Текст книги "Проблема демократии в американской политической мысли ХХ века"

Демократия в «многосоставных обществах»

Исследуя условия становления стабильной полиархии, Даль отмечал, что, согласно имеющимся эмпирическим данным, в странах, где «отчетливо выражен плюрализм субкультур, полиархии… складываются относительно редко». Впрочем, он тут же уточнял, что соотношение между полиархией и культурным плюрализмом «не столь однозначно»[654]654
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 389.


[Закрыть]. Больше того, культурная однородность (гомогенность) «не является для полиархии чем-то жестко необходимым… При определенных условиях полиархия способна существовать и даже неплохо функционировать в ситуации широкого плюралима субкультур»[655]655
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 390. Курсив мой. – Э.Б.


[Закрыть].

И все-таки Даль затронул больную проблему, ибо в мире существовали и существуют десятки стран, в основном небольших, которые исследователи по праву относят к странам с более или менее отчетливо выраженным плюрализмом субкультур, а значит, и к политическим пространствам, на которых полиархии, возможно, и могут быть построены, но с большим трудом, чем в странах, характеризующихся культурной гомогенностью.

Возникает естественный вопрос: а что же это за «определенные условия», позволяющие преодолеть культурно-плюралистический барьер? Оказывается, речь идет о «консоциативной демократии», теорию которой начал разрабатывать в 70-х годах минувшего века американский исследователь голландского происхождения Арендт Лепхарт (род. в 1935 году). В 1977 году он опубликовал свой главный труд «Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование» – «книгу, – как пишет в предисловии к ней российский политолог А.М. Салмин, – если не составляющую эпоху в современной политологии, то, по крайней мере, ставшую в ней заметной вехой»[656]656
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. Пер. с англ. М., 1997. Предисловие научного редактора. С. 5. Сами американцы, надо заметить, более сдержанны в оценках труда Лейпхарта и в число «lingua franca нашей области знаний и исходного пункта для ее продвижения вперед», среди которых упоминаются работы Алмонда, Вербы, Даля, Даунса, Истона, Липсета, Хантингтона и др., «Демократию в многосоставных обществах» не включают. См.: Политическая наука: новые направления. С. 41. Но вот что касается такой области, как сравнительная политология (а мы бы добавили еще и демократологию), то тут Лейпхарта действительно причисляют к наиболее крупным авторитетам. Из более поздних работ Лейпхарта см.: Lijphart A. Patterns of Democracy. Government Forms and Performance in Thirty Six Countries. Yale, 1999; Constitutional Design in Divided Societies // “Journal of Democracy”, 2004, vol. 15, № 2.


[Закрыть].

Именно на исследованиях Лейпхарта Даль в основном и строит свои рассуждения об условиях становления стабильной полиархии в мгогоэтнических обществах, поэтому разумнее было бы обратиться к первоисточнику Но сначала два слова о самой проблеме и о некоторых непривычных понятиях, которыми оперирует американский исследователь.

Строя свою теорию, Лейпхарт (как он сам пишет в предисловии к русскому изданию книги) исходил из презумпции об «исключительно важной роли этнических и других различий как источника конфликтов»[657]657
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 26.


[Закрыть] и «настоятельной необходимости создания демократических институтов, которые могли бы сделать такие конфликты управляемыми»[658]658
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 26.


[Закрыть]. То есть демократия рассматривалась как эффективное средство управления конфликтами, позволяющее стабилизировать общественные отношения в странах, лишенных культурной однородности.

В 1970–80-х гг. эта задача выглядела тем более актуальной, что положение ряда освободившихся азиатских и африканских стран, стремившихся к созданию стабильного демократического режима, осложнялось именно их многоэтничностью (находившей частичное отражение в конфликтующих субкультурах). После окончания «холодной войны» изменений к лучшему не произошло. Лейпхарт даже высказывает мысль, что теперь «этнические и иные противоречия стали основными источниками конфликтов в мире»[659]659
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 28.


[Закрыть]. Тезис странный, если иметь в виду, что противоречия как таковые всегда были и остаются «основными источниками конфликтов». Другое дело, если речь идет именно об этнических противоречиях: их роль в возникновении конфликтов за последние десять-пятнадцать лет действительно возросла, хотя говорить, что она стала «основной», неосмотрительно, поскольку за противоречиями, выглядящими, на первый взгляд, как чисто этнические, нередко скрываются противоречия экономические, политические, социальные и культурные (не тождественные этническим).

Трудно согласиться и с другим претенциозным обобщением Лейпхарта: «вопрос о том, как совместить демократию с глубокими внутренними различиями в обществе, стал главным вызовом в сегодняшнем мире»[660]660
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 26.


[Закрыть]. Современный мир бросает множество вызовов, и если уж говорить о главном из них, то это вызов самому существованию человечества. В остальном трудно выделить вызов, который можно было бы обозначить в качестве главного без риска совершить грубую стратегическую ошибку. Вместе с тем нельзя не согласиться с Лейпхартом в том, что на рубеже XX–XXI веков проблема демократизации общества приобрела не виданные ранее масштабы и остроту, на что имелись свои причины (о которых шла речь выше).

Напоминая, что в политической науке минувшего столетия твердо установилось мнение, что «в многосоставном обществе трудно создать и поддерживать демократический режим» и что «социальная однородность и политическое согласие» суть «необходимые предварительные условия или факторы, в значительной степени содействующие стабильной демократии»[661]661
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 35.


[Закрыть], Лейпхарт вносит поправку в это представление: «достичь и поддерживать стабильное демократическое правление в условиях многососавного общества хотя и трудно, но отнюдь не невозможно»[662]662
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 36. Курсив в тексте. – Э.Б.


[Закрыть]. И решить эту задачу можно с помощью особой формы демократии, которую сам Лейпхарт именует consociational democracy[663]663
  Лейпхарт поясняет, что термин «сообщественный» образован от слова «сообщество» (consociatio), позаимствованного из книги Иоганнеса Альтузиуса «Politica Digesta» (1603). (Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 36).


[Закрыть].

В отечественной научной литратуре это понятие переводится по-разному: говорят о «демократии социального согласия»[664]664
  См.: Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология. How to Compare Nations. Пер. с англ. М., 1994.


[Закрыть]; о «сообщественной демократии»; о «консоциативной демократии»[665]665
  См.: Даль Р. Демократия и ее критики. С. 390–393.


[Закрыть]. Но лучше всего, очевидно, прислушаться к самому Лейпхарту. «Я хотел бы отметить, – пишет он в предисловии к русскому изданию своей книги, – что многим моим читателям не понравились термины consociation («сообщественность») и consociational («сообщественный»), – они казались им слишком длинными и трудными для произношения. По этой причине я стал чаще использовать другой термин – power-sharing (совместная власть, соучастие в отправлении власти), не внося, однако, при этом никаких изменений в его смысл: оба этих термина являются синонимами»[666]666
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 29.


[Закрыть]. Следовательно, есть все основания для того, чтобы говорить о демократии, описываемой Лейпхартом, как демократии соучастия. Что речь идет именно о соучастии, мы увидим позже, когда обратимся к непосредственному функционированию этого института.

А какой смысл скрывается за понятием «многосоставной»? Американский компаративист пишет о plural societies. Если учесть, что понятия «плюрализм», «плюралистический» давно уже вошли в отечественный научный, да и не только научный, лексикон, то абсолютно непонятно, почему в переводах (с которыми мы теперь не можем не считаться), plural переводится как «многосоставной». Поясняя, о какого рода плюрализме ведется речь, Лейпхарт пишет, что имеется в виду «общество, разделенное, по выражению Гарри Экштейна (имеется в виду Хэрри Экстайн, о котором шла речь выше. – Э.Б.), “сегментарными различиями”… Сегментарные различия могут иметь религиозную, идеологическую, языковую, региональную, культурную, расовую или этническую природу»[667]667
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 38.


[Закрыть]. При этом подразумевается, что «политические партии, группы интересов, средства коммуникации, школы, добровольные объединения имеют тенденцию к организации по линиям, повторяющим контуры существующих внутри общества границ»[668]668
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 38.


[Закрыть]. (Отсюда и определение «сегментов» – одного из ключевых понятий теории Лейпхарта – как «групп населения, выделяемых на основе указанных различий»[669]669
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 38.


[Закрыть]).

Стоит сказать несколько слов еще о двух понятиях, которыми широко оперирует Лейпхарт, тем более что он относится к очень немногочисленной группе современных исследователей, которые сами дают комментарии к собственным теориям, причем комментарии порой довольно неожиданные.

Первое из этих понятий – демократия. Там, где другие исследователи тратят многие страницы на объяснение этого ключевого термина, Лейпхарт укладывается в несколько строк. Они заслуживают того, чтобы воспроизвести их полностью. <<Демократия, – поясняет он, – это понятие, которое решительно не поддается определению. Здесь отметим следующее: в данной книге оно используется как синоним того, что Р. Даль именует «полиархией». Это не такая система власти, которая полностью воплощает в себе все демократические идеалы, а такая, которая в достаточной степени приближается к ним»[670]670
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 38.


[Закрыть].

Как видим, Лейпхарт, взяв на вооружение предложенное Далем понятие полиархии как квазидемократии, проявляет непоследовательность и отказывается от признания его же понятия демократии. Тем самым он попадает в порочный круг: демократия для него – синоним полиархии, полиархия – это приближение к демократии, а что такое демократия, он не знает, потому что определить ее невозможно. Однако, если вдуматься в позицию американского исследователя, который на самом деле не является теоретиком демократии per se (каким его иногда пытаются изобразить), а строит лишь одну из моделей демократии, то позиция эта выглядит не такой уж непоследовательной: он строит теорему, опираясь на то, что, будучи кем-то определено, может быть принято в качестве аксиомы — пусть даже она на самом деле таковой и не является. С ней можно работать – и это главное. Логика довольно распространенная среди исследователей, амбиции которых (пусть и большие) не простираются за пределы построения так называемых теорий среднего уровня. Ну а в дополнение к сказанному можно добавить, что (как хорошо показал Сартори, а впоследствии и Даль) за две с лишним тысячи лет существования демократии как социального явления так и не родилось его общепринятого определения. «Власть народа»? Но что такое «народ»? И что такое «власть»?…Однако вернемся к Лейпхарту.

Еще одно понятие, которое он считает нужным определить и которое относится к числу ключевых, – это понятие стабильности. Ссылаясь на то, что это – «сложный и многозначный» термин, американский исследователь включает в него «поддержание системы, гражданский порядок, легитимность и эффективность»[671]671
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 39.


[Закрыть]. Это, как выясняется, предполагает следующее: стабильный демократический режим обладает «высокой вероятностью сохранения качества демократичности и… отличается низким уровнем насилия, применяемого или способного быть примененным к обществу. Эти два признака тесно связаны между собой: второй можно рассматривать и как предварительное условие, и как показатель первого. В то же время степень легитимности, присущая режиму, и его эффективность в принятии и реализации решений связаны как друг с другом, так и с первыми двумя признаками. В совокупности и во взаимозависимости четыре названных признака и определяют уровень стабильности демократии»[672]672
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 39.


[Закрыть]. По существу, хочет того Лейпхарт или нет, он все-таки раскрывает – чисто содержательно – свое понимание демократии: это устойчивый, легитимный конституционный (парламентский или президентский) строй, при котором наличие выборных органов власти не мешает элитам играть доминирующую роль в общественной жизни[673]673
  Возможные сомнения в его элитистском настрое автор теории сообщественной демократии рассеивает в предисловии к русскому изданию книги. «…Было бы совершенно неправильно противопоставлять «элитарный» характер сообщественной демократии «общенародному» характеру мажоритарной демократии. Во всех демократиях элиты в значительной мере доминируют, и главное различие между сообщественной и мажоритарной демократиями заключается не в степени этого доминирования, а в том, насколько элиты ориентированы на сотрудничество, или, напротив, на конкуренцию друг с другом». (Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 28. Курсив мой. – Э.Б.).


[Закрыть]. Сказанное относится в полной мере и к сообщественной демократии.

Если попытаться определить в самой общей и сжатой форме суть теории, предлагаемой американским обществоведом, то выглядит она примерно так: в «многосоставном обществе», где позиции «сегментов» довольно сильны и устойчивы, условием стабильной демократии является не правление большинства, которому противостоит сильная оппозиция, а система регулируемого, сбалансированного, институционально оформленного легитимного соучастия представителей этих «сегментов» в политической власти.

Характеризуя сообщественную демократию, Лейпхарт изначально выделял в ней четыре признака или элемента: большая коалиция, взаимное вето, пропорциональность и автономия сегментов. Впоследствии он подразделил их на главные и вспомогательные. При этом к числу главных признаков отнес большую коалицию и автономию сегментов, а к числу вспомогательных – пропорциональность и право вето. Однако и в 70-х годах, и двадцать лет спустя первым и самым важным признаком и условием существования сообщественнной демократии Лейпхарт считал так называемую большую коалицию.

Большая коалиция, противостоящая модели «правительство против оппозиции», предполагает активное сотрудничество политических лидеров всех значительных сегментов многосоставного общества в управлении страной. При этом исключается правило игры с нулевой суммой, когда выигрыш одного политического игрока автоматически ведет к проигрышу другого. Здесь действует принцип: либо общая победа, либо общее поражение. При этом как сама возможность формирования большой коалиции, так и ее форма зависят во многом от характера формы правления (республиканской или монархической) и от того, существует ли республика в президентской или в парламентской форме.

Второй главный признак сообщественной демократии – автономия сегментов, т. е. самоуправление меньшинств в сфере своих исключительных интересов, что, как замечает Лейпхарт, является логическим следствием принципа большой коалиции. Это означает, что «по всем вопросам общего характера решения должны приниматься сегментами совместно на началах пропорционального влияния. Однако по другим вопросам право принятия и исполнения решений может быть предоставлено отдельным сегментам»[674]674
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 77.


[Закрыть].

Большая коалиция и автономия сегментов дополняются правом вето, позволяющим каждому сегменту защитить собственные интересы, причем оно имеет взаимный характер, т. е. все группы, составляющие меньшинство, могут прибегнуть к нему в случае необходимости. Предполагается, впрочем, что они не будут делать это слишком часто, ибо, повторим, у каждого члена коалиции есть возможность сделать ответный ход, который может парализовать работу большой коалиции, а в этом не заинтересован ни один из сегментов.

И, наконец, последний признак сообщественной демократии – принцип пропорциональности, выполняющий двоякую функцию. С одной стороны, он представляет собой метод распределения постов в системе государственной службы и финансовых ресурсов в форме правительственных субсидий, с другой – это метод «пропорционального распределения политического влияния» в процессе принятия решений.

Сообщественная демократия хорошо функционирует при условии сотрудничества ответственных лидеров, приверженных демократическим убеждениям и представляющих сегменты, интересы которых, в свою очередь, выражаются в концентрированном виде соответствующими партиями. При этом предполагается, что эти лидеры получают активную и стабильную поддержку со стороны своих сторонников в лице политически активной части населения или субэлит[675]675
  Любопытна жесткая ремарка (выдержанная в духе откровенного элитизма) Лейпхарта относительно «сторонников» лидеров сегментов. «Понятие “сторонники” в данном контексте относится не к массе населения, которая практически везде пассивна и аполитична (это коренным образом расходится с императивами алмондовской «гражданской культуры». – Э.Б.) и, следовательно, не представляет собой препятствия для возможной договоренности элит, а скорее к промежуточной группе, которую можно назвать политически активной частью общества, составляющей субэлиту» (Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 89–90).


[Закрыть]. Говоря об условиях, способствующих тому, чтобы «сотрудничество элит сочеталось с получением ими стабильной поддержки со стороны не-элит», Лейпхарт подчеркивает: здесь особую роль играет значимость «многомерности баланса сил, относительно малого размера государства, надсегментных ориентаций, изолированности сегментов, наличия исторических традиций урегулирования конфликтов элитами сегментов и, правда гораздо меньшая значимость, наличия в обществе перекрестных социальных ролей»[676]676
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 90.


[Закрыть].

Расшифровывая это высказывание, Лейпхарт делает несколько пояснений. Во-первых, он подчеркивает значимость баланса сил, т. е. «примерного равенства сил нескольких групп» (сегментов), которое в большей мере «способствует установлению сообщественной демократии, чем дуализм сегментов или гегемония одного из них…»[677]677
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 91.


[Закрыть].

Еще одно замечание касается значимости так называемых сегментарных партий – организаций, выступающих политическими представителями своих сегментов и (это обстоятельство американский исследователь подчеркивает особо) обеспечивающих «надежный механизм выдвижения лидеров сегментов, участвующих в больших коалициях»[678]678
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 98.


[Закрыть].

Важный момент – оптимальный размер государства. Сам Лейпхарт, надо признать, не ставит вопроса об оптимуме. Он просто обращает внимание читателя на то, что европейские сообщественные демократии, принятые им в качестве эмпирической базы исследований (Нидерланды, Бельгия, Австрия, Швейцария), «сложились и существуют в малых странах»[679]679
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 102.


[Закрыть]. Но тут же добавляет, что «ограниченность размера страны остается благоприятным фактором лишь до определенного предела»: если страна слишком мала, то и количество одаренных лидеров тоже, скорее всего, будет невелико, а без них сообщественную демократию не построить.

Одно из условий установления сообщественной демократии (и вместе с тем один из способов ее осуществления) – изолированность сегментов: институты многосоставного общества выкристаллизовываются на границах сегментарных разломов. Но если «интенсивность разделения» не смягчается над сегментарными ориентациями, стимулирующими объединение общества, если у представителей разных сегментов нет общих интересов, то потенциал конфликтности остается высоким.

Наконец, «самостоятельным фактором, способствующим значительному повышению шансов на формирование системы сообщественной демократии», может стать «сложившаяся в период, предшествовавший становлению современной демократии, историческая традиция умеренности и компромисса» и «урегулирования разногласий на уровне элит»[680]680
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 136–137.


[Закрыть].

Мы останавливливаемся довольно подробно на этих условиях по той простой причине, что они – в силу логики рассуждений Лейпхарта и тех, кто следует за ним, – рассматриваются чуть ли не как универсальная (или близкая к таковой) альтернативная модель разрешения межгрупповых политических противоречий и формирования коалиционных сил, противостоящая модели, связывающей разрешение противоречий с противоборством власти большинства и оппозиции. Ибо помимо того, что в мире существуют десятки, условно говоря, чистых сообщественных демократий, «элементы сообщественности» присутствуют в «несообщественных демократиях». «Полусообщественными странами» оказываются Канада и Израиль, а, Франция, Италия, Германия, Соединенные Штаты Америки и Россия (о которой речь впереди) относятся к странам, которые имеют «высокую или среднюю степень многосоставности»[681]681
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 102.


[Закрыть], т. е., не являясь сообщественными демократиями, входят в пределы политического пространства, где таковые могли бы (при определенных условиях и на определенное время) реализоваться в той или иной форме и в тех или иных масштабах.

Надо сказать, что Лейпхарт – это теоретик, который, раздавая рекомендации властям разных стран, стремится воплотить свои идеи в жизнь. Завершая «Демократию в многосоставных обществах» главой «Конструирование сообщественности», он пишет: «Главная практическая идея этой книги – призыв к политическому конструированию, обращенный к политическим лидерам многосоставных обществ: если они хотят создать или укрепить демократические институты в своих странах, то должны стать конструкторами сообщественности»[682]682
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 260. Курсив мой. – Э.Б.


[Закрыть].

Теорию Лейпхарта не раз подвергали критике[683]683
  См., напр.: Horowitz D. L. Self-Determination: Politics, Philosophy, and Law. – In: Ethnicity and Group Rights. Ed. by I. Shapiro, W. Kymlica. N. Y. and L., 1997.


[Закрыть] – главным образом за преувеличение реального конструктивного потенциала соучастия во власти как условия стабилизации демократии и даже за ее ограниченный демократизм, что, на наш взгляд, вполне соответствует действительности. Отвечая оппонентам и отчасти соглашаясь (но лишь отчасти) с последним обвинением, американский компаративист замечает, что «демократическое мирное сосуществование, очевидно, предпочтительнее, чем недемократический мир или демократия в нестабильном обществе, раздираемом борьбой сегментов»[684]684
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 85.


[Закрыть] и потому реальная слабость теории сообщественной демократии – это «возможная неудача в достижении и поддержании политической стабильности»[685]685
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 86.


[Закрыть].

Очевидно, каждая из двух спорящих сторон по-своему права. Договоренность образующих многосегментное общество групп о мире и сотрудничестве (а это – ядро сообщественной демократии) всегда накладывает на них (и на представляемых ими субъектов) определенные ограничения – в частности, ограничивает их свободу. С другой стороны, предлагаемые теорией практические шаги не всегда, как убеждает практика и как признает сам теоретик, приводили к успеху. В связи с этим нелишне обратить внимание на те практические рекомендации, которые были выданы Лейпхартом российским политикам и политологам в 1997 году и которые, будь они реализованы, привели бы Россию – это, разумеется, всего лишь мнение автора этих строк – на грань катастрофы. Впрочем, предоставим слово самому заокеанскому советчику.

Ссылаясь на постулаты своей теории, согласно которым для сообщественной демократии «гораздо более предпочтительны… парламентское правление с коллегиальным органом во главе исполнительной власти и пропорциональная избирательная система», Лейпхарт пишет: «из этого, в частности, следует, что для чрезвычайно неоднородного российского общества я рекомендовал бы парламентское правление и пропорциональное представительство, а не сильную президентскую власть и крайне диспропорциональную избирательную систему, которые были введены в демократической России»[686]686
  Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: сравнительное исследование. С. 29.


[Закрыть].

Эти рекомендации, грозившие России, будь они реализованы, распадом, обнажают существенную слабость теории Лейпхарта, о которой не говорит ни он сам, ни, насколько нам известно, его критики: американский теоретик не учитывает в должной мере роль исторических традиций, то есть роль констант прошлого данной страны: роль, которая подчас настолько сильна, что нейтрализует существующие в данный момент политические, экономические и иные факторы. Подчеркнем: речь идет не о традиции решать противоречия и споры через договоренности (учитываемой, как мы видели, американским аналитиком), а об исторических – например, имперских или каких-то иных – традициях, определявших пути национального развития стран на протяжении многих столетий.

Впрочем, это тема для отдельного разговора. А в данном случае, завершая краткий обзор теории Лейпхарта, заметим, что присущие ей, как и любой другой теории, слабости не умаляют ее сильных сторон. При крупном обобщении теоретические заключения американского автора можно свести как минимум к следующим трем существенным положениям.

Первое. Демократия может быть построена — при наличии внешних предпосылок и внутренней потребности в ней – даже в условиях, которые традиционно считаются неблагоприятствующими демократизации – в частности, в условиях многоэтнических обществ.

Второе. Демократия не рождается сама собой – она должна быть «сконструирована» посредством целенаправленных усилий и в дальнейшем постоянно поддерживаться через систему соответствующих институтов.

Третье. Классическая греко-римская идея смешанного правления сохраняет свою принципиальную ценность[687]687
  Как справедливо замечает автор предисловия к русскому изданию книги Лейпхарта, «идея смешанного правления вновь возвращается в политическую науку, притом в ее институциональное течение. Это, конечно, специфическое смешанное правление – горизонтально, а не вертикально организованное, но все же, пожалуй, смешанное в самом глубоком, сокровенном смысле: оно соединяет в одном государстве, на этот раз демократическом, людей, разделенных разным происхождением и, следовательно, разным мировоззрением (даже если разница определяется “только” языком» (Лейпхарт А. Цит. соч. С. 21).


[Закрыть] и может при соответствующих условиях быть положена в основу демократического правления.