Текст книги "Проблема демократии в американской политической мысли ХХ века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Завершая краткий обзор американской демократологии XX столетия, подведем его главные, на наш взгляд, итоги. И прежде всего отметим основные черты, характеризующие в целом это направление исследований.

Практически на протяжении всего рассматриваемого периода проблема демократии — а демократия всегда была, остается и будет оставаться проблемой, т. е. комплексом вопросов, над которыми требуется постоянно размышлять и которые необходимо каждый раз заново решать – занимала одно из центральных мест в американской политической мысли. Как отмечается в «Энциклопедии демократии», «никакой другой вопрос не привлекал в политической науке в двадцатом веке столько наилучших умов и не возносил их к таким вершинам в интеллектуальной деятельности и достижениях»[1219]1219
  The Encyclopedia of Democracy S. M. Lipset Ed. in chief. Congressional Quarterly Incorporated. Vol. 1–4. Wash. D. C., 1995. P. 1247.


[Закрыть].

Американская демократология развивалась в тесной связи с национальной политической практикой — прежде всего, с практикой демократического строительства. С одной стороны, она отражала (разумеется, не прямолинейно) эту практику, фиксируя ее в научных концепциях и теориях. С другой стороны, американские демократологи стремились, опираясь на свои разработки, направить политическое строительство и политический процесс по определенному руслу. Наиболее наглядно это проявилось в деятельности представителей Чикагской школы. Но в той или иной мере это было характерно и для других демократологов. Тем более, что некоторые исследования имели заказной характер и финансировались либо бизнесом, либо правительственными ведомствами.

Вместе с тем, чем активнее вовлекалась Америка в мировую политику и мировую историю – а в XX столетии этот процесс шел по нарастающей – тем большее воздействие испытывала она с их стороны и тем в большей мере интернациональная политическая практика становилась источником развития американской демократологии.

Это развитие не было беспроблемным. На протяжении минувшего века американское общество прошло через ряд кризисов, распространявшихся и на американскую демократию. Не могли они не затронуть и национальную демократологию, которая одновременно и отражала этот кризис на концептуально-теоретическом уровне, и оказывалась его «жертвой». Тем не менее она не теряла внутреннего динамизма. Это находило проявление не только в отчетливо обозначившейся тенденции к росту числа публикаций, посвященных проблеме демократии и расширению демократологической проблематики. Не менее важным проявлением этого динамизма был неустанный поиск новых подходов к интерпретации демократии, появление ее новых концепций и теорий.

Следует подчеркнуть, что при всех европейских «прививках» американская демократология сохраняла тесную связь с национальной демократологической традицией и с национальным демократическим опытом. Хотя все рассмотренные концепции и теории представляли собой своеобразные идейно-теоретические «отзывы» на «вызовы» времени, они формировались в русле национальной интеллектуальной и идейной традиции, закладывавшейся при становлении американской государственности и сохранявшейся (в несколько преобразованном виде) в последующие годы. И нет пока никаких свидетельств того, что противоборство установок и идеалов, восходящих к Джефферсону и Мэдисону, сойдет завтра на нет.

Исследование феномена демократии в целом и в отдельных его аспектах происходило в XX веке на все расширявшейся междисциплинарной основе, к чему в свое время призывал Мерриам. Сегодня работа в этом направлении ведется представителями политической науки, правоведения, философии, социологии, экономики, истории, науки о международных отношениях, использующими соответствующие методы и методики.

В американской политической мысли рассматриваемого периода не существовало какой-то единой доминирующей концепции или теории демократии, хотя те или иные демократологические конструкции могли иметь широкое распространение и «состоять на вооружении» у многих политологов и политиков. Иначе говоря, концептуально-теоретический плюрализм был и остается характерной чертой американской демократологии.

К концу XX века в политической мысли США сложился довольно широкий спектр демократологических концепций и теорий, которые можно свести в три основные группы. Одна группа (наиболее ярко представленная теорией состязательной демократии Йозефа Шумпетера) трактовала демократию (в откровенно элитистском духе) как власть немногих, выбираемых народом, но при этом, по сути дела, лишающих электорат суверенного права на самоуправление. Получив широкое распространение в стране после Второй мировой войны, эта группа концепций и теорий по-прежнему сохраняет сильные позиции в американской политической науке и фактически представляет правый фланг демократологического спектра.

Вторая группа теорий и концепций, вершиной которых можно считать ставшую в последнее время довольно популярной среди теоретиков «полиархию» Роберта Даля, отстаивает идею плюралистической представительной демократии, защищающей в первую очередь позиции различных групп интересов. Отвергая идею «властвующей элиты» и вместе с тем выражая настроения тех, кто опасается «тирании большинства», эти концепции составляют центр демократологического спектра.

Что же касается левого фланга, то его сегодня занимают теории и концепции, отстаивающие идеи партиципаторной демократии (Дж. Циммерман и другие) и делиберативной демократии (Дж. Фишкин и другие), обосновывающие право всех граждан на непосредственное участие в решении, по крайней мере, локальных проблем. Популярность и конкурентоспособность этих теорий и концепций невелика, но дух партиципаторных идей прочно укоренен в американском менталитете, и трудно себе представить, чтобы эта часть демократологического спектра перестала существовать в обозримом будущем.

Сравнение работ американских политологов начала и конца XX века позволяет говорить о происшедшем за это время повышении общего уровня анализа феномена демократии, т. е. о более глубоком проникновении в его сущность и содержание. Речь идет не о поступательном прогрессе, существование которого не подтверждается фактами, а о вековом векторе. В работах серьезных американских политологов демократия предстает ныне как более сложное, более динамичное, более богатое и противоречивое явление, чем это было, скажем, в Прогрессивную эру. Для ее исследования применяется более тонкий и сложный инструментарий, чем век или даже полвека назад, – тем более, что оно, как уже отмечалось, осуществляется на междисциплинарной основе.

И еще одно изменение. На протяжении XX века и особенно второй его половины происходило расширение круга проблем, исследуемых американскими демократологами, и распространение сферы их интереса за пределы Соединенных Штатов. Это было связано как с желанием американцев понять, что происходит в остальном мире, так и со стремлением осуществить миссию, которой они наделили самих себя: демократизировать недемократический мир.

Теперь – несколько обобщений, касающихся наиболее характерных представлений американских политологов XXвека о демократии.

Первое, что бросается в глаза – это чрезвычайно высокая, доходящая до фетишизации оценка демократии многими американцами не только как политического режима, обладающего непревзойденными достоинствами, но и как одной из базовых жизненных ценностей. В свое время в американской Декларации независимости говорилось о стремлении к счастью как неотъемлемом праве, которым Творец наделил людей. Слушая сегодня некоторых американских демократологов, можно подумать, что стремление к счастью получило наиболее полное воплощение в демократии. Иначе говоря, что демократия в сочетании с материальным благополучием и безопасностью – символ и воплощение счастья. Ведь утверждают же Макс Зингер (один из создателей Гудзоновского института) и известный политолог Аарон Вилдавский, что «богатство, демократия и мир идут рука об руку»[1220]1220
  Зингер М. и Вилдавский А. Почему великие демократии останутся демократичными // Демократия 1990-х. С. 16.


[Закрыть].

Такое представление, лежащее в основе американской демократологии XX века, и особенно второй его половины, отражало реальное состояние национального общественного сознания в рассматриваемый период времени. «Человек с улицы» мог и не объяснить, что такое демократия; он даже мог быть недоволен конкретным воплощением демократии в Соединенных Штатах; но он был твердо убежден (ему это внушали с младых ногтей), что демократия как таковая – благо. Ничего подобного не наблюдалось в Америке ни в XIX, ни тем более в XVIII столетиях. Восхождение демократии «на трон» – явление XX столетия, тесно связанное с мировым восхождением самих Соединенных Штатов и превращением их сначала в великую державу, а затем – в супердержаву.

Следует, впрочем, оговориться, что на всех этапах развития американской демократологии в стране находились политологи, настаивавшие на том, что демократия – не универсальный ключ к решению всех проблем, не цель (самоцель), а всего лишь средство, механизм решения определенных проблем. Больше того, были среди американцев известные люди (как, например, видный журналист и литератор Генри Менкен), выступавшие с резкой критикой демократии. Однако это не меняло общей картины: абсолютное большинство граждан США видели в ней великое благо. То же можно сказать и об американских демократологах. При этом многие из них исходили из представления, что мало установить в стране демократический строй: его необходимо постоянно поддерживать и адаптировать к изменяющимся условиям. То же касается и представлений о демократии: их нужно время от времен и обновлять, «омолаживать», пересматривать.

Еще один важный момент, особенно характерный для американской демократологии второй половины XX века, – представление о наличии прямой (хотя и не всегда легко верифицируемой) корреляции между уровнем развития демократических институтов и уровнем развития демократического сознания и демократической гражданственности. В последние годы минувшего и первые годы нынешнего века границы этой корреляции расширились, распространившись на культуру в широком ее понимании.

Американская политическая наука XX века оказала огромное воздействие на развитие мировой политической науки[1221]1221
  Один пример. Из сорока одного автора фундаментальной коллективной монографии «А New Handbook of Political Science» (в русском переводе – «Политическая наука: новые направления»), подготовленной в середине 90-х годов, представителями девяти стран, двадцать два (!) представляют Соединенные Штаты. Да и большинство теорий, концепций и идей, анализируемых в упоминаемом справочнике – заокеанского происхождения. И это весьма показательная для нынешнего состояния мировой политической науки картина: заметное, хотя и начавшее спадать в последние годы, доминирование американцев.


[Закрыть]. Но и американская демократология минувшего столетия заметно повлияла на состояние мировой демократологии, а сложившиеся в Соединенных Штатах теории и концепции демократии получили в послевоенные десятилетия широкое распространение за их пределами. Но действительно ли эти теории и концепции имеют, как считают многие их авторы, универсальный или близкий к универсальному характер? Могут ли предлагаемые американцами решения быть успешно использованы в других странах – скажем, в России? Вопрос отнюдь не абстрактный, если принять во внимание, что всего несколько лет назад некоторые из российских демократов призывали пойти на выучку к представителям западной, в первую очередь американской политической науки.

Очевидно, чем существеннее различия между политической историей, политическими традициями и политическими культурами США и другой страны, тем в большей адаптации к ее условиям нуждаются и американский демократический опыт, и американские теории демократии. А, значит, тем более сложные проблемы возникают при попытках их «трансплантации» в иную среду. Весьма существенным фактором, влияющим на возможность заимствования американского демократического опыта в его практическом и теоретическом аспектах является и уровень развития капитализма в тех странах, которые хотели бы воспользоваться этим опытом, ибо, как уже говорилось выше, современная демократия (прежде всего либеральная представительная демократия) – это одновременно и условие, и продукт развития капитализма в его либеральном варианте.

Россия далека от Соединенных Штатов по названным параметрам. Поэтому автоматический перенос американской демократии и демократологии на российскую почву контрпродуктивен. Например, американская модель президентских выборов совершенно непригодна для нынешней России и попытки копирования ее элементов, имевшие место в недалеком прошлом, подтвердили это. Возможно, через какое-то время, когда и если в России естественным образом сложится устойчивая двухпартийная система, причем обе партии будут тяготеть к центру – возможно, тогда надо будет поближе присмотреться и к американскому электоральному опыту, и к американским теориям электоральной демократии. Но это – дело возможного будущего. Еще один пример – консоциативная демократия, которую Лепхарт советовал использовать в России, что было бы чревато катастрофическими для нее последствиями.

Однако отсюда вовсе не вытекает, что нам нечему поучиться у американцев. Они обладают опытом и знаниями, которого России не хватает и который, будь он разумно позаимствован и адаптирован к ее условиям, мог бы принести большую пользу. (То же касается и обобщающих этот опыт демократе логических построений). Речь идет, в частности, о демократии на местах, об опыте политической самоорганизации и самоуправления, воплощенных в тех же town meetings и других формах прямой демократии. (Кстати сказать, исторически Россия накопила в области прямой демократии гораздо больший опыт, чем в области демократии представительной, но при советской власти он был почти полностью утрачен.)

То же самое можно сказать о применимости демократического опыта США и обобщающих его теоретических построений ко многим другим странам – Китаю, Украине, Кубе, Египту, Ираку, Ирану и т. д. Степень универсальности различных элементов этого опыта и этих построений неодинаковы, и относиться к ним следует дифференцированно и с оглядкой на собственные тылы.

Однако это не должно удерживать нас от близкого знакомства с американской демократологией XX века (как, впрочем, и демократологией европейской), заключающей в себе значительный креативный потенциал. И подобно тому, как политики и политические мыслители минувшего столетия, в том числе российские, опирались не только на наследие античных философов, на Руссо, Локка, Монтескье и Канта, но и на идеи Джефферсона, Мэдисона и Линкольна, так и будущие, пока еще не ведомые нам демократы и демократологи будут вступать (этот процесс уже идет) в «диалог» не только с упомянутыми мыслителями, но добавят к ним Джона Дьюи, Чарлза Мерриама, Йозефа Шумпетера, Гаролда Лассуэлла, Роберта Даля и других. А это значит, что жизнь порожденных ими идей продолжается. И в наших интересах присмотреться к ним внимательнее…

И последнее. У американских демократологов XX века не существовало единого взгляда на демократию ни в предметном, ни в субстантивном планах, а значит, и общепризнанного определения этого феномена. И это естественно. В демократическом обществе – и это один из главных уроков американской демократологии – не может существовать единой, общепризнанной теории демократии и единого, общепризнанного определения демократии. Множественность ее теорий и определений порождается самой природой демократического общества. Так что пока Соединенные Штаты Америки будут оставаться демократической страной, они будут оставаться и полем, на котором будут произрастать, сменяя и дополняя друг друга и вступая друг с другом в противоборство, все новые и новые концепции и теории демократического общества, демократического государства, демократического образа жизни, демократического человека.