенных в конце каждой главы этого издания, «Экономическая теория демократии» Даунса стоит на первом месте. См.: Политтическая наука: новые направления. М., 1999. С. 55. В той же книге Даунс включен в число семи «выдающихся интеграторов», «работы которых чаще всего упоминаются применительно к дисциплине в целом, а не к какой-то ее отдельной области» (там же, с. 63).


[Закрыть].

Даунс продолжает линию Шумпетера, стремившегося перекинуть мост между политикой и экономикой. Его трактат пестрит экономическими терминами («продавцы», «покупатели», «стоимость», «прибыль», «издержки», «баланс» и т. д.) и математическими формулами, так что не всегда даже можно понять, относится ли он к сфере экономической или политической науки. Но новизна теории Даунса заключается не столько в том, что он ставит своей целью объяснить политический процесс в условиях демократии с точки зрения экономической теории и практики (такие попытки предпринимались и до него[404]404
  В своей книге (в главе 15 «Комментарий к экономическим теориям поведения правительства») Даунс называет некоторые из этих работ и вступает с ними в полемику. См.: Colm G. Essays in Public Finance and Fiscal Policy N. Y., 1955; Lemer A. The Economics of Control. N. Y., 1944 и др.


[Закрыть]), сколько в том, как он это делает. Даунс пытается применить экономические модели и концепции для анализа политических процессов и явлений и с помощью дедуктивного метода[405]405
  «Наш анализ… является дедуктивным, поскольку он устанавливает базовое правило и делает из него выводы»» (Downs A. An Economic Theory of Democracy. N.Y., 1965. P. 14).


[Закрыть], построить модель демократической политической системы, действующими лицами которой являются избиратели, политические партии и правительства, образуемые партиями, пришедшими к власти. Поэтому Даунс справедливо рассматривается как мыслитель, внесший существенный вклад и в развитие теории демократии, и в развитие теории электорального (и вообще политического) поведения.

Даунс предлагает новое объяснение мотивов поведения политических партий, правительства, избирателей, а также логики их электорального выбора и принятия решений в условиях демократии. При этом следует учитывать, что сконструированная им модель рождалась в условиях активного формирования в западной, прежде всего в американской, политической науке теории рационального выбора, в основе которой лежит представление о том, что политический актор, будь то индивид, партия, государство или кто-то еще, ищет рациональные пути достижения определенной цели при ограниченных ресурсах. Впрочем, правильнее говорить не о теории, а о теориях рационального выбора, поскольку концепция рационального выбора формировалась в рамках двух направлений – нормативного и дескриптивного.

Автор «Экономической теории демократии» разрабатывает эту теорию в рамках дескриптивного, или, как он называет его, позитивного направления. «Наш анализ, – пишет Даунс, – является… позитивным, поскольку мы пытаемся описать, что случится при определенных условиях, а не то, что должно случиться»[406]406
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1965. P. 14.


[Закрыть].

Главным условием функционирования предлагаемой им модели является наличие демократии, которую Даунс рассматривает под углом электорального процесса. Давая определение демократии, демократического правительства и демократического правления (government[407]407
  В английском языке слово «government» может переводиться и как «правительство», и как «правление». Из специальных пояснений самого Даунса следует, что в данном тексте он понимает под «government» именно правительство, а под «правительством» – «правящую партию». Однако конкретный контекст, в котором употребляется это слово, требует в некоторых случаях толковать его как «правительство», в некоторых – как «правление», а в некоторых – и как «правительство», и как «правление».


[Закрыть]), он утверждает, что правление является демократическим, если оно осуществляется в обществе, где превалируют восемь условий-признаков.

Первое из условий касается назначения демократии, каковым американский исследователь считает избрание органов власти. «Путем народных выборов избирается партия (или коалиция партий), которая должна руководить правительственным аппаратом (governing apparatus)»[408]408
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1965. P. 23.


[Закрыть].

Второе условие – неизменность временных интервалов между электоральными циклами. «Такие выборы проводятся через периодические интервалы, продолжительность которых не может быть изменена в одностороннем порядке партией, находящейся у власти»[409]409
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1965. P. 23.


[Закрыть].

Третье условие – всеобщий характер выборов. «Все взрослые, которые постоянно проживают в [данном] обществе, пребывают в здравом уме и подчиняются законам, действующим на данной территории, имеют право принимать участие в каждых таких выборах»[410]410
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1965. P. 23.


[Закрыть].

Четвертое условие – соблюдение принципа один избиратель – один голос. « Каждый избиратель имеет один и только один голос на каждых таких выборах»[411]411
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1965. P. 24.


[Закрыть].

Пятое условие – право победившей партии на формирование правительства. «Любая партия (или коалиция), получающая поддержку большинства голосующих, имеет право взять в свои руки бразды правления до следующих выборов»[412]412
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 24.


[Закрыть].

Шестое условие – отказ проигравшей партии от насильственного захвата власти. «Партии, проигрывающие выборы, никогда не пытаются с помощью силы или любых незаконных средств помешать выигрывающей партии (или партиям) придти к власти»[413]413
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 24.


[Закрыть].

Седьмое условие – непротиводействие другим партиям. «Партия, стоящая у власти, никогда не пытается ограничить политическую деятельность граждан или других партий, поскольку они не предпринимают попыток силой свергнуть правительство»[414]414
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 24.


[Закрыть].

Наконец, восьмое условие касается многопартийности выборов. «На каждых выборах имеются две или больше партий, ведущих соревнование за овладение правительственным аппаратом»[415]415
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 24.


[Закрыть].

Только при наличии всех перечисленных условий, подчеркивает Даунс, уместно говорить о демократии. И тут же добавляет, что «из приведенного выше определения может быть сделан важный вывод: главная цель выборов в демократии – избрание правительства. Поэтому каждый гражданин рационален в отношении выборов, если его действия позволяют ему эффективно играть свою роль в выборе правительства»[416]416
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 24.


[Закрыть].

Даунс строит свою «простую», по определению некоторых исследователей, модель как универсальную, имея в виду, что она может быть спроецирована на демократические страны как с многопартийными, так и с двухпартийными системами, однако ориентирована она прежде всего на страны с двухпартийной системой американского типа, хотя и с некоторыми поправками на многопартийность.

Даунс отвергает предлагаемое традиционными теориями демократии объяснение мотивов поведения партий в демократическом обществе, согласно которому они стремятся, победив на выборах и сформировав правительство, проводить политику, направленную на достижение общественного блага. Отвергает Даунс и традиционное объяснение мотивов поведения избирателей, согласно которому они руководствуются при выборе партии, за которую готовы отдать голос, принципами социально-групповой идентичности и/или партийной лояльности.

В условиях демократии в политике господствуют конкурентные по своей природе рыночные отношения, особенно отчетливо просматривающиеся в ходе избирательного процесса, когда четко вырисовываются цели акторов и диктуемая этими отношениями линия поведения, утверждает Даунс.

Автор «Экономической теории демократии» выделяет три типа акторов, принимающих политические решения, а именно политические партии, индивидуальных граждан и группы интересов. При этом демократия рассматривается в качестве эффективного рыночного механизма, а названные акторы характеризуются в соответствии с постулатами о рыночной природе политики. Так, обсуждая вопрос о том, что представляет собой партия и можно ли определять ее как коалицию граждан, американский исследователь приходит к отрицательному ответу на этот вопрос, полагая, что партию правильнее характеризовать как «команду (team) людей, стремящихся установить контроль над правительственным аппаратом путем прихода к власти с помощью должным образом проводимых выборов»[417]417
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 25. «Под командой, – поясняет Даунс, – мы понимаем коалицию, члены которой проявляют согласие относительно всех своих целей, а не какой-то их части» (Ibid. Р. 26). Т. е., по существу, партия как что-то аморфное редуцируется до сплоченного партийного ядра. Очевидно, что речь идет об американских партиях, или партиях американского типа, в которых отсутствует партийное членство (с партбилетами и пр.) в традиционном понимании.


[Закрыть].

Партия, пришедшая к власти в результате свободных, честных, конкурентных выборов, образует правительство, представляющее собой «отделенное от граждан» «специализированное агентство», в обязанности которого входит (в соответствии с принципом разделения труда) принятие решений, которые оно вправе «навязывать другим агентствам и индивидам в пределах определенной территории»[418]418
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 26, 34.


[Закрыть]. Демократическим может считаться «правительство, периодически избираемое путем народных выборов, в процессе которых две или больше политических партий соревнуются за голоса взрослых [граждан]»[419]419
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 34.


[Закрыть].

Политическая партия выступает в роли продавца, которая, как и любой продавец, стремится не облагодетельствовать покупателя, а продать с выгодой для себя свой товар. Вся рекламная шумиха, направленная на доказательство высокого качества товара и счастья, которое обретет покупатель, выложив за него деньги, направлена исключительно на достижение поставленной продавцом цели. И покупатель нужен ему исключительно как покупатель, а не как человек или гражданин. Так же обстоят дела и в политической сфере, где происходит продажа политики и покупка должностей. «Партии в демократии планируют свою политику таким образом, чтобы получить максимальное количество голосов… Главным мотивом, которым руководствуются члены партии, является желание получить полагающееся вознаграждение в виде должности (office); поэтому они видят в политике средство получения должности, а не стремятся занять должность, чтобы проводить определенную политику»[420]420
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. Р. 296. «Наша основная гипотеза, – пишет Даунс на последних страницах своего труда, – утверждает, что политические партии заинтересованы в завоевании власти как таковой, а не в создании лучшего или идеального общества» (Ibid. P. 96).


[Закрыть].

А чего хочет покупатель? На обычном рынке он хочет купить товар получше и подешевле. Но то же самое, утверждает Даунс, происходит и в политике. «…Каждый гражданин пытается рациональным образом максимизировать свой полезный доход (utility income), включая ту его долю, которая может быть получена в результате деятельности правительства»[421]421
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1965. Р. 297.


[Закрыть]. И поддерживает ту партию, которая, с его точки зрения, способна помочь ему в решении этой задачи. При этом покупатель, как и продавец, исходит из своего эгоистического интереса, не принимая во внимание, как приход этой партии к власти может отразиться на жизни общества, да зачастую и не имея возможности (ввиду плохой информированности) судить об этом.

В соответствии с постулатами теории рационального выбора Даунс рассматривает действия партий и граждан, преследующих свои цели как рациональные. «…Понятие рациональный, – поясняет Даунс, – никогда не относится к целям агента, но исключительно к используемым им средствам. Это следует из определения рационального как эффективного, т. е. максимизирующего выход [продукции] (output) по отношению к данным затратам (input), или минимизирующего затраты по отношению к данному выходу [продукции]. Так что когда экономисты говорят о “рациональном человеке”, они не имеют в виду человека, мысли которого могут быть сведены исключительно к логическим суждениям, или человека без предрассудков или человека без эмоций»[422]422
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 5.


[Закрыть]. Рациональному человеку могут быть присущи и эмоции, и предрассудки, но от нерационального человека он отличается тем, что ставит перед собой определенную осознаваемую цель и выбирает к ней такой путь, который, согласно его расчетам, позволяет при минимуме издержек получить максимум выгоды. «…Экономическая дефиниция [рациональности] касается исключительно человека, который движется к своим целям таким образом, чтобы, как он это себе представляет, использовать наименьшее количество ограниченных ресурсов на единицу произведенной продукции»[423]423
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 5.


[Закрыть]. То же самое, убежден Даунс, может быть сказано о политической рациональности с той лишь разницей, что в политике ставятся другие цели и используются другие средства. Но суть рациональности в предлагаемой трактовке одна: эффективность.

Даунс неоднократно возвращается в своих работах[424]424
  См., в частности: Inside Bureaucracy. A RAND Corporation Research Study. Boston, 1967; Opening Up the Suburbs: An Urban Strategy for America. New Haven, 1973; Political Theory and Public Choice: The Selected Essays of Anthony Downs. Vol. One. Cheltenhan, United Kingdom, 1998; Urban Affairs and Urban Policy: The Selected Essays of Anthony Downs. Vol. Two. Cheltenhan, United Kingdom, 1998; Social Values and Democracy // The Economic Approach to Democracy. Ed. by K. R. Monroe. N. Y., 1991.


[Закрыть] к вопросу о понятии рационального, но при всех вариациях его суть одинакова: рациональное – это эффективное. Он так и пишет: «…Рациональность на самом деле означает эффективность…»[425]425
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 8.


[Закрыть]. И, напротив, «если человек демонстрирует политическое поведение, которое не помогает ему эффективным образом достичь его политических целей, мы чувствуем себя вправе охарактеризовать его как политически иррационального…»[426]426
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 10.


[Закрыть]. Исходя из этого, Даунс квалифицирует описываемую его теорией модель как «исследование политической рациональности с экономической точки зрения»[427]427
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1965. P. 14. Курсив мой. – Э.Б.


[Закрыть].

Органической частью модели демократии Даунса является модель демократического электорального процесса в соответствии с принципами теории рационального выбора. Выстраивая ее, он исходит из аксиомы, согласно которой избиратели действуют рационально, а это значит, что «каждый гражданин голосует за партию, которая, как он полагает, принесет ему больше выгод (benefits), чем любая другая [партия]»[428]428
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 36.


[Закрыть]. Иными словами, речь идет о «рациональном глосовании».

Выгоды – это «потоки полезности» (streams of utility), порождаемые деятельностью правительства, хотя циркулярный характер этого определения позволяет, отмечает Даунс, охарактеризовать полезность как «меру выгод, как их представляет себе гражданин», определяя, за кого голосовать. Деятельность правительства служит источником «потоков выгод» (streams of benefits), постоянно получаемых гражданами (содержание полиции, коммунальные услуги, обеспечение безопасности на международной арене и т. п.). Даунс также говорит о «доходе полезности» (utility income)[429]429
  Одновременно Даунс определяет доход (income) как «поток выгод» (flow of benefits), так что границы между тремя понятиями – выгода, полезность и доход – оказываются размытыми, а сами понятия частично накладываются друг на друга, что лишает их достаточной четкости.


[Закрыть], получаемом гражданами от правительства, причем о некоторых составляющих этого дохода граждане могут даже и не знать. Однако только те выгоды, о которых известно голосующему гражданину, могут повлиять на его электоральный выбор.

Даунс выводит формулу электорального поведения избирателя, для которого важно не просто получение выгод (дохода) от правительства, но измерение этих выгод с помощью определенной единицы времени, которую американский исследователь определяет как «электоральный период». Это период, охватывающий электоральные циклы – тот, который следует за наступившими выборами, и тот, который закончился в день голосования. Первый период Даунс символически обозначает как t + 1, второй – как t. Выстраивая свою формулу, Даунс вводит еще несколько переменных: