Текст книги "Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945"

НАРОД ПОДНИМАЕТСЯ

Географическое положение Голландии крайне неблагоприятно для поддержания регулярного сообщения с Великобританией. Франция, Норвегия и Дания – все имеют границы с нейтральными странами. У курьеров была возможность добираться до Швейцарии, Испании или Швеции, хотя такие путешествия зачастую были очень опасными. Голландия же находится в полной изоляции. А береговые территории усиленно охранялись немцами. Во Франции существовала возможность посадить маленький «лизандер» и взлететь на нем даже при очень короткой взлетной полосе. Для Голландии же низкая облачность и туманы являются вполне обычным явлением. Это не слишком мешает людям, но исключает возможность приземления и взлета маленького самолета. К тому же эта небольшая страна чрезвычайно плотно заселена, обладает густой сетью автомобильных и железных дорог, в ней отсутствуют горы и почти нет лесов. Другими словами, там негде укрыться.

Все перечисленное делало отправку агентов по воздуху или морем невероятно трудной. В период между ноябрем 1940-го и июнем 1941 года в Голландию прибыло только три агента. Два вскоре были схвачены немцами, третий проработал около года. У существовавших в стране групп Сопротивления организаторские проблемы оставались основными. Было проведено несколько диверсий, но в целом зима прошла спокойно. Однако вскоре население начало проявлять первые признаки недовольства. Волна сопротивления фактической оккупации поднималась довольно быстро. По всей стране прошли демонстрации протеста. Их причиной послужил быстрый рост цен на продукты питания и введение новой жесткой системы распределения. Было отмечено несколько случаев нападения на железнодорожные составы, перевозящие промышленные и продовольственные товары в Германию.

До начала немецкой оккупации в Голландии не существовало «еврейской проблемы». Из 140 тыс. голландских евреев около 70 тыс. жили в Амстердаме, причем многие еврейские семьи могли проследить свою голландскую родословную на протяжении нескольких веков. Все они по праву считались голландцами и пользовались уважением своих соотечественников. В октябре 1940 года рейхс-комиссар Зейс-Инкварт ввел первые ограничения, направленные против голландских евреев. Голландским властям было приказано уволить всех служащих этой национальности, работавших в муниципальных учреждениях, органах здравоохранения и учебных заведениях. Когда студенты таких знаменитых университетов, как Лейденский и Делфтский, отказались посещать лекции преподавателей, сменивших профессоров-евреев, Зейс-Инкварт распорядился закрыть университеты.

Когда государственные служащие еврейской национальности были, согласно приказу, отстранены от своих должностей, высшие государственные чиновники официально обратились к немецким властям с просьбой отменить приказ, поскольку его выполнение неблагоприятно отразится на работе всех структур. Это лишь усилило гнев нацистов. Зейс-Инкварт приказал, чтобы евреям запретили пользоваться общественным транспортом, посещать публичные библиотеки, театры и кино. Врачам-евреям разрешали лечить только лиц той же национальности. Начала проводиться регистрация всех предприятий и магазинов, которыми владели евреи, а за этим следовала их конфискация.

Тысячи голландцев выразили свой протест, выстраиваясь в длинные очереди в приемных врачей-евреев. Они старались делать покупки только в «запрещенных» магазинах, приглашали евреев в гости. Римская католическая и протестантская церкви, обычно весьма сдержанные в отношениях друг к другу, на этот раз объединились вместе с рядом научных и общественных организаций, а также видными общественными деятелями страны и вместе выступили на защиту своих соотечественников-евреев. Активизировалась деятельность и групп Сопротивления.

Немцы пребывали в ярости. Раутер, желая показать, что среди голландцев велики антисемитские настроения, приказал лидеру весьма малочисленной, но все-таки существующей голландской нацистской партии Адриану Муссерту «разобраться» со своими евреями. Большинство членов его партии были отъявленными хулиганами, давно и хорошо известными местной полиции. 10 февраля 1941 года улицы северной части Амстердама, где жило очень много евреев, заполнились толпами шпаны. Они избивали еврейских мужчин, женщин и детей, вламывались в дома, поджигали магазины. В результате несколько сотен человек получили серьезные увечья.

Воспользовавшись этим антисемитским спектаклем как поводом для дальнейших репрессий, Раутер приказал собрать всех амстердамских евреев в гетто. В это же самое время был издан приказ об отправке нескольких сотен мужчин, главным образом рабочих с судостроительных предприятий Амстердама и Роттердама, на работы в Германию.

В субботу 15 февраля началась стихийная забастовка рабочих Амстердама. Тысячи голландцев шли по улицам, выкрикивая проклятия в адрес нацистов. Они несли плакаты в поддержку евреев, обещали им помощь и защиту рабочего класса Амстердама.

Чтобы наказать голландцев за это неслыханное нарушение порядка, Раутер приказал казнить трех коммунистов – руководителей забастовки, а также пятнадцать членов организации «попрошаек». Много тысяч евреев были отправлены в концентрационные лагеря и сгинули в них. На отдельные города был наложен коллективный штраф: на Амстердам – 6 млн долларов, Хилверсюм – 1 млн, Зандам – 200 тыс. долларов. Именно в них проходили самые бурные демонстрации. Городские власти были смещены и заменены немецкими комиссарами.

Проеврейский бунт в Голландии не имел аналогов ни в одной из оккупированных немцами европейских стран. Он оказал существенное влияние на всю деятельность немцев, направленную против британских агентов. Зейс-Инкварт, Раутер и прочие нацистские руководители развернули широкую пропагандистскую кампанию на радио и в прессе. Уинстона Черчилля назвали «прислужником мирового еврейства» и подстрекателем возмутительных событий в Голландии. Оказывается, виной всему явились «террористы и диверсанты из Лондона». Высокопоставленные нацисты пообещали впредь «безжалостно расправляться с этими террористами».

СПЕЦИАЛИСТЫ

До февральского восстания немцы держали в Голландии сравнительно малочисленный персонал СД и гестапо. Считая, что в этой стране необходимо проводить весьма тонкую политику, Зейс-Инкварт договорился с Гиммлером об ограничении деятельности гестапо. Да и у военной разведки (абвера) был только небольшой офис в Гааге, возглавляемый полковником Хемпелем. Он существовал при штабе немецкого главнокомандующего генерала Фридриха Кристиансена. Боевой командир, кадровый офицер старой школы, он, хотя и довольно положительно относился к нацистам, все же настоял, чтобы случаи диверсий рассматривались его военными судами.

Только поздней осенью 1940 года гестапо начало заниматься контрразведывательными мероприятиями. В марте 1941 года после вспышки народных волнений гестапо и СД в Голландии были значительно усилены. Шрайдер назначил себя специалистом по работе с ожидаемыми агентами из Великобритании.

Абвер, считающий контрразведывательную деятельность своей прерогативой и недовольный вмешательством гестапо, решил, в свою очередь, обзавестись соответствующим специалистом. Он должен был создать в Гааге филиал военного контрразведывательного департамента, который в Берлине возглавлял генерал-лейтенант фон Бентивенги. Его работу курировал сам адмирал Канарис.

Таким специалистом стал майор Германн Гискес из французского абвера. Гискес, которому к тому времени исполнилось сорок шесть лет, был мужчиной выше среднего роста с несколько грубоватыми чертами лица, длинным, немного крючковатым носом и начинающей редеть шевелюрой. Голландский офицер майор Кеес де Грааф, допрашивавший пленного Гискеса после войны, рассказывал: «Когда Гискес, одетый в гражданскую одежду, уселся передо мной, он производил впечатление скромного немецкого бюргера. Лысоватый, крепко сбитый мужичок с постоянно съезжающими с носа очками. Ничего примечательного! Но не требовалось много времени, чтобы разобраться: Гискес обладает довольно редкими для немцев, во всяком случае для тех, кто находился в то время у власти, чертами. Это был культурный и очень образованный человек, к тому же обладающий чувством юмора. Он не отрицал того факта, что все его достоинства, вольно или невольно, были поставлены на службу нацизму».

По прибытии Гискес устроил свой офис в Хугевеге – на известном морском курорте Шевенинген неподалеку от Гааги. Для этого у богатого голландца был реквизирован дом. Посетители проходили через заднюю дверь, скрытую зарослями лип, за которыми начинался участок, занятый немецким ВМФ. Гискес припомнил, что перед войной видел фильм, снятый сотрудниками немецкой контрразведки, где фигурировали все сотрудники британской разведки в Гааге, и специально принимал все меры, чтобы ничего подобного не случилось с его людьми.

Гискес предполагал, что работа в Голландии не будет сложной. Однако вскоре выяснилось, что ему придется работать в тесном контакте с СД и гестапо, что явилось для него не слишком приятным открытием. Его «коллега» в СД – Йозеф Шрайдер – был профессиональным полицейским. К тому же он был намного моложе – ему едва исполнилось тридцать девять лет. Гискес, издавна принадлежавший к армейской элите, испытывал лишь презрение к гестаповскому офицеру. Их первую встречу он описал так: «В мой кабинет вошел почти лысый круглолицый человечек небольшого роста в форме штурмбаннфюрера СС. Он протянул мне гладкую, ухоженную маленькую ручку, явно только что от маникюрши. Слегка поклонившись, он проследовал за мной в комнату отдыха, расположился на стуле и скрестил свои короткие ножки. Последовал стандартный обмен любезностями, во время которого я имел возможность как следует рассмотреть его. Его возраст трудно поддавался определению. Скорее всего, ему было около сорока. Маленькие, немного навыкате глаза слегка оживляли бледное одутловатое лицо, а цвет и форма носа выдавали пристрастие к бутылке. Этот человек всячески старался выказать мне свое расположение, а легкий провинциальный акцент придавал его голосу задушевную теплоту. Казалось, что он невыразимо счастлив, неожиданно обретя в моем лице дорогого старого друга. Он был воплощением благожелательности: такими иногда описывают полицейских следователей. Именно перед ними закоренелые убийцы Эдгара Уоллиса должны прямо с порога начать каяться и заливаться горючими слезами. Когда же он дружелюбно и чуть фамильярно обратился ко мне «мой дорогой друг Гискес», я понял, что это совсем не сложно. Вместе с тем я был совершенно уверен, что он тщательно изучил мое прошлое и знает обо мне все до мелочей».

Так началось это партнерство, исполненное завистью и интригами. Тем не менее в течение следующих двух лет Гискес и Шрайдер совместными усилиями свели на нет все попытки голландского отделения SOE и собственной лондонской секретной службы голландцев наладить работу в стране. Вначале успех сопутствовал Шрайдеру. После ареста ван Хамеля он, используя двойных агентов и голландских нацистов, сумел разгромить группу Штийкеля.

В марте 1941 года доктор Штийкель решил, что он, а также его заместитель Ян Гуд и еще два помощника должны выехать в Англию, чтобы доставить информацию, собранную после провала миссии ван Хамеля и профессора Бекинга. Соответствующее предложение пошло в Лондон и было принято обеими секретными службами – британской и голландской. Группа должна была добираться собственными силами – по морю на небольшом катере.

Немцы позволяли голландским рыбакам выходить на промысел в прибрежные воды, но требовали, чтобы все их передвижения контролировались. Обычно этим занималась портовая полиция. Доктор Штийкель знал двух полицейских, которые тайно помогали Сопротивлению, и рассчитывал на их помощь. Он не подозревал, что эти двое на самом деле являются осведомителями гестапо. Как только они поняли, что намечается не обычная рыбалка, немедленно обо всем был уведомлен шеф местного гестапо – штурмбаннфюрер Лоренц. Ночью 2 апреля Штийкель, Гуд и братья ван дер Плаз поднялись на борт катера. На берегу их провожали друзья.

Неожиданно на пристани появился отряд эсэсовцев. Из темноты возникли моторные лодки, тоже с эсэсовцами, и окружили катер. Людей, находившихся на катере и на берегу, схватили и отправили в Гаагу в гестапо. Вскоре были арестованы все члены группы Штийкеля. Их отвезли в Берлин и предали суду военного немецкого трибунала. Все, кроме одного человека, были приговорены к смертной казни и позже расстреляны. Единственный член группы, приговоренный к пожизненному заключению, больше не вернулся из Германии.

В Голландии группа Штийкеля стала символом национального героизма. Они были пойманы во время храброй, отчаянной, но совершенно безнадежной попытки добраться до Великобритании без какой бы то ни было помощи со стороны секретных служб в Лондоне.

ССОРЫ В ЛОНДОНЕ

Отношения между британской и голландской секретными службами в Лондоне в 1941 году постоянно ухудшались. Руководители британской разведки настаивали, чтобы связь голландской CI (Central Intelligence – Центральная разведывательная служба) ван Занта с немногочисленными агентами и группами Сопротивления в Голландии велась под контролем англичан. У голландцев даже не было права работать на своих радиопередатчиках. А когда появилось голландское отделение SOE, британцы начали требовать, чтобы набор и обучение агентов также выполнялись SOE.

Чтобы попытаться найти общий язык с англичанами, голландское правительство создало в Лондоне специальный отдел, в функции которого входила отправка агентов и связь с группами Сопротивления. Его назвали Bureau Militaire Voorbereiding Terugkeer (MVT) – Бюро военной подготовки возвращения. Его возглавил голландский морской офицер полковник М.Р. де Брин.

Тем не менее отношения между секретными службами двух стран никак не налаживались. Полковник де Брин постоянно жаловался, что британцы держат его в полном неведении. Уставший от постоянных склок голландский премьер профессор Гебранди в конце концов создал свою личную секретную службу, во главе которой поставил молодого адвоката из Зютфена доктора Дерксему, который уехал из Голландии уже после начала оккупации. «Теневая» разведка доктора Дерксемы работала в своем офисе на Честер-стрит совершенно независимо от всех официальных организаций.

Все это лишь усилило разногласия, однако весьма амбициозный доктор Дерксема сумел обратить такое положение себе на пользу. Он напрямую договорился с некоторыми руководителями британской разведки и лично отобрал ряд агентов для отправки в Голландию. И в то время как высшие британские разведывательные чины демонстративно не встречались с комиссаром ван Зантом и полковником де Брином, они довольно снисходительно относились к Дерксеме и зачастую одобряли его неординарные методы.

Отчаянное предприятие было задумано группой студентов Лейденского университета под руководством Хэзелхофа Рольфцема, который успел выехать в Англию. Он знал, что каждую пятницу поздно вечером немецкие офицеры съезжаются в отель «Эспланада» в Шевенингене, где устраивают грандиозные вечеринки. Его план заключался в том, чтобы отправить туда моторный катер, причем рассчитать время так, чтобы он прибыл в Шевенинген между полуночью и 2 часами ночи. В непосредственной близости от берега один или два агента пересядут в маленькую надувную лодку, чтобы затем совершить высадку. Они будут одеты в вечерние костюмы, держать в руках бутылки с шампанским, от них будет пахнуть спиртным. Если их обнаружат немцы, они скажут, что являются гостями на вечеринке в отеле и просто вышли на улицу немного проветриться. Этот план высадки группы агентов был похож на студенческий розыгрыш и очень не понравился полковнику Брину своей очевидной авантюрностью. Однако премьер-министр Гебранди, не лишенный чувства юмора, одобрил его.

Взаимоотношения между британскими и голландскими официальными лицами со временем стали настолько напряженными, что комиссар ван Зант даже подал в отставку. Вскоре после этого руководитель голландского отделения SOE Ричард Валентайн Лейминг, большую часть жизни проработавший в Голландии, также покинул свой пост. Его последователем стал майор Блант (Близзард).

Предложенная Рольфцемом схема переправки агентов в Голландию на деле оказалась очень трудновыполнимой. Было сделано не меньше семи попыток, и всякий раз катера с агентами в вечерних костюмах на борту возвращались обратно. И только восьмая попытка ночью 21 ноября 1941 года оказалась удачной. Правда, высадить удалось только одного агента, Вильяма ван дер Рейдена, причем его надувная лодка перевернулась, он потерял радиопередатчик и едва не утонул сам. На берегу немцев не оказалось, его никто не преследовал, так что сцену с шампанским разыгрывать было не перед кем.

23 ноября на берег был высажен лейтенант Питер Тазлаар. Он благополучно вышел на связь с лидером социалистов доктором Виарди Бекманом, которого премьер Гебранди желал видеть в Лондоне членом своего кабинета. Тазлаар попытался организовать его отправку, но, несмотря на то что за ним регулярно высылались катера, нелепые случайности всякий раз мешали осуществить задуманное. В конце концов 15 января 1942 года, ожидая подхода катера, доктор Бекман нарвался на патруль и был арестован. Тазлаару удалось скрыться, и он добрался до Великобритании через Испанию.

Разногласия между голландцами и англичанами продолжались вплоть до конца 1942 года, когда согласно указу королевы Вильгельмины голландская секретная служба подверглась тщательной ревизии и коренной реорганизации. А весь 1942 год голландские министры грызлись между собой за право контроля над разведкой. И все же голландское движение Сопротивления постепенно набирало силу, вопреки склокам в верхах, до которых им не было никакого дела.

ИУДА

В июле 1941 года Шрайдер узнал от одного из своих информаторов о существовании подпольной радиостанции, поддерживающей регулярную связь с Англией. Человеком, сообщившим эти сведения, был Антоний ван дер Ваальс. Со временем он станет самым надежным помощником Шрайдера, истинным Иудой, предавшим своих товарищей. За три с половиной года своей подлой деятельности он отправил в тюрьмы и на смерть несколько сотен своих соотечественников.

Ван дер Ваальс был сыном респектабельных и очень религиозных родителей. В возрасте двадцати двух лет он порвал со своим благочестивым семейством и вступил в нацистскую партию Муссерта. Он стал командиром отделения в Afdelingen – голландской организации, созданной по образу и подобию немецких штурмовых отрядов. После оккупации он начал работать на шефа гестапо Меллера в Роттердаме, донося на евреев. Мало-помалу он отобрал бизнес у своего хозяина, и, хотя дело давало немалый доход, оно не приносило юноше удовлетворения. И вскоре он стал доверенным агентом Меллера.

Однажды ван дер Ваальс узнал, что директор фирмы, производящей электрооборудование, А.П. ван дер Меер, связан с Сопротивлением. Последний не был знаком с ван дер Ваальсом, но несколько раз встречался с ним в кабинете у бывшего хозяина молодого Иуды. И разумеется, никто не знал о тайной деятельности предателя. Ван дер Ваальс продемонстрировал ему чертежи механизма запуска двигателей внутреннего сгорания, применимого и для авиационных моторов. Эти бумаги предатель получил у своих хозяев в гестапо, куда их доставили с немецкой судостроительной верфи в Киле.

Ван дер Ваальс попросил, чтобы директор познакомил его с людьми, имеющими связь с Англией. Он заявил, что является патриотом и не желает, чтобы столь важное изобретение попало в руки к немцам. Пусть лучше его станут использовать англичане, быть может, оно поможет им победить в этой войне. На ван дер Меера произвел впечатление патриотизм милого юноши, и наживка была проглочена. Он познакомил его с профессором Шумейкером, видным ученым, связанным с группой Сопротивления под руководством Отто Вердоорна, у которой имелась связь с Лондоном. Одна из его явок была в табачном магазине Кнапе в Бергвеге. Голландские подпольщики с энтузиазмом отнеслись к предложению ван дер Ваальса и передали в Лондон предложение организовать его поездку в Англию. Однако Лондон не проявил большого интереса к этой идее. Тем не менее голландские подпольщики продолжали всячески поддерживать ван дер Ваальса, который, сообразив, что удача сама идет к нему в руки, потребовал 10 тыс. гульденов (в то время около 4 тыс. долларов), чтобы усовершенствовать свое изобретение. В конце концов он получил 5 тыс. гульденов от ван дер Меера.

А тем временем ван дер Ваальс собирал информацию о подпольной организации и составлял досье для сменившего Меллера гауптштурмфюрера СС Хаммера. 30 апреля 1941 года Хаммер представил его Шрайдеру, который, по его словам, сразу понял, что «именно этого человека так долго ждал». Шрайдер предложил ван дер Ваальсу зарплату – 225 гульденов и оплату всех непредвиденных расходов.

В июле «новый сотрудник» донес Шрайдеру о подпольной радиостанции, располагавшейся где-то возле Билтхо-вена. К тому времени он уже успел выдать немцам несколько групп Сопротивления, в том числе и возглавляемую отцом Йозефом Клинге из монастыря в Химстеде. 26-летний монах, два студента-теолога и остальные члены группы впоследствии были казнены. Он выдал также Яна Берхиса – человека, застрелившего на Хаарлемстраат немецкого офицера. За это Иуда получил награду от гестапо – 5 тыс. гульденов.

Ван дер Ваальсу, однако, не был известен точный адрес подпольной радиостанции в Билтховене. Абверу пришлось задействовать службу радиопеленгации, и в течение нескольких недель машины с антеннами день и ночь курсировали по улицам Утрехта и Билтховена. 31 августа стало очевидно, что радиопередатчик находится вблизи виллы богатого голландского бизнесмена или же на самой вилле. Однако на ее хозяина по имени Ян Сикинга никогда не падала даже тень подозрения в причастности к деятельности движения Сопротивления. Тем не менее виллу обыскали. В небольшом сарае, стоявшем в укромном уголке обширного сада, немцы обнаружили полный комплект радиопередающей аппаратуры. Они нашли также весьма хитроумную сигнализацию, с помощью которой можно было передать сигнал тревоги из виллы в сарай и наоборот. Кроме того, в доме находился светловолосый юноша, не принадлежавший к числу членов семейства Сикинга.

Молодой человек был кадетом Ганцем Зомером, агентом, направленным сюда голландским отделом SIS. Зомер оказался мужественным человеком и наотрез отказался говорить, даже под пытками. Немцы использовали все возможные методы, однажды даже привели к заключенному гипнотизера, но так и не узнали от храбреца ничего, достойного внимания.

Однако при обыске на вилле были найдены шифры, использовавшиеся при радиопередачах. Зомер всячески отрицал очевидный для немцев факт, что эти бумаги принадлежали ему. Он утверждал, что они были переданы ему на хранение одним из борцов Сопротивления, имя и фамилию которого он не знает.

Шрайдер передал бумаги одному из своих подчиненных – Эрнсту Маю – сержанту Sicherheitsdienst. Май не был профессиональным шифровальщиком, но, тем не менее, он долго и упорно работал над записями и в конце концов добился успеха. Он даже выяснил, что в шифре использовался специальный знак для проверки безопасности – ряд смешанных цифр, которые не имели смысла сами по себе, но подтверждали принимающей стороне, что все в порядке. Таким образом в руках у Мая оказалась ключевая информация. Именно это позже и привело к провалу SOE в Голландии. Сержант Май в Гааге стал такой же важной фигурой, какой был сержант Блейхер в Париже, и даже кое в чем превзошел своего коллегу.

Сержант Май честно попытался объяснить суть своего открытия Шрайдеру, но штурмбаннфюрер не придал сообщению своего подчиненного особого значения. Даже когда Май сказал, что код вместе со знаком безопасности можно использовать для радиоигры, Шрайдер не оценил информации.