Текст книги "Месторождения и история"

Ильинское месторождение пемз на Южной Камчатке описано в общих чертах в главе 1.1. Приводимый ниже материал характеризует два подхода к маркетингу этого гиганта. На их примере хорошо видно, во что упираются проблемы маркетинга. Огромный масштаб месторождения, и в то же время характер залегания пемз прямо на поверхности, исключают необходимость подсчета запасов. При этом сколько-нибудь значительная потребность в большом объеме в связи с небольшими мощностями строительной индустрии Камчатки отсутствует.

Естественным потенциальным потребителем пемз района Курильского озера является Япония, но разработка месторождения может стать рентабельной только после постройки терминала-порта на восточном побережье Южной Камчатки, специально приспособленного для погрузки пемз на суда.

На пути осуществления этого, казалось бы, взаимовыгодного для обеих стран проекта встают политические препоны, связанные с оккупацией Россией Южных Курил и общей неприязнью к иностранным инвесторам, сочетающиеся с огромной и общепризнанной нуждой в иностранных инвестициях для развития горнорудной промышленности России. На это накладывается истерический национализм с соответствующими кампаниями в печати, подогреваемыми разговорами о том, что иностранцы хотят разграбить национальные богатства России, в частности, ее недра. Все развивается буквально по тому же сценарию, что и в алмазных месторождениях Архангельска или на Томторе. Тут, как мне кажется, сказывается полное непонимание того, что источником прибыли государства от эксплуатации месторождений минерального сырья являются налоги. Но когда месторождение уже освоено, то налогообложение по российскому законодательству так велико, что российские золотодобывающие компании в Магадане и Хабаровске жаловались, что в связи с непомерным налогообложением разработка месторождений нерентабельна. А ведь налоги на совместные предприятия (российские с западными инвесторами) еще и того больше.

Пример творческого подхода к маркетингу нерудного сырья дает выдающийся российский петролог В. В. Наседкин. Это звучит странно по отношению к ученому, которому недавно исполнилось 80 лет, но В. В. Наседкин всегда проходил в академическом ИГЕМе, как представитель молодого поколения. Он был учеником и сотрудником В. П. Петрова, отвечавшего в институте за изучение всех месторождений нерудных полезных ископаемых. Непосредственным предметом его научных интересов были водосодержащие вулканические стекла – перлиты, с нагреванием которых связаны экзотермические эффекты. Возможно, что именно это обусловило прямое обращение Василия Викторовича к термическим условиям образования вулканических стекол. Одновременно он был хорошо знаком с проблемами применения пемз в строительстве. Все материалы о деятельности В. В. Наседкина по маркетингу основаны на рассказе Т. Н. Соловьевой, много лет работавшей с Василием Викторовичем.

Наверное, поэтому В. В. Наседкин стал единственным из многочисленных визитеров района Курильского озера на Камчатке, кто смог оценить то, что пемзы района представляют собой уникальное месторождение этого вида природного сырья. Пемза эта чистая, лишенная посторонних включений. О чистоте пемз дает некоторое представление фотография обнажений пемз знаменитых «Кутхиных батов», расположенных в устье реки Озерной. Пемза этих обнажений, по всей видимости, связывается с одним из заключительных этапов формирования кальдеры Курильского озера (Белоусов, Белоусова, 1990). «Кутхины баты» считаются памятником природы и включены в заповедную зону, чего нельзя сказать о пемзах, образующих упомянутое месторождение.

Надо ли говорить, что «первооткрывательство» оформлено не было (да В. В. Наседкин и не был им). В соответствии с существующими правилами месторождения вообще не существовало, поскольку разведка не была проведена, а запасы не были подсчитаны.

Признанный специалист по разного рода нерудным полезным ископаемым, В. В. Наседкин широко известен за пределами России. Неудивительно поэтому, что он руководил проведением двух международных конференций по изучению месторождений нерудных полезных ископаемых, на которых хозяева месторождений представляли свои материалы потенциальным инвесторам.

Характерно, однако, что при большом интересе с обеих сторон ни одно совместное предприятие в итоге этих встреч создано не было. Единственным результатом явилось заключение договоров о совместных работах.

Рис. 2.3.14. В. В. Наседкин – петролог, проведший маркетинг Ильинского месторождения пемз на Южной Камчатке. На фото – справа. Слева руководитель лаборатории экспериментов под большим давлением Института физики Земли доктор геологических наук Ю. С. Геншафт. Фото из архива Т. Н. Соловьевой.

Академик А. Н. Крылов «Мои воспоминания». Служба в Нефтесиндикате. Постройка танкеров.

Алмазная биржа Израиля.

Текст цитируется по книге: Эдвард Эрлих, 2006, «Месторождения и История». Издательство Петербургского политехнического университета, 172 с.

Баскина В. А. 2001, О геологе Наталье Кинд. Природа, № 6, Книга памятиM. Hart, 2001, Diamond. A journey to the heart of obsession. Penguin Viking, 276 p.

Все данные о результатах суда в России и последующих событиях цитируются по интернетному русскоязычному изданию Gazeta.ru.

Масайтис В. Л., 2005, Где там алмазы? (сибирская диамантиада), СПб, Издание ВСЕГЕИ, 216 с.

Analysis: Russia not ready to cover China rare metal gap.

Похиленко Н. П., А. В. Толстов, 2012, Перспективы развития ниобий-редкоземельных руд Томтора. ЭКО, Всероссийский экономический журнал, № 11, стр. 18–28.

Пемза.

Ковалев В. Горнорудный рывок.

Белоусов В. И., Белоусова С. П., 1990, Географическая обстановка формирования вулканогенных пород Курильского озера. Вопросы географии Камчатки, вып. 10, с. 73–80.

Глава 2.4. Научный поиск. Теоретические проблемы

Поиск месторождений составлял лишь часть проводимого геологами поиска. Другой, не менее важной его частью, являлся поиск фундаментальных законов геологического развития нашей планеты.

Одна (среди многих других!) из замечательных черт профессии геолога состоит в том, что она дает возможность сочетать практическую работу по поискам месторождений полезных ископаемых с исследованием наиболее фундаментальных закономерностей развития нашей планеты. Я всегда старался по мере сил в полной мере использовать эти возможности. Сфера моих научных интересов всегда охватывала широкий круг вопросов соотношения тектоники и магматизма, включая закономерности структурной локализации магматических проявлений, петрохимию вулканических пород, закономерности распределения магматизма во времени.

Идентичность процесса находки месторождения и научного открытия достаточно очевидна. В конце концов, в обоих процессах геолог ведет поиск и, если все благополучно, «находит». Мотивация обоих процессов также идентична: стремление познать природу, открыть ее тайны, будь то месторождения или закономерности природы. Неразрывность связи обоих процессов особенно наглядно выступает на примере поисков алмазных месторождений.

Эта двойная природа геологических наук дала мне возможность систематически менять объекты работы, переходя от геологической съемки к теоретическим вопросам развития древних платформ и рассмотрению закономерностей пространственной локализации и распределению во времени кимберлитового и карбонатитового вулканизма, и от закономерностей вулканизма островных дуг и сходных с ними геотектонических систем возвращаться к поискам редкометалльной минерализации на массиве Томтор. И, наконец, когда дальнейшие полевые работы стали для меня невозможны по состоянию здоровья, – к истории поисков и освоения месторождений минерального сырья.

Так что сейчас, глядя ретроспективно на свою профессиональную биографию, я вижу ее как своего рода гармонику, характеризующуюся систематическим изменением объектов при постоянстве характера исследований и поиска.

Говоря о единстве процесса поиска месторождений и закономерностей в области наук о Земле, надо помнить о том, что сама геология, как наука, рождалась из потребностей практики. Именно потребности рудокопов Рудных гор и систематизация приобретенных навыков привели к созданию науки Минералогии. Создателем ее стал Георг Бауэр (т. е. крестьянин), известный под латинским псевдонимом Агрикола (в примерном переводе с латыни «сельхозник».

Рис. 2.4.1. Портрет Георга Бауера – Агриколы (1494–1555) – создателя науки минералогии, автора труда «De re metallica», 1530. Agricola.

В эпоху, когда любые сведения о геологии и минералогии рудников, и тем более технике горного дела и металлургии, были секретом гильдий и тщательно охранялись, книги Агриколы стали основным источником знаний по этим предметам. Подробнее о нем сказано в Гл. 1.7.

Пройдет около 200 лет, и русский студент М. В. Ломоносов на производственной практике на рудниках Саксонии освоит эту науку и перенесет ее на Урал, дав начало российской геологии. Точно таким же образом и в другой стране, Британии, 200 лет спустя потребности строителей каналов привели к созданию основ современной стратиграфии и первой в истории геологической карты (Эрлих, 2006, 2012).

Точно таким же образом и в другой стране, Британии, 200 лет спустя потребности строителей каналов привели к созданию основ современной стратиграфии и первой в истории геологической карты (Эрлих, 2006, 2012).

Вильям «Слой» (Strata) Смит (1769–1839) – сын происходившего из семьи фермеров кузнеца, самоучка, работавший с геодезистами на прокладке каналов для подвоза угля к металлургическим заводам. Создал принципы геологического картирования и основы современной стратиграфии. В 1815 году издал первую геологическую карту Англии, Уэльса и части Шотландии. Издал труд «Слои, определяемые по организованным ископаемым (1816–1819)», ставший основой новой науки – стратиграфии. За что и получил прозвище «страта» (слой).

Рис. 2.4.3. Уильям «Слой» Смит. (1769–1839). «Отец английской геологии», создатель первой в мире геологической карты

Его работы были жертвой плагиата, он разорился и провел несколько лет в долговой тюрьме. Лишь в 1831 году Лондонским геологическим обществом ему была присуждена медаль Волластона. Он стал общепризнанным «Отцом английской геологии», его мраморный бюст установлен в музее естественной истории Оксфордского университета. Так, в мраморе, а не в названиях улиц! человечество должно воплощать образы тех, кто создает науку и открывает богатства Земли (Simon Winchester, 2009).

Рис. 2.4.4. Мраморный бюст Вильяма Смита в Музее естественной истории Оксфордского университета. После долговой тюрьмы – запечатлен в мраморе!

Создание геологии как науки стало возможным в середине XIX века после разработки шотландцем Чарльзом Лайеллем метода актуализма, легшего в ее основу. Лайелл ввел в обращение понятие длительного или геологического времени.

Рис. 2.4.2. Чарльз Лайелл (1797–1875). Создатель принципа актуализма, лежащего в основе современной геологии и введший понятие геологического времени. (Geologist Charles Lyell)

В XIX веке эмигранты из Саксонии начнут разработку серебряных месторождений Скалистых гор на юго-западе штата Колорадо и тем самым разработку минеральных богатств Американского Запада. В конце XIX века почти одновременно в разных странах Европы и Америки стали создаваться горные школы, для того чтобы готовить кадры геологов – специалистов по изучению рудных месторождений. В России школа изучения рудных месторождений была создана уже на сходе этой волны, когда К. И. Богдановичем в Петербургском Горном институте была основана кафедра месторождений полезных ископаемых. Об этом замечательном человеке см.(Эрлих, 20014).

Стремление к познанию общих законов геологического развития проявлялось на всем протяжении истории геологических наук. В основе работ по фундаментальным закономерностям в области наук о Земле лежало обобщение огромного количества эмпирических данных.

Именно поэтому даже на заре представлений о геологическом строении Земли, когда даже топография ее поверхности была не до конца расшифрована, появляется планетарное обобщение строения Земли. Познание физики недр находилось еще в зародышевом состоянии, но делались первые попытки планетарных обобщений.

Рис. 2.4.5. Создатель первой сводки о геологии планеты Земля – австриец Э. Зюсс (1831–1914). Автор капитального трехтомного труда «Лик Земли (Das Antlitz der Erde, 1883–1888), впервые давшего общую картину развития геологии планеты.

Начало XX века ознаменовалось появлением канона Штилле, установившего пульсационный характер геологических процессов. В этот же ранний период складывается и метод познания: через детальные и тщательные наблюдения к широким обобщениям, созданию моделей и гипотез, восполняющих недостаток описательного материала построениями моделей, перешагивающих через пробелы в знаниях. Выведенный на основе данных биостратиграфии «канон Штилле» был блестяще подтвержден всей совокупностью многочисленных радиометрических датировок и стал одной из основ наук о Земле.

Рис. 2.4.6. Ханс Вильгельм Штилле (1876–1966). Создатель «канона Штилле, определившего ритмы развития Земли и ставшего одной из основ современной геологии. Штиле. Словари и энциклопедии на Академике.

Из этой же потребности в обеспечении нужд строительства (на этот раз – железных дорог) выросла и российская геологическая школа, воплотившаяся в основании в 1881 году Геолкома. С деятельностью этой организации связаны легендарные имена Георга фон Гельмерсена, И. В. Мушкетова, В. А. Обручева, К. И. Богдановича.

Исследования 30-х годов XX века привели к пониманию геологического развития, глубинного строения и геодинамики островных дуг. Одним из важнейших итогов описания этих геотектонических систем было получение геодинамических характеристик, которые можно приложить к тектоническим системам геологического прошлого, давая новую основу приложения принципов метода актуализма, лежащего в основе наук о Земле.

Середина XX века стала последней по времени эпохой Великих географических открытий, когда были исследованы черты глобального рельефа Земли (в частности, рельеф ложа мирового Океана). Важным отличием этой эпохи явилось сочетание изучения рельефа основных элементов планеты с геофизическими данными об их глубинном строении и геодинамическими характеристиками. Это открывало возможность перенесения полученных геофизических характеристик в геологическое прошлое. Так в 30-х годах были описаны системы островных дуг, а позднее, – в 60-е годы, – глобальная система срединно-океанических хребтов.

Главной тенденцией современных наук о Земле является использование геофизических данных для реконструкции преобразования глубинного строения в ходе тектонических перестроек. Поэтому галлерея создателей современной геологии будет неполна, если не поместить здесь портрет замечательного голландского геолога Р. В. Ван Беммелена (Reinout Willem van Bemmelen). Многолетний руководитель геологической службы голландской Ост Индии, он был заключен японскими оккупантами в концлагерь, но значение его работ было так велико, что тюремщики ему единственному позволили заниматься в лагере профессиональной работой. Здесь, в концлагере в 1941 году был закончен его капитальный труд «Геология Индонезии». Книга была издана в Голландии в 1949 году и вышла в русском переводе в 1955 году. Он синтезировал данные сейсмологии, измерения поля силы тяжести и химизма вулканических пород. Он развил теорию подкоровых течений, преобразующих состав глубин Земли (ван Беммелен, 1955). Результат их действия проявляется на поверхности в виде извержений вулканов. Его работы стали основополагающими для понимания динамики развития островных дуг, используемой во всех тектонических теориях.

Рис. 2.4.7. Выдающийся голландский геолог Виллем ван Беммелен. Reinout Willem van Bemmelen – Wikipedia

Все это создало новую основу для понимания планетарных законов геологического развития Земли. Так возникло несколько моделей, каждая из которых использует фундаментальные явления, предлагающие существенные элементы геологических процессов. В качестве таковых можно назвать подтверждение на новой методологической основе (радиометрическим датированием) пульсационного характера жизни недр нашей планеты, попытки осознать закономерности пространственной локализации тектонически подвижных поясов и влияние ротационных процессов. Из всего этого родились общие концепции геодинамики, в частности, теория «тектоники плит», идея пульсационного развития глубинных процессов мобильных поясов.

На новейшем этапе середины XX века такую же роль играли многочисленные обобщения региональных данных и сводки по различным вопросам геологических наук. Для меня аналогом монографии Э. Зюсса в этот период явилась геологическая карта Тихого океана и стран его обрамления, составленная под руководством и общей редакцией Л. И. Красного.

Наука – это прежде всего Большие Ученые.

Творческая судьба ученых-геологов, работавших в институтах министерства геологии СССР, была сложной. Ярким примером может служить один из крупнейших мировых тектонистов Лев Исаакович Красный. Выдающийся исследователь геологии советского Дальнего Востока, автор многочисленных геологических и тектонических карт, в том числе первой в мировой практике геологической карты Тихого океана и стран его обрамления, автор прогноза сульфидных месторождений олова Сихотэ-Алиня, автор теории геоблоков, противостоящей идее плейт-тектоники, он добился признания лишь в конце своей долгой жизни. Я глубоко благодарен Льву Исааковичу за то, что он оказал мне честь участвовать в составлении карты в части, касающейся молодого вулканизма.

Рис. 2.4.8. Выдающийся российский тектонист Лев Исаакович Красный, исследователь геологии Дальнего Востока России, автор многих геологических и тектонических карт, включая первую в мире геологическую карту Тихого океана и стран его обрамления. По его прогнозам были открыты оловорудные месторождения Сихотэ-Алиня.

Необычно быстрое развитие исследований все более затрудняет возможность следить за текущей литературой. Это породило тенденцию к концентрации материалов по рудным месторождениям в возможно меньшем числе печатных изданий. Именно в связи с этим в 1895 году возникает Zeitschrift fϋr praktische Geologie. В 1871 году создается American Institute of Mining Engineers (Американский Институт Горных Инженеров) и начинает печататься его периодическое издание Transactions of the American Institute of Mining Engineering, а, начиная с 1905 года, начинает издаваться существующий поныне самый известный международный журнал, посвященный рудным месторождениям – Economic Geology.

Принятая в СССР система поисков – через геологическое картирование, означала опору на массовые, чисто технические наблюдения и требовала наблюдательности в противовес профессиональным знаниям, в какой-то мере противостояла принципам Геолкома, где работы проводились небольшим числом специалистов-геологов экстра-класса. Научные исследования были организационно отделены и сосредоточены в исследовательской тематике институтов (будь то ВУЗы, или НИИ).

Сосредоточение ученых в специальных организациях имело и положительные, и отрицательные стороны. Положительные стороны такой концентрации состояли в возможности создания тонкой аналитической базы и сосредоточения усилий ученых на самых животрепещущих проблемах. Но организационное отделение науки от производства создало в геологии проблему, характерную для всей советской экономики в целом: резкий разрыв между временем появления результатов научных работ и началом применения их на практике – то, что называлось внедрением научных идей в производство.

Грань между так называемой «наукой» и так называемым «производством» в советской системе геологических организаций была четко проведена организационно. Существовали два типа организаций, занимавшихся наукой: с одной стороны, институты, принадлежащие Министерству геологии, которые, как предполагалось, прямо работали на производство. Отдельно отпускались «деньги на науку», отдельно на поисковые работы. С другой, – кафедры учебных институтов и университетов и институты Академии наук, прямо занимавшиеся разработкой фундаментальных проблем в области наук о Земле. Руководство геологическим картированием территории одной шестой земной суши осуществлял преемник российского Геолкома, подчиняющийся министерству геологии, Всесоюзный геологический институт (ВСЕГЕИ).

В Институте геологии Арктики (НИИГА), выросшем на материалах геологической съемки больших территорий, наука в основном сосредотачивалась на решении стратиграфических вопросов. Отсюда выросли такие общепризнанные авторитеты, как В. Н. Сакс (стратиграфия мезокайнозойских отложений Арктики), В. Я. Кабаньков (стратиграфия кембрийских отложений). Именно на стратиграфических данных (в частности, на анализе распределения мощностей осадочных толщ) основывались работы по тектонике советской Арктики (И. П. Атласов).

В целом наука в нашем Институте целиком зависела от отношения дирекции, которая решала, кого отнести к «ученым», то есть дать деньги по статье «наука», а кого – прикрепить к производственным партиям. Это она, дирекция, давала (или не давала) целенаправленно работать в избранной области (пусть даже после защиты проекта на Ученом совете). Но в целом нельзя не отметить общую либеральную обстановку, царившую в НИИГА в отношении науки. Исследования молодых геологов здесь всячески поощрялись – по крайней мере, до защиты ими кандидатских диссертаций. Дальше, однако, обстановка в корне менялась.

Это самым губительным образом сказывалось на судьбе ученых относительно младшего поколения. Их включали в темы, руководителями которых были «маститые», в лучшем случае просто ставившие себя соавторами работ, в худшем же случае – налагали запрет на свободные исследования. Судьба двух выдающихся исследователей – В. А. Милашева и Л. С. Егорова – определила исследования в НИИГА в области петрологии кимберлитов и ультраосновных-щелочных пород, с которыми ассоциировались месторождения алмазов, фосфатов и редкометалльных руд. В этих условиях искомый продукт, ради которого и велись исследования, рекомендации по поискам были, по существу, обречены на топтание на уровне 30-х – начала 40-х годов XX века.

И лишь полстолетия спустя я смог сформулировать и высказать свои мнения по общим вопросам тектоники и вулканизма в «Очерках по геологии островных дуг», опубликованных в интернете (Эрлих, 2012).

Что происходило при разделении «науки» и «производства», хорошо иллюстрирует пример того, как дирекция НИИГА пыталась организовать их взаимодействие на материале Уджинской партии, в которой я работал.

Материал Уджинской партии по бурению на Томторе «делился» между учеными, в роли которых выступали Л. С. Егоров и я, причем начальник производственной партии Лев Степанов мог выбирать, с кем ему удобнее сегодня сотрудничать, и выступал в роли Судии. Аналогичная ситуация была и в ходе разведочных работ на Томторе, проводившихся Эбеляхской партией Амакинской экспедиции. Надо отдать должное главному геологу Эбеляхской партии А. В. Толстову, открывшему достаточно широкий доступ к этим материалам сотрудникам столичных институтов. В результате их визитов были проведены многочисленные аналитические работы и создано несколько альтернативных гипотез генезиса сверхбогатых руд Томтора. Однако, А. В. Толстов увы, не удержался от соблазна стать соавтором всех этих публикаций. Не обошлось и без накладок: С. М. Кравченко, а следом за ним и работники столичного ВИМСа заявили претензии на то, что существование богатой редкоземельной минерализации на Томторе было, ни много ни мало, предсказано ими (да и сам массив Томтор открыт их усилиями). Но, с моей точки зрения, такое сотрудничество полностью оправдалось совместными работами А. В. Толстова с крупнейшим специалистом по корам выветривания А. В. Лапиным, давшими наиболее вероятное на сегодняшний день решение вопроса о генезисе сверхбогатых редкометалльных фосфатных руд Томтора (Лапин, Толстов 1993).

Пример моей ситуации на работе в НИИГА достаточно типичен для молодых геологов конца 1950-х – начала 1960-х. В это же время практически перестали работать мотивационные стимулы и для ученых старшего поколения. Организационная система застыла, и стремиться было некуда. Показателем безнадежности ситуации было то, что именно в это время Правительство СССР приняло решение о «сдвиге науки на Восток», создании Сибирского отделения АН СССР с выделением дополнительных средств на исследования, строительство академгородков, увеличение объема публикаций. Ниже приводится цитата из моего очерка «Пропущенная глава» (Эрлих, 2009).

Отсутствие свободы научного творчества обрекало советскую науку на застой. Творческий поиск трудно (невозможно!) заковать в плановую экономику. Тем более трудно гибко менять структуру коллективного научного поиска. Не помогала даже спасительная способность социалистической экономики единым росчерком пера сосредотачивать все усилия на одном направлении. Столичные институты вполне уподобились пресловутым шарашкам, где трудились ученые-заключенные. Еще в середине 30-х годов П. Л. Капица писал, что «развитие нашей промышленности поражает отсутствием творчества. В отношении прогресса науки мы полная колония Запада… Все обычные заверения, что у нас в Союзе науке лучше, чем где бы то ни было – неправда». Ему вторил выдающийся русский философ М. А. Осоргин (Ильин): «Больше всего поражает научная отсталость; за немногими (прекрасными, изумительными) исключениями русские ученые – типичные гимназисты» (цитируется по Тополянский, 1996).

Именно на этом фоне надо рассматривать решения о сдвиге науки на Восток. Он выразился в создании в Сибири и на Дальнем востоке научных институтов, которым соответствовала серия Академгородков. Как реально протекал этот процесс, описано в моей цитированной выше статье (Эрлих, 2009).

Поскольку рождение алмазных месторождений связано с большими давлениями и температурами и происходит на больших глубинах, именно с алмазными месторождениями связаны наиболее впечатлительные примеры роли, которую научные исследования играли в их открытии (см. главу 1.9). Решающее влияние на открытие алмазных месторождений Сибири оказало признание связи алмазов с кимберлитовыми трубками (а не с интрузиями базальтовой магмы). Осознание этой связи привело к внедрению в поисковой практике метода поиска алмазных месторождений (то есть кимберлитовых трубок) по находкам в шлиховых пробах пиропов и других минералов – спутников алмаза. Метод этот, широко известный в Африке еще с начала ХХ века, был применен в условиях Сибири минералогом Всесоюзного геологического института (ВСЕГЕИ) Н. Н. Сарсадских.

Рис. 2.4.10. Сотрудники Центральной экспедиции ВСЕГЕИ, занимавшейся поиском алмазов Сибири и их руководитель Н. Н. Сарсадских (вторая слева в первом ряду) – минералог, добившаяся применения метода поиска алмазов в Сибири по пиропам в шлихах. Благодаря этому открытие кимберлитовых трубок в Сибири стало делом техники. Фото из коллекции А. В. Толстова.

Решение этих, казалось бы, чисто теоретических вопросов открыло абсолютно новые перспективы для поисков алмазных месторождений. Геологи получили точное представление о геологической природе, размере и форме объектов поиска. В итоге геологи стали открывать до одного-двух десятков кимберлитовых трубок за полевой сезон. Глубочайшая инерция, отсутствие мотивации к открытию месторождений, а вовсе не политическая система, стояли на пути обнаружения кимберлитов (т. е. алмазных месторождений). Ранее было описано влияние чисто научных разработок на открытие алмазных месторождений.

В равной мере огромна и регрессивная роль чувствующих свою самодостаточность гигантских монополий, будь то горнорудные компании типа Де Бирс или государственные монополии, осуществлявшие поиски алмазных месторождений, типа Амакинской экспедиции.

Наиболее яркое проявление значимости научных исследований для поисковой практики дает история поисков и освоения алмазных месторождений.

Прямое практическое быстрое применение в практике результатов научных наблюдений впервые сказалось в указании на то, что ниже «синей земли» зоны окисления кимберлитов, служившей основным (и единственным) объектом промывки на трубке Кимберли выше не измененных твердых пород (так называемого «хардебанка»), должен находиться прослой «желтой земли», механически дезинтегрированных, но химически не трансформированных пород, богатых алмазами и легко поддающимися промывке. Именно использование этого наблюдения принесло богатство Барни Барнато (см. главу 1.9).

Прежде, чем рассказать вторую историю, связанную с открытием алмазов в Австралии и освоением трубки Аргайл, надо заметить, что крупные горнорудные и нефтяные корпорации очень быстро начинают чувствовать себя самодостаточными и сокращают активный поиск новых месторождений, уступая эту роль мелким (или относительно мелким) компаниям. К чему рисковать? Гигантские корпорации самодовольны, считая, что МЫ ведь знаем решительно все (и поэтому всегда правы)! Результат, как правило, следует. Широко известно, что около 60 % новых месторождений нефти открывается компаниями среднего и мелкого размера. Вот на этом-то фоне и случилась скандальная история с австралийскими алмазами.

История открытий алмазов в Австралии в этом отношении одна из наиболее поучительных. Первые алмазы в провинции Новый Южный Уэльс были найдены в речных осадках в 1861 году. В 1869 году в Западной Австралии было найдено 9 алмазов общим весом 1.65 карат. Но настоящая история австралийских алмазов началась с 1936 года, когда геолог Уэйд обнаружил в бассейне Каннин необычные породы и показал их профессору Рейдерзу в Университете Западной Австралии. Они были похожи на породу, описанную в 1871–1872 годах в Скалистых горах Северной Америки, и получившую официальное название «лампроит», которое в 1923 году было введено в петрографическую номенклатуру. Лампроиты во многом сходны с кимберлитами, но место углекислоты, присутствующей в кимберлитах в больших количествах, здесь занимает вода. Соответственно, резко меняется по сравнению с кимберлитами характер вулканических извержений. Лампроитовые лавы растекаются на значительные расстояния, с ними ассоциируются лавовые озера.

В 1976 году в районе Эллендейла и Аргайла (Западная Австралия) алмазы были найдены в похожих на кимберлиты лампроитах. История эта неоднократно описана в литературе. Внимательно следившие за поисками эксперты крупнейшей в мире алмазной монополии Де Бирс заключили, что по совокупности признаков породы этого района не могут быть признаны кимберлитами, а потому и районы не могут считаться перспективными на добычу алмазов. В точности так же, как и в случае с трубкой Мвадуи, Де Бирс не признал своих ошибок.