Текст книги "Последний полет «Жар-птицы»"

В общем, понятно: скорее всего, когда-то местный помещик, князь Воронцов, приказал прорыть его на всякий случай, чтобы сбежать из дворца, если приедут его арестовывать. Узкоколейку они тоже пытались исследовать, но не до конца.

Они знали только, что рельсы заканчиваются тупиком, на котором стоит механическая дрезина, а в другом направлении рельсы ведут в сторону столицы, и по всему было понятно, что рано или поздно должны были закончиться выходом на поверхность.

Исследовать дальше у них не хватило времени.

Ринат добрел до кирпичной кладки, подсвечивая свой путь светом карманного фонарика. Сначала он осветил ту стену, за которой был ход к узкоколейке и к реке. «Эх, жаль, не хватило времени, чтобы посмотреть, куда ведет эта железная дорога. Сейчас можно было бы прокатиться с ветерком на дрезине!»

Потом он осветил пролом в стене, которая вела в городскую систему канализации, через которую они с Марией пришли сюда.

– Но мне в другую сторону! – Ринат грустно вздохнул и посмотрел назад. Ему показалось, что за спиной происходит какое-то шевеление. Свет рассеял тьму, а потом он услышал голоса. В люк кто-то спустился. Раздались шаги. Эхо от них гулко расходилось по проходу.

Ринат быстро пролез в пролом и принялся аккуратно выкладывать кирпичи, закрывая дырку в стене. Последний кирпич он положил в тот момент, когда мимо прошел наряд солдат. Сквозь щель в кладке он увидел, что их было четверо.

Он знал, что сейчас они дойдут до центральной трубы и повернут обратно, чтобы доложить, что, скорее всего, нарушитель, то есть он, спустился в коллектор. Все силы караула будут брошены туда.

Он же тем временем пройдет несколько сотен метров вперед и через подвал дома никем не замеченным спокойно выйдет на улицы города.

Осталось только преодолеть эти сто метров…

За спиной он снова почувствовал шевеление. Он обернулся и посмотрел в темноту. Луч света от фонаря снова прорезал тьму. Сверкнули чьи-то глаза. Крыса. Ринат чертыхнулся и снова вспомнил светящийся шар. Да, жуткое место!

И как только он смог протащить по этому коридору Марию?

* * *

Мария Руденко привычным движением перекинула свое тело через бортик кабины и опустилась в кресло пилота. Она чувствовала себя весьма неуверенно в домашнем халате и тапочках на босу ногу.

И все происходящее с ней казалось какой-то фантасмагорией.

Подумать только, еще полчаса назад она сидела дома перед телевизором, на диване, укрывшись теплым пледом, и предавалась меланхолии вместе с просмотром какого-то глупого ток-шоу.

Потом раздался звонок в дверь. Она открыла ее. На пороге стоял Ринат. Он схватил ее за руку и, прикрыв ладонью рот, прошипел:

– Ни звука. Иди за мной.

И она пошла. Вышла из подъезда на улицу, спустилась вместе с ним в подвал. Прошла по длинным гулким коридорам, перелезла через какой-то пролом в стене. Осталась одна в этом кошмарном колодце, потом самостоятельно вылезла из него, выслушала невнятный монолог Рината и сама же залезла в кабину «Жар-птицы». Все это время ей казалось, что кто-то нашептывает ей в ухо: «Все хорошо. Все правильно. Не волнуйся! Иди за ним. Ничего не бойся».

И она все это делала и, действительно, ей не было страшно.

Вот только сейчас… Ей стало как-то неуютно. Но ненадолго.

Слева от нее появилась голова Рината. Он подал ей шлем.

– Подключайся и взлетай. В воздухе войдешь в контакт с Антоновым. Он проведет тебя по воздушному коридору и даст тебе точные координаты приземления.

Мария надела свой шлем и подсоединила его к бортовой системе самолета. Включила тумблер зажигания. Машина тихонько заурчала. И Марии снова стало комфортно, как в утробе матери. Она снова стала частью железной птицы. А птица стала частью ее.

– Все хорошо. Все нормально, – приказала она себе.

– Взлетаю.

Мария проверила пространство вокруг себя на предмет потенциальных опасностей. Умная машина выдала ей целый список возможных напастей, и самым первым в этом списке стоял грузовик «УАЗ», несущийся по взлетно-посадочной полосе.

Он мог случайно протаранить самолет. Мария включила невидимый камуфляж и турбину первого уровня. Ей надо было выехать на полосу и взлететь. Она просчитала отрыв от земли в метре от грузовика и пролет над ним, но она не могла просчитать поведения людей, сидящих внутри него.

Это мог бы сделать Антонов, который в это время ждал ее выхода на связь, но Мария решила, что выйдет с ним на связь, как и приказал Ринат, в воздухе. Она была уверена, что справится с ситуацией сама, и поплатилась за это.

Прямо под ней раздался грохот, и Мария вдруг почувствовала острую жгучую боль. Как будто её в бедро укусила оса. Свинцовая пуля, выпущенная из автомата лейтенанта Рассеки, пробила обшивку самолета, прошла сквозь провода системы управления и уже на излете воткнулась в ногу летчицы…

Глава 5

Петляковский музей истории авиации. 19–30. Директор музея Игорь Николаевич Печников

Петляковский музей истории авиации был создан более тридцати лет назад. По разнарядке. На волне всеобщей любви к малой родине.

В горкоме долго думали, как поступить с приказом из ЦК. Ведь в их молодом городе просто не было истории. Она еще только-только начиналась. Большинство улиц города вообще были только на картах строителей, а то, чем занимались на предприятиях города, было глубоко засекречено, и даже фотографии изделий не могли стать экспонатами музея.

И в итоге решили подойти к делу формально. Выделили под музей три комнаты старого «сталинского» дома и развесили на стенах комнаты фотографии передовиков производства, в другой на полках расставили многочисленные спортивные кубки и подарки городу от городов-побратимов. В третьей комнате поставили старенький телевизор, допотопный видеомагнитофон и несколько рядов неудобных кресел.

Здесь детским экскурсионным группам, которые приходили сюда 1 сентября, и редким гостям стали показывали старые хроники летных испытаний и крутить фильм, снятый к первому юбилею города.

Допуск в музей во всех случаях осуществлялся исключительно по распоряжению первого «секретного» отдела.

После этого экспозиция музея поменялась только один раз. На заре перестройки.

Вместо передовиков в первой комнате на стены повесили набор пожелтевших фотографий с видами окрестных сел и деревень. Вдоль стен расставили предметы быта из числа тех, что имелись во всех краеведческих музеях от Москвы до самых до окраин. Самовары, прялки, скалки, битые горшки, патефоны и старые телевизоры «КВН».

Во второй комнате вместо кубков и почетных грамот разместили небольшие детали самолетов, приборы, кресла и личные вещи летчиков-испытателей. В общем, все то, что можно было утащить с аэродромной свалки на руках, что не имело реальной ценности – нельзя было продать, но жалко было выбросить.

Вход в музей стал свободным. Поскольку коллекция музея не имела никакой системы, (все вещи были свалены в кучу), то редкие посетители этого собрания старых вещей неизменно оставляли в книге отзывов лишь жалостливые записи.

Почти тридцать лет музей влачил жалкое существование, и его не закрывали только по той причине, что в городе музей должен быть, что называется, «в принципе».

Коллектив музея сплошь состоял из женщин предпенсионного возраста, которые подрабатывали себе на жизнь тем, что регулярно пускали в музей различные передвижные выставки, начиная от «Санкт-Петербургской кунсткамеры» с анатомическими уродами и заканчивая галереями корейской живописи.

Как это ни странно звучит, музей жил отдельно от города, а город отдельно от музея…

И все были относительно довольны.

Все изменилось в тот день, когда неожиданно для себя директором «собрания ненужных вещей» стал Игорь Николаевич Печников, выпускник московского авиационного института и студент открытой бизнес-школы Соединенного королевства…

Семь лет назад после стажировки в Германии он зашел к своему другу, Андрею Непогоде, редактору независимого интернет-портала «Петлякова. нет», и, сидя за кружкой чая, выдал ему свои впечатления о поездке по Европе и об увиденном там в одном городе музее авиации.

Больше всего его поразило то, что центральным экспонатом этого немецкого музея был первый советский дальний бомбардировщик «Пе-8».

– Как же так? – говорил он, в запале размахивая руками. – Этот самолет создавал Петляков, основатель нашего города. – При слове «нашего» он стучал себе в грудь. – А стоит на постаменте где-то у немцев? Разве это правильно? Мы что, недостойны того, чтобы он стоял у нас в городе? В нашем музее?

На свою беду, он не только поделился впечатлениями о том, как музей может положительно повлиять на экономику целого города, на умы жителей, на пропаганду авиации, но также и записал их в виде конспекта. Кроме того, он написал целый бизнес-план развития музея и туристической отрасли в городе. Благо, именно этому его учили за границей.

Непогода, не спрося у автора разрешения, опубликовал эти заметки и, заодно, бизнес-план на сайте «Петлякова. нет». Через неделю их с некоторыми комментариями и без ссылок на сайт опубликовала официальная городская газета «Петляковские Вести».

Буквально на следующий день после публикации в газете Игорю Печникову позвонили из администрации города и пригласили на встречу с мэром города Ивановым.

Виктор Иванович не стал ходить вокруг да около, а сразу предложил Печникову возглавить городской музей и реализовать его проект, пообещав ему всяческую помощь и поддержку.

Так Печников стал директором музея. И действительно, пока Иванов был мэром, все, что предлагалось Печниковым для развития музея, исполнялось. Специально для этого был даже создан попечительский совет музея. Председателем совета стал Вадим Вадимович Чертков. Уважаемый в городе человек, которому не мог отказать в просьбе ни один из директоров предприятий города.

Все эти предприятия помогали проекту, как могли. Выделяли людей, оборудование, стройматериалы, денежные средства. Но большую часть этих проблем, в том числе и финансовых, взял на себя Анатолий Евгеньевич Руденко, председатель совета директоров концерна «ЖАРР».

Под музей была выделена большая территория на окраине города, на берегу реки Москва. На этой территории было выстроено трехэтажное здание, в котором разместились офисные помещения, хранилище и, собственно, сама экспозиция музея, которая стала интерактивной.

Все фотографии были заменены телевизионными мониторами, сами залы напичканы электроникой. Одним нажатием пальца на экран можно было извлечь из памяти компьютера любую интересующуюся информацию. Целый этаж музея был оборудован под авиатренажеры. Теперь каждый посетитель музея мог легко поднять в небо, виртуальное, естественно, любой самолет, начиная с первого планера братьев Райт и заканчивая сверхсовременным «боингом».

Но главной гордостью музея стала открытая площадка музея, куда со всей страны стали свозиться самолеты. Гражданские, военные. Списанные. Иногда это были просто искореженные куски металла. Их реставрировали, приводили в приличный вид и выставляли на площадку на всеобщее обозрение.

К музею со всех концов страны потянулись автобусы с туристами. Музей стал неизменным местом встреч иностранных делегаций, желающих инвестировать в авиационную экономику. В дни международного авиационно-космического салона в Жуковском, Президент страны специально изменил маршрут и прилетел в Петляков, чтобы осмотреть экспозицию.

Ситуация стала меняться в худшую сторону практически сразу, как только был убит Иванов. На словах Солодовников провозгласил продолжение идей и дел всеми любимого и всенародно избранного мэра, а на деле…

Это пустяк, конечно, но сначала с музея стали взимать арендную плату за помещение под предлогом того, что музей стал самоокупаемым. Как сказали Печникову в отделе муниципальной собственности: «Мы ничего не можем сделать. Согласно положению, если ваши доходы превышают расходы, значит, вы должны платить аренду! Такие правила». Должны – так должны! Но почему аренда была такая же, как у ресторанов и казино? – А вы у нас проходите как развлекательное заведение».

Пришлось изымать средства из других статей расходов. В первую очередь, из «средств на приобретение новых экспонатов». Существенно подняли входную плату. Уволили часть сотрудников. Поток желающих посетить музей, конечно, резко сократился, но не иссяк полностью. Значит, можно жить.

Потом вообще вдруг оказалось, что земля, на которой была создана экспозиция, принадлежит не городу, а… институту.

И музей теперь вроде бы как на птичьих правах. В любой момент могут попросить…

Ну да, вроде бы и здесь Солодовников был ни при чем, но когда Печников напросился к нему на прием, чтобы рассказать о возникших проблемах, мэр вдруг был срочно вызван к губернатору.

В результате директор музея оказался один на один со своими проблемами. А тут еще постановление совета депутатов о референдуме по поводу создания в городе этнопарка. Надо было быть младенцем, чтобы не понять – других территорий у города для строительства этого развлекательного объекта нет.

Ну да, осталось только в конце года при принятии городского бюджета совету депутатов под благовидным предлогом урезать объемы финансирования из городского бюджета, и все… Музею можно перебираться назад в три комнаты «сталинского дома» или вообще закрываться.

А теперь от совета депутатов можно было ожидать всего, чего угодно.

* * *

…Печников сидел в своем кабинете и тупо смотрел на трубку телефона. Сейчас в его кабинете это был самый бесполезный предмет. Звонить и просить о помощи просто некуда и некого. Иванов убит, Чертков убит, Руденко в больнице. Солодовников не отвечает.

Вот так в течение одного года вдруг резко все поменялось.

Музей снова стал для города обузой, и он, как директор музея, вдруг резко превратился из влиятельной фигуры в обычного попрошайку из городского управления культуры.

«В очередь, в очередь, сукины дети! Скрипач не нужен!»

«Скрипач не нужен!» Эта мысль крутилась в голове Печникова как заезженная пластинка и не отпускала его. Не давала сосредоточиться. «Как же так? Почему вдруг такое резкое изменение курса в городской политике? Ведь еще год назад все казалось таким незыблемым?» Он посмотрел на стену, где висела его фотография рядом с президентом. «Неужели стране больше не нужна авиация? Неужели какой-то этнопарк, читай «Диснейленд», важнее?

Печников подвинул к себе свежий номер «Петляковских вестей». Тот, где было опубликовано постановление совета депутатов и приказ главы о проведении референдума по переименованию города. Рядом было опубликовано объявление, что администрация города объявила конкурс на выбор подрядной организации для проектирования и строительства этнопарка. Печников хмыкнул: «Может, предложить свой проект?» Но ему не хуже других было известно, как проводятся такие конкурсы. Выиграет организация, назначенная администрацией. Конечно, это будет «РМН».

Печников снова хмыкнул. «К бабке можно не ходить, чтобы понять, кто стоит за всеми изменениями. Эта «РМН» как спрут опутала весь город, и все теперь пляшут под ее дудку». Печников вспомнил, что еще при Иванове они встречались с генеральным директором этой строительной корпорации. Как его там? Лев Игнатьевич Седов? Даже обменялись визитками. Седов улыбался, говорил, что всегда будет рад помочь. А что? Может, действительно, пока не поздно, позвонить Седову? Признаться в любви и преданности. Глядишь, оставит директором этнопарка?

Еще три года назад, если бы он услышал в себе такие мысли, то без зазрения совести выскреб бы свой мозг столовой ложкой до основания, но теперь все было по-другому. И не изменения политики были в том виной. Все было гораздо прозаичнее. Теперь он был не один. У него любимая жена и дочь. Его двухлетняя дочурка. Его солнце, его радость, его счастье. Надо было думать уже не только о себе, но и о ней. О них.

Печников подвинул к себе телефон и набрал номер своей квартиры. Трубку сняла жена.

– Привет, как дела?

– Нормально, спим.

– Я уже собираюсь домой. Надо что-то купить?

– Ну, если только хлеба белого и… чего-нибудь вкусного.

Печников засмеялся.

– Ах, ты моя сладкоежка. Хорошо, будет тебе что-нибудь вкусненького.

Жена в трубке зевнула.

– Ну, пока. Я тебя жду.

– Пока.

Печников положил трубку и решительно открыл свою записную книжку. «Так? Где у меня Седов? На “С” – Седов или на “Р” – РМН». Печников никогда не хранил визитки, а всегда переписывал информацию с них в книжку, чтобы носить ее с собой. Так было удобнее.

«Ага, вот он – Седов Лев Игнатьевич. На “С”. Отлично, – вздохнул, посмотрел на фотографию дочери и жены, стоящую перед ним в рамочке. – Звоню».

Именно в этот момент в кабинет вошел Андрей Антонов. Он постучал, приоткрыл дверь, просунул в щель голову и громко пробасил:

– Не помешаю, Игорь Николаевич? Разрешите?

Не дожидаясь разрешения, вошел и плотно закрыл за собой дверь.

– Не ожидали? – Антонов широко улыбнулся и протянул Печникову свою широкую ладонь. – Вижу, не ожидали. А я к вам по делу.

Антонов сел на стул напротив Печникова и посмотрел в глаза директору музея.

– Игорь Николаевич, очень нужна ваша помощь.

Печников все это время, даже когда здоровался с Антоновым, держал одну руку на телефонной трубке. Когда Антонов опустился перед ним на стул, он убрал руку с трубки, заложил ниткой страницу записной книжки, чтобы не искать потом, закрыл книжку, с облегчением вздохнул и улыбнулся Антонову.

– Я вас внимательно слушаю, Андрей Павлович. Вы же знаете, что всем, чем могу, помогу.

– Знаю, Игорь Николаевич, знаю. Поэтому и пришел к вам. – Антонов кивнул головой на телефон. – Вы собирались куда-то звонить, я вам помешал?

Печников смутился.

– Да, нет. Жене звонил, говорил, что скоро буду. Рабочий день-то уже почти закончился.

Они вместе с Антоновым посмотрели на большие часы, висящие на стене напротив Печникова. (Антонову для этого пришлось повернуться через плечо). Это были подарочные часы с логотипом эмблемы «ЖАРР».

– Ух ты, действительно, без пяти шесть. Значит, у нас совсем мало времени.

Антонов снова посмотрел на Печникова.

– Игорь Николаевич, а если я вас попрошу немного задержаться и помочь мне?

Печников напрягся.

– В чем?

– Ну, скажем так. Во встрече и получении одного экспоната для вашего музея. Нужно подготовить место на открытой площадке.

Печников задумался.

– А что за экспонат? Какие у него размеры? Место у нас, конечно, найдется. Но почему такая срочность? Я боюсь, что все сотрудники уже ушли.

– Вот и отлично. Сегодня нам как раз никто и не нужен. Только вы как руководитель музея.

Печников удивился.

– Какие-то тайны?

– Никаких тайн, Игорь Николаевич, от вас никаких. Просто очень мало времени. А когда экспонат прибудет, вы сами все поймете. Договорились?

– Ну да, договорились.

– Вот и отлично. А сейчас, вы не могли бы лично убедиться, что все сотрудники и посетители покинули музей?

Антонов встал.

– За воротами стоит наша машина. Мне надо загнать ее на территорию, и я не хотел бы, чтобы кто-то видел, как она сюда въезжает.

– Машина – это и есть экспонат?

Антонов засмеялся.

– Нет. Машина – это просто машина, но без нее не будет и экспоната.

Печников покачал головой.

– Не нравится мне все это. Какая-то авантюра. А как же охрана? Она как раз сейчас должна заступить на дежурство.

– Насчет ЧОПовцев не беспокойтесь. Я с ними договорюсь. Насколько я помню, это наша контора платит им за то, чтобы они здесь штаны протирали.

Печников кивнул головой.

– Все, теперь понял. Идите к машине и ждите. Я выйду к воротам, когда все будет готово…

Антонов ушел. Печников еще раз посмотрел на записную книжку. Покачал головой, убрал записную книжку в карман пиджака. Позвонил жене. Сказал ей, что задержится. Срочное дело.

И вышел из кабинета.

Глава 6

Петляковское шоссе. Где-то на окраине города Петлякова. Вечер. Егор Репа, член преступной группировки «Лесные»

Егор Репа сидел со своим напарником Витькой-Кабаном в потрепанной «бехе», «БМВ» третьей серии, и ждал своего шефа, Патрона.

Машина стояла на краю песчаного обрыва. Внизу блестело озеро, которое называлось озером «Генерал». Никто не знал, почему оно так называлось, но местная легенда гласила, что это в честь какого-то генерала, который приказал здесь брать песок для взлетно-посадочной полосы, которая как раз начиналась прямо за озером. Вернее, сначала это был просто песчаный карьер, но потом он наполнился водой и стал полноценным водоемом.

Виктор сидел на месте водителя и листал помятый глянцевый журнал с голыми девками на всю страницу. Егор сидел рядом и чистил пистолет. Это был ПМ, пистолет Макарова. Детали его были аккуратно разложены на заднем сидении иномарки.

Егор заботливо подложил под них газетку, чтобы масло не испачкало кожаное сиденье. Каждый раз, когда он заканчивал чистить какую-то деталь, он поворачивался лицом назад, осматривал заднее сидение, кидал взгляд на пустынную дорогу, уходящую вдаль в темноту, туда, где, судя по очертаниям, начинался город, и тяжело вздохнув, брал с газетки новую деталь, начинал полировать ее.

– Ну, что ты его пидорасишь? – раздраженно спросил Витька, не отрывая взгляда от грудей очередной красотки. – Того и гляди, патруль мимо проедет и примет нас по полной программе.

Он покрутил ручкой радиоприемника в поисках какой-нибудь приятной музычки.

– Не ссы в компот, – ответил ему Егор, – там повар ноги моет. Сейчас вот только еще затвор протру, и будет полный порядок.

Виктор поднял голову, посмотрел вперед.

– Не, ну надо? А чего ты его не выкинул? Я думал, ты его слил сразу после того, как девку кокнул. Давай сейчас выкинем? А?

– Патрон не велел от ствола избавляться.

Виктор угукнул и покосился на пистолет.

– Ну, ладно. Не велел – так не велел. Только стремно все это, палевом пахнет. Шефа нет, а у нас на руках ствол, из которого девку завалили. Можно брать нас тепленькими.

Егор хмыкнул.

– Э-э, не, не скажи, братан, это не просто ствол. Из него можно хоть полгорода завалить, а тебя все равно не найдут.

– Это почему это?

– Да потому что это ствол самого Черта.

– Покойника? – Виктор ойкнул и набожно перекрестился. – Что ты про него на ночь глядя вспомнил?

Виктор задумался. Видно было, что это ему было нелегко, потому что на лбу сложились глубокие морщины. Когда же они распрямились, на его лице появилось такое выражение, как будто ему только что явилось божественное откровение.

– Подожди, подожди, я не понял, а к тебе-то он как попал?

– Мне его Патрон передал.

– А к Патрону как?

Егор недоверчиво покосился на напарника.

– Ты че? На ментов начал работать? Разговоры тут разговариваешь. Тебе какая разница? Ты кто? Водила. Твое дело баранку крутить, да правила дорожного движения учить, чтобы бабушку какую не задавить. Давай, молчи в тряпочку, а то опять в таксисты пойдешь.

Витька смутился.

– Да нет. Просто интересно.

Егор скривился.

– Нет тут ничего интересного.

Очередь дошла до дульной части. Егор заботливо обмотал шомпол тряпочкой и засунул его в дуло.

– Вот сейчас Патрон приедет, у него сам и спроси. Если интересно.

Егор подвигал несколько раз шомполом в стволе туда-сюда, вытащил, осмотрел тряпочку. Она была практически чистой, без копоти.

Егор посмотрел в дуло на просвет. Для того, чтобы увидеть, как блестит внутренняя ее часть, ему пришлось повернуть голову и найти что-то светлое. Сначала это был уличный фонарь, но он слепил глаз, и тогда Егор перевел голову на луну.

Именно через ствол этого оружия, произведения тульского мастера, он и увидел нечто, что заставило его от удивления открыть рот. На фоне полной луны (она закрывала практически полнеба) он отчетливо увидел пролетающую женщину. У нее развивались волосы, и она вся была в каком-то ярком свечении.

– Гляди, ведьма летит! – вырвалось у Егора непроизвольно, как у молодого пацана.

Виктор повернул голову в ту сторону, куда показывал его приятель, но увидел только верхушки раскачивающихся деревьев и какой-то свет за ним, который, впрочем, быстро потух.

– Ты че, Егор? – Виктор принюхался. – Это на тебя так оружейное масло действует? Глюканул?

Егор уже понял, что сболтнул лишнего. В их среде было не принято проявлять излишние эмоции. Он нахмурился и сжал губы.

Витька хохотнул.

– Да, ладно, Егор, не дрейфь. С кем не бывает? Я когда бензин у машин по ночам пизжу, бывает, так его наглотаюсь через трубочку, что мне чертики мерещатся.

Именно в этот момент из глубины ночи показался яркий свет. Он отразился от зеркала заднего вида и зайчиками загулял по салону. Егор вздрогнул и обернулся. Он увидел два глаза мощных фар, которые, не спеша, подскакивая на кочках и колдобинах, приближались к их машине.

Огромный «галендваген», урча двигателем, подкатил к обрыву и встал рядом с «БМВ». Это был личный автомобиль Патрона. Обычно этот человек всегда вызывал у Егора чувство страха и какого-то подобострастия. Ему всегда хотелось как можно быстрее уйти от Патрона, но сейчас Егор даже обрадовался своему хозяину. Это позволяло сменить тему и не думать о том, что он только что видел. «Летающая женщина! Это надо же, привидится такое! И ведь не пил ни грамма!»

Он опустил боковое стекло. Посмотрел в глаза Патрона. Как всегда, они не выражали никаких эмоций. Ну буквально как питон смотрит на свою жертву.

Егор открыл дверь, вышел на воздух, вытирая вдруг вспотевшие ладони о штаны. Прямо как пацан какой-то. Патрон тоже вышел и, демонстрируя братские чувства, обнял Егора, трижды поцеловал его и похлопал его по спине. На Егора пахнуло дорогим одеколоном. Патрон кивнул головой.

– Пойдем пройдемся вдоль берега.

Они молча отошли на расстояние, чтобы их не было слышно, и Патрон сразу перешел к делу.

– Ну, что, Егор, как себя чувствуешь?

– Нормально, Станислав Викторович. Все хорошо.

– А что в городе слышно?

– Тихо пока.

Патрон удивленно вскинул брови и покачал головой.

– Уверен? За базар отвечаешь? А я слышал, он гудит, как раскуроченный улей.

Несмотря на то, что у Егора голова была занята только что увиденным, он тут же сообразил, к чему клонит его хозяин.

– Так вы меня из-за девки сейчас гнобить будете?

Патрон хмыкнул.

– Слово-то какое придумал, – Патрон попробовал его на вкус: – Гнобить. Филолог хренов. Чего тебя теперь гнобить-то? Сам себя сгнобишь. Менты жертвы требуют, чтобы общественность успокоить, так что…

Патрон развел руками.

– Не подводи братву.

Егор захлопал ресницами. Он не знал, что такое «филолог», и оно показалось ему обидным, но выказывать свою обиду было сейчас, как говорят по фене, «не в тему». Он попытался полезть в «бычку».

– Так что, вы мне, честному фраеру, сейчас предлагаете самому в лапы к ментам лезть, что ли?

Патрон осклабился.

– Тоже мне, честный фраер. Ему заказали убрать Пыльного, а ты в него попасть даже не смог.

Патрон обиженно махнул рукой.

– Эх, Репа, Репа, думал, ты парень толковый. Сделаешь все, как надо, уберешь гниду из наших рядов, будут все основания за тебя на толковище речь держать, чтобы ты под себя город подмял вместо Черта. А ты, брат, облажался. Причем по полной программе.

– Ну зачем вы так сразу, Станислав Викторович? Чуть что, и сразу облажался. Все ошибаются. Пуля, как известно, дура. Она навылет прошла, поэтому из какого ствола стреляли, все равно никто никогда не узнает. Ну, пошумят недельку-другую и успокоятся. Если хотите, я газетчикам пущу мульку, что это узбеки. Национальный вопрос сейчас тема что надо. Они живо уцепятся. А?

Патрон внимательно слушал Репу и не перебивал, по его лицу невозможно было понять, о чем он думает, поэтому Егор решил закончить мысль:

– А если Пыльного приговорили, значит, приговор будет выполнен. Я отвечаю. А нарами меня пугать не надо, это дом родной для вора.

Патрон посмотрел на Репу с прищуром.

– Как ты там говорил? Пуля – дура? Ну-ну. Только Пыльного пока не трогай.

– А кого? – непроизвольно вырвалось у Егора.

Патрон захохотал.

– Никого. Подожди малость.

Егор понял, что опасность миновала, и Патрон на самом деле проверял его. Он тоже заулыбался.

– Ну, вы это, только намекните, Станислав Викторович. Все сделаю.

Патрон мотнул головой.

– Намекну.

Он вздохнул широко грудью и развел руками.

– Ох, и красиво же здесь!

Потом искоса посмотрел на Егора и сменил тему.

– Ну, ладно, а что думаешь насчет того, чтобы город под себя взять?

Лицо Егора сделалось серьезным. Он понимал, что такие вопросы задают один раз в жизни. И отвечать на него надо конкретно. Обратного хода не будет. В городе после Черта оставалось еще много авторитетных воров, и каждый из них хотел бы услышать от Патрона такое предложение, но он задал его ему, Егору Репину, Репе. Мозг, до этого не утруждаемый мыслями, быстро напрягся. В висках заколотило. Но медлить с ответом тоже было нельзя. «Эх, пан или пропал!»

– Дело серьезное, Станислав Викторович, ответственное. Без вашей помощи мне и думать о таком рано, но если считаете, что подхожу, то я не подведу. Мамой клянусь!

Патрон кивнул головой и, больше ничего не говоря, повернулся, и пошел к машине. Егор пошел с ним рядом. Ему очень хотелось забежать вперед и посмотреть в глаза хозяину, чтобы понять, правильно он ответил или нет, но в то же время он понимал, что этого делать никак нельзя. Он усилием воли подавил в себе желание забежать вперед и преисполненный достоинства проследовал за Патроном на некотором расстоянии сзади.

Патрон подошел к машине. Егор не выдержал, ускорил шаг и открыл дверь в салон. Патрон снова молча, ничего не выражая, сел за руль. Включил двигатель. Проверил телефон (он его оставлял в салоне) и только после этого кинул взгляд на Егора.

– Ну, ладно, пока. Будь на связи, я позвоню. Ствол пусть пока у тебя побудет. Схорони его понадежнее, но так, чтобы достать можно было быстро. Если что в городе произойдет серьезное, сообщай. Не стесняйся. Понял?

– Понял, – ответил Егор, и у него тут же в голове возник вопрос. А вот то, что он видел девку летящую, это серьезно или нет? Видимо, на его лице эта игра мыслей была уж очень явной, потому что Патрон немедленно отреагировал.

– Что? Уже есть что сказать?

Егор прикусил губу.

– Да не.

Он мотнул головой.

– Вернее, не знаю, серьезно это или нет.

– Ну, говори, не тяни кота за яйца.

Егор снова прикусил губу.

– Да вот, пока вас ждали, над аэродромом девка пролетела. Ну, прям, как ведьма на метле.

Репа тряхнул головой.

– Только вы не подумайте, я в полном поряде. Не пил и не ширялся.

Патрон склонил голову набок, и вдруг неожиданно Егор увидел, что у его хозяина глаза сузились, как у волка, заметившего добычу.

– Когда это было?

– Ну вот за минуту до вашего приезда.

– И куда она летела?

Егор ткнул пальцем.

– Туда. Там еще свет за деревьями был.

– Какой еще свет?

Егор развел руками.

– Ну, такой, – и растопырил пальцы. – Искрящийся.