Текст книги "Последний полет «Жар-птицы»"

Глава 15

Город Петляков. Через шесть дней после похорон Евгения Журавлева и Рината Регулаева. Квартира Журавлевых

В комнату Евгения Журавлева никто не входил с того самого дня, как ее хозяин поздно вечером вышел из дома, крикнув на прощание, что уходит на минуточку и скоро будет.

Тетя Нюра решилась войти в нее только после того, как уговорила свою сестру уехать на недельку в санаторий, подлечить расшатавшиеся нервы.

Она вошла в дверь и принялась вытирать пыль. Сначала она протерла влажной тряпкой все вещи, которые стояли на столе. Большой монитор, колонки, клавиатуру, фотографию Жени, катающегося на сноуборде в Австрии, мышь. Взяв ее в руки, она покрутила ее в руках и положила обратно на коврик. Чуть двинула ее, и в этот момент экран компьютера зажегся голубым светом.

Тетя Нюра увидела, что в центре экрана монитора раскрыто переговорное окно «аськи», системы быстрого обмена сообщениями.

Тетя Нюра прочитала несколько последних строчек.

Евгений:

Знаешь, это такое чудо, что вчера между нами было.

Ольга:

Вообще-то, приличные девушки так не поступают.

Чтобы на первом свидании, да еще с незнакомым мужчиной из интернета. Я даже не знаю, что со мной произошло.

Евгений:

Я не незнакомец из интернета. В первый раз я увидел тебя в автобусе. Помнишь, рано утром ты села в автобус на конечной остановке?

Ольга:

Автобус помню, а тебя нет.

Евгений:

А теперь это и не важно. Ты просто должна знать, что я тебя искал, нашел, и я тебя люблю.

Ольга:

Правда?

Евгений:

Правда. Извини, мне надо на некоторое время отойти, с работы вызывают. Подожди, никуда не уходи.

Ольга:

Хорошо.

Ольга:

Евгений, ты где? Почему ты мне не отвечаешь?

Колонки пискнули сигналом еще одного пришедшего сообщения.

Ольга:

Женя, ты не отвечаешь мне уже неделю. Это становится неприличным. Что случилось? Объясни. Ты меня бросил?

Тетя Нюра прочитала это предложение и ойкнула. У нее навернулись на глаза слезы. Она прошептала: «О, господи!» И закрыла рукам рот.

Она робко нажала пальцем на кнопку клавиатуры. Но в поле сообщения ничего не появилось.

Она снова повторила:

– О, господи, Женя! – добавила: – Как же эта штука работает?

И, взявшись рукой за мышь, попыталась попасть курсором в поле сообщения. Как-то Женя показывал ей, как работает эта штука, но она ничего не запомнила, потому что была уверена, ей это никогда не пригодится. Ну, кто мог подумать, что так случится?

У нее дрожали руки, и поэтому она смогла сделать то, что хотела, только с третьего или четвертого раза. Все это время она выговаривала:

– Подожди, подожди, моя девочка, сейчас, сейчас тебе отвечу, только не уходи. Не уходи!

Наконец, она попыталась набрать несколько слов на клавиатуре, но у нее ничего не получилось. Она постоянно промахивалась и ударяла не по тем кнопкам, и, в конце концов, вообще нажала куда-то не туда и все удалила. Увидев, что поле передачи сообщения стало пустым, тетя Нюра всплеснула руками и запричитала.

– Ой, дура я старая!

И побежала к телефону, на ходу отдавая крестные знамения.

То же время. Квартира академика Руденко …Андрей Непогода сидел в мягком кресле с надетым на голову прозрачным шлемом, облепленный проводами и датчиками, и пытался выполнять приказы Антонова.

– Сосчитай мысленно до десяти. Так, хорошо! А теперь умножь две тысячи восемьсот на четырнадцать. Умножил? Хорошо, – и почти сразу хлопнул ладонью по крышке стола. – Ты что халтуришь? Не правильно считаешь. Считай заново!

Андрей вздрогнул, повернул голову и спросил.

– Подожди! Ты почему знаешь, что я неправильно посчитал?

Антонов повернул к нему экран ноутбука и показал на экране цифру.

– Вот смотри. Это правильный ответ, а это – твой ответ.

Непогода посмотрел на экран, а потом с надеждой на Антонова.

– Получилось?

Антонов покачал головой.

– Пока еще нет, – Антонов посмотрел на часы, а потом на настенный календарь. – Хотя, и это уже большой прогресс.

Антонов не стал говорить Непогоде, что этого «прогресса» ничтожно мало для задуманного ими. За неделю Непогода смог наладить лишь односторонний контакт с компьютером в пределах комнаты. До конечного результата, контакта с Марией, им предстояло пробежать еще марафонскую дистанцию. И если верить словам Рауфа и Али, сделать это они должны были за оставшиеся десять часов до назначенного Косоруковым срока. Верилось в это с трудом.

Рациональный мозг ученого не мог с этим смириться.

– Не отвлекайся, – прикрикнул он на Непогоду, – попытайся вызвать внутри себя образ Марии, ее голос. Попробуй услышать ее.

Непогода понимающе кивнул и сосредоточено свел брови домиком.

Именно в этот момент раздался телефонный звонок. Антонов вздрогнул и удивленно посмотрел на аппарат, стоящий в прихожей. Вот уже почти неделю они – Антонов, Непогода и Екатерина – жили в квартире Руденко как отшельники. И за все это время телефон не звонил ни разу. Им просто некому было звонить. Руденко находился под арестом в палате больницы, а Аль Фаради и Регулаев повезли бабушку Ситору в Крым и должны были вернуться лишь вечером.

Но телефон не замолкал. Как будто тот, кто был на другом конце провода, точно знал, что трубку должны снять. Кто бы это мог быть? Мелькнула мысль. Может быть, это Мария? Может быть, это и есть сигнал?

Антонов крикнул Екатерине:

– Кать, возьми трубку, пожалуйста!

Катя вышла с кухни и сняла трубку. На другом конце провода раздался всхлипывающий голос тети Нюры.

* * *

Ольга Иверзева, приемная директора корпорации «РМН». Двумя часами позднее

В приемной главы корпорации «РМН» было тихо. Бесшумно работали кондиционеры, бесшумно вращался вентилятор на компьютере, тройной стеклопакет на окнах глушил любые звуки с улицы, и даже телефон был поставлен на бесшумный звонок. Все было как в хорошем дорогом аквариуме.

Тишина была полнейшая и более чем недельной давности. Это могло показаться странным, но…

Одной из особенностей офиса, где работала Ольга Иверзева, молодая длинноногая красавица, было то, что в кабинет начальника можно было войти и через другую дверь, которая соединялась с отдельным лифтом, останавливающимся на двух этажах: первом и последнем. Так что до этого очень часто посетители, проходя в кабинет Льва Игнатьевича Седова, не выходили из него, а спускались на первый этаж на лифте.

Когда в один момент поток посетителей, который и без того был не так уж и широк, вдруг прекратился, Оленька, недолго думая, решила, что ее новый начальник стал принимать своих посетителей напрямую через лифт, минуя ее стол.

Ведь по большому счету так было и короче и удобнее.

Впрочем, может быть, она бы и обратила внимание на то, что вместе с прекратившимся потоков ходоков вот уже неделю ее начальник не просит ее сварить ему кофе, отправить или принять факс. Он даже не интересуется свежими газетами, которые стопкой скопились на ее столе.

Но, как и все современные девушки, Ольга не была склонна к анализу и наблюдению, и именно поэтому, собственно говоря, ее мало волновало то, что вокруг нее происходит. Тем более, что у нее были более серьезные проблемы, которые не шли ни в какое сравнение даже с вселенской катастрофой.

Так романтично начавшийся и бурно развивающийся роман с молодым человеком по имени Женя вдруг резко прервался, причем на самом интересном месте. После первого настоящего свидания.

Теперь, нисколько не заботясь об абсурдности ситуации с начальством, она была очень довольна тем, что ее никто не отвлекает от собственных мыслей, и поэтому с большим удовольствием занималась тем, чем обычно занимаются все молоденькие девушки-секретари во всех приемных больших начальников в таких ситуациях. То есть нервной полировкой своих ногтей, подкрашиванием губ, листанием модных журналов в поисках советов, что ей делать, и общением с подругами в сети интернет и по мобильному телефону с той же целью.

Ольга обсудила со своими подругами уже все возможные варианты причины отсутствия Жени и пришла к выводу, что он просто, как и все мужчины, «полный козел»! И именно в этот момент она увидела, что с его компьютера ей пришел ответ.

В углу экрана монитора замигал зеленый цветок, а в колонках раздался характерный сигнал. Ее вызывал пользователь с ником «serpantin14». Женя!!! Сердце девушки радостно забилось и тут же замерло в недоумении.

– Привет, Оля! Меня зовут Андрей Антонов. Я друг Евгения. – прочитала Ольга на мониторе.

– Здравствуй, – напечатала Ольга в ответ, еле касаясь клавиш тонкими пальчиками, и тут же добавила, но уже с нажимом вдавливая маникюр в клавиатуру, – а где Женя? Почему вы пишете с его компьютера?

– Это сложный разговор. Мы можем встретиться?

– С ним что-то случилось?

– Я тебе все расскажу при встрече.

Ольга подумала немного. Вообще-то, встречаться с незнакомым мужчиной ей не хотелось, но потом подумала, что, наверное, ничего страшного не произойдет. Это ведь друг Жени. Она ведь не на свидание собирается.

– Хорошо, но сейчас я на работе.

– Ты можешь уйти минут на пятнадцать?

Ольга оглядела пустой кабинет. Вряд ли кто заметит ее отсутствие.

– Да.

– Говори адрес и время, куда подъехать.

– Метро «Третьяковская» в 17–00, – ответила Ольга, не задумываясь. – А как я вас узнаю?

– У Жени на столе стоит фотография, где он рядом с девушкой. Наверное, это ты? Высокая брюнетка в синем платье.

– На пароходе?

– Да.

– Да, это я.

– Вот видишь. Я тебя узнаю.

– Хорошо. Тогда, до встречи.

– До встречи.

Ольга увидела, как на экране появилась надпись, что пользователь с ником «serpantin14» больше не в сети. Она нахмурилась и тут же стала вызывать свою подругу. Это событие требовало немедленного обсуждения.

Глава 16

Советник президента, генерал армии Серафим Валерьевич Косоруков, последний руководитель 13-го отдела. Урочище «Сухой Лог»

Урочище «Сухой лог» было государственным хранилищем и по документам числилось как филиал Алмазного фонда. Оно находилось в Дмитровском районе, в шестидесяти километрах от Москвы, и занимало несколько десятков гектаров леса и полей. Вся эта территория была огорожена четырехметровым глухим забором и охранялась целой армией сторожей с собаками, и это не считая тройной системы наблюдения и сигнализации.

В центре этой гигантской территории стояло одно единственное строение. Строение имело форму куба в кубе. Внешние стены и крыша полностью стеклянные, буквально как аквариум. И в центре этого аквариума находился другой куб, но уже бетонный. Бункер.

Бункер этот занимал приличную площадь и был очень интересно спланирован. В нем было все, что нужно для работы и отдыха. Бассейн, тренажерный зал, баня-сауна, бильярдная, кинозал, несколько спален и большая гостиная; в центре же бункера снова стоял куб, и снова из стекла. Бронированного стекла.

Все комнаты бункера были спроектированы таким образом, чтобы находящийся в них человек мог ни на секунду не выпускать из поля зрения это бронированный куб.

Или, вернее, ларец, внутри которого под сигнализацией хранилась одна единственная вещь – большая государственная держава, царское яблоко, символ царской власти и могущества. Золотой Шар, усыпанный драгоценными камнями, в вершине которого находился большой крест.

Фактическим владельцем резиденции «Урочище “Сухой лог”» было государство, но реально владел и управлял им Серафим Косоруков. Он спланировал, построил, и жил в этом доме, практически безвылазно, потому что помимо всех своих регалий, званий и наград, он был также главным хранителем этого уникального символа царской власти.

* * *

Должность главного хранителя державы Серафим Косоруков получил не случайно.

Все началось у него еще в детстве, когда детский врач посоветовал ему принимать как можно больше солнечных ванн.

«Это единственное лекарственное средство, мой юный друг, – сказал ему доктор, – которое вы можете принимать в любых количествах! Я слышал, что иногда оно совершает чудо!» Видимо, доктор хотел просто скрыть от ребенка, пораженного неизлечимой костной болезнью, то, что он никогда не сможет нормально ходить. И с годами будет все хуже и хуже. Он, конечно, не сказал, что солнечные лучи помогут лично ему, но молодой Серафим услышал в словах доктора лишь то, что хотел услышать. А именно, что если он будет получать больше солнечного света, то сможет в конце концов передвигаться по земле самостоятельно, а не в кресле-каталке или опираясь на костыли.

И он делал все, что можно, чтобы получать как можно больше энергии солнечных лучей. Вставал с рассветом. Целыми днями и в жару и в холод сидел на солнце. Переехал жить в Крым, под Судак, в район, где было больше всего солнечных дней в году. Но болезнь, как и следовало ожидать, не отступала.

К двадцати годам он уже не мог передвигаться без трости. Немощь все больше и больше поражала его тело, но, будто компенсируя это, его мозг показывал все более великолепные результаты. Косоруков легко поступил в юридический институт, с отличием окончил его, и в виде исключения был взят на работу в НКВД.

Уже будучи лейтенантом и сотрудником 13-го отдела НКВД, Серафим Косоруков как один из лучших выпускников юридического института и подающий надежды комсомольский активист был направлен на усиление следственной группы, ведущей дело врачей-вредителей.

И именно в этот момент произошло судьбоносное в его жизни событие.

В одном из подследственных Серафим узнал своего детского врача, того самого, который наговорил ему про пользу солнечных лучей. Косоруков убедил начальника следственной группы, что сможет получить у доктора так необходимые всем им признательные показания.

Вызвав старика в свой кабинет, он начал избивать доктора своей тростью, вымещая на нем всю свою злость и обиду. После многочасового допроса, когда замученный до полусмерти врач уже поставил подпись под тем, что не совершал, Косоруков припомнил ему: «Напрасно вы столько упирались, доктор. Я изначально не верил вам, не верил ни одному вашему слову. И знаете, почему?»

Он поднял со стола свою окровавленную трость и пригрозил ею.

«Вот, видите! Вы всегда знали, что я неизлечимо болен и, тем не менее, сказали, что я могу выздороветь. Но ведь это было неправдой? Если вы соврали мне тогда, то почему я должен был верить вам теперь?»

Врач через силу поднял голову и неожиданно для Косорукова прошепелявил беззубым ртом: «Нет, тогда я вам сказал правду! Я и сейчас убежден, что свет, исцеляющий свет, вас может спасти. Ищите …»

Это были последние слова доктора. Его сердце не выдержало.

Лейтенанта Косорукова, конечно, пожурили за излишнюю ретивость, но особо не наказали, так как показания были сняты и эти показания позволяли подвести под расстрел и остальных подозреваемых.

После следствия Косорукову достался весь личный архив врача. В одном из дневников врача Косоруков прочитал о неких исцеляющих лучах, которые хранились в царской семье. Это была лишь короткая заметка на полях блокнота, но Косоруков доложил о загадочном явлении своему начальству и получил задание заняться этим вопросом досконально. Были подняты государственные архивы. В документах царской канцелярии, на которых стоял гриф «Секретно. Хранить вечно», были найдены записи, в которых говорились, что практически все российские цари знали о существовании некой Царской звезды.

Дальше больше, в одном из документов говорилось, что эта звезда передавалась от царя к царю как главный секрет государства. Уже накануне второй мировой Серафиму Косорукову улыбнулась ненадолго удача. Были найдены документы, где подробно описывались свойства, а потом и место хранения Царской звезды. Оказалось, что она всегда хранилась буквально под рукой – в Алмазном фонде, в одном из символов царской власти – внутри большой царской державы.

Державу немедленно изъяли из Госхрана, и доложили о ее существовании Сталину. Вождь, пожалуй, впервые и единственный раз в жизни не понял, что досталось ему в руки. И поэтому он отдал приказ вскрыть капсулу и посмотреть, что там внутри, а заодно и проверить, как это работает. Никто не посмел его ослушаться.

– Стране не нужны сейчас символы царской власти, – сказал вождь, – то, о чем все думают, мне и так известно, а вот помочь нашим войскам выстоять, – это важно!

Державу вскрыли, а изъятую оттуда звезду по специальному распоряжению Совнаркома 7 ноября 1941 года во время парада на Красной площади поместили в одну из рубиновых звезд на Кремлевскую башню и использовали ее как психологическое средство воздействия. Через нее внушили советским войскам веру в их непобедимость.

Короткая вспышка, и все! Звезда погасла. Но эффект от нее был потрясающий – зимой 41 года советские войска нанесли сокрушительный удар по врагу, невзирая на холод, недостаток вооружения и численное превосходство гитлеровских войск.

В суматохе первых месяцев войны никому не было дела до того, что звезда имеет внеземное происхождение, и воспроизвести ее, вырастить как какой-то кристалл или найти как редкий минерал невозможно. Но было поздно.

Уже потом спохватились, создали специальную сверхсекретную государственную программу по разработке искусственной или поиску новой Царской звезды. Программу эту возглавил, естественно, Серафим Косоруков.

Несколько институтов через него получили миллионы на разработку искусственных аналогов Царской звезды, но это направление работы оказалось безрезультатным.

А вот поиск другой звезды дал свои, пусть и небольшие плоды.

Из тех же архивных документов Косоруков смог узнать о том, что существует еще одна звезда, которая хранится в семье бродячих дервишей Фаради. Последняя звезда из числа тех, что попали на землю вместе с представителями инопланетных цивилизаций. Впрочем, последнее обстоятельство никого не трогало, на него просто никто не обращал внимания.

Завладеть этой последней звездой стало для Косорукова целю всей жизни. Но не для того, чтобы отдать государству, а для того, чтобы завладеть ею лично, и в конце концов получить возможность править людьми безгранично. Естественно, он мечтал попросить у звезды здоровья и, чем черт не шутит, молодости.

Это оказалось не так просто. Клан Фаради-Регулаевых не спешил расставаться с тем, что они обязаны были хранить вечно.

Противостояние между главным хранителем державы и хранителями последней звезды затянулось на долгие десятилетия и не всегда Косоруков одерживал в нем верх.

Вообще, неизвестно, чем могла закончиться эта незаметная для всего мира борьба.

Вот как раз для того, чтобы клан Фаради не смог добраться до капсулы-державы, Косоруков, пользуясь своим влиянием и положением, изъял ее из основного Алмазного фонда, тайно заменив ее там точной копией, и построил урочище «Сухой лог» как сверхсекретное хранилище артефакта.

Именно сюда и привезли Марию…

* * *

Несмотря на то, что к бункеру вела широкая асфальтированная дорога, Косоруков не воспользовался автомобилем. Он привез молодую женщину на вертолете. Площадка для него была специально оборудована рядом с домом.

Едва вертолет коснулся земли, к нему тут же подскочили два охранника с двумя инвалидными колясками. Одной механической, похожей на мини-джип, а второй – обычной. В первую посадили Косорукова, а в другую аккуратно перенесли Марию.

Она спокойно перенесла перелет и пересадку в инвалидную коляску и совершенно не проявила интереса к тому, куда ее повезли вслед за коляской Косорукова. Не проявляла она интереса и к апартаментам, которые выделили ей.

Это был двухкомнатный номер со всеми удобствами, отделанный с поистине королевской роскошью, правда без единого окна, поскольку номер находился в подземелье, куда Косоруков и Мария спустились на лифте.

– Здесь вы будете жить, – произнес Косоруков, когда они вошли в апартаменты. – Надеюсь, вам понравится. Если что-то понадобится, то просто возьмите в руки это и потрясите.

Косоруков снял с журнального столика серебряный колокольчик и потряс им. Раздался мелодичный звон, и на пороге номера тут же появился мужчина в черном костюме, в белой рубашке с бабочкой.

– Это Григорий, – добавил Косоруков, – он будет вас опекать и выполнять любое ваше пожелание.

Косоруков внимательно посмотрел на Марию и, убедившись, что она его слышит, добавил.

– Но при одном условии.

Всю дорогу до урочища «Сухой лог» Мария не проронила ни одного слова, никаким образом не выразила своего отношения к происходящему. На ее лице царила джокондовская улыбка, а в глазах светилась все понимающая скорбь. Видимо, Косоруков хотел, что бы Мария что-то спросила у него или как-то проявила интерес к его словам, но на ее лице не дрогнула ни одна мышца. Она продолжала улыбаться, поэтому генералу пришлось досказать свою фразу:

– При условии, если вы не будете делать глупостей. Естественно. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – ответила она неожиданно ровным голосом, так, как будто уже заранее знала ответ, и то, что он задаст вопрос, – но я уже давно не делаю того, что вы называете глупостями. – И, усмехнувшись, закончила. – В отличие от вас.

Косоруков, прищурив взгляд, смерил Марию с ног до головы, будто увидел ее в первый раз, и назидательным тоном ответил:

– Ну, да, сейчас вы станете говорить, что я сделал глупость, что взял вас в заложницы, что привез сюда…

– Нет, – перебила его Мария, – не буду.

– Да? – удивился Косоруков, – тогда в чем же моя глупость?

– В том, что вы хотите получить Царскую звезду себе в собственность. Это нереально.

– Почему вы так думаете?

– Звезда сама выбирает себе хозяина.

– Вы знаете, где она?

Косоруков подался вперед, будто хотел выскочить из своего кресла, и с силой сжал подлокотники.

– Да! Знаю.

– Отлично, тогда скажите мне, где она, и я немедленно отпущу вас, я избавлю всех ваших близких от неприятностей. Я сделаю вас богатыми. Я дам вам столько денег, сколько вы попросите.

– Хорошо, скажу.

– Сколько?

– Не сегодня. Я устала.

– А когда?

– Вы же сами назначили срок – неделю. Вот через неделю и поговорим, а сейчас идите.

– Хорошо, – Косоруков развернул свою коляску лицом к выходу и уже возле двери бросил через плечо:

– Вы отдохнете, а потом мы продолжим разговор. Честно говоря, не понимаю, зачем вам нужна это неделя. Раньше скажете – раньше выйдете отсюда. Если вы хотите потянуть время для того, чтобы как-то меня обмануть, предупреждаю сразу, если что-то пойдет не так, я начну по одному уничтожать ваших родственников и друзей. И не остановлюсь ни перед чем.

С этими словами Косоруков поспешил выехать из комнаты, оставив Марию одну. Когда он покинул комнату, везде тут же погас свет, а Мария осталась сидеть в кресле, и в темноте стало видно, как вокруг нее светится еле заметный светлый ореол. Как будто внутри женщины горела лампочка, просвечивая сквозь кожу. И самый яркий свет исходит из области ее живота.

* * *

Центральная городская поликлиника. Палата кардиологического центра. Профессор Анатолий Евгеньевич Руденко

Было около трех часов ночи, когда Руденко почувствовал, что в палате кроме него есть кто-то еще. Какое-то еле уловимое движение рядом с собой, как будто ветер коснулся его руки.

– Маша! Это ты? – воскликнул Анатолий Евгеньевич и открыл глаза. В палате было темно, свет падал лишь от окна, но за ним стояла ночь. Поэтому не было видно ни зги. В голове – шум от снотворного, на груди – тяжесть, от которой холодели ступни ног и кисти рук. Сердце по-прежнему отказывалось работать нормально. Руденко поднял руку и попытался нащупать на прикроватной тумбочке таблетки, но вместо них его пальцы наткнулись на свернутую в трубку газету.

«Вадим! – подумал он. – Вот ведь недаром Чертом его кличут! И как это ему удается проникнуть к нему в палату незаметно даже для охраны? Ну, ладно, днем, а ночью?» Руденко провел рукой по газетному листу и подушечками пальцем нащупал еле заметные булавочные отверстия. Много отверстий. Письмо от Вадима.

Руденко сел на кровати. Голова чуть прояснилась. «Надо пойти в туалет. Если попробую читать газету в постели, то вызову подозрение». Нащупал ногами больничные тапочки, встал, надел халат, висевший на спинке кровати. Его движение тут же услышал охранник, сидящий у входа. Он приоткрыл дверь и заглянул в палату.

– Куда вы, Анатолий Евгеньевич? – прошептал он.

– Да, в туалет, – так же шепотом с раздражением ответил Руденко, – я же не выхожу за территорию, или мне уже по комнате ходить нельзя?

Охранник молча прикрыл дверь. Руденко взял с тумбочки газету, и, пошаркивая ногами, направился в санузел. «Или, может быть, мне показалось? Газета лежала на тумбочке еще днем, просто мне было не до нее». Анатолий Евгеньевич никак не мог вспомнить. Он напряг мозги, но вместо этого вспомнил о главном, о своей дочери, которую похитил какой-то калека в инвалидной коляске и престарелый спецназовец на глазах у него и его близких на поминках его учеников.

Мозг под воздействием успокоительных и снотворного услужливо помог ему на какое-то время забыть эту страшную правду, погрузил его тело в полудрему, и вот сейчас все произошедшее с оглушительной ясностью вдруг снова ворвалось в его сознание. Руденко зашатался и застонал: «О, господи, Мария, моя дочь! Что же я наделал? Это я виноват!». Схватился рукой за спинку вовремя подвернувшего стула и сел на него. Газета выпала из руки. Удар туго свернутой бумаги о пол в полнейшей тишине прозвучал достаточно громко, чтобы обратить на себя внимание. Руденко снова вспомнил о послании Черта. Надо было обязательно прочитать его, но мысли о дочери не отпускали. «Как так могло получиться, что эти гады захватили именно ее? Почему я не предложил вместо нее себя, старый дурак? Она же ведь ранена!»

И в этот момент он услышал внутри себя. «Все хорошо, отец, не надо корить себя! Я сама захотела этого!»

– Маша, ты здесь? – вслух проговорил Анатолий Евгеньевич и посмотрел вокруг себя. – Где ты? Почему я тебя не вижу?

Или ему только показалось, что он произнес это вслух. Анатолий Евгеньевич попытался ущипнуть себя – но руки не слушались его, – двинуть ногой – но он не чувствовал своих ног.

– Потому что меня нет и не может быть рядом с тобой, – услышал он голос Марии внутри себя. – Ты же знаешь, я сейчас далеко, но это не помешает нам общаться!

– Мне это только кажется? – догадался Анатолий Евгеньевич. – На самом деле, я сплю.

– Не спишь, наш разговор происходит внутри твоего головного мозга, но ты не спишь. Все происходит точно так же, когда на нас были надеты ретрансляторы!

– Да, но сейчас-то на мне нет ретранслятора?

– Нам и не надо, мы, вернее, я, перешла на другой уровень, другой канал общения, и моих возможностей достаточно, чтобы мы слышали друг друга и общались.

– Всегда?

– Нет, пока только ночью.

– Ну, хорошо! С кем еще ты можешь входить в контакт?

– Только с тобой, папа. Я знаю, Антонов сейчас делает попытки войти со мной в контакт, он все делает правильно, я его слышу, но я ему не отвечу. Это опасно для него и для тех, кто с ним рядом.

– Почему?

– За ним установлено круглосуточное наблюдение. Если наши противники поймут, что при помощи ретранслятора мы может общаться, они нанесут по ним удар. А тебе они голову отрезать не могут.

– Придется поверить в то, что это правда. Тогда, может быть, скажешь, что мне делать дальше? Как нам тебя спасти?

– С вашей стороны не предпринимайте никаких шагов. Все очень скоро само собой случится. А вот то, что предлагает тебе Вадим Вадимович, сделай. Обязательно.

– Что он предлагает?

– Прочти об этом в письме. И знай, я теперь всегда буду рядом с тобой. Всегда…

Последние слова Марии звучали совсем тихо. И сразу после того, как она закончила последнюю фразу, Анатолий Евгеньевич тут же понял, что связь с дочерью прервалась. Как будто отключились провода. В этот же момент оцепенение с Анатолия Евгеньевича сошло, что называется, как рукой сняло, и он смог пошевелить ногами и кистями рук. В глазах и в комнате сразу стало светлее, как будто сошла пелена.

В окне стало видно, что на линии горизонта появилась еле заметная полоска, разделяющая тьму и свет.

Начиналось утро нового дня, последнего дня перед назначенным Кощеем сроком.