Текст книги "Проблема демократии в американской политической мысли ХХ века"

Второе условие возникновения и успешного функционирования полиархий – существование определенного типа общества, к которому, как не без сарказма замечает автор теории полиархии, приклеивают разные ярлыки: «либеральное, капиталистическое, буржуазное, общество среднего класса, коммерческое, современное или постсовременное, конкурентное, рыночно-ориентированное, открытое…»[575]575
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 383.


[Закрыть], что только затемняет суть дела. Сам Даль предпочитает называть это общество «современным динамичным плюралистическим обществом», или СДП. Некоторые его существенные параметры лучше всего передаются «идеей современности (например, исторически высокий средний уровень благосостояния, доходов, потребления и образования, многообразие сфер деятельности, преобладание городского населения, заметное уменьшение доли сельских жителей и относительной экономической значимости сельского хозяйства)»[576]576
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 383.


[Закрыть]. Другие черты СДП (экономический рост, повышение уровня жизни) отражают его динамическую природу. Наконец это плюралистическое общество, поскольку в нем действует – прежде всего в сфере экономики – множество относительно автономных организаций и групп.

Даль особо подчеркивает два крайне важных, по его представлению, свойства СДП, без которых невозможна полиархия. Во-первых, это общество «рассредоточивает власть, влияние, авторитет и контроль, ранее концентрировавшиеся в едином центре, между различными индивидами, группами, ассоциациями и организациями»[577]577
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 383.


[Закрыть]. Во-вторых, оно «способствует появлению установок и убеждений, подготавливающих почву для развития демократических идей»[578]578
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 383.


[Закрыть], т. е. по сути дела формирует общественное сознание и культуру, в том числе политическую, адекватные демократии.

Еще одно условие становления полиархии – культурная однородность общества, а в случае стран с более или менее отчетливо выраженным плюрализмом субкультур – это условие Даль выделяет отдельным пунктом – построение так называемой консоциативной демократии. (Этот непростой вопрос мы рассмотрим в параграфе, где пойдет речь о теории Арендта Лейпхарта, которому, по общему признанию, принадлежит пальма первенства в теоретической разработке данной проблемы.)

Полиархия, полагает Даль, может быть устойчивой лишь в том случае, «если политическая культура и убеждения ее граждан, особенно политических активистов, подкрепляют институты полиархии»[579]579
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 404.


[Закрыть]. Он особо отмечает, что рассматривает убеждения «в качестве независимой величины, не менее независимой, чем остальные факторы»[580]580
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 399.


[Закрыть], составляющие условия существования полиархии. Впрочем, американский аналитик тут же поясняет (и он мог бы при желании подкрепить свой тезис данными, полученными в результате многочисленных социологических исследований), что говорить о наличии в обществе серьезных политических убеждений, а тем более системы убеждений (это касается и убеждений относительно легитимности полиархии в данном обществе) можно лишь применительно к незначительному меньшинству граждан – в основном политическим лидерам и активистам. Таким образом, не вполне понятно, на каком основании можно считать наличие соответствующих политических убеждений непременным условием существования полиархии, если эти убеждения присущи лишь немногим. (Остается предположить, что полиархия держится на элите.)

Аналогичным образом обстоит дело и с политической культурой, которую Даль рассматривает, как и следовало ожидать, а 1а Алмонд и Верба, т. е. как «совокупность убеждений, установок и предрасположенностей»[581]581
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 402.


[Закрыть], оставаясь тем самым в узких пределах сферы психического. При этом он утверждает, что «страна с политической культурой, полностью отвечающей требованиям полиархии, благополучно преодолеет политический кризис, который может привести к крушению полиархии там, где политическая культура не столь благоприятна»[582]582
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 402.


[Закрыть]. И тут же добавляет: «во многих странах, а точнее – в большинстве из них, политическая культура, подкрепляющая демократические идеи и практики, отсутствует. Это не означает, что в них невозможна полиархия, хотя, скорее всего, она окажется нестабильной»[583]583
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 402.


[Закрыть].

В итоге вопрос о реальной роли политического сознания и политической культуры в становлении и развитии полиархии остается открытым. Ничего не говорит Даль и о том, каковы должны быть хотя бы основные параметры политической культуры, адекватной полиархии. Можно только догадываться, что он и тут солидарен с Алмондом и Вербой, которые еще в начале 60-х годов прошлого века предложили решение этой проблемы, о котором пойдет речь в дальнейшем.

И, наконец, последнее условие существования полиархии связано с «иностранным влиянием и контролем». В последние годы этот вопрос стал настолько актуальным и острым, что на нем стоит остановиться подробнее. Иностранное вмешательство или даже господство может оказать столь существенное влияние на движение того или иного государства в сторону полиархии, что нейтрализует – если не полностью, то частично – как отсутствие, так и особенно наличие других предпосылок. «Даже если в стране присутствуют все упомянутые выше условия, в ней не сложатся институты полиархии, если тому воспрепятствует более могущественная держава»[584]584
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 402.


[Закрыть]. Легко догадаться, какие примеры приводит Даль в подтверждение этого тезиса. Не будь вмешательства Советского Союза в послевоенные годы во внутренние дела Польши, Венгрии, Чехословакии и ряда других стран, где присутствовали предпосылки демократического общества, эти страны, говорит Даль, вполне могли бы стать полиархиями.

Но иностранное вмешательство или господство может быть и полезным, способствуя продвижению полиархии. «Если соответствующая держава развивается в направлении полиархии или уже стала таковой, ее доминирование может способствовать становлению местных институтов, подготавливающих почву для аналогичных преобразований…»[585]585
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 403.


[Закрыть]. Тут тоже легко угадать, какие примеры приводит Даль. Британия помогала Канаде, Австралии, Новой Зеландии и Индии, а Соединенные Штаты Америки – Филиппинам. Есть примеры и более радикального воздействия, когда одна страна (или группа стран) просто насаждала демократические институты в других странах. Так после 1945 года действовали США в Японии, так действовала Великобритания в ее Карибских колониях, а западные союзники США – в Италии, Германии и Австрии после поражения фашизма.

Но есть еще одна модель внешнего воздействия полиархий на другие страны, в основе которой лежит богатый исторический опыт. «…Тот факт, что доминирующая держава является полиархией, – заключает Даль, – отнюдь не гарантирует, что она будет поощрять развитие полиархии в другой стране. Скорее всего, ее политика будет определяться не столько некой абстрактной предрасположенностью к демократии, сколько стратегическими, экономическими и геополитическими соображениями»[586]586
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 403.


[Закрыть]. В качестве примера Даль приводит политику Соединенных Штатов, которые «поставили не сулящий славы рекорд по интенсивности вмешательства во внутренние дела латиноамериканских государств, где они даже способствовали свержению всенародно избранных правительств, действуя против них для защиты американского бизнеса или (по официальной версии) во имя интересов своей национальной безопасности»[587]587
  Даль Р. О демократии С. 141.


[Закрыть].

Переносясь уже в наши дни, Даль возносит хвалу «США и всему мировому сообществу», которые, «противодействуя диктаторским режимам в Латинской Америке и в других регионах, стали поддерживать развитие демократических институтов по всему миру. Впервые в истории человечества со стороны международных сил была оказана столь мощная поддержка демократическим идеям и институтам во всех сферах – политической, экономической и культурной»[588]588
  Даль Р. О демократии С. 142.


[Закрыть].

Тем не менее вывод, сделанный ранее и покоящийся на солидном эмпирическом фундаменте, сохраняет свою силу: поддержка (неподдержка) одними странами демократических преобразований в других странах определяется не абстрактной любовью (нелюбовью) к демократии, а собственным интересом, который может принимать разные формы и рядиться в разные одежды. Так что, по Далю, если сегодня Соединенные Штаты действительно заинтересованы в демократизации остального мира, то лишь по той простой причине, что им это выгодно. Степень поддержки ими процесса демократизации тоже определяется степенью ее соответствия интересам Америки и ее союзников. Изменится интерес – изменится степень поддержки, а, возможно, и само отношение к демократизации.

Сам Даль, надо признать, не приходит к столь радикальным выводам, но последние, повторим, сделаны на основе его собственных заключений, равно как и исторических фактов, которые приводятся в их обоснование. Что касается его суждений относительно совокупных условий становления полиархии, то они, на наш взгляд, должны быть оценены двояко. Конечно, Даль продвинулся в их исследовании дальше, чем кто-либо из его коллег, и выявленные им условия, несомненно, помогают составить представление о том, как складывалась описываемая форма демократии. Но американский аналитик, как можно было заметить из его высказываний, приведенных выше, постоянно колеблется в своих заключениях о степени необходимости и достаточности чуть ли не каждого из описываемых им условий. К тому же – отметим это еще раз – формулировки последних остаются во многих случаях расплывчатыми, что не может не снижать уровень их практической значимости.

Конечно, эту концептуальную нерешительность и неопределенность можно рассматривать и как оборотную сторону научной добросовестности, которая не может не побуждать серьезного исследователя социальных феноменов оставлять открытыми (или, по крайней мере, приоткрытыми) ответы на многие из рассматриваемых им вопросов. Такой подход отчетливо просматривается и в суждениях Даля о перспективах эволюции демократии в обозримом будущем. «Маячит ли на горизонте, – спрашивает он, – третья трансформация пределов или возможностей демократии?»[589]589
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 474.


[Закрыть]. И тут же отвечает: «История ее развития ободряет, но и предостерегает нас. Дело в том, что эта история в такой же степени является историей провалов, в какой и успехов. Она охватывает и неудачные попытки перешагнуть наличествующие границы, и моменты прорывов, утопические амбиции, за которыми следовали разочарование и отчаяние»[590]590
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 474.


[Закрыть].

Даль поступает так, как и подобает серьезному аналитику: он исследует условия, в которые поставлена современная демократия и выстраивает два ряда факторов, одни из которых благоприятствуют ее дальнейшему развитию, а другие – препятствуют ему и на этой основе моделирует возможные варианты этого развития.

Оптимистический сценарий предполагает «постоянное долговременное увеличение числа демократий, по мере того как политические институты все большего и большего числа недемократических стран трансформируются в полиархии. Пессимистический сценарий предусматривает долговременное уменьшение числа полиархий, в силу того как условия их существования становятся все более неблагоприятными, особенно в странах, где лишь недавно была установлена демократия»[591]591
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 476–477.


[Закрыть]. Даль допускает (ссылаясь при этом на исследования Хантингтона), что «страны с пограничными условиями будут колебаться между полиархией и недемократическими режимами»[592]592
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 477.


[Закрыть]. Но есть и еще одна возможность. «Она заключается в том, что в то время как ряд стран с недемократическими режимами станет полиархией, недемократические режимы заменят некоторые полиархии недавнего прошлого. Таким образом, в ближайшем будущем число полиархий будет колебаться вокруг того количества, которое уже существует»[593]593
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 477.


[Закрыть].

Какой же из этих вариантов имеет наибольшие шансы на успех? Даль приводит довольно убедительный перечень сложившихся к настоящему времени в мире условий, которые благоприятствуют росту числа полиархий. Это колоссальный рост популярности идеи демократии в мировом масштабе; небывалое усиление влияния полиархий, к числу которых относятся наиболее развитые страны мира, включая США, на мировую экономику, военную сферу, массовую и элитарную культуру и другие сферы жизни; «повышение той степени, в которой демократические страны с современными динамичными и плюралистическими обществами воспринимаются остальной частью мира в качестве зримых образов чуть ли не моделей во многом желаемого, хотя, вероятно, и отдаленного будущего»[594]594
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 476.


[Закрыть]; прямая помощь, оказываемая современными демократиями недемократическим странам. И все это – на фоне зримых провалов «основных альтернатив демократии». Казалось бы, есть все основания отдать предпочтение оптимистическому сценарию. Но Даль не спешит делать это.

Напомнив, что для возникновения стабильной демократии требуется целый комплекс условий – в основном внутренних (о составе этого комплекса и о варьировании Далем числа условий говорилось выше), американский исследователь пишет: «предположим, что мы осматриваем весь мир в поиске стран, где все эти пять условий довольно выражены, но сохраняется недемократический режим. Число этих стран представляется мне слишком малым, чтобы гарантировать реализацию первого из вышеописанных, то есть оптимистического сценария»[595]595
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 477.


[Закрыть]. При этом Даль особо подчеркивает значимость отсутствия такого условия, как политическая культура, адекватная демократии. Не следует переоценивать и иностранную помощь: она может оказаться благотворной, но лишь в долгосрочной перспективе. И еще одно неблагоприятное обстоятельство: высокая вероятность появления новой формы так называемого попечительства – извечной альтернативы демократии.

По Далю, у демократической идеи с момента ее появления имеются два противника. Первый из них – анархизм. Исходя из того, что государство как таковое имеет принудительный характер, что принуждение есть зло, подлежащее искоренению и что «использование демократии в государстве (the state) с необходимостью предполагает ее соединение с принуждением»[596]596
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 56.


[Закрыть], анархисты критикуют и отвергают демократию как несовместимую с отстаиваемой ими идеей свободы человека[597]597
  Полемизируя с анархистами, Даль, в частности, замечает, что демократия не способна искоренить принудительный характер государства (без которого общество – тем более, современное общество – обойтись не в состоянии), но именно демократия способна в наибольшей мере снизить уровень этого принуждения.


[Закрыть]. Однако самый грозный враг и самый опасный недуг демократии, утверждает Даль, – это попечительство. В его основе лежит восходящая к Платону идея[598]598
  Эта идея, замечает американский аналитик, базируется на представлении о естественности иерархии, которая – и на уровне идеи, и на уровне практики – предшествовала демократии.


[Закрыть] о том, что управление государством (обществом) должно быть возложено на меньшинство, способное успешно осуществлять эту функцию благодаря своему превосходящему знанию и добродетели, или, иначе говоря, инструментальной и моральной компетентности.

Идея попечительства использовалась на протяжении веков для рационализации самых разных форм авторитаризма, включая режим императорской (царской) власти и «ленинское учение об авангардной роли партии, обладающей специальным знанием законов истории и, следовательно, о ее особой и уникальной претензии на управление»[599]599
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 80.


[Закрыть]. Идея попечительства лежит и в основании многочисленных теорий правления элит, предложенных в разное время такими мыслителями, как Моска, Парето и другие.

Даль не отрицает, что управление государством – а оно становится все более сложным – требует специальных знаний, специальной подготовки и много времени. Ни первого, ни второго, ни третьего у большинства представителей демоса нет и быть не может. А это значит, что, вырабатывая законы и воплощая их в жизнь, государство может с согласия демоса пользоваться услугами носителей экспертного знания. Однако это не должно вести к отчуждению в пользу экспертов, а тем более к узурпации ими принадлежащих демосу прав. Иначе говоря, современная представительная демократия может включать в себя элементы попечительства, но при этом демос должен сохранять за собой право контроля над экспертизой.

Даль подчеркивает, что институт попечительства, приобретая с течением времени новые формы, всегда оставался главной опасностью для демократии. Так обстоит дело и по сей день, когда на горизонте маячат новые попечители, или, точнее, «квазипопечители», поскольку «их влияние не обладает моральными и эпистемологическими оправданиями, которые Платон и другие мыслители высказывали в пользу подлинного попечительства… все несовершенства идеи попечительства… будут в еще большей степени относиться к нашим квазипопечителям»[600]600
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 512.


[Закрыть].

Американский теоретик высказывает предположение – и предположение, судя по наметившимся и уже получившим отражение в научной литературе тенденциям, обоснованное. Оно гласит: «в долгосрочной перспективе демократии куда более серьезно угрожает неравенство в ресурсах, в стратегических и переговорных позициях, связанное не с богатством или экономическим положением, а со специальным знанием»[601]601
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 506.


[Закрыть]. Источник этой угрозы Даль видит в социальной группе (он называет ее представителей то «интеллектуалами», то «полиси-специалистами», то «полиси-элитой»), которая оказывает «первостепенное влияние на политическую жизнь» Ее роль, возможно, не была бы столь значительной, «если бы не все большее усложнение публичной политики. Дело в том, что эта сложность угрожает освободить политические элиты от эффективного контроля со стороны демоса. Результатом может стать, а в некоторой степени уже становится разновидность квазипопечительства полиси-элит… Даже когда они оказываются попечителями бессознательно или вопреки желанию, эту роль навязывает им сложность современных попечительских курсов и их осуществления»[602]602
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 509.


[Закрыть].

Сказанное не дает оснований, утверждает Даль, для вывода о том, что пессимистический сценарий развития полиархий более вероятен, чем оптимистический. Как свидетельствует опыт второй половины XX века, падение демократии типично для молодых полиархий, просуществовавших менее двадцати лет. Там же, где институты полиархии функционируют в течение более длительного срока, «падение демократических режимов и их замещение авторитарными весьма редкие явления»[603]603
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 478.


[Закрыть].

Отсюда и общий вывод: «скорее всего, ни оптимистический, ни пессимистический сценарий не будет реализован. Если не случится крупной катастрофы… полиархия сохранится в большом количестве стран, в которых демократические институты существовали не менее чем на протяжении жизни одного поколения. Вокруг этого ядра стабильных демократических государств возможны политические трансформации обоих типов… Если этот сценарий окажется хотя бы приблизительно правильным, то страны, принадлежащие к числу стабильных демократий, продолжат оказывать гигантское влияние на весь мир… Однако очень многие страны будут жить при недемократических режимах»[604]604
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 479–480.


[Закрыть].

После 1989 года (тогда были написаны процитированные строки) процесс демократизации недемократических стран шел в течение ряда лет по нарастающей, давая многим «транзитологам» повод для самых оптимистических умозаключений и сценариев. Однако позиция Даля, насколько можно судить по его последней книге (опубликованной, напомним, в 1998 году), принципиальных изменений не претерпела, да и не могла претерпеть, поскольку он рассматривал не конъюнктурные сдвиги, а долгосрочные вероятностные тенденции. Вместе с тем надо заметить, что ни в 80-х, ни позднее, Даль не отрицал высокой степени вероятности того, что качество полиархии претерпит в обозримой перспективе существенные изменения, связанные прежде всего с изменением масштабов сферы политической жизни[605]605
  Склоняясь к не такой уж оригинальной ныне точке зрения, что «демократические государства никогда не имели возможности существовать автономно, не учитывая действия внешних сил, над которыми они имели незначительный контроль или совсем им не обладали («Демократия и ее критики». С. 486), Даль утверждает, что ныне эти ситуация получила дальнейшее развитие, имеющее непосредственое отношение к новой трансформации демократии. «Центр принятия важных решений сместился от наций-государств к наднациональным системам властного влияния» (там же. С. 476), что «уменьшает возможности граждан государства контролировать жизненно важные для них проблемы через свои национальные средства правления» (там же. С. 485).


[Закрыть] и усложнением последней. Произойдет третья трансформация демократии, в результате которой место Полиархии-2, сменившей в свое время Полиархию-1, займет Полиархия-З[606]606
  Хотя с перенесением демократической идеи, сложившейся в рамках города-государства, на нацию-государство (т. е. с изменением масштабов сферы политической жизни общества) простая и прямая система принятия решений была заменена на систему непрямую (представительная демократия), она, по мнению Даля, по-прежнему могла быть описана как простая. Это была Полиархия-1. Развитие современных динамичных плюралистических обществ и усиливающаяся интернционализация общественой (в том числе политической) жизни привели к усложнению процесса принятия политических решений, а значит, и к усложнению соответствующих механизмов. (Даль показывает это на примере деятельности комитетов Конгресса США.) «Мобилизация специалистов-интеллектуалов на службу современным демократическим правительствам… была героической и, в общем, успешной попыткой адаптировать демократию к обескураживающей сложности публичной политики» (Демократия и ее критики. С. 511). Так возникла Полиархия-2, которую «все еще было возможным интерпретировать… в качестве сответствующей известной с древности цели народоправства… Путем принятия решений на выборах демос одновременно определял общие цели политики и вводил весьма широкие рамки приемлемых средств. Обычно граждане еще более сужали эти границы в промежутке между выборами, например, путем лоббирования.
  Выборные представители вырабатывали законы и политические стратегии в рамках этих ограничений целей и средств, установленных народом, которые иногда то сужались, то расширялись. В пределах данных законов и политических стратегий исполнительные и административные органы еще более конкретно определяли средства. Процесс постепенного уточнения продолжался вплоть до клерка, который, наконец, реализовывал соответствующие действия» (Там же. С. 511).
  Даль делает очень важное, далеко идущее заключение относительно природы новой полиархии, базирующейся на описанной системе принятия решений: «Полиархию-2 можно понять в качестве прививки опыта и знаний попечителей к суверенитету демоса» (Там же. С. 511). Однако американский исследователь не рискует сделать более радикальный, хотя, на наш взгляд, более концептуально корректный вывод: то, что он именует Полиархией-2, есть не что иное, как синтез попечительства и демократии — пусть, на базе демократии.


[Закрыть]. «Как полиархия-1 возникла в результате создания новых институтов, надобных для реализации демократии в нации-государстве, а Полиархия-2 – с появлением новых институтов, направленных на адаптацию демократии к растущей необходимости использовать специализированное знание для решения публичных проблем, так и Полиархия-3 образуется из потребности сужения растущего зазора между полиси-элитами и демосом»[607]607
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 514.


[Закрыть].

Речь идет о сужении «зазора» в знаниях: без него, настаивает Даль, велика вероятность сползания демократической страны к фактическому квазипопечительству. Современные технические возможности, и прежде всего интерактивные системы телекоммуникаций, позволяют решить эту проблему с технической точки зрения. Вопрос в том, как решить ее с политико-организационной точки зрения.

Даль полагает, что единого рецепта для всех стран тут быть не может. Но вот в Соединенных Штатах решение проблемы могло бы «основываться на плюрализме и автономии многочисленных профессиональных и научных ассоциаций»[608]608
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 515.


[Закрыть]. Нужно создать в обществе «критическую массу хорошо информированных граждан, достаточно большую и активную для того, чтобы контролировать политический процесс»[609]609
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 516.


[Закрыть]. При этом сама «масса» активистов должна «соответствовать народу в целом», а проще говоря, представлять «основанное на достаточной информации мнение самого народа»[610]610
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 516.


[Закрыть]. Для этого требуется еще одна «малость»: надо создать, как говорит Даль, «“мини-народ” из, предположим, тысячи граждан, случайно выбранных из всего населения»[611]611
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 516.


[Закрыть]. Еще лучше, если будет создано несколько «мини-народов» (они будут не заменять, а дополнять законодательные органы). Люди, входящие в их число, будут, общаясь друг с другом посредством телекоммуникаций и прибегая при необходимости к помощи экспертов, размышлять над насущными проблемами общества и в конце концов высказывать свои суждения, которые будут представлять мнение демоса. «Авторитет выводов мини-народа будет основан на легитимности демократии»[612]612
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 517.


[Закрыть].

Наверное, нет необходимости давать оценку этому плану Даля, столь резко контрастирующему с его серьезными теоретическими построениями. Но те несколько страничек, на которых он изложен, по-своему примечательны. Они лишний раз убеждают в том, что редкий американский социальный и/или политический философ – а Даль, несомненно, относится к их числу – не имеет программы позитивных социальных преобразований и что эти программы не так уж и редко проникнуты утопическим духом. Впрочем, сочетание идеализма с практицизмом, романтических устремлений с жестким расчетом – это тоже вполне по-американски. Так что нет ничего удивительного в том, что свой главный труд автор «Демократии и ее критиков» завершает словами о… мечте. «…Я, – пишет Даль, – уверен, что мечта о народе, самоуправляющемся политически равными гражданами, которые обладают всеми ресурсами и институтами, необходимыми для реализации данного самоуправления, останется непреодолимым и вечно притягательным ориентиром в поисках общества, где люди смогут жить вместе в мире, уважать присущее друг другу равенство и совместно искать способы построения наилучшей осуществимой жизни»[613]613
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 517.


[Закрыть].

Думается, главную заслугу Даля можно определить как защиту идеи демократии на основе критики и опровержения доводов ее ниспровергателей. Это странное, на первый взгляд, суждение требует разъяснений, что и будет сделано чуть позже. А сначала – о презумпции, из которой исходит заокеанский исследователь. Демократия для него – непреходящая ценность. Но это не высшая политическая цель, а всего лишь средство достижения последней, не высшее благо, а только путь к нему. «…Ни политическое равенство, ни демократический процесс нельзя определить как нечто благое само по себе. Скорее они оправданны в качестве наиболее надежных средств защиты интересов всех тех лиц, которые обязаны подчиняться коллективным решениям»[614]614
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 489. Даль поясняет, что «в число основополагающих благ, которые обеспечиваются за счет демократического процесса и политического равенства, входят свобода (включая свободу самоопределения), самореализация, а также защита и осуществление прочих взаимных интересов» (Там же. С. 489).


[Закрыть].

Даль не питает иллюзий ни относительно совершенства демократии как таковой, ни относительно принципиальной возможности полного осуществления демократического идеала, ни относительно благоприятствования внешних условий реализации последнего. Напротив, он признает, что, как и любой другой строй, демократия несовершенна, к тому же она нуждается в постоянной целенаправленной поддержке, без которой может погибнуть, ибо существует «всеобщая тенденция к доминированию меньшинств в созданных людьми организациях», которая «будет сохраняться»[615]615
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 504.


[Закрыть]. Но Даль не устает подчеркивать, что при всех своих недостатках демократия остается наилучшим средством обеспечения свободы человека в современном обществе. Отсюда и защита демократии на основе ее критики.

Мы привыкли к тому, что слово «критика» используется для обозначения отрицательного суждения о предмете и попыток выявления присущих ему недостатков. Но это понятие имеет и другое значение (прекрасно известное философам), согласно которому критика есть (пристрастное) исследование предмета, направленное как на прояснение его оснований, так и на установление возможности, происхождения и границ наших знаний об этом предмете. И хотя метод, которому следует Даль, не в полной мере удовлетворяет этим требованиям, американский исследователь ближе к нему, чем кто-либо из его коллег – за исключением, может быть, Джованни Сартори. Именно знакомство с теорией Даля помогает понять, на каких социальных и психологических основаниях зиждется демократия, каковы ее пространственные и временные границы, как она изменяется с изменением масштабов сферы политической деятельности человека, каковы возможности нашего постижения демократии, как ее функционирование и развитие зависит от уровня нашего политического сознания и политической культуры и т. п.

Не будет преувеличением сказать, что Даль выступил одним из самых твердых и последовательных защитников идеи демократии в американском обществе в первые послевоенные годы. Введя в научный оборот понятие полиархии для обозначения реально существующего демократического строя (процесса) и отделив его от более общего понятия демократии, за которым он «зарезервировал» только одно значение – значение идеала, Даль освободил последний от критики: демократия сама по себе хороша, но мы еще далеки от нее, ее реальное воплощение лишь отчасти соответствует идеалу и приближение к нему – наша цель. Вдобавок к этому он предостерег от отождествления демократии (а тем более – полиархии) с высшим благом и высшей целью политической деятельности, сохранив за ней лишь функцию средства. (Это следовало бы иметь в виду многим российским политикам, которые рассматривают демократию как цель своей деятельности и видят в ней чуть ли не панацею от всех зол).

И еще один момент, который составляет заслугу Даля-теоретика. Он показал, что и демократия (как бы мы ее ни интерпретировали), и демос, реализующий ее, – не менее подвижны и изменчивы, чем сама политическая жизнь. А это значит, что взгляды на них должны изменяться вместе с изменением взглядов на эту жизнь.