Текст книги "Месторождения и история"

Хотя первые алмазы были найдены в России еще полтора столетия назад, история промышленной алмазодобычи в нашей стране началась лишь в середине прошлого века с открытия богатейших коренных кимберлитовых месторождений в Якутии. Первую кимберлитовую трубку (первую не только в России, но и за пределами Южной Африки) в 1954 г. открыла геолог Лариса[16]16
  По желанию отца, он сам и все близкие звали Ларису Нелей, так как имя Нинель справа налево читается как Ленин.


[Закрыть] Попугаева. Ее название – «Зарница» – оказалось символичным: вслед за ней были найдены десятки кимберлитовых тел, среди которых оказалось много алмазоносных.

Еще в 1929 г. крупнейший исследователь Арктики Н. Н. Урванцев привез образец породы мелилитового базальта, ассоциирующий с кимберлитами, позже описанный Г. Г. Моором. В 1937–1941 гг. Моор опубликовал серию статей с описаниями редких ультраосновных-щелочных пород севера Сибири. В них он впервые в российской печати употребил термин «кимберлит». Он же впервые сказал о том, что север Сибирской платформы перспективно алмазоносен. В. С. Соболев использовал эти материалы также и в своих докладах на Госплане в 1941 г.

История целенаправленных поисков алмазов в советское время началась в 1938 г., когда сотрудник Геологического института А. П. Буров написал докладную записку, рекомендуя постановку тематических работ по сравнению геологии алмазоносных областей мира с геологией отдельных районов СССР. В тему был включен и В. С. Соболев. Он, будучи еще молодым геологом, первым сделал петрографическое описание огромных полей базальтов (траппов) Сибири и в 1941 г. по результатам работы по этой теме представил в Геолком отчет, в котором говорилось о сходстве геологического строения Южно-Африканской и Сибирской платформ.

В 1940 г. был представлен отчет по первой части разрабатываемой темы, охватывающей, кроме всей территории Африки, также месторождения районов территорий о. Борнео, Австралии и Северной Америки (Соболев, 1951). Этот отчет хранился в фондах ВСЕГЕИ и был доступен всем геологам, занимающимся поисками месторождений алмазов, а частично даже использован в публикациях В. С. Трофимова. Сам отчет был почти полностью, с небольшими сокращениями, опубликован в виде отдельной монографии лишь в 1951 г., когда в Сибири уже было найдено большое количество алмазов в россыпных месторождениях бассейна Вилюя. А вместе с тем одним из основных выводов этого отчета было следующее заключение: «Наибольшее сходство с областью распространения кимберлитов Южной Африки имеет Сибирская платформа. Это сходство еще увеличивается в связи с открытием автором на полуострове Таймыр и Г. Г. Моором (при консультации автора) в районе р. Хатанги щелочных основных пород типа лимбургита, авгитита и альнеита, близких к мелилитовым базальтам Южной Африки, сопровождающим кимберлиты. Вопросам поисков кимберлитов и алмазов должна уделять серьезное внимание каждая экспедиция, работающая на севере Сибирской платформы. Особенно нужно обратить внимание на поиски алмазов в разрабатываемых россыпях благородных металлов в районе Норильска и на Вилюе».

В феврале 1941 г. по инициативе А. П. Бурова в отделе минеральных ресурсов Госплана СССР в Москве состоялось специальное совещание, обсуждавшее проблему поисков алмазов. Наряду со специалистами, непосредственно работавшими в учреждениях Комитета по делам геологии, в работе совещания принимал участие А. Е. Ферсман, горячо поддержавший высказанные идеи. Одним из основных пунктов постановления совещания было предложение проводить поисковые работы в северной части Сибирской платформы, и в частности в бассейне Вилюя. «Однако настоящий успех был достигнут тогда, когда обратились к старому классическому приему, распознав типичные спутники – кимберлитовые гранаты-пиропы. И по гранатовой дорожке подошли (Н. Н. Сарсадских, Л. А. Попугаева) к первой якутской трубке, которой дали поэтическое название «Зарница». Как это часто бывает, после первой находки трубки открывались одна за другой. Н. В. Кинд уже осенью 1954 г. вплотную подошла к трубке «Мир», первый образец с которой следующим летом был доставлен Ю. И. Хабардиным. В Далдынском районе В. Н. Щукиным была найдена трубка «Удачная».

Над геологами-алмазниками, работавшими в Сибири, долгое время тяготела модель ассоциации месторождений с магматическими формациями «уральского типа».

Отчеты 1948–1952 гг. геологов Амакинской экспедиции, включая ведущего геолога-алмазника Г. Х. Файнштейна, основывались на идее ассоциации алмазов с минералами траппов. И самую большую находку на так называемой Соколиной косе на Вилюе связывали с ильменитом и пироксеном, т. е. типичными минералами трапповой ассоциации. Это влекло за собой признание основными поисковыми признаками присутствие в пробах таких минералов, как хромит и самородная платина.

Рис. 2.5.4. Лариса Анатольевна Попугаева (Гринцевич) – геолог, нашедшая первую алмазную трубку «Зарница». (По Эрлих, 2012). Фото предоставлено музеем минералогии Санкт-Петербургского государственного университета

Долгие споры вокруг разных моделей коренных месторождений алмазов самым решающим образом сказались на выборе методов поиска. Важнейшим шагом в создании методики поиска было осознание того, что возможными источниками алмазов должны быть кимберлитовые трубки. Это, в свою очередь, вело к признанию ведущим поисковым признаком присутствие в шлиховых пробах определенного комплекса минералов, в частности специфической формы граната – пиропа. Пиропы, ассоциирующиеся с алмазоносными кимберлитами, составляют часть непрерывного ряда минералов: от железистых гранатов – альмандинов, связанных в основном с метаморфическими породами, до собственно кимберлитовых магнезиальных гранатов – пиропов. Красная цепочка пироповых зерен в шлиховых пробах вела исследователей прямо к цели.

Открытие алмазных месторождений в Сибири стало возможным благодаря созданию и применению так называемого пиропового метода поиска кимберлитов. Разработка этого метода для условий Сибири и применение его на практике – очевидная заслуга минералогов Центральной экспедиции ВСЕГЕИ во главе с Н. Н. Сарсадских. Она отстояла этот метод в многолетней борьбе со сторонниками ассоциации алмазов с минералами базальтов (траппов). С тех пор как Амакинка официально признала этот метод, открытие трубок стало во многом делом техники, и их стали находить по десятку за полевой сезон.

Рис. 2.5.5. Отряд Л. А. Попугаевой перед открытием первой алмазной трубки в России. На переднем плане главный первооткрыватель Пушок. По: Эрлих, 2006.

Говоря о сибирских алмазах, нельзя не рассказать о Ларисе Анатольевне Попугаевой – женщине-геологе, открывшей первую в России кимберлитовую трубку, названную «Зарницей». Окончив Ленинградский университет в 1950 г., она поступила на работу геологом в Центральную экспедицию ВСЕГЕИ. Для меня, как и для многих, она была только именем – Лариса Попугаева, женщина из легенды. Поэтому мне пришлось обратиться к воспоминаниям работавшей в НИИГА минералога-алмазника Инны Федоровны Гориной, знавшей ее в студенческие годы, а позднее – в решающем 1954 г., когда была открыта первая трубка.

Судьба всегда для разных ключевых моментов точно подбирает знаковые персонажи. Лариса Анатольевна тоже была, несомненно, знаковой фигурой. Красивая, обаятельная, похожая сразу на всех тогдашних кинозвезд, и при ангельской внешности и хрупкости подчеркнуто грубоватая, с хрипотцой в голосе от курева. Романтичная, целеустремленная, дотошно трудолюбивая и настойчивая. Училась лучше всех. Смешно звучат повторенные Н. Н. Сарсадских слова работников Амакинки о том, что она (Попугаева) даже по компасу ходить не может. И еще к ее «знаковости» – отца Ларисы расстреляли в 1937 г.

К полевому сезону 1954 г. метод поисков по пиропам применялся уже в большинстве партий Амакинской экспедиции. Его же должен был использовать отряд ВСЕГЕИ, направленный для прослеживания источников минералов, найденных в шлиховых пробах в 1953 г. Почти во всех работах, посвященных открытию Зарницы, можно прочесть рассказ о том, что начальницей отряда должна была быть Н. Н. Сарсадских, но по беременности она ехать в поле не смогла, и поехала в поле ее аспирантка Л. А. Попугаева.

Лариса Попугаева с лаборантом Федором Алексеевичем Беликовым поехали в поле, где начали промывку шлихов на р. Далдын и ее притоках. Они следили за распределением минералов-спутников алмазов в пробах, взятых вдоль по течению ручьев, пока минералы не исчезли. Тогда они стали брать пробы на склоне и вышли на элювиальные, т. е. практически не смещенные выходы разложенных выветриванием кимберлитов. Это и была первая найденная в Сибири кимберлитовая трубка.

Интересно отметить, что сама Л. А. Попугаева сначала не посчитала найденный участок алмазным месторождением. В записке, оставленной на этом месте, она писала об «остатках очень богатого ильменито-пиропового и, возможно, алмазного месторождения». Уверенности, однако, в том, что среди минералов во взятых пробах присутствует алмаз, не было. И Лариса решила посетить ближайшую базу Яралинской экспедиции НИИГА, чтобы проверить это на рентгеновской установке.

Инна Федоровна Горина вспоминает: «Так вот, в Яралинке мы с ней тепло встретились. Нас роднило все: и университет, и общая кафедра, и один главный учитель – Кухаренко, и общее алмазное дело, которому нас учил Александр Александрович. Вот только не осталось у меня в памяти чувства триумфа у Ларисы, была у нее еще неуверенность, ей очень важно было подтвердить алмаз на нашем рентгене». Она дорого заплатила за этот визит…

Значение находки было исключительно велико – она привела к открытию всех коренных алмазных месторождений Сибири. Правильнее всего значение находки было оценено начальником алмазной лаборатории М. А. Гневушевым, который и предложил дать трубке вошедшее в историю название «Зарница», по определению означающее «отдаленная мгновенная вспышка на небосклоне, отблеск молнии дальней грозы». Открытие этой первой трубки действительно, как зарница, озарило открытие богатых алмазами трубок «Мир», «Айхал», «Удачная», «Сытыканская» и других, составивших славу алмазной промышленности России. Лишь опробованием 1955–1958 и 1977–1982 гг. было установлено промышленное содержание алмазов в самой «Зарнице», и в 1983 г. она была зачислена, наконец, в разряд месторождений. «Зарница» стала одной из многочисленных убого алмазоносных трубок.

Рис. 2.5.7. Лариса Попугаева, 1950-е гг. Из (Эрлих, 2012). Фото предоставлено музеем минералогии Санкт-Петербургского государственного университета.

Признание кимберлитовых трубок основным потенциальным источником алмазов Сибири, «легализация» метода их поисков по минералам-спутникам, открытие «Зарницы» сделали находки всех последующих трубок рутинным процессом. Недаром после того, как НИИГА срочно решил вернуться в район найденного Забурдиным выхода туфов, описанных Черепановым как кимберлиты, стало почти нормой, что партия, ведущая геологическую съемку в районе среднего течения р. Оленек, находила в год от трех до пяти кимберлитовых трубок. Большая их часть содержала мало алмазов, но это уже был вопрос удачи. Известно ведь, что из ста кимберлитовых трубок лишь единицы содержат алмазы в промышленных количествах. Рутинность поисков, обеспечившая успех дальнейших открытий, не умаляет их трудности, но это уже трудности технические. Принципиальная основа открытия была сделана.

И еще одна группа действующих лиц в полной мере оценила значимость открытия – руководство Амакинской экспедиции. Острым чутьем опытных администраторов-аппаратчиков они хорошо поняли значение грядущего события еще в момент, когда Попугаева с Беликовым брали пробы по никому дотоле не известному ручью, названному ими Шестопаловкой, по имени начальника Центральной экспедиции (сегодня это ручей Дьяха).

В 1987 г. по устным легендам я описал, как руководство Амакинской экспедиции вымогало у нашедшей трубку «Зарница» Ларисы Попугаевой заявление о переходе в Амакинку, датированное маем того же года, то есть ДО находки (Эрлих, Слонимский, 1987). Тогда мне была неизвестна статья Ришата Юзмухаметова «Кража века», опубликованная в 1992 г. в газете «Мирнинский рабочий». Впоследствии тот же автор опубликовал небольшую книгу «Звездный час и трагедия Ларисы Попугаевой», в которой документально описал эту чисто уголовную историю (Юзмухаметов, 2004).

Рис. 2.5.8. Минералог Н. Н. Сарсадских – первооткрыватель алмазных месторождений в Сибири. Женщина остается женщиной, особенно в поле. По: (По Эрлих, 2006).

Нет, Попугаеву не сажали в лагерь, ей не грозил расстрел, как ее отцу в 1937-м. Времена были другие. Ее лишь шантажировали, вымогая написать заявление о переходе в Амакинскую экспедицию, чтобы присвоить ее открытие. Напоминая о репрессированном отце, ее пытались обвинить в незаконном вывозе алмазов. Терявшаяся в догадках руководительница Попугаевой, Н. Н. Сарсадских позже писала: «Шло время, мне нужно было сдавать отчет по теме, и я стала писать в Нюрбу, в Москву, вплоть до ЦК КПСС, чтобы вернули сотрудника и полевые материалы». Надо ли говорить, что ответа не последовало. Пропал человек, исчезли материалы.

Нет никакого желания описывать детали всей этой в деталях продуманной бюрократической операции и моральные пытки, которым подверглась победительница. Вообще сегодня много говорят о лагерных репрессиях, но умалчивают об обстановке тех лет в «нормальных» учреждениях. Лариса держалась полтора месяца, но в конце концов подписала заявление о своем переходе в Амакинку, датированное началом полевого сезона. Дело было сделано, и ее выпустили в Ленинград, вернув собранные образцы.

Но, совершенно в духе всех преступлений, продолжалось уничтожение следов истории открытия. Только так, к примеру, можно понимать перенос заявочного столба, поставленного Попугаевой и Беликовым на трубке «Зарница» (всего на 200 метров, но столб-то не там стоит!). И просто поразительная злопамятность начальника Амакинки М. Н. Бондаренко к первооткрывателям сибирских алмазов: в 1955 г. Сарсадских не давали отчетов в фондах Амакинки, а когда она вместе с известным уральским геологом-алмазником В. С. Трофимовым должна была поехать на Далдын, то, упреждая их визит, полетела телеграмма: «Сарсадских вылетела без разрешения месторождение не допускать». Просто и категорично. И на памятнике в городе Мирном, на котором перечислены имена всех исследователей, участвовавших в поисках алмазов еще в 1957 г., не было ни одного имени ленинградских геологов и минералогов.

Несколько лет спустя начальник Амакинской экспедиции М. Н. Бондаренко, по чьей инициативе творились все эти дела, постановлением Якутского обкома партии был снят с работы за многочисленные нарушения. История с Зарницей наложила неизгладимый отпечаток на всех участников. Руководство Амакинской экспедиции, закрепив за собой права на открытие алмазных месторождений в Сибири, больше не нуждалось в Л. А. Попугаевой – лишние свидетели всегда нежелательны, и она получила разрешение на переход обратно в Центральную экспедицию ВСЕГЕИ, но там ей, «предательнице», не было места.

Конечно, можно сослаться на эксцессы, связанные с той или иной конкретной личностью. Сценарий событий не обязательно должен был повторяться при, скажем, других начальниках Амакинки. Бондаренко, будучи родственником министра геологии П. Я. Антропова, был уверен в его всегдашней поддержке и своей безнаказанности. По-видимому, он и по натуре был склонен к самоуправству: Юзмухаметов упоминает о «скандальных историях, связанных с его предыдущей работой в Варшаве и Москве». Во ВСЕГЕИ Ларису больше не взяли. С момента ее возвращения драма приобрела оттенок личных столкновений, столь характерных для советских НИИ. Наталья Николаевна обвиняла Попугаеву в предательстве, считая, что переходом в Амакинку та сознательно хотела лишить Центральную экспедицию славы открытия. Напрасно Лариса Анатольевна пыталась объясниться, писала письма о том, что «ее заставили». Сарсадских стояла на своем, даже в 2003 г. заявляла: «Я бы не сдалась!». К сожалению, она продолжала считать, что Попугаева предала ее и Центральную экспедицию.

К полевому сезону 1954 г. метод поисков по пиропам применялся уже в большинстве партий Амакинской экспедиции. Его же должен был использовать отряд ВСЕГЕИ, направленный для прослеживания источников минералов, найденных в шлиховых пробах в 1953 г. Дальнейшее было делом техники.

Говоря о том, что к моменту выезда отряда Попугаевой в поле поиск трубки стал чисто технической задачей, я ничуть не умаляю трудностей и значения находки первой кимберлитовой трубки. Просто район ее возможного расположения и метод поисков были уже определены. Оставалось то, что обычно представляется непосвященным людям так называемой романтикой работы геолога: маршрут по тайге, отбор проб, внимательный их просмотр и самое важное – принятие решения, когда выходить из русла ручья на склон.

Минералогам ВСЕГЕИ потребовалась консультация одного из крупнейших геологов-алмазников страны – доцента ЛГУ А. А. Кухаренко, имевшего в своей коллекции естественные пиропы из южноафриканских кимберлитов. Н. Н. Сарсадских, жена Кухаренко, не захотела «использовать семейные связи» и обращаться за консультацией к мужу, и попросила сделать это Ларису Попугаеву. Зная обстановку напряженной дискуссии поиска, в которой живут геологи, практически никогда не делающие различия между своей профессиональной и обыденной жизнью, я позволю себе не поверить этому признанию. Несомненно, между Александром Александровичем и Натальей Николаевной было много разговоров о спутниках алмаза. Но, скорее всего, просить Кухаренко дать официальное заключение сочли более удобным через Ларису. Еще до Попугаевой к Кухаренко обратилась минералог Тунгусско-Ленской экспедиции ВСЕГЕИ Л. Г. Гусева, определявшая шлихи, взятые на реке Марха. По оптическим константам они оказались аналогичны африканским пиропам, так что когда после Гусевой с тем же вопросом пришла Попугаева, он молча положил на стол южноафриканский образец.

Ягна Стахевич назвала пиропы пиропами по наитию, на свой страх и риск. Но когда она обратилась с этим заключением к научному руководителю экспедиции Михаилу Израилевичу Рабкину, он, со свойственной настоящему ученому осмотрительностью, сказал: «Пользоваться названием пироп было бы крайностью. Правильнее сказать, что это – гранат альмандин-пиропового ряда. Такие гранаты характерны для метаморфических пород фундамента, выходящих на поверхность на соседнем Анабарском массиве».

Осторожность подхода, замена определения «пироп» на вполне научный, но беззубый термин «гранаты пироп-альмандинового ряда» сразу снижала значение находки. Получалось, что найден не прямой важнейший поисковый признак, а просто описан интересный геологический факт. Исключительно точность названия определяла потенциальный объект поисков – кимберлитовые трубки. Тот же осторожный подход, та же ошибка была общей и для большинства сибирских геологов. Достаточно сказать, что Н. Н. Сарсадских, просматривая шлихи, привезенные Ларисой Попугаевой из поля в 1953 году (за год до открытия кимберлитов Сибири), тоже определила пиропы как гранаты, «принадлежащие альмандин-пироповому ряду», и не отличила обычный для базальтов трапповой формации ильменит от пикроильменита, специфически характерного для кимберлитов.

Именно необходимость надежной оценки источников тяжелой фракции шлихов привела к постановке специальной темы в Центральной экспедиции ВСЕГЕИ. Руководителем темы стала Н. Н. Сарсадских, аспирантом которой была Л. А. Попугаева.

Насколько я знаю, последней по времени публикацией, посвященной этим событиям, явилась моя статья, опубликованная в журнале «Наука из первых рук». Редакция хотела, чтобы статья была (за недостатком места в журнале) ограничена историей открытия трубки «Зарница». Это само по себе определило то, что что из статьи выпали две важнейшие стороны открытия:

1. История преследований Л. А. Попугаевой руководством Амакинской экспедиции.

2. История того, что карта с точками находок пиропов в шлихах Я. Л. Стахевич передала Н. Н. Сарсадских, и эта карта существенно сократила путь к открытию «Зарницы».

Тем самым вся история открытия первой в Сибири кимберлитовой трубки опять (в который раз!) свелась к искусственно раздуваемому противостоянию двух замечательных женщин. И опять и опять протаскивается резко преувеличенная роль в открытии В. С. Соболева. Я просил о том, чтобы мнение редакции было отражено не в тексте, а как подпись к фотографии Владимира Степановича. Но на это редакция не пошла.

Меня попросили переписать главу моей книги, посвященную истории открытия алмазов Сибири (Эрлих, 2003). Само это обращение было результатом того, что этот материал рекомендовал к печати А. В. Толстов. Это очень интересный момент. Александр – воспитанник Амакинки, и его рекомендация означала признание Амакинкой истории открытия «Зарницы» в том виде, в котором она была рассказана мной. Такова уж природа этой истории. Она была и осталась остро злободневной. Яркий показатель этого – «Праздник Покаяния и Примирения». Остается рассказать об этом странном и знаменательном событии. Оно состоялось по случаю восстановления на прежнем (то есть исторически-правильном) месте заявочного столба на трубке «Зарница», установленного ее первооткрывателями – Ларисой Попугаевой и Федором Беликовым. Столб был перенесен по указанию руководства Амакинской экспедиции (что, по сути, уголовное преступление), и ныне, 40 лет спустя, восстановлен на прежнем месте. Более того, на нем сейчас помещена копия записки, оставленной первооткрывателями. На праздник съехались все, кто так или иначе имел отношение к этой истории. Одна сторона, однако, блистательно отсутствовала – руководство Амакинской экспедиции или даже его представители.

Когда редакция журнала включила это название праздника в мою статью, я потребовал немедленно его убрать. В самом деле: употребление термина «Признание» (читай «примирение») стало дурной традицией, прикрывающей прямые преступления прошлого. Так в Париже Площадью Согласия (Пляс Конкорд), была названа площадь, на которой стояла главная гильотина страны. Так же «Праздником примирения» предлагают назвать день уничтожения русской демократии в 1917 году. Призыв же к покаянию, как известно, связан с именем А. И. Солженицына. Главным действующим лицом, кому бы следовало каяться в данном случае, было руководство Амакинской экспедиции, полностью отсутствовавшее на Празднике. Более того, оно и не думало отказываться от Ленинской премии за открытие алмазных месторождений, что стало бы наглядным выражением Покаяния. Не собиралась каяться и Наталья Николаевна Сарсадских, до конца (до смерти!) преследовавшая свою замечательную аспирантку. Вряд ли приходится говорить о Примирении руководства Республики Саха (в лице присутствовавшего на празднике ее президента Н. А. Штырова) с руководством колониальной России в лице ее президента Б. Н. Ельцина, отобравшего месторождения у хозяев страны. Но история не остановилась на открытии трубки Зарница.

О том, что произошло дальше, рассказано в главе 2.3, в той же книге М. Харта (Hart, 2001) и моей работе (Эрлих, 2005). Общие черты ее вроде и публиковались в российской прессе, но широкому читателю они, скажем мягко, малоизвестны. Поэтому я счел полезным повторно поместить их в этой книге (см. главу 2.3).