Текст книги "Месторождения и история"

Интенсивный рост мировой экономики и параллельное быстрое исчерпание количества относительно легко открываемых (и достаточно крупных) месторождений, резко повышают требования к качеству геологоразведочных работ, освоению новых типов месторождений и новых типов сырья. Это ставит вопросы о необходимости усовершенствовании системы профессионального обучения геологов и стимуляции открытия новых промышленных месторождений минерального сырья.

Вопрос о стимулировании к открытию месторождений был детально разобран в главе 2.3. Соответствующие примеры легко найти в разделах, посвященных открытию алмазов Сибири, Талнаха, Томтора (глава 2.6). Сам размер премии заведомо не сопоставим с ценностью обнаруженного месторождения. Престиж значка первооткрывателя всячески раздувался компанией в прессе. В итоге, к примеру, Н. Н. Сарсадских говорила о том, что получение значка – награда куда более весомая, чем награждение орденом Ленина (высшим орденом страны). Естественно, что о предоставлении первооткрывателю такого блага, как отдельная квартира (или прописка в Москве или Ленинграде), и речи быть не могло.

Новые крупные месторождения становятся настоящей кузницей кадров горно-металлургической промышленности всего мира (см. главу 2.5).

Долгина, Л., 2005, Это – наша с тобой биография, Мир и музей, № 10.

Лапин А. В., А. В. Толстов, 1993, Новые уникальные месторождения редких металлов в корах выветривания карбонатитов. Разведка и охрана недр, № 3, стр. 7 – 11.

Из истории отечественной атомной отрасли. Геовикипедия.

Масайтис, В. Л., 2005, Где там алмазы? (сибирская диамантиада).// СПб, Издание ВСЕГЕИ.

О массовых поисках урана. Полярный. net.

Толстов А. В., 2012a, «Редкие» страницы алмазной экспедиции или Второе амакинское» открытие века». Эссе. Вилюйские зори. Альманах. Новосибирск., Издательство «Сибтехнорезерв», № 18, с. 21–46.

Толстов А. В., 2012, Томтор – кладовая редкостей. Новосибирск, Наука из первых рук рук. № 6 (48), стр. 62–79.

Толстов А. В., 2011, Массив Томтор – крупнейший из «редких». Наука и техника в Якутии, № 2, (21), Издательство СО РАН, 2011, № 12, с. 16–23.

Толстов А. В., 1999, Геологи Эбеляха. Новосибирск, Сибтехнорезерв, 60 стр.

Юзмухаметов, Ришат Нургалиевич, 2004, Звездный час и трагедия Ларисы Попугаевой. Якутск, Бичик, 64 стр.

Тополянский В. Д., 1996, Вожди в законе (очерк физиологии власти). М., Издательство Права человека, 351 стр.

Эрлих Эдвард, 2009. Пропущенная глава.

Эрлих Э., 2006. Месторождения и история. Издательство Политехнического университета, Санкт-Петербург, 174 с.

Эрлих Э. Н., 2004. Найти месторождение. Звезда, № 10.

Эрлих Э. Н., 2006. Найти месторождение. Звезда, № 12.

Erlich, E. I., and Slonimsky, G. A., 1986, Diamonds in the ice (untold story of the exploration for Siberian diamonds), Trans. of VIII Alaska Placer Mining Conf., Fairbanks, Alaska, p. 13–22.

Глава 2.2. Мотивация поиска

«One equal temper of heroic hearts

Made weak by time and fate, but strong in will.

To strive, to seek, to find, and not to yield!»

Tennison – Ulisses

Открытие месторождения в обычном случае является результатом работы геологов. Главной целью самой специальности геолога является НАЙТИ МЕСТОРОЖДЕНИЕ. Поиск месторождений лежит в самом сердце этой замечательной профессии. Вторая ее цель – поиск закономерностей развития нашей планеты, по сути, – модификация первой. Мотивация к открытию в СССР и западных странах на первый взгляд представляется совершенно различной. В СССР она была совершенно идеалистичной. Но и на Западе геологи вдохновлялись отнюдь не погоней за материальными выгодами. Наиболее ясно эта мотивация к поиску выражена в строках из поэмы Теннисона «Улисс», приведенных в эпиграфе этой главы. Широко известна людям моего поколения последняя строка, цитируемая в романе В. Каверина Два капитана: «Бороться и искать, найти и не сдаваться».

Они навеяны поэту образом неуемного исследователя мира, старого Одиссея, созданного другим поэтом – Гомером. Мне кажется, такой гомеровский образ греческого героя: его упорство до последнего вздоха идти к намеченной цели, побеждая любые преграды, его неиссякаемое стремление к познанию – должен быть понятен и близок любому геологу. А последняя, часто цитируемая строка Теннисона, может быть, наиболее полно выражает сущность нашей профессии. Далеко не всем посчастливилось в итоге их профессиональной жизни найти месторождение. Длительный подход к открытию, требующий огромной и многообразной профессиональной деятельности, делает участников этой работы соавторами открытия. Люди, создававшие методы поиска, модель потенциальных месторождений – такие же участники открытия, как те, кто подошел к месторождению и оконтурил его.

С точки зрения общества смысл существования геологии как науки (или профессии) состоит в обнаружении месторождений минерального сырья.

Геологическая съемка всей территории Советского Союза, принятая как основа геолого-поисковых работ, обещала дать практические результаты лишь в относительно отдаленной перспективе. Месторождения же (и желательно богатые!) были нужны немедленно. Поэтому необходимостью стало создание действенных стимулов к их открытию. Конечно же, все возможные материальные стимулы были использованы. Но возможности правительства, при всем его кажущемся всемогуществе, были очень ограничены.

Поскольку материальных стимулов не было, и не было возможностей их создать, все силы были брошены на создание стимулов идеологических. Так родилась идея светлых городов мечты, которые встанут по следам работы геологов.

Экономика страны и тогда, как и сейчас, была колониальной, то есть чисто сырьевой. Государство, которое только и жило за счет эксплуатации минеральных богатств страны, создавало стимулы к открытию месторождений. О, речь не шла о стимулах материальных: ведь советские люди были выше этого. В СССР не было западной системы, когда геолог-первооткрыватель получает долю доходов от эксплуатации открытого им месторождения. Просто кампаниями в печати создавалось впечатление о высокой престижности профессии геолога, романтический образ геолога, мужественно продирающегося через кусты (ну, чистый турист!). Специально для удовлетворения честолюбия видных геологов параллельно с Российской Академией наук была создана Российская Академия Естественных наук (РАЕН). И уж никак не заходила речь о самой высшей материальной награде – предоставлении квартиры (их просто не было). Просто заработные платы геологам устанавливались намного выше, чем у средних интеллигентов (инженеров или врачей). В итоге, будучи на студенческой практике и получая зарплату плюс стипендию, я зарабатывал больше денег, чем моя мама – врач с большим стажем и бывшая на очень хорошем счету у начальства.

При этом никто (или почти никто) в общем не думал о каком-то материальном вознаграждении. Такова была эпоха. Недра принадлежат народу (то есть нам), и мы открываем ему их богатства. Геологи-то хорошо знали, какова жизнь «на просторах Родины чудесной» вне пары-другой столичных городов. Все переменилось после изменения характера собственности на недра. Ну, в самом деле, какая нам с Сашей Толстовым разница, какому очередному «олигарху» федеральное правительство отпишет открытое нами месторождение, кто будет высасывать деньги из НАШЕГО ТОМТОРА (и переводить на личные банковские счета за рубеж).

Мы взросли на идее о том, что за геологами придут строители и встанут новые рудники, заводы, города, пролягут новые дороги. Как-то опускался вопрос о том, что мы – Поисковики, за нами придут Разведчики, и только результат их большой, очень трудной и длительной работы определит, нашли мы что-нибудь, или нет. Поэтому я был счастлив увидеть присланную мне главным геологом Мало-Ботуобинской экспедиции, академиком РАЕН Сашей (Александром Васильевичем) Толстовым[12]12
  Толстов Александр Васильевич, академик РАЕН, руководитель разведки на Томторе, в ходе которой было обнаружено месторождение участка Буранный.


[Закрыть], ведшим подсчет запасов на Буранном, приведенную ниже фотографию, на которой тайгу прочертили просеки буровых профилей, на которых стоят готовые к наступлению буровые установки. Она вполне заменила мне видения сказочных городов.

Каждую весну, начиная с середины апреля, набережная Мойки напротив проходной НИИГА была запружена толпой относительно молодых мужчин. Они ждали возможности поговорить с одним из начальников партий, чтобы наняться в поле. Кем – кем угодно! Народ тут был разный. Были, конечно, и пропойцы, ищущие возможность отдохнуть от запоя и гонимые семьями, рассчитывавшими получить их зарплату за период полевых работ. Но, в основном, это были нормальные рабочие люди, желавшие хоть ненадолго уехать от тоски беспросветной. Таким был Борис Лозин, слесарь-монтажник высочайшего класса, которого посылали проводить «шеф-монтаж» на самые ответственные объекты по всему Союзу;

Рис. 2.2.1. Образ разведочных работ, пришедших по результатам наших работ вместо городов мечты (фото А. В. Толстова).

Вася Писакин – опытнейший работник по оптической механике. В минуты отдыха от работы по колено в воде на канавах он любил читать Э. Золя, собрание сочинений которого местком дал нам с собой в поле, и просил: «Эдик, привезите что-нибудь из Руггон-Маккаров»; безотказный и исполнительный Витя Никипирович, работавший грузчиком на складах госрезервов. Немало было среди них студентов, аспирантов, работников интеллигентных городских профессий. Поездка в поле давала им возможность прикоснуться к Романтике, изведать прелести полевых работ. Достаточно привести два примера того, насколько популярен был этот «отдых»: поэт Иосиф Бродский (будущий лауреат Нобелевской премии) и Яша Гордин (поэт, будущий главный редактор журнала «Звезда»). У меня в поле был рабочий (по сути, товарищ), талантливый аспирант-археолог, ныне доктор исторических наук Леша Хлобыстин. Характерно, что после окончания полевого сезона они гордились своей причастностью «к геологии». И, зачастую, всю зиму в Ленинграде ходили, не снимая полевых штормовок, в знак того, что они «тоже причастны». Да я и сам, вчерашний школьник, был одержим теми же чувствами.

В точности как пелось в песне Ю. Кукина:

 
Люди посланы делами,
Люди едут за деньгами,
Убегают от обиды и тоски.
А я еду за туманом, за туманом,
За мечтами и за запахом тайги.
 

Слово «туман» в нашем обиходе всегда заменялось словом «баран» – мы ехали «за бараном»!

Об этом я могу судить по своему примеру. Поездки в поле для меня были прямым продолжением школьных туристских походов. Тот же характер мотивации сохранился и после окончания Горного института. Это была эпоха геологической съемки масштаба 1:1 000 000. Мы уходили в маршруты продолжительностью до месяца. Зрительное представление о нас в ту эпоху дают две приводимые ниже фотографии. На первой я – студент-дипломник Горного и одновременно главный геолог партии 5-го Геологического управления (нач. партии М. Б. Голубовский) на нашей базе в поселке Эссо (центральная часть Срединного хребта Камчатки). То, что студенту-практиканту доверяли проведение съемки, прекрасно показывало острую нехватку профессиональных кадров (см. главу 2.1»).

В маршрутах мы не только проводили геологические наблюдения, но и наслаждались все еще нетронутой тогда природой Камчатки.

Рис. 2.2.2. Камчатка, 1956 год. В месячном маршруте на р. Тихая у подножья вулкана Анаун. Фото А. Хлобыстина[13]13
  А. Хлобыстин, доктор исторических наук, специалист по археологии арктических районов. В то лето 1957 года – рабочий геологической партии 5 Геол. управления.


[Закрыть].

Мы работали в практически неизведанных краях, и сама работа наша воспринималась нами, как экспедиции по неведомым землям. В Срединном хребте мы работали прямо по следам знаменитой экспедиции К. И. Богдановича и установили широчайшее развитие здесь молодых базальтовых излияний. Недаром поэтому, восходя на вулкан, мы оставляли записку по традиции альпинистов. Наше восхождение на вулкан Анаун было прямым продолжением предыдущего восхождения известного вулканолога П. Новограбленова. Недаром я с восторгом воспринял возможность принять участие в восхождении на вулкан Ичинский, организованном профессиональным альпинистом А. И. Яцковским. В итоге мы открыли фумаролу в леднике, заполнявшем сомму вулкана. Так Ичинский стал первым известным действующим вулканом в зоне Срединного хребта.

Чувства у всех были одинаковы – разнились лишь формы их проявления. Материальным воплощением открытия считались города, которые, теоретически, должны были вырасти близ открытого месторождения. Что это за города, какова будет жизнь в них, никто не задумывался. Уж во всяком случае никто не представлял их в виде зачуханных рудничных поселков. Это были Города Мечты. Важно было чувство, что мы, Я, открываем Народу богатства Земли. Характерно, что Н. Н. Сарсадских, у которой просто-таки украли славу открытия алмазных месторождений Сибири, в одном из интервью говорила о том, что значок первооткрывателя, дававшийся за открытие месторождения – награда выше, чем орден Ленина.

Но даже с учетом этого признания, образы мистических городов, как воплощения движущего мотива открытия месторождений, было бы торжеством Агитпропа, присуждение ему незаслуженной победы. Да кроме того, это было бы прямым унижением для славного племени геологов, не понаслышке знавших, как живут в этих самых городах и как они реально выглядят. Желающие могут посмотреть на вид этих городов сегодня на фотографиях Артема Лебедева. Если будете смотреть – учтите, что Удачный и Мирный самые лучшие, «демонстрационные» примеры подобных городов. Иначе, как концлагерем, не назовешь и другой город этого типа – Норильск – гордость советских северных городов (см. на эту тему главу 2.6).

Могут возразить: «а о чем, собственно, думали геологи, открывая месторождения, разработка которых поддерживала античеловеческий режим?». Тут не надо отговариваться незнанием сущности режима: знали, конечно, еще и до «секретной» речи Н. С. Хрущева на ХХ съезде ком. партии. Очень даже знали! Кому и знать-то, как не геологам. Зэки работали рабочими у нас в партиях, коллекторами, наряду с решившими развеяться на природе интеллигентами, нанимавшимися коллекторами на полевой сезон. Мы не понаслышке знали, как выглядят эти самые «города мечты». Но в сознание геологов прочно вошло противопоставление понятия «режим», «строй» и понятие Родина. Признание роли геолога в открытии, пусть даже выраженное в виде пустой на вид погремушки, – «значка первооткрывателя», – это, в общем-то, насмешка над людьми, совершившими открытие.

Описание условий работы геологов, приведенное в главе 2.2, по-моему, дает ясное представление о роли, которую играла идея «светлых городов мечты» в мотивации результативности поиска.

Пошлая по сути идея городов мечты прочно засела у меня в душе. Не случайно, что когда стало уже ясно, с каким гигантским месторождением мы потенциально имеем дело на Томторе, я постоянно возвращался к мысли о них. Л. Степанов в воспоминаниях об открытии месторождений Томтора говорит о том, что прямо перед инсультом я в разговорах все время говорил об этих самых городах. После инсульта, валяясь прикованный к койке в больнице в Тикси, я говорил о том, что мы будем вывозить сырье с Томтора в Западный Берлин. Вот эта комбинация с Западным Берлином, бывшим главной идеологической «бякой» советской пропаганды, особенно характерна, показывая, что и образ городов мечты и то, куда мы будем вывозить сырье, навеяны одним источником – навязчивой пропагандой.

Нет, если уж искать сравнений, то ближе всего, наверное, подходит образ альпинистов, стремящихся к вершине. Они (альпинисты) ведь прекрасно знают, что вершина пуста. Их ведет вверх стремление к достижению цели как таковой. И в том, и в другом случае (по отношению и к альпинистам, и к геологам) это почти идеальное стремление к противоборству с Природой. Крайним выражением этого примера может быть стремление к покорению Джомолунгмы или достижению Полюса. Эта идеалистичность мотивации еще более ярко сказывается во второй стороне деятельности геологов – теоретических исследованиях в области наук о Земле, о чем будет рассказано чуть ниже в главе 2.5.

В связи с проблемой мотивации к открытию встает вопрос о том, что служит подтверждением твоего личного вклада в открытие – не официальное же включение в список первооткрывателей! Известно, к примеру, что имена безусловных первооткрывателей алмазных месторождений Сибири Н. Н. Сарсадских и Л. А. Попугаевой, Н. В. Кинд получили признание десятилетия спустя после самих открытий, а Ленинская премия за открытие досталась чиновникам из верхушки Амакинской экспедиции. Об этом я рассказал в двух очерках, посвященных открытию сибирских алмазов и Томтора, опубликованных в журнале Звезда (Эрлих, 2004, 2006). К сожалению, противопоставление судьбы этих двух открытий не было понято редакцией, и выход их в свет был разобщен интервалом более чем в год. Та же судьба постигла и Н. В. Кинд, истинную первооткрывательницу первой богатой кимберлитовой трубки Сибири – трубки «Мир»: она была забыта, а премию получили «назначенные» первооткрыватели. Из материалов, приведенных в главе 2.6, видно, что это повторяется и в истории открытия других крупнейших месторождений, – в частности, Норильска и Талнаха. И даже конечная выдача материальных наград – премий, орденов, значков была организована так, чтобы утвердить значимость государственных организаций. Во-первых, все эти награды выдавались только после утверждения запасов (иначе ведь нет месторождения!). Тем самым создавался временной разрыв между обнаружением и первичной оценкой месторождения, с одной стороны, и разведкой и подсчетом запасов, – с другой. Первонаходителей тем самым отбрасывали в небытие.

Эрлих Э. Н., 2004, Найти месторождение. Звезда, № 10, стр. 181–211.

Эрлих Э. Н., 2006, Найти месторождение. Звезда, № 12, стр. 88–95.

Глава 2.3. Маркетинг и борьба за контроль над рынком

Маркетинг месторождения является важнейшим элементом всех этапов поиска и освоения его. Необходимо все время точно знать, каков спрос на рынке на минеральное сырье, которое потенциально будет поставляться месторождением, надо завязать связи с потенциальными потребителями, знать не просто цены, но и тенденции спроса.

Понятие о маркетинге в советские времена в точности соответствует возгласу, вырвавшемуся у одного из участников американо-советского телемоста, как реакция на слово секс: «у нас этого нет!». Маркетинг сводился к тому, что надо убедить Госплан в том, что то или иное месторождение имеет смысл начать разрабатывать. Это можно было сделать только через влиятельных знакомых в Министерстве геологии. Дирекция НИИГА была убеждена, что такие связи есть у Е. М. Эпштейна, который, кстати, был другом директора НИИГА, И. С. Грамберга. Маркетинговая оценка сводилась к тому, что если в паре уран-торий преобладает уран, то заниматься рудопроявлением стоит, если торий – то надо все бросать. То же и в паре ниобий-тантал: если преобладает тантал – это хорошо, если ниобий – плохо.

Поиск окончен. Месторождение освоено. Наступает эпоха, когда оно выходит на мировой рынок. На стадии безраздельного влияния маркетинга на решения об освоении месторождений геологи впрямую не нужны, разве что как консультанты по вопросам запасов. И решения об освоении принимаются на основе широты воззрений собственников месторождения.

Роль, которую сыграли в истории те или иные месторождения, в значительной степени определялась тем, кто и для какой цели их использовал. Эти вопросы рассматриваются в Заключении к этой книге.

Тут надо сразу сказать, что маркетинг – это не просто учет динамики цен на сырье, а прогноз динамики спроса с учетом тенденций развития техники. В годы перед первой мировой войной стала очевидной роль присадок вольфрама и молибдена для создания сталей, устойчивых к высоким температурам. Недаром в предгрозовой атмосфере этих лет началась буквально охота за рудопроявлениями этих недавно открытых металлов. Именно тогда было оценено значение крупнейшего молибденового месторождения мира Клаймакса. И уже после того, как благодаря присадке металла Клаймакса, союзники выиграли Первую мировую войну. Руководители разрабатывающей Клаймакс компании много и систематически занимались поисками возможных новых областей применения молибдена (см. главу 1.6). Тогдашний руководитель российского Геолкома К. И. Богданович, по воспоминаниям академика А. Н. Крылова (Академик А. Н. Крылов, 1963, Эрлих, 2014) ставит вопрос о необходимости срочно уточнить геологию вольфрамовых рудопроявлений России. Это – пример дальновидного подхода к маркетингу месторождений с учетом перспективных нужд экономики.

Главное в процессе маркетинга состоит в том, что надо представить на рынок не сырье, поставляемое месторождением, а само месторождение, как таковое. Для этого надо знать, какие месторождения данного вида сырья сейчас разрабатываются, кем (какими компаниями), и каковы финансовые возможности этих компаний. Надо учесть, как изменится на рынке спрос на рассматриваемый вид сырья после того, как начнется разработка нового месторождения.

Самым первым историческим примером дальновидного маркетинга месторождений является деятельность Кадма, соединившего олово Корнуолла с медью Ближнего Востока. В самом деле – что он, Кадм, собственно сделал? Месторождения Корнуолла к моменту его прибытия в район уже активно разрабатывались, подозреваю, что технология производства бронзы была уже известна на Ближнем Востоке. Маркета как такового в те времена еще не существовало, но Кадм понял, какой технический переворот может произвести новый металл – бронза и вывоз оловянного концентрата в Грецию. Тем самым он дал оружие героям поэм Гомера и создал основу культуры Эллады.

Насколько непривычно было в СССР говорить о маркетинге в открытии месторождений, наглядно иллюстрирует пример Норильска. Когда говорят об открытии Норильска I, традиционно пишут о провидении Н. Н. Урванцева, верной оценке им геологической природы оруденения. Мало и редко говорят о другом: о маркетинге этого месторождения. А ведь проект продолжения работ в районе Норильска был единодушно отвергнут Геолкомом, в который входили самые авторитетные геологи страны. Денег в стране не было, и просить большие по тем временам средства на продолжение работ в Заполярье было рискованно. Вот тут-то Урванцев и проявил истинное мужество и дальновидность и обратился через голову Геолкома к председателю ВСНХ Ф. Э. Дзержинскому. Он убедил его в выгодности продолжения работ. Вот это был истинный и единственно возможный тип маркетинга! Он-то и решил все.

Маркетинг месторождений Томтора с упорством, достойным лучшего применения, проводившийся А. В. Толстовым и мной, проходил в условиях отсутствия в стране (СССР, а позднее России) рыночной экономики, маркета. И дело не только в том, что редкие земли не были востребованы отсталой российской экономикой, а в полном отсутствии в стране рынка как такового. Наличие рынка противоречило теоретическим основам научного коммунизма (Сталин, 1952) и заменялось командным распределением продуктов экономики и ценностей. Особенно ярко это проявилось в области сельского хозяйства. Результат известен – страна, кормившая своим хлебом половину мира, стала ввозить пшеницу из-за рубежа. Примером такого «командного» распределения является «распил» минеральных богатств страны, раздаваемых финансистам, приближенным к руководству страны, так называемым «олигархам». Еще ярче это проявилось на Кубе, где ортодоксия Ф. Кастро попросту привела к закрытию мелких сельских рынков и в итоге в стране с богатым тропическим климатом исчезли овощи и фрукты.

Два других примера успешного маркетинга месторождений:

кимберлитовая трубка Мвадуи.

Криворожский железорудный бассейн.

В обоих случаях задачей маркетинга было найти деньги, основать, используя их, горнорудное предприятие и поставлять его продукцию на рынок. Разница состояла в том, что разработка трубки Мвадуи в силу специфики добываемого сырья (ювелирные алмазы) давала немедленный приток необходимых средств. Трудность в этом случае состояла в том, чтобы противостоять натиску всемогущей монополии Де Бирса. Разработка Криворожского железорудного бассейна требовала постоянного притока капитала, что могло быть обеспечено только при создании акционерного общества, что и было сделано А. Полем. Трудность состояла в инертности российского общества, для которого создание таких предприятий было непривычно. О судьбе открывателей обоих месторождений рассказано в главе 2.5.

Замечательный пример маркетинга месторождений представляет история молибдена. После конца Первой мировой войны молибден не был востребован экономикой и руководство компании Клаймакс провело огромную работу по поискам рынка для своей продукции (глава 1.6), пока не нашло его в производстве автомобильной стали и показало, что сделанные с его применением машины («серые гуси») являются самыми прочными и долговечными.

Наиболее впечатляющие, по моему мнению, примеры того, как протекает маркетинг, можно увидеть, изучая судьбы крупнейших открытий минеральных месторождений: алмазных месторождений Сибири, Ильинского месторождения пемз на Южной Камчатке. И, наконец, возможно, наиболее впечатляющую картину влияния рыночной ситуации (по крайней мере, для меня лично) дает пример с Томтором.