Текст книги "Проблема демократии в американской политической мысли ХХ века"

Демократия и «civic culture»

Как можно было видеть из предыдущего параграфа, одной из важнейших предпосылок становления полиархии Даль считает адекватную ей политическую культуру. Более того, наличие последней он рассматривает в качестве непременного условия предотвращения сползания демократического строя в направлении квазипопечительства. «Если демократический процесс не имеет твердого основания в политической культуре народа, то вся система продолжит эволюцию в сторону квазипопечительства. Если политическая культура будет препятствовать этой тенденции, то данное сползание прекратится»[616]616
  Даль Р. Демократия и ее критики. С. 513–514.


[Закрыть].

Здесь Даль не оригинален. Исследование зависимости между (стабильной) демократией и политической культурой стало во второй половине XX века одним из главных и устойчивых направлений деятельности представителей американской политической науки. В роли общепризнанного лидера этого направления выступил Гэбриэл Алмонд (1911–2002): автор многих исследований, посвященных прежде всего политической культуре и сравнительному исследованию политических систем[617]617
  См., в частности: Almond G. A., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton, 1963; Almond G.A., Powell G.B. Comparative Politics: A Developmental Approach. Boston, 1966.


[Закрыть]. Он первым и сформулировал – в книге «Гражданская культура» (написанной вместе с Сиднеем Вербой, опубликованной впервые в 1963 году и давно уже признанной классической) – тезис об определяющей роли политической культуры в становлении демократии. «Государственные деятели, стремящиеся создать политическую демократию, – писали Алмонд и Верба, – часто концентрируют свои усилия на учреждении формального набора демократических правительственных институтов и написании конституции. Они также могут сосредоточить усилия на формировании политической партии с тем, чтобы стимулировать участие масс. Но для развития стабильного и эффективного демократического правления требуется нечто большее, нежели определенные политические и управленческие структуры. Это развитие зависит от… политической культуры. Если она не способна поддержать демократическую систему, шансы последней на успех невелики»[618]618
  Almond S. A., Verba S. The Civic Culture. P. 498.


[Закрыть].

С момента появления «Гражданской культуры» в США были опубликованы десятки работ (сочинения А. Лейпхарта, Л. Пая, Р. Такера, У. Розенбаума и других), посвященные исследованию зависимости становления и развития демократии от характера политической культуры. Однако большинство из них так или иначе отталкиваются от концепции Алмонда, либо полемизируя с ней, либо подтверждая ее. Так что не будет преувеличением сказать – парадигма, очерченная в «Гражданской культуре», и по сей день сохраняет значение как базовая концептуальная основа рассматриваемой проблемы.

В данном параграфе внимание будет сосредоточено на двух вопросах, больше всего интересовавших и по-прежнему интересующих американцев и представляющих как теоретический, так и практический интерес. Первый из них – вопрос о том, какого рода политическая культура адекватна современной демократии (по Далю – полиархии). Или, говоря словами Алмонда и Вербы, вопрос о том, «существует ли демократическая политическая культура как образец (a pattern) политических установок (attitudes), который благоприятствует демократической стабильности и некоторым образом «соответствует» (“fits”) демократической политической системе? И если такая культура существует, то что она собой представляет? И второй вопрос: как формируется политическая культура демократии, что необходимо сделать для ее становления в современном обществе? Но начать придется с прояснения ключевого вопроса: что такое политическая культура как таковая (сегодня в это понятие вкладывается разное содержание).

В 1956 году в теоретическом периодическом издании «Journal of Politics» появилась статья Алмонда «Сравнительные политические системы», в которой впервые были сформулированы положения, хотя в дальнейшем и развивавшиеся, уточнявшиеся и дополнявшиеся, однако по сути дела сразу же очертившие контуры концепции Алмонда и самого концепта политической культуры, как ее понимал американский исследователь.

Надо сказать, что феномен, оказавшийся в поле внимания Алмонда, не был чем-то абсолютно новым для науки: выявить глубинные связи политики и культуры пытались давно. Да и само понятие «политическая культура» родилось не вчера. Им пользовался Ленин, а задолго до него – русский историк В. Герье. Ввел же его, как показывают разыскания некоторых исследователей, немецкий философ и просветитель XVIII в. Иоганн Гердер[619]619
  Подробнее об этом см.: Баталов Э.Я. Советская политическая культура (К исследованию распадающейся парадигмы) // Политическая наука в России. Интеллектуальный поиск и реальность. Хрестоматия. М., 2000.


[Закрыть], но именно американские исследователи (и прежде всех других Алмонд и его последователи) разработали целостную концепцию политической культуры.

Понятие культуры многозначно, истолковывают его по-разному. Широко распространено, особенно в России, представление о культуре как совокупности высших достижений человечества в материальной и/или духовной сфере, как системе эталонных позитивных ценностей. Культура ассоциируется с вершиной, до которой надо добраться. Отсюда и призывы к «повышению» культуры, к «овладению» достижениями культуры и т. п. Алмонд и Верба, а вместе с ними и абсолютное большинство зарубежных социологов и представителей политической науки следуют иной традиции понимания культуры, включая политическую.

Как утверждал Алмонд в статье «Сравнительные политические системы», «всякая политическая система встроена в определенный образец ориентации на политические действия»[620]620
  Almond G. A. Comparative Political Systems // Journal of Politics. Aug. 1956. P. 396.


[Закрыть], который и был назван им политической культурой. Позднее, в книге «Гражданская культура», ее авторы уточнили и развили эту мысль. «Понятие “политическая культура”… указывает на специфические политические ориентации – установки в отношении политической системы и ее различных частей и установки в отношении собственной роли в системе… Это совокупность (a set) ориентаций в отношении особой совокупности (a special set) социальных объектов и процессов»[621]621
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 13.


[Закрыть]. Когда мы говорим о политической культуре общества, поясняли авторы книги, «мы имеем в виду политическую систему, интернализованную в знании, чувствах и оценках его членов»[622]622
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 14.


[Закрыть].

Как видно из приведенных определений (их число можно существенно умножить), Алмонд и его последователи ограничивают политическую культуру сферой сознания. Это позиция, которой они твердо придерживаются и в дальнейшем и которая, заметим, вызывает критику со стороны ряда других исследователей[623]623
  Большинство критических замечаний связано с возражением против ограничения политической культуры сферой политического сознания. Как писал польский социолог Е. Вятр, выражая эту позицию, «нельзя сводить понятие политической культуры исключительно к психическим состояниям. Нужно включить в него также определенные образцы поведения. Это соответствует общему пониманию культуры… а также той исследовательской ситуации, которая заставляет искать определенные устойчивые образцы поведения как важнейшие черты культуры, определяющие общественные и политические действия» (Вятр Е. Социология политических отношений. Пер. с польск. М., 1979. С. 260–261).


[Закрыть], включая автора этих строк[624]624
  См., в частности: Баталов Э.Я. Политическая культура современного американского общества. М., 1990, а также еще около десятка работ, в которых излагается позиция автора названной книги по рассматриваемой проблеме. Согласно нашему мнению, «политическую культуру можно в самой общей форме охарактеризовать как систему исторически сложившихся, относительно устойчивых, репрезентативных («образцовых») убеждений, представлений, установок сознания и моделей («образцов») поведения индивидов и групп, а также моделей функционирования политических институтов и образуемой ими системы, проявляющихся в непосредственной деятельности субъектов политического процесса, определяющих ее основные направления и формы и тем самым обеспечивающих воспроизводство и дальнейшую эволюцию политической жизни на основе преемственности» (Pro et Contra, лето 2002. С. 10).


[Закрыть]. При этом они выделяют несколько типов политической культуры, характерных для различных уровней развития политической системы общества. Во-первых, это так называемая приходская (parochial)[625]625
  Есть и другие переводы: “провинциалистская”, “традиционная”.


[Закрыть] культура, складывающаяся в обществе, где политические функции и роли еще не отделились от экономических и религиозных функций и ролей, а люди имеют смутное представление о политике как самостоятельной сфере деятельности и индифферентны к ней. Во-вторых, это так называемая подданническая (subject) культура. Она складывается при наличии дифференцированных политических функций, ролей и институтов и характеризуется пассивным отношением к политической системе со стороны подданных (граждан): последние интересуются, главным образом, практическими результатами деятельности правительства – в первую очередь теми, которые имеют непосредственное отношение к их повседневной жизни. В-третьих, это «культура участия» (participant culture). Для нее характерен высокий уровень интереса граждан к политике, хорошая информированность о политической жизни общества, активное участие в ней.

Казалось бы, демократическая политическая культура, если она существует, должна быть тождественна культуре участия как воплощению рационалистическо-активистской модели, которая «согласно нормам демократической идеологии должна была бы присутствовать в преуспевающей демократии»[626]626
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 473.


[Закрыть]. Однако реальная картина оказывается не столь однозначной. Демократическая политическая культура, согласно Алмонду и Вербе, действительно существует. Это культура, доминирующая в демократическом обществе, точнее – в США и Великобритании[627]627
  «Чтобы ответить на данный аопрос (существует ли демократическая политическая культура. – Э.Б.), нам следует обратиться к политической культуре в двух относительно стабильных и преуспевающих демократиях – Великобритании и Соединеных Штатах» (Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 473).


[Закрыть]. Перед нами явная тавтология (за которую Алмонда и Вербу не раз подвергали критике): демократическая политическая культура – это политическая культура демократических стран. Но наши авторы не отрицают того, что даже эти страны нельзя рассматривать как полное воплощение демократического идеала, отождествляемого с рационалистическо-активистской моделью. Это находит отражение в политической культуре демократического общества, которую Алмонд и Верба называют «гражданской культурой», или «культурой гражданственности» (civic culture). Подобно другим политическим культурам она носит смешанный, внутренне противоречивый характер и сочетает в себе элементы всех трех вышеназванных типов. По словам американских теоретиков, «гражданская культура, которая иногда включает в себя явно противоречащие [друг другу] политические установки, кажется наиболее соответствующей демократическим политическим системам, поскольку они также представляют собой переплетение противоречий»[628]628
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 476.


[Закрыть]. Но гражданская культура – не просто переплетение, а баланс противоречий.

Это, прежде всего, «баланс между властью правительства (governmental power) и ответственностью правительства (governmental responsibility)»[629]629
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 476.


[Закрыть]. Если отсутствует контроль над правительственными элитами, т. е. элитами, наделенными властными полномочиями со стороны неэлит (nonelites), утверждают Алмонд и Верба, то политическая система не может быть названа демократической. Поэтому поддержание данного баланса составляет «одну из наиболее важных и трудных задач демократии»[630]630
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 476.


[Закрыть]. Для этого необходима электоральная система, функционирующая в условиях многопартийности. Но баланс между властью и ответственностью правительства должен быть дополнен другим балансом, в котором находят воплощение столь же противоречивые требования, предъявляемые к гражданину демократического общества. Чтобы элиты были сильными и принимали властные решения, «вовлеченность (involvement) [в политику], активность и влияние рядового человека должны быть ограничены»[631]631
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 478.


[Закрыть]. То есть, доверив власть элитам, он должен позволить им управлять так, как они считают нужным, и воздерживаться от непосредственного вмешательства в их деятельность. «Таким образом, от гражданина демократического общества требуются противоречащие друг другу устремления: он должен быть активным, но вместе с тем и пассивным; вовлеченным [в политический процесс], но не чрезмерно; влиятельным и вместе с тем почтительным [к властям]»[632]632
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 478–479.


[Закрыть].

Другими словами, демократия покоится на примирении крайностей и соблюдении меры в политике. Чтобы правящие элиты хорошо делали свое дело и чувствовали себя ответственными перед обществом, гражданам надлежит держать их под контролем (в частности, с помощью выборов), но при этом не посягать на их властные функции, отправление которых требует профессиональной выучки и не под силу человеку с улицы. Граждане должны быть вовлечены в политический процесс и «давить» на правительство, но это давление не должно «перегревать» политическую машину и вести к дестабилизации системы. Наконец, желательно, чтобы граждане были достаточно влиятельными и способными навязывать элитам ответственное поведение, однако это не должно препятствовать принятию властями необходимых, в том числе непопулярных, решений.

Когда жизнь протекает спокойно, людей мало интересует, что делается в правительственных кабинетах. Так что политики достаточно свободны в своих действиях. Зато при обострении ситуации, а тем более в условиях кризиса активность граждан и их давление на властные структуры возрастают. Но вот власти принимают необходимые меры, ситуация возвращается к норме, и интерес рядовых граждан к политике снова падает. Как утверждают авторы «Гражданской культуры», эти циклы, состоящие из «включения граждан, ответа элит и отхода граждан от политики», способны – в тенденции – усиливать баланс противоположностей, необходимый для демократии.

Необходим для эффективного функционирования последней и баланс прагматических (его называют еще и «инструментальным») и эмоциональных ориентаций, исключающий как чрезмерный практицизм (расчет), так и чрезмерное проявление страстей. Приверженность гражданина той или иной партии, политическому деятелю или системе не должна быть лишена эмоций. Как утверждал – и не без оснований – Сеймур Липсет, если лояльность в отношении системы определяется сугубо прагматическими соображениями, то положение последней становится шатким – сбои в работе могут лишить ее поддержки граждан[633]633
  Lipset S. Political Man. P. 77–78.


[Закрыть]. К тому же свободная от эмоций политическая активность чревата цинизмом. Однако и чрезмерные эмоции вредят демократии. Они могут не только нарушить баланс между активностью и пассивностью граждан (равно как и между политическими институтами), но и спровоцировать разрушительные массовые движения. И вот вывод: чтобы граждане могли сохранять контроль над политическими элитами и управляемой ими системой, лояльность по отношению к ней не должна быть «полной и безусловной», а участие в политике не должно быть «ни чисто инструментальным, ни эмоциональным».

Но есть еще один баланс, который должен поддерживаться в демократической политической системе: «баланс между [политическим] согласием (consensus) и разногласием (cleavage)»[634]634
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 490.


[Закрыть]. Как и в случае с первым балансом, он поддерживается и на уровне элит, и на уровне рядовых граждан. Без согласия по ключевым вопросам невозможно мирное разрешение политических споров и успешное функционирование демократических институтов. Но эти институты не способны успешно действовать и при отсутствии политических разногласий в обществе. Ведь демократия предполагает возможность выбора между альтернативами. К тому же отсутствие разногласий, а значит, и оппозиции существенно затруднило бы контроль над элитами и притупило у них чувство ответственности. Нужно только следить за тем, чтобы эти разногласия не вышли за опасную черту. Словом, и тут требуются мера и баланс.

В итоге, по Алмонду и Вербе, в демократическом обществе складывается довольно сложная и вместе с тем динамичная система сбалансированных политико-культурных ориентаций. «Здесь налицо политическая активность, но она не столь велика, чтобы подорвать власть правительства; налицо вовлеченность (граждан в политику. – Э.Б.) и лояльность (системе и элитам. – Э.Б.), но в умеренной степени; налицо и политические разногласия, но их держат под контролем. К тому же политические ориентации, образующие гражданскую культуру, тесно увязаны с общими социальными и межличностными ориентациями. В рамках гражданской культуры нормы межличностных отношений, общего доверия и доверительного отношения к своему социальному окружению пронизывают политические установки и смягчают их»[635]635
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 493.


[Закрыть].

Алмонд и Верба подчеркивают, что все эти балансы (в той конкретной форме, которую они обретают) – вовсе не результат тонких расчетов и согласований. Они складываются стихийно: за счет непоследовательности установок, которых придерживаются граждане (а массовое политическое сознание всегда непоследовательно); за счет несоответствия установок сознания реальному поведению граждан; за счет индивидуальных различий между людьми и их интересами, ибо в любом обществе найдутся и политические активисты, которых никто и ничто не в состоянии остановить, и те, кому политика не интересна ни при какой погоде. Но надо, конечно, понимать и то, что эти балансы были бы невозможны (как балансы) без сознательных действий, направленных на ограничение власти элит и давления на них со стороны граждан и т. п.

Очевидно, что нарисованная американскими аналитиками картина позволяет охарактеризовать демократическую политическую культуру как культуру толерантную, предполагающую терпимость граждан и государства по отношению к оппонентам и оппозиционным силам (поскольку они не выходят в своих действиях за рамки закона), а также плюрализм мнений и позиций,, проявляющийся, в частности, в признании многопартийной системы и множественности идеологий – за исключением тех, которые вступают в противоречие с принципами гуманизма и нормами закона.

Еще одна черта политической культуры демократии – массовое тяготение граждан к идеологическому и политическому центру (что предполагает относительно слабую дифференцированность массового политического сознания). С этим связана и относительно невысокая степень ориентации отдельных граждан и групп на решение политических задач и разрешение внутриполитических противоречий и конфликтов насильственными методами.

Отводя государству более или менее значительную роль в общественной жизни и воспитывая индивидов в духе гражданственности, политическая культура демократии далека от фетишизации государства и стремления поставить его над обществом и личностью. Не гражданин для государства, а государство для гражданина – вот один из коренных принципов демократии.

И еще один важный момент: политическая культура демократии немыслима без законопослушания граждан независимо от занимаемого ими положения. А это предполагает (что вытекает из логики рассуждений авторов «Гражданской культуры») уважительное отношение общественности и государства к суду и независимое положение последнего в системе государственных органов[636]636
  Знакомясь с теорией гражданской культуры Гэбриэла Алмонда (и составляя представление о характеристиках последней), следует помнить о том, что американский исследователь исходит из представления о существовании глубокой внутренней связи между характером политической культуры и характером политической системы, «встроенной» определеным образом в эту культуру Алмонд подразделял политические системы на четыре основных типа: англо-американскую; европейскую континентальную; доиндустриальную (частично индустриальную) и тоталитарную (См.: Almond G. A. Comparative Political Systems // Journal of Politics, v. 18, № 3 (Aug. 1956). Только англо-американская система (которая в принципе может существовать и за пределами США и Великобритании), будучи демократической системой с высокоспециализированной ролевой структурой, характеризуется наличием однородной (нераздробленной) светской политической культуры демократического типа, т. е. гражданской культурой. А это значит, что становление в той или иной стране подобной культуры возможно лишь при условии приближения ее политической системы к системе англо-американского типа.


[Закрыть].

И Алмонд с Вербой, и другие исследователи политической культуры демократии в принципе единодушны: ее становление возможно лишь в условиях относительно бескризисного развития общества. В странах, совершающих переход или, как теперь принято говорить, транзит от тоталитаризма (авторитаризма) к демократическому строю, формирование адекватной ему культуры протекает медленно и болезненно. Тем более, когда этот транзит сопровождается острыми внутренними конфликтами. Напоминает о себе и прошлое. Сохраняемый коллективной памятью нации старый политический опыт тормозит распространение и усвоение новых стереотипов сознания и поведения[637]637
  Несколько отвлекаясь от американских реалий (но не от темы), заметим, что исследования, проведенные в ФРГ в конце 70-х годов, когда еще более или менее активно действовали поколения, взгляды которых сложились или начали формироваться в условиях нацизма, показали, что демократические ориентации еще не очень глубоко внедрились в германскую послевоенную политическую культуру Аналогичные результаты дали проведенные испанскими социологами исследования политической культуры постфранкистской Испании.


[Закрыть].

По мнению Алмонда и Вербы, смена типов политических культур в национальном масштабе происходит путем поэтапного вытеснения одних систем политических ориентаций другими в процессе социализации новых поколений. Большую роль в этом процессе играет обучение (в широком смысле этого слова). «Гражданская культура передается в ходе сложного процесса, который включает в себя обучение во многих социальных институтах – в семье, в группах сверстников, в школе, на рабочем месте, равно как и в самой политической системе»[638]638
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 498.


[Закрыть]. Помимо этого индивиды обучаются, усваивая чужой политический опыт, не имеющий специального учебного характера: так происходит, например, когда ребенок слышит разговоры своих родителей о политике или непосредственно наблюдает, как функционирует политическая система страны, в которой он живет. «Формирование политических ориентаций может быть и не явным и не политическим по своему характеру, как это случается, когда индивид получает представление о власти на основании собственного участия в делах семьи или школы или когда он начинает судить о том, заслуживают люди доверия или нет, на основе ранних контактов со взрослыми»[639]639
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 499.


[Закрыть].

Так, шаг за шагом, складывается политическая культура индивидов, групп, общества. Но это еще не все. «Чтобы новое государство могло создать гражданскую культуру, ему потребуются как объединяющие [его граждан] символы и [сформированное у них] чувство причастности к системе (system affect), так и когнитивные навыки (cognitive skills). Должно произойти символическое событие или появиться символический харизматический лидер, либо обнаружиться какие-то другие средства, рождающие приверженность и единство на символическом уровне»[640]640
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 503–504.


[Закрыть].

Оценивая алмондовскую теорию политической культуры как одновременно дескриптивную и нормативную, мы должны также иметь в виду, что она содержит более или менее отчетливо выраженный прикладной аспект. Вообще все или почти все работы Алмонда – это попытка ответить не только на вопрос, как сохранить стабильную демократию (на Западе), но и на вопрос, как построить демократию (в развивающихся странах). Это во многом объясняет, почему он говорит не о необходимости демократизации недемократических стран (как делает тот же Даль, выдвигая целый перечень условий последней, среди которых присутствует и адекватная демократии политическая культура), а о необходимости их модернизации, следствием которой должна стать демократизация, а значит и становление демократической политической культуры. «Что наше исследование позволяет утверждать, так это то, что любое приближение к модернизации заключает в себе семена гражданской культуры. Какому бы аспекту процесса модернизации ни был отдан приоритет, он приведет к серьезному росту требований к образованию, а повышение уровня образования приведет к созданию определенных компонентов гражданской культуры»[641]641
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 504.


[Закрыть]. Непременным следствием модернизации будут и индустриализация, которая вкупе с образованием «создаст [возможность] становления демократии (create a democratic opportunity)»[642]642
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 504–505.


[Закрыть].

Даль, как мы могли видеть, признает полиархию несовершенной демократией и отделяет ее от демократического идеала. Алмонд также характеризует описываемую им гражданскую культуру не как идеал и даже не как единственную модель, на которую должны ориентироваться все страны, избравшие путь демократического развития: «это не единственная форма (not the only form) демократической политической культуры»[643]643
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 498.


[Закрыть]. Однако тут же выдвигается тезис совсем иного рода. «Гражданская культура представляется наиболее подходящей (appears to be particularly appropriate) для демократической политической системы», она «в наибольшей степени соответствует (the one most congruent with) стабильной демократической системе»[644]644
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culture. P. 498.


[Закрыть]. Это не только фактический отказ от построения идеала (как образца, с которым можно было бы сопоставлять реальные формы), но одновременно и попытка придать одной из несовершенных, но реальных моделей политической культуры универсальный характер[645]645
  Подобного рода претензии нам хорошо знакомы: в недавнем прошлом советские теоретики пытались проделать аналогичную операцию с советской моделью социализма, возведя ее в ранг эталона.


[Закрыть].

Алмонд и Верба прожили долгую жизнь, и на ее протяжении не раз возвращались к проблеме демократии как таковой и американской демократии в частности[646]646
  См., в частности: The Civic Culture Revisited. Gen. editors Almond G., Verba S. Boston, Toronto, 1980.


[Закрыть]. Однако, пересмотрев некоторые из прежних суждений, они сохранили верность основным принципам теории политической культуры, сформулированным ими еще в 50–60-е годы, и были за это вознаграждены – созданная ими теория пережила своих творцов. Ее критикуют, пытаются опровергнуть, но не считаться с ней не может ни один исследователь политической культуры, ни один историк политической мысли XX века. В ней четко зафиксировано представление о политической культуре per se и политической культуре США, характерное для либерального сознания 50–60-х годов, когда Америка была проникнута духом оптимизма и чувствовала себя интеллектуальным «властелином мира».

К исследованиям вопроса о связи между демократией и политической культурой причастен еще один крупный представитель американской политической науки – на некоторые из его идей опирались Алмонд и Верба при создании «Гражданской культуры». Это Хэрри Экстайн, который, как и многие из его заокеанских коллег искал ответ на вопрос, как обеспечить стабильность демократии. Этому и была посвящена его монография «Теория стабильной демократии»[647]647
  Eckstein Н. A Theory of Stable Democracy Princeton, 1961. Ему также принадлежит работа «Разделение и соединение в демократии» (Division and Cohesion in Democracy. Princeton, 1966).


[Закрыть] (опубликованная за два года до появления труда Алмонда и Вербы), в которой он ставил целью доказать: эффективное функционирование демократической системы обеспечивается за счет баланса между противоречивыми позициями; существования смешанных форм политических ориентаций и, говоря языком самого Экстайна, неполной конгруэнтности моделей власти в различных общественных сферах, при которой политическое управление перестает быть чисто демократическим, открывая путь для проявления элементов авторитаризма.

Влияния Экстайна не отрицали и сами авторы «Гражданской культуры». На ее страницах мы встречаем неоднократные ссылки на его работы и идеи. «Экстайн отмечает, – писали Алмонд и Верба, – что британская политическая культура (которую серьезно изучал этот исследователь. – Э.Б.) сочетает в себе (combines) почтение к власти (deference toward authority) с живым осознанием прав на гражданскую инициативу»[648]648
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culrure. P. 37. Речь шла о статье Экстайна «The British Political System», помещенной в книге «The Major Political Systems of Europe». Ed. by S. Beer and A. Ulam. N.Y., 1958.


[Закрыть]. «Данные, которые приводятся далее в этой главе («Политическая социализация и гражданская компетентность». – Э.Б.) подтверждают точку зрения Экстайна, что паттерны власти, более близкие к политической сфере, имеют большее значение для политических установок»[649]649
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culrure. P. 325.


[Закрыть] и что, «как утверждал Экстайн, чем ближе социальная структура к политической системе, тем более вероятно тяготение к (a strain toward) конгруэнтности двух паттернов власти»[650]650
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culrure. P. 372. «Под близостью структуры к политической системе, – поясняли авторы «Гражданской культуры», – Экстайн понимает ее близость по времени (in terms of time) и ее близость по степени вовлеченности структуры в политические и правительственные дела. Но уместно говорить и о мере сходства систем по степени формальности паттернов власти и критериям властных позиций (criterta for authority positions)» (P. 373).


[Закрыть].

Широкое распространение в демократическом обществе далекой от идеала смешанной политической культуры Алмонд и Верба объясняли тем, что она соответствует демократическим политическим системам, которые сами представляют собой смешение противоречий (mixtures of contradictions). Этот ход мысли, признаются они, им подсказал Хэрри Экстайн, полагавший, что «для эффективного функционирования демократическая политическая система требует совмещения (blending) явных противоречий – он называет их «сбалансированными несоответствиями» («balanced disparities»). С одной стороны, демократическое правительство должно править; оно должно обладать властью, быть лидером (have power and leadership) и принимать решения. С другой стороны, оно должно быть ответственно перед своими гражданами. Ибо если демократия что-то означает, то означает она то, что правящие элиты (governmental elites) должны каким-то образом (in some way) откликаться на пожелания и требования граждан. Потребность в поддержании такого рода баланса между правительственной властью и правительственной ответственностью, равно как и потребность в поддержании других балансов, вытекающих из баланса власти/ответственности – а именно балансов между консенсусом и расколом (cleavage), между аффективностью и аффективной нейтральностью[651]651
  Под «аффективностью и аффективной нейтральностью» имеется в виду отношение граждан к правительству: они должны проявлять к нему позитивное отношение, но вместе с тем и безразличие.


[Закрыть] – помогает объяснить, как это получается, что более смешанные (mixed) паттерны политических установок, ассоциируемые с гражданской культурой, оказываются свойственными демократическим политическим системам»[652]652
  Almond G. A., Verba S. The Civic Culrure. P.476.


[Закрыть].

В своих более поздних работах, подготовленных в 80–90-х годах[653]653
  См., в частности: Eckstein Н. Observing Political Culture // Eckstein H. Regarding Politics. Essays on Political Theory, Stability, and Change. Berkeley. 1992; Eckstein H. A Culturalist Theory of Political Change //American Political Science Review. Vol. 82. No.3. September 1988.


[Закрыть], когда ситуация в стране и мире претерпела серьезные изменения, Экстайн ставит перед собой задачу дополнить разработанную им теорию политической стабильности теорией политических изменений, т. е., по сути, отчеканить вторую сторону медали, первую сторону которой он успел отчеканить ранее. Применительно к демократии это означало, что она нуждается в политической культуре, которая была бы способна обеспечить преемственность в демократическом развитии не только на основе стабильности, на чем акцентировали внимание Алмонд и Верба, но и на основе изменений. Именно своевременные изменения, в том числе в сфере политической культуры, позволяют предотвратить нежелательные радикальные преобразования и сохранить в стране демократический строй.