Текст книги "Проблема демократии в американской политической мысли ХХ века"

U — реальный или гипотетический «доход полезности», получаемый индивидуальным избирателем от правительства на протяжении одного электорального периода.

А — партия, правящая в период t.

В — оппозиционная партия, т. е. партия, лишенная власти в период t (в условиях двухпартийной системы).

Ua — доход полезности, реально полученный на протяжении данного периода и обеспеченный партией, находившейся в это время у власти.

Ui — наивысший доход полезности, который, по представлению избирателя, он мог бы получить на протяжении данного периода, находись в это время у власти идеальная партия.

Е — ожидаемая ценность (expected value).

Желая проголосовать за партию, которая, как он полагает, могла бы принести ему в наступивший электоральный период больший доход полезности, чем другая партия, гражданин сравнивает гипотетические доходы полезности, которые могли бы быть получены от разных партий (в условиях двухпартийной системы) в соответствии со следующей формулой:

E(U^A_t+1) – E(U^B_t+1)

Различия между этими двумя ожидаемыми доходами полезности представляют собой, как определяет его Даунс, «ожидаемый партийный дифференциал». Если он позитивен, то гражданин голосует за партию, находящуюся у власти, если негативен – за оппозицию, если равен нулю, то избиратель не участвует в выборах.

Однако за видимой простотой ситуации, зафиксированной в этой формуле, скрываются трудности поиска ответа на вопрос: как рациональный избиратель может подсчитать ожидаемый доход полезности, принимая во внимание то известное ему (как избирателю рациональному) обстоятельство, что никакая партия не сможет выполнить всех своих обещаний. Поэтому мало сравнить партийные платформы. Необходимо оценить, что действительно могли бы сделать соревнующиеся партии в случае прихода к власти.

Поскольку одна из соревнующихся партий уже была у власти, ее деятельность за период t может помочь составить представление о ее деятельности в будущем, если бы она снова оказалась у государственного руля. Но для соблюдения равенства условий сравнения избиратель должен представить себе, что за период t могла бы (чисто гипотетически) сделать соперничающая партия, если бы власть была в ее руках. Так что в итоге вопрос о том, кому избиратель отдаст предпочтение, будет определяться «текущим партийным дифференциалом», т. е. различием между доходом полезности, который избиратель действительно получил в период t и тем доходом, который бы он получил при нахождении у власти соперничающей партии. Алгебраически эта ситуация выглядит следующим образом:

(U^A_t) – E(U^B_t)

Таков «главный детерминант ожидаемого партийного дифференциала»[430]430
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 40.


[Закрыть]. Однако рациональный выбор не может основываться только на оценке прошлого. Он должен быть обращен и к будущему, ибо цель выборов – избрание правительства, которому предстоит действовать в период t + 1. Вот почему рациональный человек добавляет к текущему партийному дифференциалу два ориентированных на будущее модификатора. Это может позволить ему скорректировать ожидаемый партийный дифференциал.

Первый из этих модификаторов – фактор тенденции (trend factor): избиратель корректирует текущий партийный дифференциал в зависимости от тенденции изменения направления деятельности правительства в период t — от лучшего к худшему или наоборот. Второй модификатор вступает в силу, когда избиратель не видит разницы между соперничающими партиями: тогда он сравнивает деятельность партии, находящейся у власти, с деятельностью ее предшественницы.

Выборы – это не только механизм избрания правительства, но еще и «сигнальное устройство»: переизбрали правящую партию – значит, надо продолжить прежний курс, победила оппозиция – значит, надо изменить его. Избиратель, конечно, не знает, какими могут быть эти изменения. Но «рациональные люди не интересуются политикой как таковой, они интересуются своими собственными доходами полезности»[431]431
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 42.


[Закрыть]. Если эти доходы сегодня, в их представлении, низки, они могут счесть приемлемыми любые изменения, и в их положении рациональным будет голосование за оппозицию. А если доходы высоки, то чего бы ни обещала оппозиция, рациональным будет стремление избежать изменений и, следовательно, голосование за правящую партию.

Даунс исследует такое явление, как неучастие граждан в голосовании, и ниже мы рассмотрим его. А пока лишь заметим, что и оно может, с точки зрения автора «Экономической теории демократии», быть рациональным, если гражданин полагает, что изменения в политике, которые могут произойти в случае прихода к власти оппозиции, не скажутся на его доходе полезности или что возможность этих изменений к худшему равна возможности изменений к лучшему, т. е.составляет ноль.

Послужной список правящей партии может оцениваться как позитивный или негативный даже при его идентичности послужному списку оппозиции. В этом случае реальный доход полезности сравнивается с гипотетическим доходом полезности, который могла бы принести идеальная партия в случае нахождения ее у власти. Отсюда выводится рейтинг исполнения (performance rating) правящей (или какой-либо другой) партии. Алгебраически это выглядит следующим образом:

Рейтинги исполнения, утверждает Даунс, весьма полезны для сравнения деятельности партий в различные временные периоды и в различных пространствах (areas), поскольку абсолютные уровни дохода полезности в различные временные периоды не могут сравниваться непосредственно. Но избиратели принимают во внимание рейтинги исполнения только тогда, когда их текущий партийный дифференциал равен нулю.

Определение партийных дифференциалов и рейтингов исполнения, подчеркивает Даунс, достаточно сложная задача, которая может быть реализована рациональным избирателем лишь при наличии полной и не требующей затрат (costless) информации. Но в реальном мире неопределенность (uncertainty) и нехватка информации не позволяют сделать это даже самому умному и хорошо информированному избирателю, который в состоянии лишь оценить реальный и возможный доходы полезности. При этом в своих оценках избиратель будет основываться на тех различиях в деятельности партий, которые бросаются в глаза. «Когда тотальное различие в потоках полезности достаточно велико для того, чтобы ему было небезразлично, какая партия стоит у власти, будет преодолен его порог партийного дифференциала. А до этого он остается безразличным к тому, в руках какой партии находится власть, даже если одна из них принесет ему более высокий доход полезности, чем другая. Существование порогов повышает вероятность того, что ожидаемый партийный дифференциал будет равен нулю, т. е. будет иметь место неучастие в голосовании. Оно также открывает возможность изменения взглядов избирателя путем предоставления ему лучшей информации о том, что уже происходит с ним»[432]432
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 46.


[Закрыть].

Таким образом, и правительство для граждан, и граждане для правительства – всего лишь средства достижения собственных эгоистических целей: соответственно определенных выгод, обеспечиваемых «хорошим обществом» («the good society»), как его понимают отдельные граждане, максимального количества голосов избирателей и приход к власти. «Чтобы решить, какое воздействие то или иное действие правительства оказывает на его доход, он [рациональный избиратель] оценивает его как хорошее или плохое в свете его видения «хорошего общества». Эта процедура рациональна, поскольку каждый гражданин, согласно нашей модели, рассматривает правительство как средство достижения хорошего общества, каким он его видит»[433]433
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 46.


[Закрыть].

Так что оценка каждым избирателем той или иной партии зависит, в конечном счете, от информации, которой он располагает о ее политике, и отношения между этой информацией и его индивидуальным представлением о хорошем обществе. Если он изначально принял решение о том, за кого будет голосовать, то убедить его изменить свое решение можно будет лишь при условии изменения одного из этих двух факторов. А поскольку предполагается, что его политические вкусы сложились и у него имеется устоявшееся представление о хорошем обществе, связанное к тому же с определенной партией, то для изменения его мнения о том, за кого голосовать, нужна новая информация. Фактически сложившиеся политические вкусы представляются значительно более правдоподобными, чем сложившиеся потребительские вкусы, рассматриваемые в исследованиях по проблемам спроса.

Даунс напоминает, что предлагаемый им анализ касается двухпартийной системы, но отмечает, что сделанные им выводы могут быть распространены и на многопартийную систему. Подход тот же, но при многопартийной системе избиратель сравнивает правящую партию с той из оппозиционных партий, которая имеет на данный момент высший рейтинг исполнения, т. е. могла бы, по его мнению, обеспечить ему наибольший доход полезности, если бы находилась у власти. Правда, при многопартийной системе возможна такая ситуация, когда рациональный избиратель, будет голосовать не за наиболее предпочитаемую, но имеющую мало шансов на победу партию, а за другую партию, чтобы не допустить прихода к власти наименее предпочитаемой партии. Это рациональное поведение, хоть оно и противоречит правилу голосования, рассмотренному выше.

Основная цель выборов – избрание правительства, но они, считает Даунс, могут рассматриваться и как инструмент достижения иных целей, а именно как средство обеспечения социальной солидарности, что имеет место в коммунистических странах; средство выражения политических предпочтений; средство направления личностной агрессии по легитимным каналам (политические кампании) и, наконец, средство побуждения граждан к получению информации. Впрочем, Даунс тут же поясняет, что в данном случае выборы интересуют его исключительно как средство избрания правительств и рациональность электорального поведения будет определяться именно под этим углом зрения.

Рациональный избиратель оценивает не только выгоды – реальные и гипотетические, – которые он получает (мог бы получить) от тех или иных партий, но и возможность победы последних на выборах. Так что важной частью электорального решения является предвидение того, как будут голосовать другие граждане, исходя из своих предпочтений. При отсутствии информации о том, как могли бы голосовать другие избиратели, рациональный избиратель всегда голосует за партию, которой отдает предпочтение. «Точное стохастическое значение “разумности” не может быть определено a priori; оно зависит от темперамента каждого избирателя. Однако чем меньше шансов на победу имеет, как ему кажется, его любимая партия, тем больше вероятность того, что он передаст свой голос партии, имеющей хороший шанс.

Точный уровень вероятности, на котором он осуществит эту передачу, будет отчасти зависеть от того, насколько важно, по его представлению, недопущение победы наихудшей партии»[434]434
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 48.


[Закрыть].

Ситуация становится еще более сложной, когда дело касается голосования, ориентированного на будущее (future-oriented voting). Рациональный избиратель может отдать свой голос партии, которая сегодня слаба, но поддержка которой может, по его представлению, сделать ее вероятным победителем в будущем, открыв перед ним новые перспективы. Это может быть и сигналом для других партий: измените платформу, если хотите получить мою поддержку. Такой выбор рационален для тех, кто предпочитает лучшие альтернативы выбора в будущем нынешнему участию в избрании правительства.

Сформулировав эти принципы базовой логики голосования и базовой логики принятия решений правительством, Даунс в дальнейшем уточняет, конкретизирует и детализирует их, но сущность этих принципов остается неизменной: в условиях конкурентной демократии на политической арене действуют, соперничая друг с другом, рациональные акторы, руководствующиеся не возвышенными целями вроде «общего блага», «национального интереса» и т. п., а «аксиомой эгоистического интереса (self-interest axiom)»[435]435
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 27. «…Когда мы говорим о рациональном поведении, мы всегда имеем в виду рациональное поведение, направленное, прежде всего, на достижение эгоистических целей» (Ibidem).


[Закрыть].

Даунс не отрицает, что в жизни всегда находится место и для альтруизма – даже в политике. Люди порой делают то, что представляется индивидуально иррациональным, поскольку полагают, что это «социально рационально, т. е. приносит пользу другим, хотя и наносит вред им лично»[436]436
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 28.


[Закрыть]. Тем не менее, подчеркивает американский исследователь, общие теории социального действия и практически все экономические теории опираются именно на аксиому эгоистического интереса, ибо их авторы исходят из посылки, что эгоизм, направленный на обеспечение частного интереса, выступает условием обеспечения интереса всеобщего. В подтверждение этой мысли автор «Экономической теории демократии» приводит известное высказывание Адама Смита: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об их выгодах»[437]437
  Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народа // Антология экономической классики. В 2-хтомах. Т. 1. М., 1993. С. 91.


[Закрыть].

При построении своей модели Даунсу приходится учитывать одно обстоятельство, которое он считает весьма серьезным: акторы вынуждены действовать зачастую в условиях неопределенности (uncertainty) и высокой стоимости информации, необходимой для принятия рациональных решений. Это не позволяет представителям ряда социальных групп приобрести эту информацию и в итоге оставляет их в неведении относительно реального положения дел в политике. «Неопределенность – это отсутствие знаний о ходе событий. Она может присутствовать на любом этапе процесса принятия политических решений, и обычно оказывает воздействие как на политические партии, так и на избирателей…»[438]438
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 81. При этом Даунс поясняет, что следует проводить различие между двумя типами знания, которого нам недостает: контекстуальным знанием и информацией. «Контекстуальное знание проливает свет на базовую каузальную структуру поля операций, тогда как информация поставляет текущие данные о переменных, имеющих важное значение для этого поля» (Ibidem). Даунс поясняет также, как неопределенность проявляется применительно к избирателям и к партиям.


[Закрыть].

Неопределенность действует на разных людей по-разному. Одни, несмотря ни на что, чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы принимать решения, касающиеся оценки партий и электорального выбора, другие такой уверенности не испытывают. Но тут на помощь приходят идейные конструкции, которые Даунс называет «идеологиями».

Характеризуя идеологию как «вербальный образ хорошего общества и главное средство конструирования такого общества»[439]439
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 96.


[Закрыть], американский исследователь рассматривает ее исключительно с функциональной стороны, а именно как средство борьбы за власть, которое не раскрывает ни реальных целей партии, ни реальной картины политического мира. При этом он апеллирует к современной ему политической науке, в которой, как он утверждает, «идеологии почти всегда рассматриваются отчасти как средство достижения политической власти, используемое социальными классами или другими группами, а не как простые репрезентации действительных целей. Ни одно Weltanschauung не принимается по ее номинальной стоимости, поскольку рассматривается как отмеченное стремлением ее сторонников обрести власть. Разделяя этот взгляд, мы также рассматриваем идеологии как средство достижения власти»[440]440
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 96–97.


[Закрыть].

Идеологии, утверждает Даунс, полезны для избирателя, поскольку в условиях неопределенности, которые не позволяют ему соотносить действия правительства с его собственным представлением о хорошем обществе, идеология, как представление партии о таком обществе, заменяет оперативную информацию и помогает принять решение о том, как голосовать. Но идеология полезна и для партий как средство мобилизации электората в свою поддержку.

Идеологиям не свойственны внутренние противоречия, но они могут быть «слабо интегрированными», если предназначаются для привлечения разных социальных групп. Вместе с тем «конкуренция заставляет все партии в целях завоевания избирателей быть относительно честными и ответственными как в отношении проводимого политического курса, так и в отношении идеологии», поэтому «необходимо, чтобы идеология каждой партии сохраняла последовательную связь с ее действиями и развивалась, не отрекаясь от прежних действий партии»[441]441
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 113.


[Закрыть].

Даунс исследует статику и динамику партийных идеологий с учетом различий в этой динамике и статике в двухпартийной и многопартийной демократических системах. При этом он выдвигает пять тезисов, на которые исследователи теории Даунса обращают особое внимание.

«1. В двухпартийной демократии не может существовать стабильного и эффективного правительства при отсутствии значительного идеологического консенсуса между гражданами.

2. Партии в двухпартийной системе преднамеренно изменяют свои платформы, чтобы напоминать друг друга, тогда как партии в многопартийной системе стараются оставаться как можно более отличающимися друг от друга.

3. Если распределение идеологий среди граждан общества остается постоянным, то его политическая система будет двигаться в сторону равновесия, при котором число партий и их идеологических позиций будет оставаться стабильным во времени.

4. Новые партии могут с наибольшим успехом быть созданы сразу после какого-то значительного изменения в распределении идеологических взглядов среди имеющих право быть избранными избирателей (eligible voters).

5. В двухпартийной системе рациональным для каждой партии является поощрение избирателей быть иррациональными путем придания своим платформам неясности и двусмысленности»[442]442
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 114–115.


[Закрыть].

Есть еще один важный момент, на который обращает внимание Даунс – издержки, с которыми сопряжены не только организация и проведение выборов (и которые несут партии), но и сам процесс голосования (сопряженный с издержками, которые несут избиратели). Рационально мыслящий избиратель, решая, стоит ли ему вообще отправляться на избирательный участок и голосовать, должен (как он это делает при определении своего отношения к партиям) сопоставить свои возможные издержки (costs) и доходы (returns), на которые он может рассчитывать в случае участия в голосовании. И тут вырисовывается любопытная ситуация: рациональным в определенных условиях может оказаться неучастие в выборах, абсентеизм.

Голосование как таковое в принципе рационально, «поскольку делает демократию возможной. Если никто не будет голосовать, то система рухнет, так как правительство не будет избрано»[443]443
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 261.


[Закрыть]. Даунс исходит из допущения, что граждане, живущие при демократии, «привержены ее принципам и потому получают выгоду от ее сохранения; а значит, не хотят, чтобы она рухнула»[444]444
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1957. P. 261–262.


[Закрыть]. По этой причине сам акт голосования они рассматривают как ценность. Но так как блага демократии неделимы и гражданин знает, что даже в случае его личного неучастия в голосовании демократический строй не рухнет, поскольку кто-то все равно примет участие в голосовании и правительство будет в итоге избрано, а партии будут учитывать его интересы в надежде получить его голос на следующих выборах, то, будучи индифферентным, он может не видеть в голосовании никакой выгоды для себя лично и воздержаться от участия в нем.

Однако и для гражданина, имеющего партийные предпочтения, неучастие в голосовании может оказаться рациональным, если связанные с ним издержки превышают выгоды, которые он, по его мнению, мог бы получить в случае прихода той или иной партии к власти. А если принять во внимание, что выгода от голосования обычно невелика, то даже незначительные издержки, заключает Даунс, могут сделать его нерациональным для какой-то части населения. Это особенно касается людей, имеющих невысокие доходы. Поэтому даже незначительные изменения в размере этих издержек «могут заметно повлиять на перераспределение политической власти»[445]445
  Downs A. An Economic Theory of Democracy N. Y., 1957. P. 266.


[Закрыть].

Подчеркивая, что выстраиваемая им модель имеет позитивный (дескриптивный) характер, Даунс поясняет: модель представляет собой совокупность гипотез, которые помогают лучше понять политический, и прежде всего электоральный процесс, сопряженный с борьбой партий. К этому можно было бы добавить еще одно существенное пояснение: предлагаемая Даунсом модель – не что иное, как логическая абстракция, мысленное допущение того, чего в чистом виде не существует, поскольку всем политическим акторам приходится действовать в обстановке, где присутствуют переменные, выведенные Даунсом за скобки, и где реальная мотивация поведения отдельных политиков, политических партий, групп интересов, избирателей гораздо сложнее, чем это описывается предлагаемой моделью. И Даунс это прекрасно понимает. Но «рациональное поведение» выполняет у него такую же эвристическую функцию, какую у Гоббса и Локка выполняет «естественное состояние», у Руссо – «общественный договор», а у Джона Ролза «завеса неведения». Это не сама реальность, а когнитивные средства проникновения в реальность и ее постижения. Именно это имеет в виду Даунс, когда говорит, что «сравнивая картину рационального поведения, которая вырисовывается в этом исследовании, с тем, что известно о реальном политическом поведении, читатель смог бы придти к некоторым интересным заключениям о том, что представляет собой демократическая политика в действии»[446]446
  Downs A. An Economic Theory of Democracy. N. Y., 1965. P. 14. Курсив мой. – Э.Б.


[Закрыть].

Даунс, несомненно, внес весомый вклад в демократологию (исследованную с точки зрения теории рационального выбора). Он сбросил с демократии и с политики романтический покров, показав, что при всей их специфике они построены на тех же поведенческих принципах, которые действуют в сфере рыночных отношений: и там, и тут мы имеем дело с человеческим поведением, подчиненным одной и той же логике мотивации, так что в этом отношении homo politicus в принципе не отличается от homo economicus.

Теперь, через полвека с лишним после появления «Экономической теории демократии», очевидно, что претензии теории рационального выбора[447]447
  Как писал в 1996 году Гэбриел Алмонд, сторонники теории рационального выбора претендовали на создание «единой, всеобъемлющей политической теории как части единой формальной теории социальной науки, основанной на общих аксиомах или положениях, заимствованных главным образом из экономики» (Политическая наука: новые направления. С. 103).


[Закрыть] оказались явно завышенными, а максимализм их сторонников – безосновательным. В подтверждение этого делаются ссылки на позднего Даунса, который будто бы радикально порвал со своим теоретическим прошлым. «Интересно отметить, – пишет Алмонд, – что один из основоположников политической теории рационального выбора, Э.Даунс, отказался от моделирования «политического человека» по лекалам «экономического человека»; теперь он занят изучением социальных ценностей и демократии, предполагающих большое значение политических институтов при определении политических предпочтений, а также политической социализации элиты и граждан для функционирования и совершенствования политических институтов»[448]448
  Политическая наука: новые направления. С. 103–104.


[Закрыть].

Однако не все так просто. Даунс действительно внес некоторые коррективы в свою теорию и несколько «развел» homo politicus и homo economicus, но базовые положения последней оставил без изменений. А это значит, что его представления об эвристической функции теории рационального выбора в целом и построенной на ней модели рационального политического поведения в условиях демократии остались без принципиальных изменений.