Текст книги "Месторождения и история"

Но эксплуатация нефтяных месторождений в слаборазвитых странах осложняется политической нестабильностью и широко развитой коррупцией. Поэтому еще на самом раннем этапе истории поисков нефти начались интенсивные поиски нефти на морском дне. Первые подводные скважины были пробурены в начале века на Биби-Эйбатском месторождении близ Баку. Сегодня добыча нефти из месторождений на дне моря – рядовое явление. Эстакады, на которых проложены автомобильные дороги к действующим скважинам, уходят в Каспийское море на десятки километров (рис. 2.3.10).

Рис. 2.3.10. Автомобильная дорога на эстакаде, ведущая к нефтепромыслам в Каспийском море в районе Баку.

Была разработана конструкция платформ для добычи нефти в море даже на значительном удалении от берега и в условиях тяжелой ледовой обстановки. Это настоящие современные промышленные базы, каждая из которых обеспечивает работу нескольких буровых. (рис. 2.3.11). Платформы располагаются на полых, бетонных сваях полое пространство нижней части которых используется как хранилище нефти. Бурение.

Рис. 2.3.11. Буровая платформа, с которой производится нефтяное бурение при поисках нефти на морском дне. Из File North Sea Oil platform.jpg

В конце XIX века в нефтяной промышленности безраздельно господствовали компании братьев Нобилей, Ротшильда и Рокефеллера. Шанс на успех у новичков имелся лишь на азиатском рынке. Но тут вставала проблема дороговизны перевозки ближневосточной нефти вокруг Африки.

Для того, чтобы начать поиски нефти на морском дне, прежде всего надо было решить проблему морских перевозок.

Проблема была решена Маркусом Сэмюэлем. В 1891 году сын Сэмюэля оказался в Батуми и у него родилась идея наладить транспортировку керосина с Ближнего Востока через Суэц на Дальний Восток, используя танкеры. В 1892 году танкер Мюрэис отправился из России, имея на борту 4000 тонн керосина для Сингапура и Бангкока. С этого началось широкое использование танкеров для морской транспортировки нефти. В 1907 году в пику экспансии Рокефеллеровской Стандард Ойл, путем объединения компаний Ройал Датч Петролеум и Шелл трэйдинг компани, была создана компания Ройал Датч Шелл. Наименование Royal Dutch Shell и логотип компании (красно-желтая ракушка) происходят от названия маленького лондонского магазина, в котором отец Маркуса торговал морскими сувенирами. Сегодня моря бороздят огромные супертанкеры водоизмещением сотни тысяч тонн.

Рис. 2.3.12. Маркус Cэмюэл, основатель Шелл компани.

В Мексиканском заливе возник крупнейший нефтедобывающий район. Бурение на нефть идет на всем протяжении шельфа в заливе от Флориды до Луизианы и Техаса.

Наибольшее значение среди подводных месторождений нефти имело открытие подводных месторождений Северного моря. Поисками здесь занимались компании трех стран – Великобритании, Норвегии и Дании.

Разведка морских месторождений Великобританией началась в 60-х, начале 70-х годов. В 1975 году в британском секторе были введены в эксплуатацию месторождения Аргайл, Фортим, Брент и др., за счет которых Великобритания и вышла на второе место по добыче нефти среди стран Западной Европы (71 % добычи в 1981 году). В 1990 году было разведано и передано в эксплуатацию около 30 месторождений. Ежегодно экспортируется в США и другие страны 51 млн. тонн нефти. Большая часть нефти поступает из фонтанирующих скважин, реже откачивается насосами. Глубина залегания продуктивных пластов колеблется от 2400 до 3000 метров. Нефть имеет высокое качество, характеризуется низким содержанием серы и низкой плотностью. Она добывается с глубин моря свыше 100 метров (до 180 метров) при неблагоприятных климатических условиях и транспортируется по магистральным трубопроводам. Добыча ведется в основном со стационарных стальных и железобетонных платформ. На Аргайле используют плавучую платформу с устьевым оборудованием на дне моря. Добыча природного газа из подводных месторождений британского сектора составляет 19.7 % общей добычи стран Западной Европы. Глубина моря в среднем составляет 150 метров. Протяженность системы трубопроводов с давлением 6.9 Мпа от четырех прибрежных портов приемки газа равна 5600 км. Длина трубопроводов, работающих при более низких давлениях, в 1981 году была равна 226 тысяч километров.

Рис. 2.3.13. Карта действующих нефте– и газодобывающих скважин в британском секторе Северного моря.

Крупнейшим достижением в области поисков подводных нефтяных месторождений было открытие в 1971 году компанией Филипс Петролеум (одной из крупнейших нефтяных компаний мира) на шельфе Северного моря месторождения Экофиск (Ekofisk). Его эксплуатация началась в следующем 1972 году норвежской государственной нефтяной компании Статойл. В 1974 году было открыто месторождение Статфьорд (Statfjord). Уже в 1975 году добыча нефти Норвегией превысила внутреннее потребление и нефть стала одним из основных продуктов экспорта страны.

Здесь нелишне вставить небольшой абзац о маркетинге Норильских месторождений. Когда говорят об открытии Норильска I, традиционно пишут о провидении Урванцева, верной оценке им геологической природы оруденения. Мало и редко говорят о другом – о маркетинге этого месторождения. А ведь проект продолжения работ в районе Норильска был единодушно отвергнут Геолкомом, в который входили самые авторитетные геологи страны. Денег в стране не было и просить большие по тем временам средства на продолжение работ в Заполярье было рискованно. Вот тут-то Урванцев и проявил истинное мужество и дальновидность и обратился через голову Геолкома к председателю ВСНХ Ф. Дзержинскому. Он убедил его в выгодности продолжения работ. Вот это был истинный маркетинг! Он то и решил все.

История изучения массива Томтор с самого начала была существенно историей маркетинга связанного с ним сырья. После получения С. А. Гулиным ураганных содержаний редких земель в пробах, взятых на Уджинском поднятии, встал вопрос о том, для чего они нужны, редкие земли (Гулин и др., 1959). Крупнейший в СССР специалист по редким землям А. И. Гинзбург прямо так и говорил: «У нас в стране эти элементы используются в граммах и килограммах, в Америке в десятках и сотнях тонн. Основным поставщиком там является месторождение Маунтин Пасс в Калифорнии. Для чего используются эти элементы, мы не знаем – для выяснения этого вопроса назначена специальная комиссия ЦК партии» (другими словами, все передано для выяснения в КГБ). Впоследствии выяснилось, что они использовались, как присадки к сталям для автомобильной промышленности вместо марганца.

Сложность маркетинга месторождений Томтора связана с его спецификой – комплексным характером минерализации и характером потенциального потребителя редких земель. Высокий спрос на редкие земли связан с необходимостью их для наиболее передовых технологий. На внутреннем рынке России спрос отсутствовал (или был очень низок). Дело осложнилось освоением в Китае крупнейшего месторождения редких земель Баюнь Обо, генетически близкого к Томтору.

На маркетинг томторских месторождений изначально неизгладимый отпечаток наложили несколько факторов: стратегическая значимость их сырья, гигантские масштабы запасов и огромные концентрации полезных компонентов. Дополнительными факторами являлись удаленность района, его расположение в пределах относительно автономной республики Саха (власти которой, естественно, хотели получить свою долю в прибылях от освоения месторождения) и полное отсутствие какой-либо инфраструктуры. Последние два момента резко увеличивали требуемый уровень инвестиций. Наконец, специфика маркетинга состояла в том, что на чистом энтузиазме им занимались А. В. Толстов и я. Мы оба хотели добиться того, чтобы увидеть начало освоения этого гиганта. Оба мы старались сделать все возможное, чтобы увидеть начало разработки месторождения, которое мы подарили Родине, нашего Томтора.

Стратегическая значимость Томторских месторождений давала федеральному правительству свободу налагать запрет на их использование, исходя «из интересов государства». Дважды объявляли аукцион на минеральные права на томторские месторождения и дважды закрывали его безрезультатно – попросту не было достаточного количества желающих принять в нем участие. По неподтвержденным даным считалось, что томторские месторождения надо «придержать» до 2030 года. Но исключительно выгодная рыночная ситуация, вкупе с давлением снизу, сделали свое дело. Слишком велик стал контраст между нищетой обитателей якутской глубинки (улусов) и богатством находившихся тут же месторождений. Никто не мог чувствовать это острее, чем геологи. Но их останавливало чувство, что не они должны решать проблему – ведь все богатства недр принадлежат Родине, а в их сознании она прямо отождествлялась с руководством страны. Аукцион должен был состояться до конца 2013 или в начале 2014 года.

Естественно, что единственное, что мы реально могли делать, это писать к разным лицам и в разные инстанции в надежде пробудить интерес к освоению Томтора. Позднее, как будет рассказано ниже, к нам присоединились Сибирское Отделение РАН в лице директора Института геологии академика Н. П. Похиленко. Я не знаю Николая Петровича Похиленко лично, но был впечатлен двумя его действиями:

он возглавил движение ученых, протестующих против решения правительства о реформе РАН (практическом его уничтожении). Нельзя однако не отметить, что Николай Петрович поднялся до этого шага только после откровенной попытки власти уничтожить фундаментальную науку. Чуть раньше он не счел возможным выступить против тупого запрета на исследовательское бурение на Томторе только потому, что оно нарушает существующие инструкции.

на сайте, посвященном Томтору, я увидел серию своих фотоснимков, отобранных в результате просмотра моих «Штрихов к профессиональной автобиографии», помещенных на моем сайте «Вулканическая геология». Он сумел понять те черты биографии, которые отображены на этих снимках. Это определенно сделано лично Н. П. Похиленко и я очень ценю это внимание.

Аукцион еще впереди, но победитель его уже определен – это российский миллиардер А. Н. Несис, человек, близкий к В. В. Путину по совместному владению акциями Уралкалия, и достаточно много занимавшийся проблемами минеральных месторждений.

Аукцион не состоялся, да и не нужен. Победитель-то определен. А все проектируемые сроки развития Томтора (как и других созидательных проектов) принесены в жертву авантюризму в международной политике и имперским амбициям. А использование томторских материалов для решения фундаментальных проблем наук о Земле – велика нужда! – ведь запасы-то подсчитаны. Самое время поболтать о науке в Сколково.

Изменяющаяся роль геологов на этом втором и решающем этапе открытия месторождений иллюстрируется историей открытия Томтора и связанной с ним минерализации. С. А. Гулин считал, что многочисленные обломки щелочных пород в бассейне Уджи связаны с нижнеюрскими конгломератами. Только открытие самого массива Томтор, установление его кольцевого строения и подтверждение гипотезы о том, что ядро массива сложено карбонатитами, выполненное автором, позволило уверенно прогнозировать наличие тут редкометалльной минерализации, а то, что карбонатитовое ядро Томтора является крупнейшим в мире карбонатитовым телом мира, определило уверенность в огромных, уникальных размерах ассоциированной с массивом минерализации (Эрлих, 1964, 2012).

В период геологической съемки масштаба 1:200000 ведущим для меня фактором, позволившим дать высокую оценку перспективам редкометалльной минерализации Томтора, явилось его сходство с Хибинским массивом Кольского полуострова. После первого года буровых работ главным фактором прогноза явилось, напротив, установление специфики Томтора по сравнению с Хибинами: обнаружение того, что его ядро сложено карбонатитами и карбонатиты составляют очень существенную часть площади массива (на Хибинах количество карбонатитов крайне невелико). Если учесть, что у нас не было ни одной скважины, вошедшей в неизмененные карбонатиты, утверждение о том, что в ядре Томтора располагается самый крупный карбонатитовый массив мира, было чистой воды предсказанием (Эрлих, 2012). В этом отношении можно вполне уверенно сказать, что вывод о наличии у Томтора карбонатитового ядра был «скачком через факты» такого же рода, как предсказание Норильска I, Талнаха и, по-видимому, «Мира».

Составляя список первооткрывателей, руководители АЛРОСы ограничивались теми, кто нашел участок богатых руд Буранный (это ведь и есть месторождение в прямом смысле слова, с подсчитанными запасами). Жаль, что А. Толстов разделил эту точку зрения, хотя сам же упоминал в своих воспоминаниях о том, что шел по нашим следам.

Чувство протеста против именно этого лежало в основе того, что когда А. В. Толстов предложил мне «пободаться с системой», чтобы меня сочли первооткрывателем Томтора (или Буранного – не знаю уж!), я категорически и не раздумывая отказался, сказав, что даже если мне дадут значок первооткрывателя – я верну его. Получать что-либо из рук этих людей я не хочу. Для того чтобы избежать каких-бы то ни было нареканий, руководство АЛРОСы (со слов А. В. Толстова в его любезно предоставленном мне очерке «Геологи Эбеляха», (Толстов, 1999), говорит о том, что первооткрывательство признается лишь за теми, кто принимал участие в открытии настоящего месторождения (то есть участка Буранный). Можно подумать, что они (Эбеляхская партия АЛРОСы) сами решили, куда волочь их мощную буровую и землеройную технику, и не использовали работ предшественников. Кстати, в списке «ленинградцев», работавших до А. В. Толстова на Томторе, оказались три совершенно различных человека: С. А. Гулин, впервые обнаруживший редкометалльное оруденение на Удже (см. выше), Э. Эрлих, обнаруживший массив Томтор и его карбонатитовое ядро, и Г. И. Поршнев (просто по должности главного геолога, которую он занял после того, как меня вывезли из поля с инсультом). А ведь А. В. Толстов читал всё, что я писал об открытии Томтора, и, вроде, даже выражал понимание этого. Но таковы «критерии первооткрывательства».

Я могу с удовлетворением отметить, что в последних публикациях А. В. Толстова вопрос о первооткрывательстве был полностью снят. Он четко признал очевидный факт, что редкоземельная минерализация в районе Уджинской антиклинали была обнаружена С. Гулиным в 1958 году, а массив Томтор – год спустя мной. А. В. Толстовым была проведена разведка Буранного участка богатых руд, резервы редкометалльных руд которого составляют не более трети общих запасов массива Томтор.

Все более поздние претензии на предсказания (научные прогнозы!) о наличии крупнейшего редкометалльного месторождения на Томторе относились к совсем другому компоненту – ниобию. Это в равной мере относится как к геологам Амакинки, так и к С. М. Кравченко, Е. М. Эпштейну и другим научным работникам московских институтов.

Разведочные работы на Томторе Амакинка начала совсем не в результате маркетинга, а потому, что работы на Эбеляхской россыпи были завершены, и там простаивала хорошая буровая и землеройная техника. Но вот и эти работы завершились. Запасы утверждены в высшем органе – ВКЗ (Всесоюзная комиссия по запасам), и перед изумленным взором разведчиков предстало огромное комплексное месторождение с богатейшими содержаниями всего спектра редких земель и ниобия, скандия, тория, фосфора. Решение о его освоении требовало специального постановления правительства России. И если бы такое решение было принято, то для его осуществления нужно было бы достать очень большие деньги и решить, какая организация будет проводить добычу. При наличии денег за вторым бы дело не стало: техника была на месте, метод добычи был предложен в отчете А. В. Толстова по результатам разведки. Но денег у правительства на это не было. Единственным потенциальным источником могли стать иностранные инвестиции. Но всё законодательство об иностранных инвестициях было построено исходя из предположения, что потенциальные инвесторы идут в Россию, чтобы грабить её недра. Вокруг любого аукциона, на котором должен был решаться вопрос, кому дать лицензию на разработку, поднималась псевдо-патриотическая компания в печати. А закон об иностранных инвестициях не давал инвесторам гарантии сохранности основного капитала, и более того – как правило, без разрешения на вывоз прибылей. На такие условия ни одна нормальная компания пойти не могла.

История поисков томторских месторождений очень поучительна. Изначально после работ С. А. Гулина мы ориентировались на поиски лантан-цериевых руд, локализованных в пределах линейных разломных зон длиной 10–15 км и шириной 100–200 метров, расположенных в осевой зоне Уджинской антиклинали. Попытки вскрытия оруденения ограничивались канавными работами (без взрывных работ, вручную). Бурения не проводилось, и минералогия рудопроявлений осталась неизученной. После открытия массива Томтор центр тяжести поисковых работ был перенесен в пределы массива и сосредоточился преимущественно на поисках ниобиевой минерализации. А. В. Толстов считал, что освоение ниобиевых руд Томтора освободит Россию от покупки ниобиевого концентрата за рубежом и, возможно, даже позволит вывозить часть продукции на экспорт. Характерно, что С. М. Кравченко утверждал свой приоритет в научном предсказании именно ниобиевых руд. В ходе разведки был обнаружен участок богатых редкометальных руд совершенно нового типа скандиево-редкометалльно-иттриевые-ниобиевые руды зоны коры выветривания (Кравченко, Беляков, Кубышев, Толстов, 1990). Нельзя не отметить порядок расстановки авторов – вначале С. М. Кравченко и А. Ю. Беляков – работники московского научно-исследовательского института, затем – начальник экспедиции А. И. Кубышев и лишь затем А. В. Толстов, прямо проводивший разведку.

На втором этапе предвыборной кампании 2012 года в США встал вопрос об отсутствии редких земель, жизненно необходимых для американской промышленности. Китай, являющийся монополистом в этой области, практически прекратил поставку этого сырья на мировой рынок (Kueppers, 2011). Об этом сообщил популярный телеобозреватель Гленн Бек. Было очевидно, что он попросту не знает о реальном распределении запасов редкоземельных элементов. Я немедленно написал ему письмо, где сообщил о существовании Томтора. Ответа не последовало. Он поднял острый политический вопрос – остальное было вне его компетенции. Я передал этот материал Саше Толстову, и мы обсудили положение по электронной почте. При этом мы оба были на связи, обмен посланиями происходил мгновенно, так что сложилось впечатление живого общения.

Главное состоит в том, что если до этого момента мы с Сашей выступали единым фронтом, то в ходе этого второго этапа наши позиции были принципиально различны. Он в идеальном случае в итоге наших действий видел все те же «светлые города мечты», которыми нам морочили голову всю жизнь. При этом он отождествлял Родину с государством, интересы которого, с его точки зрения, совпадали с любым, кому государство припишет Томтор. Трудности в доставании денег для проекта он просто не представлял. Шел Саша обычным для России путем: делал доклады на конференциях о рудах массива Томтор и их маркетинговой оценке, публиковал статьи об этом. Все это в порядке вещей. Плохо другое – он ни слова не сказал мне обо всем этом. Я об этом узнал позже, когда он попросил меня не искать инвесторов на Томтор в США, поскольку это вызовет негативную реакцию у некоей группы, которая «пробивает» освоение Томтора, и заодно помешает ему перейти на работу в Новосибирск.

Мне хотелось помочь американской промышленности противостоять откровенному вымогательству со стороны Китая. И чего уж я, во всяком случае, хотел избежать, так это того, чтобы я выступал как бы в роли гаранта надежности инвестиций, каковым я быть не мог. Мне, скажем мягко, было неприятно думать о том, что людей, поверивших мне, попросту ограбят.

Он полностью согласился с моей оценкой и даже несколько поправил мой текст, скорректировав фактические неточности. Дальше с его стороны последовал важный вопрос: о какой цене идет речь в этом материале: на металлический лантан или его окись. Я ответил почти немедленно, запросив на этот счет поисковик Google. Саша был потрясен этими данными. Я был настолько поражен непосредственностью общения, что даже забыл о принятом для себя решении не вмешиваться более в дела по Томтору. Под влиянием этих чувств я перечислил ему несколько вопросов, при каких условиях можно было бы обеспечить начало организации добычи на Томторе. Как же я был поражен, когда в ответ пришло письмо, заверяющее меня в его, Толстова, верности ГОСУДАРСТВУ, которому принадлежит Томтор, и отсутствии намерения уезжать из страны (надо ли говорить, что у меня и в мыслях не было спрашивать об этом). Заодно вдруг говорилось, что он, Толстов, все время прилагает все усилия, чтобы началась разработка месторождения, и главное, что участие иностранцев не нужно и может только испортить дело. У меня было такое впечатление, что письмо было написано как бы при незримом присутствии третьего лица.

Так или иначе, он точно с облегчением вздохнул после того, как я обещал не вмешиваться в дела Томтора и не портить ему жизнь.

В связи с этим надо сделать два замечания:

Как я понимаю, в Саше взыграл «потриотизм» (по написанию одного из героев М. Е. Салтыкова-Щедрина). На эту реакцию накладывалось немаловажное обстоятельство: он рассматривал некую возможность перехода в Новосибирск, связанную, как он заметил, с «продвижением Томтора».

Саша, безусловно, внимательно следил за рыночной ситуацией, как он ее понимал, но был абсолютно не в курсе того, что происходит в реальности. Информация, содержащаяся в заметке корреспондента Reuters о тенденциях рынка, была совершенно ему неизвестна. Здесь точно сказалась та разница в представлении о маркетинге, о которой говорилось в начале этой главы (маркетинг добываемого продукта вместо маркетинга месторождения как такового).

Самое интересное, что весь этот разговор не имел под собой никакой реальной основы. Толстов, со своим искренним и наивным патриотизмом надеялся на то, что Томтор (с его помощью) приглянется кому-нибудь из российских «олигархов». Я, насмотревшись американских телепрограмм, всерьез уверовал в то, что промышленность США нуждается в редкоземельном сырье и ей действительно надо помочь, обратив ее внимание на Томтор.

Я, конечно, не знаю мотивов его порывов, но надежда на то, что русский капитал освоит Томтор, по меньшей мере, наивна. Как говорилось в начале этого раздела, все доказательства выгодности разработки богатств Томтора на фоне отсутствия в стране рыночной экономики были не более чем сотрясением воздуха и выглядели как своего рода заклинание духов.

Но и с американской стороны дело выглядело не лучше. В отличие от Толстова, я прекрасно знал, как тяжелы на подъем крупные американские компании, особенно такие огромные, как Де Бирс или вполне подобный ему Моликорп (Molycorp), полностью контролирующий мировой рынок редких земель. Я был под впечатлением от неоднократных высказываний, что называется, «на самом высшем уровне», в телевизионных программах о том, что промышленность США очень нуждается в редких землях. Речь шла об очень серьезных вложениях: большие десятки или первые сотни миллионов долларов.

Корпорации типа Моликорп считают себя самодостаточными, и для общего разговора с ними нужны серьезные рекомендации, которых у меня, естественно, не было.

Что можно ожидать от компании, которая на своем официальном сайте прямо извещает, что она не нуждается в чьих-либо идеях. Этой уверенностью в своей самодостаточности веяло от фотографии ультрасовременного многоэтажного здания, занятого под денверский офис компании и расположенного в престижном районе Денвера. Тут же помещался список оффисов компании в самых разных районах мира, начиная от Сингапура. Да и ехать в Россию при нынешнем состоянии здоровья у меня не было ни сил, ни желания.

Тем не менее, я дважды посылал письма в Моликорп, уверяя, что сведения о Томторе, базирующиеся на материалах, суммированных агентством Reuters, не верны, и предлагал представить им материалы, базирующиеся на результатах разведки на Томторе. Ответа оба раза не последовало.

Вот на этом-то фоне, чтобы сдвинуть работы на Томторе с мертвой точки, я и обратился с письмом к академику Н. В. Соболеву, долгое время бывшему директором Института геологии и минералогии СО РАН. Мне приходилось сталкиваться с ним по работе во время Тихоокеанского конгресса в Японии в 1966 году, во время конференции в Боулдере, США и на международной кимберлитовой конференции в Виктории (канадская провинция Британская Колумбия) в 2001 году. Он производил впечатление открытого человека. искренне заинтересованного в научных исследованиях.

Приводимый ниже рассказ во многом основывается на тексте этого письма. Главным мотивом моего обращения к Н. В. Соболеву было то, что находка уникального геологического объекта всегда дает огромный материал для научных исследований в области наук о Земле. Подтверждением этого является тот факт, что не одно поколение советских геологов выросло на материале Хибин и Ловозерья. Сегодня равноценным им объектом, вне всякого сомнения, является массив Томтор (Якутия). Ядро массива слагает крупнейшее в мире тело карбонатитов, с которым связано уникальное по запасам и содержаниям месторождение редких земель и редких металлов. Исследование минералогии этого уникального объекта, безусловно, может дать огромный материал для фундаментальных исследований в области наук о Земле. Обнажения на массиве практически отсутствуют. В то же время близ массива сосредоточена мощная буровая техника, принадлежащая концерну АЛРОСа. Сейчас она стоит без дела. Так что при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) можно было бы за относительно небольшие деньги пробурить несколько скважин, которые дали бы Институту геологии СО РАН единственный в мире материал для исследования проблем, связанных с минералогией карбонатитов. Я не хотел как-то определять тематику и задачи проекта. Могу с уверенностью сказать, что национальный научный фонд США (NSF) был бы рад поучаствовать в проекте такого рода как на основе сотрудничества в проведении редких типов анализов, так, может, и денег.

Я думаю, что проведение специализированных фундаментальных исследований поможет поставить в правильный контекст проблему металлогенической оценки массива. До сегодняшнего дня все внимание было сосредоточено на оценке и подсчете запасов одного наиболее богатого участка в корах выветривания в центральной части массива (участок Буранный), и в связи с этим полностью игнорировались общие проблемы рудообразования, связанные с его карбонатитовым ядром. Если, что неизбежно, учитывая огромность запасов и неслыханное богатство содержаний, в недалеком будущем начнутся работы по добыче редкоземельного и редкометалльного сырья, это может привести к тому, что эти важнейшие проблемы останутся без должного внимания.

Несомненно, неоценимую помощь в производстве бурения и оценке его результатов может оказать главный геолог Мало-Ботуобинской экспедиции концерна АЛРОСа академик РАЕН А. В. Толстов, руководивший разведкой на участке Буранный и лучше чем кто-либо знающий местные условия. Копию письма я послал Саше. Он в выработанной им лапидарной манере ответил, что письмо «принял к сведению».

Коля (академик Н. В. Соболев) прислал хороший и теплый ответ. Писал, что они и сами думали о том же, и вопрос, конечно, «нуждается в проработке».

Впереди еще большой путь, но я теперь знаю, что сделал все от меня зависящее. Один результат эта переписка уже дала: А. В. Толстов переведен в Новосибирский Академгородок. От души рад за него. Из всей этой Амакинской компании он, видимо, из самых лучших. А уж то, что он будет незаменим в любых работах по Томтору – это уж точно! И первый результат уже последовал – он (Саша) послужил посредником между Н. П. Похиленко и прездентом республики Саха. Непосредственно перед этим вышла совместная статья Н. П. Похиленко и А. В. Толстова о редкометалльных рудах Томтора (Похиленко, Толстов, 2012). Принципиальное решение о постановке научно-исследовательской тематики по исследованию геологии, петрологии и рудоносности Томтора было принято. Но денег на это федеральное правительство России не дало. И как же я был поражен, когда увидел, что на меня смотрят в основном как на добытчика денег из американских фондов на научно-исследовательские работы. Вот на этом фоне я и написал и отправил А. В. Толстову статью с изложением моей точки зрения на проблематику. Так и не знаю, прочел ли А. В. Толстов статью и что он думает об изложенных там идеях. Его самого в это самое время гоняли по командировкам в надежде получить деньги на договорные работы. Специфика моего подхода состояла в использовании не только данных по массиву, но и по Уджинской антиклинали в целом. Параллельно статья была опубликована в интернете.